CC BY
147
Н. А. Филиппова
ПАРЛАМЕНТЫ ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВ: ФАКТОРЫ ДОМИНИРОВАНИЯ И МАРГИНАЛИЗАЦИИ
Одним из факторов, способствующих диверсификации политических режимов на постсоветском пространстве, выступает эффективность национальных законодательных ассамблей. Становление парламентаризма в этих государствах отражает изначально разные «стартовые возможности» национальных парламентов: в государствах Балтии, Украине, России, Грузии и других государствах существовало «досоветское» парламентское право, так что учреждение парламентов стало частью восстановления национальной государственности. В ряде государств таких традиций не было, идеи национальной независимости имели персонифицированный характер и ассоциировались лишь с общенациональным лидером — президентом. Формирование парламентского права и парламентов было основано либо на рецепции российского и европейского права (Кыргызстан, Казахстан), либо на сохранении принципов советского парламентаризма (Беларусь, Узбекистан). Исключительным, но знаковым является туркменский опыт огосударствления традиционных институтов — органов общинного самоуправления маслахаты (см.: Шир, 2004, с. 204). Существование наряду с Халк Маслахаты (высшим представительным органом государственной власти) еще и Меджлиса (парламента) является лишь имитацией демократического института.
Парламентское право и гарантии институциональной автономии парламентов
Преобладание среди постсоюзных государств смешанных республик (с характерным доминированием исполнительной ветви власти и фрагментированной государственностью) само по себе может рассматриваться как причина неэффективности национальных парламентов. Однако невозможность роспуска парламента в президентских республиках (Азербайджане или Таджикистане) вряд ли свидетельствует о более высоком статусе этих законодательных ассамблей в сравнении с парламентами «полупре-зидентской» Армении или монократического президентского Узбекистана. В контексте номинального конституционного права в постсоюзных государствах формируется парламентское право, значительно более точно отражающее сложившуюся конфигурацию политической власти.
Характерной особенностью становящегося парламентаризма в этом регионе является значительная роль нетипичных источников парламентского права. Наряду с кон-
© Н. А. Филиппова, 2006
ституциями, специальными законами и регламентами регуляторами статуса парламентов являются решения органов конституционного контроля, публичные нормативные договоры, например Конституционный Договор между Верховной Радой Украины и Президентом Украины 1995 г. (см.: Фьюти, 1996, с. 23), многочисленные политические соглашения. Последние могут выступать как формой согласования деятельности высших органов государственной власти, так и формой внеправового пересмотра (приостановления) положений конституции. Такими были попытки соглашений 1998-1999 гг. в России (см.: Варламова,1999, с. 176) и «Соглашение об общественно-политической ситуации и конституционной реформе в Республике Беларусь» от 22 ноября 1996 г. в Беларуси.
Особое значение в условиях несовпадения номинального и фактического статуса законодательной ассамблеи имеют парламентские прецеденты. Так, конституционная практика Туркменистана свидетельствует о сложившейся традиции совместных заседаний Халк Маслахаты и Меджлиса, что не предусмотрено Конституцией Туркменистана и регламентами этих органов государственной власти. Более того, наиболее существенные изменения в действующую Конституцию внесены их «совместными» решениями. К примеру, решениями Народного совета и Меджлиса от 27—29 декабря 1999 г., закрепленными в форме Конституционного закона Туркменистана от 28 декабря 1999 г., первому Президенту Туркменистана С. А. Ниязову (Сапармурату Туркменбаши) предоставлено исключительное право осуществления полномочий главы государства без ограничения сроков1, расширены полномочия самого Народного Совета. Думается, что «тандем» Халк Маслахаты и Меджлиса — лишь способ перераспределить учредительную и законодательную власть в пользу действующего президента, возглавляющего Халк Маслахаты. Как отмечает Ян Шир, большинство новых полномочий «Народный Совет имеет в ущерб парламенту, который из-за “реформ” приобрел совершенно маргинальное положение; в ведении этого изначально законодательного органа на сей день осталось право издавать законы лишь по вопросам уголовного и административного законодательства и судопроизводства» (Шир, 2004, с. 208).
Однако и традиционные источники парламентского права в этом регионе имеют некоторые особенности. Во-первых, наряду со специальными законами (о статусе парламента в целом, о его структурных элементах или о статусе парламентариев) источником парламентского права может выступать закон, регулирующий систему государственной власти в целом. Примером такого закона является конституционный закон Республики Узбекистан от 5 апреля 2002 г. «Об итогах референдума и основных принципах организации государственной власти» (см.: Конституционный закон, №р://шшш.рге83-зегуіз.иі/гиз/рге^епііакоп 1.htm). Принятие законов, имеющих тот же предмет правового регулирования, что и основной закон государства, невозможно в континентальной
1 Постановление Халк Маслахаты Туркменистана «О полномочиях первого Президента Туркменистана Сапармурата Туркменбаши»; Конституционный закон Туркменистана «Об исключительных полномочиях первого Президента Туркменистана Сапармурата Туркменбаши» от 28 декабря 1999 г. (см.: Ведомости Меджлиса Туркменистана, 1999).
системе права, так как это противоречит постулату верховенства конституции. Однако в условиях плебисцитарных авторитарных режимов, где, с одной стороны, возможно проведение учредительного референдума, а, с другой стороны, инициатором такого референдума может выступать глава государства, непрерывная системная ревизия конституционных норм и норм парламентского права становится обычной практикой. Доминирующие политические группы используют новые «конституции» даже вопреки формально установленной процедуре. Пример Узбекистана в этой связи показателен — de jure действующая Конституция относит внесение изменений в Конституцию к исключительным полномочиям парламента (п. 1 ст. 78, 127, 128 Конституции Узбекистана) и допускает такое изменение только в форме конституционного закона1. Но в соответствии с законом о референдуме решения, принятые на референдуме, обладают высшей юридической силой и могут быть изменены только на референдуме (ст. 1); нет запрета на референдум о статусе органов государственной власти (ст. 2). По общему правилу, назначает референдум Олий Мажлис, однако «когда инициатором проведения референдума является Президент Республики, он может обратиться в Олий Мажлис Республики Узбекистан или принять свое решение о проведении референдума» (ст. 13)2. Таким образом, парламент вынужден легитимировать волю главы государства. Например, предметом референдума в 2002 г. стало продление срока полномочий президента с пяти до семи лет и учреждение двухпалатного парламента. Следует отметить, что конституционный закон об основных принципах организации государственной власти впоследствии был конкретизирован в специальных законах: «О Законодательной палате Олий Мажлиса Республики Узбекистан» и «О Сенате Олий Мажлиса Республики Узбекистан» (от 12 декабря 2002 г.).
Во-вторых, специфическим является и юридический статус регламентов (палат) парламентов в большинстве постсоюзных государств. Регламенты имеют форму закона (в Эстонии) или конкретизирующего постановления. В последнем случае акт парламента лишь дополняет закон о парламенте (о структурных подразделениях парламента), в содержании которого непосредственно закреплена значительная часть регламентирующих норм. Такая практика существует в Молдове, Грузии, Казахстане, Кыргызстане, Узбекистане, Таджикистане, Туркменистане. Реже порядок работы парламента определяют собственно регламенты — постановления парламентов, исчерпывающим образом регулирующие организацию и деятельность законодательной ассамблеи, при этом содержание регламента не ограничено нормами специального закона. Такая практика существует в Армении, Азербайджане, Латвии, Литве, Беларуси, Российской Федерации. При этом в Азербайджане и Армении часть регламентарных норм содержится непосредственно в конституциях. Нередко эти нормы имеют ограничительный харак-
1 Конституция Республики Узбекистан. Принята 8 декабря 1991 г. с изм. от 28 декабря 1993 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 595-626).
2 О референдуме Республики Узбекистан: Закон Республики Узбекистан от 30 августа 2001 г. (см.: Ведомости Олий Мажлиса, 2001).
тер1. В Украине новый регламент (в форме постановления) принят Верховной Радой за десять дней до парламентских выборов (в марте 2006 г.). В Российской Федерации наблюдаются обратные тенденции — некоторые из норм Регламента Государственной Думы Федерального Собрания получают законодательное закрепление, в частности легализовано определение фракции2.
Регулирование внутренней структуры парламента и парламентских процедур законом — не типичная для современных государств практика, так как организационная и функциональная автономия парламента рассматривается как нормативное условие разделения власти. Как правило, конституции государств закрепляют право парламента (палат парламента) принять регламент самостоятельно в форме постановления. Там, где регламент имеет форму закона, одновременно исключается возможность использования права «вето» главой государства (см.: Могунова, 2001, с. 223). Отступление от традиций парламентаризма в вопросе о форме регламента в постсоюзных государствах может принимать конфликтные формы. Так, в июне 2000 г. Законодательная палата парламента Кыргызстана не смогла преодолеть «вето» президента относительно закона «О Жогорку Кенеше», более строго разграничивающего полномочия парламента, президента и правительства. Еще более решительным в своих притязаниях на определение статуса парламента был Нурсултан Назарбаев — статус парламента и порядок его деятельности был определен не законом, а актом делегированного законодательства — Указом Президента Казахстана3. Парламент ограничился лишь внесением в Указ поправок, одновременно придав акту форму закона. «Закон» был конкретизирован регламентами обеих палат и единым регламентом парламента в целом, что не соответствует европейским традициям бикамерализма, но свидетельствует о сохранении «советской», или непрофессиональной, модели двухпалатного представительного органа власти.
В целом гарантии функциональной и организационной автономии законодательных ассамблей, установленные парламентским правом постсоюзных государств, недостаточны, а в Беларуси и республиках Центральной Азии изменения структуры и объема полномочий парламентов предопределены политическими решениями главы государства.
1 Например, в соответствии со ст. 73 Конституции Армении в Национальном Собрании может быть только шесть постоянных комиссий. В соответствии со ст. 96 Конституции Азербайджана установлены предельные сроки предварительного рассмотрения отдельных видов законопроектов, ограничено право внесения поправок в законопроекты, вносимые по инициативе Президента, Верховного суда или Али Меджлиса Нахичевани (политической автономии в составе Азербайджана).
2 О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации о выборах и референдумах и иные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 21 июля 2005 г. № 93-ФЗ (см.: Собрание законодательства РФ, 2005).
3 Указ Президента Казахстана, имеющий силу Конституционного закона «О Парламенте Республики Казахстан и статусе его депутатов» от 16 октября 1995 г. № 2529 (см.: Ведомости Верховного Совета Республики Казахстан, 1995).
Парламент или легислатура?
В современном конституционном праве и политологии термины «легислатура» и «парламент» используются как тождественные. Закрепление того или иного термина в национальной конституции отражает имевшую место в истории европейского парламентаризма дискуссию об основной функции этого органа государственной власти. Если главной функцией признана законодательная (что характерно для ранних концепций разделения власти), то использован термин (понятие) «легислатура»; если основной функцией признана представительная функция, предпочтение отдано термину (понятию) «парламент» (см.: Сравнительное конституционное право, 2002, с. 307). В условиях становящейся государственности новых независимых государств результаты этой дискуссии вряд ли актуальны, так как они отражают новейшие тенденции развития парламентаризма, в частности тенденцию возрастания роли правительств в законодательном процессе. С учетом стадиальных различий «постсоветского» и европейского права наиболее соответствующим цели формирования независимого и эффективного парламента представляется понятие «легислатура».
Характерно, что лишь в одном государстве региона — Азербайджане соответствующая глава Конституции названа «Законодательная власть»1. Вместе с тем дефинитивные нормы Конституций Армении, Украины, Эстонии и Туркменистана содержат определение легислатуры: соответствующий орган государственной власти определен как орган, которому принадлежит законодательная власть. Именно так сформулировано содержание § 59 Конституции Эстонии2. В ст. 75 Конституции Украины сказано, что «единственным органом законодательной власти в Украине является парламент»3. В Конституции Армении (ст. 62) определено, что Национальное Собрание осуществляет законодательную власть4. Согласно Конституции Туркменистана (ст. 62), «Меджлис (Парламент) является законодательным органом Туркменистана»5. В Конституциях Литвы и Латвии нет норм, определяющих природу Сеймов.
Во всех остальных конституциях постсоюзных государств определение статуса парламентов содержит два признака: это «представительный и законодательный» орган государства (ст. 90 Конституции Беларуси; ст. 48 Конституции Таджикистана; ст. 94 Конституции Российской Федерации; ч. 1 ст. 60 Конституции Молдовы). При этом в некоторых конституциях представительный характер парламента закрепляется как основной признак, так как законодательные и контрольные полномочия осуществляются им лишь в пределах, ограниченных конституцией. Парламент — это «(высший) представительный орган, осуществляющий законодательную власть» (ст. 48 Конституции Грузии6;
1 Конституция Азербайджанской Республики. Принята 12 ноября 1995 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 31).
2 Конституция Эстонской Республики. Принята 28 июня 1992 г. (см.: Конституции стран, 1999, с. 610).
3 Конституция Украины. Принята 28 июня 1996 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 677).
4 Конституция Армении. Принята 5 июня 1995 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 97).
5 Конституция Туркменистана. Принята 18 мая 1992 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 567).
6 Конституция Грузии. Прнята 24 августа 1995 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 218).
144
ч. 1 ст. 49 Конституции Казахстана; ст. 76 Конституции Узбекистана; ч. 1 ст. 54 Конституции Кыргызстана). Итак, примерно в половине государств региона основной закон учреждает национальное законодательное собрание, а не парламент как общенациональный представительный орган, при этом термин «легислатура» конституционным законодателем не используется.
Количество представителей и качество представительной власти
Не получивший широкого применения в конституционной практике постсоюзных государств метод расчета примерной численности представительного органа власти как кубического корня от численности представляемого населения, как нам кажется, может быть применен для сравнительного исследования как парламентского права, так и самих парламентов этих государств. Следует лишь учесть, что в двухпалатных парламентах только одна палата является палатой общенационального представительства, именно ее численность, возведенная в куб, должна примерно соответствовать численности населения.
Обозначив численность парламента, установленную конституционным законодательством, как легальную, а полученную в результате применения правила кубического корня как расчетную, можем разделить постсоюзные государства на четыре группы. Первую (I группа в табл. 1) образуют те государства, в которых легальная численность парламента оказалась значительно больше расчетной (Грузия и Украина). Можно предположить, что такой «сверхпредставительный» парламент стал одним из национальных факторов, препятствующих формированию монократической президентуры в этих государствах. Вторую группу составляют те государства, в которых легальная и расчетная численность парламентов сопоставимы (II группа в табл. 1). Таких государств три (Литва, Эстония, Армения).
Третью группу образуют четыре государства (III и IV группы в табл. 1) — Россия, Латвия, Азербайджан и Молдова, легальная численность парламентов здесь незначительно или умеренно ниже расчетной. Легальная численность парламентов (палат общенационального представительства) в оставшихся шести государствах явно занижена. Условно говоря, парламент представляет интересы не более половины населения государства. Следует заметить, что вопрос об авторитарной природе режимов в этих государствах не вызывает серьезных споров среди исследователей.
Таблица 1. Соотношение расчетной и легальной численности национальных парламентов ______________________________постсоюзных государств*_____________________________
Государство Численность населения (по состоянию на июль 2004 г.) Наименование и легальная численность парламента (палаты общенационального представительства) Расчетная численность парламента (палаты общенационального представительства) Соотношение расчетной и легальной численности (в %)
I. Легальная чи Грузия Украина сленность парла 4, 7 млн чел. 47,7 млн чел. шента превышает расчетную Эакаг^еЬв РагІатепИ: 235 Верховная Рада: 450 168 363 140 124
Государство Численность населения (по состоянию на июль 2004 г.) Наименование и легальная численность парламента (палаты общенационального представительства) Расчетная численность парламента (палаты общенационального представительства) Соотношение расчетной и легальной численности (в %)
II. Легальная численность парламента сопоставима с расчетной величиной (отклонение менее 10%)
Литва 3,6 млн чел. Seimas: 141 153 92
Эстония 1,34 млн чел. Riigikogu: 101 110 92
Армения 2,9 млн чел. Azgayin Joghov: 131 143 92
III. Легальная численность парламента незначительно ниже расчетной величины( более 75%, но менее 90% расчетной величины)
Россия 143,8 млн чел. Государственная Дума**: 450 524 86
Латвия 2,3 млн чел. Saeima: 100 132 76
IV. Легальная численность парламента умеренно ниже расчетной величины (более 60%, но менее 75% расчетной величины)
Азербайджан 7,8 млн чел. Milli Mejlis: 125 198 63
Молдова 4,45 млн чел. Parlamentul: 101 165 61
V. Легальная численность парламента (палаты общенационального представительства) значительно ниже расчетной величины( 50% и менее расчетной величины)
Беларусь 10,3 млн чел. Палата представителей**: 110 218 50
Кыргызстан 5,1 млн чел. ^догки КепевИ: 75 172 44
Узбекистан 26,4 млн чел. Законодательная палата**: 120 298 40
Таджикистан 7 млн чел. Маджлиси намояндогон**: 63 192 33
Казахстан 15,1 млн чел. Мажилис**: 77 247 31
Туркменистан*** 4,9 млн чел. Ме]1ів: 50 170 29
* Данные о численности населения, наименовании (палат) парламентов и их легальной величине приведены на начало 2000-х годов (см.: Национальные парламенты, 2005).
** Палаты общенационального представительства в составе двухпалатных парламентов.
*** Совокупная численность народных представителей и депутатов в составе Халк Маслахаты — 110 человек, что составляет 65% от расчетной численности национального парламента. Однако избранные населением члены составляют лишь 5% от численности этого государственного органа, что, на наш взгляд, исключает возможность применения метода кубического корня.
Халк Маслахаты: не легислатура и не парламент
Халк Маслахаты (Народный совет) Туркменистана представляет собой высший орган «народной власти», в состав которого входят представители всех ветвей власти. Он состоит из двух частей: а) выборной; б) представляющей должностных лиц. Выборная часть — 60 народных представителей (халк векиллери) — избирается народом из расчета один народный представитель от каждой административно-территориальной единицы. Членами Народного Совета по должностному признаку являются Президент, депутаты Меджлиса, члены Кабинета министров, Председатель Верховного суда, Генеральный прокурор, главы областных администраций, главы советов городов, поселков. В работе Народного Совета участвуют представители общественных объединений — Государственный совет старейшин, Демократическая партия Туркменистана, движение «Возрождение» и т. д. (см.: Шир, 2004, с. 207).
Природа Халк Маслахаты (Народного Совета) трактуется исследователями крайне противоречиво. Н. А. Михалева относит Халк Маслахаты к законодательной ветви власти, считая, что в Туркменистане имеются «два высших органа государственной власти», при этом Меджлис назван ею «вторым органом законодательной власти» (Михалева, 98, с. 278), что позволяет предположить, что Халк Маслахаты является «первым» законодательным органом. М. О. Хаитов относит Халк Маслахаты в Туркменистане к надпарламентским представительным органам (см.: Хаитов, Шр://шшш.Іаш-ап^ роІШсв.сот/рарег.вМтІ?а=12_2000&о=2450). Ян Шир рассматривает Халк Маслахаты как четвертую ветвь власти в Туркменистане, наряду с законодательной, исполнительной и судебной, ссылаясь на новую редакцию Конституции Туркменистана, принятую самим (!) Халк Маслахаты в августе 2003 г. (см.: Шир, 2004, с. 209). В пользу этой позиции свидетельствует определение областных, районных и городских халк маслахаты, законы о которых были приняты Народным Советом в октябре 2005 г. и вступили в силу с 1 января 2006 г., как «подразделений Халк Маслахаты на местах» (см.: Предстоящие выборы, №р://шшш.1игктепів1ап.доуіт/роІШка/роІ&ршо.Мт).
Исходя из содержания конституционной реформы 1999 г., Народный Совет можно признать постоянно действующим учредительным собранием, которое к тому же наделено статусом высшей избирательной администрации — правом назначения, организации, контроля за выборами и референдумом, исключительным правом внесения кандидатур на должность президента Туркменистана и формирования Центральной комиссии по выборам и проведению референдумов.
Конституционная реформа 2003 г., однако, наделила Народный Совет еще и свойствами высшего контрольного органа власти: отныне в сфере его контроля оказались Верховный суд и прокуратура (ранее контроль был возможен в отношении Меджлиса и правительства Туркменистана). В качестве высшего органа государственной власти Халк Маслахаты непосредственно осуществляет ключевые полномочия в сфере судебной власти (применение исключительной меры наказания), законодательной власти, государственного управления. Акты Халк Маслахаты не могут быть объектом нормокон-троля, их действие не может быть приостановлено или отменено никаким иным органом государственной власти, кроме самого Народного Совета, именно они, а не Конституция обладают свойством верховенства. Халк Маслахаты, следовательно, существует вне пределов парадигмы о разделении власти. Он является высшим как раз потому, что реализует принцип единства власти. В силу тех же причин он наделен архетипически-ми чертами народного собрания (вече, схода), хотя таковым, бесспорно, не является. Такой орган вполне соответствует нетипичной форме правления (бессрочной президентуре) в Туркменистане. «Монархическая президентская республика» требует неразделенной власти и недемократического государства, но коль скоро это не соответствует доминирующим ценностям конституционной практики современных государств, достаточно наделить президента статусом бессменного председателя Народного Совета, тем самым подчинив ему все «ветви власти». Славомир Горак, исследовавший офици-
альную идеологию Туркменистана, отмечает основной вектор ее эволюции: от огосударствления традиционных (архаических) институтов к обожествлению Туркменбаши (в 2001 г. он провозглашен Пророком, в 2003 г. появились первые публикации, доказывающие божественное происхождение Туркменбаши) (см.: Горак, 2004, с. 9). Используя типологию Г. Д. Гурвича, правовую систему Туркменистана можно считать системой, основанной на принципе теократического харизматизма (см.: Гурвич, 2004, с. 750-751). Иначе говоря, Халк Маслахаты — это феномен, подлежащий исследованию не в контексте теории парламентаризма, а в контексте проблем нетипичной президентуры, существующей в условиях кланового (псевдотерриториального) государства.
Свободный или императивный мандат?
В законодательстве лишь некоторых постсоюзных государств закреплен и действительно реализуется принцип «свободного мандата» депутата. Становление парламентаризма в его классических формах в Европе всегда связывалось с переходом к национальному (народному) представительству. «Парламент — это не конгресс защитников различных и враждебных интересов, где каждый защитник в качестве уполномоченного обязан соблюдать свой собственный интерес и отстаивать его первенство перед всеми остальными уполномоченными... напротив, парламент является собранием нации... соблюдающим один-единственный интерес, интерес целого..» (Burke, 1996, p. 63).
Для ранних форм парламентаризма, наоборот, характерен принцип социального представительства и императивного мандата. Именно эта идеология присутствует в правовых доктринах новых независимых государств до сих пор: «Чем в большей степени в Парламенте будут представлены широкие народные массы — рабочие общего профиля, рабочие металлисты, машиностроители, шахтеры, нефтяники и др., а вместе с ними неотделимая от них и их экономических интересов техническая интеллигенция; значительные слои крестьянства, сельскохозяйственные рабочие . все многообразные слои гуманитарной интеллигенции . представители мелкой, средней и даже крупной буржуазии — тем больше основания полагать, что такой Парламент будет подлинным представительным органом народа в современный период.» (Златопольский, 1999, с. 242).
Постсоюзные государства можно разделить на три группы в зависимости от того, какая модель представительства в них учреждается для парламентариев или депутатов «нижней», т. е. общенациональной, палаты. Первую группу составляют те, в конституциях которых прямо закреплены принципы национального представительства и свободного мандата либо содержится запрет императивного мандата1. Наиболее адекватно формула национального (народного) представительства отражена в Конституции Молдовы (ст. 68): «(1) При исполнении мандата депутаты находятся на службе у народа. (2) Всякий императивный мандат недействителен»2.
1 Это Армения, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Таджикистан, Латвия, Литва, Эстония.
2 Конституция Республики Молдова. Принята 29 июля 1994 г. С изменениями и дополнениями от 5 июля 2000 г. (см.: Конституция Республики Молдова, 2000).
148
Вторую группу составляют государства, в конституциях которых природа мандата не определена, но в конкретизирующих законах отсутствуют институты отзыва депутата и наказов избирателей, которыми депутат связан. Следовательно, можно говорить о косвенном закреплении национальной модели представительства. Таковы Азербайджан, Россия, Украина и Туркменистан. Следует заметить, что природа мандата может быть изменена в этих государствах без внесения поправок в основные законы. Развитие парламентского права Украины в этом смысле было цикличным: институт отзыва депутата предусматривался законами «О статусе народного депутата Украины» от 17 ноября 1992 г. и «Об отзыве народного депутата Украины» от 2 ноября 1995 г., но уже в редакции закона о статусе депутата от 22 марта 2001 г. отзыв был исключен из оснований досрочного прекращения полномочий депутата (национальный законодатель учел позицию Конституционного Суда Украины, признавшего институт неконституционным). Между тем попытки отзыва отдельных депутатов Верховной Рады предпринимались и предпринимаются избирателями Украины1. Более того, в преддверии парламентских выборов декларируются формы общественного контроля за избранными депутатами в форме их «отзыва», а точнее, замещения. 11 марта 2006 г. политическая партия «Вече» заключила с выдвинутыми ею кандидатами нотариально заверенные (!) договоры, согласно которым депутаты, перешедшие в другие фракции или регулярно пропускающие заседания Верховной Рады без уважительных причин, могут быть отозваны партией (т. е. мандат может быть передан другому кандидату в ее списке) (см.: Новости Украины, 2006, Ьйр://шшшіог-иа.сот/икгаіпе/2006/03/13/135059.МтІ).
Возможность досрочного прекращения полномочий депутата в случае его выхода из фракции предусмотрена с 2005 г. и российским законодательством (эти нормы закона вступят в силу лишь со дня официального опубликования итогов выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации пятого созыва, т. е. в декабре 2007 г.)2. Близкие по смыслу нормы имеются в Конституции Азербайджана (п. 6 ст. 89), согласно которым депутат Милли Меджлиса лишается мандата в случае упразднения партии, к которой он принадлежит3. Таким образом, не учреждая «классического» императивного мандата, национальный законодатель усиливает политическую зависимость депутата от партии, обеспечившей его избрание. В сочетании с тенденцией формирования партийных систем с контролируемым числом партий такой «корпоративный» мандат является формой косвенного государственного контроля за депутатом.
1 Один из последних примеров — сбор подписей за отзыв депутата Верховной Рады Б. В. Губского в мае 2005 г.
2 Соответствующие поправки в ч. 3 ст. 4 Федерального закона от 8 мая 1994 г. № 3-ФЗ «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» внесены Федеральным законом от 21 июля 2005 г. № 93 ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации о выборах и референдумах и иные законодательные акты Российской Федерации» (см.: Собрание законодательства РФ, 2005).
3 Конституция Азербайджанской Республики. Принята 12 ноября 1995 г. (см.: Конституции государств, 2001, с. 33).
К третьей группе государств следует отнести Беларусь и Узбекистан. Законодательство этих государств предусматривает возможность отзыва депутата, содержит иные признаки императивного мандата (ст. 129 Избирательного Кодекса Республики Беларусь1 и ст. 9 Закона Республики Узбекистан «О статусе депутатов в республике Узбекистан»2). То, что парламентское право Узбекистана, пережившее системную парламентскую реформу в 2002-2005 гг., сохранило институт отзыва, доказывает его интегрированность в существующую политическую систему. Еще в большей степени убеждает в этом та доктрина института отзыва, которая легализована законом «Об отзыве депутата местного Кенгаша народных депутатов, депутата Законодательной палаты и члена Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан»3.
Во-первых, основания отзыва законом изменены и расширены, закон о статусе депутата называет таким основанием лишь неоправдание доверия избирателей (ст. 4). А в законе об отзыве депутата (сенатора) этого основания нет, но есть три других основания: систематическое невыполнение обязанностей; совершение аморальных поступков, «наносящих ущерб престижу представительных органов государственной власти», и нарушение законодательства, которое может повлечь уголовную, гражданскую, административную и иную ответственность (ст. 1). Иными словами, отзыв возможен прежде, чем обоснованность мер правовой ответственности будет доказана судом или иным компетентным правоприменительным органом. В такой «редакции» институт отзыва депутата (сенатора) лишает смысла конституционную декларацию о парламентском иммунитете. Во-вторых, процедура отзыва не оставляет сомнений в том, что государство, а не избиратели осуществляет контроль за депутатом. Инициаторами отзыва являются либо палаты парламента, либо правоохранительные органы и прокуратура (ст. 2), чей запрос подлежит рассмотрению в палатах; отзыв сенатора инициирует нижестоящий совет народных депутатов, депутатом которого он является изначально4. Петиционная инициатива отзыва законом исключена, избиратели нужны лишь для легитимации отзыва; голосование по отзыву организует Центральная избирательная комиссия Республики Узбекистан (а не окружная, а ведь голосование осуществляется в пределах избирательного округа). Сенатора, назначенного Президентом, «отзывает» Президент.
И в Беларуси, и в Узбекистане установлен единый порядок отзыва депутатов всех уровней. В Беларуси варьируется лишь численный состав группы избирателей, иниции-
1 Избирательный Кодекс Республики Беларусь. Принят Палатой представителей 24 января 2000 г. Одобрен Советом Республики 31 января 2000 г. (см.: Национальный реестр, 2000).
2 О статусе депутата Законодательной Палаты и члена Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан: Закон Республики Узбекистан от 2 декабря 2004 г. № 704-11 (см.: Собрание законодательства Республики Узбекистан, 2005).
3 Об отзыве депутата местного Кенгаша народных депутатов, депутата Законодательной палаты и члена Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан: Закон Республики Узбекистан от 2 декабря 2004 г. № 708-11 (см.: http://www.elections.uz/print/?sn=zakon&ph=otoz&lang=rus).
4 В Узбекистане Сенат формируется многостепенными выборами, сенатор избирается из числа депутатов нижестоящих советов на их совместном заседании.
150
рующей отзыв. В отношении депутата поселкового совета инициативу отзыва могут реализовать 20 избирателей, депутата районного совета — 75 избирателей, депутата областного совета и совета города Минска —150 избирателей, депутата Палаты представителей — 300 избирателей1. В этих двух государствах сохранены традиции социалистического «народного представительства», которое, по мнению Н. А. Богдановой, вообще нельзя считать парламентом (Богданова, 1998, с. 17). При этом в роли доминирующей и интегрирующей политической силы выступает не партия, а глава государства.
Делегирование, замещение и присвоение законодательных полномочий
Осуществление парламентом законодательной функции (как и представительной) обусловлено стадиальными различиями в развитии государств. Классический парламентаризм основан на признании функций первичного правотворчества (т. е. законодательства) прерогативой парламента, но современный парламент допускает передачу функций первичного правотворчества исполнительной власти (делегированное законодательство). В конституционной практике европейских государств полномочие делегированного законодательства является специальным и срочным. Парламент, делегирующий свои законодательные функции органам исполнительной власти (как правило, правительствам), определяет предмет правового регулирования и сроки принятия актов делегированного законодательства. Кроме того, парламент сохраняет за собой формальное полномочие утверждения актов делегированного законодательства и вполне ощутимое полномочие их отмены. Акты делегированного законодательства, в отличие от актов вторичного правотворчества (подзаконных актов исполнительной власти), равны по юридической силе законам.
Общая черта в делегировании и замещении законодательных функций заключается в том, что законодательствует орган исполнительной власти. Но при замещении нет передачи, а есть конкуренция законодательных полномочий. Так, согласно Конституции Дании, право издавать временные законы принадлежит королю в период между сессиями, в условиях особой срочности и с последующим утверждением или отклонением фолькетингом; аналогичное право принадлежит президенту Исландии (см.: Могунова, 2001, с. 173).
Среди постсоюзных государств возможность делегирования (и замещения) законодательных полномочий правительством или главой государства предусмотрена Конституциями Армении, Латвии, Молдовы, Украины, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана и Эстонии. Отсутствует конституционное закрепление этого института лишь в президентских республиках (Азербайджане, Грузии, Таджикистане), в России, а также в Узбекистане и Литве. Впрочем, в России «указное право» признано правомерным решениями Конституционного Суда Российской Федерации: акты Президента замещают законы, восполняя пробелы легального регулирования, и действуют до приня-
1 Избирательный Кодекс Республики Беларусь. Принят Палатой представителей 24 января 2000 г. Одобрен Советом Республики 31 января 2000 г. (см.: Национальный реестр, 2000).
151
тия законов с аналогичным предметом правового регулирования. В Узбекистане, как отмечалось выше, правотворческие притязания главы государства могут быть реализованы в ходе референдума.
Нами выделены пять моделей делегирования и замещения законодательства органами исполнительной власти в государствах этого региона: 1) делегирование имеет «ординарный» характер, этим правом располагает правительство; конституциями установлены гарантии парламентского контроля за делегированным законодательством; замещения законодательных функций нет (Молдова и Армения); 2) делегирования законодательных полномочий нет, но имеет место замещение законодательных функций органами исполнительной власти в период, когда парламент не функционирует, с последующим обязательным утверждением таких актов парламентом (Латвия и Эстония); 3) президент вправе замещать законодательные функции парламента в течение переходного периода (до 1999 г.), одновременно внося проект аналогичного закона в парламент (Украина); 4) делегирование возможно как обычная законодательная практика, этим правом располагает президент; конституция ограничивает предельно допустимый срок и предмет акта делегированного законодательства, но конституция допускает, наряду с делегированием, и замещение законодательных функций президентом в особых условиях; парламентский контроль в форме отмены актов или их утверждения отсутствует либо усложнен (Беларусь, Кыргызстан, Казахстан); 5) делегирование президенту законодательных полномочий парламента формально является «ординарной» практикой; парламентский контроль за такими актами предполагается в форме их утверждения, но de facto используется механизм замещения законодательных полномочий, не предусмотренный конституцией (Туркменистан).
Наиболее близким к европейской (романской) модели представляется регулирование института делегированного законодательства в Конституции Молдовы, где в соответствии с поправками от 5 июля 2000 г. имеется специальная ст. 106 «Делегирование законодательных полномочий»1. Акты делегированного законодательства, ордонансы, не могут регулировать вопросы, являющиеся «предметом органических законов». Право делегированного законодательства возникает у Правительства на основании специального закона, в котором императивно установлены предмет правового регулирования и дата, до которой может быть принят ордонанс. Уполномочивающим законом может быть предусмотрено (как дополнительное условие) утверждение ордонанса в форме закона. Проект такого закона должен быть внесен в парламент Правительством в установленные сроки, несоблюдение срока влечет «недействительность ордонанса». Ордонансы вступают в силу с момента опубликования и не подлежат промульгации.
В Латвии (ст. 81 Конституции) Кабинет Министров пользуется правом замещенного законодательства в период между сессиями Сейма; но содержание постановлений пра-
1 Конституция Республики Молдова. Принята 29 июля 1994 г. С изменениями и дополнениями от 5 июля 2000 г. (см.: Конституция Республики Молдова, 2000).
152
вительства, имеющих силу закона, ограничено Конституцией; и такие постановления должны быть внесены в Сейм в трехдневный срок с начала открытия ближайшей сессии1. В Эстонии аналогичным правом «в условиях неотложной государственной необходимости» пользуется Президент, при этом указы контрасигнуются председателем Государственного Собрания и премьер-министром. Они подлежат утверждению в форме закона незамедлительно, как только парламент будет собран (§ 109 Конституции Эстонии). Легко заметить, что в этих государствах велико влияние скандинавского парламентаризма: существует право замещающего законодательства у главы государства (правительства), и это право имеет конкурирующий характер.
Согласно ст. 101 Конституции Беларуси, декреты Президента имеют силу закона2; их принятие обусловлено двумя различными правовыми основаниями. С одной стороны, право делегированного законодательства может быть предоставлено специальным законом, который «должен определять предмет регулирования и срок полномочий Президента на издание декретов». Кроме того, в абзаце 2 ст.101 Конституции Беларуси содержится обширный перечень вопросов, которые не могут регулироваться такими декретами (изменение и дополнение Конституции, программных законов, бюджета, порядка выборов Президента и т. п.). В этой части конституционная доктрина Беларуси не имеет принципиальных отличий от европейской модели. Но, с другой стороны, президент имеет право по собственной инициативе или по инициативе (полностью зависимого от него правительства) издавать временные декреты, также имеющие силу законов. Основания их издания — «в силу особой необходимости» — могут быть истолкованы главой государства произвольно, это могут быть и чрезвычайные обстоятельства, и наличие пробела в законодательном регулировании; сфера применения таких декретов не ограничена, срок их действия — тоже. Участие парламента в реализации этих полномочий сведено к процедуре «отменительного вето». Однако для отмены временного декрета обеим палатам требуется квалифицированное большинство голосов в 2/3 состава обеих палат, а закон (с аналогичным предметом правового регулирования) возможен лишь после отмены временного декрета3. Это позволяет говорить о большей юридической силе временных декретов Президента Беларуси в сравнении с законами. Описанный нами институт, на наш взгляд, не является делегированием законодательных полномочий, это замещение законодательных функций. Анализ практики издания декретов, проведенный В. Реутом, указывает на то, что Президент прибегает именно к замещенному, а не делегированному законодательству, имел место случай отмены временным декретом закона. На основе временных декретов принимались законы, но «ни один из временных декретов парламентом не отменялся» (Реут, 1999, с. 46-47).
1 Конституция Латвийской Республики. Принята 15 февраля 1922 г. (Конституции стран,1999, с. 542).
2 Конституция Республики Беларусь. Принята 24 ноября 1996 г. (Конституции государств, 2001, с.157).
3 Как совершенно верно заметил В. Реут, декреты Президента Беларуси могут иметь как подзаконный, так и надзаконный характер. (см.: Реут, 1999, с. 45).
153
Ст. 68 Конституции Кыргызстана (в редакции от 18 февраля 2003 г.) также допускает, наряду с делегированием Президенту законодательных полномочий сроком до одного года (без ограничения по предмету «указного» регулирования и парламентского контроля), право на замещение законодательных функций парламента. Так, согласно ч. 2 ст. 68 Конституции, «законодательные полномочия переходят к Президенту Кыргызской Республики в случаях роспуска Жогорку Кенеша Кыргызской Республики». В Конституции Казахстана (подпункт 4 ст. 53) норма о делегировании Президенту законодательных полномочий аналогична норме, имеющейся в Конституции Кыргызстана. Значимым эпизодом новейшей истории Казахстана является 9-месячный период существования государства без законодательного органа вообще: по решению Президента парламент был распущен в марте 1995 г., а внеочередные выборы были назначены лишь на декабрь. На протяжении всего периода Президентом осуществлялось первичное правотворчество в форме указов.
В Туркменистане Конституцией (ст. 66) предусмотрен лишь институт делегированного законодательства (парламент уполномочивает президента на издание указов, имеющих силу законов, и затем утверждает их). Предметом указного регулирования не могут быть вопросы уголовного и административного законодательства и судопроизводства. Таким образом, национальная модель делегирования законодательных полномочий в Туркменистане формально отличается от европейской модели лишь субъектом права — им является не правительство, а президент. Но он же — бессрочный председатель Халк Маслахаты, органа, «присвоившего» часть законодательных полномочий Меджлиса. Таким образом, замещение законодательных функций Меджлиса президентом уже не требует специальный нормативных оснований и осуществляется как собственное полномочие.
Сравнение правовых институтов делегирования и замещения законодательства в постсоюзных государствах свидетельствует о значительном расхождении парламентской практики в этом вопросе. С одной стороны, для конституционного права Армении, Молдовы, Латвии, Эстонии и Украины типично сохранение европейской традиции доминирования парламента. С другой стороны, в Казахстане, Кыргызстане, Беларуси и Туркменистане формируется нетипичный институт замещения законодательных функций Президентом. Уместно было бы назвать эту практику имитацией делегирования и замещения законодательных полномочий парламента, так как оно не имеет конкурирующего характера, замещающие акты не утверждаются парламентами и не могут быть ими преодолены в форме законов с тем же предметом правового регулирования. Президенты присваивают себе законодательные полномочия парламентов.
Индикаторы доминирования и маргинализации парламентов и правовое качество парламентского законодательства
Среди причин, способствующих маргинализации и минимизации парламентов в государствах постсоюзного региона, особенно в государствах - участниках СНГ, уже названы: «имитационный» характер отношений полупрезиденциализма, скрывающего су-
перпрезидентские режимы, превращение политических партий «во второстепенных политических акторов, в чем частично повинна и принятая избирательная система» (Мар-каров, 2001, с. 118).
Объяснения, однако, требует тот факт, что для этой группы государств такая «имитация», расхождение учрежденных (нормативных) и фактических отношений между парламентом и президентом само стало правилом. С точки зрения традиционной методологии нормативизма верховенство основного закона может быть обеспечено учреждением органа конституционного контроля. Но в постсоветских государствах решения конституционного суда могут быть проигнорированы президентом (Беларусь), отменены им (Казахстан) или просто отражать существующую политическую конъюнктуру, а не принципы Конституции; национальный законодатель может «отложить» вступление в силу наиболее спорных законов, так что они просто не могут быть рассмотрены в суде (Россия). Более адекватной для понимания правовых процессов, происходящих в пост-союзных государствах, представляется методология, предложенная Мишелем Тропе-ром. В его понимании конституция «не является системой норм. Она принадлежит не к области sollen, а к области sein» (Тропер, 2005, с. 176). Конституция — учреждение системы органов государственной власти, каждый из которых своими действиями осуществляет повседневное толкование конституционных норм, ограниченное лишь необходимостью согласованного толкования, — каждый из них выступает как учредитель собственных полномочий и соучредитель полномочий других органов государственной власти. Если же некоторые органы располагают «значительно большими возможностями толкования», они неоправданно увеличивают свои полномочия и деформируют всю систему (см.: Тропер, 2005, с. 180).
Смешанные формы правления, как было показано А. Маркаровым на примере Армении, сами являются результатом политического доминирования президентов в результате учредительных выборов; но с момента утверждения в качестве элемента правовой идеологии концепции так называемых «подразумеваемых полномочий» главы государства инволюция смешанных республик в направлении монократических президентских становится практически неизбежной. Внутренних правовых факторов, препятствующих такому движению, нет. И «оборотной стороной» этого процесса является маргинализация парламента.
В этой связи перспективы парламентаризма в государствах постсоюзного пространства могут быть оценены на основании таких индикаторов, как: 1) характер республики (парламентские или президентские модели разделения власти способствуют парламентаризму, смешанные — нет); 2) позитивное регулирование полномочий президента и толкование этого перечня как закрытого всеми участниками конституционного процесса, в первую очередь самим главой государства, органом конституционного контроля и парламентом; 3) неограниченная конституцией законодательная компетенция парламента. В качестве дополнительных индикаторов доминирования (или маргинализации) парламентов могут быть использованы те характеристики, которые были выявлены нами в ходе
исследования. К ним относятся: 4) утверждение регламента исключительно в форме постановления парламента; 5) запрет референдума о статусе (структуре) органов государственной власти (в том числе парламента); 6) конституционное закрепление принципа свободного мандата; 7) легальная численность парламента (палаты общенационального представительства парламента) более 50% от расчетной (в соответствии с правилом кубического корня); 8) учреждение института срочного и специального делегированного законодательства или конкурентного замещенного законодательства. Используя эти восемь индикаторов, мы получили рейтинговую шкалу (см. табл. 2), указывающую и на тенденции доминирования, и на тенденции маргинализации парламентов в постсоюзных государствах.
Таблица 2. Рейтинг парламентов постсоюзных государств по совокупному индексу доминирования парламентов
Государство 1 2 3 4 5 6 7 8 Совокупный Индекс №
Латвия 1 1 1 1 1 1 1 1 8 1
Эстония 1 1 1 0 1 1 1 1 7 2
Молдова 1 1 1 0 1 1 1 1 7 2
Литва 1 1 1 1 1 1 1 0 7 2
Грузия 1 1 1 0 1 1 1 0 6 3
Армения 0 1 1 0 1 1 1 1 6 3
Украина 0 1 1 1 1 0 1 1 6 3
Россия 0 0 1 1 1 0 1 0 4 4
Азербайджан 1 0 0 1 0 1 0 3 5
Таджикистан 1 0 1 0 0 1 0 0 3 5
Кыргызстан 0 0 1 0 0 1 0 0 2 6
Узбекистан 0 0 0 0 0 0 0 0 1 6
Казахстан 0 0 0 0 0 1 0 0 1 7
Беларусь 0 0 0 1 0 0 0 0 1 7
Туркменистан 0 0 0 0 0 0 0 0 0 8
Первую группу государств (Латвия, Литва, Молдова, Эстония) составляют те, в парламентском праве которых имеются предпосылки доминирования парламентов. К ней примыкает вторая группа (Литва, Грузия, Армения, Украина), в которых правовые гарантии автономии парламентов также довольно значительны.
Россия занимает пограничное положение в рейтинге, за ней следует группа из семи государств, парламенты которых занимают более выраженное маргинальное (Азербайджан, Таджикистан, Кыргызстан) или минимизированное положение (Казахстан, Беларусь, Узбекистан, Туркменистан). Следует оговориться, что поправки в Конституцию Украины, вступившие в силу с 1 января 2006 г., скорее всего, повлекут изменения и в парламентском праве этого государства, так что можно прогнозировать прогрессивные тенденции в отношении доминирования парламента. Похожие, но менее выраженные тенденции во взаимоотношениях парламента и президента складываются в Кыргызстане. В противоположность этому, в российском парламентском праве усиливаются предпосылки изоляции (маргинализации) парламента.
Литература
Богданова Н. А. К вопросу о понятии и моделях народного представительства в современном государстве // Проблемы народного представительства в Российской Федерации / Под ред. С. А. Авакьяна. М.: Изд-во МГУ, 1998.
Варламова Н. Игры с парламентаризмом // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1999. № 3.
Ведомости Верховного Совета Республики Казахстан. 1995. № 21. Ст.124.
Ведомости Меджлиса Туркменистана. 1999. № 4. Ст. 57.
Ведомости Олий Мажлиса Республики Узбекистан. 2001. № 9-10. Ст. 176.
Горак С. Идеология режима Туркменбаши // Политическая наука и государственная власть в Российской Федерации и Новых Независимых Государствах. Екатеринбург: УрО РАН, 2004.
Гурвич Г. Философия и социология права / Избранные сочинения / Пер. М. В. Антонова, Л. В. Ворониной. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та; Изд-во юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2004.
Закон Республики Узбекистан «Об отзыве депутата местного Кенгаша народных депутатов, депутата Законодательной палаты и члена Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан» от 2 декабря 2004 г. № 708-11 / http://www.elections.uz/print/?sn=zakon&ph=otoz&lang=rus
Златопольский Д. Государственное право зарубежных стран: Восточной Европы и Азии: Учебник для вузов. М.: Изд-во «Зерцало», 1999.
Конституции государств-участников СНГ. М.: Изд-во «НОРМА», 2001.
Конституции стран СНГ и Балтии / Сост. Г. Н. Андреева. М.: Юристъ, 1999.
Конституционные законы Республики Казахстан о Президенте, о Парламенте, о Правительстве, о референдуме, о выборах. Алматы: «ЮРИСТ», 2004.
Конституционный закон Республики Узбекистан «О Сенате Олий Мажлиса Республики Узбекистан» от 12 декабря 2002 г. № 432-11 / http://www.gov.uz/uz/government/senat_chapter5.shtml
Конституционный закон Республики Узбекистан от 5 апреля 2002 г. «Об итогах референдума и основных принципах организации государственной власти» / http://www.press-servis.uz/rus/prezident.zakon 1.htm
Конституция Республики Молдова. Принята 29 июля 1994 г. С изменениями и дополнениями от
5 июля 2000 г. Кишенеу: «МОШРРЕЭ», 2000.
Маркаров А. Реформа политических институтов в процессе демократического транзита в Армении // Центральная Азия и Кавказ. 2001. № 4.
Михалева Н. А. Конституционное право зарубежных стран СНГ: Учебное пособие. М.: Юристъ, 1998.
Могунова М. А. Скандинавский парламентаризм. Теория и практика. М.: Изд-во РГГУ, 2001.
Национальные парламенты мира: энциклопедический справочник / Под ред. А. Х. Саидова. М.: Волтерс Клувер, 2005.
Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. 2000. № 25. 2/145.
Новости Украины. 13 марта 2006 г. / http://www.for-ua.com/ukraine/2006/03/13/135059.html).
Предстоящие выборы — важный шаг в укреплении туркменской государственности / Государственное информационное агентство Туркменистана. 28 февраля 2006 г. / http://www.turkmenistan.gov.tm/politika/polSpravo.htm .
Реут В. Декреты Президента Республики Беларусь: теоретические аспекты и практика издания // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1998. № 4; 1999. № 1.
Собрание законодательства Республики Узбекистан. 2005. № 3-4. Ст. 18.
Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 30 (I). Ст. 3104.
Сравнительное конституционное право / Отв. ред. В. Е. Чиркин. М.: Междунар. отношения, 2002.
Титова Т. Эволюция правового статуса Президента Республики Казахстан / http://postman.ru/~zatulin /institute/sbornik/026/12.shtml
Тропер М. Проблема толкования и теория верховенства конституции // Сравнительное конституционное обозрение. 2005. № 4.
Фьюти Б. Комментарий к Конституции Украины // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1996. № 3-4.
Хаитов М. Конституционная реформа в Туркменистане: новый этап / http://www.law-and-politics.com /paper.shtml?a=12_2000&o=2450
Шир Я. Феномен Халк Маслахаты в контексте конституционно-правового развития постсоветского Туркменистана / Политическая наука и государственная власть в Российской Федерации и Новых Независимых Государствах. Екатеринбург: УрО РАН, 2004.
Burke E. The Writings and Speeches of Edmund Burke. Clarendon Press. Oxford, 1996. Vol. III. Р. 1774-1780.
