Параметры ксенофобии, расизма и антисемитизма в современной России Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Лев ГУДКОВ Карина ПИПИЯ

Параметры ксенофобии, расизма и антисемитизма в современной России1

Определение ксенофобии2

Ксенофобию в общем виде можно определить как проявление негативных установок по отношению к представителям различных эт-нонациональных или этноконфессиональных общностей (народов) или стран, а также к социальным группам, воспринимаемым как «чужие» в местном, принимающем или «большом» сообществе.

В отличие от национализма, под которым чаще всего понимается род более артикулируемых, оформленных в виде тех или иных общественно-политических идеологий, манифестаций, систематически представленных доктрин, содержащих обоснование единства происхождения, судьбы и коллективных интересов этнической или политической, гражданской социальной общности, соответствующих практик их защиты и реализации, ксенофобия выражается главным образом в виде диффузных, нечетких и слабо обоснованных негативных реакций членов этнической группы на внешние текущие события, прежде всего необходимость взаимодействия с любыми «другими». Устойчи-

1 По материалам отчета о проведенном «Левада-Центром» по заказу РЕК социологическом исследовании. В исследовании принимали участие также Н. Зоркая и Е. Кочергина. Опрос проведен 23-30 августа 2018 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения объемом 1600 человек в возрасте от 18 лет и старше в 136 населенных пунктах, 52 субъектах РФ.

2 В настоящей работе акцент сделан на анализе ксенофобских уста-

новок и их изменений в России; меньшее внимание уделено проблеме

антисемитизма, поскольку сравнительно недавно (в 2016 году) «Ле-

вада-Центром» было проведено большое исследование населения России по этой теме (см. Гудков Л, Зоркая Н, Кочергина Е, Лёзина Е. Антисемитизм в структуре массовой ксенофобии в России: негативная идентичность и потенциал мобилизации // ВОМ. 2016. № 1-2. С. 140-197). Отдельно в 2018 году проводилось исследование евреев России по этой же теме (количественный опрос и серия фокус-групп), посвященное среди прочего динамике ксенофобских и антисемитских настроений в обществе и форм их выражения, а также оценкам потенциальных угроз российскими евреями (см. в этом номере: Левинсон А.

Об отношении к евреям в современной России. С. 110).

вость (повторяющийся характер) этих реакций позволяет говорить, что подобные проявления не случайны, что они результат навязываемых в группе коллективных представлений, усваиваемых в процессе групповой социализации, воспроизводимой при смене поколений общностью «культуры повседневности», в которой негативные установки по отношению к разнообразным «не-членам» той группы или общности, к которой принадлежит сам носитель ксенофобии, играют важную социальную роль поддержания базовых представлений о «своих» и «чужих», защиты «своих», утверждения достоинств группы или снятия, компенсации комплексов неполноценности, возникающих при сравнении «своих» и «других» (достатка, образа жизни, престижности и проч.).

Национализм ангажированных или элитных групп содержит апелляцию к «интересам» «этнического большинства», «коренного», «титульного» или «государствообразующего народа», «национального целого», что всегда предполагает определенную структуру коллективной идентичности (мифы о «единстве происхождения» и «общности судьбы», проекции жизни общности в будущем). Ксенофобия же выражается прежде всего как требование эксклюзивности — стремление к ограничению прав «инородцев» или «приезжих», лишению этнических групп / меньшинств или внешних мигрантов допуска к социальным ресурсам, социальным позициям, благам, правам, преимуществам, которыми обладают (действительно или виртуально) представители «коренного народа», как и другие подобные практики. Основу ксенофобии составляют архаические механизмы организации социального порядка, поскольку они вытекают из мифов, обычаев, морали закрытых племенных или сословных обществ, из механизмов консолидации и поддержания традиционных образований.

Степень токсичности или агрессивности ксенофобии определяется не столько распространенностью тех или иные предрассудков, сколько реальными возможностями дискриминации тех, кто стигматизируется как «чужие», практиками действительного исключения из общественной, экономической, политической и других сфер жизни тех, кто объявляется «чужими» или не принадлежащими к основной (или доминирующей этнической) группе населения. В этом плане функции ксенофобии сводятся, с одной стороны, к жесткому маркированию границ «своей» группы или общности, удержания аморфной и слабо рационализируемой групповой идентичности (сознания «Мы»), а с другой — ксенофобия — это и архаичная форма защиты общей идентичности, групповых представлений, коллективных мифов и ценностей от размывания, эрозии, вызванной все более частыми контактами и взаимодействиями с другими социальными акторами, воспринимаемыми как «чужие», непонятные, опасные для данной общности или даже «враждебные» ей, несущие угрозу тем или иным аспектам существования или ценностям данной общности. В ситуации сохранения или воспроизводства общества-государства, неразвитости правовой культуры, гражданского общества, социального взаимодействия, основанного на способности воспринимать и работать с социальным многообразием акторов и т.д., ксенофобские установки играют роль своего рода «социального клея», сплачивающие общество на негативной основе и работающие не на социальное развитие и усложнение структуры общества, а на самоизоляцию и эксклюзию.

В отличие от национализма, который предполагает более или менее артикулированную, рационализированную или доведенную до концептуально идеологизированной совокупности взглядов, убеждений, верований, ксенофобия всегда крайне аморфна, принципиально не может быть аргументирована и систематически выражена. Другими словами, опасность ксенофобии резко повышается в тех случаях, когда она соединяется с насилием как инструментом реализации ксенофобских установок и требований. Не важно, идет ли при этом речь о стихийных эксцессах толпы или государственно организованной системе административного управления. В первом случае мы имеем дело с отдельными проявлениями агрессии и погромов, во втором — с систематической практикой этнической или культурной дискриминации, легитимируемой

соответствующей идеологией национализма, открытого или латентного (как это было в послевоенные годы советской власти).

Русский национализм в настоящем виде представляет собой результат разложения имперской культуры, претендовавшей ранее на этнический универсализм при фактическом неравноправном положении внутренних этно-национальных общностей (разделение народов на союзные республики, автономные республики, автономные края или регионы, этнические группы, лишенные своих государственно-административных форм, а значит, прав, ресурсов, институтов и т.п.). Поэтому сегодня мы фиксируем следы данной институциональной системы в виде устойчивых предпочтений и предрассудков этнического характера, потенциальных конфликтов и напряжений, нерешенных проблем обеспечения равенства прав граждан, независимо от их национальной принадлежности, выражающихся в тех или иных иррациональных установках. Далеко не всегда значимые для одних групп проблемы взаимодействия с «другими», «чужими», «не такими, как мы» оказываются «интересными», актуальными, «проблемой» для основной массы населения. Об этом мы можем судить по колеблющейся от исследования к исследованию доле ответов «затрудняюсь ответить» на соответствующие вопросы анкеты.

Помимо своей предметной или содержательной стороны (направленности на те или иные этнические, расовые или культурные объекты коллективной неприязни) ксенофобия может и должна характеризоваться интенсивностью своих выражений: от слабых, едва воспринимаемых (латентных, спящих) предрассудков, предпочтений и антипатий, этнических клише (стереотипов и образов «чужих») до выражения прямой агрессии и склонности к изоляции или настоятельных требований от властей проведения политики дискриминации, вплоть до стихийных или спровоцированных беспорядков и погромов.

Ксенофобия выражается в первую очередь как вербальная неприязнь или агрессия в отношении «чужих» (часто подобные негативные вербальные установки называют hate speech, или «язык ненависти»). Обычно ксенофобские проявления сдерживаются регулируемыми нормами социально допустимого поведения, ограничивающего в развитых странах мира открытое проявление агрессии, нетерпимости к «другим», открытой враждебности. То же можно сказать и о России. Здесь выражение открыто

расистских, антисемитских или ксенофобских взглядов воспринимается как нежелательный радикализм (фашизм), грозящий нестабильностью, социальными беспорядками и общей дезорганизацией жизни, что постоянно (начиная с конца 1980-х) вызывает явное осуждение со стороны общественного мнения. Именно поэтому ни одна собственно националистическая партия или движение, включая антисемитские, антимигрантские или антикавказские (РНЕ, «Конгресс русских общин», Партия национального возрождения «Народная воля», ДПНМ и т.п.), не получала сколько-нибудь значительной массовой поддержки на реальных выборах или в предварительных электоральных опросах, несмотря на широко распространенное сочувствие их лозунгам. (Об этом свидетельствует успех тех партий, которые выражают те же самые требования в более приличной и умеренной форме, например «Родины» Д. Рогозина в 2003 году).

Ксенофобия в принципе не устранима, поскольку порождающие ее элементы играют значимую роль в системах базовой этно-национальной и социальной идентификации, а стало быть, в поддержании социального порядка в обществе. Негативизм, враждебность, этническая неприязнь к «другим» — как составляющие ксенофобии в целом — представляют собой необходимое условие образования и воспроизводства массового позитивного представления о собственной общности, набор механизмов коллективного самоопределения, средство конституирования ценностных, в том числе идеальных, значений «Мы». Ксенофобию невозможно уничтожить. Можно лишь до некоторой степени регулировать наиболее деструктивные ее проявления [Гудков, Дубин, 2007]1. Ее социальная опасность заключается не в самом содержании негативных предрассудков и представлений, а в их злоупотреблении и использовании различными общественными силами и государственными институтами — политическими и общественными партиями и движениями, СМИ, мобилизующими массы к активными действиям против «чужих», апеллирующих к полиции и судам, закрепляющими дискриминационное положение меньшинств разной природы и типа (подобное инструментальное использование ксенофобских настроений было заметно,

1 Гудков Л, Дубин Б. Невозможный национализм: Риторика номенклатуры и ксенофобия масс // Русский национализм в политическом пространстве (исследования по национализму в России). М., 2007. С. 283.

скажем, в 2013 году на примере этнических погромов в московском районе Бирюлево).

Более глубокий взгляд на природу ксенофобии приводит к выводу, что она концентрируется на нескольких проблемных точках или узлах воспроизводства социальной структуры либо социального порядка данного общества. Установление социальной дистанции при процессах воспроизводства социальной общности (запрет или ограничение, нежелание видеть «чужих», «не своих») проявляется в виде негативной оценки или установки в отношении:

а) брака с «чужими» (этнически или расово «чужими»);

б) запрета на доступ в «общину» (проживание на территории доминирующей общности, нежелание жить рядом или работать вместе с «чужими», общаться с «инородцами»);

в) доступа к символическим позициям престижа, авторитета, влияния или господства в социальной структуре — регулирования (контроль, ограничение) приема на работу в органы правопорядка или вооруженных сил (запрет на доступ к структурам, обладающим монополией на насилие), в системах образования, массовых коммуникаций;

г) доступа к высшим позициям в социальной иерархии общества — к власти, правительству, руководству, к избранию «другого», «чужого» президентом, воплощающим и охраняющим символические значения и ценности всего коллективного целого.

Выражение негативизма в отношении воображаемых «чужих» (с которыми в повседневной практике абсолютное большинство населения, членов сообщества или группы никогда не имело дела) служит средством для артикуляции собственных достоинств, добродетелей, ценностей или значимых качеств, но в негативной форме, самоутверждения без тесной связи с достижениями. Только отталкиваясь от более или менее выраженного образа «чужого», традиционная и слабо структурированная, недифференцированная социальная среда «этнического большинства» может выразить собственные позитивные качества. «Чужой» здесь нужен как условие и проекция всего плохого и вытесненного в самооценках, от чего группа старается избавиться, приписывая эти свойства воображаемому «другому». В таком случае уровень агрессии низок, поскольку взаимодействие с виртуальным «другим» носит условный характер, лишенный прямого практического значения для повседневной жизни. (Это обстоятельство не отменяет ее значимости для других

целей, например политической эксплуатации властями потенциала ксенофобии в ситуациях мобилизации населения для поддержки власти, солидарности «со своими» против «чужих».) К тому же оно указывает на характер формирования собственной идентичности, самопонимания и понимания общества, которым присущи антимодерные черты.

Общие параметры ксенофобии, антисемитизма и расизма

Социальная дистанция

Для данного исследования мы взяли несколько образов «нерусских», людей другой эт-нонациональной принадлежности, в качестве Таблица 1

КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К...

условных диагностических средств, фиксирующих определенный диапазон социальных дистанций — от образа современного европейца (полюс модерности, цивилизованности) до образа представителя традиционной Азии и Кавказа (образы и зоны советской и досоветской колонизации), с одной стороны, и культурно или расово предельно чужих (темнокожие, цыгане) — с другой. (табл. 1).

Социально-демографические различия в характере и интенсивности проявления ксенофобских или расовых установок между разными социальными группами населения слабо выражены, что говорит о интегративном характере негативистских, этнических представ-

С симпатией, интересом Спокойно, без особых чувств С раздражением, неприязнью С недоверием, страхом Сумма негатива

Евреям 10 80 5 5 10

Англичанам 10 76 9 5 14

Чеченцам 6 65 13 16 29

Цыганам 3 51 21 25 46

Темнокожим 7 74 9 8 17

Узбекам 6 73 12 9 21

Август 2018 года, N = 1600

Таблица 2

ОТНОСЯТСЯ НЕГАТИВНО (С РАЗДРАЖЕНИЕМ, С НЕДОВЕРИЕМ, СТРАХОМ) К.

Евреям Англичанам Чеченцам Цыганам Темнокожим Узбекам

В среднем 10 14 29 46 17 21

Возраст

18-24 года 9 7 27 47 15 19

25-39 лет 10 8 31 46 16 23

40-54 года 12 16 27 46 16 20

55 лет и старше 9 21 30 45 21 21

Образование

Высшее 8 13 30 48 17 23

Среднее специальное 9 13 29 46 16 20

Среднее общее 12 17 27 44 18 21

Ниже среднего 12 24 37 40 24 21

Потребительский статус

Едва хватает на еду 15 17 32 44 21 23

Хватает на еду и одежду 9 15 27 46 16 19

Могут позволить себе ТДП 7 12 30 47 17 24

Тип поселения

Москва 9 13 52 66 40 30

Большой город 8 12 27 45 14 23

Средний город 8 17 29 46 15 23

Малый город 10 14 24 41 13 15

Село 13 16 28 44 19 22

Август 2018 года, N = 1600

лений. Тем не менее можно отметить как тенденцию некоторое повышение негативизма и ресентимента у малообразованных, пожилых и бедных респондентов. Резкое увеличение этнических и расовых антипатий фиксируется лишь в Москве по отношению к «культурно чужим» или «культурно иным» — цыганам, чеченцам (здесь действуют и социальные факторы враждебности — их концентрация и визуальное присутствие в столице, а также «агрессивная и демонстративная манера поведения» по мнению самих «коренных» жителей), темнокожим выходцам из африканских стран и приезжим из Средней Азии (узбекам, таджикам, киргизам). Это объясняется тем, что Москва (в меньшей степени — Санкт-Петербург и другие мегаполисы) притягивают мигрантов из разных регионов и стран мира, здесь сформирован рынок труда, это центр финансово-административной активности, поэтому здесь самая высокая доля приезжих, самая высокая интенсивность межэтнических контактов (и конфликтов).

Таблица 3

В КАКОЙ МЕРЕ ВЫ ЛИЧНО ГОТОВЫ ИМЕТЬ ДЕЛО...

Если исходить из этих замеров, то на первый взгляд кажется, что масштабы ксенофобии и расизма в России не так велики, если не считать давних предубеждений против цыган (поддерживаемых негативными сообщениями в СМИ о цыганах как торговцах наркотиками, асоциальных элементах и т.п.) и чеченцев (что не требует особых объяснений: две чеченские войны оставили глубокий след в массовом сознании о чеченцах как о «сепаратистах», «жестоких бандитах», «нецивилизованных варварах», сохраняющих архаические нравы и обычаи). Основная масса населения относится к «иным», по крайней мере, «без особых чувств». Однако за этими относительно спокойными или нейтральными показателями отношений к «другим» скрываются вполне определенные негативные установки — отчуждение, безразличие (вплоть до уничижительного отношения, жестокости или расчеловечивания), стремление к установлению жестких барьеров по отношению к чужим или даже готовность к изгнанию их из России (табл. 3).

С евреями? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 2 6

Готов(а) видеть их среди близких друзей 3 8

Готов(а) видеть их среди соседей 8 13

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 9 6

Готов(а) видеть их среди жителей России 27 32

Пускал(а) бы их в Россию только временно 17 11

Не пускал(а) бы их в Россию 17 15

Затрудняюсь ответить 16 10

С китайцами? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 1 2

Готов(а) видеть их среди близких друзей 1 5

Готов(а) видеть их среди соседей 5 8

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 5 4

Готов(а) видеть их среди жителей России 13 20

Пускал(а) бы их в Россию только временно 30 27

Не пускал(а) бы их в Россию 32 27

Затрудняюсь ответить 13 9

С выходцами из Африки (темнокожими)? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 1 1

Готов(а) видеть их среди близких друзей 1 3

Готов(а) видеть их среди соседей 5 6

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 5 2

Готов(а) видеть их среди жителей России 15 17

Пускал(а) бы их в Россию только временно 29 27

Не пускал(а) бы их в Россию 33

Затрудняюсь ответить 10

Продолжение табл. 3

С выходцами из Средней Азии (таджиками, узбеками)? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 1 2

Готов(а) видеть их среди близких друзей 1 3

Готов(а) видеть их среди соседей 4 6

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 4 3

Готов(а) видеть их среди жителей России 18 19

Пускал(а) бы их в Россию только временно 29 30

Не пускал(а) бы их в Россию 29 30

Затрудняюсь ответить 13 6

С украинцами? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 5 6

Готов(а) видеть их среди близких друзей 4 6

Готов(а) видеть их среди соседей 10 8

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 6 3

Готов(а) видеть их среди жителей России 31 29

Пускал(а) бы их в Россию только временно 20 20

Не пускал(а) бы их в Россию 13 22

Затрудняюсь ответить 12 7

С цыганами? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 1 1

Готов(а) видеть их среди близких друзей 1 1

Готов(а) видеть их среди соседей 3 5

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 2 1

Готов(а) видеть их среди жителей России 24 23

Пускал(а) бы их в Россию только временно 19 18

Не пускал(а) бы их в Россию 35 43

Затрудняюсь ответить 15 8

С чеченцами? Август 2010 г. Июль 2018 г.

Готов(а) видеть их среди членов семьи 1 2

Готов(а) видеть их среди близких друзей 1 4

Готов(а) видеть их среди соседей 4 7

Готов(а) видеть их среди коллег по работе 3 2

Готов(а) видеть их среди жителей России 22 31

Пускал(а) бы их в Россию только временно 19 19

Не пускал(а) бы их в Россию 38 27

Затрудняюсь ответить 13 9

N = 1600

По результатам опроса доля (условных) радикальных ксенофобов, которые «не пускали бы» в Россию все семь предложенных этнических категорий, составила 8% от выборки в целом1. Это указывает на ядро потенциально

1 Если выделить эту группу и проанализировать ее установки отдельно, то можно отметить высокую степень поддержки лозунга «Россия для русских» (из них 60% высказывают одобрение самому радикальному варианту «Поддерживаю, ее давно пора осуществить»); полную поддержку ограничения притока трудовых мигрантов (91%); одобрение дискриминационных объявлений о сдаче жилья или о найме на работу по этническому или религиозному признаку, которое демонстрирует каждый второй радикальный ксенофоб. Из них суммарно 30% опро-

агрессивной, ксенофобски и расистски настроенной части населения России.

За период в восемь лет (это относительно большой срок для изменений массовых установок) степень установки на эксклюзию в отношении евреев и гастарбайтеров из Средней Азии практически не изменилась: 15—17% в первом случае и 29—30% во втором (что находится в пределах допустимой стандартной

шенных «очень часто» и «довольно часто» чувствуют враждебность к людям других национальностей, что на 19 п.п. выше, чем показатель ощущения враждебности по выборке в целом.

ошибки измерения для общероссийских опросов). Несколько заметнее поддержка негативной установки снизилась в отношении чеченцев (с 38 до 22%), китайцев (с 32 до 27%) и, напротив, повысилась или ужесточилась в отношении цыган (с 35 до 43%), темнокожих (с 26 до 33%) и особенно украинцев (с 13 до 22%). Скачок в последнем случае, несомненно, вызван политическими причинами, главным образом государственной пропагандой. Именно это обстоятельство заставляет обратить особое внимание на условия и инструменты активизации ксенофобии и этнического негативизма; данный пример может служить моделью раскручивания этнических кампаний дискриминации и вражды.

Распределение ответов на вопрос, который замеряет крайнюю степень установки на этнический изоляционизм, демонстрирует рост антицыганских настроений. Согласно данным

замера в июле 2018 года, цыгане возглавили рейтинг по нежелательности проживания в РФ среди россиян. Следует обратить внимание, что за последний год произошло перераспределение антипатий: ранее население демонстрировало высокий уровень поддержки изоляционистских установок в отношении выходцев с Кавказа и выходцев из Средней Азии, сейчас — в отношении цыган (32%) и китайцев (31%).

Цель вопроса на социальную дистанцию сводится к пониманию допустимой границы взаимодействия с «другим». В исследовании эта дистанция замерялась вопросом с семипозици-онной шкалой: от выраженной толерантности, когда человек готов вступить в брак или принять в качестве родственника человека с иной этнической или расовой принадлежностью, до крайней степени неприятия — отказа видеть «другого» в своей стране (рис. 2).

Рисунок 1

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЛЕДУЕТ ЛИ ОГРАНИЧИТЬ ПРОЖИВАНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИИ.

могли дать более одного ответа)

. (в процентах; респонденты

90

80

70

60

50

40

— 74 73 68 69 67 67 68 66 66

69 70 65 66 " чо \ / \ /

54

30

20

10

Цыган

Китайцев

Вьетнамцев

Выходцев из бывших среднеазиатских республик СССР

Выходцев с Кавказа

Украинцев

Евреев

Уровень этнофобии в целом

N = 1600

81

0

Рисунок 2

САМАЯ СИЛЬНАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ДИСТАНЦИЯ К... (доля респондентов в июле 2018 года, поддерживающих позицию «не пускал(а) бы их в Россию», в процентах)

22%

15%

43%

27%

27%

Евреям Украинцам Китайцам Чеченцам Выходцам Выходцам

из Средней из Африки

Азии

Цыганам

N = 1600

Согласно рис. 2, самая жесткая (негативно окрашенная) социальная дистанция у россиян выражена к цыганам: в июле 2018 года 43% опрошенных сказали, что «не пускали бы» их в Россию. На втором и третьем местах поддержка изоляционистских барьеров в отношении темнокожих (33%) и выходцев из Средней Азии (30%). Каждый четвертый россиянин «не пускал бы» в страну китайцев и чеченцев (по 27%), а каждый пятый — украинцев (22%). Минимальный уровень поддержки позиции на запрет проживания в стране — из предложенных для выбора — фиксируется в отношении евреев, Таблица 4

СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ С ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ НАРОДЫ, КОТОРЫЕ

которых «не пускали бы» 15% россиян. Ранее «Левада-Центр» неоднократно отмечал снижение антисемитизма в России за последние годы и рост благожелательного отношения русского населения к евреям [Гудков и др., 2016]1.

Представления о социальном и национальном неравенстве

Подобные представления являются рудиментами традиционной социально-институциональной иерархии положения людей в досоветской и советской России (СССР). Административное членение территорий и органов

САМА ИСТОРИЯ ПОСТАВИЛА ВЫШЕ ДРУГИХ НАРОДОВ?

1992 апрель 2015 сентябрь 2018 август

Согласен 22 28 27

Не согласен 61 66 64

Затрудняюсь ответить 17 6 9

Число опрошенных 1600 1200 1600

Таблица 5

СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ ИЛИ НЕТ, ЧТО БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ БЫ КАЖДЫЙ НАРОД ЖИЛ ТОЛЬКО НА СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ?

1997 октябрь 1999 апрель 2015 сентябрь 2018 август

Согласен 36 39 46 41

Не согласен 38 38 45 54

Мне все равно, эта проблема меня не интересует 21 - - -

Затрудняюсь ответить 5 23 9 6

Число опрошенных 1500 2000 1200 1600

1 ГудковЛ.Д., Зоркая НА, Кочергина Е.В., Лёзина Е.В. Антисемитизм в структуре массовой ксенофобии в России: негативная идентичность и потенциал мобилизации // Вестник общественного мнения. 2016. № 1-2.

власти, вытекающие отсюда неравенство прав, наличие всевозможных привилегий (сословных, номенклатурных, ведомственных, региональных, конфессиональных и т.п.) отразились и в устойчивости взглядов определенной части россиян (примерно четверти населения) на структуру этнонациональных образований и отношений, получающих как бы «историческое» идеологическое оправдание (табл. 4 и 5).

За четверть века особых изменений в этом отношении не произошло. Можно отметить лишь слабое влияние «крымского синдрома» — рост на 5—6 п.п. при стандартном допуске колебаний в 3,4% (соотношение да/нет составляет 0,36—0,42). Но если сформулировать вопрос более четко, направив его на выявление скрываемого комплекса имперского превосходства (за которым таится комплекс гражданской и социальной неполноценности частного индивида), мы получим совсем другую картину: претензии на доминирование за тот же период выросли более чем вдвое — с 20 до 46% (табл. 6). После распада СССР и отделения союзных республик, ставших с большим или меньшим успехом национальными государствами или диктатурами, опирающимися на этническое большинство населения (титульные, или коренные, народы), в России медленно, но уверенно растет стремление к гомогенизации национального состава и соответственно укрепляются претензии на доминирующее положение русских. Под влиянием идеологической политики возрождения «сильной России», возвращения к «традиционным ценностям русских» происходит процесс реабилитации и восстановления имперского сознания или этнической иерархии, ослабляется сознание необходимости формирования гражданской нации (коллективной идентичности, основывающейся на общности политических институтов, прав и свобод, соответственно отодвигающей проблематику равенства прав этнических, религиозных объединений и общностей на задний план), снижается иммунитет по отношению к неприятию любого потенци-

Таблица 6

С КАКИМ ИЗ ПРИВЕДЕННЫХ НИЖЕ СУЖДЕНИЙ ВЫ БЫ СКОРЕЕ МОГЛИ СОГЛАСИТЬСЯ?

ального, в том числе этнонационального, неравноправия.

Претензии на доминирующие позиции русских к настоящему времени все же не стали господствующими, они уравновешиваются более трезвыми, толерантными и политически более рациональными представлениями о гражданском равенстве всех живущих в России.

Однако доля последних уменьшилась почти в полтора раза за 26 лет: с 65 до 44% (табл. 6).

Реакции защиты «своих» (т.е. русского большинства) коснулись главным образом требования ограничить доступ к символическим позициям во власти и в гораздо меньшей степени к социально-репродуктивным институтам. Представление, что верховная власть и силовые структуры (армия, полиция, спецслужбы) должны быть представлены только этнически русскими — репрезентирующим «государство-образующий народ», которым доверяет большинство, — разделяли в последние 20 лет больше половины опрошенных: 53—55% (лишь в 2018 году эта цифра снизилась до 48%, с учетом допустимой стандартной погрешности измерения снижение составило 2—3 п.п.). Для силовых структур изменений практически нет — тут волна желания ограничить доступ для «инородцев», заметная в 2000-е и 2010-е, сегодня откатилась на уровень середины 1990-х. Иначе говоря, готовность одобрить подобные дискриминационные меры, если власти предпримут такие действия, проявившаяся во второй половине 1990-х, остается на высоком уровне и сохраняется практически без изменений.

Другое дело, готовность ограничить допуск абитуриентов по этнонациональным критериям к высшему и среднему образованию поднялась с 9 до 18%; поставить барьеры при приеме на работу «нерусских» учителей и преподавателей в средней и высшей школе — с 19 до 33%, ввести селекцию этнических кадров при приеме на работу в средствах массовой информации и коммуникации несколько усилилась — с 21 до 28—2

1992 1999 2018

апрель апрель август

Русские в России при занятии государственных должностей должны иметь

определенные преимущества перед людьми других национальностей 20 31 46

Русские не должны иметь никаких преимуществ перед людьми других нацио-

нальностей при занятии государственных должностей 65 48 44

Затрудняюсь ответить 15 21 10

Число опрошенных 2100 2000 1600

Рисунок 3

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЛЕДУЕТ ЛИ ПРИНИМАТЬ ВО ВНИМАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА ПРИ.

(динамика по годам)

X ¡5

о 1

1 I £ ^

Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить

53

40

86

43

50

72

19

75

53

55

40

39

16

86

80

48

50

46

45

29

65

22

30

74

65

48

18

77

45

50

28

66

33

62

окт. 97

янв. 01

сен. 15

авг. 18

Рисунок 4

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЛЕДУЕТ ЛИ ПРИНИМАТЬ ВО ВНИМАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА ПРИ.

(по национальному составу)

го

со о

^ 3 ^

3 сс £ ^

^ о О

Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить Да Нет

Затруд. ответить

14

33

85

64

1 3

13

20

85

77

24

87

73

16

59

20

80

65

64 82 73 77

7 2 6 3

36 10 24 25

59 89 72 76

Русские

Народы Северного Кавказа

Народы Поволжья

Другие народы

7

7

6

5

9

5

3

4

5

7

6

5

5

21

8

6

6

4

5

5

31

10

2

3

5

13

31

4

0

3

21

21

4

Во всех ответах на эти диагностические вопросы русские респонденты оказываются в большей степени склонны к дискриминационным ограничениям, чем этнически нерусские. В особенности это относится к властным позициям, силовым структурам и системе образования. Расхождения во мнениях групп русских и других национальностей, попадающих в выборку общероссийских массовых исследований, составляют от полутора до трехкратных величин. Дискриминационный эффект ксенофобских установок русских здесь не вызывает сомнений.

Данные социологического опроса свидетельствуют, что среди русских (т.е. доминантного большинства населения) большинство (51 против 40%) выступает за предоставление дополнительных преимуществ и гарантий русским при занятии значимых социальных позиций. Напротив, представители различных этноконфессиональных общностей (в основном мусульмане) решительно высказываются против такой политики. 72% опрошенных среди респондентов, принадлежащих к народам Северного Кавказа, 58% — к народам Поволжья (татары, башкиры и др.), 63% — к другим этнонациональным меньшинствам (последние приводятся здесь суммарно, в силу численно малых групп, получаемых при данном дизайне и размере выборки, различия между которыми статистически незначимы).

Формально это предполагает введение обязательно-принудительной государственно сертифицированной идентификации этнона-циональной принадлежности в виде соответствующей записи в паспорте при рождении, далее не подлежащей изменению (5-й пункт в советском паспорте). За восстановление этой практики выступают 45% русских (столько же против); среди респондентов других наци-

Таблица 8

СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ, ЧТО НЕРУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ

ональностей за этническую паспортизацию высказываются существенно меньшее число опрошенных, 33—37%, и гораздо больше настроенных против — 56—59%.

Подобное распределение, которого не было в 1990-е, означает слабое, но все же последовательно усиливающееся стремление к обеспечению определенных позиций для большинства русского населения, чувствующего свою незащищенность и неуверенность в ближайшем будущем. Характер мнений среди русского большинства указывает, что сама по себе эта проблема не слишком заботит людей (соотношение «за» и «против» соответствующих изменений выражено слабо — 1,3; в сравнении с этим у людей с другой этнической идентификацией оно выражено гораздо более контрастно — от 0,19 до 0,56).

Оправдание этнического неравноправия

Основания для апологии доминирования русских носят давний и хорошо известный характер: это сочетание фрустрированного распадом империи и великой державы сознания большинства и массовый ресентимент населения, ищущего причины своей бедности и зависимости, коллективной неполноценности вовне, нуждающегося в своего рода козле отпущения, жертве, на которую можно свалить все неудачи, трудности повседневной жизни. Поэтому здесь так сильно действуют аргументы государственного «патриотизма»: бескорыстного самопожертвования русских ради государства (в основном декларативного), оправдания государственного произвола в советские времена, завистливый комплекс, представление о засилье и могуществе «нерусских», приведших к разного рода бедствиям России (от революции до навязанных демократами-западниками стране реформ) (табл. 8—12).

БЫТЬ ПОДЛИННЫМ ПАТРИОТОМ РОССИИ?

2015 сентябрь_2018 август

Согласен 31 27

Не согласен 61 65

Затрудняюсь ответить 8 8

Число опрошенных 1200 1600

Таблица 9

КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, НАЦИОНАЛЬНЫЕ МЕНЬШИНСТВА В РОССИИ ЖИВУТ В ЦЕЛОМ ЛУЧШЕ ИЛИ ХУЖЕ РУССКИХ?

2004 2005 2006 2018

Значительно лучше 17 11 10 8

Несколько лучше 21 20 19 17

Примерно так же 34 44 43 47

Несколько хуже 13 14 12 13

Значительно хуже 4 2 3 2

Затрудняюсь ответить 11 9 13 13

Лучше/хуже 2,2 1,9 1,9 1,7

N = 1600

Таблица 10

СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ С ТЕМ, ЧТО НАЦИОНАЛЬНЫЕ МЕНЬШИНСТВА ИМЕЮТ СЛИШКОМ МНОГО ВЛАСТИ В НАШЕЙ СТРАНЕ?

2004 2005 2006 2009 2017 2018

Определенно да 16 15 12 11 11 11

Скорее да 31 31 26 24 22 23

Скорее нет 34 30 32 27 28 39

Определенно нет 11 16 19 20 20 14

Затрудняюсь ответить 8 8 11 18 19 13

Число опрошенных 1600 1900 1600 1600 6000 1600

Да/нет 1,04 1,0 0,75 0,74 0,69 0,64

Таблица 11

ВЫ СОГЛАСНЫ ИЛИ НЕТ СО СЛЕДУЮЩИМ МНЕНИЕМ: В СЕГОДНЯШНИХ БЕДАХ РОССИИ ВИНОВАТЫ ЖИВУЩИЕ НА ЕЕ ТЕРРИТОРИИ ЛЮДИ НЕРУССКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ?

1999 февраль_2018 август

Да, согласен 7 8

Скорее согласен 14 16

Скорее не согласен 27 40

Нет, не согласен 44 27

Затрудняюсь ответить 8 9

N = 1600

Анализируя динамику массовых представлений (табл. 8—11), можно сказать, что за 15—18 лет заметно уменьшается доля массового этнически окрашенного ресентимента, завистливо настроенных или ущемленных респондентов и, напротив, несколько увеличивается массив тех, кто не склонен к ксенофобским взглядам и позициям (отрицает привычные дискриминационные стереотипы). Идет явное снижение мнений, что «нерусские живут лучше» (с 38 до 25%, при том что мнение «нерусские живут хуже русских» остается практически на том же уровне — 17—15%). Уменьшается доля мнений о «слишком большой власти», которую имеют национальные меньшинства» (с 47 до 34%). Сохраняется представление о том, что социальные различия (как основа массовой зависти и переноса собственных комплексов и фрустраций на

других) не определяются принадлежностью к тем или иным этническим группам. Эти сдвиги можно рассматривать как эрозию социальных оснований ксенофобии. Кроме того, в целом категоричность всех ксенофобских мнений несколько стерлась.

Тем не менее свыше 20% опрошенных по-прежнему готовы винить «инородцев» в том, что они причина неудовлетворительного положения дел в России, сегодняшних бед страны, перенося ответственность с собственной общественно-политической пассивности и осознания своей беспомощности на воображаемых врагов или «чужих», предателей и т.п. Этот компонент массового сознания чрезвычайно важен для понимания авторитарных тенденций в российском обществе и основы потенциального агрессивного антисемитизма и ксенофобии.

Антисемитская составляющая русского национализма

В сравнении с отношением к другим этническим группам общественное мнение в России о евреях сохраняет известную благосклонность и отсутствие агрессии и неприязни. Это можно заметить на выражении минимальной готовности к установлению социальной дистанции и другим рестрикционным мерам и действиям (табл. 1, рис. 2). Но это же можно сказать и об идеологической составляющей антисемитизма, базовом компоненте русского конспирологи-ческого национализма (если брать плоскость антиеврейских взглядов), а именно о тезисе существования мирового еврейского заговора. Последние четверть века (после ослабления цензуры в период перестройки и выхода на поверхность наиболее темных, черносотенных, предрассудков русского национализма) знают о таком мифе примерно треть населения, лишь последний замер этого года показал заметное сокращение информированности о данной иде-ологеме. Пока трудно сказать, с чем мы имеем дело: со случайной флуктуацией замеров или с обозначившейся тенденцией вытеснения этого тезиса из массового сознания по причинам его ухода из информационного поля.

Из тех, кто слышал о заговоре, обычно лишь 3—4% фанатично верят в его существование, еще 11—13% допускают высокую вероятность его существования (но не имеют достаточных аргументов для обоснования своей веры); именно они оказываются готовой почвой для подхватывания подобных идей и агрессии. Остальные принимают этот тезис без каких-либо рассуждений или критических соображений.

Примечательно, что, хотя в столицах и больших городах (например, в Москве) информированность о таком мифе распространена значительно шире, чем в провинции, в средних и малых городах, в селе вера в реальность заговора существенно ниже: соотношение «знающих» и «верящих» в Москве составляет 0,4 (19 и 44%), в крупных городах — 0,6, в средних — 0,8, в малых — 0,9, в селе — 1,2 (в последнем случае преобладает уверенность в заговоре, хотя слышали о нем здесь вдвое меньше, чем в Москве, — 21 и 44%). Социально-демографический анализ распределения мнений о существовании заговора указывает на социальную среду, в которой сохраняется и воспроизводится этот миф (табл. 14б): это наиболее фрустрированные в социальном плане группы мужчин среднего и старшего возраста, со средним уровнем образования, невысокими или низкими доходами, занимающих неустойчивое социальное положение (нижние слои среднего слоя) и живущие чаще в небольших городах.

Примечательно, что выросшая к концу 1990-х убежденность в существовании сионистского заговора распространена намного меньше, чем вера в существование некоего (не еврейского) мирового заговора против России. Такие представления еще в сентябре 2004 года разделяли 45% опрошенных, не разделяли лишь 39%, а 16% затруднялись ответить. Позднее такие вопросы «Левада-Центром» не повторялись.

Вместе с тем подчеркнем один крайне важный момент: ослабление иммунитета против угрозы формирования наиболее опасных с общественной точки зрения организованных

Таблица 12

ИНОГДА МОЖНО УСЛЫШАТЬ О ТОМ, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ МИРОВОЙ СИОНИСТСКИЙ ЗАГОВОР, НАПРАВЛЕННЫЙ НА УСТАНОВЛЕНИЕ ГОСПОДСТВА ЕВРЕЕВ НАД ДРУГИМИ НАРОДАМИ. ВЫ СЛЫШАЛИ ИЛИ НЕ СЛЫШАЛИ О ТАКОМ ЗАГОВОРЕ?

1990 декабрь 1992 апрель 1997 октябрь 1999 сентябрь 2015 сентябрь 2018 август

Да, слышал 32 33 32 34 34 25

Нет, впервые слышу 68 67 68 66 66 75

Число опрошенных 1700 1570 1500 1200 1600 1600

Таблица 13 КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ТАКОЙ ЗАГОВОР НА САМОМ ДЕЛЕ?

а) динамика мнений

1990 декабрь 1992 апрель 1997 октябрь 1999 сентябрь 2018 август

Да, существует 7 11 13 16 17

Нет, не существует 24 29 38 40 56

Затруднились ответить 69 60 49 44 27

Число опрошенных 1700 1600 1500 1200 1600

Продолжение табл. 13

б) распределение полученных ответов в зависимости от социально-демографических характеристик опрошенных

Существует Не существует Затруднились ответить Да/нет

Мужчины 20 57 23 0,35

Женщины 15 56 29 0,27

Возраст

18-24 года 9 68 23 0,13

25-39 лет 17 59 24 0,29

40-54 года 22 56 22 0,39

55 лет и старше 16 51 33 0,31

Образование

Высшее 16 61 23 0,26

Среднее специальное 19 54 27 0,35

Среднее 16 57 27 0,28

Неполное среднее и ниже 17 42 41 0,4

Потребительский статус

Бедные 18 50 32 0,36

Нуждающиеся 18 55 27 0,33

С умеренным достатком 15 63 22 0,24

Тип поселения

Москва 19 70 11 0,27

Большой город (свыше 500 тысяч жителей) 17 60 23 0,28

Средний город (от 100 до 500 тысяч) 18 51 31 0,35

Малый город (до 100 тысяч) 15 60 25 0,25

Село 18 49 34 0,37

Август 2018 года, N = 1600

движений радикальных националистов. Они впервые обнаружились в публичном пространстве в годы перестройки, когда снятие цензуры и легализация разных общественно-политических сил произвела впечатление полной свободы для всех, в том числе и для русских нацистов. Появление радикальных изданий (мелких, но откровенно агрессивных) вызвало шок и чувство угрозы. Оно было осознано как опасность русского фашизма и стало причиной консолидации демократических сил, понимающих необходимость борьбы с этими явлениями. При этом под русским фашизмом часто понимались самые разные проявления, от скинхедов и агрессивных молодежных группировок контркультурного характера, демонстрирующих свой нонконформизм путем ношения нацистской символики, до выступлений респектабельных политиков и деятелей, принадлежащих к «Союзу русских писателей». Сегодня, кажется, иммунитет и сознание опасности такого рода явлений заметно ослабли.

Причины этого лежат в общем стремлении большинства обеспечить приоритеты и преимущества русских, закрепить их в виде ряда социальных привилегий и гарантий при доступе к социальным позициям и распределения социальных благ и ресурсов, с одной стороны, а с другой — отчетливо выраженной тенденции к укреплению русского национализма, поддержанного всей внутренней и внешней политикой государства, — «возрождением России как великой державы», возвращением к традиционным ценностям, корням, пропагандой милитаризма и имперского величия, ставших особенно заметными после подавления оппозиционных выступлений в 2011—2013 годы и «крымской патриотической мобилизации». Во всяком случае, широко распространенные опасения перед появлением русского фашизма, фиксируемые социологическими методами еще в середине 2000-х, к настоящему времени заметно ослабли (табл. 13). Доля мнений, что фашистов в России нет или ста-

Таблица 13

ЕСТЬ ЛИ В РОССИИ ФАШИСТЫ, ЕСЛИ ДА, ЗА ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ИХ СТАЛО БОЛЬШЕ ИЛИ МЕНЬШЕ?

2004 август 2006 август 2018 август

Есть, стало больше 47 53 26

Есть, стало меньше 17 12 25

Нет 15 13 24

Затрудняюсь ответить 22 23 25

N = 1600

Таблица 15 МОЖНО ЛИ СЧИТАТЬ ФАШИСТАМИ ТЕХ, КТО... (ответы ранжированы по убыванию по второму столбцу, 100% по строке)

Определенно это фашисты + скорее это фашисты Вряд ли это фашисты + определенно это не фашисты Затруднились ответить Разница определенных мнений

Выступает под лозунгом «Россия для русских» 20 69 11 -49

Требует предоставления русским преимуществ как государствообразующей нации 24 59 17 -35

Рассуждает о превосходстве русских над прочими нациями 39 47 14 -8

Исповедует расовую или национальную нетерпимость 59 28 14 +31

Использует фашистскую символику 72 19 9 +52

ло меньше, увеличилась с 32 до 49%, что «они есть и их стало больше» — сократилась вдвое (с 47-53 до 26%).

Отметим прежде всего слабое понимание того, что такое фашизм, размытость представлений о том, кого следует понимать под фашистами. Настоящий опрос показывает, что уходит сознание: фашизм — это определенные институциональные практики и идеологии расовой и национальной исключительности, национального и этнического превосходства, все сильнее акцент ставится на внешних признаках (табл. 15). При этом (вопреки диффузным и аморфным требованиям предоставления русским особых прав и преимуществ) большинством отрицается эта потенциальная особенность развития русского национализма. Фашисты — это преимущественно те, кто носят или используют фашистскую символику (для радикальной самодемонстрации или идентификации себя в таком качестве — 72%), исповедуют расовую или национальную нетерпимость, но без привязки к собственно русским националистам (59%), в меньшей степени — те, кто рассуждает о превосходстве русских над прочими нациями (39%). Последних заметно меньше, чем отрицающих фашизоидный характер таких утверждений.

Поддержка ксенофобских лозунгов В последние годы этнический (в том числе русский) национализм практически исчез из российской политической повестки и партийной борьбы. Вместе с тем его наследие в виде лозунгов «Россия для русских» и «Хватит кормить Кавказ» находит поддержку у населения и в настоящее время. Теоретические дискуссии о том, следует ли понимать одобрение данных лозунгов как проявление ксенофобии или они в целом не противоречат идее добрососедства русского (доминирующего) большинства с остальными этническими группами и меньшинствами, остаются за рамками данной статьи. Однако необходимо отметить, что анализ тех россиян, кто в рамках массовых опросов выражает симпатию подобным лозунгам, демонстрирует больший уровень поддержки этнического изоляционизма, ощущения межнационального дискомфорта и мигрантофобии в их среде, чем в среде противников этих лозунгов или тех, кому они неинтересны. И чем выше степень поддержки, тем выше одобрение других возможных ксенофобских мер и идей [Пипия, 2017]1.

1 Пипия К.Д. К пониманию одного ксенофобского лозунга «Россия для русских» // Вестник общественного мнения. 2017. № 3-4.

Если обратиться к тому, как население понимает лозунг «Россия для русских», то можно увидеть, что каждый второй рассматривает его в первую очередь как государственную поддержку русской культуры и традиций. За ограничительные меры в отношении «нерусских» этнических групп выступает меньшее количество опрошенных. Вместе с тем понимание лозунга дифференцируется в зависимости от этнической принадлежности респондентов. Выборка данного исследования не предоставляет возможности дифференцировать при анализе ответы людей с более или менее дробной этнической самоидентификацией. Поэтому в данном случае мы разделяем массив опрошенных на респондентов, относящихся к «русским», и тех, кто причислил себя к другой этничности.

Респонденты с «нерусской» этнической принадлежностью реже, чем русские, понимают под этим лозунгом государственную поддержку русской культуры и русских традиций (40 против 52%). Они также в 2 раза реже отмечают, что этот лозунг свидетельствует об административном контроле за действиями других

этнических групп, которые выказывают враждебность ценностям и традициям русского народа (15 против 30%); реже понимают под ним преимущества при занятии государственных и руководящих должностей, привилегии при поступлении в вузы (20 против 24%).

Таким образом, нельзя однозначно рассматривать поддержку лозунга «Россия для русских» только как желание большей со стороны государства поддержки русской культуры, потому что более чем для трети респондентов она свидетельствует об этнической изоляции, дискриминации на рынке труда и в образовательной сфере, административном контроле «нерусских» этнических групп. (На это отчасти указывает избирательность со стороны полиции при досмотре в метро и на транспорте, так называемый racial profiling, когда досматривают тех, кто этнически и визуально отличается от большинства и рассматривается как потенциальный нарушитель общественного порядка.)

Ранее мы указывали на снижение уровня поддержки лозунга «Россия для русских», которая в 2017 году достигла минимального значе-

Рисунок 5

ЧТО, ПО-ВАШЕМУ, ОЗНАЧАЕТ ЛОЗУНГ «РОССИЯ ДЛЯ РУССКИХ»? (респондентам предлагалась карточка, они могли выбрать более одного ответа; в процентах)

Государственная поддержка русской культуры, национальных традиций

Ограничения в проживании нерусских на территории России

Административный контроль за действиями тех групп нерусских, которые выказывают враждебность ценностям русского народа

Преимущества для русских при занятии государственных и руководящих должностей

Выселение некоторых групп нерусских с исконно русских территорий

Запрет для нерусских занимать наиболее ответственные государственные должности

Другое

Затруднились ответить

50

52

В целом по выборке, ноябрь 2005 «Русские» респонденты, август 2018

В целом по выборке, август 2018 «Нерусские» респонденты, август 2018

Таблица 17

ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЛИ ВЫ ЛОЗУНГ «ХВАТИТ КОРМИТЬ КАВКАЗ»?

В среднем по выборке

Этническая принадлежность (2018 г.)

2011 XI 2012 XI 2013 X 2014 VII 2017 I 2018 VII «Русские» «Нерусские»

Определенно поддерживаю 2 СО 26 35 19 16 21 2 СО 13

Скорее поддерживаю 34 39 36 33 2 со 24 26 14

Скорее не поддерживаю 18 17 15 2 со 25 26 26 25

Определенно

не поддерживаю 6 6 3 10 15 18 14 39

Затруднились ответить 15 11 11 15 16 11 11 11 9 9

Число опрошенных 800 800 800 800 1600 1600

Рисунок 6

ДИНАМИКА ПОДДЕРЖКИ ИДЕИ «РОССИЯ ДЛЯ РУССКИХ»

50 45 40 35 30 25 20 15 10 5 0

Поддерживаю, её давно пора осуществить

Её было бы неплохо осуществить, но в разумных пределах

Отрицательно, это настоящий фашизм

Безоценочное отношение к идее (сумма позиций ""меня не интересует"" + ""затрудняюсь ответить"")

ния за все годы замеров. Однако в 2018 году его поддержка стабилизировалась, вернувшись к более привычным значениям. Причем это произошло за счет роста числа тех опрошенных, кто выбирал самую радикальную форму согласия — «поддерживаю, ее давно пора осуществить»: с 10% в 2017 году до 19% в 2018 году. На 12 п.п. сократилась доля россиян с безоценочным отношением (тех, кому эта проблематика неинтересна, и тех, кто затруднился ответить на данный вопрос).

Динамика общественного мнения в отношении лозунга «Хватит кормить Кавказ», появившегося в ходе второй чеченской войны, более устойчива. За год его суммарная поддержка не изменилась: 44% в 2017 году против 45% в 2018 году. Отчасти это корреспондирует с данными об этническом изоляционизме, в котором «выходцы с Кавказа» перестали домини-

ровать как наиболее нежелательные этнические группы (в отличие от цыган, китайцев и пр., отношение к которым за год обострилось). Различия в поддержке этого лозунга между «русскими» и «нерусскими» этническими группами не исчезли — первые в 2 раза чаще демонстрируют суммарное одобрение — 49 против 27%. Однако в настоящее время негативный образ «выходцев с Кавказа» перестал быть фокусом этнической ксенофобии среди населения России.

На снижение актуальности радикальной националистической риторики указывает и распределение ответов на проективный вопрос о количестве русских, которые разделяют крайние националистические взгляды (его можно рассматривать как индикатор восприятия этнического национализма в качестве общественной проблемы). Если в 2004—2011 годах преобладало мнение о том, что «русских наци-

оналистов стало больше» в последние годы, то сейчас в целом по выборке оценки распределены практически равномерно. Это указывает на отсутствие сформированного массового мнения: 35% опрошенных считают, что «стало больше», 32% — их число «осталось прежним», 21% — что «стало меньше».

Такая слабая поляризация мнений характерна как для респондентов с русской этнической принадлежностью, так и для носителей иной этничности. Более того, «нерусские» участники исследования (те, кто потенциально мог стать объектом подобных националистических групп и, по идее, должен быть более чувствителен к восприятию подъема подобных националистических настроений в обществе) чаще указывают на снижение доли националистов в обществе (на 9 п.п.). Напротив, «рус-

ские» респонденты чуть чаще отмечали рост числа русских, которые разделяют крайние националистические взгляды (на 6 п.п.), хотя распределение мнений в обеих группах существенным образом не дифференцируется.

Мотивация тех участников исследования, которые ощущают подъем русского национализма в обществе, обосновывается поведенческим и экономическим факторами. 43% респондентов, которые указали на рост русского национализма, объясняют его «вызывающими действиями, поведением национальных меньшинств» и терактами, по сути, рассматривая кажущийся подъем как вынужденный механизм защиты от «чужих». Вторым по популярности мотивом стали «плохие условия жизни в России», который исследователи часто трактуют как ресентимент — перенос раздражения

Таблица 18

КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧИСЛО РУССКИХ, КОТОРЫЕ РАЗДЕЛЯЮТ КРАЙНИЕ НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ, ЗА ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ СТАЛО БОЛЬШЕ ИЛИ МЕНЬШЕ, ЧЕМ 5-6 ЛЕТ НАЗАД?

2004 XII 2005 XI 2006 XII 2011 VIII 2018 VIII

Этническая принадлежность, 2018 «Русские»_«Нерусские»

Стало больше 58 55 47 52 35 36 30

Стало меньше 8 8 10 14 21 20 29

Осталось прежним 20 24 25 21 3 г\э 32 27

Затруднились ответить 14 13 18 14 13 12 15

Число опрошенных 1600 1600 1600 800 1600

Таблица 19

КАКОВА, НА ВАШ ВЗГЛЯД, ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА РОСТА РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА В РОССИИ В НАШИ ДНИ? (в процентах от тех респондентов, кто считает, что стало больше; респондентам предлагалась карточка, они могли выбрать более одного ответа)

2004 XII 2005 XI 2006 XII 2011 III 2018 VIII

Этническая принадлежность, 2018

Русские»

«Нерусские»

Национальные предрас- 3 4 5 5 11 10 16

судки русского населения

Вызывающие действия,

поведение национальных 20 22 30 44 3 г\э 33 24

меньшинств

Плохие условия жизни в России 24 23 30 21 29 29 27

Террористические акты 3 г\э 33 16 15 11 11 9

последних лет

Власти слабы и не могут

справиться со вспышками 8 4 5 6 3 3 4

национализма

Власти не хотят бороться с

национализмом, заинтере-

сованы в его раздувании 8 5 8 4 7 7 6

Другое <1 1 1 <1 2 1 3

Затруднились ответить 4 8 5 4 7 7 10

Число опрошенных 1600 1600 1600 800 1600

и недовольства на «других» (в данном случае этнически отличных), служащий причиной роста ксенофобии и национализма в обществе (на это указывала, например, Л. Гринфельд).

Финансовое неблагополучие оказывает влияние на формирование установок в сфере межэтнических отношений и в поддержке национализма. На это указывает распределение ответов на вопрос о причинах подъема русского национализма в зависимости от самооценок респондентами своей жизненной ситуации, положения своей семьи.

Если среди опрошенных, которые довольны своим положением, и тех, кто готов терпеть трудности, доминирует защитное понимание национализма, то среди респондентов, которые признаются, что их «бедственное положение терпеть уже невозможно», практически каждый второй указывает на плохие условия жизни как причину роста националистических настроений. Несмотря на то что прямую связь между экономическим фактором и ксенофобскими настроениями установить практически невозможно, напрашивается вывод о том, что до тех пор, пока население готово адаптироваться к трудностям, ксенофобия сдерживается, но, как только наступает признание невозможности дальше терпеть, приспособиться к изменившимся условиям, формируется или активируется ресентиментное сознание, начинается поиск «другого», виноватого в сложившихся обстоя-

тельствах. Например, суммарная поддержка лозунга «Хватит кормить Кавказ» в 3 раза выше среди самой неблагополучной группы респондентов в сравнении с теми, кто ответил, что у них «все в полном порядке» (62 против 22% соответственно).

Каждый десятый участник опроса считает, что основная причина роста русского национализма — это «национальные предрассудки русского населения» (среди «русских» респондентов это мнение поддерживают 10% опрошенных, среди «нерусских» — 16%). Примечательно, что в российском общественном мнении слабо выражена связь национализма и политики властей, в отличие от нынешней ситуации в США, где действия президента и его администрации часто критикуются за явную националистическую и популистскую риторику, провоцирующую рост ксенофобии среди населения.

«В чужой монастырь со своим уставом не ходят»

Часто разграничение ксенофобии и расизма (который никогда не был актуальной проблемой в советской или постсоветской истории страны) проходит по двум основаниям. Первое — это понимание природы феномена, скорее биологической у расизма и социально обусловленной у ксенофобии. Второе — степень институализации и, следовательно, территори-

Таблица 20

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ПРИЧИНАХ ПОДЪЕМА РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА В ЗАВИСИМОСТИ ОТ САМООЦЕНОК РЕСПОНДЕНТАМИ СВОЕГО ПОЛОЖЕНИЯ, ПОЛОЖЕНИЯ СВОЕЙ СЕМЬИ (в процентах от тех респондентов, кто считает, что стало больше)

Тип адаптации

Все в полном Все не так плохо, Жить трудно, но Терпеть уже

порядке и можно жить можно терпеть невозможно

Национальные предрассудки русско-

го населения 25 15 6 10

Вызывающие действия, поведение

национальных меньшинств 29 34 33 24

Плохие условия жизни в России 4 27 27 46

Террористические акты последних

лет 5 11 13 6

Власти слабы и не могут справиться

со вспышками национализма 3 3 3 3

Власти не хотят бороться с наци-

онализмом, заинтересованы в его

раздувании 9 4 9 5

Другое 4 - 1 4

Затруднились ответить 21 7 7 2

Август 2018 года, N = 1600

альных, правовых и прочих ограничений, основанных на принципе расовой принадлежности. В случае с ксенофобией речь идет о массовых настроениях, как правило, не имеющих институциональной поддержки. Вместе с тем некоторые исследователи используют синтетический термин «культурный расизм», под которым понимаются установки, рассматривающие культурные и этнические характеристики и модели поведения как непреодолимые и не интегрируемые особенности тех или иных этнических и расовых групп, провоцирующие «большинство» на негативное отношение к их носителям.

Доля сторонников мнения, согласно которому отрицательное отношение к приезжим из стран СНГ отчасти объясняется поведением самих приезжих, за девять лет значимо не изменилась: 78 против 80%. Примечательно, что в 2014—2016 годах отмечался реальный спад миграционного притока в Россию, но это не спровоцировало существенного улучшения восприятия мигрантов. Стоит подчеркнуть, что между мигрантами и приезжими из стран СНГ давно поставлен знак равенства, чему немало способствовала как рациональная причина — доминирование «выходцев из Средней Азии» во

внешней миграции в Россию, так и инкорпорирование подобных (этнически окрашенных) образов мигрантов в СМИ.

Особенности «поведения» лидируют и в списке возможных причин, по которым приезжие из стран СНГ раздражают население. Участники исследования должны были назвать их самостоятельно, а интервьюер зафиксировать в преко-дификаторе или внести то, что было названо, в категорию «Другое». Каждый десятый респондент сказал, что его «ничего не раздражает» в приезжих из СНГ или он лично не сталкивался с ними, однако большинство опрошенных все-таки указало на одну и более причину.

Для 41% россиян самым раздражающим фактором стало развязное и наглое поведение приезжих, несоблюдение обычаев принимающей страны. Причем те респонденты, которые давали наиболее подробные ответы, указывали именно на личностные характеристики (наглость, заносчивость, высокомерность, грубость, злость), а не на коллективные особенности культуры или традиций. Представление о том, что принимающее население раздражает в большей степени общение на чужом языке кажется преувеличенным — в рамках опроса эту

Таблица 21

ГОТОВЫ ЛИ ВЫ СОГЛАСИТЬСЯ С МНЕНИЕМ, ЧТО ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРИЕЗЖИМ ИЗ СТРАН СНГ ОТЧАСТИ ОБЪЯСНЯЕТСЯ ПОВЕДЕНИЕМ САМИХ ПРИЕЗЖИХ?

2006 апрель 2007 апрель 2018 август

Определенно да 22 35 36

Скорее да 40 43 44

Скорее нет 22 11 9

Определенно нет 7 4 5

Затруднились ответить 9 7 6

Август 2018 года, N = 1600

Таблица 22

ЕСТЬ ЛИ ЧТО-НИБУДЬ, ЧТО ВАС ЛИЧНО РАЗДРАЖАЕТ В ПРИЕЗЖИХ ИЗ СТРАН СНГ? ЕСЛИ ЕСТЬ, ТО, ЧТО ИМЕННО?

(прекодификатор; множественный выбор; ранжировано по убыванию)

Они ведут себя развязно, как хозяева, не соблюдают обычаев нашей страны / наглые, бескультурные,

грубые / со своим уставом в чужой монастырь лезут 41

Занимают рабочие места, соглашаются работать за мизерную оплату 22

Заполонили все рынки / рыночная мафия 20

Занимаются преступной деятельностью / хулиганят / теракты организовывают 17

Враждебно относятся к русским / пристают к русским женщинам 15

Говорят на своем языке / не знают русского языка 1

Стало очень много приезжих / они везде / их присутствие здесь 1

Другое 2

Ничего не раздражает / нет такого / не сталкивалась / не знаю 11

Затруднились ответить_19

Август, 2018 года; N = 1600

причину отметил только 1% опрошенных (что меньше значения статистической погрешности для подобных исследований). Вероятно, большинство россиян рассматривают приезжих как временных трудовых работников, поэтому обязательность знания русского языка на них не распространяется (в отличие от тех, кто претендует на гражданство, — 87% россиян в 2012 году заявили, что владение русским языком обязательно для того, чтобы считаться гражданином страны).

На втором месте — представление о конкуренции с местным населением на рынке труда, демпинге оплаты труда из-за согласия мигрантов работать за более низкую зарплату. С этим мнением корреспондирует восприятие приезжих как узко специализированных работников рыночной сферы (каждый пятый респондент указал, что они «заполонили все рынки»).

17% отметили этническую преступность как раздражающий фактор. Интересно, что данная причина является одной из самых излюбленных тем в СМИ, хотя, по данным статистики МВД, преступления, совершенные иностранными гражданами из СНГ за январь — июль 2018 года, составляют 3,3% от числа всех расследуемых преступлений в стране1, поэтому делать вывод о том, что в России у преступности «этническое лицо», некорректно.

На враждебное отношение к русским со стороны приезжих из СНГ указал каждый шестой участник исследования (17%). В эту же категорию попадали и те респонденты, кто отмечал приставания к «нашим» (русским) женщинам. Интересно, что причины, по которым приезжие вызывают раздражение у местного населения, по их собственному признанию, во многом лишены собственно этнической проблематики, этнические термины («русские», «русских» и т.п.) редко встречались в ответах.

Несмотря на то что сам вопрос анкеты не подразумевал высказывания позиции о же-

лаемой политике в отношении приезжих из СНГ, некоторые респонденты говорили, что «Надо ограничивать въезд», «Зачем приехали? Пусть живут в аулах», «Чтобы уехали» и т.п. Результаты другого общероссийского опроса, проведенного в июле 2018 года, по-прежнему свидетельствуют о преобладающей установке на изоляционизм, значительно уступающей благожелательному отношению к притоку трудовых мигрантов в Россию. В свою очередь, экономисты не раз указывали, что подобная мигрантофобия затрудняет реализацию экономической политики России, заинтересованной в иностранной трудовой силе, которая, осознавая институциональную и настроенческую неблагожелательность принимающей страны и связанными с ними риски, может переориентироваться на рынок труда других государств [Ко-ровкин, 2018]2.

Респондентами практически не высказывались положительные характеристики приезжих. Максимумом «благожелательного» отношения к ним стала позиция — «ничего не раздражает», которую суммарно указали 11% респондентов. Только три человека из 1600 участников исследования охарактеризовали приезжих как «педантичных», «достойно ведут себя», «ведут себя нормально».

Таким образом, большинство жителей России отличает пристрастный характер отношения к приезжим. Более того, изменения в общественном мнении свидетельствуют об ослаблении чувствительности к дискриминации: в 2011 году доля согласных с тем, что полиция одинаково (что должно было бы означать «объективно и беспристрастно») относится ко всем, составляла 13%, в 2018-м — 25%; несогласных, исходящих из фактического положения дел на улицах, 61 и 44% соответственно. Другими словами, оппортунизм большинства заставляет закрывать глаза на очевидные факты, если это определяется внутренними интересами людей.

Таблица 23

КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, КАКОЙ ПОЛИТИКИ ДОЛЖНО ПРИДЕРЖИВАТЬСЯ ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИИ ОТНОСИТЕЛЬНО ТРУДОВЫХ МИГРАНТОВ?

2017 июль 2018 июль

Ограничивать приток трудовых мигрантов 58 67

Способствовать притоку трудовых мигрантов 6 14

Мне все равно 30 17

Затруднились ответить 6 2

Июль 2018 года, N = 1600

1 Статистика по состоянию преступности доступна на сайте МВД. URL: httpsV/мвд.рф/

2 Коровкин В. Издержки недоверия: как ксенофобия вредит российской экономике. URL: https://www.rbc.ru/opinions/economics/28/08/2018 /5b852b969a7947326a35a622

Преуменьшение дискриминации со стороны полиции вызвано конформизмом или же желанием вытеснять проблемы существующих напряжений.

Бытовая ксенофобия

Электоральные предпочтения населения и статистика по преступлениям на почве ксенофобии демонстрируют в России отсутствие политически и институционально оформленной ксенофобии, точнее — формы ее крайней радикализации, приводящей к насилию. Однако ксенофобия на бытовом уровне, подразумевающая те или иные «исключающие» и дискриминирующие практики в повседневной жизни россиян, присутствует в общественном мнении. Респондентам задавался вопрос на измерение актуальности ксенофобских настроений в их повседневной жизни. Их спрашивали, встречаются ли им объявления о сдаче жилья или предложения о работе, в которых содержатся ограничения по национальному или религиозному признаку, а также о том, какие чувства у них вызывают подобные объявления.

В целом результаты опроса указывают на массовое распространение дискриминационных объявлений — они встречались 87% россиян. Из них 39% опрошенных высказали «позитивное» отношение к такой практике: 29% относятся к ним с «пониманием», 10% одобряют подобные ограничения в сфере трудового найма и сдачи жилья. Противоположной позиции придерживается каждый пятый респондент: у 11% они вызывают «недоумение», у 10% — «возмущение». Но 27% россиян признались, что это не вызывает у них «никаких особых чувств».

Бесспорно, такие объявления в большей степени привязаны к проблеме миграции, как внутренней (с Северного Кавказа в центр России), так и внешней (из среднеазиатских стран в Россию). Поэтому чем крупнее город, тем выше частота подобных объявлений и доля опрошенных, «с пониманием» относящихся к такой ограничительной практике сдачи жилья и найма на работу. Напротив, в провинции и селах, куда не направлены основные миграционные потоки, жителям реже встречаются по-Таблица 24

В КАКОЙ МЕРЕ ВЫ СОГЛАСНЫ СО УТВЕРЖДЕНИЕМ «ПОЛИЦИЯ ОБРАЩАЕТСЯ ОДИНАКОВО С ЛЮДЬМИ РАЗНЫХ РАС И НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ»?

2011 ноябрь 2018 август

Полностью согласен 1 9

Скорее согласен 12 16

В равной мере согласен и не согласен 22 21

Скорее не согласен 42 30

Полностью не согласен 19 14

Затрудняется ответить 4 10

Рисунок 7

ОТНОШЕНИЕ К ДИСКРИМИНАЦИОННЫМ ОБЪЯВЛЕНИЯМ (в процентах от всех опрошенных)

Одобрение

Понимание

Недоумение

Возмущение

Никаких особых чувств

Не встречал(-а) подобные объявления

Затруднились ответить

29

Июль 2018 года, N = 1600

добные объявления (или они реже обращают на них внимание), а отношение к такой повседневной дискриминации преимущественно безразличное. Лояльность к подобным ограничительным практикам сильнее выражена среди жителей Москвы, которые в силу масштабного миграционного потока в столицу более чувствительны к проблеме миграции, демонстри-

отношении мигрантов по сравнению с жителями менее крупных населенных пунктов.

Еще один способ определения уровня бытовой ксенофобии — проективные вопросы, погружающие респондентов в воображаемую ситуацию, в которой они должны выбрать ту или иную поведенческую модель. Отчасти этот принцип задействован и в известной шкале социальной дистанции Э. Богардуса.

руя высокую поддержку рестриктивных мер в Таблица 24

В ОБЩЕСТВЕННЫХ МЕСТАХ И НА ИНТЕРНЕТ-САЙТАХ МОЖНО ВСТРЕТИТЬ ОБЪЯВЛЕНИЯ О СДАЧЕ ЖИЛЬЯ ИЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ О РАБОТЕ, В КОТОРЫХ СОДЕРЖАТСЯ ОГРАНИЧЕНИЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ИЛИ РЕЛИГИОЗНОМУ ПРИЗНАКУ, НАПРИМЕР, «СДАМ РУССКОЙ СЕМЬЕ» ИЛИ «КАВКАЗ ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ». КАКОЕ ЧУВСТВО У ВАС ЛИЧНО ВЫЗЫВАЮТ ПОДОБНЫЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ? (в процентах; распределение ответов по типу населенного пункта)

Размер населенного пункта

В целом по выборке Москва Города, более 500 тысяч Города, от 100 до 500 тысяч Города, до 100 тысяч Село

Одобрение 10 19 12 8 7 11

Понимание 29 44 31 31 25 23

Недоумение 11 7 12 13 11 9

Возмущение 10 4 8 10 12 13

Никаких особых чувств 27 22 28 24 32 27

Не встречал(-а) подобные объявления 11 3 6 13 12 17

Затруднились ответить 2 3 3 1 1 1

Июль 2018 года, N = 1600 Рисунок 8

СКАЖИТЕ, КАКОЕ РЕШЕНИЕ ИЗ ДВУХ ВОЗМОЖНЫХ ВЫ БЫ ЛИЧНО ПРИНЯЛИ В СЛЕДУЮЩИХ СИТУАЦИЯХ... (респондентам предлагалась карточка; один ответ в каждой строке; сумма ответов «определенно первое» + «скорее первое» и «скорее второе» + «определенно второе»)

10

12

Первый вариант

Август 2018 года, N = 1600

Второй вариант

Затруднились ответить

Респондентам предлагалось пять ситуаций: наем няни своему ребенку, сдача в аренду своей квартиры, личная поездка в автобусе, совет другу, личная поездка в такси. В каждой из них они могли бы взаимодействовать с темнокожим человеком или отказаться от подобного контакта в ущерб собственным интересам (т.е. расовая неприязнь оказывается в таком случае выше личных интересов).

Наиболее близкая (декларативная) социальная дистанция у россиян отмечается при контактах в транспорте. Практически две трети опрошенных готовы подсесть в автобусе к темнокожему человеку (69%) или сесть в такси к темнокожему водителю, возвращаясь домой поздно вечером (60%). То есть для большинства россиян своего рода биологический расизм, функционирующий на уровне физиологического неприятия (неприязнь от возможного телесного контакта — сесть рядом, запах и т.п.), не характерен1. Напротив, самая длинная (расовая) дистанция отмечается в отношении детей: практически каждый второй участник опроса отдаст предпочтение русской, но низкоквалифицированной няне для своего ребенка вместо темнокожей няни с более высокой квалификацией (противоположного выбора придерживаются 34% опрошенных).

Доля россиян, готовых выразить поддержку своему другу/подруге в стремлении вступить в межрасовый брак, уже в 2 раза меньше — это готов сделать только каждый третий респондент в целом по выборке (39%). Ранее мы отмечали высокий уровень социальной дистанции в отношении этнических групп, делая вывод о сохраняющейся табуированности в общественном мнении межэтнических и межрасовых браков.

38% россиян готовы сдать свою квартиру темнокожей паре (против 45% опрошенных, кто готов сдать русской паре, но за меньшую стоимость, т.е. в ущерб личной выгоде). Среди жителей Москвы, где рынок сдачи и аренды жилья наиболее развит, готовность сдавать «своим» в полтора раза выше, чем в целом по выборке. 64% опрошенных москвичей сдали бы квартиру только русской паре.

14% участников исследования во всех пяти ситуациях вступили бы в контакт с темнокожим человеком. Напротив, 12% опрошенных в целом по выборке отказались от расового контакта, даже если подобная дистанция наносит

1 Хотя история недавнего прошлого в США доказывает, что такое неприятие на физиологическом уровне имело место. Вспомним хотя бы существование раздельных туалетов для «белых» и «черных».

ущерб их финансовым или прочим интересам. Получается, что доля условных бытовых расистов в выборке составила десятую часть опрошенных. Однако и по данным других исследований «Левада-Центра» доля респондентов, поддерживающих, например, этническую изоляцию в отношении всех этнических групп, также составляет примерно 8—10%. То есть в российском обществе существуют устойчивые 10% граждан, наиболее негативно настроенных к иноэтничным и инорасовым группам.

Возрастные различия в ситуациях выбора при возможном расовом контакте свидетельствуют о более близкой социальной дистанции у молодежи и более высокой дистанцирован-ности от подобного взаимодействия у респондентов старшего возраста. Среди самой молодой возрастной когорты 18—24 лет готовность к расовому контакту в самых тесных (проективных) ситуациях брака и найма няни для своего ребенка выше, чем отказ от темнокожего партнера в пользу русского (соотношение 1,5:1). Исследования в других европейских странах также демонстрируют более высокий уровень этнической (расовой) толерантности в среде молодежи, которая положительно воспринимает этническое разнообразие, в отличие от старших возрастных когорт.

Благожелательность к межрасовым бракам более выражена и в группе респондентов с высшим образованием, где практически каждый второй поддержал бы своего друга в стремлении вступить в брак с партнером другой расы, и, напротив, каждый третий опрошенный попробовал бы отговорить его от подобного союза. В других образовательных группах это распределение перевернуто: половина опрошенных против межрасового брака, треть — за.

Если в ситуации расового контакта на транспорте между «русскими» и «нерусскими» участниками исследования практически нет различий, то выбор в пользу русской няни, русского арендодателя и русского брачного партнера более выражен среди «русских» респондентов.

Влияние источников информации на уровень ксенофобии

В целом ксенофобия в содержательном плане представляет собой осадочные слои давних идеологических воззрений, племенных стереотипов, предрассудков, архаических мифов, фобий или идеальных ориентиров, смешанных между собой, спрессованных в трудно различимую массу представлений о «других», «чужих», вызывающих страх, подозрения или

Таблица 25

ПРЕДПОЧТЕНИЕ «СВОЕГО» ИЛИ ИНОРАСОВОГО ПАРТНЕРА В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВОЗРАСТА И УРОВНЯ ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПОНДЕНТОВ (в процентах)

о.

о

б

-О

00 о

о

л

о

ц

т

Наняли темнокожую няню 34

Наняли русскую няню 47

Нет ответа 19

Сдали темнокожей семье 38

Сдали русской семье 45

Нет ответа 17

Подсели к темнокожему 69

Искали другое место 20

Нет ответа 10

Поддержали расовый брак 39

Против расового брака 42

Нет ответа 19

Сели к темнокожему водителю 59

Вызвали другого водителя 29

Нет ответа 12

Август 2018 года, N = 1600

зависть и скрытое восхищение. Большая часть этих этнонациональных, политических или религиозных установок возникла очень давно (за горизонтом не только настоящего времени, но и многих поколений назад). Специальный анализ показал бы их связь с разными фазами российской модернизации и интересами прежних элит и партийных групп, вступавших в конкуренцию за влияние, или следы имперской колонизации конца XIX — первой половины ХХ веков, втягивание в общее пространство ментальных образов тех или иных актуальных для советской пропаганды и политики индустриализации положений. Но эта задача выходит за рамки нашего анализа. Именно потому, что эти представления не являются реакциями на события текущего времени, они сохраняются и воспроизводятся в социальной среде, которая лишена средств социальной рефлексии и сознательной проработки этих представлений. В повседневной среде этнические представления чаще всего передаются некритически, суггестивно, будучи включенными в состав первич-

Возраст Образование

а т а - и ц т о г е

д 0 г 4 2 1 8 25-39 ле д о г 4 5 - 0 4 + 5 5 высшее среднее сп альное е е н д е р с дн е р с е же и н

43 41 34 25 39 33 3 Г\Э 26

39 43 46 54 46 49 45 55

18 16 20 21 16 18 2 со 19

44 45 39 30 43 37 35 31

41 39 44 51 41 44 49 54

15 17 16 19 16 19 16 15

68 72 71 66 73 70 66 59

19 18 20 23 18 19 22 33

13 10 9 11 9 11 12 7

47 47 39 31 44 38 37 36

со г\э 33 43 51 37 43 44 49

21 20 18 18 19 19 19 15

64 65 59 53 63 60 56 50

24 2 со 30 34 2 со 2 со 29 37

12 12 12 13 9 13 15 13

ной социализации и раннего формирования представлений об окружающих и о самих себе. Чем более рутинны и традиционны эти группы (как правило, с невысоким уровнем образования, занятые трудом, не требующим специального образования и интеллектуальных навыков), тем более устойчивы оказываются сами подобные предрассудки. В первую очередь они играют роль негативных образов, отталкиваясь от которых группы устанавливают позитивные представления о самих себе, своих достоинствах и барьерах по отношению к чужим группам и общностям, то есть средством выражения (негативной идентичности) собственной идентичности.

Но это не значит, что такого рода этнические образы, предрассудки и предубеждения по отношению к любым «чужим», «другим», «не-нашим» остаются всегда одними и теми же. Под влиянием пропаганды, техник политического манипулирования, административного принуждения, контроля над средствами информации можно добиться акцентирования одних

черт этнических представлений и подавления других, педалирования угроз и опасностей, исходящих от одних «иностранцев» или «инородцев» и, напротив, повышения симпатии к другим. Так, на протяжении последних пяти лет мы видим резкое усиление неприязни и враждебности к украинцам, которые всегда в России воспринимались как «свои» и близкие, почти как один народ или народ, имеющий одни корни с русскими и белорусами, и, напротив, повышение симпатии к китайцам (или, точнее, редукцию прежней враждебности, подозрительности и антипатии) ["Друзья" и "враги" России, 2018]1. В какой-то степени, то же самое можно зафиксировать и в отношении чеченцев, бывших во второй половине 1990-х объектом особой неприязни и страхов.

Поэтому правильнее говорить о том, что меняется не структура ксенофобии, а интенсивность ее выражения под действием тех или иных институтов (политических, масс-коммуникативных, пропагандистских, религиозных, образовательных и т.п.).

Анализируя зависимость наиболее значимых для респондентов источников информации и выражения ксенофобских или расистских взглядов, можно установить следующую закономерность: сильнее всего прослеживается связь между слушателями различных ра-

диостанций и уровнем ксенофобии; на втором месте — интернет-издания (информационные порталы, сайты и т.п.), на третьем и четвертом — соответственно социальные сети и межличностные сети отношений (друзья, родственники, коллеги по работе, соседи и т.п.). Телевидение, вопреки ожиданиям, не выделяется здесь сколько-нибудь значимым образом — телевизионная аудитория (как целое) характеризуется средними показателями ксенофобии и расизма. Возможное объяснение этому: гигантский охват телевидением, приводящий к усреднению ответов телезрителей (его смотрят от 67% взрослых в Москве до 76—77% в провинции, в малых городах и селе, где часто один (реже два) федеральный канал ТВ оказывается единственным средством массовой коммуникации, где затрагиваются вопросы общезначимого порядка). Наши вопросы не позволяют в данном случае дифференцировать аудитории различных ТВ-каналов и передач, а они по степени нетерпимости, ксенофобии и демагогии по национальным вопросам могут различаться самым радикальным образом, например, «Царьград» или «Территория заблуждений» кардинально отличается от передач канала «Культура» или даже «Спас».

Можно выдвинуть следующее предположение, объясняющее такое распределение

Таблица 26

НЕГАТИВИЗМ, ПРОЯВЛЯЕМЫЙ В ОТНОШЕНИИ ЛЮДЕЙ РАЗНОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ И РАСОВОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ, В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПОСТОЯННОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ СООТВЕТСТВУЮЩИМ ИСТОЧНИКОМ ИНФОРМАЦИИ

X ü Л Сумма негатив-

ен

Источники информации £ 5 g ^g ä. S ных ответов (по

® I g ш Ц каналу)

Радио

Друзья и проч. Интернет Телевидение Газеты

Социальные сети Журналы

Затруднились назвать канал или источник Сумма негативных ответов (по отношению к этническим группам)_

Август 2018 года, N = 1600

1 Китай в этом плане вышел на второе место в качестве дружеской, союзнической или партнерской страны. См. пресс-релиз «Друзья и враги России». URL: https://www.levada.ru/2018/06/14/druzya-i-vragi-rossii-3/

54 41 25 25 12 14 171

50 39 26 2 со 10 12 165

45 29 17 25 9 12 137

46 2 со 17 19 10 17 137

40 18 20 22 10 24 134

45 2 со 14 24 10 11 3 г\э

36 20 13 19 6 16 110

47 18 2 со 20 17 14 144

363 221 160 8 Г\Э 84 120 ***

ксенофобских установок и предпочтения, отдаваемые тем или иным информационным каналам и источникам ксенофобских (расо-

вых, антисемитских) сведений об окружающей действительности. И радио, и Интернет (но не социальные сети) гораздо менее подлежат цензурному контролю и ограничениям. Множество мелких и местных радиостанций ведут прямой эфир и интерактивные передачи, где люди с пониженным самоконтролем и невысокой гражданской культурой толерантности получают доступ к прямому эфиру и открытым высказываниям (пусть и коротким). На многих сайтах, даже общероссийских газет или интернет-порталах, есть разделы комментариев, которые притягивают людей ущемленных, закомплексованных и агрессивных, для которых это оказывается единственной возможностью публичного высказывания. Здесь воспроизводится характерный для неформального общения среди «своих» уровень недопустимой ни в каких других обстоятельствах неконтролируемой агрессии, ксенофобии, ресентимента. Крайне редко в таких сегментах медиакоммуникации бывают сдержанные и обоснованные суждения и взвешенные аргументы и соображения, чаще это выплеск сознания, несдерживаемой ничем агрессии и ненависти. По составу (не по степени эмоциональности и грубости) это ничем не отличается от уровня бытовой или обиходной ментальности и ксенофобии, характерной для «друзей, соседей и т.п.».

Доверие

Социальное доверие выступает одним из базовых социологических индикаторов, которые могут определять установки и поведение людей. Применительно к изучению ксенофоб-

Рисунок 9

УРОВЕНЬ МЕЖЛИЧНОСТНОГО ДОВЕРИЯ И ПОДДЕРЖКА ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ОГРАНИЧЕНИЙ

ских настроении можно предположить, что высокий уровень «доверия окружающим людям» (стандартный измеритель радиуса социального доверия и социального капитала в международных исследованиях) в значительной степени смягчает неприязнь в отношении «чужих», и наоборот (на проблему снижения доверия в «принимающем» обществе в связи с притоком мигрантов указывал, например, П. Коллиер [Коллиер, 2016]1).

Если обратиться к результатам опроса, можно проследить, что респонденты с низким уровнем межличностного доверия (которые считают, что осторожность в отношениях с другими людьми не помешает, или вовсе не доверяют окружающим) чаще поддерживают институциональные ограничения в отношении носителей иной («нерусской») этничности, чем участники исследования, которые скорее доверяют окружающим их людям.

Каждый второй «не доверяющий» респондент поддерживает мнение, согласно которому следует принимать во внимание национальность человека при занятии государственных должностей (против каждого третьего среди «доверяющих»), по сути, выступая за возвращение 5-го пункта. Опрошенные с низким уровнем межличностного доверия также чаще отмечают, что нужно учитывать национальность при приеме на работу в органы госбезопасности (47 против 35%), предоставлять преимущества русским кандидатам при занятии государственных должностей (48 против 40%), и соглашаются с тем, что «национальные меньшинства имеют слишком много власти в нашей стране»

Национальные меньшинства имеют слишком много власти в нашей стране

Русские в России при занятии государственных должностей должны иметь определенные преимущества

Следует принимать во внимание национальность человека при назначении на руководящие посты в армии, полиции

Следует принимать во внимание национальность человека при занятии государственных должностей

50

Высокий уровень доверия окружающим

Низкий уровень доверия окружающим

1 Коллиер П. Исход: как миграция изменяет наш мир. М., 2016. 384 с.

(35 против 28%). Нельзя сделать вывод о том, что высокий уровень межличностного доверия делает человека более толерантным в отношении этнических и прочих меньшинств, но он в значительной мере нейтрализует его отношение к ним, не поляризуя восприятие в сторону только негативных или позитивных образов. В рамках исследования «доверяющие» респонденты чаще оценивали свое отношение к цыганам и чеченцам как «спокойное, без особых чувств», чем опрошенные, которые не доверяют окружающим их людям.

Типология массовых ксенофобских установок

Результаты настоящего, как и предшествующих исследований ксенофобии, антисемитизма и расизма в СССР и России, позволяют аналитически выделить ряд социальных типов ксенофобов или значимых для проблематики изучения и профилактики ксенофобии массовых установок. Для нас ключевыми будут два критерия: функция данного вида ксенофобии и распространенность его в общей массе населения. Типология построена по принципу ядра, его ближней и дальней оболочки и аморфной, диффузной периферии со слабой интенсивностью негативистских реакций:

1. Ядро радикальных ксенофобов составляют 7—8% взрослого населения. Оно может увеличиваться до 15—18% или даже 20% в периоды острых социальных кризисов, но затем спадает до относительного минимума. Как правило, разрастание ядра достигает своего максимума уже после прохождения пика кризиса, с некоторой временной задержкой относительно апогея кризисной напряженности. Важно подчеркнуть, что ядро ксенофобов сочетает все виды негативных реакций по отношению к любым «чужим» — не только неприязнь, доходящую до вербальной агрессии, к различным этническим и национальным общностям, к представителям других рас, но и к мигрантам, к людям, не разделяющим конфессиональные взгляды РПЦ (а также радикального ислама), — к католикам, протестантам, баптистам, «Свидетелям Иеговы», иудеям и т.п., представителям художественного авангарда, контр- или альтернативной культуры, сторонникам сообщества ЛГБТ и т.п., а также к политическим противникам авторитарного режима: либералам-западникам, демократам, иногда к коммунистам и т.п. Респондентов, причисляемых к ядру, сочетающему антисемитские, расистские и ксенофобские взгляды, отличает повышенная склонность и готовность

к агрессии, чувство ущемленности и обделен-ности, «комплекс жертвы», сознание, что их жизненные обстоятельства определяются не ими самими, а внешними силами. Уровень образования носителей этих убеждения — средний (как правило, это люди со средним специальным образованием), но среди них можно указать и на маргиналов-шовинистов с более высоким уровнем образования, способных довести эту смесь негативистских представлений до более или менее оформленных идеологий (русского традиционализма или антилиберального православного национализма) с упором на центральную роль государства, Великой державы, империи, армии и т.п. По своим убеждениям это догматически мыслящие националисты (самого разного толка), недавно уверовавшие и причастившиеся к одной из традиционных конфессий, а потому наделяющие себя особым чувством превосходства. Чрезвычайно важным у таких респондентов оказывается упор на необходимости жестких авторитарных, силовых, репрессивных методов при проведении политики в отношении ко всем, кто объявляется «чужим» для большинства, «врагом», несущим угрозу традиционным ценностям «большинства». Именно из этой среды вербуются активисты для радикальных националистических организаций, готовых к «активным действиям», в том числе к погромам, к участию в парамили-тарных объединениях типа SERB, «Офицеров России», казачьих дружин или православных хоругвеносцев и им подобных молодежных группировок (футбольные фанаты, наследники скинхедов, русских фашистов и проч.).

2. Следует учесть, что потенциально агрессивное ксенофобско-расистское ядро не состоит только из русских, сюда же можно включить и других «националистов» из числа этнонациональных меньшинств (татар, якутов, чеченцев и др.).

3. Следующий тип «сочувствующих» радикальным ксенофобам представляет собой довольно пассивную среду поддержки националистов и согласия с взглядами радикального ядра, однако эти люди не готовы к открытым общественным выступлениям. Они перекладывают ответственность за критическое или «неудовлетворительное», с их точки зрения, положение дел в стране на государство и склонны одобрять и поддерживать жесткие административные меры против мигрантов, иноверцев, гарантии обеспечения преимуществ или привилегий для русских при доступе к социально значимым благам и позициям (приоритетность

для русских медицинского обслуживания, доступа к образованию, ограничениям для нерусских при приеме на работу в государственные органы управления, полиции, армии, СМИ и т.п.). Параметры этого типа довольно подвижны и зависят от общественно-политической ситуации и экономического положения в стране. Можно оценить распространенность подобного типа установок в 20—30% населения России.

4. Третий тип — тип «защитной или компенсаторной» ксенофобии, выявляемый в социологических исследованиях, представляет собой совершенно иные по функции реакции населения. Его можно назвать «племенной» или «трайбалистской» ксенофобией, когда предрассудки и предубеждения против «не-своих», «чужих» являются условием поддержания и выражения собственной групповой идентичности; без отнесения к чужим не могут быть выражены особенности и достоинства своей общности и группы. Это самые аморфные и примитивные по характеру и семантике, составу представления о «чужих», воспроизводящиеся в виде анекдотов, нерационализируемых предрассудков и стереотипов о воображаемых других, с которыми эти люди никогда не имели дела в реальности. Абсолютное большинство населения России никогда в жизни не встречали англичанина, чеченца, китайца или еврея; они знают о них и их культуре только из опосредованных источников — рассказов бывалых людей («быличек», из третьих рук), СМИ и т.п. Это наиболее широкий круг носителей потенциальных или спящих антисемитских, расовых или ксенофобских установок. Как говорили в ходе интервью респонденты, «у нас таких нет», поэтому отношение к ним «спокойное, безразличное, как ко всем другим национальностям». Другими словами, выражение подобных рутинных ксенофобских, негативных или на первый взгляд дискриминационных, оскорбительных, установок не связано ни с какими социальными интересами, поэтому такого рода представления оказываются нейтральными и не могут быть активированы в ходе каких-то общественных кампаний по мобилизации «своих» против «чужих» или внешних «врагов». Зона действия подобных представлений может охватывать две трети населения.

5. Следует учесть, что эмпирически четких границ между разными типами носителей ксенофобских взглядов и убеждений провести нельзя, поскольку второй и третий типы наслаиваются, частично пересекаются или при некоторых обстоятельствах могут сочетаться,

образуя, в случае агрессивной пропаганды и мобилизации со стороны государства и подчиненных ему СМИ, партий и общественных организаций, временные агломерации возбужденных социальных контингентов. Например, до середины 2000-х мы не фиксировали сколько-нибудь заметной враждебности по отношению к украинцам (а, скажем, до 1993 года — к чеченцам как особым этнически выделенным категориям населения), но после 2014 года мы наблюдали резкий и постоянный рост неприязни в сочетании с враждебностью к украинцам.

6. Устойчивым иммунитетом против ксенофобии, антисемитизма и расизма характеризуется лишь относительно небольшая часть российского населения — от 15 до 20%. Это наиболее образованная часть российского общества с твердыми гуманистическими и правовыми убеждениями, преимущественно жители столиц и крупнейших городов.

Выводы и заключения

1. За время, прошедшее после распада СССР, уровень диффузной массовой ксенофобии существенно поднялся. Последний всплеск этнонациональной напряженности приходится на 2013 год, после которой в результате конфронтации с Западом и гибридной войны на Украине общая «внутренняя» ксенофобия несколько снизилась и изменила структуру: антикавказские установки уступили первое место антицыганским, антимигрантским (в особенности по отношению к приезжим, временным трудовым работникам из Средней Азии), расистским (по отношению к темнокожим, китайцам и другим), сузившись до умеренно выраженных античеченских настроений. Новым явлением стал рост антиукраинских предрассудков и предубеждений, чего не было за весь период социологических наблюдений и исследований. Отчасти это объясняется уходом из повседневной повестки отношений с приезжими из Закавказья (азербайджанцами, грузинами и в меньшей степени — армянами). Антисемитизм остается на низком уровне.

2. Условно можно выделить несколько типов ксенофобских и антиксенофобских форм массового сознания. Ядро радикальных ксенофобов составляют от 8 до 15% взрослого населения, увеличиваясь до 20% в периоды острых социальных кризисов, но затем спадая до относительного минимума. Респондентов, причисляемых к ядру, сочетающему антисемитские, расистские и ксенофобские взгляды, отличает повышенная склонность и готовность

к агрессии, чувство ущемленности и обделен-ности, «комплекс жертвы», сознание, что их жизненные обстоятельства определяются не ими самими, а внешними силами. Потенциально агрессивное ксенофобско-расистское ядро не состоит только из русских, сюда же можно включить и других националистов из числа эт-нонациональных меньшинств.

3. Ядро ксенофобски настроенных обывателей окружает гораздо более пассивная среда сочувствующих радикальным ксенофобам и националистам разных знамен (русских, нерусских — «титульных», или «коренных», народов), разделяющих их основные идеи и лозунги, но не готовых к прямым общественным действия или выступлениям в поддержку активистов-радикалов. Они перекладывают ответственность за критическое или «неудовлетворительное», с их точки зрения, положение дел в стране на государство. Поэтому они ожидают и готовы одобрять и поддерживать жесткие административные меры против мигрантов, иноверцев, любых «чужих», требуя гарантий обеспечения преимуществ или привилегий для русских при доступе к социально значимым благам и позициям (сюда входит не только приоритетность для русских медицинского обслуживания, доступа к образованию, установление ограничений для «чужих» при приеме на работу в государственные органы управления, полиции, армии, СМИ и т.п.). Параметры этого типа довольно эластичны и зависят от общественно-политической ситуации и экономического положения в стране. Но в любом случае распространенность подобного типа установок можно оценить в 20—30% от населения России.

4. Третий тип ксенофобии представляет собой пласт рутинных бытовых представлений о «других», «чужих», инородцах, которые не направлены непосредственно против других этнических общностей или народов. Это довольно аморфная смесь представлений об окружающих этническую группу народах, отложившихся в фольклорных, традиционных представлениях, анекдотах, рассказах, служащих в первую очередь условием собственной идентификации (через отталкивания от образов «чужих», «других», «не таких, как мы»).

5. В целом состояние массовой ксенофобии можно оценить как «спящую агрессивность», которая может перейти в открытые выражения этнической или национальной враждебности и агрессии только при официальной государственной поддержке и мобилизации, т.е. сознательно инициированная и последовательно

проводимая политика направляемой агрессии против определенных этнических групп (как это было, например, против грузин после войны 2008 года или чеченцев во время первой и второй чеченских войн, против латышей или эстонцев во время кратковременных пропагандистских кампаний). Но даже в этом случае провоцирование ксенофобских акций против отдельных этнонациональных групп невозможно без работы организованных групп и движений. Политика властей сводится как к постоянному контролю радикально настроенных националистических групп и организаций (вплоть до полного разгрома, как это было в отношении различных мелких группировок русских крайне правых), так и к негласной поддержке лояльных власти групп (казачьих формирований, SERB, «Антимайдана», «Офицеров России», православных объединений разной степени экстремизма). Несмотря на постоянный мониторинг, контроль, давление властей на различные националистические организации (как русских, так и исламских), ядро ксенофобских, расовых, антисемитских и националистических представлений воспроизводится, что создает условия при некоторых обстоятельствах для быстрого разворачивания тех или иных ксенофобских кампаний, если в них включаются государственные СМИ, общественно-политические организации и поддерживаемые властями ГОНГО («Государством организованные негосударственные организации»).

6. За последние 25 лет отмечается эрозия первоначально вполне определенной и значимой группы россиян, выступающей против любых форм этнонациональной дискриминации с лозунгами толерантности, поддержки мульти-культурализма, сопротивления против открытого выражения радикалами этнической или этноконфессиональной агрессии, враждебности, неприязни. Если еще в середине 1990-х иммунитет против таких проявлений был характерен для более чем половины населения России, то сегодня его признаки можно обнаружить лишь у 28—30% совершеннолетнего населения.

Рекомендации для практической политики

1. Эффективная политика противодействия массовой ксенофобии, антисемитизму и расизму предполагает дифференцированное отношение к разным формам этнического негативизма и неприязни. Как уже было отмечено, бессмысленно пытаться устранить и искоренить в обществе ксенофобию и расизм как таковые, это невозможно. Вопрос может стоять

только о необходимости регулирования особо опасных форм их проявлений и оценки пригодности имеющихся для этого средств, с одной стороны, и разумной работы по просвещению и социализации молодежи к более толерантным формам социальной жизни — с другой, надеясь на умеренный успех в будущем.

2. В этом плане эффективная политика может вестись только с использованием базовых социальных институтов: СМИ и формирования общественного мнения (успешный опыт есть в Европе и США), правоохранительных органов и судов под непрерывным контролем общественного мнения, а также постоянная деятельность общественных организаций, следящих за подобными нарушениями и эксцессами. Полиция и суды должны быть в состоянии пресекать и подвергать законным санкциям без исключения проявления ксенофобии и расизма на любых уровнях социальной иерархии. Сегодня этого не происходит в полном объеме, поскольку сама полиция выступает одним из главных факторов этнонационального насилия. Политики же вообще освобождены от ответственности за соответствующие заявления и действия, часто носящие оскорбительный по отношению к тем или иным этническим или религиозным группам характер.

3. Долгосрочная стратегия должна ориентироваться на молодежь (причем с акцентом на те группы, которые обладают большими культурными и социальными ресурсами и капиталом). Только здесь может быть эффективной политика просвещения, которая должна строиться на расширении знания о других народах и нациях, этнических общностях, их проблемах и ценностях, способствуя формированию социального воображения и чувству эмпатии. Здесь, и только здесь, может быть полезным изложение исторического опыта взаимодействия народов, ознакомление молодежи с разными образцами национальных политик и т.п. В отношении других групп такая работа будет бесперспективной. Важно лишь осознавать, что массовая школа в данном случае не будет давать возможностей для подобной работы, поскольку

реагирует только на внутриведомственные императивы и указания. Нужны образцы поведения и отношения к людям другого цвета кожи или формы глаз, которые задавали бы авторитетные или значимые для молодежи фигуры в сфере массовой культуры (например, блогеры и инфлюенсеры).

4. Другая часть подобной работы предполагает регулярный и систематический мониторинг проявлений диффузной и разлитой ксенофобии (не только в обществе или, точнее, среди населения, но и в СМИ, в массовой культуре — кино, литературе, публицистике, массовой культуре), ее динамики, а не только мониторинг националистического и расового экстремизма, нападений на представителей этнических меньшинств, погромов или публикаций в СМИ и Интернете, в социальных сетях материалов, провоцирующих агрессию. Поток расовых и этнических стереотипов, имперских предрассудков, националистических представлений идет непрерывно по каналам ТВ и Интернета, он настолько постоянен, что не воспринимается как нечто чрезвычайное и недопустимое. Важен фактор длительного, непрекращающегося принуждения к соблюдению норм цивилизованного взаимодействия, а не проповедь хороших манер и осуждение людей вроде Владимира Жириновского или Петра Толстого.

5. Остается актуальным вопрос о формировании позитивного общественного мнения относительно национально-гражданской идентичности (общероссийской) со стороны государства и общественных организаций. Именно чувство позитивной сопричастности (реальной, а не декларируемой), ответственности и консолидации со страной и ее гражданами, вне зависимости от их этнической или конфессиональной принадлежности, может сдерживать рост ксенофобии, но для этого население должно понимать основы подобной консолидации и ее государственных символов (праздников и пр.), отвечая без затруднений на вопрос о том, «кто такие россияне».

Список литературы

1. Антисемитизм в структуре массовой ксенофобии в России: негативная идентичность и потенциал мобилизации / Л.Д. Гудков [и др.] // Вестник общественного мнения. 2016. № 1-2. С. 140-197.

2. Гудков Л.Д., Бочарова О.А. Иерархия этнических установок населения // ИБМ,

1994. № 1. С. 17-19.

3. Гудков Л.Д. Динамика этнических стереотипов (сравнение замеров 1989 и 1994 гг.). // ИБМ. 1995. № 2. C. 2327. = Перевод: Dynamics of Ethnic Stereotypes: A comparison of 1989 and 1994 Measurements. // Sociological research. Armonk, N.Y., 1996. January — February. Vol. 35. No. 1. P. 43-54.

4. Гудков Л.Д. Этнические стереотипы населения: сравнение двух замеров // ИБМ.

1995. № 3. С. 14-16.

5. Гудков Л.Д. Этнические фобии в структуре национальной идентификации // ИБМ. 1996. № 5. С. 22-27. = Перевод: Ethnic Phobias in the Structure of National Identification // Sociological research. Armonk, N.Y., 1997. July — August. Vol. 36. No 4. P. 60-74.

6. Гудков Л.Д. Антисемитизм в постсоветской России / Нетерпимость в России: старые и новые фобии. М.: Московский центр Карнеги, 1999. С. 44-98.

7. Гудков Л.Д. Динамика ксенофобии в постсоветской России / Вестник Института Кеннана в России. Вып. 1. 2002. С. 49-61.

8. Гудков Л.Д. Смещенная агрессия: отношение россиян к мигрантам // Вестник общественного мнения. 2005. № 6 (80). С. 60-76.

9. Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Своеобразие русского национализма // Pro et contra. 2005. Сентябрь — октябрь.

10. Гудков Л.Д. Ксенофобия как проблема: вчера и сегодня // НГ. № 282 (3678). С. 10.

26.12.2005. [Электронный ресурс]. http:// www.ng.ru/printed/ideas/2005-12-26/10_ xenophoby.html, свободный.

11. Гудков Л.Д. «Россия для русских»: ксенофобия и антимигрантские настроения в России // Нужны ли мигранты российскому обществу? М.: Фонд «Либеральная миссия». 2006. С. 31-78.

12. Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Невозможный национализм: Риторика номенклатуры и ксенофобия масс // Русский национализм в политическом пространстве (исследования по национализму в России). М.: Франко-российский центр гуманитарных и общественных наук, 2007. С. 276-310. [Сост. М. Ларюэль.]

13. Гудков Л.Д. Russian Nationalism and Xenophobia // Identities and Politics During the Putin Presidency. The Foundations of Russia's Stability. Ph. Casula and J. Perovic (eds). (Soviet and Postsoviet politics and society. Ed by A.Umland). Ibidem-Verlag, Stuttgart, 2009. P. 158-175.

14. Коллиер П. Исход: как миграция изменяет наш мир / Изд-во Института Гайдара, 2017. 384 с.; М., 2016. 384 с.

15. Коровкин В. Издержки недоверия: как ксенофобия вредит российской экономике / В. Коровкин // РБК. 2018. 28 авг. [Электронный ресурс]. https://www.rbc. ru/opinions/economics/28/08/2018/5b852 b969a7947326a35a622, свободный. Загл. с экрана.

16. Министерство внутренних дел РФ: Краткая характеристика состояния преступности в Российской Федерации за январь-июль 2018 года. [Электронный ресурс]. https://мвд.рф/ , свободный. Загл. с экрана.

17. Пипия К.Д. К пониманию одного ксенофобского лозунга «Россия для русских» / К.Д. Пипия // Вестник общественного мнения. 2017. № 3-4. С. 159-170.