CC BY
35
Парадоксальные фундаментальные идеи
современной экономики, управления, финансов (кризис,условия,противоречия,
методология)
Смирнов В.Л. *
Within the article author argues the number of theoretical and methodological issues for research of the economic, financial and managerial relationship. He analyzes views of outstanding scientists all other the world, in the field of economics and finances. Author put forward the hypothesis that classical economics is prior to science regarding to neoclassical economics. He considers behavioral finances as a hypothesis of effective market and shows that often the subjective factor becomes the leading part of economic relationship and contradictions in the modern world. Author argues that as a trend, changing of the market activities' mechanism realizes itself via correlation between competition and co-operation. Futures, options and derivatives in general, mortage credits, Internet-bubble, transformation the world to the Discworld are defined as the basic conditions for creation the modern worldwide financial and economy crisis. It is shown how the theory of games, training and cases are used for research of economic, financial and managerial issues.
CO oi
z •
о
о сч
о о о
CL
ce
CQ s
H
о о z о я с о
m ф
VO >5
о *
о ф
У
s
s
0
1
о *
о
s
ф
ч
я *
< s
I H
о ф
со
Критикуемые многими большие новогодние каникулы в нашей стране имеют, как и все явления, и отрицательную, и положительную стороны. В свое время мне пришлось исследовать потери рабочего времени в народном хозяйстве СССР в 70-80-е гг. прошлого столетия. Представить себе, чтобы почти вся страна не работала почти две недели подряд, было просто невозможно. Это были бы гигантские, невосполнимые потери рабочего времени, которые вполне сопоставимы с потерями из-за нарушений дисциплины труда.
К плюсам, особенно для работников интеллектуального труда, можно отнести тот факт, что возникает возможность ознакомиться с новинками в сфере профессиональных интересов — и для преподавания, и для научной работы.
На книжной полке уже ждала своего времени новая книга Питера Бернстайна1 — автора целого ряда книг по экономике и финансам, среди которых такие бестселлеры, как «Против богов: укрощение риска», «Власть золота: история наваждения» и, конечно же, «Фундаментальные идеи финансового мира», изданные в 1992 г. Привлек внимание подзаголовок новой книги: «Эволюция». Значит, речь пойдет об эволюционном развитии фундаментальных идей современного финансового мира. Это интересно хотя бы потому, что книга вышла на русском языке через год после начала мирового финансового кри-
зиса. Хотелось узнать оценку крупными специалистами событий, приведших к этому кризису.
К сожалению, мой научный интерес на сей счет не был удовлетворен. Это следует заметить уже после прочтения нового произведения П. Бернстайна. Это удивительно, поскольку автор — профессионал высокого класса, ныне — президент компании Peter L. Bernstein, Inc., специализирующейся в области инвестиционного консалтинга. В своей работе он использует идеи Гарри Марковица о принципах формирования портфелей, Юджина Фа-мы о толковании гипотезы эффективного рынка, революционные взгляды Франко Модильяни и Мертона Миллера на корпоративные финансы и поведение рынков, модели ценообразования опционов Фишера Блэка, Майрона Шоулза и Роберта Мертона. Ряд из них, в том числе Р. Мертон являются лауреатами Нобелевской премии по экономике. Последний, будучи профессором финансов факультета менеджмента Бостонского университета, получил эту премию, уже являясь автором (совместно с Э. Боди — профессором университета им. Джона и Натти Мак-Артур при Гарвардском университете) известного базового учебника по финансам для специалистов, обучающихся по программе MBA2.
Кстати, на обложке этой книги дана аннотация к ней патриарха фундамен-
Профессор кафедры экономики и экономической безопасности АЭБ МВД РФ, доктор экономических наук, профессор.
тального направления экономическом теории — неоклассического синтеза — Пола Самуэльсона. Он пишет, что авторы стали сотрудничать, еще будучи студентами старших курсов Массачусетского технологического института (США), где он был одним из их преподавателей, что это новаторская работа, являющая собой пример научного и педагогического совершенства. В ней рассматриваются финансовые вопросы, выходящие далеко за рамки тех проблем, которые в свое время коренным образом преобразовали финансовый мир США, например, ценообразование опционов и операции с условными производными инструментами.
И все же этот фундаментальный труд побудил меня к написанию этого небольшого научного эссе. В ходе его сложилось размышление, которое я назвал «парадоксальными фундаментальными идеями». Заранее хочу заметить, что это будет лишь моя точка зрения, мой подход к анализу этих проблем.
Поскольку в своей книге П. Берн-стайн пишет уже в предисловии, что фундаментальные идеи (известные также как «неоклассическая теория финансов») превратились в интеллектуальное ядро бесчисленных инноваций в сферах активного инвестирования и риск-менеджмента (с. 7, здесь и далее, если не указано иное, в скобках дается ссылка на данное произведение), следует понять, на какую экономическую теорию опираются эти идеи, чтобы уяснить, почему они не привели автора к анализу возможности современного финансового кризиса. Но для этого придется сделать небольшой экскурс в развитие современной экономической теории.
Если внимательно проанализировать развитие экономических учений, то можно обнаружить, что история экономической мысли воплощена во многих течениях политической экономии (мне думается, термин «политическая экономия», введенный в научный оборот с легкой руки небогатого французского дворянина времен Генриха IV и Людовика XIII Ан-туана Монкретьена, сьера де Ваттевиля, можно считать сегодня, с определенным допущением, синонимом современного термина «общая экономическая теория»). Сейчас мы бы сказали, что множественность течений отражает «плюралистич-ность» научных исследований, которые можно сгруппировать в ряд основных направлений. Действительно, к концу прошлого столетия можно было говорить о
четырех основных течениях экономической теории — неоклассическом, посткей-нсианском, марксистском и социально-институциональном (хотя имеются и другие, не столь крупные ветви экономических учений).
Мне кажется плодотворным для процесса развития общей экономической теории исследование экономических отношений по всем основным направлениям. И, если они впоследствии даже будут «сливаться», то лишь по тем направлениям исследования, где будут находить общее, оставаясь самостоятельной частью экономической мысли там, где предметом их исследования становится особенное. И дело не только в том, что каждое из этих направлений изучает один и тот же объект, но разные предметы исследования. Каждое из них имеет свой срез исследования. Например, классическое направление стремится исследовать сущностные, глубинные стороны экономической действительности. Неоклассическое же — препарирует те, что ближе к «поверхности». Если использовать аналогию (понимаю, что это — не аргумент, но все же) с атомом, то, что здесь считать более сущностным — его ядро с протонами и нейтронами или электроны, далеко отрывающиеся от глубинных частей атома, выходящие близко к его поверхности, а может быть, нейтрино — совсем уж неустойчивые образования, часто срывающиеся с поверхности и определяющие квантовые излучения?
Все не так просто. Думаю, можно высказать не совсем обычную гипотезу, что классическое направление есть лишь предтеча (преднаука) по отношению к неоклассическому, исследующему, якобы, лишь функциональные, поверхностные экономические отношения.
В социологии есть термин, который количественно характеризует сущность какого-либо общественного явления (отношения). Он носит название «эмпирическая интерпретация», то есть, количественное измерение рядом показателей того или иного явления, отношения. Так вот, представители концепции предельной полезности связывали количественные параметры цены с субъективным восприятием товара потребителем, неоклассики сумели измерить стоимость через механизм действия закона спроса и предложения. Именно в связи с этим А. Маршалл разработал теорию «цены без стоимости», а современные маркетологи ориентируются на нее при осуществлении
п 01
г •
о
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
CO
Ol
z •
о о
CJ
о о о
Q.
et
CQ
s н
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
маркетинговой деятельности, полагая, что цена есть денежное выражение всех совокупных факторов, воздействующих на нее, и меньше всего из них — собственно стоимости. Между тем, во многих книгах до сих пор можно встретить такое определение цены: «цена — это денежное выражение стоимости». Этим я совсем не хочу сказать, что стоимость как экономическая категория (отношение, закон) не существует. Этим я хочу сказать лишь то, что исследователи каждого из течений экономической мысли, если они опираются на выверенную, устойчивую методологию научного поиска, являются настоящими учеными, исследующими ту часть объекта экономической действительности, которая входит в их предмет, совпадая с методом исследования.
Думается, каждое из этих направлений не только вполне научно, но с достаточной мерой полноты раскрывает тот срез экономических отношений, который стал предметом их научных интересов. Например, марксисты считали себя настоящими учеными, умело используя такие методы исследования, как анализ и синтез, абстрактное и конкретное, историческое и логическое, системный подход, а направление, которое разрабатывалось представителями теории предельной полезности, полагали ненаучным. Последние же считали марксистов схоластами, не видящими — из-за определенных догм, чрезмерной абстрактности мышления — реальной действительности.
Существенный вклад, как известно, в становление политической экономии внесла классическая школа (ее развитие проходило со второй половины XVII и до середины XIX в.). Французские физиократы Ф. Кенэ и А. Тюрго, англичане Д. Рикардо, У. Петти и А. Смит (двух последних разделяло целое столетие), относились к ярчайшим ученым этого направления. Но вот почему долгое время представители марксисткой школы вслед за Рикардо считали, что А. Смит дал два верных и два неверных определения стоимости? А может быть, все они верные (или неверные), а точнее, становятся верными (неверными) лишь при определенных условиях? В том числе такими условиями становились и применяемые методы исследования. Ведь А. Смит успешно использовал два различных метода изучения экономической действительности — абстрактный и описательный. Именно на основе первого сформировалось классическое
направление (на его базе — марксистское, исследующее, как они сами полагали, сущностные, имманентные экономическим явлениям закономерности). Второе послужило фундаментом для формирования неоклассической школы (кстати, одного из ее родоначальников, французского экономиста Ж.-Б. Сэя, марксисты называли вульгарным буржуазным экономистом). С введением в исследовательский процесс математических методов (Г. Госсен, С. Джевонс, М. Вальрас...) сформировалось новое направление, связанное с концепцией предельной полезности. Именно на этой основе сегодня сложилось маржинальное направление, которое успешно используют сегодня экономисты и финансисты, в том числе и в России.
В качестве аналогии можно было бы сказать, что, к примеру, по отношению к товару маржиналисты взяли за основу не оба фактора (свойства) товара (по Марксу — потребительная и меновая стоимость), а, главным образом, исследовали тот, что связан с субъективными оценками покупателей их полезных свойств. Отсюда — разработка «потребительской версии» ценообразования. Таким образом, и методы исследования, и предмет у каждого из направлений был свой. Вот только объект был один и тот же: экономические явления и процессы. Возникающие противоречия, связанные с изучением лишь части системы, разрешались появлением новых течений (направлений) экономической мысли. Скажем, именно А. Маршалл наиболее полно систематизировал так называемые внешние — количественные, функциональные зависимости. Это стало отправной точкой для смены названия предмета исследования, который стали именовать «экономикс» (вместо прежней политической экономии).
Если говорить о преподавании, то именно на «экономикс» делается сегодня больший уклон. Опора при этом идет на самое мощное сегодня направление — неоклассическое, его еще называют «основное течение» («мейнстрим»), которое сформировалось на базе маржинализма в его маршаллианской версии.
Конечно, оно стоит на плечах классиков — А. Смита, Ж.-Б. Сэя, Д.С. Милля, К. Маркса. Некоторые экономические вопросы, в частности, социально-институциональные требуют особого внимания в процессе преподавания. Ведь ряд экономических отношений в их глубинных, сущностных ипостасях больше всего
«пропаханы» как раз марксистским учением. Скажем, вопросы стоимости и собственности, капитала. И хотя «краеугольный камень марксизма», опирающийся на закон прибавочной стоимости, сильно зашатался, российская практика двух последних десятилетий показала, что данный закон, отношения эксплуатации действуют в современных российских условиях также мощно, как и в Англии два века назад. Чрезвычайно актуально сегодня — с учетом развития практики государственного регулирования экономики в нашей стране (и не только) — и учение Дж. М. Кейнса, в том числе в его пост-кейнсианском варианте.
Возвращаясь к П. Бернстайну, еще раз подчеркну, что его книга «полностью посвящена практическому применению теоретических разработок» (с. 9), и опирается он на неоклассическую теорию. Причем автор отмечает, что первая его книга на данную тему (1992 г.) была сфокусирована на «бете», т.е. на поведении рынков и на формировании и оценке портфелей в зависимости от этого поведения, в то время как в данной книге основное внимание уделяется «альфе», т.е. достижению более высокой доходности по сравнению с каким-либо ориентиром (с. 17).
Более того, вся теория финансов связана здесь, в основном, с фондовым рынком, и потому речь идет здесь о базисности теорий неоклассического направления, которые легли в основу сегодняшнего инвестиционного бизнеса. Отсюда вытекает существенная методологическая посылка. В экономической теории, особенно если брать ее понимание экономистами в СССР, как-то робко звучала мысль о роли субъективного фактора в реализации, безусловно, объективных экономических отношений. Считалось и часто считается и сегодня, что если экономические отношения объективно обусловлены, то они сами пробьют себе дорогу, осуществятся рано или поздно («шоковая терапия» Е. Гайдара, начавшаяся в нашей стране в 1992 г., как раз опиралась на этот тезис). Однако вся практика человеческого развития показывает, что существует и обратная связь — воздействие людей, субъектов, носителей этих экономических отношений на сами эти отношения, их осуществление или неосуществление. Ведь любые экономические отношения реализуются посредством действия людей. Объявил, скажем, в одно время один из вице-премьеров Российского правительства еще в первые годы строи-
тельства рынка о предстоящем (через два месяца) повышении цен на ряд продуктов питания, и уже через две недели эти продукты, хотя цены на них все росли и росли — вопреки объективному действию закона падающего спроса — исчезли с полок магазинов, Что же касается фондового рынка, уже исходя из теории рациональных ожиданий (Вальрас), субъективный фактор может быть весьма значительным. Финансовые отношения на фондовым рынке могут очень сильно отрываться от реальных экономических отношений. А это уже влечет за собой не только отрыв объективного от субъективного, но и делает последнее ведущей стороной, во всяком случае, в краткосрочном периоде. Налицо существенное условие отрыва от реальности, и при переходе количества в качество это формирует возможность наступления кризиса в экономике, финансах.
Можно привести из российской практики последних лет такой пример, подтверждающий этот тезис. В октябре 2005 г. В. Путин (в то время Президент РФ) и А. Миллер (Председатель Правления ОАО «Газпром») заявили, что квота на акции «Газпрома» нерезидентам будет снята. За одни только сутки капитализация этой крупнейшей газовой компании мира выросла более чем на 10%. Что изменилось за сутки в компании? Да ничего. И лишь возможность (часто она бывает призрачной) будущих дивидендов привела к такому скачку капитализации.
И второй пример. В 2007 г. к началу нынешнего кризиса средняя годовая капитализация «Газпрома» составляла примерно 330 млрд долларов, достигая временами пика в 360—365 млрд долларов. Но уже менее чем через год капитализация этой компании упала до 75—80 млрд долларов. Падение — весьма существенное. Между тем, капитализация самой крупной компании мира в этом секторе — Exxon Mobil (США) — снизилась в тот же период примерно на 30 %. Возникает законный вопрос: может быть. капитализация самой крупной компании России — «Газпрома» — была все же существенно переоценена рынком, и отрыв оценки ее стоимости фондовым рынком от реальной действительности был также весьма существенен? А если это так, то налицо было условие возникновения кризисной ситуации.
Кстати, недостаточный учет и того фактора, какой период исследуется — краткосрочный или долговременный — может также привести к совершенно разным ре-
со
OI
Z •
о
о сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >5
о *
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2
ф
d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
CO
Ol
z •
о о
СЧ
о о о
Q.
et
CQ
s н
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
зультатам. В качестве примера можно привести выводы двух выдающихся исследователей по поводу связи потребления с доходом. Так, Дж. Кейнс сделал вывод, что общее потребление имеет тенденцию к росту в связи с повышением дохода. Это — гипотеза «постоянного дохода» Кейнса.
Исследования С. Кузнеца (США) не подтвердили теорию Кейнса. Путем эко-нометрического исследования функции потребления за несколько десятилетий С. Кузнец установил, что «склонность к потреблению» является величиной постоянной во времени. Как видим, совершенно противоположный вывод. Вместе с тем, верны и выводы Кейнса (для краткосрочного периода), и выводы Кузнеца (для долговременного).
Любопытно, что основные идеи, концепции и системы, составляющие теоретическую структуру современной науки о финансах, которую П. Бернстайн в совокупности называет фундаментальными идеями (возникли в период с 1952 по 1973 гг.) обязаны своим появлением Маршаллу, который уже включил в анализ исследования субъективное восприятие товара потребителем, связал цену спроса (как полезность для потребителя) с ценой предложения (через затраты производителя), показав тем самым реальное действие механизма спроса и предложения. Более того, фундаментальные идеи выстроены на «основополагающем допущении о том, что инвесторам ничто не мешает принимать оптимальные решения. И это несмотря на противоречивые факты, слухи, изменчивость и неопределенность окружающего мира. С течением времени противоречие между абстрактной концепцией человеческой рациональности и грубой реальностью нашей жизни лишь усиливалось... Насколько велик разрыв между теоретическими допущениями и реальностью? К каким последствиям он приводит?» (с.21—22). Какова здесь роль субъективного фактора?
Ответить на этот вопрос попытались научные сотрудники кафедры психологии Еврейского университета в Иерусалиме — Дэниел Канеман и Амос Тверски, в основу работы которых легло изучение поведения человека. Они и стали основоположниками теории, известной ныне, как «поведенческие финансы». Любопытно, как Д. Канеман объяснял П. Бернстайну эту проблему: «Недостаток рациональной модели заключается в том, что. для ее воплощения необходим разум. Однако
где взять такой разум, который соответствует этой модели? Каждый из нас должен знать и понимать все, полностью и мгновенно». Позже он говорил, что особенностью людей является интуитивное поведение. В своих действиях они часто опираются не на расчет, а на видение ситуации в текущий момент. Другие сторонники теории поведенческих финансов также отмечали, что поскольку поток будущих дивидендов растянут во времени, то чутье должно играть основную роль при оценке (с.22—29).
В свое время, изучая становление фондового рынка в России (1992—1998 гг.), один из моих учеников, даже не будучи знаком с теорией поведенческих финансов, пишет3 о разработке им экономической категории «ожидание». По его мнению, ожидание представляет собой явление экономического прогнозирования, отражающее в идеальной форме наметившиеся экономические тенденции, которые выступают в качестве реального рыночного фактора, непосредственно определяющего поведение участников рынка ценных бумаг, а потому и динамику их спроса и предложения. Он впервые определил структуру ожидания как специфического экономического явления (совсем недавно это попахивало бы ересью!) на фондовом рынке, как совокупность элементов, способствующих повышению конкурентоспособности. Сюда автор отнес: учет действия прошлых рыночных ситуаций (результатов, например, предыдущих торгов); прогнозирование изменений котировок ценных бумаг в будущем; учет оценок конкурентов и компаний, чьи акции обращаются на фондовой бирже или в РТС. Наиболее же концентрированно эти ожидания воплощаются в тенденциях рынка, динамике спроса и предложений ценных бумаг.
Этот исследователь, если брать новизну, характеризующую также новые методологические направления в экономических исследованиях, пошел еще дальше, установив, что и категория «предпочтения» относится к экономическим и играет существенную роль при принятии решений инвесторами. Она представляет собой, с его точки зрения, «субъективно-психологическую форму использования объективных закономерностей фондового рынка (котировок, спроса, предложения, конкуренции и пр.)». И делает вывод, что «предпочтения и ожидания хозяйствующих субъектов входят в состав экономических отношений в качестве
массовых духовных процессов, охватывающих субъектов экономических отношений, которые, хотя и приобретают субъективно-психологическую форму, но сохраняют при этом объективный характер причинно-следственных связей экономических явлений и отношений».
При этом его вывод, что без учета такого рода процессов и явлений раскрытие сущностных связей фондового рынка вряд ли возможно, относится, как мне представляется, не только к фондовому рынку. Это — методологический принцип исследования современных экономических и финансовых отношений. Он вполне может быть использован молодыми исследователями и нашей Академии в их нелегкой — сегодня особенно — творческой поисковой работе.
Сегодня также необходимо понимать, что объективные экономические, финансовые, а тем более, управленческие процессы, в том числе связанные, скажем, с экономической безопасностью, могут очень сильно отличаться от их субъективного восприятия, отрывающегося от реальной действительности и тем самым становиться одним из существенных условий наступления кризисных явлений в экономике, обществе, государстве.
Именно поэтому важно рассматривать не вообще процессы (экономические, финансовые, управленческие), а то, как они протекают в определенных исторических условиях, в определенных временных рамках.
В одном из номеров Вестника АЭБ МВД России4 мною был рассмотрен ряд проблем экономической безопасности, которые названы «узловыми». Каждая из них, являясь одним из элементов, входит в единую систему, имя которой «экономическая безопасность». Но здесь я хотел бы обратить внимание не просто на системность, системный подход как методологический принцип исследования, а на действие системы в определенных условиях. В данном случае рассматривалась «современная Россия», т.е. Россия начала 90-х гг. XX в. и первого десятилетия XXI в.
Подчеркиваю это только потому, что в последнее время соотношение «логическое-историческое» постоянно нарушается — и в научных исследованиях, и в учебном процессе. Уже в 90-е годы из вузовских учебных программ для экономистов, финансистов, управленцев был исключен из состава обязательных такой
предмет как «история экономических учений». А без этого понять, как действуют экономические отношения (базовые и для финансовых, и для управленческих отношений) на том или ином этапе исторического развития, в той или иной стране, довольно трудно.
Между тем, в любом добротном научном исследовании всегда соотносятся логическое и историческое. Последнее и предполагает изучение определенного временного среза. Если этого не обозначить, то верные выводы для краткосрочных периодов будут противоречить выводам для долгосрочных, растягивающихся зачастую на десятки лет.
Вообще греческое слово «история» можно перевести как «исследование». В свое время этапным явлением стала «Философия истории» Гегеля, которая способствовала повышению статуса истории, превратив последнюю в столь же существенный атрибут бытия как государство, право, искусство.
Кстати, искусство часто дает толчок для исследовательской мысли. Так, в январе 2010 г. в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве проходила выставка «Лики истории в европейском искусстве XIX в.». На одной из картин (Франсуа-Мариус Гране, конец 1830 г.) был изображен Гали-лео Галилей (1564—1642 гг.). Картина называлась «Галилей в темнице». В аннотации к картине было написано, что в 1633 г. Галилей был вызван в Рим, привлечен к суду инквизиции и позднее публично отрекся от своих убеждений. Как известно, он был сторонником гелиоцентрической системы Коперника. От знаменитых слов ученого («а все-таки она вертится») до признания его правоты церковью прошло более 350 лет, поскольку Ватикан реабилитировал Галилея лишь в 1992 г. Подумалось, ведь и Россия начала новый виток своего развития (или возобновила «прерванный полет»?) именно в 1992 г. Но не прошло и двух десятилетий, а мы вошли уже во второй крупный экономический кризис (1998 и 2008 гг.). Причем и первый, и второй кризисы были обусловлены во многом тем фактором, что наша экономика все больше и больше оказывалась связанной с мировой через фондовые рынки. И все же, применяя для исследования основные теоретические положения, методологические принципы и методы обозначенных выше четырех основных направлений современ-
ен 01
г •
о
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
CO
Ol
z •
о о
СЧ
о о о
Q.
et
CQ
s н
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
ной экономической теории, трудно (и даже невозможно) объяснить, почему это произошло. Почему похожий мировой финансово-экономический кризис вновь возник примерно через 80 лет?
Между тем, еще в начале прошлого века российский экономист Н. Кондратьев описал такие экономические циклы посредством «длинных волн». Это несколько подзабытая теория, но без нее трудно понять, почему через такое количество лет в мире наступила «вторая великая депрессия». В то же время это еще один довод, подтверждающий, что экономическая теория в ее развитом виде пока не существует, и значимыми являются многие ее ответвления.
Теперь попробую включить в анализ противоречия. Широко известна мысль Гегеля, что «миром движут противоречия». Но как возникают различия, как происходит разделение единого целого на противоположности, как возникают противоречия между ними и как они разрешаются? Вероятно, в каждом случае это происходит по-разному. Но всегда присутствует некое единство, присущее данным процессам. Это методологическое единство также связано с условиями, при которых протекают те или иные процессы. Даже способ разрешения противоречий зависит от условий. При одних условиях та или иная сторона противоречия может вобрать в себя, поглотить другую. При других — может быть реализовано так называемое «отрицание отрицания». А при третьих обе стороны могут разрушиться, прекратить свое существование в том или ином виде. Это, как полагают иногда, есть способ разрешения так называемых антагонистических, неразрешимых противоречий.
Вспомним выводы на этот счет К. Маркса по поводу основного противоречия эпохи, которую он исследовал. Речь шла о противоречии между трудом и капиталом в капиталистическом обществе. Заметим, об антагонистическом (по Марксу), неразрешимом противоречии. Оно могло быть разрешено, по мнению выдающегося ученого, лишь путем разрушения капитала, уничтожения частной собственности. Возможно, это и произойдет, но явно не в обозримом будущем. Прошло более полутора веков после того, как был сделан этот вывод, но практика — этот главный критерий истины — не подтвердила пока данный вывод (может быть этот период слишком краткий с учетом истории развития человечества?).
Не берусь судить обо всем классе этих противоречий, но, думаю, что в современном мире, в современных условиях антагонистические противоречия в области общественных отношений, том числе, экономических, финансовых, управленческих, вряд ли, возможны. Ибо люди являются субъектами, которым по силам не допускать антагонизма, предотвратить разрушение системы, называемой обществом. Так, и в случае противоречия между трудом и капиталом носители отношений капитала — капиталисты — сумели вовремя понять: чтобы не потерять все, надо находить компромиссы с другой стороной, договариваться. Тем самым была сохранена общность труда и капитала, капитализм не был разрушен повсеместно социальным взрывом — революцией, в развитых странах он во многом «пророс» социализмом в ходе естественного, не насильственного развития, а затем плавно (эволюционно) перерос в другую стадию развития — постиндустриальное общество. Помогла этому, несомненно, Россия. Именно она стала тем условием (в химии есть такое понятие — катализатор), которое позволило мирно сосуществовать труду и капиталу.
Не всем известно, что в России — тогда еще царской — к концу XIX в. (примерно к 1895 г.) уже была построена, в основном, рыночная экономика. Именно поэтому и класс капитала — буржуазия — хотел упрочения своей власти, в том числе, и на политической арене. Грянула буржуазная (февральская) революция 1917 г. Однако поскольку власть, как говорили большевики, «валялась», то они ее и «подняли» в октябре 1917 г. Как бы ни дискутировали сегодня о том, был ли это переворот или же была революция, ясно одно, что последствия «октябрьского переворота», конечно же, были революционные. Частная собственность в России была экспроприирована. Но вот перешла она не в руки «труда» (рабочим и крестьянам, как было обещано большевиками), не стала общенародной, а стала государственной. По сути, распоряжаться ею, распределять результаты труда, а также присваивать их начала группа лиц, стоящая во главе правящей партии, чиновничество, аппарат управления, включая и репрессивный аппарат. Гримаса истории в том, что произошедшее в России стало условием развития других стран капитала, которое привело многие из них к социально ориентированному государству. В прежних терминах это можно было бы назвать, с определенным допущением, к «социализму».
Допущение в том, что там осталась и частная, и общественная (точнее, государственная) формы собственности. И если первая стала мотором развития рыночных отношений, рынка, как наиболее эффективного способа хозяйствования в современных условиях, то вторая стала механизмом распределения и перераспределения результатов труда и капитала. Во многих странах развивалось такое «социально ориентированное рыночное государство» (концепция Л. Эрхарда).
Но ведь противоречие между трудом и капиталом никуда не исчезло. Оно вновь воспроизводилось, причем, в каждой стране с учетом действия тех или иных условий (профсоюзы, демократия, коррупция и т.д. и т.п.).
В свое время К. Маркс, разрабатывая проблемы «стоимости» и «капитала», открыл наличие такого явления как «прибавочная стоимость», выявил, что последняя функционирует в виде экономического закона. Создает же ее, по Марксу, только «переменный капитал» (рабочая сила, выступающая в форме наемного труда), а присваивает (безвозмездно) капиталист (владелец капитала). Здесь Марксом рассмотрена социальная направленность действия капитала, отражающая отношения эксплуатации. Перестал ли действовать данный закон в современной России? Вовсе нет.
Но, как известно, неоклассики же, опираясь на достижения в области мар-жинализма, теорию Ж.-Б. Сея о «трех факторах производства», рассматривают капитал с другой стороны. А именно, со стороны способности разных факторов производства («капитала») формировать «добавленную стоимость» (в отличие от «прибавочной стоимости» Маркса). И каждый из этих факторов создает свой вид «дохода» («добавленной стоимости»): денежный капитал — ссудный процент, земельный капитал — земельную ренту, промышленный капитал — прибыль. Работнику, конечно же, причитается заработная плата. Как говорится, «каждой сестре — по серьге». Действуют ли эти экономические отношения в современной России? Конечно, да.
Но дальше — больше. Оказалось, что значительную массу добавленной стоимости в современном периоде создают такие факторы, как предпринимательские, управленческие способности. В советское время даже бытовал такой термин как «человеческий фактор» и «человеческий
капитал». Но экономическая теория в то время не разрабатывала данные вопросы вследствие их «субъективности». А зря. Именно на этом направлении можно было серьезно продвинуться в научном отношении.
Неоклассики же научно обосновывали положение о том, что именно эта часть общества (предприниматели, управленцы) и закладывают фундамент создания основной части «добавленной стоимости». А в связи с этим и доходы управленцев, предпринимателей, руководителей компаний и топ-менеджеров, то есть работников интеллектуального и управленческого труда, стали сопоставимы сегодня в развитых странах с доходами собственников. Это требование выполняется на практике беспрекословно.
Сегодня это относится и к работникам банковской и финансовых сфер. Причем — повсеместно, и Россия здесь не исключение. Именно доходы последних можно также смело ставить сегодня в один ряд с доходами собственников. А ларчик, как видим, открывается просто, поскольку согласно современным теоретическим выводам именно эта категория работников (а совсем не та, о которой писал в свое время К. Маркс, говоря о рабочем классе и создаваемой им прибавочной стоимости) создает сегодня основную часть добавленной стоимости. Понятно, почему у этой части управленцев такие большие доходы, бонусы. Но нередко эти доходы зашкаливают за пределы разумного, разрушая тем самым экономическое поле, подрывая объективное действие экономических и финансовых отношений. И тут уж роль государства трудно переоценить — и для сохранения действующих экономических и финансовых отношений, и для поддержания равновесия между доходами «труда» и «капитала», дабы избегнуть социальных катаклизмов, и для того, чтобы не создавать условий для экономических и финансовых кризисов.
Хотел бы напомнить, что, например, в США высший менеджмент крупных компаний, банков и т.п. уже давно перестал зависеть от того, как чувствует себя американская экономика, но экономика США все сильнее зависела (совокупный спрос!) от заработков управленческой элиты5. На этой основе здесь формировался «пузырь», который, безусловно, становился одним из существенных факторов, подвигающих экономику стран к кризису — и финансовому, и экономиче-
п 01
г •
о
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
CO
Ol
z •
о о
СЧ
о о о
Q.
et
CQ
s н
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
скому, поскольку отрыв этих отношений от объективной реальности был слишком значительным.
Такое «иррациональное ценообразование» часто происходит и на фондовых рынках, которое нередко выливается в то, что П. Бернстайн называет «бум-крах». И здесь образуются «рациональные пузыри», которые также могут приводить к неэффективности рынка, к кризисам. «Сам по себе термин «рациональный пузырь» кажется парадоксальным, но он очень четко характеризует ситуацию, когда предположительно умные люди, так называемые рациональные инвесторы, играющие на создаваемых трейдерами ценовых несоответствиях, создают пузырь в расчете на то, что они смогут не только заработать на иррациональном оптимизме, но и вовремя уйти с рынка». Кстати, и когда хедж-фонды увлекались акциями высокотехнологичных компаний, пузырь 1998—2000 гг. был виден невооруженным глазом. Причем, некоторые полагают, что «игра на ценовом пузыре в течение некоторого времени (в условиях иррационального оптимизма) вполне может быть оптимальной стратегией рациональных инвесторов» (с.42—43).
Фондовый пузырь 1990-х гг. лопнул, как известно, в 2000—2003 гг. Но предшествовал этому кризис стран Азиатского региона 1997—1998 гг., который серьезно задел и Россию. Думается, такие «пузыри» — важнейший фактор, подталкивающий экономики стран, где происходят эти процессы, к финансовым кризисам. А поскольку все эти страны, как правило, становятся общей экономической системой через институты и инструменты фондового рынка, Всемирную торговую организацию (ВТО), неминуем и кризис отдельных стран, переходящий в мировой.
Между тем, столпы экономической науки все еще не хотят отказаться от гипотезы эффективного рынка. П. Берн-стайн приводит слова Ю. Фамы по этому поводу: «гипотеза эффективного рынка предполагает, что аномалии — это случайный результат. Слишком острая реакция цен акций на информацию также обычна, как и отсутствие реакции. Сохранение аномально высокой доходности в последующем наблюдается также часто, как и последующий разворот. Главное, долгосрочные аномалии очень неустойчивы. Факты говорят вовсе не о том, что следует отказаться от гипотезы эффектив-
ного рынка» (с.43). И далее приводит замечание Канемана: «Я считаю, что поведенческие модели могут иметь большое значение для институциональных инвесторов, однако не ясно, насколько они помогут понять колебания цен активов». После этого делает вывод сам: «поведенческие финансы не заменят неоклассическую финансовую теорию до тех пор, пока не будет опровергнут закон спроса и предложения» (с.43). И, наконец, опирается на мнение классика неоклассического синтеза, «теоретика с самой долгой историей» — П. Самуэльсона: «хотя поведенческие финансы предполагают, что подавляющее большинство инвесторов системно иррациональны, из этого не следует, что иррационален рынок в целом. Рынок может быть иррациональным на 98%, но это не отменяет гипотезу эффективного рынка». Хотя тут же Самуэль-сон оговаривается, что «не стоит воспринимать гипотезу эффективного рынка как догму», обращает внимание на то, что «цены акций движутся в краткосрочной перспективе в одном направлении, а в долгосрочной перспективе начинают двигаться обратно» (с. 51—52). Сам П. Берн-стайн делает при этом вывод, что рынок возвращается к среднему в долгосрочной перспективе, поскольку инвесторы, в конце концов, осознают, что он слишком высок или слишком низок. Другими словами, на рынке всегда есть посыл к эффективности. Сильнее всего он проявляется, когда цены отходят от равновесных настолько, что заставляют инвесторов изменить направление рынка (с.52—53).
Но вот в главе о Роберте Шиллере, работавшим в свое время и с П. Самуэль-соном, и с Ф. Модильяни и выбравшим темой своей диссертации теорию рациональных ожиданий, П. Бернстайн заметил следующее: «Исследования в области волатильности побудили Шиллера углубиться еще в один важный аспект гипотезы эффективного рынка. Его изыскания завершились своего рода ничьей: он пришел к выводу, что гипотеза эффективного рынка справедлива в половине случаев. Вторая половина случаев подтверждает правильность идей сторонников поведенческих финансов» (с.79).
Этот вывод дорогого стоит с методологической точки зрения. Как правило, не бывает одного четкого ответа на поставленный вопрос. Всегда надо рассматривать и условия, при которых происходят события, и конкретный исторический пе-
риод, и место реализации тех или иных экономических, финансовых и управленческих отношений. Ответы могут быть при этом разные — и верные, и неверные.
Это сильно коррелируется и с взглядами Эндрю Ло, жизнь которого круто изменилась после прослушивания лекций Р. Мертона, Ф. Блэка и Ф. Модильяни. Финансы для него стали «единственной частью экономики, которая реально работает» (с.68). Сегодня он — управляющий партнер одного из хедж-фондов. Он не только зарабатывает неплохие деньги, но и получает опыт, который использует в преподавательской деятельности. «Когда я обучал премудростям инвестирования, не имея реальной практики, — говорит Ло, — я чувствовал себя пассивным наблюдателем, а не профессором. Сейчас у меня другой подход к преподаванию: я учу, главным образом, смотреть на все скептически. Ответы, которые ищут слушатели, может дать гипотеза эффективного рынка, портфельная теория или диверсификация, но не обязательно». Заключительная оговорка говорит о многом. Она заставляет вспомнить соображение Г. фон Лейбница, высказанное в письме Я. Бернулли в 1703 г.: «В природе все определено предыдущими событиями, но только в основном». Действительно, однозначности в ответах на вопросы просто нет (с.72).
Казалось бы, приведенные выше взгляды столпов экономической науки и практики ее использования в области финансов позволяют сделать определенные выводы о возможных катаклизмах в экономике и финансах с развитием фондового рынка и его инструментов. Выводы эти не делаются, но, полагаю, в целях объективности, все же потому, что такая задача автором «Фундаментальных идей финансового мира» и не ставилась. Поскольку рассматривая взгляды и идеи Р. Мертона, автор понимает и справедливо отмечает, что с момента выхода первой книги в 1992 г. институциональная структура финансовых рынков пережила фундаментальную трансформацию. Инвесторы в начале 1990-х гг. не могли даже представить сегодняшних потоков информации, получаемых через Интернет: финансовых инструментов; реалий компьютерной торговли; изменений в управлении фондовыми биржами; глобальных взаимосвязей; масштабов, сложности и ориентации крупных инвесторов; нынешнего распространения фондов денежного рынка, взаимных фондов и хедж-фондов; развития
инструментов распределения риска, стирающего различия между коммерческими банками, страховыми компаниями и рынками капитала; перехода пенсионных фондов с фиксированных выплат на фиксированные взносы. И этот длинный список далеко не полон. К нему можно добавить еще инновационный вклад Р. Мертона в теорию финансов, за который он удостоился Нобелевской премии. Он связан с концепцией оценки стоимости опционов. Им был предложен также «обратный» опцион в качестве страховки от неопределенности (с.61—63).
Кстати, а ведь именно применение опционов, фьючерсов и, вообще, дерива-тивов, выступающих производными финансовыми инструментами в современном финансовом мире, игра банков на фондовых рынках стали существенными условиями, приведшими к мировому финансовому и экономическому кризису, равного которому не было со времен Великой Депрессии (1929—1933 гг.). Не случайно поэтому президент США Б. Обама в январе 2010 г. начал наступление, направленное на ограничение операций американских банков на фондовых рынках. Между тем, если вспомнить историю, можно заметить, что промышленные и финансовые олигархи США не простили в свое время Ф. Рузвельту соответствующих ограничений, направленных на преодоление последствий Великой депрессии, но сильно ограничивающих их власть.
Все это позволяет с большей основательностью сделать вывод: разрыв между реальной экономикой и институциональной, особенно с введением все новых и новых производных инструментов, дери-вативов стал столь значительным, что периодические катаклизмы в финансовом и экономическом мире стали просто неизбежны. Смягчить их может только умелое, не разрушающее фондовых рынков регулирование этих процессов посредством принятия правовых и организационных процедур в данной области и четкие, согласованные действия регуляторов на данных направлениях. Правда, легче сказать это, чем сделать.
Наконец, следует сказать и об ипотечном кредитовании как условии, также приведшем к современному мировому кризису. Правда, неверным будет, как это делают многие аналитики, обвинять во всех грехах ипотеку. Подчеркну, что это лишь одно из условий, подтолкнувших
со 01
г •
о
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
CO
Ol
z •
о о
СЧ
о о о
Q.
et
CQ
s н
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
ü S I
н
о ф
экономику к кризису — просто это стало «последней каплей», «чаша переполнилась», и кризис наступил.
Были при этом и другие условия, например, усиление действия такого драйвера современности как глобализация. Конечно, фондовый рынок, способствуя перетоку капиталов между развитыми и развивающимися странами, трансформируя время и расстояния, и сам усиливает глобализацию. Но, если быть кратким, рассуждая на эту тему, то можно заметить, что примерно к 2000 году мы уже вступили в эпоху третьего этапа глобализации6, когда всемирное игровое поле сильно вы-равнялось. И если движущей силой первого этапа были страны, второго — компании, то движущей силой третьего этапа — и это уникальная ее особенность — становится сформировавшийся ее потенциал для глобального сотрудничества и конкуренции, который теперь стал доступен отдельной личности. Средством, позволившим людям и группам легко выходить на глобальный уровень, оказались не лошадиная сила, не машинная мощь, а компьютерные программы, бесконечные разновидности новых приложений, а также глобальная волоконно-оптическая сеть, сделавшая нас всех ближайшими соседями. Одновременное широкое распространение персональных компьютеров, факсов, Windows (операционных систем) и модемов, присоединенных к глобальной телефонной сети, в конце 1980-х — начале 1990 гг. привело к образованию базовой платформы, ставшей стартовой площадкой всемирной информационной революции. То есть, соединились вместе три элемента: стандартизированная вычислительная платформа (ПК производства «Ай-Би-Эм»), стандартизированный пользовательский графический интерфейс для обработки текстов и электронных таблиц (Windows), стандартизированное средство коммуникации (модемы и глобальная телефонная сеть). Плюс все приложения (компьютерные программы массового спроса). Наконец, информационная революция перешла в следующую фазу: от вычислительной платформы, базирующейся на ПК, к платформе, базирующейся на Интернете. Приложениями, которые сделали это возможным, стали электронная почта и Ин-тернет-браузинг. Теперь движущим фактором глобализации все больше становятся отдельные люди, те, кто понимают плоский мир, умеют быстро адаптироваться к его процессам и технологичес-
ким новациям. Но эти же люди сами становятся в ряд условий, приводящих к финансовым катаклизмам XXI в.
Многие считали в то время, что если вкладываться в Интернет, то прогореть просто невозможно. Так и родился еще один биржевой пузырь. Отсюда — взрывной рост компаний, пустившихся прокладывать волоконно-оптический кабель по земле и под водой, что резко снизило цену телефонных звонков и передачи данных. Когда Интернет-пузырь лопнул, оптического волокна в мире было намного больше, чем требовалось, междугородние тарифы упали с 2 долларов до 10 центов, а передача данных стала практически бесплатной. (Напомню, что обвал рынка Интернет-компаний начался в марте 2001 г.). Это оказалось катастрофой для множества компаний и инвесторов. Крупнейшая из них — «Глобал Кроссинг», занимавшаяся прокладкой волоконно-оптического кабеля по всему миру, объявила о банкротстве в январе 2002 г., имея 12,4 трлн долларов долга. А ведь эта сумма сопоставима с годовым валовым внутренним продуктом США! Вот и еще один гигантский пузырь, который не просто лопнул, а послужил, на мой взгляд, весьма существенным условием, приведшим ко второму изданию «великой депрессии» в 2008 году.
Более того, выровненный и неперего-роженный мир (вступление в ВТО — еще одно условие этого) — палка о двух концах. Поэтому каждый раз перед обществом встает вопрос: где мы сегодня должны «шагать в ногу со временем», а где должны встать поперек течения, чтобы сохранить ценности, которые не продаются. Мы же прекрасно помним кризис 1998 г.: в Азии «чихнули», а в России — «заболели гриппом»! И это при довольно неразвитом российском фондовом рынке. И это пока еще до вступления России во Всемирную торговую организацию.
Далее. Выше было обозначено противоречие между трудом и капиталом. Сегодня появилось новое противоречие, в котором также две стороны — работник и потребитель. Компания, т.е. собственник, оказывается в положении посредника. Потребитель обращается к ней и говорит, что хочет большего и за меньшие деньги. А компания после этого говорит работнику, что если мы не дадим потребителю то, что он требует, нас ждут тяжелые времена: надо сокращать затраты. А поскольку в общем составе затрат, как правило, в цивилизованном мире зарплата составляет
не менее 50—60 %, то, конечно, начнут с сокращения зарплат.
Все это приводит к необходимости искать возможность для удовлетворения экономических интересов всех участников экономических отношений, гармонизировать отношения всех субъектов «плоского мира». К сожалению, очень часто это происходит путем разрешения противоречий совсем не мирным путем.
И еще. В «плоском мире» глобализации работник должен обладать умением приспосабливаться. Знать, как узнать, и где узнать становится одним из наиболее важных активов любого работника ибо колесо инновационных циклов (да и экономических тоже) будет раскручиваться все быстрее, что требует мобильности от рабочей силы. Способность быть гибким выходит на первое место. Требуется непрерывное профессиональное обучение и переобучение. Высшая школа переходит в новое качество. Это — отдельная большая проблема, но не за горами то время, когда эта проблема может стать одним из самых существенных условий, тормозящих экономическое развитие нашей страны.
Следует отнести к парадоксальным идеям современности и такую: современный рынок — это не только конкуренция. Да, без конкуренции механизм рынка действовать не может. Но, оказывается, у современного рынка есть и вторая сторона — кооперация. Так, генеральный директор Google Эрик Шмидт говорил, что очень хотел бы заключить соглашение с Ask Jeeves (интернет- компания) о сотрудничестве, заметив, что в условиях роста индустрии лучше работать вместе и расширять рынок, нежели устранять конкурентов и уменьшать рынок. И. Берковиц (один из руководителей Ask Jeeves) стал рассматривать Google как партнера, а не противника. Он считал, что можно конкурировать и сотрудничать одновременно. Несмотря на предостережения других игроков рынка о том, что Google «уведет» у Ask Jeeves пользователей, Берковиц в июле 2002 г. заключил с лидером индустрии соглашение о сотрудничестве на три года. Соглашение принесло выгоду обеим компаниям. Google поставляла Ask Jeeves рекламу, благодаря чему последняя стала рентабельной уже к четвертому кварталу 2002 г. Ask Jeeves , в свою очередь, обеспечивала Google клиентами, которых та при других обстоятельствах вряд ли получила бы7. Напомню, что слово «конкуренция» имеет латинское происхождение и буквально оз-
начает «совместный поиск» или «желание участвовать в одной гонке с другими».
Интересно, что такой же точки зрения придерживаются два шведских профессора. Они в своей новой книге8 пишут, что чем более развиты, компетентны участники, тем более развит и сам рынок. Наши отношения даже с одной и той же организацией могут включать одновременно элементы конкуренции и сотрудничества, поставок и закупок. При этом они аппелируют к известному гуру по вопросам конкуренции, в том числе международной, Майклу Портеру и делают вывод: истинное конкурентное преимущество создается сегодня за счет отказа от конкуренции. Настоящий успех возникает только благодаря способности быть другим, а также в готовности к постоянным изменениям.
Исходя из этого, можно сделать следующий парадоксальный, на первый взгляд, вывод: рынок в современных условиях — не только конкуренция, но и поддержка конкурентами друг друга, не пре-пятствование приходу новых конкурентов, т.е. рынок — не только конкуренция, но и кооперация. И только при наличии этих двух противоположных сторон рынок может эффективно функционировать в современных условиях.
Выше были отмечены взгляды Эндрю Ло и вывод, который разделил и П. Берн-стайн: однозначности в ответах на вопросы просто нет. Теперь, возвращаясь к этой мысли, можно заметить, что сегодня этот вывод правомерно можно использовать как методологический принцип и при исследовании, и при обучении. Наиболее полно можно его применять, используя теорию игр9. Именно опираясь на нее, можно вводить такие современные технологии обучения XXI в. как кейсы, деловые игры и тренинги. А поскольку автор не только разработал, но и уже почти два десятилетия применяет на основе теории игр ряд новых инновационных технологий обучения и исследования при изучении слушателями экономических, финансовых и управленческих вопросов, то некоторые выводы, которые были обозначены выше, уже давно сделали участники тренингов.
В последние годы теория игр стала применима в экономике также и для решения общехозяйственных задач, и для анализа стратегических проблем предприятий, включая стратегическое поведение, риск и неопределенность, конкурен-
п
Ol
Z
О
о
CJ
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф VO >5
о *
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2
ф
d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
CO
Ol
z •
о о
СЧ
о о о
Q.
t CQ
s
I-
о
0
1
о я с о т ф vo >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
л <
S I
н
о ф
со
цию (ключевые тематические области в теории игр, непосредственно связанные с управленческими задачами). А в образовательном процессе слушатели моделируют экономические отношения на «своих виртуальных предприятиях» в ходе экономико-управленческих деловых игр, тренингов, являясь, используя терминологию, введенную в 80-х гг. М. Портером, «игроками». Их действия обозначаются общепринятыми в теории игр терминами «ход» или «стратегический ход». Сами игры охватывают в соответствии с теорией игр несколько периодов, каждый из которых называется «гейм» или «финансовый год». Поскольку «стратегия игрока» — одно из основных понятий теории игр, каждым из них вырабатывается собственная стратегия (иногда одна из таких стратегий может преобладать на рынках вследствие созданных на них условий, в том числе, в результате каких-либо картельных, оли-гопольных соглашений).
При этом возникают весьма интересные вещи. Моделируя, как это во многом происходило на практике в России в 90-х гг. прошлого столетия, такие соглашения в ходе экономико-управленческих и финансовых тренингов в моей бизнес-мастерской, слушатели вдруг с удивлением обнаруживают, что такие отношения часто бывают выгоднее предпринимателям, чем отношения конкуренции. По сути дела, всегда можно найти такое «кооперативное» решение проблемы, которое выгодно всем. При этом как бы предполагается, что совокупный спрос на рынках позволяет фирмам, распределяя эти рынки определенным образом, обходиться какое-то время без жесткой конкуренции, наращивая свои капиталы, удовлетворяя одновременно запросы и потребности покупателей. И до тех пор, пока не началась «война цен», ценовой демпинг нецелесообразен, а общий уровень цен на реализуемую на рынках продукцию остается высоким. Тем самым моделируется реальная ситуация, которая была в РФ, когда первоначальные капиталы (если не иметь в виду теневую экономику, а также крупные капиталы, сформированные за счет государства в ходе ваучерной приватизации), складывались за счет потребителей при определенном «сговоре» (картельном) производителей и продавцов. Кооперация конкурентов оказывалась тем самым для них выгоднее конкуренции.
Но, как же так, ведь всегда учили, что конкуренция — системообразующий эле-
мент рыночной экономики, без которого последняя, якобы, не может существовать? Оказывается, это далеко не всегда так. И такой вывод, сделанный самостоятельно, гораздо важнее, чем многие знания, просто «лежащие на полочках» их мозговых извилин.
Между тем (дальше это становится в ходе обучения с использованием деловых игр все более явным) вступление на новые рынки, кооперация, создание торговых домов, совместных предприятий, холдингов, проведение маркетинговых исследований, образование отделов логистики (все это моделируется) не исключает появления в то же время лидеров, резко отрывающихся от других за счет инноваций, деятельности в области проведения научно-исследовательских работ и опытно-конструкторских разработок (НИОКР). Именно за счет этого они получают конкурентное преимущество. Эти процессы также моделируются в ходе экономико-управленческих и финансовых деловых игр, тренингов. Ситуации здесь могут быть разными. При этом моделирование, «обкатка» тех или иных стратегий становятся не только мощнейшим методом освоения экономической действительности в ходе такого обучения, но и научно-исследовательским инструментом 10.
Завершая это эссе, замечу, что в нем не только раскрыты некоторые, наиболее интересные, с точки зрения автора, «парадоксальные фундаментальные идеи» современной экономики и управления, но и показано, исходя из практики, что новые инновационные технологии обучения и исследования также могут привести к пониманию многих современных процессов при их моделировании, стать источником новых знаний.
К сожалению, из-за формата этого эссе, не все «парадоксальные фундаментальные идеи» современной экономики и управления здесь раскрыты. Обозначу дополнительно некоторые из них в назывном порядке, без доказательств.
> Скажем, за год до мирового финансового кризиса во всем мире появилась тенденция к «консолидации» (читай: монополизации) бизнеса, и это сегодня больше плюс, чем минус.
> Изменилось понимание, что сегодня относится к активам компаний: станки, машины, оборудование или бренды, а может быть, интеллект работников?
> С учетом глобализации, становления мира «плоским» знание становится
мобильным, и, уходя в другую компанию, работник забирает его с собой. Но тогда компаниям вновь надо пересмотреть тезис о мобильности рабочей силы, о том, что будет правильнее, увольнять работников при кризисных ситуациях или же сохранять их с учетом опыта и компетентности.
> Миром, в том числе миром бизнеса, все больше правит сегодня многообразие, следовательно, настоящим топ-менеджером (не по должности, а по сути) становится тот, кто быстрее и точнее реагирует на эти изменения, принимая такие решения, которые он вчера еще отвергал.
> Повсеместно проводимая реструктуризация многих предприятий России в современный период рассматривается как шаг вперед. Однако, если при этом не проводится инжиниринг и реинжиниринг бизнеса, то это становится шагом назад.
> Усилия по снижению неопределенности, риска стали сегодня ритуалом корпоративной жизни. Однако на самом деле оптимальным будет не уничтожать многосложность, неопределенность, а принять их. Это — как форс-мажор: раз нельзя изменить, надо принять, быть готовым к этому.
> В управленческих решениях, в том числе в России, все еще присутствует идея о синергии. Сегодня она выглядит уродливым приемышем корпоративной стратегии. А все потому, что принимаемые при этом экономические решения часто не коррелируются с управленческими.
> Переход к инновационным решениям в экономике требует не просто больших финансовых и интеллекту-
альных средств (которых сегодня в России просто нет), но и терпимости к ошибкам. Инновации требуют рискованных экспериментов: можно победить, а можно и проиграть. Именно поэтому среда, где поощряются инновации, должна быть терпима к ошибкам. Но при том уровне коррупции, который существует сегодня в России, представить себе обстановку терпимости (доверия к отрицательным результатам) просто невозможно. В заключение, имея в виду главную
задачу нашего учебного заведения— готовить кадры для системы МВД России, —
можно обозначить следующее.
> Во-первых, на этапе перелома, смены научных парадигм следует уделять внимание не столько процессу передачи знаний, сколько освоению подлинно научной методологии экономического и управленческого мышления, бережно относясь к наработкам в области экономических учений, управления и финансов, которые выработали лучшие умы человечества. Нет ничего более практичного, чем добротная теория как основа, база для исследований, обучения, практики.
> Во-вторых, поскольку голая теория мертва, нужно постоянно вырабатывать такие технологии обучения, которые преодолели бы этот изъян, используя, в частности, кейсы, деловые игры и тренинги, о которых было рассказано выше.
> В-третьих, все это в совокупности и есть путь к успеху в области подготовки конкурентоспособных специалистов в период реформирования системы образования и органов внутренних дел России.
Литература и примечания
1. Бернстайн П. Фундаментальные идеи финансового мира: Эволюция; пер. с англ. М.: Альпина Бизнес Букс, 2009.
2. Боди Э., Мертон Р. Финансы: учебное пособие; пер. с англ. М.: Издательский дом «Вильямс», 2000.
3. Смирнов А.В. Фондовый рынок: политико-экономическое содержание, механизмы регулирования и развития в Российской Федерации: автореф. ... к.э.н. М., 1998. С. 6—7.
4. Смирнов В.Л. Узловые проблемы экономической безопасности современной России //Вестник АЭБ МВД России. 2010. № 1.
5. Быков П. Гиперболоид инженера Рубина // Эксперт. 1999. № 43. 15 ноября. С .27.
6. Фридман Т. Плоский мир: краткая история XXI в. М.:АСТ АСТ Москва: Хранитель, 2007. С.14—17, 70, 74, 89-90, 237, 261-262, 274.
7. Вайз Д. Прорыв в духе времени ; пер. с англ. М.:Эксмо, 2007. С. 146-147.
8. Нордстрем К. Бизнес в стиле фанк навсегда: капитализм в удовольствие; пер. с англ. Кристофер Вагнер; Стокгольмская школа экономики. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2008. С. 31, 72, 230.
9. Райнер Ф. Использование игр в практике управления // Проблемы теории и практики управления. 1999. №5. С. 86-93.
10. Управление финансово-экономическими процессами на предприятии / под общ. ред. В.Л. Смирнова. М.: МГСА, 2001.
СО 01
г •
о
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
