CC BY
228
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 4
Е.Л. Бархударова
ПАРАДИГМАТИКА И СИНТАГМАТИКА ЗВУКОВЫХ ЕДИНИЦ В КОНТЕКСТЕ ОБУЧЕНИЯ РУССКОМУ ПРОИЗНОШЕНИЮ
В рамках сопоставительных исследований, направленных на создание практических курсов русской фонетики, мало внимания уделяется позиционным закономерностям звукового строя родного и изучаемого языков. Позиционные закономерности фонетической системы могут определяться как наличием позиционной мены звуковых единиц, так и ограничениями на их употребление в конкретных позициях. В первом случае значимой оказывается фонетическая парадигматика, во втором — синтагматика. Проведение сопоставительного анализа в указанной области открывает новые возможности для совершенствования лингвометодических основ обучения русскому произношению.
Ключевые слова: фонетическая интерференция, иностранный акцент, русское произношение, парадигматика, синтагматика, позиционный, функционирование.
The comparative investigation undertaken to work out practical courses of Russian phonetics, should include positional rules of the native language's and second language's phonetic systems. A phonetic system's positional rules can be determined by the character of sound alternations, as well as by positional limitations on the use of certain sound units. In the first case phonetic paradigmatic relations are to be taken into consideration, in the second case phonetic syntagmatic relations are important. Contrastive analysis in this sphere opens new vistas for improving the methods of teaching Russian pronunciation.
Key words: phonetic interference, foreign accent, Russian pronunciation, paradigmatic relations, syntagmatic relations, positional, functioning.
Разработка курсов обучения русскому произношению иностранцев невозможна без опоры на данные сопоставительной фонетики. Роль сопоставительной фонетики обусловлена сущностью сознательно-практического метода, который лежит в основе практических курсов преподавания иностранных языков, в частности русского языка как иностранного. Сознательное усвоение фонетики чужого языка невозможно без сопоставления его звукового строя со звуковым строем родного языка.
Как известно, иностранный акцент может исследоваться, во-первых, в ходе анализа интерферированной звучащей речи учащихся, во-вторых, на основе сопоставления фонетической системы
изучаемого языка с фонетической системой родного, в ходе которого выявляются сходства и расхождения между «контактирующими» системами. В связи с этим С.И. Бернштейн, А.А. Реформатский, Н.С. Трубецкой и другие лингвисты писали о «фонологической призме» родного языка, сквозь которую человек воспринимает звуки чужого, «фонологическом сите», через которое «просеивается» система изучаемого языка [Бернштейн, 1991; Трубецкой, 2000; Реформатский, 1970].
В рамках сопоставительных исследований, направленных на создание практических курсов русской звучащей речи, мало внимания до настоящего времени уделялось определению сходств и различий в позиционных закономерностях звукового строя родного и изучаемого языков. Между тем необходимость усвоения «позиционных условий» и особенностей звукового варьирования в изучаемом языке в ходе обучения произношению также подчеркивалась еще в трудах С.И. Бернштейна и А.А. Реформатского. В равной мере указывалось на обязательность преодоления «позиционных навыков» родного языка [Бернштейн, 1991, Реформатский, 1959]. Позднее В.А. Виноградов писал о «позиционной системе русского языка» как об одном из «фонологических "китов", на котором покоится практика обучения произношению» [Виноградов, 1971: 10].
Позиционные закономерности звукового строя языка могут определяться как наличием позиционной мены звуковых единиц, так и ограничениями на их употребление в конкретных позициях. В первом случае значимой оказывается фонетическая парадигматика, во втором — фонетическая синтагматика.
Область фонетической парадигматики составляют законы чередования звуковых единиц, а область фонетической синтагматики — законы сочетания звуковых единиц. «Парадигматика, — указывал М.В. Панов, — определяется необходимостью отождествлять единицы» [Панов, 1977: 23]. В соответствии с концепцией Московской фонологической школы (далее — МФШ) отождествление звуковых единиц происходит в рамках парадигмы фонемы, которая определяется как «иерархически организованная система единиц, связанных отношением позиционной мены в пределах морфемы, заменяющих друг друга в различных позициях и не способных противопоставляться друг другу в тождественных позициях» [Горшкова, 1980: 80].
Анализ парадигматических закономерностей языковой системы всесторонне представлен в трудах ученых МФШ. Он нашел отражение в учении Р.И. Аванесова о фонемном ряде, понятии парадигмо-фонемы, выдвинутом М.В. Пановым, и концепции парадигматического устройства русских фонем, разработанной К.В. Горшковой [Аванесов, 1956; Панов, 1967; Горшкова, 1980].
Синтагматика, как известно, предполагает «отношения между единицами языка, возникающие при их последовательном расположении в линейной цепи (в речи, тексте)» [Васильева, Виноградов, Шахнарович, 1995]. В отличие от русского языка в большинстве иноязычных систем, где позиционные чередования обычно играют незначительную роль, имеет место ограниченная дистрибуция звуковых единиц, когда употребление той или иной фонемы в конкретной позиции оказывается синтагматически обусловлено.
Позиционная мена звуков, определяющая значимость фонетической парадигматики в звуковом строе языка, нередко бывает очевидным образом связана с нейтрализацией звуковых единиц: са[д]ы — са[т], сл[о]н — сл[а]на. Как известно, именно позиционная мена звуковых единиц обусловливает явление омофонии, когда разные словоформы имеют одинаковое звучание: [столп] (столп и столб), [плот] (плот и плод), [лук] (лук и луг), [парок] (порок и порог), [л'иса] (лиса и леса), [колоцъ] (колоться и колодца), [брацъ] (браться и братца).
Позиционная обусловленность употребления фонем, будучи показателем ведущей роли фонетической синтагматики на соответствующем участке системы, не столь явственно сопряжена с нейтрализацией. Так, например, в испанском языке в абсолютном конце слова из двух носовых согласных возможна только одна — звуковая единица [п]: звуковой единицы [т] быть не может, однако нет фонетической мены [т] на [п] на конце слова. В этом случае в лингвистике принято говорить о «мнимой» нейтрализации [Ва-хек, 1964].
Между тем позиционные ограничения на употребление фонем, которые носят неочевидный характер в родном языке, достаточно часто ярко проявляются в интерферированной русской речи. Так, в испанском акценте на месте конечного губного носового последовательно употребляется переднеязычный носовой: *желто[п], *красивы[п], *попола[п], *альбо[п]. Соответственно слова том и тон, сом и сон, ком и кон в испанском акценте могут звучать одинаково с переднеязычным [п] в абсолютном конце. По этой причине более правильным представляется определять механизм нейтрализации, связанной с ограниченной дистрибуцией фонем, не как «мнимый», а как «скрытый».
Все сказанное подтверждает правильность позиции М.В. Панова, вступившего в полемику с теми лингвистами, которые «синтагматику, в отличие от парадигматики, понимают именно как реальную, эмпирически "одноразовую" последовательность звуков». «На самом деле, — указывал М.В. Панов, — синтагматика в ее научной реальности, так же как парадигматика, изучает законы языка, а не описывает данную реальную манифестацию этих законов» [Панов, 1977: 17].
В связи с сопоставлением позиционных закономерностей родного и изучаемого языков в целях анализа иностранного акцента в русской речи уместно вспомнить концепцию М.В. Панова, согласно которой все языки разделяются по особенностям их звукового строя на преимущественно парадигматические и преимущественно синтагматические. Звуковая система языков первого типа характеризуется преобладанием парадигматических закономерностей, а звуковая система языков второго типа — преобладанием закономерностей синтагматических. М.В. Панов объясняет обозначенное им типологическое разграничение языков действием в языке одновременно двух тенденций: тенденции к отождествлению и тенденции к разграничению единиц [Панов, 1977].
Разделение языков по их звуковому строю на преимущественно парадигматические и преимущественно синтагматические может служить методологической основой для анализа некоторых аспектов фонетической интерференции. Соответственно возможно использование рассматриваемой концепции в ходе создания национально ориентированных курсов русской фонетики в иноязычной аудитории.
В преимущественно парадигматических и преимущественно синтагматических языках разную роль играют два различных типа чередований, обозначенных в книге Р.И. Аванесова «Фонетика современного русского литературного языка» [Аванесов, 1956]. Как известно, в этой работе выделялись, во-первых, позиционные чередования, образующие параллельные ряды, не имеющие общих членов, во-вторых, позиционные чередования, образующие ряды, частично пересекающиеся друг с другом, т.е. имеющие один или несколько общих членов. Иными словами, первый тип позиционной мены звуков не связан с нейтрализацией и определяет лишь не приводящее к нейтрализации позиционное варьирование, а второй — связан с нейтрализацией, когда две или несколько фонем совпадают в своем звучании.
Примером позиционной мены первого типа является происходящая под ударением под воздействием последующих мягких согласных мена гласных [у]//[у']: ст[у']л — на ст[у]ле. Пример позиционной мены второго типа — редукция гласных в безударных слогах, когда две или несколько фонем совпадают в своем звучании, ср.: [о]//[а] (с[о]м — с[а]ма) и [а]//[а] (с[а]м — с[а]ма).
Описывая два названных типа позиционных чередований, Р.И. Аванесов отмечал, что фонетическим системам некоторых языков «преимущественно свойственны чередования первого типа; в значительной же части языков в той или иной степени имеют место оба эти типа позиционных чередований, образуя более сложную фонетическую систему» [Аванесов, 1956: 23]. Деление языков
на преимущественно парадигматические и преимущественно синтагматические позволяет уточнить это положение: параллельный тип позиционных чередований присущ всем фонетическим системам, пересекающийся тип — мало значим для фонетических систем преимущественно синтагматического характера и играет важную роль в фонетических системах преимущественно парадигматического характера.
Соответственно в языках различного звукового строя разный характер носит функционирование фонем. Термин «функционирование» по-разному трактуется в лингвистической литературе. В настоящей статье за основу взят подход, изложенный в работах К.В. Горшковой, согласно которому закономерности функционирования фонем в словоформах «проявляются в том, что в определенных позициях появляются определенные звуки» [Горшкова, 1985: 56].
Согласно такому подходу функционирование фонем в языках преимущественно парадигматического звукового строя заключается в основном в реализации фонем в звуках и их признаков — в признаках звуков. Такая реализация может быть сопряжена с нейтрализацией звуковых единиц.
В языках преимущественно синтагматического звукового строя функционирование фонем не может быть сведено лишь к их реализации в звуках. В таких языках либо совсем нет позиционной мены звуков пересекающегося типа, либо такая мена играет незначительную роль. Естественно, реализация фонем в звуках никогда или почти никогда не связана с нейтрализацией. Отсутствие или немногочисленность звуковых чередований пересекающегося типа компенсируется в языках преимущественно синтагматического звукового строя ограниченной дистрибуцией фонем. Обобщая сказанное, под функционированием звуковых единиц следует понимать закономерности употребления и реализации фонем в определенных позициях.
Несовпадение закономерностей функционирования звуковых единиц в родном и изучаемом языках достаточно часто обусловливает черты иностранного акцента. В этом отношении следует указать на две возможности:
1) закономерности функционирования звуковых единиц в родном языке при наличии соответствующих позиционных условий переносятся учащимися на изучаемый язык;
2) закономерности функционирования звуковых единиц в изучаемом языке не воспринимаются учащимися, если они не совпадают с закономерностями функционирования звуковых единиц в их родном языке.
Говоря о первой возможности, следует отметить, что под наличием соответствующих позиционных условий понимается наличие сходных фонетических позиций в родном и изучаемом языках. При анализе практически любой иноязычной системы легко найти как явления, для переноса которых в русском языке есть позиционные условия, так и явления, для переноса которых соответствующие условия отсутствуют. Первый тип явлений отражается в интерферированной русской речи иностранцев, второй — нет.
Так, в испанском языке носовые согласные часто подвергаются варьированию по месту образования перед последующими шумными и сонорными согласными. Варьирование испанских носовых имеет место в большом количестве самых разных позиций, в том числе перед губными, межзубными и заднеязычными согласными. В этих позициях носовые реализуются соответственно в своих губных, межзубных и заднеязычных вариантах: u[n] arbusto 'куст', 'кустарник' — u[m] poco 'немного', u[m] mozo 'молодой человек', u[n] cero 'ноль', u[g] gato 'кот'.
Для отражения изменений носовых перед губными и заднеязычными согласными в интерферированной русской речи испанцев есть позиционные условия. В частности, фонетические слова он бы, телефон бы, сумка испаноговорящие учащиеся нередко произносят неправильно — соответственно с губным и заднеязычным носовыми согласными: о[тЬ]ы, телефо[тЬ]ы, су[ц]ка. Что касается реализации испанских носовых согласных в межзубном варианте перед последующими межзубными согласными, как, например, в словах u[n] cero 'ноль', co[n\cierto 'концерт', то эти позиционные закономерности испанской фонетической системы не могут быть перенесены на русский язык, поскольку в русском языке нет межзубных согласных и, значит, нет позиций перед ними.
Позиционным закономерностям родного языка обычно уделяется мало внимания в ходе анализа иностранного акцента и объяснения его причин. Работа над устранением связанных с этими закономерностями акцентных черт, как правило, не бывает должным образом предусмотрена в национально ориентированных курсах русской фонетики. Между тем в данном случае результаты фонетической интерференции могут приводить к достаточно сильному искажению фонетического облика слова. Более того, именно особенности функционирования фонем нередко лежат в основе появления в иностранном акценте «экзотических» звуков, далеких от фонетической системы изучаемого языка.
Такие звуки, как всасывающие, щелкающие, межзубные, губно-губные щелевые, заднеязычные носовые нечасто появляются в русской речи иностранцев, однако их появление предопределено, если в родном языке учащихся они являются модификациями фонем 44
в таких позиционных условиях, которые есть и в русском языке. Так, в испанском акценте регулярно встречаются губно-губной звонкий щелевой [р], межзубный звонкий [Й], заднеязычный звонкий щелевой [у], поскольку в испанском языке эти звуки являются позиционными модификациями звонких смычных взрывных <Ь>, <ё>, <£> в ряде позиций — прежде всего в интервокальной позиции: [Ь]апаг 'купать' — 1а [Р]апега 'ванна', [¿\anzar 'танцевать' — 1а [d]anza 'танец', [¿]оЬетаг 'управлять' — 1а [у]оЬетасюп 'управление'. Соответственно изучающие русский язык испаноговорящие учащиеся произносят *ро[Р]от — вместо ро[б]от, *во[Й]а — вместо во[д]а, *по[у]асить — вместо по[г]асить.
Яркие черты иностранного акцента в русской речи связаны с особенностями реализации носовых сонорных согласных во многих иноязычных системах. Если для русского языка характерна своего рода «устойчивость» носовых сонорных, то в звуковом строе ряда других языков имеет место их позиционная мена по месту образования вплоть до нейтрализации. Носовые согласные могут подвергаться ассимиляции по месту образования перед последующими шумными, реализуясь губными вариантами перед губными, зубными — перед зубными, передненебными — перед передненебными, среднеязычными — перед среднеязычными, заднеязычными — перед заднеязычными.
Соответственно в русской речи иностранных учащихся произносится *и[т]формация (информация), *ко[т]вертировать (конвертировать), *да[п]ский (дамский), *ло[п]тик (ломтик), *до[п]чаться (домчаться), *гро[п]ко (громко), *ба[п]ка (банка), *сторо[т] бы (сторон бы). Наиболее последовательно подобные ошибки выражены в интерферированной русской речи испаноговорящих. Частично же указанные отклонения могут встречаться в русской речи носителей типологически разных языков: английского, итальянского, венгерского, сербского, китайского, японского и других. Некоторые из обозначенных вариантов носовых сонорных носят «экзотический» характер применительно к русской фонетической системе: например, среднеязычный и заднеязычный варианты.
Имеющий место в фонетической системе китайского языка позиционный запрет на употребление переднеязычного носового сонорного после гласного [о] обусловливает появление в китайском акценте в указанной позиции заднеязычного носового сонорного на месте переднеязычного: *со[д] (сон), сто[д] (стон), *сло[д] (слон), зво[д] (звон).
Позиционное описание русской фонетики сводится в основном к рассмотрению позиционной мены звуковых единиц, т.е. к закономерностям фонетической парадигматики. Большинство иноязычных систем отличается от русской тем, что наряду с позиционной
меной звуков содержит более или менее значимые ограничения на позиционное употребление звуковых единиц — синтагматические запреты. Позиционные ограничения в употреблении фонем так же, как и звуковое варьирование, отражаются в иностранном акценте.
Так, например, в фонетической системе испанского языка шумные язычные щелевые <8>, <8> и <х>, находясь в абсолютном начале слова, могут сочетаться только с гласными или глайдами. После начальных губных <р> и <1> допускаются гласные, глайды и сонорные, но не шумные. Соответственно в испанском акценте перед начальным сочетанием «[с] + согласный» последовательно фиксируется призвук [е]: *[е]сльшал, *[е]студент. Такой же призвук может произноситься перед начальными сочетаниями большинства глухих шумных: *[е]птенец, *[е]вторник.
Не менее частым оказывается «выпадение» первого шумного согласного во всех начальных сочетаниях глухих шумных, кроме сочетания «[с] + согласный». Оно особенно характерно для произношения носителями испанского языка многосложных слов: ихологический (психологический), *[ъ]есторонний (всесторонний).
Своеобразным характером отличается в испанском языке функционирование дрожащих сонорных фонем <Я> и <г>, которые реализуются соответственно звуками [г:] и [г]. В большинстве позиций возможны либо долгий напряженный [г:], либо краткий ненапряженный [г], однако позиционная мена указанных звуков не зафиксирована. Перенос позиционной закономерности родного языка на изучаемый язык обусловливает в испанском акценте произношение напряженного [г:] в абсолютном начале слова: *[г:] адость, *[г:]оза, *[г:]ука, *[г:]едко.
В английском языке позиционно ограничено употребление фонем <И> и <г>: они не могут быть в позициях абсолютного конца слова и перед согласными. Соответственно в акценте можно услышать ошибки типа [к]леб, дво[].
В немецком языке имеет место ограниченная дистрибуция фонемы <б>, которая не встречается перед гласными в позиции абсолютного начала слова перед гласными. Как следствие в русских словах начальный переднеязычный глухой фрикативный [с] перед гласными последовательно заменяется в речи немецких учащихся переднеязычным звонким фрикативным И даже в том случае, если они хорошо владеют русским языком: *[х]олдат, *[х]анитар. В японском языке в абсолютном конце слога не может быть никаких согласных, кроме ртово-носовой сонорной <N>. В результате на месте русских носовых сонорных в абсолютном конце слова японцы часто произносят ртово-носовой сонант [N1: *со[№|.
Позиционные закономерности изучаемого языка, как правило, не совпадают с позиционными закономерностями в родном языке учащихся. В этом случае новые для учащихся особенности функционирования звуковых единиц не воспринимаются ими. Этим объясняются типичные для иностранцев, изучающих русский язык, ошибки, связанные с отсутствием редукции русских гласных, отсутствием позиционной мены звонких согласных на глухие в абсолютном конце слова, отсутствием варьирования согласных по месту и способу образования и целый ряд других.
Так, например, во французском, испанском и некоторых других акцентах отсутствует редукция гласных (*м[о]л[о]ко, *в[е]т[е] рок), так как в родном языке учащихся гласные не подвергаются редукции в безударном положении. Носители английского языка могут произносить звонкие шумные в абсолютном конце слова, так как в английском языке нет мены звонких согласных на глухие в данной позиции: *зу[Ь], *горо[ё], *поро^].
При совпадении позиционных закономерностей в родном и изучаемом языках появляется возможность положительного переноса фонетических особенностей родного языка на изучаемый. Например, редукция гласных в каталонском языке незначительно отличается от редукции русских гласных. Соответственно изучающие русский язык каталонцы сравнительно легко усваивают эту трудную для большинства контингентов учащихся закономерность русского вокализма.
При обучении венгров русской фонетике можно опереться на ряд закономерностей венгерского консонантизма. К их числу относятся, во-первых, позиционная мена по глухости-звонкости в позиции перед последующими шумными согласными, а во-вторых, позиционная мена свистящих на шипящие в позиции перед последующими шипящими: пё[г]т 'смотреть' — пеЩШк 'мы смотрели , 'маленький — ШЩ^егек 'ребенок', На[х] 'дом' — ог 'ряд домов' [Шальга, 1984: 27—28]. Можно привести аналогичные примеры позиционной мены по глухости-звонкости и по месту образования в русской фонетической системе: ска[з]очка — ска[с]ка, [с]обирать — [з]бор, низок [низък] — низший [ниш:ьп].
Позиционная мена по глухости-звонкости в консонантных сочетаниях характерна и для некоторых других языков. Как правило, в иноязычных системах эта мена происходит менее последовательно, чем в русском языке, и применительно к произношению глухих и звонких вариантов перед последующим шумным согласным допускается орфоэпическая вариативность. Тем не менее можно отметить, что носители языков, в которых фиксируется данное явление, обычно не испытывают трудностей, связанных с усвоением закономерностей позиционной мены по глухости-звонкости в кон-
сонантных сочетаниях в русском языке. Так, например, англоговорящие и франкоговорящие учащиеся редко делают ошибки при произношении глухих и звонких согласных в словах ло[т]ка, ска[с]ка, про[з']ба, жени[д']ба и других подобных.
Анализ функционирования звуковых единиц в родном языке в сопоставлении с русским позволяет разграничить одинаковые, на первый взгляд, явления в иностранном акценте. Так, в корейском, китайском и японском акцентах в абсолютном начале слова щелевой [з] заменяется аффрикатой [3]: [з]автракать. Причины указанной замены различны. В китайском и корейском акцентах данная ошибка объясняется отсутствием фонемы <2> в родных языках учащихся. В японском акценте ошибка обусловлена звуковым варьированием в родном языке: в абсолютном начале слова и после [п] японская фонема <2> реализуется аффрикатой, в остальных позициях — фрикативным.
Соответственно, в отличие от китайцев и корейцев, для японцев такие противопоставления, как веду — везу, рада — раза, не составляют трудности. Кроме того, в ходе обучения японцев русскому произношению не требуется ставить фонологический слух на участке противопоставления звонких переднеязычных смычных и щелевых. В то же время в курсе русской фонетики для японцев необходимо обратить особое внимание на позиции абсолютного начала слова и после переднеязычных носовых. В противном случае в указанных позициях на месте щелевого [з] японцы последовательно произносят аффрикату, перенося позиционные закономерности родного языка на изучаемый: *[з]абор, *[з]аранее, *[з]еленеть, *вон[з]ить.
Данные об ограниченной сочетаемости звуковых единиц в родном языке позволяют по-новому объяснить некоторые хорошо известные проявления фонетической интерференции. Так, традиционно причиной усиления нерелевантных, несущественных для русской фонетической системы признаков звуков в иностранных акцентах считалось соотношение «фонологических объемов», при котором «фонемный репертуар своего языка шире, чем фонемный репертуар чужого языка на аналогичном участке фонетической системы» [Реформатский, 1959: 148]. Между тем к некоторым отклонениям такого рода в русском произношении иностранцев применим позиционный анализ.
Например, известно, что обычно иностранными учащимися утрируется дифтонгоидный характер некоторых русских гласных, особенно гласного [о]. В интерферированной русской речи немцев это явление фиксируется в любой позиции и действительно обусловлено «богатством» немецкого вокализма по сравнению с русским, т.е. разницей фонологических объемов двух систем.
Исследование некоторых других акцентов, в частности китайского, показывает, что усиление дифтонгоидности [о] может происходить не после любого согласного. Обычно китайцы ошибочно произносят дифтонг [ио] в слове кот и, наоборот, однородный гласный [о] в слове мот. И то, и другое произношение обусловлено особенностями сочетаемости согласных и гласных в структуре китайской силлабемы: [к] не может сочетаться с монофтонгом [о], но сочетается с дифтонгом [ио]; [т] сочетается не только с дифто-ногом, но и с монофтонгом [Дэн Цзе, 2010]. Поэтому в первом слове китайцы произносят дифтонг, а во втором — однородный гласный.
Преимущественно парадигматический характер звукового строя русского языка обусловливает высокую частотность явления омофонии. Прежде всего оно связано с редукцией русских гласных и позиционной меной звонких согласных на глухие в абсолютном конце слова: сама и сома [сама], мела и мила [м'ила], весел и весил [в'ес'ьл], плот и плод [плот], вот и вод [вот], луг и лук [лук], рог и рок [рок]. Реже явление омофонии обусловлено иными парадигматическими закономерностями: дивиться и девица [д'ив'йцъ], литься и лица [л'йцъ], водиться и водица [вад'йцъ].
Как показывают исследования, посвященные созданию национально ориентированных курсов обучения русской звучащей речи, явление омофонии с большим трудом усваивается носителями иноязычных систем. В хрестоматийной фразе Я сама послала сома даже учащиеся продвинутого и завершающего этапов обучения, давно уже знакомые с закономерностями русской редукции и редко делающие ошибки в этой области, стремятся любыми способами разграничить два омофона. Как правило, в слове сома в первом предударном слоге иностранцами ошибочно произносится либо [о], либо [ъ]. Возможен также ошибочный перенос места ударения в одном из омофонов с целью их разграничения [Щукина, 2007].
Практика преподавания русской фонетики в иноязычной аудитории показывает, что знакомство с явлением омофонии в фонетических курсах в значительной степени способствует усвоению позиционных закономерностей звукового строя русского языка [Щукина, 2007; Громова, 2007]. Омофоны необходимо изучать в ходе работы над закономерностями, обусловленными редукцией русских гласных, а также позиционной меной согласных по глухости-звонкости и способу образования.
Таким образом, учет данных сопоставительного анализа позиционных закономерностей звукового строя родного и изучаемого языков позволяет существенно дополнить наши знания в области типологии иностранного акцента в русской речи, а в некоторых случаях по-иному построить практические курсы русской фонетики.
Проведение исследования в намеченном направлении открывает
новые возможности для совершенствования лингвометодических
основ обучения русскому произношению.
Список литературы
Аванесов Р.И. Фонетика современного русского литературного языка. М., 1956.
Бернштейн С.И. Вопросы обучения произношению применительно к обучению русскому языку иностранцев // Общая методика обучения иностранным языкам: Хрестоматия / Сост. А.А. Леонтьев. М., 1991.
Вахек Й. Лингвистический словарь пражской школы. М., 1964.
Васильева Н.В., Виноградов В.А., Шахнарович А.М. Краткий словарь лингвистических терминов. М., 1995.
Виноградов В.А. Консонантизм и вокализм русского языка. (Практическая фонология). М., 1971.
Горшкова К.В. О фонеме в языке и речи // Slavia orientalis. DXXIX. № 1/2. Warszawa, 1980.
Горшкова К.В. Фонетика // Горшкова К.В., Мустейкис К.В., Тихонов А.Н. Современный русский язык. Часть I. Вильнюс, 1985.
Громова Г.А. Лингводидактические основы изучения русского консонантизма во франко говорящей аудитории: Автореф. дисс. ... канд. пед. наук. М., 2007.
Дэн Цзе. Слоговая «призма» родного языка как фактор фонетической интерференции в русской речи китайцев // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2010. № 4.
Панов М.В. Русская фонетика. М., 1967.
Панов М.В. О двух типах фонетических систем // Проблемы лингвистической типологии и структуры языка. Л., 1977.
Реформатский А.А. Обучение произношению и фонология // Филологические науки. 1959. № 2.
Реформатский А.А. Фонология на службе обучения произношению неродного языка // Реформатский А.А. Из истории отечественной фонологии: Очерк; Хрестоматия. М., 1970.
Трубецкой Н.С. Основы фонологии / Пер. с нем. А.А. Холодовича; под ред. С.Д. Кацнельсона. М., 2000.
Шальга А. Венгерский язык в зеркале русского языка: В помощь преподавателям русского языка, обучающим венгерских студентов. Будапешт, 1984.
Щукина О.В. Лингводидактические основы обучения русскому вокализму англоговорящих и франко говорящих учащихся: Автореф. дисс. ... канд. пед. наук. М., 2007.
Сведения об авторе: Бархударова Елена Леоновна, докт. филол. наук, профессор кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: elenalb2007@rambler.ru
