CC BY
143
ФИЛОСОФИЯ
УДК 300.311
К. В. Любимцев
ПАРАДИГМА МОДЕРНИЗАЦИИ В СОЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ
В предлагаемой статье проводится анализ эволюции модернизационной парадигмы в социальных науках и прослеживается трансформация теоретических оснований классических и неклассических концепций модернизации. Отмечается, что современным подходам присущ отказ от рассмотрения проблематики общественного развития в русле проективного мышления, в масштабе универсальных моделей. Для них характерен переход от анализа трансформаций социальных институтов к исследованию неформальных микроуровневых процессов сквозь призму ценностных и когнитивных изменений модернизирующегося общества.
Введение
Зарождение и дисциплинарное оформление социального научного знания в Европе XIX столетия было связано с потребностью западного общества в теоретическом истолковании широкомасштабных экономических, правовых и социально-психологических изменений, которые произошли в эпоху великих европейских (а затем и всемирных) политических и технологических революций ХУШ-Х1Х столетий. Невиданные до тех пор интенсификация промышленного производства, увеличение численности городского населения, демократизация политических режимов были восприняты и в научной среде, и в кругу европейской элиты как свидетельство перехода от примитивного образа жизни традиционалистских общин к современному, цивилизованному социуму, обусловленного всем ходом истории человечества. К перечисленным новациям следует добавить и относительную свободу средств массовой информации того времени в Европе и США, что способствовало формированию международного общественного мнения, обретавшего все большее влияние.
Как пишет по этому поводу П. Штомпка, «социология стала формой научного самосознания современности, и ее наиболее важные, классические достижения связаны с опытом торжествующей модернизации» [1, с. 100]. Безусловно, справедливость этих слов не означает, что теория модернизации явилась некой метатеорией социальных наук, подчиняющей себе всю социологическую, политологическую или экономическую проблематику. Однако на начальном этапе своего становления концепции модернизации претендовали на роль макроисследовательской объяснительной схемы, парадигмы социального научного познания. В ее концептуальную основу была положена просветительская идея общественно-исторического развития, прогресса - поступательного развития, преобразования исходных примитивных (не столько человеческих, сколько природных) условий человеческой жизнедеятельности в высокоразвитые формы производительного труда и сознательной социальной кооперации. Любые потенциальные и реальные отклонения от «красной
линии» модернизации, согласно идее прогрессизма, должны быть отнесены на счет рудиментов традиционного образа жизни и мышления, которые, безусловно, будут изжиты в ожидаемом будущем.
Можно говорить о том, что классическая социальная наука формируется не столько как дескриптивная дисциплина, индуктивно обобщающая массив эмпирических данных, и не как «чистая» теория, вооруженная гипотети-ко-дедуктивным методом. Она скорее предстает квинтэссенцией просветительских умонастроений, теоретической формой мировоззренческого знания своей эпохи. Социальные науки с момента своего дисциплинарного оформления «отвечали уровню западной рациональности и служили целям западной модернизации как в концептуально-мировоззренческом смысле (источники легитимации социального развития), так и в социально-психологическом (обеспечение функционирования социальной системы)» [2, с. 152]. Поэтому главной отличительной чертой классического европейского обществознания было позитивное восприятие происходящих хозяйственных и общественно-политических перемен и одновременно с этим отрицание прежнего, досовремен-ного социокультурного опыта.
1. Становление классической парадигмы модернизации
В научной литературе утвердилось мнение, что тема социальной модернизации является «изобретением» прошедшего ХХ столетия, богатого на события всемирно-исторического масштаба. Сложилось устойчивое представление, что проблематика модернизации («осовременивания») определила развитие всех регионов планеты после Второй мировой войны, стала концептуальным центром конкурентной борьбы социалистического и капиталистического военно-политических блоков за раздел сфер влияния в остальном мире. Именно с началом «холодной войны», как считается, создаются первые «классические» модернизационные концепции и проекты: программа модернизации (ускорения перехода от традиционности к современности) была предложена учеными и политиками США и Западной Европы странам третьего мира в качестве альтернативы коммунистической ориентации. В 1950 - начале 1960-х гг. различные аналитические течения и теоретические традиции объединились под эгидой междисциплинарной компаративистской перспективы, «которая развивалась в постоянном взаимодействии с реальными процессами развития, вносившими коррективы в ее содержание» [3, с. 147].
Однако есть и иное видение истории модернизации и истории ее теоретического оформления. Например, Т. Парсонс показывает, что примером модернизации следует считать и исторический опыт преобразований европейских обществ примерно с XVII в. (генеральной линией модернизации на современном этапе он называет «американизацию» [4, с. 171]), и «революцию» Мэйдзи в Японии XIX в. [4, с. 179]. Достижения этих великих революционных эпох и явились прообразом для новейших концепций и программ модернизации. Не является тайной и тот факт, что мировая научная мысль к середине ХХ столетия накопила большой опыт осмысления проблем радикальных социальных изменений и предложила целый ряд теорий, которые и должны быть названы классическими теориями модернизации.
П. Бергер вносит существенную поправку в дихотомию классическое-неклассическое и предлагает различать модернизационные исследования в
узком и широком понимании. Теория в узком смысле, согласно его толкованию, - это те прикладные, практически ориентированные модели преобразования любого незападного общества по заданному образцу, что были разработаны в послевоенный период [5, с. 35]. Тем самым она скорее стремится стать идеологией модернизации, а не ее научной концептуализацией. В более же широком плане данная теория охватывает общие взгляды на проблему модернизации, восходящие главным образом к основным традициям классической социологии XIX - начала ХХ столетий [5, с. 35], т.е. представляет модернизацию как базисную характеристику общественных изменений и выстраивает на ее основе масштабную типологическую картину социальной эволюции. Именно широкий взгляд на проблематику модернизации открывает ученым того времени ее концептуальные основания, равные основаниям европейской цивилизации. Тем самым Бергер различает модернизацию как проект социальных преобразований (исследования 50-60-х гг. ХХ в.) и как собственно теоретическое описание протекающих в «большом» времени истории трансформаций.
Итак, что же отличает классический период модернизационных исследований, в ходе которого (как было показано во введении) складывается основная тематика современного обществознания?
В XIX в. в большинстве европейских социологических концепций (О. Конта, К. Маркса, Э. Дюркгейма, Ф. Тённиса, М. Вебера и др.) ход истории явно или подспудно представляется в прогрессистском духе. Идея неуклонного совершенствования качеств человека и социума явились доминантой этих теоретических построений. Логика исторического процесса в них представлялась логикой антагонизма традиционного (отсталого, примитивного, стихийного) и модернизированного (передового, системно организованного) общества. А сами эти концепты стали не только научными категориями, но и оценочными понятиями.
Следует отметить, что утверждение «всемирно-исторического» ракурса мышления классической европейской социальной науки было обусловлено не только умозрительно. История в это время действительно стала превращаться во всемирную с появлением Запада как более развитой, технически передовой части света. «Она стала таковой не в смысле наличия какого-либо всемирного закона развития человечества (как это полагал, например, Гегель), а эмпирически» [6, с. 26]. Эпоха великих географических открытий, последовавшие за ней колониальные захваты великих держав и тотальная эксплуатация «новых» территорий, многовековой процесс вооруженного передела мира на зоны влияния - все это способствовало объединению разрозненных прежде стран и народов под эгидой западного мира. Именно европейские государства и их представители стали инициаторами обширных международных торговых обменов и смогли в полной мере воспользоваться их преимуществами. В результате Запад стал зримым образцом развития и процветания для всего остального мира. Среди всех других регионов планеты Запад выделялся не только в плане своих «материальных» достижений, но и как влиятельный духовный феномен. Он отличался сочетанием «трех новых черт сознания - индивидуализма, свободы, веры в науку, нового психологического склада, включающего оптимизм, уверенность, полагание на собственные силы» [6, с. 27].
Политическая и экономическая модернизация стран Европы и Северной Америки представала в трудах философов, социологов и экономистов комплексным явлением, охватывающим и радикально меняющим все аспекты социальной жизни. Речь шла и о становлении принципиально нового вида общества, о формировании нового типа человека - свободного, самодеятельного, предприимчивого. Общество отныне, как пишет А. Турен, «определяется не своей природой или еще менее традициями, а усилиями действующих лиц, которые, как и все общество, освобождаются от оболочки прошлых пар-тикуляризмов в движении к универсальному будущему» [7, с. 5].
Классическая парадигма модернизации утверждала идею тотального освобождения, эмансипации человеческого рода от всех форм материального и духовного рабства - будь-то сословные привилегии, религиозные убеждения, бытовые предрассудки и семейные традиции, которые человек «застает» в момент своего рождения уже существующими, укорененными в опыте прошлых поколений. Тем самым вся прежняя история семьи, сельской или городской общины, нации в целом оказывается заподозренной в неподлинно-сти и потому не заслуживающей доверия. Это пример того, как научная идея приобретает разнообразные идеологические формы, содержательное наполнение которых варьировалось от научно-политических тезисов радикально настроенных левых мыслителей (К. Маркс, Ф. Энгельс) до идей умеренно либеральных ученых (Г. Спенсер, Э. Дюркгейм).
Таким образом, мы видим, что модернизация как процесс реальных социально-экономических преобразований имеет двойственный характер. С одной стороны, она охватывает период развития стран Европы и Северной Америки за последние три-четыре столетия (эпоха Нового времени) и является западной по своей природе и происхождению. Говоря точнее, Запад складывается как особый тип современной цивилизации именно в ходе своей модернизации. С другой стороны, модернизация представляется одновременно и вызовом Запада всему остальному миру, вынуждающим последний соотносить цели и способы своего существования с западными стандартами, побуждающим развивающиеся страны к гонке за лидером прогресса.
2. Антиномия теории модернизации: традиция и современность
Как пишет Ш. Эйзенштадт, комментируя особенности первых этапов становления современной социальной теории, «долгое время социологи были склонны формулировать проблему социального порядка в чисто гоббсовских категориях, иначе говоря, в категориях перехода от досоциального состояния индивидуального существования к социальному. Однако мало-помалу фокус социологического анализа перемещался в собственно институциональную сферу, в самоё устройство человеческого общества» [8, с. 58]. То есть в недрах классической социологической и политэкономической науки вызревает альтернативный историческому подходу к феномену модернизации аналитический подход, как его называет П. Штомпка [1, с.100].
Ведущими «аналитиками» модернизации на рубеже XIX-XX столетий являлись немецкие ученые М. Вебер и В. Зомбарт. В чем заключается специфика их аналитической установки? Насколько она принципиально противоположна историко-эволюционной парадигме?
Прежде чем ответить на эти вопросы, внесем одно уточнение. Не следует радикализировать концептуальный «разрыв» между историческим и
аналитическим описаниями общества, поскольку их экстракция «в чистом виде» существенно обедняет теорию. Несомненно, всякий обширный хронологический материал нуждается в концептуальной обработке, для того чтобы предстать в качестве авторского видения всемирно-исторического процесса. А каждая теоретическая попытка исследовать человеческий мир в его динамике тем или иным образом исследует и устанавливает причины, цели и механизмы глобальных общественных изменений.
В. Зомбарт исследует специфику ведения хозяйственной деятельности в традиционном (докапиталистическом) и современном (капиталистическом) обществе. Полученные в результате этой работы выводы имеют не только экономическое значение, но и помогают ярче представить особенности формирования структуры социальных отношений в каждом типе общества. Вполне в духе политэкономии К. Маркса В. Зомбарт показывает очевидную причинно-следственную связь между характером целей хозяйствования и складывающимся уровнем социальной кооперации. Например, в традиционном обществе экономика (бывшая буквально делом всей жизни) ориентировалась на продуктивное воспроизводство, т.е. простое «покрытие потребностей» крестьянской или ремесленнической семьи [9, с. 40], и ведение такого хозяйства не создавало необходимости в установлении сложных, опосредованных взаимоотношений за границами локального сообщества. Как пишет
В. Зомбарт, «этому в высокой степени личному характеру хозяйствования соответствует и его эмпиризм, или... традиционализм», т.е. «при принятии решения... смотрят прежде всего. не на цель, но. на примеры прошлого, на образцы, на опыт» [9, с. 44, 45]. Напротив, в современную капиталистическую эпоху преобладающим становится товарное производство, ориентированное на рыночный обмен продуктами труда, что ведет к формированию сети разнообразных интеракций, цели которых выходят за пределы повседневной нужды человека в поддержании своего существования на одном уровне.
Можно сказать, что общественное разделение труда, описанное
А. Смитом, К. Марксом, Э. Дюркгеймом и другими классиками социальных наук, с развитием капитализма преодолевает границы исключительно экономической сферы и вовлекает в свой ход все виды человеческой деятельности и межличностных интеракций. Продукт всякого труда теперь рассматривается как потенциальный товар, и его продвижение открывает человеку доступ ко всем благам мира. Одновременно и весь человеческий мир начинает восприниматься подобно рыночной площади, где люди заняты лишь поиском наиболее выгодных мест сбыта своего товара.
И классическая, и неклассическая теории модернизации основывали свою типологизацию «традиционных» и «современных» обществ на идее М. Вебера об историческом возрастании рационализации социальных отношений: от ценностной рациональности к целевой. Ценностная рациональность - «имманентное свойство традиционного общества, предполагающее приоритет ценности над целью. ценностная рациональность - это рациональность целого, где индивид ориентируются на общие ценности, не выделяя себя четко из целого. <...> В современном обществе рациональность представляет собой способность достигнуть поставленной цели. Это общество эффективно в достижении целей, формирует приоритет индивидуальных целей и делает цель - достижение интересов, а не следование ценностям -своей главной предпосылкой и основным содержанием» [6, с. 150, 151].
Как видим, концепция рациональности М. Вебера и типология хозяйственного труда В. Зомбарта близки в своих выводах: в современном обществе происходит усложнение и дифференциация целеполагающей деятельности человека, которая приобретает все больший социальный характер.
Главным недостатком традиционной формы социальной организации многие исследователи называют отсутствие выделенной персональности, поскольку, как отмечает Ш. Эйзенштадт, это сковывает развитие представлений о «возможности сознательного переустройства социального порядка и культурных моделей посредством самостоятельности индивидов» [8, с. 219]. В целом в ходе модернизации должна произойти, во-первых, «смена преобладающей формы общественного труда (аграрного - индустриальным)»; во-вторых, «дифференциация ранее слабо расчлененного общества на отдельные сферы (экономическую, политическую, правовую, культурную), обладающие собственной, относительно автономной логикой существования и развития, том числе по отношению к государству (становление так называемого гражданского общества). Наконец, атрибутом модернизации является формирование автономно-суверенного индивида, личности» [10].
3. Парадигма модернизации в ХХ в.: от теории к проекту
Поворотным моментом в развитии парадигмы модернизации в ХХ столетии стало новое «открытие» ее проблематики в социальном познании после окончания Второй мировой войны, когда большинство регионов планеты оказалось охвачено процессами коренных экономических, политических и культурных преобразований.
Идея «всемирно-исторического процесса», занимавшая умы ученых и политиков XVIII-XIX столетий, переосмысливается в середине XX в. как идея «социального развития». Что под этим подразумевается?
П. Бергер указывает на то, что термин «социальное развитие» (посредством его широкого обсуждения в массмедиа) можно рассмотреть с точки зрения его научного содержания и обыденного понимания. На языке повседневности развитие получило довольно простой смысл: «развитие - это процесс, с помощью которого народы бедных стран достигают уровня материальной жизни, характерного для развитых государств индустриального капитализма» [5, с. 148, 149]. На языке теории развитие предстает как постоянный и планомерный экономический рост. Этот (на первый взгляд) чисто хозяйственный процесс накопления национального богатства призван ликвидировать такие социальные пороки, как высокая детская смертность, низкая средняя продолжительность жизни, недоступность образования и квалифицированной медицинской помощи, массовый голод и нищета и др., т.е. нивелировать те явления, порождающие социальное неравенство и классовое расслоение, которые негативно влияют на моральный климат внутри любой страны и разрушают основы человеческой солидарности, «общественного договора». Главной задачей модернизации становится улучшение условий повседневного существования широких слоев населения, а главным критерием ее успеха выступает повышение качества жизни людей. Поэтому модернизация из предмета теоретического рассмотрения превращается в актуальную политическую задачу, становится проектом комплексных социально-экономических и правовых преобразований.
Одновременно с этим в центре научных дискуссий оказался вопрос о «цене» модернизации, ее социокультурных последствиях для развивающихся стран. Также возник вопрос о том, должны ли модернизирующиеся страны аутентично воспроизводить опыт Запада, вестернизируя экономику, политическую систему и культуру, или же им следует разрабатывать автохтонные варианты своей модернизации. В последнее время социальные теоретики все больше склонны полагать, что политика модернизации должна адаптировать процессы индустриализации, информатизации и демократизации к местным условиям, чтобы занять собственную нишу в процессах глобального разделения труда и капитала. При этом считается, что успеху развития по этому вектору послужит умелое сочетание новых форм производства (в первую очередь информационных технологий) с особенностями национальной культуры. Правда, надо отметить, что здесь скрыто одно противоречие. С одной стороны, сейчас национальные культуры чаще воспринимаются в качестве экзотического антуража для привлечения иностранных туристов (о чем пишет, например, З. Бауман), чем в качестве потенциала мобилизации интеллектуальных и трудовых ресурсов. С другой стороны, производственные новации, особенно доступ к мировым информационным потокам и возможность более свободного перемещения по миру, доминирование так называемого международного стиля в дизайне и архитектуре радикально изменяют культурные идентичности людей в незападном мире.
В соответствии с новым, гуманистическим, пониманием учеными мо-дернизационных процессов потребовалось пересмотреть структуру индикаторов социального развития, согласовать ее с тенденциями «человекоразмерного» построения теории. В 60-70 гг. ХХ в. на первый план в исследованиях выходят социально-психологические показатели трансформаций. Они демонстрируют, как в реальности воспринимаются и интерпретируются модернизирующимся обществом происходящие с ним изменения, какие из концептуальных схем модернизации воплощаются в жизнь в каждом конкретном случае.
С. Хантингтон, рассматривая политический аспект модернизации, выделяет наряду с социальным и экономическим еще два уровня изменений общественной жизни.
На первом - психологическом уровне - модернизация означает фундаментальный сдвиг в ценностях, установках и ожиданиях людей, вовлеченных в процессы изменений, когда радикальным образом трансформируется общественный «темперамент» человека. Если преобладающим типом личности традиционного социума был репродуктивно действующий член локальной общности, то личность современного типа - это продуктивно мыслящий творец, признающий необходимость и даже желательность общественных изменений, рассматривающий эти изменения как условия своего материального и духовного роста. Этот процесс, как указывает С. Хантингтон, сопровождается возрастающей приверженностью универсалистским ценностям в противоположность ценностям партикуляристским и ориентируется на стандарты, связанные с достижениями индивида, в противоположность стандартам аскрип-тивным (связанным с его принадлежностью к той или иной группе) [11, с. 50].
Второй выделяемый С. Хантингтоном уровень - интеллектуальный. Модернизация на этом уровне означает расширение человеческих знаний об окружающем мире и распространение этих знаний посредством массового образования и средств коммуникации. По мнению этого автора, интеллекту-
альный прогресс прямо обусловливает особенности образа жизни современного человека. Именно рост научных знаний позволяет увидеть, например, темпы изменений качества здоровья и продолжительности жизни людей как результат их собственной осознанной активности [11, с. 50].
Заключение
Парадигма модернизации в социальных науках с момента своего формирования придерживается классической антиномии теории прогресса. С одной стороны, история рассматривается как единый поступательный процесс развертывания неизменной по своей сути социальной субстанции. С другой стороны, история - это все же процесс изменений, трансформаций, невосполнимых потерь. Вероятно, современность в таком случае не может полностью «снять» противоречия традиционного общества, но является альтернативной формой социального устройства мира. При этом остается актуальным вопрос (хорошо осознанный классической социальной теорией) о том, каким образом модернизирующееся общество - общество перманентных изменений -может гарантировать стабильный социальный порядок.
С решением этой проблемы связан ответ и на другие вопросы, например, о том, как в глобальном, универсальном, но свободном для выбора целей развития мире могут продолжать существовать общества, основанные на частных, традиционных ценностях и целях. Ведь модернизация как проект идеального, образцового будущего бросает тень подозрения на все, не согласованное с таковым проектом, тем более на все, заранее несогласное с ним.
Современные теории модернизации пытаются преодолеть остроту этих вопросов, переходя от анализа перемен в социальных институтах к исследованию микроуровневых процессов в ракурсе восприятия самим модернизирующимся обществом протекающих изменений в аспекте его ценностных и когнитивных трансформаций.
Список литературы
1. Шт омпка, П. Социология социальных изменений / П. Штомпка, под ред. В. А. Ядова ; пер. с англ. - М. : Аспект-Пресс, 1996. - 416 с.
2. Федотова, В. Г. Хорошее общество / В. Г. Федотова. - М. : Прогресс-Традиция, 2005. - 544 с.
3. Побережников, И. В. Модернизация: теоретико-методологические подходы / И. В. Побережников // Экономическая история. Обозрение / под ред. Л. И. Бородкина. - Вып. 8. - М., 2002. - С. 146-168.
4. Парсонс, Т. Система современных обществ / Т. Парсонс, под ред. М. С. Ковалевой ; пер. с англ. - М. : Аспект-Пресс, 1998. - 270 с.
5. Бергер, П. Капиталистическая революция (50 тезисов о процветании, равенстве и свободе) / П. Бергер ; пер. с англ. Г. П. Бляблина. - М. : Издательская группа «Прогресс» - «Универс», 1994. - 320 с.
6. Федотова, В. Г. Модернизация «другой» Европы / В. Г. Федотова. - М. : ИФРАН, 1997. - 255 с.
7. Турен, А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии / А. Турен. -М. : Научный мир, 1998. - 204 с.
8. Эйзенштадт, Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт, под ред. Б. С. Ерасова ; пер. с англ. А. В. Гордона. - М. : Аспект-Пресс, 1999. - 416 с.
9. Зомбарт, В. Буржуа: к истории духовного развития современного экономического человека // Собрание сочинений : в 3 т. ; пер. с нем. - СПб. : Владимир Даль, 2005. - Т. 1. - 640 с.
10 Хорос, В. Г. Политическая модернизация в постсовременных обществах /
В. Г. Хорос, М. А. Чешков // Авторитаризм и демократия в развивающихся странах. - М., 1996. - С. 7.
11. Хантингтон, С. Политический порядок в меняющихся обществах / С. Хантингтон ; пер. с англ. В. Р. Рокитянского. - М. : Прогресс-Традиция, 2004. - 480 с.
