CC BY
39
ПАНДЕМИЯ COVID-19 КАК ТРИГГЕР ПЕРЕХОДА К НОВОМУ МИРОВОМУ ПОРЯДКУ
Родина Галина Алексеевна
доктор экономических наук, профессор,
ФГОБУ ВО «Ярославский государственный технический университет», кафедра «Экономика и управление» , г. Ярославль, Российская Федерация. E-mail: [email protected]
Аннотация: Статья посвящена анализу тех изменений, которым подвергается текущая либерально-рыночная мирохозяйственная модель. Называются причины её кризисного состояния. Подчёркивается роль эпидемии коронавируса в качестве ускорителя перехода к новой модели мировой экономики, основные характеристики которой только угадываются, но уже ясно, что она будет основана на сознательном управлении развитием социума. Автор выделяет ростки трансформационных процессов в производительных силах и системе производственных отношений, обращая внимание на те изменения, которые породила к-пандемия и меры борьбы с ней.
В заключении сделаны выводы о становлении нового индустриального общества второго поколения через вынужденный возврат на мировой арене к регионализации, что позволяет сформулировать тезис об обновлении модели глобализации, которая эволюционирует от планетарной («первая глобализация») к блоковой («вторая глобализация»).
Ключевые слова: капитализм, постмодерн, мир-система, глобализация, экономические интересы, научно-технический прогресс.
JEL: O19, O33, P16, P36
COVID-19 PANDEMIC AS A TRIGGER FOR THE TRANSITION TO A NEW WORLD ORDER Rodina Galina Alekseevna,
Dr. Sc. (Econs), Professor of the Department of Economics and Management, Institute of Economics and Management, Yaroslavl State Technical University Yaroslavl, Russian Federation
Abstract: The article is devoted to the analysis of changes taking place in the current liberal-market world economic model. In essence, it is capitalist, since it is oriented towards the accumulation of capital. At the global level, the system manifests itself in a globalization model. This model is based on the castling of national and world principles: the place of the state is taken by supra- and multinational entities. The author reveals the reasons for the crisis state of the modern globalization model. Its goal was the liberalization of world economic relations. According to the theory of comparative advantage in international exchange, all countries participating in globalization should have won. However, the world order, based on a liberal model of social life, over time turned into an increase in social inequality. The second reason for the crisis is the inability of the modern model of globalization to respond to the challenges of the next technological revolution due to its speculative and financial degeneration. The coronavirus epidemic has played a role in accelerating the transition to a new model of the global economy. The main characteristics of this model are only guessing. It will be based on the conscious management of the development of society. The author highlights the beginning of transformation processes in productive forces and the system of production relations.
The author comes to the conclusion about the formation of a new industrial society of the second generation. It will be realized through a forced return to regionalization in the world arena. This allows us to formulate the thesis about the renewal of the globalization model: it is evolving from a planetary model («first globalization») to a block model («second globalization»).
Keywords: productive forces; production relations; technological order; world economic order; С-pandemic; new industrial society of the second generation; noonomics.
Постановка проблемы в общем виде
Когда мир только ещё начал погружаться в к-пандемию, сверхактуальными казались вопросы
такого рода:
• Скоро ли мир вернётся на свои привычные рельсы?
• Вернётся ли мир на свои привычные рельсы?
• Если бы не COVID-19, то картина мира оставалась бы без изменений?
• Или, наоборот, переход к новому мировому порядку уже созрел, а пандемия просто «запустила»/ ускорила/исказила этот процесс?
• В таком случае что можно сказать о постковидном мире?
• Чуть позже этот вопрос переформатировался следующим образом: никакого постковидного мира не будет, эта зараза останется с нами навсегда, следовательно, будущий навсегда ковидный мир должен как-то приспособиться к ней. Значит ли это, что вопрос развития заменяется вопросом выживания?
• Сколько людей выживут? А вдруг правы конспирологи/современные неомальтузианцы, и беда является рукотворной как средство ограничить население Земного шара раз в 7-8? Тогда идея «золотого миллиарда избранных» (а Россия со своим 49-м местом по индексу человеческого развития в группе стран с очень высоким индексом вроде бы имеет шанс войти в этот вожделенный миллиард, а то уже и вошла [1]) трансформируется в совершенно иной гипостасис: количество избранных - всего миллион, а 999 миллионов - это его обслуживающий персонал. Таким образом, вместо «золотого миллиарда избранных» - «золотой миллион избранных из миллиарда выживших».
• И т.д., и т.п. По мере того, как время шло, а коронобеда затягивала мировую экономику во всё более тяжёлый кризис, тональность вопросов приобретала всё более агрессивный и апокалиптический характер.
Пожалуй, на этом мы остановимся в своём кратком обзоре эволюции повестки дня, не добравшись ни до «Глубинного правительства», ни до его ультраглобалистской фракции, ловко организовавшей финансовый реванш глобализма, прикрывшись фейковой пандемией. Наша задача: проанализировать вектор изменения мировой экономики, по отношению к чему пандемия COVID-19 выступает не как причина, а как катализатор, ускоряющий процесс, но не расходуемый в ходе реакции.
От какой модели мировой экономики отказывается мир?
Большинство исследователей называют эту модель капиталистической, добавляя некоторые уточняющие параметры. Так, у А.В. Бузгалина это «поздний капитализм» [2]. Э. Валлерстайн, ушедший от нас год назад, считал, что современную мировую систему можно трактовать как капиталистическую, находящуюся на последней стадии структурного кризиса, т.е. на стадии прекращения своего существования по причине запуска механизма самоликвидирующейся геополитической квазимонополии [3]. Жить этой стадии, по мнению автора, осталось максимум - до середины текущего столетия.
Капиталистическая по сущности, ориентирующаяся на накопление капитала, система на мировом уровне проявляется в глобализационной модели, в основе которой лежит рокировка национального и мирового: место государства занимают над- и многонациональные образования.
Костяк этого мирового экономического порядка был заложен Бреттон-Вудской и Ямайской конференциями, МВФ, Всемирным банком, ГАТТ-ВТО и другими международными организациями, сформированными после Второй мировой войны и призванными либерализовать мировые экономические отношения, что должно, согласно теории сравнительного преимущества в международном обмене Д. Рикардо, обеспечить максимальную выгоду для всех участников. Однако призывы к снятию протекционистских барьеров всегда служат интересам лидирующих экономик, поэтому мировой порядок, основанный на либеральной модели жизни общества, со временем обернулся не сокращением, а увеличением социального неравенства.
Представим, что существуют две страны - X и У, расположенные примерно в одинаковом климатическом поясе, имеющие приблизительно одинаковое по численности население, но разный уровень экономического развития. В терминах экономической науки, кривая производственных возможностей страны Х располагается выше кривой производственных возможностей страны У. При этом, исходя из демонстрационного эффекта и либеральной модели мироустройства, минимальный достойный уровень жизни у этих стран один и тот же. Но страна Х может обеспечить его своим гражданам (в виде определённого набора предметов потребления ПП1) и, помимо этого, имеет резерв ресурсов и технологий для развития средств производства; поэтому в перспективе её КПВ смещается вправо, что расширяет её возможности и в отношении обеспечения уровня жизни своих граждан («товаров для настоящего»), и в отношении создания более совершенных средств производства («товаров для будущего»); и т.д. А стране У изначально не хватает собственного потенциала для обеспечения ПП1 своим гражданам, поэтому она должна докупать их на мировом рынке, принося в жертву будущее развитие; поэтому в перспективе её КПВ смещается влево со всеми вытекающими последствиями. Богатые страны богатеют, бедные беднеют (рис. 1).
Предметы потребления
Предметы потребления
ПП,
— — """ >» N
\
■-\
\ \
\__\ __
\ \
\ \
\ \
\ \ ~~ "" *ч \
\ кпв? \ кпв] ^ N \ N \ КПВ1
КПВ,
\ 1 -1-► \ \ г
Средства производства
Средства производства
Страна X
Страна У
Рисунок 1 - Иллюстрация последствий функционирования либерального мирового порядка
(составлено автором)
Достаточно ли нарастания социального неравенства для погружения современной экономической модели в такое глубокое кризисное состояние, что выход из него видится лишь в качественной трансформации этой модели? Нет. Необходимы соответствующие подвижки в производительных силах в виде назревшего перехода - через очередную технологическую революцию - к новому технологическому циклу, который просто ждал триггера, способного запустить данную трансформацию. Роль этого спускового крючка сыграла к-пандемия.
Социуму предстоит освоить в качестве основных движущих сил прогресса нанотехнологии, генную инженерию, водородную энергетику, квантовый компьютер, искусственный интеллект, киборгизацию, принципиально новые материалы (например, самозалечивающиеся), создание
организмов с полностью искусственным геномом, выращивание новых органов из клеток пациента, регенеративную медицину и многое другое, что составляет ядро шестого технологического уклада.
Технологическое овладение данными направлениями составляет основу новой модели. Между тем старая модель отрастила «хвост» в виде спекулятивно-финансового перерождения и превратилась в дракона, охраняющего несовместимую с современными вызовами либерально-рыночную реальность.
К какой модели мировой экономики переходит мир?
Об этом можно говорить лишь в самых общих чертах, т.к. новая система ещё не родилась, а только-только начинает формироваться.
Жизнь моего поколения похожа на сказку, но не в том смысле, которым вдохновлялись наши отцы и деды: ведь они были «рождены, чтоб сказку сделать былью», а в том, что сказочный герой постоянно сталкивается с выбором, какой дорогой двигаться дальше. Мы только из одной, можно сказать, внутренней, бифуркации выбрались (и далеко не самым лучшим образом), как впереди -новая развилка, теперь уже в мировом масштабе.
Эта развилка предполагает несколько вариаций.
Во-первых, поскольку того, «что будет», ещё нет, постольку есть место для иллюзии, будто можно отделаться бутафорскими преобразованиями, руководствуясь принципом «как бы всё изменить, чтобы ничего не менялось». Это означает:
• сохранение существующего неравенства под прикрытием лозунгов борьбы за справедливость (которая приобрела к середине 2020 года специфическую окраску борьбы за расовое равноправие);
• сохранение эксплуататорского отношения «сильных» стран к «слабым» под прикрытием разных разговоров, например, о «зелёном» капитализме;
• уничтожение среднего класса под прикрытием россказней о власти меритократии;
• наконец, сохранение финансиализации как основного канала накопления капитала, оставляющей после себя выжженную пустыню и «конченые территории».
Тактически какое-то время ещё можно продолжать двигаться этим путём по инерции, стратегически - вряд ли.
Во-вторых, можно признать, что старая система уступает место новой. Старая - это капитализм, в формационной системе координат, или индустриализм со всеми своими вариациями, в цивилизационной матрице. Тогда новая система должна быть либо коммунизмом (в трактовке А.В. Бузгал ина, - социализмом XXI века), либо постиндустриализмом. Но что здесь нового? Между тем новое почти тактильно ощущается, можно сказать, разлито в воздухе. Тем более, что чем глубже и дольше будет длиться депрессия, тем больше шансов для перехода к принципиально новой модели. Можно, в ожидании проявления сущностных характеристик нарождающейся системы просто использовать слово «новый»: «неосистема», «нью социум», «новый мировой порядок», отмежевавшись от первой точки зрения. Можно ухватиться за реальную, скорее всего, поверхностную черту и провозгласить наступление цифровой эры, увидев в ней новое основание, в отличие от несколько поднадоевшей информационной эпохи, - Big Data и искусственный интеллект (в трактовке оппонентов - цифровой Левиафан).
Давайте обозначим зарождающиеся трансформации в системе производственных отношений.
С учётом развития smart-роботизации производство выталкивается на периферию экономических отношений, а отношения распределения, обмена и потребления становятся основными в новой системе экономических отношений [4]. Примат распределительных отношений позволяет назвать новую систему распределительно-цифровой [5].
Частная собственность на глобальном уровне, с учётом её деперсонализации и социализации, перерастает в коллективную, предполагающую совместное использование своего объекта.
Границы между рабочим и свободным временем, между необходимым и творческим трудом становятся всё более подвижными и прозрачными.
Целеполагание на макроуровне смещает акцент с политики роста на политику устойчивости, с изменений - на воспроизводство ожидаемых условий жизни.
Пандемия коронавируса высветила грядущие изменения, которые войдут в новую экономическую модель и по её окончании:
• ограничения на культуру массового потребления;
• переход на новую модель потребления, более умеренного: от т.н. рационального потребителя, максимизирующего общее удовольствие, - к достаточному, довольствующемуся приемлемым потребительским набором;
• распространение дистанционного обучения и, с одной стороны, изменение образовательной среды, а с другой стороны, - углубление на этой основе противоречия между образованным населением и теми, кто не имеет доступа к высокоскоростному Интернету;
• вытеснение розничной торговли онлайн-торговлей и в целом традиционного бизнеса -онлайн-бизнесом;
• сокращение общественного питания в пользу приготовления пищи на дому и доставки еды на
дом;
• сокращение страховой медицины в пользу государственной, которой предстоит восстановить мобилизационные мощности и отказаться от «оптимизации»;
• переформатирование рынка труда: сокращение офисных работников, преподавателей, юристов, рестораторов; увеличение Неспециалистов, работников на удалёнке (на дому и в коворкинг-центрах) и служб доставки, а также, с учётом существенно возросшей скорости технического прогресса, снижение возможности своевременной переадаптации сферы занятости;
• переформатирование трудовых отношений: ориентация на результат, ослабление роли профсоюзов;
• переформатирование социальных отношений: в связи с грядущим массовым сокращением работников, занятых рутинным трудом, - распределение «не работы» на каждого члена общества через безусловный базовый доход для населения и законодательное ограничение рабочего времени для занятых (а ведь ещё в 1931 г. Дж.М. Кейнс, предвидя последствия развития трудосберегающих технологий через 100 лет, предлагал трёхчасовой рабочий день при 15-часовой рабочей неделе).
Перечисленные тенденции позволяют ставить вопрос либо о социальном государстве, способном бороться с такими угрозами, как к-пандемия, сообща, - новом индустриальном обществе второго поколения (НИО.2), развивающемся в перспективе до ноостадии, либо о реализации антиутопических сценариев (от «мягких» вариантов в духе Р. Брэдбери до «жёсткого» тоталитаризма Дж. Оруэлла).
Допуская некоторую возможность развития второго сценария, считаем более вероятным (и желанным) формирование НИО.2, сущность которого, по мнению С.Д. Бодрунова, состоит «в обретении нового качества самим материальным производством, становящимся знаниеинтенсивным производством знаниеемких продуктов, в которых технологические знания получают превалирующее значение как с точки зрения обеспечения принципиально иного качества продукта, удовлетворяющего возрастающие потребности человека, так и с точки зрения доли затрат в производстве такого продукта» [6]. Производство постепенно эволюционирует в сторону техносферы (ноопроизводства), что выводит человека за пределы материального производства. Бесконтрольное развитие техносферы опасно, разумная человеческая деятельность в интересах большинства людей - вот содержание грядущих перемен. Неолиберальная модель мироустройства обозначила свой предел, т.к. эту целенаправленность обеспечить не может [7]. Общественное регулирование ограничивает и вытесняет свободную рыночную конкуренцию, покоящуюся на обособленности
товаропроизводителей. Уже сегодня можно наблюдать, как суживаются границы капиталистической конкуренции, за пределами которых общество реализует свой нормативный интерес ко всё большему количеству благ, законодательно регулируя продолжительность рабочего дня, соблюдение экологических параметров, цены на предметы первой необходимости и др. В скандинавских странах треть благ производится на некоммерческой основе при обеспечении равного доступа всех граждан к этим благам. Постепенно вызревает новая система общественных отношений.
С.Ю. Глазьев оценивает переход к новому мировому порядку как формационный - «от экономики товарного производства к экономике знаний, составляющей основу ноономики... И в этом царстве свободы от тяжкого труда производственные отношения будут замещены социальными» [8]. Поэтому технологическая революция, качественно изменив производительные силы, потянет за собой социально-политическую революцию в виде перехода от имперского к интегральному мирохозяйственному укладу, обеспечивающему сознательное управление социально-экономическим развитием. Это переход от американского цикла накопления капитала к азиатскому, основанному на механизмах личной ответственности граждан за повышение благополучия общества, ядром которого будут Китай и Индия. Данная гипотеза С.Ю. Глазьева зарегистрирована ещё в 2016 г. Международной академией авторов научных открытий и изобретений. Однако автор гипотезы не одинок в своих выводах: «Пандемия коронавируса обозначила переход эпицентра мировой цивилизации с Запада на Восток. И это шанс для системного перестроения России» [9]. Финансовую пирамиду американских долговых обязательств ожидает крах, и роль главного конкурента финансового капитала вернётся к промышленному капиталу. Результаты президентских выборов-2020 в США свидетельствуют о том, что время этого возврата ещё не наступило.
Переходный период от того, «что есть», к тому, «что будет»
Этот переход сопровождается началом глобальной депрессии, уже окрещённой «Великой рецессией» - по аналогии с «Великой депрессией» 1929-1933 гг. Наибольшие потери пришлись на второй квартал 2020 года (разброс потерь ВВП по странам составил от 10 до 33%), однако и прогнозы по всему 2020 году неутешительные. Ожидаемый спад мировой экономики, по оценкам МВФ, -4,4% при восстановительном росте в 2021 г. - 5,2% (по другим оценкам, 4,8%). При этом Еврозона «просядет» более, чем на 8%, Великобритания потеряет около 10%, Россия - 4% (при восстановительном росте в 2021 г. на уровне 3%, т.е. мы в течение следующего года ещё не преодолеем рецессионные последствия). В плюсе заканчивает 2020 год один Китай (1,9%). Подобная глубина падения ВВП позволяет говорить о том, что такие количественные показатели выходят за границы квантитативности и свидетельствуют о качественных изменениях в мировой системе. Они будут сопровождаться хаотизацией экономик больших стран, погружением в нищету значительных регионов (например, Латинской Америки), что опять же обернётся хаосом, потерей управляемости (в том числе, в Европейском Союзе), деиндустриализацией и дезинтеграцией.
Глобальные рынки распадутся на макрорегионы, ориентирующиеся на производство базовых, необходимых для жизни вещей внутри своих границ. Например, единый сегодня континентальный европейский рынок будет представлен, как минимум, четырьмя: скандинавским, центрально-европейским, восточно-европейским и балканским [10]. Плюс запрос социума на общественное образование, здравоохранение и культуру, т.к. пандемия высветила понимание того, что эти сферы не просто важны сегодня, но приоритетны, т.к. обеспечивают национальную безопасность. Актуальным становится не только усиление государственно-хозяйственной суверенности России, но и «мобилизационная опора на собственные силы вплоть до гибридной автаркии при движении страны от пореформенной и изрядно глобализированной к постреформенной - независимой, самодостаточной и вполне в самой себе уверенной!» [11].
Что это: своеобразная реинкарнация феодальной раздробленности (что-то часто стал мелькать
термин «феодализм» в аналитических обзорах близкого будущего мировой экономической системы)? Сужение сферы свободной конкуренции с её сравнительными выгодами международного обмена? Хотя о какой свободной конкуренции можно говорить в XXI веке, когда её не было уже в ХХ столетии? Да и вопрос о том, была ли она вообще когда-либо на практике, всё ещё не нашёл однозначного ответа. Однако к началу к-пандемии около 90% товарооборота в рамках стран Большой двадцатки попадает в те или иные формы, прежде всего, нетарифных ограничений (Brexit, санкции, разрыв интеграционных проектов и переориентация на интересы внутренних рынков), что оборачивается нарушением экономических связей и натурализацией хозяйственной жизни. Если 10 лет назад темпы роста мировой торговли втрое опережали рост мирового ВВП, то в настоящее время они в 1,5 раза отстают от него.
Что наверняка потеряется при вытеснении глобального производства локальным, так это доступ национальных экономик к ёмкости глобального рынка, что потянет за собой неизбежный рост издержек и не только сокращение, но и закрытие производств, выходящих на минимальные издержки лишь при возможности производства в таких объёмах, которые могут найти сбыт только на глобальных рынках.
С другой стороны, приобретается большая автономия и независимость от колебаний мировой конъюнктуры, что повышает значение национальных валют, открывает дорогу протекционизму и поиску новых, политически более надёжных цепочек поставок в составе новых макрорегиональных объединений.
В противостоянии «прибыль vs надёжность» побеждает надёжность. Фактором становления новой парадигмы управления социально-экономическим развитием становится экономическая безопасность.
Пандемия COVID-19 и карантинные меры в связи с ней, заморозившие авиаперелёты, мировой бизнес, зарубежные турпотоки, международные научные, культурные и спортивные мероприятия своими ограничениями, ускорили переход от планетарной к блоковой модели глобализации.
Но на вопросы типа «отгородятся ли жители Поднебесной от мира своим проектом «Пояс и Путь» или «насколько продвинется российская экономика в конструировании самодостаточного экономического пространства», ответы пока давать преждевременно.
Основные результаты исследования
Мы пришли к выводу, что спекулятивно-финансовая неолиберальная модель глобализации исчерпала себя. Значит ли это, что мир отказывается от глобализации? Вовсе нет. На протяжении многих лет, а то и десятилетий, та модель мировизации (наверное, сейчас мало, кто помнит, но тридцать лет назад термины «мировизация» и «глобализация» ещё боролись за право отразить трансформации мировой экономики конца ХХ века, однако последний термин вышел в этой битве победителем), которая получила практическое воплощение, отождествлялась с самой глобализацией (как название корпорации Xerox стало синонимом процесса копирования, несмотря на то, что подобную технику выпускают и Kyocera Document Solutions, и Sharp Corporation, и др.). В действительности это была, если так можно выразиться, «первая глобализация».
Впереди - новое индустриальное общество второго поколения, эволюционирующее в ноономику.
А пока, в процессе перехода к нему, - своеобразный «шаг назад», к макрорегионализации, протекционизму, многополярности и многовалютности в рамках «второй глобализации», глобализации в малом формате.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Human Development Report 2019: Beyond income, beyond averages, beyond today: Inequalities in human development in the 21st century. United Nations Development Programme. URL: http://hdr.undp. org/sites/default/files/hdr2019.pdf (время доступа 06.11.20).
2. Бузгалин А.В., Ленчук Е.Б. Глобальные проблемы и вызовы обуславливают возрастание экономической роли государства // Вопросы политической экономии. 2020. № 1. С. 112-119.
3. Валлерстайн Э. Структурный кризис, или Почему капиталисты могут считать капитализм невыгодным // Есть ли будущее у капитализма? Сб. статей И. Валлерстайна, Р. Коллинза, М. Манна, Г. Дерлугьяна, К. Калхуна. / пер. с англ. под ред. Г. Дерлугьяна. М.: Изд-во Института Гайдара. 2015. URL: https://discours.io/articles/chapters/immanuil-vallerstayn-strukturnyy-krizis-ili-pochemu-kapitalisty-mogut-schitat-kapitalizm-nevygodnym (время доступа 06.11.20).
4. Рязанов В.Т. Новое индустриально-технотронное общество: грядущее под вопросом // Экономическое возрождение России. 2017. № 2. С. 47-54.
5. Делягин М.Г. Конец эпохи. Осторожно, двери открываются! Т. 1: Общая теория глобализации. М.: Книжный мир. 2019.
6. Бодрунов С.Д. Возвращение индустриализации - возвращение Гэлбрейта: от НИО.2 к ноосферной цивилизации // Экономическое возрождение России. 2017. № 2. С. 17-21.
7. Воейков М.И. Государство, материальное производство и экономика будущего (размышления над книгой С.Д. Бодрунова «Ноономика») // Вопросы политической экономии. 2019. № 3. С. 157-166.
8. Глазьев С.Ю. Ноономика как стержень формирования нового технологического и мирохозяйственного укладов // Экономическое возрождение России. 2020. № 2. С. 15-32.
9. Гузев М.М. Философско-хозяйственные уроки коронавируса COVID-19 // Философия хозяйства. 2020. № 4. С. 32-49.
10 Нижегородцев Р.М. Коронакризис: становление вирусно-цифровой экономики // Философия хозяйства. 2020. № 3. С. 125-152.
11. Осипов Ю.М. Под ударными переменами // Философия хозяйства. 2020. № 2. С. 259-267.
