CC BY
152
УДК 82.01.09 DOI: 10.47475/1999-5407-2021-10206
«ПАМЯТИ ПАМЯТИ: РОМАНС» МАРИИ СТЕПНОВОЙ:
КОММЕМОРАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ЧИТАТЕЛЕМ
Н. Л. Зыховская, В. П. Топольская
Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский
университет), Челябинск
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Челябинской области в рамках научного проекта № 20-412-740015
В статье поднимаются проблемы сопряжения коллективной и индивидуальной (автобиографичной) памяти через обращение к произведению Марии Степановой «Памяти памяти: романс». История собственной семьи автора в соединении с масштабным мемориальным дискурсом постпамяти - видится как значимая коммеморативная стратегия взаимодействия с современными читателями.
Ключевые слова: коммеморация, Мария Степанова, «Памяти памяти: романс», постпамять, стратегии работы с читателем.
Введение
Проблематика культурной памяти приобретает особую актуальность в XXI веке как установка на сознательное движение к будущему в контексте понимания и активной проработки прошлого [1], как потребность вписать личный опыт воспоминаний в пространство «культуры участия» [14]. Расширение тематических рамок и углубление «мемориального дискурса» становятся очевидной и актуальной формой ответа на рефлексию сегодняшнего дня: «откуда мы родом?», каким образом могут быть соединены история страны с историей семейного рода?
Многообразные ракурсы изучения семейной памяти - в динамике представлений о прошлом, взаимодействии различных поколений, отражении исторического фона в «зеркале» автобиографии, в том числе ее трагических страниц [3; 10] - неоднократно становились предметом актуальных философско-культурологических и социологических исследований [2; 5; 6; 11]. Но именно художественный текст, как подчеркивал Ю. М. Лотман [4], обладает способностью максимальной концентрации информации и, соответственно, аналогичным эффектом воздействия на читателя, погружающегося в пространство культурной памяти. Коммеморативные стратегии взаимодействия текста и читателя связываются с реализацией компенсаторной функции памяти [12. С. 74], способствующей эмоциональной проработке прошлого в мире литературных сюжетов.
В 2017 году в «Новом издательстве» вышла первая масштабная прозаическая книга поэта Марии Степановой «Памяти памяти: романс» [9]. Три условные части книги имеют разную направленность и функции. Первая - почти дневниковый рассказ о самой себе, с помощью отсылок к работам и биографиям известных персон. Вторая - сборник эссе, представляющий опыт работы автора с фактами общемировой культуры. Третья -непосредственно история семьи Марии Степановой. Сам способ организации «Памяти памяти» напоминает об устройстве лирического текста, так как сам текст оказывается пронизанным «рифмами», соответствиями, ассоциациями, скрепляющими воедино разные слои произведения: и документальные свидетельства, и комментарии к ним, и повествование об истории создания книги, а также разветвленную систему эссе о персонажах книги.
Книгу Марии Степановой можно назвать попыткой написать историю собственной семьи в соединении с масштабным мемориальным дискурсом постпамяти.
Художественный текст как феноменология памяти
Разбор семейного архива умершей тети автора оборачивается глобальным пересмотром способов жизни прошлого в настоящем. На протяжении всего текста Степанова обращается к опыту прошлого через историю близких, их личную переписку, воспоминания о воспоминаниях, рассказы знакомых, через книги и исторические события. Автор пытается разобраться в возможностях памяти, ее устройстве, способах функционирования и удержания (воскрешения) воспоминаний. Художника окружают те, кто в свое время по-разному выстраивал отношения с памятью: Осип Мандельштам, Шарлотта Саломон, Рафаэль Голдчейн и другие.
Феномен памяти в книге Степановой соприкасается со множеством тем, среди которых особое место отводится культурной памяти как травме: гонения евреев, революции, сталинский террор, Холокост, блокада Ленинграда, отречение от памяти (евреи), одержимость памятью (наше время). Интересно, что в документальных письмах и открытках родственников отсутствует речь на идише и даже упоминания о принадлежности к еврейской культуре. Для того, чтобы погрузить читателя в «еврейскую тему» М. Степанова чаще выбирает не собственных родственников, а известных читателю личностей. Например, история Мандельштама описана более детально, нежели история ее собственной бабушки.
Проблема памяти и вещей занимает важную позицию в книге: вещи буквально перенимают людские свойства, они такие же травмированные участники событий, как и их «хозяева». Например, в маленьком представителе рода «замороженных Шарлотт» автор узнает себя, осознает себя как часть «постпамяти» и читатели проводят такую же аналогию.
Введение в текст художественного произведения архивных записей, подлинных документов, открыток и писем родственников является одним их самых интересных решений в «Памяти памяти: романс». Эти вставки называются «неглавами». «Неглавы» содержат в себе документы, письма от родственников, описание предметов домашнего обихода в семейных квартирах, которые посетил автор и описание фотографий. В «неглавах» содержатся эпистолярные диалоги, через которые можно проследить личную историю родных Марии Степановой, наблюдать динамику происходящих событий в военный и довоенный период жизни семьи, так как даты написания и их принадлежность выносится в заглавие, то есть в буквальном смысле выходят на «первый план».
Фундаментальный «романс» М. Степановой вырастает из первоначальной, еще детской задумки и превращается в глобальный труд, где личная история семьи является только одной из частей контекста: «Пока я, месяц за месяцем, переписывала на компьютере письма и документы моих близких, пытаясь разобрать микроскопические буквы, беглую скоропись остывшего разговора, я уж точно стала понимать их лучше и любить их больше. Я, бережно копирующая запятые и описки своих бабушек, перестаю видеть разницу между их жизнью - и своей» [9. С. 53].
В книге не просто пересказываются истории родных, как в типичных биографиях и автобиографиях, семья в ней превращается в персонажей художественного текста. Несмотря на то, что М. Степанова неоднократно упоминает о том, что ее родственники «ничем не примечательны», в «романсе» родным Степановой редко удаётся сохранить статус частных лиц. Теперь они всё время на виду, а их жизнь воссоздается из множества эпизодов биографии: «В погоне за фактчекингом своей родословной Степанова соединяет Большую историю и частную память. На одном из фото прабабушка стоит рядом с Яковом Свердловым, который подписал постановление о начале красного террора. Повествование
часто сопровождается отсылками к мировой культуре: под одной обложкой Блок играет Гамлета в черных колготках, а Памук пишет новую историю Стамбула. В своей прозе Степанова решает важную для русской литературы задачу - включает русскоязычного героя в зону внимания европейского читателя» [7].
Из-за большого количества гиперссылок и аллюзий на работы известных писателей, эссеистов, художников и пр., кажется, что родственники М. Степановой являются своеобразными иллюстрациями повествования. Например, Сарра Гинзбург - бабушка М. Степановой является наглядным примером для эссе Кракауэра, самобытность автобиографических записей тети М. Степановой обосновывается при помощи личности Сьюзен Зонтаг, а воспоминания о прабабушке не выстраиваются без Марианны Хирш.
Публичные личности становятся своеобразной призмой, через которую автор определяет контекст для Степановых-Фридманов-Гуревичей, так как от этих личностей не осталось ничего кроме вещей и документов, взывающих к интерпретации.
Актуальные метаморфозы поколения постпамяти
Во многом метод Степановой опирается на методологию профессора английского языка и сравнительной литературы в Колумбийском университете и профессора Института исследований женщин, гендера и сексуальности Марианны Хирш, рассматривающей концепт «постпамяти» в работе «Поколение постпамяти» [13]. После выхода ее книги-эссе термин «постпамять» стали активно использовать в текстах научных работ и книг, связанных с исторической, коллективной и культурной памятью.
М. Хирш в своих трудах часто обращается к теме воспоминаний о Холокосте, исследуя жизнь детей, чьи предки были жертвами катастрофы, а М. Степанова в своей «книге-преемнике» продолжает эту тенденцию и рассказывает о личной памяти семьи, образующей коллективную память современного человека о событиях прошлых лет. Автор разворачивает картину бытового и над-бытового антисемитизма, цитируя Александра Блока и Сергея Маковского, Георгия Иванова и Томаса Манна, Тициана Табидзе и Вячеслава Иванова. Актуализируя информацию и в читательском сознании, завлекая читателя в «хронотопическую петлю».
М. Степанова в интервью для журнала Wonderzine, говорит о необходимости популяризации работы М. Хирш (в частности, о переводе книги на русский язык), потому что она важна для понимания социокультурных процессов современной России: «Хирш пишет об одержимости памятью - и о том, как она влияет на наши попытки жить настоящим временем. Мне в её книге важен не только анализ травмы Шоа - а то, что термин «постпамять», сам этот способ отношения к действительности куда шире своего начального предмета. Я думаю, что постпамять описывает изменения в общественном сознании, которые так или иначе касаются всех: это и о Европе, и об Америке, и особенно о России. Российская история - это коридор непрекращающихся травм, ни одна из которых не была до конца переработана и осмыслена: это эстафета страдания, длившаяся десятилетиями. Сегодняшняя одержимость прошлым (битвы вокруг «Матильды» - хороший пример, но на самом деле таких примеров десятки) хорошо описывается в категориях постпамяти: чужая история, правдивая или выдуманная, заслоняет собственную. Эти похороны прошлого нельзя длить бесконечно. Рано или поздно с ним придется проститься - и сделать это лучше осознанно, с открытыми глазами» [8].
М. Степанова пишет книгу, которая по своему методу выходит из «хиршевской формулы»: «припоминания» и проецирования реальности прошлого в настоящее. Постпамять», лейтмотив которой прослеживается на протяжении всей книг, описывает как изменения мирового общественно-социального сознания, так и, казалось бы, явления и артефакты, вписанные в ракурс повседневности. Например, в главе о селфи «Глава
вторая, селфи и последствия», М. Степанова рассматривает культуру селфи как часть бессознательной одержимости памятью. Потребность в постоянной фиксации себя и своей жизни заключается в том, что человек боится забыть те или иные события. Однако парадокс заключается в том, что фотографий стало настолько много, что никто их не будет пересматривать: ни сами люди, сделавшие снимки, ни их близкие, ни их будущее потомство.
Понятие «постпамяти» выходит за рамки личной истории, оказываясь уже пространством мировой памяти, рифмуя индивидуальную биографию с травмами XX века. Автор как бы создает личную художественную систему, в которой видна синкретичность идей, собранных Степановой: вещность памяти, память вещи. М. Хирш и М. Степанова всматриваются в «поколение постпамяти», в «территорию воронки, оставшейся от Катастрофы» и сходятся во мнении, что жить прошлым постоянно невозможно и рано или поздно с ним придется попрощаться и целесообразно будет сделать это обдуманно и осознанно.
Опыт прошлого, как показывает автор, становится одним из определяющих проводников настоящего в борьбе против забвения. С. Сдобнов называет произведение «Памяти памяти» - самым личным детективом, где разгадка прошлого оказывается частью иного, политического сюжета и помогает понять, как нам ориентироваться в настоящем. Степанова осмысляет место человека в культуре. В последнем сне Вячеслава Иванова Ахматова видит своего сына, еще младенца, словно приготовленного к смерти, а Тарковский растворяется в одной из своих картин. «Именно это антропологическое оружие против забвения и потерянности создает Степанова, соединяя на страницах своего романа быструю, как лента фейсбука, строку, невероятный русский язык и личные истории родных людей» [7].
В произведении М. Степановой настоящее неотвратимо становится прошлым, а прошлое - настоящим. Хронотоп в «романсе» условен, дискретен, многомерен и субъективен. Время и пространство, благодаря своей фрагментарности и «лоскутности», становится инструментом, помогающим М. Степановой осуществить «рассказывание о прошлом в настоящем». В целом, коммеморативные стратегии взаимодействия Марии Степановой с читателем, выводят личную историю в пространство коллективной памяти поколений и Большой Истории страны, становятся своеобразными мифологизированными сюжетами коллективного прошлого и актуальности настоящего. Автобиографичность, социокультурная составляющая, социально-психологический аспект, феномены коммеморации, вопросы, связанные с сущностью культурной памяти, содержательные и формальные особенности произведения, подобная многоплановость романа позволяет создать уникальное произведение, отражающее взаимодействия исторической и современной действительности.
Список литературы
1. Ассман, А. Новое недовольство мемориальной культурой / А. Ассман. - М.: Новое литературное обозрение, 2016. - Текст : непосредственный.
2. Зубанова, Л. Б. Цифровая память в пространстве мемориальной культуры: образы прошлого и медиа-технологиях будущего / Л. Б. Зубанова. - Текст : непосредственный // Челябинский гуманитарий. - 2020. - № 3 (52). - С. 15-22.
3. Коротецкая, Л. В. Холокост как социальная и культурная конструкция памяти: фактор травмы и позиция жертвы / Л. В. Коротецкая. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2016. - № 3. - С. 107-117.
4. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. - М. : Искусство, 1970. - Текст : непосредственный.
5. Омельченко, Е. Л. Что остается в семейной истории: память о советском сквозь разговор трех поколений / Е. Л. Омельченко, Ю. В. Андреева. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2017. - № 11. - С. 147-156.
6. Покида, А. Н. Динамика исторической памяти в российском обществе (по результатам социологического мониторинга) / А. Н. Покида, Н. В. Зыбуновская. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2016. - № 3. - С. 98-107.
7. Сдобнов, С. «Памяти памяти» Марии Степановой - главный русскоязычный роман 2017-го / C. Сдобнов. - Текст : электронный // Интернет-издание GQ. - URL: https:// www.gq.ru/entertainment/kak-najti-sebya-v-besede-so-svoimi-mertvymi (дата обращения:
20.04.2020).
8. Степанова, М. М. Поэт Мария Степанова о любимых книгах / М. М. Степанова. -Текст : электронный // Интернет-журнал «Wonderzine». - 2021. - URL: https://www. wonderzine.com/wonderzine/life/bookshelf/229624-maria-stepanova (дата обращения:
20.05.2021).
9. Степанова, М. М. Памяти памяти: Романс / М. М. Степанова. -М. : Новое издательство, 2017. - Текст : непосредственный.
10. Штоп-Рутковска, К. Киберпамять, или о чем мы не помним в сети. Анализ локальной памяти: Белосток и Люблин / К. Штоп-Рутковска. - Текст : непосредственный // Социологические исследования. - 2015. - № 4. - С. 130-139.
11. Хальбвакс, М. Коллективная и историческая память / М. Хальбвакс. - Текст : непосредственный // Неприкосновенный зал. - 2005. - № 3. - С. 8-27.
12. Шуб, М. Л. Функции культурной памяти / М. Л. Шуб. - Текст : непосредственный // Вестник культуры и искусств. - 2016. - № 4. - С. 71-76.
13. Hirsch, M. The Generation of Postmemory: Writing and Visual Culture after the Holocaust / M. Hirsch. - New York : Columbia University Press, 2012. - Текст : непосредственный.
14. Jenkins, H. Convergence Culture: Where Old and New Media Collide / H. Jenkins. -New York: University Press, 2006. - Текст : непосредственный.
«IN MEMORY OF A MEMORY: ROMANCE» BY MARIA STEPNOVA:
COMMEMORATIVE STRATEGIES OF INTERACTION WITH THE READER
N. L. Zykhovskaya, V P Topolskaya
South Ural State University (National Research University), Chelyabinsk,
The article raises the problem of conjugation of collective and individual (autobiographical) memory through an appeal of Maria Stepanova work "In Memory of a memory: Romance". The story of the author's own family, combined with a large-scale memorial discourse of postmemory, is seen as a significant commemorative strategy for modern readers.
Key words: commemoration, Maria Stepanova, "In memory of a memory: romance", postmemory, strategies for working with the reader.
References
1. Assman, A. (2016). Novoe nedovolstvo memorialnoy kulturoy [New dissatisfaction with memorial culture]. Moscow, New Literary Review (in Russ.).
2. Zubanova, L. B. (2020). Cifrovaja pamjat' v prostranstve memorial'noj kul'tury: obrazy proshlogo i media-tehnologijah budushhego [Digital memory in the space of memorial culture: images of the past and media technologies of the future]. Cheljabinskij gumanitarij [Chelyabinsk humanist], 3, рр. 15-22 (in Russ.)
3. Korotetskaya, L. V. (2016). Holokost kak social'naya i kul'turnaya konstrukciya pamyati: faktor travmy i poziciya zhertvy [Holocaust as a social and cultural construction of memory: trauma factor and victim position]. Sotsiologicheskie Issledovaniya [Sociological research], 3, рр. 107-117 (in Russ.).
4. Lotman, Ju. M. (1970). Struktura hudozhestvennogo teksta [The structure of artistic text]. Moscow, Iskusstvo (in Russ.).
5. Omelchenko, E. L. and Andreeva, Yu. V. (2017). Chto ostaetsya v semejnoj istorii: pamyat' o sovetskom skvoz' razgovor trekh pokolenij [What remains in family history: the memory of the Soviet through a conversation of three generations]. Sotsiologicheskie Issledovaniya [Sociological research], 11, рр. 147-156 (in Russ.).
6. Pokida, A. N. and Zybunovskaya, N. V. (2016). Dinamika istoricheskoy pamyati v rossiyskom obschestve (po rezultatam sotsiologicheskogo monitoringa) [Dynamics of historical memory in Russian society (based on the results of sociological monitoring)]. Sotsiologicheskie Issledovaniya [Sociological research], 3, рр. 98-107. (in Russ.).
7. Sdobnov, S. «Pamjati pamjati» Marii Stepanovoj - glavnyj russkojazychnyj roman 2017-go ["In memory of memory" by Maria Stepanova - the main Russian-language novel of 2017]. Internet-izdanie GQ [Internet edition of GQ], available at: https://www.gq.ru/entertainment/ kak-najti-sebya-v-besede-so-svoimi-mertvymi, accessed 20.04.2020 (in Russ.).
8. Stepanova, M. M. (2021). Pojet Marija Stepanova o ljubimyh knigah [Poet Maria Stepanova about her favorite books]. Wonderzine, available at: https://www.wonderzine.com/ wonderzine/life/bookshelf/229624-maria-stepanova, accessed 20.05.2021 (in Russ.).
9. Stepanova, M. M. (2017). Pamjati pamjati: Romans [In memory of memory: Romance]. Moscow, Novoe izdatel'stvo (in Russ.).
10. Shtop-Rutkowska, K. (2015). Kiberpamyat, ili o chem myi ne pomnim v seti. Analiz lokalnoy pamyati: Belostok i Lyublin [Cyber memory, or what we do not remember on the network. Local Memory Analysis: Bialystok and Lublin]. Sotsiologicheskie Issledovaniya [Sociological research], 4, рр. 130-139 (in Russ.).
11. Hal'bvaks, M. (2005). Kollektivnaja i istoricheskaja pamjat' [Collective and historical memory]. Neprikosnovennyj zal [Inviolable hall], 3, рр. 8-27 (in Russ.).
12. Shub, M. L. (2016). Funkcii kul'turnoj pamjati [Functions of cultural memory]. Vestnik kul'tury i iskusstv [Bulletin of culture and arts], 4, рр. 71-76 (in Russ.).
13. Hirsch, M. (2012). The Generation of Postmemory: Writing and Visual Culture after the Holocaust. New York, Columbia University Press.
14. Jenkins, H. (2006). Convergence Culture: Where Old and New Media Collide. New York, University Press.
Зыховская Наталья Львовна - доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и русского языка, Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет).
ladoga 122@gmail. com
Топольская Вероника Павловна - бакалавр кафедры литературы и русского языка по направлению 45.03.01 - Филология, Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет).
