23ИСТОРИЯ
ББК 63.211
К. Е. Балдин
ПАЛОМНИЧЕСКИЕ МЕМУАРЫ КОНЦА XIX — НАЧАЛА XX в. КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Проводится источниковедческий анализ мемуаров русских паломников в Палестину. Они были опубликованы в основном в «Епархиальных ведомостях» и содержат в себе ценную информацию о святых местах, которые паломники посетили, об их жизни и быте, деятельности на Ближнем Востоке Императорского православного Палестинского общества и острых противоречиях, существовавших в Палестине между православием и западными конфессиями (католицизмом и протестантством).
Ключевые слова: духовная пресса в России, православное паломничество, православное духовенство, общественные организации, Императорское православное Палестинское общество.
Source study analysis of the Russian Pilgrim memories is made. These sources were published mainly in «Eparchy bulletin». It contains valuable information about the Holy places, way of Pilgrims' life and activity of Imperial Orthodox Palestine Society at the Middle East. Also it keeps facts about contradictions between Orthodoxy and Western faiths (Catholicism and Protestantism).
Key words: Church press in Russia, Orthodox pilgrimage, the Orthodox clergy, civil society organizations, Imperial Orthodox Palestine Society.
Провинциальная духовная пресса — «Епархиальные ведомости» представляет собой наиболее ценный в своем разнообразии источник по дореволюционной истории Русской православной церкви. Здесь публиковались нормативные документы — определения Святейшего синода, решения духовных консисторий и епархиальных владык. «Епархиальные ведомости» также предоставляют в распоряжение исследователей значительный массив справочного материала — списки местных священнослужителей, учащихся духовных заведений, сведения о перемещениях и награждениях духовенства. Делопроизводственный материал на страницах провинциальных официозов представлен отчетами духовных учебных заведений, благотворительных структур, духовных общественных организаций — отделений Миссионерского общества, Императорского православного Палестинского общества (ИППО) и др. Как нам представляется, наиболее интересными материалами в этих повременных органах являются источники личного происхождения — мемуары и дневники. В них идет речь, помимо других тем, о поездках отдельных лиц и организованных групп богомольцев в Киев, в Троице-Сергиеву лавру, другие монастыри и святые места. Но наиболее любопытны и информативны паломнические мемуары о зарубежных поездках православных поклонников (такой термин до сих пор употребляется как синоним слова «паломники») в Палестину и на Афон.
На рубеже прошлого и позапрошлого столетий число паломников в Святую землю заметно увеличилось. Главной предпосылкой таких количественных
© Балдин К. Е., 2014
сдвигов стало появление в Палестине социально-культурной инфраструктуры, созданной за довольно короткий срок, — ИППО. Были построены гостиницы с номерами самых различных ценовых категорий, наняты кавасы (проводники), которые сопровождали караваны паломников, отправлявшиеся из Иерусалима в другие святые места.
Некоторые из православных поклонников, совершивших поездки на Ближний Восток, брались за перо. В связи с этим в конце XIX — начале XX в. на страницах «Епархиальных ведомостей» появляется целый ряд воспоминаний и дневников, отражавших впечатления от увиденного.
Для анализа такой информации нами были использованы источники, взятые из разных регионов. Так, в «Волынских епархиальных ведомостях» в 1874 г. были напечатаны путевые записки, автором которых был священник Никанор Карашевич. Это произведение интересно тем, что автор совершил поездку в Святую землю еще до того, как там возникли предназначенные для паломников учреждения Палестинского общества. Сравнивая записки Кара-шевича с теми, которые были написаны в более поздний период, можно убедиться в том, насколько улучшилось положение российских паломников за несколько десятилетий.
В «Орловских епархиальных ведомостях» в 1901 г. появились «Воспоминания о путешествии в Египет», автором которых был епископ Орловский Никанор. Он совершил это путешествие, еще когда не являлся церковным иерархом, посетив в Египте как христианские святыни, так и пирамиды.
В тех же «Епархиальных ведомостях» в 1913 г. были опубликованы «Впечатления палестинского паломника», автором которых был орловский протоиерей Михаил Вуколов. Отличительной особенностью его кратких мемуаров является весьма критический взгляд на реалии современной ему Палестины. Он больше говорит не о своих впечатлениях от посещения святых мест, а о проблемах паломников во время путешествий.
С 1909 по 1912 г. в «Костромских епархиальных ведомостях» с большими перерывами публиковался дневник Александра Касторского «Паломничество в Палестину и Афон». Автор совершил путешествие по этим святым местам в 1907 г., будучи студентом Казанской духовной академии.
Кроме того, нами для сравнения использованы воспоминания человека, который посетил Палестину не в качестве паломника. Это известный русский путешественник, военный врач Александр Васильевич Елисеев. В настоящей статье речь пойдет о его первом путешествии на Ближний Восток в 1881 г., когда он посетил Египет, Палестину и Сирию. К сожалению, обширное наследие А. В. Елисеева, в том числе эпистолярное, пока еще не получило должного признания. Достаточно сказать, что его путешествия даже не упомянуты в капитальной монографии о географических открытиях [7].
Прежде чем приступать к анализу вышеупомянутых нарративов, необходимо сделать несколько предварительных замечаний относительно стилевых особенностей паломнических мемуаров.
Для источников такого рода, создававшихся в течение первых пореформенных десятилетий, характерен архаический язык, насыщенный церковнославянской лексикой. Это наглядно видно из текстов записок протоиерея Н. Карашевича. Свой дорожный саквояж автор именует не иначе, как «путе-шественной сумой», Яффу он называет «предпутьем» Иерусалима и вместо того чтобы сказать, что пассажиры на пароходе улеглись спать, пишет, что «пловцы предались ночному покою» [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 723, 725;
№ 21, ч. неоф., с. 811]. Автор переходит на особенно торжественный тон, когда описывает главную христианскую святыню — храм Гроба Господня в Иерусалиме. Мысленно ведя читателя по этой святыне, автор руководит ими с помощью следующих речевых оборотов: «Внидем сперва в придел бичевания Господа нашего» [2, 1874, № 21, ч. неоф., с. 772].
По сравнению с записками Н. Карашевича впечатления доктора А. В. Елисеева, путешествовавшего по Палестине в 1880-х гг., изложены разговорным языком, образным и доходчивым; они читаются с большим интересом. Мемуары духовенства, созданные в начале ХХ в. (например, А. П. Касторским), также практически не содержат архаической лексики. Можно сделать обоснованное заключение, что лексика и стилевое оформление таких источников личного происхождения в значительной степени зависели не только от личностных особенностей автора, но и от его сословной и профессиональной принадлежности, от времени создания нарратива.
Впечатления русского паломника от поездки по Востоку в концентрированном виде отражает фраза, сказанная А. П. Касторским в его дневнике: «...не раз ловил себя с открытым ртом» [6, 1909, № 5, ч. неоф., с. 133]. Удивление, которые испытывали наши земляки, оказавшись в окружении очень необычной цивилизации, сквозит на страницах их мемуаров и дневников. А. В. Елисеев признавался, что Иерусалим произвел на него воздействие, не сравнимое с каким-либо другим городом: «.ни Карфаген, ни Троя, ни даже Рим и Афины, когда я их увидел впервые, не производили на меня такого сильного впечатления, какое произвела скромная и не поражающая глаз панорама Иерусалима» [4, с. 294]. Действительно, человеку, выросшему в России, было чему удивляться на Ближнем Востоке.
Главной целью православных паломников из России было посещение святых мест в Палестине. Однако впечатления от увиденного были различными. Протоиерей Н. Карашевич, судя по его запискам, был в восхищении от всего, что встречал на своем пути. Он не скрывает своего восторга от того, что не только посетил храм Гроба Господня в Иерусалиме, но и отправлял службу в нем по приглашению патриарха Иерусалимского. Мемуарист не пожалел нескольких десятков страниц для описания всех достопримечательностей храма [2, 1874, № 2, ч. неоф., с. 738; № 21, ч. неоф., с. 738—775].
Еще большее восхищение он испытал от Афона. Здесь священнику нравится все, начиная от монастырской гостиницы с окнами на море и заканчивая богослужением, которое, по его мнению, на Святой горе совершается даже с особым умилением и тожественностью. «Ах, как все это здесь прекрасно, благолепно, благоговейно!» — восклицает мемуарист, и его восхищение наверняка было вполне искренним. Слишком большое количество святых мощей, хранившихся в афонских монастырях, не вызвало у Н. Карашевича ни удивления, ни подозрения относительно их подлинности [2, 1874, № 22, ч. неоф., с. 821, 823]. Для сравнения отметим, что другого паломника — студента Казанской духовной академии А. П. Касторского явно смутило слишком большое число мощей и даже орудий страстей Христовых (например, гвоздей), которые хранились в местных монастырях; своей избыточностью они порождали сомнения в их подлинности [6, 1912, № 5, ч. неоф., с. 152].
Протоиерей из Орловской епархии М. Вуколов путешествие в Палестину совершил в 1912 г., т. е. сорок лет спустя после Н. Карашевича. Впечатления от тех же самых мест у него сложились иные. Он крайне разочарован тем, что храм Гроба Господня мал, темен и даже невзрачен. Как видно,
автор стесняется открыто критиковать главную христианскую святыню и применяет в мемуарах прием повествования от третьего лица, вкладывая свои слова в уста некого «ученого путешественника», с которым он якобы беседовал. Сдержанность изменяет Вуколову, когда в его воспоминаниях заходит речь о гробнице Богородицы. Здесь он уже от своего лица заявляет: «Вторая святыня Иерусалима, место погребения Богоматери, еще менее блистает великолепием». Называя вещи своими именами, он говорит, что это «что-то похожее на большой подвал с большими дверями» [9, 1913, № 13, ч. неоф., с. 396, 398]. Основной причиной неудовлетворительного состояния величайших общехристианских святынь М. Вуколов считает противоречия между католиками, протестантами и православными.
Такой негативный тон воспоминаний М. Вуколова объясняется вовсе не тем, что за сорок лет, прошедших со времени путешествия Н. Карашевича, здания пришли в ветхость, дело в другом: за истекший между двумя паломничествами период произошли весьма серьезные изменения в менталитете людей. Разное восприятие одних и тех же святых мест объяснялось секуляризацией сознания, которая набирала силу в эпоху модернизации, этот процесс захватывал не только мирян, но и духовенство, отражаясь в мемуарах.
Среди путешественников-мирян, посещавших Святую землю, процесс секуляризации сознания развивался еще быстрее. Врач по профессии А. В. Елисеев, посетивший Палестину всего через десяток лет после Н. Карашевича, не смог скрыть своего возмущения от того, что он увидел в том же храме Гроба Господня. Его неприятно поразило отношение к величайшей святыне священников и монахов, обслуживавших храм, и больше всего — «меркантильное их обращение с паломниками, составляющими для них лишь доходную статью, небрежение к религиозному чувству этих последних» [4, с. 297].
Еще одно разочарование молодого путешественника ждало во время поездки на реку Иордан: «Перед нами катилась неширокая струйка мутновато-желтой воды... Первое впечатление, произведенное Евангельской рекой, не соответствовало моим ожиданиям. Вместо чистой кристальной струи, которой почему-то представлялся мне Иордан, я увидел небольшую мутную речонку в несколько сажен шириной» [4, с. 338]. В этой цитате указана и причина разочарования путешественника, она заключается в том, что его представление о реке, полученное при изучении Закона Божия в школе, совершенно не соответствовало ее реальному облику.
Большинство путешественников не ограничивались в Святой земле посещением общехристианских святынь. Круг интересов А. В. Елисеева, который не являлся паломником в полном смысле этого слова, был более широким. Он с интересом осмотрел и еврейскую святыню — Стену Плача, мечети Омара и Аль-Акса. В Александрии Елисеев посетил коптский храм [4, с. 141, 306, 308—310]. Коптская церковь в том же городе привлекла внимание епископа Никанора. В своих воспоминаниях он свидетельствует о крайней бедности этого храма, особенно по контрасту с местной католической церковью, которую он называет роскошной [9, 1901, № 17/18, ч. неоф., с. 681].
Как правило, авторы паломнических мемуаров были людьми любознательными. Поэтому они стремились осмотреть не только религиозные святыни, но и выдающиеся памятники культуры. Епископ Никанор в своих воспоминаниях о Египте особо отмечал поездку на осмотр пирамид. Пирамида Хеопса произвела на него впечатление своими размерами, и преосвященный
сделал относительно ее любопытное замечание: «Как величественна главная пирамида, я затрудняюсь сказать, но думаю, что храм Спасителя мог бы вместиться в ней удобно» [9, 1901, № 17/18, ч. неоф., с. 684—686]. С большим интересом и в подробностях будущий иерарх осмотрел музей египетских древностей. Относительно его богатств Никанор заявил, что вещи, запросто валявшиеся в музейном дворе, могли бы составить приобретение для любого европейского музея [9, 1901, № 17/18, ч. неоф., с. 687—688].
Что касается А. В. Елисеева, то число и разнообразие осмотренных им объектов было весьма велико. Неплохо разбираясь в археологии, он посетил древний некрополь в Иосафатовой долине, свел знакомство с французским археологом и востоковедом Ш.-С. Клермоном-Ганно, служившим во французской миссии в Иерусалиме. Кроме того, он ознакомился с училищами для арабских детей, содержавшимися католиками и протестантами [4, с. 139, 295, 220—221].
Очень субъективны и в то же время не лишены интереса наблюдения и оценки А. В. Елисеева относительно главного водоема Святой земли — Мертвого моря. Ему почему-то пришло в голову выкупаться в нем, хотя местное население обычно остерегалось проделывать такие эксперименты. Естественно, на теле появился крайне неприятный жгучий осадок, оно нестерпимо чесалось. Пришлось выкупаться в Иордане, чтобы смыть с себя «соляные отложения». Вполне возможно, что некая обида на негостеприимный водоем заставила Елисеева собрать все негативные истории о Мертвом море. Здесь и «полное отсутствие жизни в его недрах, страшные соляные испарения и жгучие ветры», а также «частые землетрясения, бывающие в окрестностях». «Частые миражи на поверхности моря, — продолжает А. В. Елисеев, — подают повод к легендам о тенях погибших городов, восстающих над морем, а глухие удары тяжелых соленых волн, отражающихся в каменных, изрытых пустотами побережьях, порождают поверья о стонах и воплях грешных людей, заключенных в каменные утесы» [4, с. 340—341]. Таким образом, в рассматриваемых мемуарах создан демонизированный образ озера, реально угрожающего людям, которые попытаются его побеспокоить.
Для многих паломников знаковыми событиями стали встречи с высшими иерархами восточных православных церквей. Протоиерей Никанор Карашевич был очень польщен самим фактом аудиенции, данной ему патриархом Иерусалимским Кириллом. Епископ Орловский Никанор пришел в полный восторг, когда Кирилл пригласил его провести совместную службу в храме Гроба Господня. Также владыка организовал караван для русских паломников на Иордан [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 737—738].
В отличие от восторженных отзывов Н. Карашевича, впечатления более внимательного и образованного путешественника А. В. Елисеева довольно сдержанны. Его принимал на Святой земле патриарх Иерусалимский Иеро-фей, по отзывам мемуариста, старец «нехитрый умом, но мягкий сердцем». В то же время Елисеев заметил, что он «добрый пастырь», не гордящийся своим высоким постом. Тот же мемуарист встречался в Александрии с патриархом Софронием, который принял Елисеева весьма ласково и обещал помочь с организацией его путешествия на Синай [4, с. 139, 298].
С тем же Софронием примерно в те же годы встречался будущий епископ Никанор. Гость из России был встречен запросто, владыка при этом не преминул показать ордена, порученные от русского императора. Судя по всему, эти награды составляли предмет немалой гордости патриарха. Ника-нору был подарен портрет патриарха с автографом, по распоряжению владыки ему показали местный храм [9, 1901, № 17/18, ч. неоф., с. 682].
В мемуарах, написанных в конце XIX — начале XX в., нередко встречаются упоминания о деятельности в Святой земле Императорского православного Палестинского общества. В более ранних паломнических записках речи о нем нет, т. к. организация была основана в 1882 г.
У А. П. Касторского информацию о Палестинском обществе мы находим в самом начале его дневника. Он в составе группы студентов Казанской духовной академии отбывал на Ближний Восток на пароходе «Россия», принадлежавшем Русскому обществу пароходства и торговли. Именно с этой компанией ИППО заключило соглашение о существенных скидках при доставке паломников в Яффу и Афон. Автор также сообщает, что на пристани в Одессе их провожал агент Палестинского общества М. И. Осипов, который вручил каждому отъезжавшему Евангелие [6, 1909, № 4, ч. неоф., с. 96].
Упоминает об этой организации в своих коротких записках о поездке в Палестину протоиерей М. Вуколов. Он говорит о том, что общество построило и содержало дешевые гостиницы для российских паломников. Главным делом ИППО на Святой земле, по мнению М. Вуколова, является открытие и содержание школ для местного арабского населения. Эта деятельность способствовала распространению православия и, в конечном итоге, укреплению позиций России на Ближнем Востоке [9, 1913, № 13, ч. неоф., с. 400].
Правда, из-за сопротивления противников православия не все инициативы Палестинского общества удавалось довести до конца. М. Вуколов сообщает, что во время путешествия на реку Иордан русские паломники не смогли найти подходящего места для купания в священной реке, т. к. весь берег был загажен скотом, а быстрое течение угрожало унести паломников. Возвратившись, орловские поклонники пожаловались на неудобства представителям ИППО. Те, в свою очередь, поведали паломникам о том, что неоднократно хлопотали перед турецкими властями об устройстве купальни на Иордане. Но католики и протестанты, узнав о замысле православных, предпринимали все возможные меры, чтобы помешать им, и постройка купальни так и не состоялась [9, 1913, № 13, ч. неоф., с. 396—397].
В книге А. В. Елисеева «По белу свету» раздел, посвященный Палестине, сопровождается рисунками русского художника А. Д. Кившенко, который известен своей картиной «Военный совет в Филях». Особый интерес для нас представляет помещенный здесь рисунок, изображающий кавасов (проводников) Палестинского общества. Он позволяет с точностью реконструировать их форменную одежду и снаряжение. Судя по карандашному рисунку А. Д. Кившенко, они были одеты в башмаки, гетры, широкие шаровары до колен, сюртуки с поясами, шапки-«таблетки». На рисунках у них на поясе имеются кинжал и кобура со старинным пистолетом, в руках — хлыст, чтобы отгонять собак и слишком навязчивых торговцев [4, с. 343, 362].
Путешествие поклонников в Святую землю до появления Палестинского общества сопровождалось многочисленными дорожными передрягами. Это можно наглядно проследить по запискам Н. Карашевича.
Во-первых, оно было длительным и сопровождалось неоднократными пересадками. В Одессе паломники из России сели на русский пароход «Буг», который доставил их в Константинополь. В столице Турции паломникам пришлось пересаживаться на австрийский пароход, направлявшийся в Палестину. Обратно из Яффы они ехали также на австрийском пароходе. Автор специально упоминает, что в этом ближневосточном городе не было русского пароходного агентства, зато действовало аналогичное австрийское учреждение [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 726, 730—731; № 22, ч. неоф., с. 818].
Длительность пути значительно увеличивалась из-за того, что паломники не владели информацией о наиболее оптимальных схемах движения в Святую землю и на Афон. После пребывания в Палестине Н. Карашевич со своими спутниками направились на Святую гору. Они узнали, что должны выйти на берег в турецком городке Чинаколь и пересесть на другой пароход, ходивший между Константинополем и Афоном. При этом расписание этого маршрута паломникам было неизвестно. Оказалось, что это судно ушло на Святую гору за несколько часов до прибытия русских паломников, а по нужному маршруту оно курсировало только один раз в неделю. В результате незадачливые путешественники вынуждены были ожидать несколько дней в городе и изнывать от безделья. Из-за этого пришлось сократить срок пребывания на Афоне до трех дней [2, 1874, № 22, ч. неоф., с. 818—819, 840].
Во-вторых, путешествие представлялось довольно опасным. По свидетельству Н. Карашевича, паломникам при высадке с парохода в Яффе в условиях сильного волнения довелось столкнуться с большими проблемами. Не менее опасным было путешествие по грунтовой дороге от Яффы до Иерусалима, которое православные поклонники совершали без проводников, на свой страх и риск, останавливаясь ночевать в незнакомых местах [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 733—734]. Экскурсии из Иерусалима в Вифлеем, Назарет и другие святые места также часто предпринимались без проводников с риском заблудиться или наткнуться на воинственных бедуинов.
В-третьих, до 1880-х гг. путешествия были весьма затратными. Причиной этого были не только сравнительно высокие цены на пароходные билеты. Немало стоил заграничный паспорт, значительно облегчало кошельки русских паломников мздоимство турецких чиновников, жадность проводников, которые за любую мелочь требовали бакшиш.
В конце XIX в. произошли существенные положительные сдвиги в условиях совершения паломничества. Они были связаны с той деятельностью, которую развернуло Палестинское общество.
Поездка в Святую землю теперь могла стать менее длительной благодаря тому, что ИППО заключило договор с Русским обществом пароходства и торговли, суда которого стали доставлять паломников прямо в Яффу. Так, А. П. Касторский вспоминает, что он доехал от Одессы прямым сообщением до Палестины на отечественном пароходе «Россия», а в черноморском порту их провожал находившийся здесь постоянно агент Палестинского общества [6, 1909, № 4, ч. неоф., с. 96]. Этот функционер ИППО регулярно отправлял в редакции «Епархиальных ведомостей» информацию о расписании пароходов, отправлявшихся на Ближний Восток. Для удобства паломников на их страницах сообщалось даже о том, на какой пароход необходимо сесть, чтобы успеть в Святую землю на праздник Пасхи [3, 1895, № 3, ч. оф., с. 41; 10, 1898, № 4, ч. неоф., с. 7—9].
Деятельность Палестинского общества сделала путешествие на Ближний Восток менее рискованным. В Яффе перевозка пассажиров с пароходов на пристань осуществлялась под контролем представителей общества, пассажирам теперь не нужно было платить лодочникам, с последними рассчитывалось Палестинское общество. Паломнику для доставки с судна на берег нужно было только предъявить особую контрамарку ИППО [3, 1895, № 17, ч. неоф., с. 714]. Православные поклонники уже не путешествовали по Палестине на свой страх и риск в одиночку, работники Палестинского общества формировали из них караваны, которые сопровождали опытные проводники.
Заметно уменьшилась стоимость поездки в Святую землю. Достаточно сказать, что при предъявлении паломнической книжки Палестинского общества человек уплачивал за заграничный паспорт не 10 р., а всего 50 к., т. е. в 20 раз (!) меньше [10, 1898, № 4, ч. неоф., с. 7—9]. Общество через «Епархиальные ведомости» снабжало духовенство и мирян пошаговой информацией о паломничестве в Палестину и на Афон: о правилах поведения на пароходе, о стоимости размещения в русских гостиницах в Иерусалиме и других городах, о продовольственном обеспечении паломников в этих заведениях, о том, что необходимо взять с собой в путешествие и на чем можно существенно сэкономить. Такая инструкция, опубликованная в «Новгородских епархиальных ведомостях», заняла около 10 страниц [8, 1898, № 4, ч. неоф., с. 256—265]. Кроме того, охрана русских паломнических караванов проводниками ИППО избавляла богомольцев от постоянной уплаты бакшиша туркам и арабам.
В паломнических мемуарах можно найти сведения о руководителе Русской духовной миссии (РДМ) в Святой земле архимандрите Антонине (Капустине). Хотя он и не принадлежал к епископату РПЦ, но его можно с полным правом назвать одним из выдающихся деятелей церкви. Он с 1865 г. до своей смерти в 1894 г. возглавлял РДМ. Благодаря ему и его дипломатическим способностям были приобретены несколько участков земли в Палестине, на которых были построены храмы, гостиницы для паломников. Очень широкими были научные интересы о. Антонина в области археологии, археографии, нумизматики и других наук. Обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев писал о нем императору Александру III: «.Антонин — единственный энергичный деятель наш в Палестине из лиц, облеченных властью. Своими учреждениями в Палестине, церквами, странноприимными домами он сделал то, что русский человек в его приютах чувствует себя дома и Русская Церковь является в привлекательном благолепии» [1, с. 275, 277].
Во многих паломнических мемуарах архимандрит Антонин упоминается лишь вскользь, т. к. большинство паломников, в том числе из духовной среды, не встречались с ним или видели только издали. Вместе с тем они отмечали его заслуги в укреплении позиций России и Русской православной церкви в Палестине. Подробные сведения о нем приводятся в путевых записках А. В. Елисеева, который хотя и не являлся паломником, но был не рядовым посетителем Святой земли. Он во время пребывания здесь регулярно общался с начальником Духовной миссии. Можно предположить, что сближению этих двух людей способствовало их увлечение археологией.
Именно благодаря этой науке состоялась встреча руководителя РДМ и будущего маститого путешественника. Первое впечатление Елисеева от собеседника заключено во фразе: «Немощный телом, но сильный духом старец». А. В. Елисееву удалось быстро расположить к себе собеседника, и он показал свои богатые коллекции древностей, найденные во время раскопок в разных местах Палестины. Елисеев замечает, что из беседы вынес много нового об археологии Святой земли. Вечер своего второго дня пребывания Елисеев провел также в беседе с о. Антонином [4, с. 295, 304].
Последний стал проводником Елисеева и еще нескольких паломников во время импровизированной экскурсии по Иерусалиму и его окрестностям. О. Антонин и его спутники осмотрели грот Иеремии около Дамасских ворот города, а затем направились по Иосафатовой долине к так называемому Южному некрополю. Одна из больших гробниц этого захоронения незадолго перед этим была куплена о. Антонином. Здесь им было сделано несколько
важных находок. На горе Елеон архимандрит прочел своим спутникам настоящую лекцию о топографии древнего Иерусалима [4, с. 320].
Во время своих путешествий по Палестине А. В. Елисеев постоянно сталкивался со зримыми следами кипучей деятельности о. Антонина. Еще не будучи знакомым с ним, он остановился и заночевал в русской гостинице, которая была построена по указанию о. Антонина. Автор мемуаров говорит, что благодаря ему «наш поклонник стал находить себе пристанище и на берегу Иордана, и в Горней, и в фанатическом Хевроне, где еще сравнительно недавно наших паломников били палками» [4, с. 284].
Практически все авторы палестинских воспоминаний и дневников обращают внимание на усиливавшееся в конце XIX в. проникновение католичества и лютеранства на Ближний Восток. С немалой тревогой А. В. Елисеев приводил факты настоящей западной экспансии в Святую землю. Он констатировал, что в плодородной Саронской долине около порта Яффа в начале 1880-х гг. во множестве стали оседать немцы, которые селились компактными колониями и занимались земледелием. В Иерусалиме на него произвела большое впечатление обширная австрийская гостиница для паломников, которая по уровню комфорта существенно превосходила те помещения, которые были построены для русских паломников [4, с. 321—322, 356].
Вторя А. В. Елисееву, протоиерей Карашевич признавал, что католики умели нужным образом подать свои религиозные и культурные ценности. В частности, посетив одно из наиболее почитаемых христианами мест — Гефсиманский сад, он убедился в том, что та часть его, которая принадлежала католикам, содержится очень аккуратно. Однако, не желая однозначно признавать преимущества чужой религии, мемуарист утверждает, что другая часть, принадлежавшая грекам, хотя и «содержится гораздо проще», но это «придает месту больше патриархальности и внушает историческую меланхоличность» [3, 1874, № 21, ч. неоф., с. 785—786].
Побывавший в храме Гроба Господня А. В. Елисеев был поражен религиозной рознью различных христианский исповеданий. Это очень огорчало также искренне верующих паломников, многие из которых всю свою сознательную жизнь стремились побывать в этом святом месте и испытывали от увиденного горькое разочарование [4, с. 301].
Большое смущение во время осмотра святых мест не раз испытывал А. П. Касторский. Например, в Дамаске ему показывали два различных места, в которых якобы с городской стены был спущен спасавшийся от врагов апостол Павел. Еще больший «соблазн» в известном смысле этого слова он испытал, когда в Назарете ему указали два различных места, в которых произошло Благовещение Богоматери. Одно из этих мест принадлежало католикам, а другое православным [6, 1911, № 18, ч. неоф., с. 557; № 20, с. 623].
А. П. Касторский, будучи представителем духовного сословия, как видно, не имел желания дальше развивать мысли, которые посетили его после этих неприятных эпизодов паломничества. Что касается путешественника-мирянина А. В. Елисеева, то по аналогичным поводам он прямо называет вещи своими именами: «Вообще, латиняне — мастера фальсифицировать разные события Евангельской и Библейской истории, подгоняя их к местам и урочищам, приобретенным католическими монахами» [4, с. 313].
В своих записках Елисеев указывал и на причины успехов инославной экспансии на Востоке. Он внимательно осмотрел два училища, организованных лютеранами в Иерусалиме для арабских детей. Одно предназначалось
для девочек и давало общее образование. Во втором мальчики овладевали гончарным, кузнечным, столярным, сапожным и другими ремеслами. Впечатления от этих образовательных учреждений мемуарист сформулировал так: «Оба эти протестантские учреждения служат лучшей пропагандой протестантства, приобретающего гораздо больше сторонников, чем все лютеранские миссионеры. Глядя на сотню обучающихся в различных католических и протестантских учреждениях арабских мальчиков и девочек и сотни больных туземцев, призреваемых в. госпиталях, я понял, чем сильны латинская и протестантская пропаганда и отчего они ежегодно приобретают сотни прозелитов среди не только магометан, но и православных туземцев Палестины» [4, с. 322].
Именно инославная пропаганда заставила Палестинское общество начать свою работу с открытия школ для местных православных арабов, чтобы предотвратить католическое и лютеранское влияние на них. К 1914 г. в Палестине и Сирии было уже около 100 школ и 2 учительские семинарии, готовившие для них педагогические кадры [5, с. 24].
Повседневная жизнь паломников также получила свое отражение на страницах мемуаров. Как правило, большинство из них были жителями внутренних губерний России, ни разу не видевшими моря, поэтому встреча с ним производила большое впечатление. Об этом свидетельствует в своих заметках Н. Карашевич, у которого бескрайний морской простор вызвал смешанные чувства: с одной стороны, восхищение, а с другой — обоснованные опасения, тем более что накануне поездки его напугали тем, что весной и осенью море особенно неспокойно [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 723].
Дурные предчувствия не обманули волынского протоиерея. Во время путешествия он сильно ослаб, потерял аппетит и не ел два дня. К счастью, судьба послала ему афонского монаха, который ухаживал за о. Никанором, слегшим от морской болезни [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 725]. Епископ Орловский Никанор в воспоминаниях о путешествии в святые места Египта также упоминает о приключившейся с ним беде, употребив для этого эвфемизм: «...пришлось невольно отдать дань морю» [9, 1901, № 17/18, ч. неоф., с. 676].
Многие паломники почему-то нерасчетливо выбирали для путешествия в Святую землю летнее время и, естественно, сильно страдали от жары, совершенно непривычной для обитателей полосы умеренного климата. Протоиерей Михаил Вуколов предупреждает намеревающихся отправиться на Ближний Восток, что «паломничество в Палестину сопряжено с немалыми трудностями: приходится испытывать много лишений, скорбей и неприятностей. жара стоит гнетущая, особенно для старых и слабых здоровьем. Последним часто не до наблюдений и молитвенных подвигов: рад бываешь месту, чтобы отдохнуть и прийти в себя» [9, 1913, № 13, ч. неоф., с. 400]. В дневнике А. П. Касторского жалобы на непривычный климат также встречаются нередко. Он свидетельствует, что у путешественников кровь приливала к голове, трескалась кожа на руках. В концентрированном виде эти впечатления изложены в короткой фразе: «Солнце палило немилосердно» [6, 1911, № 2, ч. неоф., с. 741; № 21, ч. неоф., с. 649, 652].
Большинство наших земляков были не в восторге от восточного гостеприимства. Во время приемов в Палестине и даже у патриарха Иерусалимского паломников угощали только кофе и гликоварением с холодной водой. Аналогичный стол был предложен в афонских монастырях. Кроме того, упомянутый только что иерарх дал на прощание русским священникам, в числе которых был протоиерей Карашевич, «сухие плоды» (вероятно, что-то вроде
сухофруктов для компота) [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 738; № 22, ч. неоф., с. 824]. В связи с этим паломники не могли не вспомнить обильные и разнообразные обеды, которыми потчевали гостей в русских монастырях.
Культурный шок испытал А. П. Касторский в одном из афонских монастыре. Здесь ему был предложен более обильный, чем где либо, но очень необычный обед. В числе блюд была каша, заправленная оливковым маслом с «октоподами», которых паломники увидели в первый раз в жизни [6, 1912, № 5, ч. неоф., с. 149]. Последнее слова автор дневника поясняет как «морские чудовища с 8 ногами». Он ни разу не употребил привычного для нас слова, но из текста ясно, что это были осьминоги.
Только в постоялых дворах, организованных руководителем Русской духовной миссии архимандритом о. Антонином, а затем — Палестинским обществом, паломники могли напиться чаю из русского самовара. А. В. Елисеев отмечал, что он только после этого смог почувствовать себя как на родной земле. Он особо отмечает радость паломников от «неприхотливой русской трапезы». Например, в русском подворье в Хевроне ему даже подали яичницу с черным хлебом [4, с. 283, 335].
Необычными и неудобными для наших соотечественников представлялись способы передвижения паломников по Святой земле и Афону. Караше-вич вспоминает, что некоторые путешествия приходилось совершать пешком, как, например, от Иерусалима до Вифлеема [2, 1874, № 22, ч. неоф., с. 812]. На более дальние расстояния передвигались на ослах, к которым русские путешественники были непривычны. А. П. Касторский, говоря о своем опыте, констатировал: «Ослики то и дело спотыкались о камни и нередко роняли седоков» [6, 1911, № 22, с. 689]. Жалобы на гористые и не лучшие по качеству дороги, особенно от портового города Яффы до Иерусалима, часто встречаются в паломнических мемуарах [5, с. 352; 2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 734]. Однако в 1892 г. была построена железная дорога между двумя городами, что сделало путешествия паломников более быстрыми и безопасными.
Общим почти для всех паломников-мемуаристов является то, что положительные впечатления у них все же преобладали. Это более чем естественно, т. к. они посещали святые места, о встрече с которыми давно мечтали. Вместе с тем авторы не скрывают своих отрицательных эмоций, которые были порождены чуждым менталитетом, культурой, вероисповеданием. В источниках личного происхождения незримо, но явственно присутствует категория «чужого», которое противостоит авторам, имеет иные ценности и поведенческие стереотипы. В частности, наших земляков особенно возмущало взяточничество восточных чиновников. А. В. Елисеев вспоминает о том, как по прибытии в Александрию их атаковали таможенники, которые не хотели впускать их в страну и выдавать им багаж без уплаты бакшиша. Помогла решительность русских путешественников: они буквально силой отняли у мздоимцев багаж и вынесли его из таможни [4, с. 138].
Слово «бакшиш» встречается практически во всех паломнических мемуарах. Одни его переводят как «взятка», но, на наш взгляд, наиболее удачное объяснение этого во многом универсального слова дал А. П. Касторский, который считал, что русским аналогом являются слова «на чай» [6, 1911, № 22, ч. неоф., с. 690].
Злоключения Елисеева в Александрии не закончились конфликтом в таможне. Едва он вышел оттуда, как «какой-то оборванец» схватил его багаж, потащил его владельца за собой, и, не слушая возражений, усадил на осла.
К счастью, попутчик Елисеева был достаточно опытным человеком, он сумел освободить его из рук погонщика и усадил в фаэтон, который благополучно доставил их по месту назначения [4, с. 138].
О том, что русские паломники оказывались почти беспомощными перед «агрессивным сервисом», характерным для Востока, говорят и мемуары Н. Карашевича. В Яффе пассажиры парохода долго не решались сойти на берег из-за сильного волнения на море. Однако вскоре за ними прибыло несколько лодок с арабами, которые помимо воли спустили пассажиров в свои утлые суденышки и с риском для жизни доставили на берег, при этом с громким криком и руганью требовали с них немалый бакшиш за свои непрошенные услуги [2, 1874, № 20, ч. неоф., с. 733].
Елисеев совершенно справедливо замечал, что «всесильный бакшиш открывает почти все двери на Востоке» и приводил в пример произошедший с ним случай: мусульмане сначала категорически не хотели пускать его в помещение, где, по преданию, состоялась Тайная Вечеря, но после получения денег на все согласились. Аналогичным образом Н. Карашевичу и его спутникам пришлось заплатить некую сумму за осмотр прудов царя Соломона, которые охраняли арабы, потребовавшие с русских путешественников все тот же бакшиш [4, с. 305; 2, 1874, № 22, ч. неоф., с. 816].
Следует подчеркнуть большую практическую ценность рассмотренных нами мемуаров для тех, кто только собирался совершить поездку на Восток. В путевых записках не только говорилось о христианских святынях, но и давались конкретные советы будущим паломникам по организационным и финансовым проблемам. В одних источниках такие рекомендации отличаются краткостью. Например, протоиерей М. Вуколов ограничивается только советом не ездить в Палестину в то время, в которое он сам попал туда, т. е. летом, и в качестве наиболее подходящего времени указывает раннюю осень, когда и жара спадает, и паломников мало [9, 1913, № 13, ч. неоф., с. 400].
Зато практическая часть мемуаров Н. Карашевича исключительно разнообразна и информативна. Она представляет собой приложения к тексту мемуаров. Одно из них называется «О безопасности путешествия по св. Земле». В нем говорится, что спокойствие путешественников в значительной степени зависит от отношений России и Турции, владеющей Палестиной, и от состояния дороги от Яффы до Иерусалима.
Другое, более обширное приложение носит самый приземленный характер и называется «О количестве денежного и продовольственного содержания, необходимого для путешествия по св. местам Востока». Здесь протоиерей Карашевич констатирует, что в широких религиозных кругах в России существует искаженное представление о стоимости путешествия в Палестину и на Афон. Его считают очень затратным и недоступным для человека небогатого, тем более для крестьянина.
Опровергая расхожее мнение, автор приводит подробную калькуляцию своих трат, начиная от цены пароходных билетов и заканчивая стоимостью найма ослов для путешествия по Палестине. Протоиерей Н. Карашевич пишет, что из дома взял 115 р. и израсходовал из них только 90 р. Кроме того, он указывает, сколько прихватил из дома хлеба, чая и сахара. Заграничный паспорт обошелся ему в 2 р. 20 к., палубный билет до Константинополя — 3 р., а затем до Яффы — еще 11 р. Автор считает, что «для бедного просто-людья» вполне достаточно накопить на паломничество 70 р. [2, 1874, № 22, ч. неоф., с. 851—854].
При оценке русских мемуаров и дневников, принадлежавших перу путешествовавших по святым местам Востока, у исследователя возникает ассоциация с таким комплексом источников, как создававшиеся в XV—XVII веках «записки» иностранцев о России. Характерной чертой этих нарративов было ярко выраженное негативное отношение к той стране, в которую они приехали. Московиты в глазах западных гостей выглядели как варвары, этот взгляд объяснялся языковой изоляцией авторов, их незнанием культуры и религии России. Разумеется, русские путешественники, отправлявшиеся на рубеже XIX и XX вв. в Палестину, были настроены по отношению к этой земле совершенно по-иному, т. к. они давно стремились попасть туда, но образ «другого» (или «чужого») в отношении проживавших там народов незримо присутствовал на страницах их воспоминаний и дневников.
Показ чужой страны в паломнических мемуарах, как и в других источниках личного происхождения, осуществляется через призму той системы ценностей, которая была характерна для российской цивилизации, ее культуры и религии. Вполне естественно, что впечатления авторов выглядят противоречивыми. Разумеется, положительные эмоции преобладают, т. к. они прикоснулись к тем святыням, к которым стремились долгие годы.
Особенность паломнических мемуаров состоит в том, что их авторами были не праздные путешественники, а люди религиозные, отправившиеся в путь для того, чтобы поклониться христианским святыням. Нужно учитывать и то, что большинство из них принадлежало к сословию духовенства. Они воспринимали существовавший в Святой земле религиозный антагонизм более остро, чем миряне. В воспоминаниях и дневниках явно заметно неприятие не только иноверного ислама, но и инославных исповеданий — католицизма и лютеранства. Последние два воспринимались мемуаристами как реальные конкуренты православия в смысле влияния на местное население.
Рассматриваемые нами источники личного происхождения ценны еще тем, что они позволяют составить рельефное представление о тех позициях, которые занимало православие на Ближнем Востоке. В этом отношении паломнические и иные мемуары очень важны, потому что в них на основе личных впечатлений рассматривается деятельность двух важных структур, которые являлись проводниками российской политики в этом регионе — Палестинского общества и Русской духовной миссии в Иерусалиме.
Дальнейший поиск в местной повременной печати источников личного происхождения, подобных проанализированным нами мемуарам и дневникам Н. Карашевича, А. Касторского, М. Вуколова и других, позволит расширить наше представление о внешнеполитических и религиозных усилиях России на Ближнем Востоке, а также о таком интересном феномене, как православное паломничество.
Библиографический список
1. Бутова Р. Б. Записка архимандрита Антонина (Капустина) по делу Русской духовной миссии в Иерусалиме (1880) // Православный Палестинский сборник. М. : Изд-во Олега Абышко, 2008. Вып. 106. С. 273—288.
2. Волынские епархиальные ведомости.
3. Вятские епархиальные ведомости.
4. Елисеев А. В. По белу свету : очерки и картины путешествий по трем частям Старого Света : в 4 т. СПб. : Изд-во П. П. Сойкина, 1915. Т. 1. 364 с.
5. Задачи Императорского православного Палестинского общества на Святой земле // Сохраним Россию в Святой земле : летопись Императорского православного Палестинского общества, 2007—2012. Иерусалим, 2012. С. 21—28.
6. Костромские епархиальные ведомости.
7. Магидович И. П. Очерки по истории географических открытий. М. : Просвещение, 1967. 714 с.
8. Новгородские епархиальные ведомости.
9. Орловские епархиальные ведомости. 10. Рязанские епархиальные ведомости.
ББК 63.3(2)611-201
Ю. А. Ильин
ДИНАМИКА ИЗОЦЕН НА МЕЛКОТОВАРНОМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ РЫНКЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ (весна 1917 г. — весна 1918 г.)
Раскрывается динамика цен на ржаную муку (фактически всеобщий эквивалент товаров в 1917—1918 гг.) по губерниям европейской части России. Составлена изоценовая картина движения цен по регионам на 1 июня и 1 сентября 1917 г., середину мая 1918 г. Обозначена рыночная подоплека событий Февральской и Октябрьской революций и периода кануна широкомасштабной гражданской войны и интервенции.
Ключевые слова: эквивалент товаров, рынок продовольствия, регулирование рынка цен.
The author reveals the dynamics of prices for rye flour (in fact, a universal equivalent for goods in 1917—1918) for provinces of European Russia. The author creates a graphic prices picture of prices movement by regions of European Russia on June 1, 1917, September 1, 1917, the middle of May 1918. It clarifies the market background of the events of February and October Revolutions and the period before the large-scale civil war and intervention.
Key words: universal equivalent for goods, food market, price market regulation.
Известно, что в апреле — мае 1918 г. наблюдался резкий спад поставок продовольствия населению голодающих губерний Центральной России. Это обстоятельство сыграло роль катализатора перехода советской власти от полумер демократического характера к режиму продовольственной диктатуры, положившей начало политике военного коммунизма. Можно, конечно, назвать среди причин чрезмерного радикализма правящего режима «парад продовольственных суверенитетов» отдельных губерний, уездов и даже волостей, общее расстройство железнодорожного транспорта, неповоротливость заготовительного механизма крупнейших продовольственных организаций, курируемых государством; наконец, резко ухудшившаяся политическая ситуация в стране в связи с началом Гражданской войны. Но, на наш взгляд, главной причиной, предопределившей крах продовольственной политики
© Ильин Ю. А., 2014
