CC BY
73
членов отделения моложе 35 лет. После смерти Н. В. Калашникова отделение возглавил молодой кандидат наук В. Ю. Лукин.
Приведенные данные свидетельствуют о большом потенциале относительно малочисленного Сыктывкарского отделения ПО. Остается только реализовать этот потенциал. Все условия для этого в Институте геологии имеются, начиная с приборной базы и кончая оперативной публикацией результатов ис-
следований. Последняя во многом решается благодаря изданию (с 1996 г) «Сыктывкарского палеонтологического сборника». За прошедшие 11 лет издано шесть номеров этого сборника. Еще более оперативно материалы исследований публикуются в ежемесячном «Вестнике Института геологии», научные статьи которого также обрабатываются «Реферативным журналом».
В заключение хочется сердечно поздравить Палеонтологическое обще-
ство, всех палеонтологов России со знаменательной датой, а Сыктывкарскому отделению Палеонтологического общества в год 20-летия — год окончательного взросления, пожелать дальнейших успехов на пути познания ископаемой биоты Европейского Северо-Востока! Достойным примером на этом пути всегда будет труд наших славных предшественников!
Член Палеонтологического общества с 1979 г. В. Цыганко
ПАЛЕОНТОЛОГИЯ В НАУКАХ О ЗЕМЛЕ И ЖИЗНИ
К 90-летию Палеонтологического общества России1
Дорогие друзья, Русское палеонтологическое общество — именно под таким названием оно было провозглашено 22 апреля2 1916 года в Петрограде, —подошло к своему 90-летию. В его истории XX век отразился теми же проблемами развития и трудностями, которые пережила Россия, затем Советский Союз и вновь Россия, но уже совсем другая, снова определяющая свой путь в мире, который отнюдь не стал более предсказуемым и устойчивым, чем тот, который был при организации Общества. По крайней мере для трех поколений отечественных палеонтологов наступивший год является юбилейным. И этот юбилей со всей определенностью показывает, что наука в своем развитии более устойчива, чем политические системы государств.
Есть ли в этой устойчивости своя особая специфика? Осмелюсь утверждать, что есть. Она заключается в здоровом консерватизме научного метода, который не терпит поспешности, строго отбирает положительные результаты опыта и только всесторонняя оценка нового в накопленном опыте позволяет сделать решительный шаг к смене устоявшегося типа теоретических представлений, то есть того, что теперь принято называть парадигмой. Эту смену обычно называют научной революцией, но она не имеет ничего общего с революцией политической. Социальная ломка, производимая последней, обычно плохо сказывается на науке, хотя ни одна политическая систе-
1 Вступительное слово на ЬІІ сессии Палеонтологического общества 3 апреля 2006 г. во ВСЕГЕИ, Санкт-Петербург
2 Даты указаны по старому стилю.
ма, заботящаяся об устойчивом развитии (слова ныне очень модные) не может обойтись без прочной и устойчивой научной базы.
Какие же обстоятельства способствовали открытию нового научного общества в России в ее, казалось бы, не самое благоприятное время? Назову, прежде всего, два из них. Во-первых, это ее исторически сложившаяся подготовленность: более чем вековая предыстория научной деятельности российских естествоиспытателей, связанных с университетами, Горным институтом, Геологическим комитетом в Петербурге и с Академией наук, особенно, конечно, геологов — преподающих профессоров и ведущих практические геологические исследования в разных областях страны. И, во-вторых, это момент события: оно произошло в разгар чудовищной войны, которой предстояло стать спусковым механизмом к изменению всего хода мировой истории и истории самой России, стремительно продвинувшейся к ее судьбоносным революционным актам.
Только на первый взгляд кажется, что наступившее время было не подходящим для возникновения нового научного общества. Но война уже к 1915 году обнажила полную неподготовленность России в использовании ее естественных производительных сил для военных целей, хотя научный и интеллектуальный потенциал в области освоения ресурсов недр был достаточно накоплен благодаря успешной работе горной службы и Геологического комитета России, просуществовавшего к этому времени уже более 30 лет и получившего важные результаты геологосъемочных и поисковых работ в про-
мышленно и экономически важных районах на базе превосходно поставленных стратиграфических исследований с использованием палеонтологического метода. Высокая культура деятелей этой среды, тесно связанной со старейшим Горным институтом и Петербургским университетом, естественно требовала более динамичного и широкого общения геологов, минералогов, палеонтологов, чему более всего соответствовало создание научных обществ по примеру уже давно возникшего в Петербурге Императорского Минералогического общества и еще более раннего — Императорского Московского общества испытателей природы, отметившего в 2005 году свое замечательное 300-летие.
За пределами России, общества по изучению остатков древних организмов стали возникать в Западной Европе в XIX в. (Англия, 1847 г.; Швейцария, 1874 г.) практически одновременно с их использованием в геологических исследованиях и расшифровкой стратиграфических последовательностей осадочных формаций, однако публикации о палеонтологических находках носили, как на Западе, так и в России, обычно чисто ориктографический характер. Только постепенное проникновение эволюционной идеи в палеонтологию и вообще в естествознание (шестидесятые годы) заставило увидеть в остатках ископаемых нечто большее, чем простое описание окаменелостей и один из вспомогательных методов при расчленении геологических разрезов и их сопоставлении с целью геологического картирования. Биологическая природа окаменелостей в большинстве случаев не отрицалась, но сохра-
нившиеся скелетные остатки, следы и отпечатки казались совершенно недостаточными для суждения о некогда живых организмах, и они описывались в достаточно условных терминах морфологии и таксономии, сложившихся к тому времени, т. е. после Линнея, Ламарка, Кювье, Броньяра, К. Бэра, Пан-дера и др.
Немногочисленные, вполне самостоятельные, чисто палеонтологические общества начали создаваться в Европе и Северной Америке лишь с началом XX в. Палеонтографические издания все шире предоставляли место новым — палеозоологии, палеоботанике, палеобиологии вообще; стала формироваться, таким образом, научная палеонтология, впитывающая эволюционную теорию. Первые общества, опирающиеся на новые концепции возникли в Австрии (1907 г.), США (1908 г.), Германии (1912 г.). Российские естествоиспытатели и в их числе палеонтологи, вышедшие главным образом из среды геологов и даже горных инженеров, рано восприняли идеи эволюционизма и оказались вполне готовыми идти в своих исследованиях не только путями традиционной палеонтографии по типу Palaeontographical Society в Англии, но и следовать новым подходам дарвинизма и палеобиологии (В. Ковалевский, Л. Долло, О. Абель и др.).
Хотя главной задачей деятелей Геологического комитета России, образованного в 1882 г. и приближающегося сейчас, в своей новой форме, к 125-летию, всегда оставались региональное изучение территории России и многоцелевая геологическая картография, многие из геологов значительное время уделяли и уделяют изучению богатейших палеонтологических материалов и изданию палеонтологических монографий. Они и по сей день остаются фундаментальной базой стратиграфии, являющейся первоосновой всех главнейших историко-геологических синтезов — картографических, поисковых, прогнозных, тектонических, палеогеографических, палеобиосферных и т. п. Вероятно, это положение, уже в наше время, наиболее точно выразил Н. С. Шатский (1965 г.): «Палеонтологическая методика стратиграфии (биостратиграфии) положена в основу всякого геологического картирования и тем самым определяет все развитие как региональной, так и общей геологии». Сделаю к этому не менее важное дополнение, отметив, что и сама летопись
жизни на Земле, т. е. ее палеонтологическая история, записана только на страницах осадочной оболочки планеты — ее стратисферы. Отсюда ясно, что палеонтология и геология также неразрывно связаны, как организм и среда его обитания. Поэтому вполне закономерно, что Палеонтологическое общество, именуемое по биологическому объекту своих интересов, возникло впервые в геологическом учреждении.
Может показаться парадоксальным, что геология раньше, чем биоло-
гия проявила интерес к древнейшим ископаемым организмам Земли. Но объясняется это лишь тем, что геология первая и длительное время нуждалась в прикладной палеонтологии, а биология продолжала с недоверием относиться к ископаемым остаткам организмов, исчезнувших с лика Земли многие сотни миллионов лет назад. Кажется, еще до создания Палеонтологического общества его первый председатель, тогда профессор Горного института, Н. Н. Яковлев не без горечи заметил, что палеонтология по-прежнему остается в падчерицах биологии. Удивительно, что сравнительно недавно (с середины прошлого века) толчком к вспышке широкого интереса к палеонтологии в обществе и среде ученых послужил «динозавровый психоз»; обращение к палеонтологии докембрия, как, возможно, отвечающей на вопрос о происхождении жизни; тревога за судьбу биосферы Земли, точнее, ее биологическое разнообразие и перспективы поисков жизни во Вселенной и, конечно, современные тонкие методы палеонтологических исследо-
ваний и их новые объекты. Но об этом нам предстоит услышать много интересного впереди, а пока вернемся к 1916 г.
Вполне естественно, что первые решающие шаги в направлении организации Палеонтологического общества должны были сделать те, кто наиболее широко пользовался результатами палеонтологических исследований, кому эти результаты были практически необходимы, т. е. геологи Геологического комитета. И такую инициативу
проявил М. Д. Залесский — геолог и палеоботаник Геолкома, будущий член-корреспондент Академии наук. Ему принадлежит и проект первого Устава Русского Палеонтологического общества. Проект был представлен в Петроградское Особое Городское по делам об Обществах Присутствие 21 января 1916 г., а 9 февраля уже утвержден. 17 февраля и 21 марта 1916 г. в помещении только что отстроившегося совершенно уникального здания Геологического комитета на Васильевском острове, где мы сейчас заседаем, состоялись первые собрания Общества, избравшие из среды своих 52 членов-учреди-телей 9 лиц в Совет общества. Избранными оказались: Н. Н. Яковлев, председатель; М. Э. Янишевскй, зам. председателя; Н. И. Андрусов, М. В. Павлова, А. Н. Рябинин, А. А. Борисяк, М. Д. Залесский — члены Совета; П. И. Степанов и А. Н. Криштофович — секретари. Это был самый блестящий состав руководства Палеонтологического общества, в него вошли ученые уже с мировой известностью; почти все они в разное время были избраны членами
Президент Палеонтологического общества академик Б. С. Соколов и вице-президент член-корреспондент РАН А. И. Жамойда в кулуарах 36-й сессии ПО. Сыктывкар, 1990 г.
Российской Академии наук. Академик А. П. Карпинский стал первым почетным членом Общества.
Выдающееся значение имела вступительная речь президента на торжественном акте 22 апреля (5 мая по новому стилю) 1916 г.: «Современные задачи палеонтологии и Палеонтологическое общество», надолго определившая направление деятельности этой новой организации. Конечно, Н.Н. Яковлев был прежде всего многоопытным геологом и даже с 1923 по 1926 г. возглавлял Геологический комитет. Другой геолог — А. А. Борисяк, хотя впоследствии и руководил «палеонтологической службой» Геолкома, стал автором первого в стране «Стратиграфического словаря» (1937 г.). Он отлично понимал, что не вооруженная эволюционной теорией палеонтология, не может обеспечить полноценного развития и самой геологии. Такую палеонтологию он и создал в стране, возглавив в 1930 г. Палеонтологический институт АН СССР, только что отметивший свое 75-летие вместе с одним из лучших в мире Палеонтологическим музеем им. Ю. А. Орлова.
Значение установочной речи Н. Н. Яковлева состояло прежде всего в том, что он именно в геологической среде указал на недооцененные стороны палеонтологии, занявшей самостоятельное место среди наук о Земле и жизни. Он говорил, что «палеонтологу не избежать соприкосновения с исторической геологией, хотя бы по вопросам геологической хронологии и состояния физико-географических условий жизни в прошлые геологические периоды», поэтому естественным направлением палеонтологии стала стратиграфическая палеонтология, сыгравшая в геологии неоценимую роль. Вместе с тем, как самостоятельную область изучения жизни геологического прошлого, он назвал палеобиологию. Целям разработки этих двух направлений палеонтологии и должно было посвятить себя создаваемое Русское палеонтологическое общество, объединившее, уже в составе ее членов-учредителей, геологов, палеонтологов, зоологов, ботаников, географов, преподавателей естествознания и даже горных инженеров.
Особое внимание Н. Н. Яковлев уделил систематическому сбору палеонтологических материалов и их музейному хранению, созданию провинциальных обществ (в дальнейшем они превратились более чем в три десятка
региональных отделений, а некоторые из них стали теперь самостоятельными республиканскими палеонтологическими обществами), издательской деятельности общества, выразившейся прежде всего в учреждении своего официального печатного органа — Ежегодника Палеонтологического общества. Первый том вышел в свет в 1917 г. и содержал все материалы учредительного собрания, всех пяти первых заседаний, проведенных в 1916 г., научные статьи и хроникальные известия. Редакторами Ежегодника были назначены А. А. Борисяк и М. Д. Залесский, соответственно по двум разделам палеонтологии — палеозоологии и палеоботаники. Издание Ежегодника сразу открыло путь к Международному обмену литературой, а научные статьи стали публиковаться как на русском, так и на иностранных языках.
Палеонтологическое общество возникло в переломный момент в истории России. Большая часть этой истории связана с трудной, противоречивой и героической историей Советского Союза, которая вместе с тем была и эпохой наибольшего расцвета Общества, востребованности результатов его деятельности научным и хозяйственным развитием страны. За прошедшие годы Общество дважды формально меняло свое название, неизменно сохраняя преемственность основных направлений своей деятельности, которые меняли только свои формы и акценты в соответствии с возникавшими нуждами. Во-первых, это начавшийся с конца 20-х годов период индустриализации страны, потребовавшей в гигантских масштабах освоения ресурсов недр и соответственно геологоразведочных и геологосъемочных работ на обновляемых методиках стратиграфо-палеонтологи-ческих исследований. Во-вторых, это Великая Отечественная война 1941— 1945 гг., потребовавшая новых природных ресурсов и человеческих жертв, неизбежных и просто трагических, в том числе геологов и палеонтологов. Великая Победа (о ней нельзя забыть!), открыла третий период — восстановления и обновления разрушенного народного хозяйства. Это вновь нужда в ресурсах недр, особенно энергетических, и вновь резкое расширение геологических исследований, увенчавшихся первой Государственной геологической картой всей территории Советского Союза, с которой были стерты последние «белые пятна» в Северо-Восточ-
ной Азии. Эта карта, в составлении которой роль стратиграфов и палеонтологов была огромной, вышла под редакцией нашего патриарха академика Д. В. Наливкина и была во всем мире оценена как выдающееся геологическое обобщение, как подлинное научное открытие.
Начало этого времени я привык называть началом «золотого века» отечественной геологии, продлившегося до конца 80-х годов. Ни до середины 4050-х, ни после 80-х годов наше Отечество не переживало такого взлета геологических наук и близких к ней областей знания, включая стратиграфию, прикладную палеонтологию, новые исторические реконструкции динамики геологической среды и жизни геологического прошлого. К этому времени относятся важнейшие организационные предприятия в науках о Земле, непосредственно затронувшие направления деятельности Палеонтологического общества. Естественным образом они коснулись и состоявших в нем палеонтологов и биостратиграфов, связанных с различными научными и производственными геологическими учреждениями СССР и высшими учебными заведениями страны. В 1953 г. началась подготовка к организации и образованию впервые в СССР-России Межведомственного стратиграфического комитета (1955 г.) с различными специализированными и региональными комиссиями. Прошло широкое обсуждение на Ленинградской сессии общества роли палеонтологических методов в создании наиболее совершенной и современной стратиграфической основы геологической съемки и стратиграфической корреляции отложений, вскрываемых глубоким бурением. Было принято решение Академии наук и Министерства геологии СССР об издании впервые в мире уникальных 15-томных «Основ палеонтологии» как фундаментального справочного пособия для геологов и палеонтологов, в котором приняли участие около 200 палеонтологов. В 1967 г. этот капитальный труд был удостоен высшей награды страны — Ленинской премии. С горьким сожалением должен сказать, что в современных условиях такое издание для российских палеонтологов было бы совершенно непосильным.
Наконец, с 1955 г., по инициативе Б. П. Марковского, Палеонтологическое общество стало проводить годичные тематические сессии, как в своем тра-
диционном ленинградском-петербург-ском центре, так и выездные — в Свердловске, Ташкенте, Львове, Таллинне, Баку, Сыктывкаре, Новосибирске. Были сессии, которые собирали до 700 участников с иностранными гостями. В их рамках нередко проходили важные палеонтологические коллоквиумы, заключения которых интересовали Стратиграфический комитет. Открываемая сессия является в этом ряду 52-й, и мы горды тем, что более чем за полстолетия у нас не было ни одного пробела в этих собраниях, даже в смутные годы на рубеже последних столетий. Но нас, естественно, не покидает известная ностальгия по прошлому.
Годичные сессии Палеонтологического общества и деятельность его многочисленных региональных отделений в стране несомненно были наиболее яркими и важными проявлениями его жизни. Сессии всегда привлекали внимание не только палеонтологов разных направлений, но и геологов столь же разных направлений, географов, океанологов, зоологов, ботаников, гидробиологов, климатологов, экологов, интересовавшихся данными палеонтологии. Обширный охват мультидисциплинар-ного значения палеонтологических данных был изначальной идеей этих сессий. Эта идея вполне себя оправдала. Сессии, посвященные палеонтологии и эволюции, биогеографии, климатам геологического прошлого, динамике бассейнов древних эпох, континентальному моби-лизму, экосистемным перестройкам и палеоэкологии, эволюции биосферных процессов и т. п. неизменно привлекали самое широкое внимание.
Но, конечно, никогда из поля зрения не исчезала стратиграфическая палеонтология. Она все более биологизирова-лась, воспринимая новые подходы к теории эволюции, вместе с тем, осознавая свое собственное место в длительной эволюции органического мира и свои возможности все более содержательно характеризовать важнейшие рубежи в биохронологии и биосферной эволюции, важной для понимания истории Земли. Было счастливой судьбой, что полвека тому назад (даже чуть больше) Межведомственный стратиграфический комитет СССР—России сформировался не только в близкой ему среде преимущественно членов Палеонтологического общества, но и по «биотопу» своей штаб-квартиры оказался в том же историческом здании Геологического комитета-ВСЕГЕИ им. А. П.
Карпинского. Именно отсюда более столетия назад Международным геологическим конгрессом были привлечены русские геологи-биостратиграфы, как наиболее успешные эксперты в области стратиграфии и геологического картирования для закладки основ будущей мировой стратиграфической шкалы. Многое с тех пор изменилось, значительно расширился круг стратиграфических методов в геологии, укрепивших ее наиболее фундаментально разработанную концепцию, но не изменилось понимание стержневой роли палеонтологического, т. е. эволюцион-но (и исторически) биологического принципа в подходе к выявлению естественноисторических геохронов (позвольте выразиться так). Последние физически отразили региональную и планетарную последовательность формирования стратисферы Земли со всеми событиями, происходившими в земной биосфере, включая пробелы в ее истории, естественно, носившие лишь региональный характер.
Можно утверждать, что накопленные знания о сложной геодинамичес-кой истории планеты ее последних почти 4 млрд лет создали достаточное основание для утверждения, что на современных континентах Земли нет ни одного места, где бы сохранилась ее стра-тисферная оболочка во всей своей хронологической последовательности и полноте. Ложе Мирового океана, ставшее с 1986 г. доступным для глубоководного бурения, не добавило в этом отношении ничего существенно нового. При гигантской площади океанского осадочного и вулканогенно-осадочного чехла, его возраст обнимает не более 5 % возраста стратисферы континентов. Таким образом, основой стратиграфической шкалы Земли по-прежнему остаются только ее континенты с сохранившимися фрагментами геологических систем и их частей — свидетелей грандиозных трансгрессий прошлого, т. е. палеоокеанологической истории Мирового океана, возраст которого несомненно следует считать до-кембрийским. Из этих важнейших заключений геологической мысли следует один неизбежный вывод: глобальная стратиграфическая шкала может быть создана (собрана, синтезирована) только на данных региональной стратиграфии. Она есть не какой-то частный раздел стратиграфии, а альфа и омега всей стратиграфии в силу самого хода эволюции земной коры.
Но если мы признаем, что на Земле не могла сформироваться и сохраниться в какой-либо одной части планеты непрерывная полнота стратисферной оболочки с последовательной «записью» событий в окружающей среде, то мы с такой же уверенностью можем утверждать, что жизнь на Земле, однажды появившись, даже в самой примитивной анаэробной среде ранней Земли, уже никогда не исчезала в последующие геологические эпохи, вплоть до современной. Будучи изначально основным экосистемным элементом самой ранней биосферы, постоянно влияя на ее изменения, она эволюционировала многообразными путями и, пройдя все биотические кризисы, достигла фантастического биоразнообразия. В этом смысле В. И. Вернадский справедливо считал биосферу Земли геологически вечной. Отсчет этой «вечности» мы имеем основание считать фактически с тех же 4 млрд лет, т. е. с появлением на Земле первых пород водно-осадочного происхождения, содержащих следы деятельности и даже остатки первых живых систем. Определение этой точки отсчета и есть основа нашего представления о геологическом времени, понимаемом как дление (термин Вернадского) между опорными биогеосферными событиями в истории Земли, а в стратиграфической колонке они и отражаются как пограничные разделы.
Изотопное время имеет совсем другую природу, оно связано, строго говоря, с «сигналами», так называемого абсолютного времени, которые дают радиоактивные элементы, заключенные в стратисферных образованиях. Они позволяют по разным методам рассчитывать более или менее близкие к действительности датировки, измеряемые в годах, пограничных стратиграфических подразделений, но не являются их содержательной характеристикой. Последняя — палеобиогеосферная, документирующая ход биологической эволюции и экосистемных перестроек и дающая практический инструмент для отдаленной стратиграфической корреляции на массовом палеонтологическом материале. Именно поэтому палеонтологический метод как был, так и остается главным методом исторической геологии, связанным схо временем исторической последовательности самых различных геологических процессов.
Двухсотлетний опыт стратиграфических разработок был связан прежде
всего с изучением фанерозойской части стратиграфической шкалы, обнимающей не более 550 млн лет земной истории, начиная с основания первого кембрийского геологического периода. Даже еще в мои студенческие годы вся геология докембрия большинством геологов считалась доисторической. Этот опыт оказался исключительно плодотворным, в своих эмпирических обобщениях для геологии и эволюционной теории, так как его ведущим методом вскоре стало изучение палеонтологической истории органического мира. Два важнейших результата этого опыта мне хотелось бы отметить особо. Во-первых, это чрезвычайно быстрое установление всех геологических систем и соответственно периодов с их палеонтологическими и биогеосфер-ными характеристиками, открывшими реальную (и важнейшую для геологии) перспективу разработки внутренней иерархии дробных биостратиграфичес-ких подразделений, вплоть до зон. И, во-
вторых, это открытие метода отдаленной стратиграфической корреляции регионально разобщенных стратиграфических разрезов континентов на основе данных палеонтологии, приведшего к созданию постепенно совершенствующейся Общей (Международной) стратиграфической шкалы. Она неизбежно стала составной, составным стало из соответствующих региональных «длений» и геологическое время. Непрерывно-прерывистому процессу истории развития Земли нельзя было навязать механически автономную метрическую хронологическую шкалу, к тому же заранее калиброванную, как сейчас предлагает, например, для докембрия Международная комиссия по стратиграфии МСГН.
Вместе с тем, переход к стратиграфии докембрия, или принятого теперь трехчленного протерозоя и четырехчленного архея, с их условными изотопными границами затрудняет возможность использования принятой в
фанерозое биохронологической методикой. Безукоризненно в этом методологическом смысле могла типизироваться только одна граница: основание кембрийской системы, т. е. соответственно палеозоя и фанерозоя. Она при любой типизации по принципу «золотого гвоздя» становилась верхней границей терминального протерозоя, т. е. венда в нашем смысле. Даже нижняя граница последнего, или эдиакария в другой трактовке, уже не могла основываться на биозональном таксоне. Это затруднение давно было предвидимым, и стратиграфы-докембристы основные надежды возлагали на изотопную датировку и последовательность важнейших историко-геологических событий. Однако значительные успехи докемб-рийской палеонтологии последних лет, прежде всего докембрийской микропалеонтологии, молекулярной палеонтологии, и успехи мультидисциплинар-ного подхода к расшифровке биогеос-ферных событий в докембрии позволяют уже сейчас видеть исключительную роль живых систем на важнейших рубежах биосферной эволюции до-кембрийского прошлого Земли. Конечно, пока только вендо-эдиакарская модель наиболее содержательно описывает характер терминального био-геосферного периода неопротерозоя. Но она несомненно открывает перспективу выявления более древних естественно-исторических биогеосфер-ных периодов, поскольку жизнь безусловно могла развиваться в экосистем-ных микробиотных формах (например, цианей, строматолитов или других микробиальных структур), одинаково влиявших на среду обитания и испытывавших на себе ее влияние, начиная с архея.
Биосферная тематика всегда занимала видное место в программах сессий Палеонтологического общества. Полагаю, что в дальнейшем она будет привлекать все большее внимание, и я не вижу ничего удивительного в том, что стимулировать этот процесс будет сближение интереса в равной степени как к примитивной биосфере Земли, так и к предвидимому изменению биосферы под натиском современной технической цивилизации.
Президент Палеонтологического общества академик РАН Б. С. Соколов
Перепечатано из журнала «Региональная геология и металлогения», 2006, № 27
