CC BY
65
П. С. Кабытов (Самара)
П. В. Алабин — историк Самарского края
В поистине подвижнической деятельности П. В. Алабина особое место занимает научно-исследовательская работа по изучению истории Самарского края.
Неискушенного читателя не может не поразить как разносторонняя проблематика, так и внушительный объем исследований Петра Владимировича Алабина. Не потеряли научной значимости два его фундаментальных труда — «Двадцатипятилетие Самары, как губернского города. Историко-статистический очерк» и «Трехвековая годовщина города Самары», в которых прослежены основные этапы возникновения и развития волжского города, дано описание ключевых исторических событий, в которых активное участие принимали жители Самары. В алабинских книгах содержится богатейший материал, характеризующий своеобразные стороны быта и нравов «самарского общества». В них современный читатель с удивлением обнаружит богатейшие сведения о возникновении и деятельности учреждений культуры, благотворительных заведений, церкви, общественных организаций, театральной и общественно-политической жизни горожан. Много интересных фактов можно почерпнуть из книг Алабина о почти забытой ныне топонимике нашего города — названиях улиц и площадей, паркой и садов, поселков, церквей, озер и дорог. Несомненную ценность представляют сюжеты о деятельности городской Думы, развитии экономики, транспорта, торговли и городского хозяйства. Перечень тем, рассматриваемых в книгах Алабина, можно продолжать без конца, так как информативная емкость его книг чрезвычайно велика и по существу проделанная им работа до сих пор не имеет аналога в нашем самарском краеведении. Его издания приобретают поистине энциклопедический характер. Поэтому обращение к творчеству П. В. Алабина имеет не только чисто познавательный интерес, но и вполне практическое значение для восстановления утраченных краеведческих традиций.
Не меньший интерес представляют статьи и документальные публикации Петра Владимировича Алабина по археологии, историческому краеведению, ботанике, музейному и библиотечному делу. Всего им было опубликовано свыше 120 научных трудов. Конечно, не все они равнозначны. Но среди литературного и научного наследия Алабина есть такие выдающиеся сочинения, которые получили
высокую оценку в исторических журналах и периодических изданиях той эпохи, прославив имя автора во всей просвещенной России.
При изучении истории Самарского края П. В. Алабину пришлось решать ключевые вопросы: как освещать древний период истории, время основания Самары и т. п. Изучая древнее прошлое края, он вынужден был заниматься организацией археологических экспедиций, принимал участие в раскопках, выступал с докладом в Казани на Археологическом съезде, опубликовал несколько статей по этой проблематике. Его археологические изыскания получили высокую оценку научной общественности. В 1889 г. Петр Владимирович был избран Почетным членом Петербургского археологического института, о чем немедленно сообщила «Самарская газета»: «Избрание г. Алабина. Самарский городской голова, Действительный статский советник Алабин 17 минувшего октября Советом Археологического института избран в почетные члены оного и в звании сем утвержден господином министром народного просвещения 29-го того же октября»1.
Каким же представлялось Алабину древнее прошлое Самарского края? На первой странице своего главного труда он отмечает сложности, возникшие при решении этого вопроса: «Наши степи не имели своих летописцев, и население их очень долго, говоря вообще, было так незначительно, так разбросано и так обставлено в своей, большей частью, кочевой и всегда тревожной жизни, что самых преданий о давно прошедших временах этого края некому было сохранять»2. Множество курганов, «разбросанных на этой территории», найденные в разных местах каменные орудия, богатая растительность позволяют сделать вывод: «этот край издавна перестал быть совершенно безлюдною пустынею»3.
Наиболее детально Алабин рассматривает древнюю историю края в статье «Древности, найденные в Самарской губернии и хранящиеся в Самарском публичном музее». Ей предшествовала кропотливая работа по изучению многочисленных справочников, специальной литературы по археологическим памятникам. Автор пытался найти в этих изданиях аналоги самарским археологическим находкам. Он стремится не только дать описание, но и датировать памятники материальной культуры, сообщить о месте находки или приобретения: «Каменное круглое блюдо в диаметре 5'/2 вершков. Мне подаренное землевладельцем Самарского уезда как найденное в оном и мною внесенное в музей. <...> Граф Бобринский говорит, что такие же блюда попадались при раскопках Мазараки в Полтавской губернии и в курганах других местностей на юге России»4.
Алабин считал курганы важным памятником древнейшей истории Самарского края: «Курганы разбросаны то поодиночке, то группами. Иногда в одном месте их можно насчитать несколько десятков;
все они конической формы, но иные до того сглажены временем, что их распахивают вместе с окрестной землей»5. В своих научных изысканиях Алабин нередко обращался к помощи местных жителей: крестьян, помещиков, учителей, священников, земских начальников. Все они охотно приносили ему в дар свои находки, рассказывали о месте нахождения, передавали легенды и сказания, сохранившиеся в народной памяти. После изучения и описания Алабин передавал археологические памятники в публичный музей, закладывая тем самым основу для будущих поколений исследователей. Изучая археологические памятники, Алабин пришел к выводу о том, что Самарский край был заселен уже в эпоху палеолита (каменного века), как правило, кочевыми племенами.
Одним словом, увлечение археологией не было праздным любопытством, поскольку Алабин считал, что изучение «прошедших событий, былой жизни приводит к уяснению законов, какими те события управлялись, а это уяснение может послужить основанием для уразумения многого, ныне совершающегося...»6. В этом суть концепции Алабина, она лежит в основе всех его исследовательских работ.
Вопрос о времени возникновения Самары Петр Владимирович решал однозначно: «Как устроенный городок, крепостца, Самара впервые является в официальных документах в царствование Федора Иоанновича, а именно в 1586 г., когда по весне начали строить эту крепость (одновременно с Уфой) — для обуздания Ногаев, против чего бесполезно протестовал ногайский князь Урус»7.
Но после того как Алабиным были найдены новые документы о древнейшем прошлом Самары, он счел возможным их опубликовать, несмотря на информацию, противоречащую его выводам. Более того, Алабин нисколько не сомневался в достоверности географической карты венецианского космографа XV в. Фра Мауро, на которой, в частности, указан населенный пункт «Самар» приблизительно в том же месте, где находится современный город Самара8. По мнению Алабина, карта составлена, вероятно, по существовавшим уже во времена Фра Мауро письменным источникам9. Информаторами космографа могли быть соотечественники-купцы, торговавшие на Волге. Алабин проанализировал также жалованную царем Федором грамоту Троице-Сергиеву монастырю о беспошлинном пропуске по Волге монастырских судов, которая фактически подтверждает аналогичную грамоту царя Ивана Грозного |0. В грамоте есть указание: с монастырских судов нельзя брать пошлины в «Самарском городке». Это дает основание говорить о существовании Самары уже в период царствования Ивана IV.
Но эти сведения не повлияли на окончательный вывод Алабина о времени возникновения Самары: «Хотя убеждение в древнем
существовании Самары как сколько-нибудь замечательного населенного пункта имеет для вас значение, однако историю этого города мы все-таки будем вести с 1586 г., т. е. со времени официального признания ее царем Федором — городом или крепостью»11. Мы, кстати, до сих пор не знаем, что из себя представлял «Самарский городок». Если же говорить о Самаре, основанной в 1586 г., то она помимо военного значения (форпост на восточных рубежах России) стала обладать административными функциями, а в XVII—XVIII вв. приобретала черты экономического и культурного центра в Среднем Поволжье, Поэтому нельзя не согласиться с мнением Алабина о том, что «развитие гражданственности в этой стране было немыслимо, доколе не стала проявляться в ней твердая власть московских государей. Из этого следует, что до того времени Самарская страна не могла иметь своей истории, по разноплеменности временных обитателей этой страны...»12.
Какова же была источниковая база научных трудов Петра Владимировича Алабина? Не будучи профессиональным историком, он хорошо знал о существовании разнообразного комплекса документов по истории Самары: изучал русские летописи, «Степенную книгу», картографический и статистический материал, документы, опубликованные в «Древней русской Вивлиофике», журналах «Русский архив», «Русская старина», министерства внутренних дел. Он широко использовал сочинения путешественников и географов Адама Олеария, П. С. Палласа, крупнейших русских историков В. Н. Татищева, Н. М. Карамзина. С. М. Соловьева. Конечно же хорошо знал документы, хранящиеся в губернской канцелярии, городской Думе и губернском земстве: «Трудно было надеяться найти в местных архивах какие-либо письменные документы, относящиеся до, древнейших лет города, но мы все-таки испросили разрешения, ознакомиться со старинными делами, хранящимися в архивах прочих земских и уездных судов губернии, а также некоторых других присутственных местах»13. П. В. Алабин широко цитирует в своих книгах периодическую печать и прежде всего «Самарские губерн-; ские ведомости», краеведческие статьи Л. И. Рычкова, академика П. П. Пекарского, А. Леопольдова, И. Второва и др. Ценно обращение Алабина к легендам и сказаниям, к вспомогательным историческим дисциплинам геральдике, сфрагистике, генеалогии.
Все это, безусловно, повышало научную ценность оригинальных исторических сочинений П. В. Алабина, многое в них не потеряло актуальности и в настоящее время. Конечно, эпоха 60-90-х гг. XIX в. наложила свой отпечаток; не со всеми выводами Алабина можно сегодня согласиться. Но пионер самарского краеведения в целом представил достаточно достоверную картину описываемых
событий, причем не безжизненное скучное полотно, а увлекательную историю, заселенную живыми людьми.
Остановимся еще на некоторых алабинских наблюдениях. Вполне правомерен его вывод о том, что темпы колонизации, освоения Самарского края усилились в начале XVII в., в так называемое Смутное время: «Крестьяне и дворовые бежали в здешние привольные степи, отыскивая свободы». Здесь они вливались в ряды Волжской вольницы, становились казаками, которые, с одной стороны, защищали рубежи страны от набегов кочевников, а с другой — представляли реальную опасность для бояр и помещиков. Окраинное положение Самары влияло на состав горожан, которые находились в скрытой оппозиции к самодержавной власти и чуть ли не, всегда готовы были принять участие в народных движениях. П. В. Алабин выделяет эту особенность Самары, которая в 1671 г. «отворила ворота Стеньке Разину», затем впустила без боя в город разинского атамана Федора Шелудяка, а в 1773 г. «явила новое доказательство преобладания в среде ее обитателей ультрадемократических элементов», также без сопротивления и кровопролития сдавших город пугачевскому атаману Илье Арапову,4. Правда, Алабин квалифицирует крестьянские войны как бунт и разбой.
Среди богатого материала по истории Самары XVII—XVIII вв. читатель в алабинских книгах найдет сведения о мероприятиях правительства по закреплению за Россией территории Поволжья, о строительстве крепостей и засечных (укрепленных) линий, деятельности Оренбургской экспедиции под руководством видных государственных деятелей XVIII в. И. К. Кирилова, В. Н. Татищева, В. А. Урусова; об особенностях развития городского хозяйства Самары, о быте и культуре конца XVIII — первой половине XIX вв., которая, «как и в огромном большинстве тогдашних наших уездных городов, была в мертвенном застое»15.
Образование Самарской губернии в 1851 г. придало мощный импульс экономическому и культурному развитию самой Самары. Алабин считал, что она не случайно была избрана правительством в качестве губернского города, так как находилась как бы в центре «по отношению к местности, предназначенной для образования новой губернии; торговое и промышленное значение этого города и его приволжское положение указали на него, как на имеющий все задатки, чтобы стать достойным своего призвания — быть губернским городом»16.
Привлекают внимание разделы алабинских книг о рельефе Самары, характеристики почвы и воды. Автор считал, что лучшая городская вода находилась в колодце, расположенном в Иверском женском монастыре. Детально описаны качество и свойства воды
в реках Волге и Самаре, даны наблюдения о вскрытии рек, продолжительности времен года, климатических условиях.
Впечатляют зарисовки окрестностей и облика города: «Когда подъезжаете сухим путем к Самаре с юга, из-за р. Самары, и с востока, по Оренбургскому тракту, город не представляет собою ничего живописного: в первом случае пред вами встают ряды бревенчатых серых хлебных амбаров, обрамливающих крутой берег <...> над которыми видится несколько зданий первой линии города и только; во втором случае вы подъезжаете точно к обыкновенному южнорусскому уездному городу, закрытому рядами ветряных мельниц, и за ними представляется вам полоса домиков с несколькими церковными главами между ними, с несколькими группами деревьев на окраинах: ничего грандиозного, ничего, чтобы поражало глаз»'7. Иная картина предстает перед путешественником в Самаре: «Но вот вы и в городе. Вы на одном из гребней города — и вы не оторвете вашего взора от картины, которая пред вами раскинута»18.
Одно из достоинств историко-краеведческих книг П. В. Алабина — этнодемографические очерки, которые содержат сведения о составе и структуре населения Самары. Относительно ее древнего периода Алабин правомерно считал, что «едва возникшая Самара первоначально была населена служилым военным или полувоенным людом, переселенным на этот пункт правительством из внутренних местностей государства. Таковым собственным переселением служилых людей на намеченный пункт и выражалось, надо полагать, обыкновенно, идея постановки на нем города. Впоследствии, когда занятый таким образом пункт делался в некоторой степени безопасным, в йем, мало-помалу, начинали ютиться ремесленники, промышленники и торговцы, из которых и образовывалось сословие посадских людей или действительных горожан»19.
На основе изучения данных о движении народонаселения Алабин пришел к выводу, что 40 % населения Самары составляли выходцы из других районов России: «нет почти губернии, даже самой отдаленной, которая не имела бы своих представителей в Самаре»20. В национальном отношении преобладали русские, но в то же время здесь проживали татары, чуваши, мордва, евреи, выходцы из Швейцарии, Франции, Турции, Молдавии, Австрии и Италии. Национальный состав населения наложил отпечаток на культовые здания: церкви и монастыри, такие молитвенные дома, как мечеть, кирха, синагога и костел.
П. В. Алабин правильно определил причины быстрого роста населения в Самаре. По его мнению, на этот процесс оказала сильное воздействие продолжающаяся колонизация края, а также все возрастающее «промышленно-торговое значение Самары, привлекающее в его черту жителей со всех концов России, особенно с того
времени, как открытие Сызранско-Оренбургской железной дороги сделало Самару вполне доступною для каждого во всякое время. Понятно, что с окончанием совершающегося ныне сооружения Самаро-Уфимско-Златоустовской железной дороги, население нашего города должно еще увеличиться в самом непродолжительном времени»,21 — прогнозировал он в середине 80-х гг. Алабин сравнивает темпы прироста населения с аналогичным показателем в Соединенных Штатах Америки и подчеркивает, что «тамошние пионеры имеют много общего с поселенцами степных пространств Самарской губернии...»22.
Весьма содержательно написан очерк о социально-экономическом развитии Самары сначала как уездного, а затем губернского центра. Использованы разнообразные статистические источники, которые позволили проследить динамику развития ремесленного производства, фабрично-заводской промышленности, а самое главное, торговли зерном, мукой, салом, прочими продуктами животноводства, лесом и другими товарами. Алабин считал, что промышленность и торговля являются главным нервом общественного организма. «Издревле существовала и другая торговля, путем которой была Волга. По этой реке в древнейшие времена совершался обмен произведениями юга и севера, и торговлею этой богатело царство Болгар»23. Алабин пришел к выводу, что торгово-промышленная деятельность в Самарском крае особенно усилилась после сооружения Закамской и Самарской укрепленных линий. В хозяйственном освоении заволжских земель участвовали. переселенцы и беглые крестьяне «со всей России», а также немецкие колонисты. Первый самарский летописец выявил причины, ускорившие развитие земледелия в крае: богатство почвенного слоя, обилие земель, удобство сбыта сельскохозяйственных продуктов, «преобладание над крепостным населением края — населения, относительно искони свободного — государственных, удельных крестьян и немцев-колонистов, <...> обращение к земледельческой промышленности купцов и мещан, привлеченных выгодами такого рода деятельности»24. Конечно, и государственные, и удельные крестьяне также страдали от феодального гнета со стороны государства и удела. Но хозяйственная и духовная жизнь их не подвергалась жесткой, зачастую мелочной опеке, как в русской помещичьей деревне, а потому пульс хозяйственной жизни бился интенсивнее.
Алабин установил, что значительная часть хозяйств края, особенно купеческих и мещанских, была ориентирована на рынок: «по количеству собираемой пшеницы и вообще хлеба, по расчету на душу населения губернии, Самарская стоит на первом месте между губерниями империи, а по среднему годовому избытку хлеба, поступающего на вывоз за границу — на втором месте»25.
Красочно и эмоционально описана городская торговля на Покровской, или Острожной, площади, Воскресенской, или Сенной, площади (ныне Самарская), Троицкой площади и так называемом бурлацком базаре, который был расположен «на берегу Волги, близ пристани, отведенной для лесных изделий, — старейший торговый пункт города». Здесь же дается подробнее описание торговли «колониальными, мануфактурными и прочими товарами» в магазинах и лавках Самары. Центром торговли была Дворянская улица, которая прежде называлась «Казачьей» (первыми ее заселяли казаки).
В книгах Алабина воспроизведена не только городская, но и деревенская жизнь. Ярко показан внешний облик самарской деревни в лесной и степной полосах губернии: «В местности относительно лесистой крестьянские жилища построены нередко из мелкого осинового леса или из тонкого и часто корявого леса других лиственных пород и вымазаны глиной, и только в Бузулукском уезде, в соседстве с Бузулукским бором, и частою в Ставропольском уезде, из соснового леса — по ту сторону р. Самары, в совершенно безлесной степи постройки жилых крестьянских зданий произведены из отличных сосновых или еловых бревен, только из экономии иногда распиленных пополам.
Тогда как по сю сторону названной реки крестьянские строения большею частою крыты соломой, в степной засамарской местности жилые избы выделяются постройками по преимущуству вполне достаточных размеров, опрятными и представительными. <...> Очевидно, что красивые и обширные деревянные постройки заса-марских деревень обязаны своим происхождением хорошим урожаям ценной пшеницы, иногда в изобилии собираемой в этих местностях...»26
П. В. Алабин указывает наличие в губернии торговых центров, где на базарах шла скупка хлеба: Красный Яр, Дубовый Умет, Зубов-ка, Мелекесс, Черкасская, Сергиевск, Бузулук, Муравьевка, Алексе-евка, Утевка, Новотроицкое, Борское, Тоцкое и крепость Сорочин-ская. Именно сюда свозили крестьяне и частные землевладельцы пшеницу различных сортов, и в том числе знаменитую тогда белотур-ку, а также русскую — перерод и брызгалку. Алабин воссоздает очень сложную, мозаичную картину хлебной торговли, сцены из жизни провинциального купеческого города второй половины XIX в. с массой деталей бытового характера, например, поведением крестьян, приехавших в город продавать хлеб, приказчиков и купцов во время заключения торговых сделок и т. д. Прослеживает основные этапы развития Самарского хлебного рынка, который уже во второй половине XIX в. занимал прочные позиции на внутреннем рынке России: потребителями самарского зерна и муки были столицы. Верхнее Поволжье, Саратов и Астрахань, а через них Средняя Азия и Кавказ.
Самарская губерния являлась крупным поставщиком муки, крупы и овса для нужд руссквй армии. Самарская пшеница стала завоевывать внешний рынок. В то же время Алабин указывал, что развитие земледельческого производства и торговли сильно зависело от природных условий, от стечения неблагоприятных обстоятельств «вроде войны или голода, в иные годы эта торговля [зерном. — П. К.] как бы замирает, но вслед за сим, при обстоятельствах, по силе вещей изменяющихся к лучшему, она немедленно воскресает, как бы обновленная, и развивает новые, неведомые дотоле силы»27. Алабин подчеркивал значение самарской хлебной торговли, по существу «создавшей наш город».
Одна из особенностей экономического развитие Самары состояла в том, что промышленный ее потенциал в XIX в. был невелик, поскольку в экономике преобладал аграрный сектор. «Здесь всегда было, — писал Алабин, — как и в настоящее время, вообще мало ремесленников по отношению к численности городского населения», отсутствовали традиции в организации ремесленного производства, что, по его мнению, объяснялось «относительной молодостью нашего края вообще как густо заселенной местности и его земледельческим характером».
П. В. Алабин раскрывает причины замедленного развития фабрично-заводской промышленности в Самаре, главная из которых — отсутствие избытка местных капиталов. Купцы-капиталисты пришли в город с верховий Волги и главным образом занимались торговлей хлебом. Ощутимо сказывался недостаток рабочих рук и квалифицированных кадров, а также то, что широкое развитие кредита и строительство железных дорог началось лишь в 1870-х гг.
Конечно, некоторые выводы Алабина страдают односторонностью. В частности, он представлял городское общество единым целым, в котором якобы не было сословной розни и противоречий: чиновник, купец и мещанин, по его словам, «здесь всегда себя чувствовали во всех слоях общества как дома».
В работах Алабина приводится богатейший материал о культуре и быте провинциального губернского города, о той высокой роли, которую играла городская Дума в принятии решений, затрагивающих интересы всех горожан. Но в то же время он довольно критически относился к деятельности Думы, с возмущением отмечая апатию некоторых гласных, «совершенное безмолвие во время заседаний», забвение общественных интересов. В противовес этому безразличию он приводит «главнейшие результаты городской Думы»; работы по благоустройству города, сокращение расходов, борьба с холерой и др. Так же высоко П. В. Алабин оценивал деятельность Самарского губернского земства, которое «в двадцатилетний период своей деятельности сделало немало несомненных и чрезвычайных услуг
населению края и неоднократно принимало самое живое и энергичное участие в судьбах его населения по многим, весьма важным случаям, никогда не оставаясь равнодушным к его интересам. <...> Земством были приняты самые энергичные меры к развитию народного образования, устройству множества сельских школ для детей обоего пола, школы сельских учительниц, школ фельдшерской и повивальной...»28. Земство, подчеркивает Алабин, выделяло стипендии для учащихся и студентов, открыло типографию и статистическое бюро, библиотеки, сельские почты, занималось устройством дорог, возвело губернскую больницу и психиатрическую лечебницу, а также большое число больниц и приемных пунктов в сельской местности и т. д. Все это, безусловно, закладывало серьезный материальный фундамент для развития в крае культуры в самом широком смысле этого слова.
Конечно, здесь лишь в общих чертах изложены взгляды Петра Владимировича Алабина на историю Самарского края. Читатель, обратившись непосредственно к его книгам и статьям, найдет богатейшие данные по самым разнообразным вопросам истории Самары и тем самым сможет по достоинству оценить величайший вклад легендарного самарца в сокровищницу русской культуры, отечественного краеведения.
ПРИМЕЧАНИЯ ' Самарская газета. 1889, 28 сентября.
2 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города. Самара, 1877. С. 1.
3 Там же. С. 2.
4 Алабин П. В. Древности, найденные в Самарской губернии и хранящиеся в Самарском публичном музее. Самара, 1895. С. 8.
5 Там же. С. 3.
6 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары... С. 1.
7 Там же. С. 3.
8 См.: Гурьянов Е. Ф. Древние вехи Самары. Куйбышев, 1986.
9 Алабин П. В. Несколько старинных документов, относящихся до истории г. Самары и Самарского края. Самара, 1890. С. 3.
10 Там же. С. 4.
11 Там же. С. 6.
12 Алабин П. В. Трехвековая годовщина города Самары. Самара, 1887. С. 1—2.
13 Алабин П. В. Несколько старинных документов... С. 7.
14 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары... С. 9.
15 Алабин П. В. Трехвековая годовщина... С. 17.
16 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары... С. 52.
17 Там же.
18 Там же. С. 54-55.
19 Алабин П. В. Трехвековая годовщина... С. 19.
20 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары... С. 73.
21 Алабин П. В. Трехвековая годовщина... С. 24.
22 Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары... С. 74.
23 Там же. С. 327.
24 Там же. С. 336.
25 Там же. С. 337.
26 Там же. С. 386.
27 Там же. С. 373.
28 Алабин П. В. Трехвековая годовщина... С. 137—138.
