CC BY
17
П.Д. КЕЛЛИ
КОНТЕКСТУАЛЬНЫЕ И НЕКОНТЕКСТУАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
Р.Л. KELLY
Contextual and non-contextual histories of political thought // The British study of politics in twentieth century/ Ed. by Hayword J., Barry B., Brown A. - L., 1999. - P.425-467.
(Реферат)
Книга, отмечают в предисловии ее редакторы Брайен Бэрри, Арчи Браун и Джейк Хейуорд, представляет собой обзор работ, посвященных изучению истории политики на академическом уровне, и предназначена для нынешних и будущих специалистов в области британской политики двадцатого столетия.
Глава, написанная П. Д. Келли, посвящена анализу особенностей подхода британской политической науки к истории политической мысли.
Автор выделяет три концепции, доминирующие в настоящее время. Это «концепция политической теории» (Дж. Пламенатц и И. Берлин), получившая распространение в Оксфорде, «историзм» М. Оукшотта, оказавший влияние на несколько поколений исследователей Лондонской школы экономики, и лингвистический контекстуализм Квентина Скиннера, концентрирующий в себе основные черты «кэмбриджской школы» исследований истории политической мысли. Несмотря на значительные различия, существующие между данными концепциями, все они представляют особый «британский взгляд на историю политической мысли», для которого характерно: 1) неприятие какой-либо «натуралистической методологии» политической науки; 2) утверждение свободы человеческой воли, ее приоритета в
объяснении природы политических идей или политического дискурса; 3) признание взаимосвязи между историей политических идей и политической теорией и философией. Такой подход сложился после войны как реакция на появление двух крайних тенденций в развитии политической науки - на распространение «континентальной философской моды» - идеологического прочтения истории политической мысли в рамках марксизма и структурализма и на попытки построения нормативной политической теории исследователями США, относившихся к «великим текстам прошлого» как к источнику моральных оснований политической деятельности (Л. Страусс, С. Уолин).
Например, Дж. Пламенатц подчеркивал, что изучение классиков политической мысли должно стать частью обучения политической теории. Анализ аргументации таких мыслителей, как Гоббс или Макиавелли, может способствовать подготовке к рассуждениям о «политических» проблемах, достижению концептуальной ясности, более глубокому пониманию некоторых фундаментальных политических принципов.
Метод Пламенатца - это прочтение текста снова и снова, общение на равных с мыслителями прошлого, от которого они получают столько же пользы, сколько и мы от них. Принятие подобной позиции предполагает убеждение в том, что приводимые ими логические аргументы обладают собственной идентичностью и автономией. Эта идентичность независима от «авторской интенции», она не может быть сведена к историческому контексту марксизма или каким-либо другим принципам социологии знания. Влияние контекста не определяет содержания аргументов - основного объекта исследования Пламенатца. В его концепции, история политических идей отражает историю человеческой воли и свободы, аккуратно расположенную между либертаризмом и детерминизмом. Задачей историка является прояснение системы аргументации того или иного автора. В книге «Человек и общество», а также в своей последней работе, посвященной Марксу, Пламенатц настаивает на том, что воля одного человека может определять содержание идеи в той же мере, что и социальный контекст, она способна преодолевать его влияние. Именно в этом преодолении и заключается для Пламенатца смысл создания нормативной политической теории. Изучение истории политических идей должно предоставлять примеры, убеждающие в наличии возможности этого преодоления.
Взаимосвязь развития политической теории и истории политических идей подчеркивается и И. Берлином. В эссе «Равенство» и
«Две концепции свободы» он, так же как и Пламенатц, полемизирует с детерминистскими теориями истории, которые следуют марксистскому увлечению идеологической критикой, утверждая относительную автономию политической теории от ее социального и политического контекста. «Историзм» политического мышления является для Берлина основным средством защиты обновленной либеральной концепции «негативной свободы» от неподдающихся фальсификации исторических телеологий. Согласно его точке зрения, политические идеи возникают внутри определенной культуры, и понимание процесса их возникновения может помочь нам понять эти идеи сами по себе; но это не значит, что эти идеи возникают под действием сил, находящихся вне человеческого понимания и влияния. Исследование истории политической мысли является в первую очередь исследованием проявлений человеческого гения и средством противостояния теориям коллективного действия и поведения.
В отличие от Берлина и Пламенатца, М. Оукшотт столь явно не подчеркивает взаимосвязи развития истории политической мысли и политической теории.
Политическая теория для Оукшотта - это форма политической активности, политическая программа, отвечающая потребностям некоего общественного сегмента, группы интересов. История политической мысли не может иметь с ней ничего общего. Думающие иначе -заблуждающиеся «рационалисты», которые, подобно Бентаму, Миллю, Сен-Симону, Марксу или Дж. Роулзу, пытаются всучить ничего не подозревающей публике утопический план, представив его в виде фальсифицированной философии.
Философские взгляды скептика-идеалиста Оукшотта изложены в работе «Опыт и его формы». Опыт в его представлении - это некая целостность, по отношению к которой сознание, внешний мир, индивидуальность выступают как частные абстракции. Существует два способа понимания всего многообразия опыта - остановиться на одной из точек зрения (выбрав одну из его абстракций) или попытатся понять целое в его тотальности. Первый способ описывается Оукшоттом как развитие различных форм опыта - практики, науки и истории. Второй способ - прерогатива философии, сосредоточенной на непосредственном, неабстрагированном осознании опыта. Задача философии - определиться в наследии каждой из форм опыта и провести границы между ними. Таким образом, философия является формой исследования второго порядка, она не может быть либеральной или консервативной,
присутствие в ней пафоса освобождения является следствием категориальной ошибки или намеренного искажения знания.
В чем же заключается задача истории политической мысли? С точки зрения Оукшотта, история как самостоятельная форма опыта выводит тотальность современного опыта из прошлого. «Прошлого» как внешней перспективы, на которую может быть направлено исследование историка, не существует. Для того чтобы понять, «что есть история», мы обращаем внимание не на сам предмет исследования, а, скорее, на анализ внутренних критериев этого вида деятельности. Следовательно, «историческая» форма исследования концептуально отличается от «научной» формы. Именно поэтому историческое исследование должно воздерживаться от апелляций к причинности и именно поэтому Оукшотт настаивает на необходимости отказаться от исследования политической мысли как истории развития политической теории. Его предмет исследования - политическая традиция, процесс развития той или иной политической идеи на различных уровнях культуры. По мнению Оукшотта, исследование идей крупных политических мыслителей, таких, как Платон, Августин, Гоббс, Гегель, может быть интересно с точки зрения философии, поскольку они пытаются определить основания опыта, но с исторической точки зрения их исследование лишено практического смысла.
Несмотря на враждебное отношение Оукшотта к политическим «теоретикам», все же можно сделать вывод, что его концепция истории политических идей также имеет отношение к широкой области исследований политики. Согласно его точке зрения, «это или история, или ложь». В соответствии с ней, история политической мысли, в отличие от концепций Берлина и Пламенатца, это не просто оплот против, но и соперник любой натуралистической политической науки. Но так же, как и в упомянутых концепциях, идея свободы человеческой воли является основой его взглядов на философию истории и историю политической мысли.
Идея свободы человеческой воли чрезвычайно значима и для сторонников «кэмбриджской школы», в частности, для такого яркого представителя этой школы, как Квентин Скиннер. В отличие от Пламенатца и Берлина, по его мнению, интерпретаторов, искусственно конструирующих аргументы, Скиннер призывает изучать высказывания самих авторов. Значение авторского высказывания анализируется им в рамках не пропозиционного контекста, а в рамках языка, с помощью которого автор действовал в том или ином случае.
Объектом исследования выступает действие (речевое действие) мыслителя прошлого, а не только очевидное содержание его доказательства. Этот подход утверждает диалогический характер политического мышления: доказательства, ценности и характер человеческих институтов не являются застывшими, направление развития конструируется аргументами политических акторов. Внимание к авторским интенциям и значениям - это не просто выбор, это единственный путь к пониманию интенциональных действий политических субъектов.
Скиннер допускает, что прочтение исторических текстов и дискурсов обязательно содержит в себе элементы интерпретаций, но, по его мнению, их влияние может сдерживаться «остаточным реализмом» отношения исследователя к своим намерениям и к историческому прошлому. Это отношение формируется в самом процессе восстановления дискурсивных практик.
На Скиннера оказала значительное влияние концепция истории Коллингвуда, в основе которой не восстановление прошлого, а процесс понимания природы человеческой деятельности. Это делает Скиннера крайне враждебным к таким структуралистским подходам к изучению политического языка, как «генеалогия» М.Фуко и Begriffgeschiste Козелека, О. Брюннера и В. Конзе, отрицающим значение субъективной воли, утверждающим «смерть автора». В отличие от этих подходов, Скиннера интересуют возможности, благодаря которым автор образует и формирует язык как речь, изменяет стабильные модели существующих дискурсов.
Дж. Данн, другой представитель «кэмбриджской школы», подчеркивает важность исторически насыщенного подхода к политическим идеям прошлого для исследований политики. Он отмечает, что историческая рефлексия предохраняет их от влияния неадекватных теоретических подходов. Скиннер придерживается более осторожной позиции, утверждая, что история политических идей, тщательно осмысленная, может расширить горизонты политических исследований.
Д.М.Генералов
