CC BY
16Диссертационный процесс Dissertation process
сЫ: 10.24412/1999-625Х-2023-390-252-256
Отзыв официального оппонента на диссертацию Л. А. Пупышевой «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в системе уголовного процесса»
Леонид Витальевич Головко
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета 1, И depcrp@law.msu.ru 1 МГУ имени М. В Ломоносова (Москва, Россия)
Для цитирования: Головко Л. В. Отзыв официального оппонента на диссертацию Л. А. Пупышевой «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в системе уголовного процесса» // Научный вестник Омской академии МВД России. 2023. Т. 29, № 3(90). С. 252-256.
Official Opponent Review of the Dissertation «Proceedings for the Consideration and Resolution of Issues related to the Execution of a Sentence in the System of Criminal Procedure» prepared by Pupysheva L.A.
Leonid V. Golovko
Doctor of Science (in Law), Professor, Head of the Chair of Criminal Procedure, Justice and Prosecutor's Supervision at the Faculty of Law 1,
И depcrp@law.msu.ru 1 Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
Citation: Golovko L. V. Official Opponent Review of the Dissertation «Proceedings for the Consideration and Resolution of Issues related to the Execution of a Sentence in the System of Criminal Procedure» prepared by Pupysheva L.A. Scientific bulletin of the Omsk Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2023. Vol. 29, No 3(90). Pp. 252-256 (In Russ.).
Диссертационное исследование Л. А. Пупышевой проведено на весьма актуальную тему. Эта актуальность обусловлена как сугубо научными, так и практическими факторами. В научном плане процессуальные вопросы исполнения приговора до сих пор занимают неустойчивое место в системе уголовного процесса, их природа не до конца прояснена, вызывает в науке острые и принципиальные дискуссии. В практическом плане это приводит к возникновению многочисленных серьезных проблем, которые лишь обостряются, решаются не всегда единообразно, вызывают сложности у правоприменителей. Объективно растет и интерес к вопросам, разрешаемым в ходе исполнения приговора, в том числе общественный, в чем мы не так давно убедились на примере некоторых весьма резонансных российских уголовных дел.
У официального оппонента нет никаких сомнений в научной новизне представленной диссертации. Опираясь на достижения научной школы профессора В. В. Николюка, отталкиваясь от них, диссертант проводит самостоятельное, творческое исследование, ставит перед собой новые цели и задачи (с. 10-11)
и получает новые результаты. В этом смысле, с одной стороны, диссертация Л. А. Пупышевой является значительным углублением, расширением достижений одной из российских научных процессуальных школ, известной своей направленностью на изучение проблем, связанных с исполнением приговора, чем и определяется ее новизна. С другой стороны, данная диссертация обладает самостоятельным концептуальным единством, ее автор по-новому подходит к постановке и обсуждению ключевых принципиальных вопросов, определяющих природу деятельности суда в ходе исполнения приговора, и в результате выдвигает новую теорию «исполнения приговора как особой уголовно-процессуальной правовой конструкции — особого производства в российском уголовном процессе» (с. 12). Добавлю также, что многие высказанные далее замечания (см. ниже) на самом деле являются продолжением достоинств диссертационного исследования, которое выводит научную полемику «об исполнении приговора» на новый уровень, вынуждает обсуждать новые вопросы, продумывать новые аргументы, осмысливать новые пласты проблем и т. п.
© Головко Л. В., 2023
252
Полученные в результате диссертационного исследования выводы и результаты достоверны и обоснованны. Ни один из них не может быть a priori отвергнут как голословный, некомпетентный в юридическом смысле, непонятный или, напротив, общеизвестный в научном смысле и т. п. Достоверность и обоснованность полученных выводов и результатов обусловлены теоретической основой исследования, включая его нормативно-правовую базу, обширным и корректно цитируемым доктринальным аппаратом, использовавшимися эмпирическими данными, в том числе весьма репрезентативно изученными судебными актами, информационными справками судов и иными материалами (с. 21-22).
Нельзя не поддержать многие содержащиеся в диссертации выводы и предложения автора по конкретным вопросам. В частности, ею поставлены сложные и очень важные для практики проблемы задержания и заключения под стражу в ходе исполнения приговора (с. 20), делается верный вывод о рассогласованности норм УПК РФ и УИК РФ в плане задержания и заключения под стражу, что приводит к негативным проявлениям в правоприменении (с. 375-376).
Диссертант правильно критикует чрезмерно широкое понимание в уголовном процессе конструкции «особого производства», когда, невзирая на отсутствие единых признаков и критериев, под «одну крышу» сводятся совершенно разные по своей природе институты, например, особый порядок принятия судебного решения в порядке гл. 40 УПК РФ и производство о применении принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ (с. 104, 111).
Нельзя не согласиться с принципиальной и абсолютно верной критикой предложения о передаче ряда нынешних судебных полномочий, в частности, разрешения вопросов об УДО и освобождения от наказания в связи с тяжелой болезнью в компетенцию ОНК (с. 250-252). Аргументы по этому поводу диссертанта можно лишь поддержать. От себя добавлю, что реализация такого рода предложений означает ничто иное, как частичное разгосударствление функции правосудия, что категорически недопустимо, какими бы благовидными предлогами ни руководствовались авторы подобных идей. В конституционно-правовом смысле речь, безусловно, идет об осуществлении правосудия (с. 270), что делает конституционно невозможным передачу данной функции каким-либо иным органам, в том числе общественным.
Правилен вывод, что нет никаких оснований ограничивать при процессуальном исполнении приговора право на защиту (с. 316), т.к. осужденный — это обвиняемый (с. 318), т. е., иначе говоря, «обви-
ненный» по соответствующему уголовному делу, а Конституция РФ и закон, как справедливо отмечает диссертант, определяют «начальный, но не конечный момент» осуществления лицом права на защиту (с. 319), что и предопределяет необходимость полноценного осуществления такого права после вступления приговора в законную силу, в том числе в ходе его исполнения, причем как осужденным, так и оправданным (например, при пересмотре оправдательного приговора и т. п.). Правилен вывод и о том, что при разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, адвокат должен быть наделен статусом защитника (с. 330, 332).
Перечень выводов и предложений автора, с которыми следует согласиться, не ограничивается приведенными, они представлены лишь для иллюстрации.
Структура диссертации, состоящей из пяти глав, в общей сложности восемнадцати параграфов, введения, заключения, списка использованных источников, приложений, логична и полностью вписывается в академические каноны. Она позволяет достичь целей исследования, решить все поставленные исследовательские задачи. Диссертация написана хорошим литературным и в то же время академическим языком, ее текст понятен и с интересом читается. Оформление диссертации, в том числе цитирование источников и т. п., соответствует всем предъявляемым требованиям. Никаких редакционных нареканий диссертация не вызывает.
Автореферат диссертации также составлен в соответствии с предъявляемыми требованиями. Его содержание соответствует содержанию диссертации, ознакомление с ним позволяет получить достаточно полное представление о структуре, содержании диссертационного исследования, полученных выводах и результатах.
Основные теоретические положения, выводы, рекомендации и предложения, изложенные в диссертации, отражены в 62 научных работах (на с. 22 диссертации и с. 17 автореферата указана цифра в 85 работ, но официальный оппонент ориентируется на список, представленный на с. 31-39 автореферата), из которых 26 работ — это статьи в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК при Министерстве науки и высшего образования РФ, что более чем достаточно.
Невзирая на общую положительную оценку диссертационного исследования Л. А. Пупышевой, полученных по его итогам выводов и результатов, не могу также в рамках научной полемики не высказать несколько замечаний, тем более что большинство этих замечаний в немалой степени являются продолжением достоинств диссертации и связаны с размышлениями официального оппонента по пово-
ду выдвигаемой автором теоретической концепции, то есть имеют не технический, а научно-творческий характер.
1. Диссертант развивает концепцию исполнения приговора как особого судебного производства, критикуя позицию, в соответствии с которой исполнение приговора — это стадия уголовного процесса (пусть даже стадия особого рода), поскольку здесь нет конституирующих признаков любой стадии уголовного процесса, в частности, четких временных рамок (начало и окончание), единого предмета исследования, итогового решения и др. (с. 17, 85). Аргумент серьезный — подобных признаков стадии при исполнении приговора действительно нет. Однако анализ можно развернуть и в ином направлении, взяв для примера стадию возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, когда Президиум Верховного Суда РФ рассматривает представление Председателя данного Суда в связи с признанием КС РФ закона, примененного судом по конкретному делу, не соответствующим Конституции РФ (ч. 5 ст. 415 УПК РФ), к прокурору по тому же делу поступают материалы о наличии вступившего в законную силу приговора об осуждении свидетеля за дачу заведомого ложных показаний (ч. 3 ст. 415 УПК РФ) и к нему же приходит с повинной человек, утверждая, что преступление совершил он, а осужден невиновный, что требует расследования (ч. 4 ст. 415 УПК РФ), причем все это может происходить почти одновременно или совершенно в разное время. Где здесь четкие временные рамки стадии (начало и окончание), единый предмет исследования, единое итоговое решение? Значит ли это, что возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств также является не стадией, а особым производством? Автор в числе особых производств его не называет. Тот же вопрос можно поставить применительно к современному кассационному производству, особенно с учетом двух кассационных инстанций (Кассационные суды общей юрисдикции и Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ), концепции «сплошной кассации», возможности разных участников процесса обращаться в кассационные инстанции в разное время и по разным основаниям. Здесь также нет единого предмета исследования, единого итогового решения и т. п. Получается, что в числе конституирующих признаков стадий post sententiam остается только «выполнение контрольных функций по отношению к предшествующим стадиям» (с. 17), хотя диссертант, как мы убедились, исходит из иного (множественности признаков стадии). Или вывод должен быть еще радикальнее: после вступления приговора в законную силу стадий в уголовном процессе вообще нет, а есть только «особые судебные производства»? Автор где-
то к этому выводу подходит, утверждая, что «с вступлением приговора в законную силу завершается движение уголовного дела по стадиям» (с. 16, аналогично с. 38-39, с. 42 со ссылкой на Н. Н. Розина), но все-таки делает осторожную оговорку «если не ведется пересмотр судебных решений» (с. 16), в дальнейшем ее не развивая, на с. 38 и 39. Официальный оппонент все более и более склоняется к другому варианту решения: после вступления приговора в законную силу все стадии являются в большей или меньшей степени стадиями sui generis, т. е. природа и признаки уголовно-процессуальных стадий после вступления приговора в законную силу меняются, и исполнение приговора в данном смысле исключением не является. В то же время отрадно, что рецензируемое диссертационное исследование способствует постановке вопросов столь высокого доктринально-теоретического уровня.
2. Одним из естественных следствий авторской концепции «особого производства» является дальнейшая процессуализация соответствующей деятельности и ее развертывание в некий разделенный на стадии (с. 214, 223) автономный процесс со своим предметом доказывания и полноценным доказыванием (с. 20, 345, 351), равенством прав сторон (с. 262), состязательностью sui generis (с. 178), непосредственностью судебного разбирательства (с. 260), приостановлением и отложением судебного разбирательства (с. 266) и т. п. С одной стороны, любая дополнительная процессуализация всегда выглядит привлекательно, подкупает своей внутренней логикой и кажется более совершенной. С другой стороны, не потеряет ли тогда стадия исполнения приговора (позволю себе продолжать использовать данное выражение) в необходимых эффективности и оперативности, которые требуются при решении почти всех вопросов, в ней возникающих, например, при замене вида исправительного учреждения, освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного и др.? Представим себе последний случай: исполнение наказания наносит непоправимый вред здоровью осужденного в связи с его болезнью или речь идет о смертельно больном человека, которому из гуманных соображений предоставляется возможность уйти из жизни в кругу близких. По концепции автора, мы должны в такой ситуации выстраивать состязательное производство, проводить полноценное доказывание (в том числе с экспертизами), добиваться присутствия в судебном разбирательстве сторон, откладывать и приостанавливать дело и т. п. Наверное, мы получим в результате более качественное и процессуально обоснованное решение суда. Но не потеряет ли оно смысл с учетом тех жизненных обстоятельств, которые обусловливают в некоторых ситуациях необходимость оперативного принятия
судебного решения об освобождении от наказания в связи с болезнью осужденного? Перечень подобных иллюстраций легко можно продолжить. Не забываем ли мы, увлекаясь дополнительной процессуализаци-ей, об изначальной сущности соответствующих институтов?
3. Диссертант, обосновывая соответствующую конструкцию «особого производства», отмечает существование «различных видов промежуточных уголовно-процессуальных производств или судебных процедур», осуществляемых «вне уголовного дела» (с. 16, курсив мой. — Л. Г.; с. 123). Более того, такие производства приводят, по ее мнению, к появлению «иных судебных дел» (с. 241), которые следует отделять от уголовного дела как такового, т. е. «в уголовном процессе наряду с уголовными делами также рассматриваются дела разной правовой природы и сложности» (с. 122), в частности, в порядке ст. 125 УПК РФ, в порядке гл. 47 УПК РФ. Такого рода фрагментаризация уголовного процесса на разные дела вызывает возражения. Во-первых, она разрушает единую структуру уголовного процесса, т. к. количество «иных дел» учету не поддается даже в рамках одной стадии процесса. Скажем, можно ли считать, что рассмотрение судами вопросов в порядке ч. 5 ст. 415 УПК РФ и в порядке ст. 417 УПК РФ — это разные судебные дела с разной подсудностью? Если да, то в чем в таком случае единство стадии возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств? Весь уголовный процесс тогда рассыпается на бессчетное число автономных судебных дел. Что остается от его структурной стадийности? Получается, что, пытаясь «обустроить» определенные «помещения» (отдельные производства), мы сносим важные несущие стены, отсутствие которых грозит обрушением всему зданию. Во-вторых, в теории уголовного процесса феномен «локальной инстанционности» давно известен (например, французское инстанционное предварительное следствие) и связан исключительно с природой деятельности суда (всегда инстанцион-ной). К появлению автономных стадий и иных судебных дел он не приводит, как не приводит и к появлению «особых производств». Дело остается в соответствующей стадии (например, предварительного следствия), но отдельный возникающий в его рамках вопрос, допустим, о мере пресечения, подлежит внешнему инстанционному (судебному) или вне-инстанционному (прокурорскому и т. п.) контролю или надзору. Чаше всего такой вопрос существа дела не касается, но иногда может касаться, скажем, при прекращении уголовного дела. Здесь есть свои инстанции (апелляция, кассация) и т. п., но нет автономных судебных дел и особых производств, в том числе при рассмотрении судом жалоб в порядке
ст. 125 УПК РФ, т. к. вопрос о мере пресечения, иной мере процессуального принуждения, прекращении дела и т. п. не может решаться вне рамок уголовного дела. Ситуацию можно уподобить дереву: его стволу и ветвям. Визуально-пространственные отличия между стволом и ветвями понятны, но можно ли сказать, что ветви (иногда разрастающиеся выше ствола) существуют вне дерева, не связаны с его корнями и т. д.? Вряд ли. Думается, что та же логика применима и к стадии исполнения приговора: здесь, как неоднократно правильно отмечает автор, нет разрешения вопросов существа уголовного дела (это не ствол), но сам приговор, как и его исполнение, существуют внутри уголовного дела, а не вне его (они не автономны по отношению к дереву и его корням). Появление локальной инстанционности (апелляция, кассация и т. п.) приводит к разрастанию «ветвей», но не к их отрыву от «дерева» и его «ствола», иначе ветви теряют свою биологическую (в нашем случае процессуальную и материально-правовую) сущность.
4. Представляется, что диссертант несколько упрощенно излагает роль суда в уголовном судопроизводстве (с. 278-279), принимая за аксиому только одно понимание состязательности. В силу этого она приходит к выводу, что «в уголовно-исполнительном судопроизводстве» суд должен играть более активную роль (с. 284, 287), поскольку здесь невозможно говорить о «процессуальном равенстве возможностей основных участников процесса» (с. 278). Но разве в остальном уголовном процессе, включая его досудебные стадии, мы можем говорить о равенстве таких возможностей? Получается парадокс: осудить лицо, например, к пожизненному лишению свободы может «пассивный суд», а условно досрочно-освободить или снять судимость — только «активный суд» (второй вопрос важнее первого?). На взгляд официального оппонента, здесь мы вновь сталкиваемся с недостатками концепции исполнения приговора как «особого производства», когда единый уголовный процесс фрагментаризируется и запускается по разным «концептуальным рельсам», что способно привести к очевидным перекосам.
5. Позволю себе также сделать несколько локальных замечаний, скорее технических, нежели принципиальных. Диссертант в нескольких местах критикует идею исполнения приговора как «завершающей стадии» уголовного процесса (например, с. 100). Со стадией понятно (такова авторская концепция). Но почему «завершающей»? Пересмотр приговора (в порядке надзора, по новым или вновь открывшимся обстоятельствам) вполне может иметь место после его исполнения, в чем мы убедились в конце 1980—1990-х годах, когда пересматривались приговоры, вынесенные иногда за полвека до того (в 1930-е годы и т. п.). Приговоры были не только дав-
но исполнены, но в живых даже уже не было, к сожалению, многих осужденных, что не препятствовало пересмотру вынесенных в их отношении приговоров. Иначе говоря, исполнение приговора вовсе не обязательно является «завершающей стадией».
В другом месте диссертации не совсем ясно, почему «стадия возбуждения производства» отнесена автором к «досудебной части» уголовно-исполнительного судопроизводства (с. 214), если все решения в ней принимает суд (с. 216).
На странице 120 в диссертации указано, что в книге IV «О некоторых особых видах производств» УПК Франции имеется одиннадцать частей, что неверно (их значительно больше). Автора здесь, видимо, подвело чрезмерное увлечение «интернетом», поскольку если бы она воспользовалась последним академически корректным переводом УПК Франции (М., 1996), пусть даже устаревшим, то убедилась бы, что частей в книге IV уже тогда было отнюдь не одиннадцать (сегодня — еще больше). Но вместо академического источника дается ссылка на непонятный сайт неизвестного происхождения (к тому же по указанному адресу мы обнаруживаем не УПК, а УК Франции), что и приводит к очевидной ошибке, делающей бессмысленной соответствующую сравнительно-правовую теоретическую подводку со ссылкой на французский опыт. Это лишний раз показывает, что никакой
интернет-поисковик классическую библиотеку заменить не может.
Однако сделанные замечания имеют полемический, иногда частный, характер и не влияют на общую положительную оценку диссертационного исследования Л.А. Пупышевой, а также на общий вывод, который следует сделать после изучения рецензируемой диссертации.
Диссертационное исследование Л. А. Пупышевой «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора, в системе уголовного процесса», представленное на соискание ученой степени доктора юридических наук по специальности 12.00.09 — уголовный процесс, по своим актуальности, научной новизне, степени проработки проблемы, самостоятельности, достоверности и обоснованности выводов, полученных результатов, предложений и рекомендаций, является научно-квалификационной работой, соответствующей критериям, установленным пп. 9-11, 13, 14 и др. действующего Положения о порядке присуждения ученых степеней, утвержденного постановлением Правительства РФ от 24 сентября 2013 г. № 842 (в редакции Постановления Правительства РФ от 11 сентября 2021 г. № 1539), а его автор Пупышева Любовь Андреевна заслуживает присуждения ей искомой ученой степени доктора юридических наук по специальности 12.00.09 — уголовный процесс.
