CC BY
33
Трузян Эдуард Валерьевич
Ответственность за создание организованной преступной группы или участие в ней в контексте предписаний Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности
В статье анализируются предписания Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности о криминализации деяний по созданию организованной преступной группы или участию в ней, оцениваются положения отечественного уголовного законодательства на предмет их соответствия указанным международно-правовым предписаниям.
Ключевые слова: соучастие в преступлении, организованная преступная группа, организованная преступность, международное уголовное право.
Criminal responsibility for creation of an organized criminal group or for participation in it in the context of prescriptions of the UN Convention against transnational organized crime
The author of the present article analyses prescriptions of the UN Convention against organized crime and participation in it, assesses the relevant provisions of the Russian criminal law on the subject of their compliance to the mentioned prescriptions.
Key words: complicity in the crime, organized crime-valued group, organized crime, international criminal law.
Основным «надгосударственным» документом, официально закрепившим преступность деяния по созданию организованной преступной группы (далее -ОПГ) или участию в ней и обязавшим государства предусмотреть в собственном законодательстве ответственность за его совершение, является ратифицированная Российской Федерацией Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности, принятая в 2000 г. (далее - Конвенция ООН). Пункт 1 а ст. 5 Конвенции ООН «Криминализация участия в организованной преступной группе» закрепляет обязанность государств признать в качестве уголовно наказуемых «оба или одно из следующих деяний, не относя их к покушению на совершение преступления и независимо от фактического совершения преступного деяния:
О сговор с одним или несколькими лицами относительно совершения серьезного преступления, преследующего цель, прямо или косвенно связанную с получением финансовой или иной материальной выгоды, причем, если это предусмотрено внутренним законодательством, также предполагается фактическое совершение одним из участников сговора какого-либо действия для реализации этого сговора или причастность ОПГ;
и) деяния какого-либо лица, которое с осознанием либо цели и общей преступной деятельности ОПГ, либо ее намерения совершить соответствующие преступления принимает активное участие в:
a. преступной деятельности ОПГ;
b. других видах деятельности ОПГ с осознанием того, что его участие будет содействовать достижению вышеуказанной преступной цели».
Анализ процитированных международно-правовых предписаний приводит к следующим выводам:
1. Имплементация международно-правовой нормы должна быть произведена посредством криминализации деяния в национальном уголовном законодательстве в качестве самостоятельного состава преступления, при этом его не следует приравнивать к разновидности неоконченного преступного деяния.
2. Конвенция ООН предусматривает два подхода к криминализации рассматриваемого деяния, которые могут реализовываться как вместе, так и альтернативно. Наличие возможности выбора конкретной модели позволяет имплементировать положения Конвенции ООН в уголовное законодательство различных стран, не пренебрегая при этом совокупностью исторических, политических и правовых факторов, свойственных той или иной системе права.
58
Так, первый подход, описанный в п. 1 а 0) ст. 5 Конвенции ООН, предусматривает криминализацию самого факта сговора на совершение серьезного преступления и в большей мере применим для тех стран (преимущественно общей системы права), где к самостоятельным уголовно наказуемым деяниям ранее уже было отнесено заключение «преступного сговора». Кроме того, в анализируемом пункте говорится в строгом смысле не о создании ОПГ, а о «сговоре» (с объективной стороны -о группе из двух или более лиц, вступивших в сговор относительно совершения серьезного преступления) с целью получения материальной выгоды, без обязательного упоминания каких-либо иных признаков организованной преступной группы. И только факультативно в состав данного преступления может быть включен такой элемент объективной стороны, как причастность к сговору ОПГ или фактическое совершение действий по реализации сговора (достижению целей сговора). Говоря о субъективной стороне, следует упомянуть, что такое преступление может быть совершенно только умышленно и только со специальной целью получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды.
Второй подход (п. 1 а (и) ст. 5 Конвенции ООН) представляет собой криминализацию факта участия в преступном объединении -ОПГ. В отличие от предыдущего подхода уголовный запрет на участие в ОПГ не обладает явно выраженной превентивной функцией, поэтому, по нашему мнению, должен расцениваться как менее удачный вариант криминализации. Вместе с тем его содержание в большей степени соответствует традициям стран с континентальной системой права, в которых обычно неприемлемо установление полноценной уголовной ответственности за один лишь факт договоренности без выполнения конкретных действий, направленных на реализацию преступного умысла. С объективной стороны участие в ОПГ характеризуется совершением действия (бездействия) по участию в преступной деятельности ОПГ, например в разработке плана совершения тяжкого преступления, и (или) совершением действия (бездействия) по участию в других (вспомогательных) видах деятельности ОПг, например в предоставлении жилья для членов ОПГ. Субъективная сторона перечисленных деяний должна включать в себя: осознание криминального характера группы и преследуемых ею целей (в первом случае) или заведомую осведомленность о том, что участие в группе способствует реализации соответствующих преступных целей (во втором случае). Оба варианта участия позволяют привлечь субъектов к ответственно-
сти только при наличии умышленной формы вины.
Понятие ОПГ как неотъемлемого элемента объективной стороны анализируемых деяний отражено в пп. «а», «с» ст. 2 Конвенции ООН и слагается из следующих элементов: признак структурного оформления группы, количественный признак, признак устойчивости, признак «ближней» цели - совершение «серьезного» преступления, признак «отдаленной» цели -получение материальной выгоды. Нормы национального уголовного законодательства должны строиться с обязательным учетом этих признаков.
3. Состав преступления при криминализации создания ОПГ должен быть сконструирован по типу усеченного, т.е. признаваться оконченным вне зависимости от фактического совершения тех преступных деяний, что явились целью создания организованной группы; при криминализации участия в организованной группе - по типу формального, т.е. признаваться оконченным вне зависимости от фактического наступления общественно опасных последствий.
4. Криминализируемым деяниям не во всех случаях свойственен межгосударственный масштаб, и признаваться уголовно наказуемыми они должны вне зависимости от наличия элементов транснационального характера. Данное требование прямо закреплено в п. 2 ст. 34 Конвенции ООН.
Анализ императивных положений рассматриваемой конвенции позволяет заключить, что ни создание ОПГ, ни участие в ней сегодня не признаны в Российской Федерации уголовно наказуемыми деяниями в том объеме, в котором это требуется в соответствии с нормами международного права.
Для начала отметим, что об уголовной ответственности за создание организованной группы или участие в ней в контексте российского законодательства можно рассуждать в нескольких смыслах:
как о разновидности приготовления к преступлению, предусмотренному ч. 1 ст. 30 УК РФ;
как о составе преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ;
как об иных составах преступлений, предусматривающих ответственность за создание различного рода преступных организаций, формирований, сообществ или участие в них (ст. 205.4, 205.5, 208, 209, 239, 282.1, 282.2 УК РФ).
1. В соответствии с ч. 1 ст. 30 УК РФ приготовлением к преступлению, помимо прочего, признается сговор на совершение преступления. Формально это положение соответствует формулировке п. 1 а (0, обязывающего предусмотреть ответственность за вступление в сговор на совершение «серьезного» престу-
59
пления. Между тем регламентация соответствующих действий в рамках института общей части уголовного права - института неоконченного преступления не может считаться их криминализацией в полном смысле этого слова, поскольку не содержит самостоятельной санкции; одновременно приравнивание создания ОПГ к разновидности неоконченного преступного деяния запрещено требованиями ст. 5 Конвенции ООН. Следовательно, признание в ч. 1 ст. 30 УК РФ сговора на совершение тяжкого преступления в качестве разновидности неоконченного преступного деяния не может свидетельствовать о соответствии УК РФ анализируемым правовым предписаниям.
2. В большей мере международным требованиям о борьбе с организованными преступными группами соответствуют положения ст. 210 УК РФ, предусматривающей ответственность за организацию преступного сообщества или участие в нем. Сразу оговоримся, что международно-правовое определение ОПГ во многом - но не во всем! - схоже с определением преступного сообщества, данным в ч. 4 ст. 35 УК РФ и «имплантированным» в отсылочную диспозицию ст. 210 УК РФ. Именно это позволяет соотносить международные требования о криминализации деяний, связанных с ОПГ, с положениями отечественного уголовного законодательства о преступном сообществе.
В ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ нашли отражение одновременно оба подхода к криминализации, альтернативно рекомендованных п. 1 а ст. 5 Конвенции ООН, однако ни один из них российскому законодателю не удалось реализовать в полном объеме. Так, ч. 1 ст. 210 УК РФ не может быть признана соответствующей требованиям п. 1 а 0) ст. 5 Конвенции ООН, поскольку в последнем идет речь о криминализации факта сговора двух или более лиц (на совершение «серьезного» преступления с целью получения материальной выгоды), тогда как ч. 1 ст. 210 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за создание полноценного преступного сообщества со всеми присущими ему обязательными признаками. Очевидно, что сфера применения нормы о преступном сообществе значительно уже сферы применения нормы о сговоре, следовательно, ч. 1 ст. 210 УК РФ не обеспечивает минимально рекомендованный Конвенцией ООН уровень уголовно-правовой защиты.
Часть 2 ст. 210 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за участие в преступном сообществе (преступной организации). При этом под преступным сообществом ч. 4 ст. 35 УК РФ понимает структурированную организованную группу или объединение организованных групп, действующих под единым
руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Конкретизируя положения уголовного закона, Пленум Верховного Суда РФ рекомендует под участием в преступном сообществе понимать как участие в преступной деятельности организованной группы (разработку планов по подготовке к совершению одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений и (или) совершение указанных преступлений), так и участие во вспомогательной деятельности организованной группы (финансирование, снабжение информацией, ведение документации, установление в целях совершения преступных действий контактов с должностными лицами государственных органов, создание условий совершения преступлений) [1, п. 15]. На первый взгляд, указанные положения отечественного законодательства вполне соответствуют предписаниям о криминализации участия в деятельности ОПГ, содержащимся в п. 1 а (и) Конвенции ООН [2, с. 70]. Однако при более глубоком анализе выясняется, что это не так.
Нужно признать, что по ряду признаков норма российского уголовного права воспроизводит международно-правовую норму. В частности, и в том и в другом случае идет речь об участии как в преступной, так и во вспомогательной деятельности группы; в обоих случаях преступному объединению свойственны такие черты, как направленность на совершение тяжких и особо тяжких преступлений («серьезных преступлений»), цель получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды от своей деятельности.
Между тем противоположными по своей сущности следует признать признаки «структурированности», присущие и «отечественному» преступному сообществу и «международной» ОПГ. Согласно предписаниям ООН под структурно оформленной группой следует понимать как группу, имеющую определенную иерархическую или другую разработанную структуру, так и группу, в которой отсутствует какая-либо иерархия и в которой роли ее членов не обязательно определены; такое понимание последовательно прослеживается в ряде обязательных и рекомендательных документов ООН [3, ст. 2, п. «с»; 4, с. 9; 5, с. 14-15]. Следовательно, Конвенция ООН альтернативно допускает следующие варианты строения ОПГ:
а) иерархическая структура;
б) иная разработанная структура;
в) отсутствие какой-либо структуры.
Вразрез с представленной позицией российский законодатель Федеральным законом от
60
3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ в дефиницию преступного сообщества вводит признак иерархической структурированности (именно иерархической, поскольку в определении преступного сообщества содержится указание на такой обязательный признак, как единое руководство структурированными ОПГ или объединениями ОПГ). После этого и высший судебный орган в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» предписывает под структурированной ОПГ безальтернативно понимать группу лиц, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т.п.), характеризующихся стабильностью состава, согласованностью своих действий, наличием единого руководства и распределением функций.
Примечательно, что примеры неоднозначного толкования положений Конвенции ООН встречаются и в науке уголовного права. Так, анализируя конвенционное понятие «структурно оформленная группа», некоторые авторы приходят к выводу, что в такой группе четко должен быть оговорен непрерывный характер членства или создана развитая внутригруппо-вая структура, тогда как в Конвенции ООН говорится об обратном [6, с. 50].
Получается, что содержание деяния «участие в преступном сообществе», согласно отечественному законодательству, значительно уже деяния «участие в ОПГ» в международно-правовом смысле, поскольку не включает в себя объем соответствующих действий, совершаемых в составе преступных объединений, не обладающих признаками иерархической структурированности (единым руководством подгруппами, звеньями) или структурированности вообще (разделением на подгруппы, звенья).
Установление строгого соответствия является тем более необходимым, ведь современные преступные сообщества могут обладать не только иерархической, но и сетевой структурой, которая выстроена на основе компле-ментарности и в которой единого руководителя попросту нет [7, с. 21]. «В основном организованные преступные группировки не имеют строго определенной структуры, отличаются
гибкостью и быстрой адаптируемостью. Фактически... подлинная сила и эффективность организованной преступности обусловлены именно их аморфностью. В отличие от оформленных корпоративных структур организованная преступность скорее напоминает сеть социальных связей в обществе» [8, с. 300]. Не удивительно, что отсутствие признака структурированности преступной группы наиболее часто выступает причиной оправдательных приговоров по ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ [9; 10].
Рассмотренные противоречия не позволяют сделать вывод о надлежащей реализации в Российской Федерации предписаний о криминализации участия в деятельности организованной группы, содержащихся в п. 1 a (ii) Конвенции оОн.
3. Допускаем, что в качестве еще одной формы реализации международно-правовых требований можно расценивать наличие в российском законодательстве совокупности норм, предусматривающих ответственность за создание различного рода преступных организаций, формирований, сообществ, а равно за участие в них (ст. 205.4, 205.5, 208, 209, 239, 282.1, 282.2 УК РФ). Но и здесь каждая из указанных норм существенно ограничивает рекомендованную «универсальную» сферу ответственности организаторов или участников ОПГ, поскольку содержит какой-либо специальный объективный или субъективный обязательный признак состава преступления - будь то террористическое или экстремистское «клеймо», цель совершения преступлений террористической, экстремистской или насильственной направленности либо вооруженность.
Суммируя вышеизложенное, можно констатировать, что международные обязательства в части криминализации деяния по созданию ОПГ или участию в ней Российской Федерацией до настоящего времени реализованы не в полном объеме. Принимая во внимание принцип pacta sunt servanda, установленный в ст. 26 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., и положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой международные договоры России являются частью российской правовой системы, сложившуюся ситуацию необходимо исправлять.
1. О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней): постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 // Рос. газ. 2010. 17 июня.
2. Михайлов В.И. Конвенция против транснациональной организованной преступности
1. On judicial practice in criminal cases on the organization of a criminal community (criminal organization) or participation in it: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation d.d. June 10, 2010 № 12 // Russian newsp. 2010. June 17.
2. Mikhaylov V.I. Convention against Transnational Organized Crime and the
61
и законодательство Российской Федерации // Законодательство. 2005. № 2.
3. Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности. URL: http://www. un. org/ru/documents/decl_conv/ conventions/orgcrime
4. Типовые законодательные положения против организованной преступности / Организация Объединенных Наций, июнь 2013 г. URL: http://www.unodc.org/documents/ organized-crime/Model_Legislative_Provisions_ UNTOC_Ebook_R.pdf
5. Руководство для законодательных органов по осуществлению Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности.
6. Виденькина Ж. В. Ответственность за организацию преступного сообщества или участие в нем: науч.-практ. пособие / отв. ред. Н.Г. Кадников. М., 2014.
7. Борьба с криминальными рынками в России /под общ. ред. В.В. Меркурьева. М., 2014.
8. Капинус О. С., Шорор А. О. Современные мировые тенденции организованной преступности // Капинус О. С. Современное уголовное право в России и за рубежом: некоторые проблемы ответственности: сб. ст. М., 2008.
9. Приговор Сахалинского областного суда от 11 апр. 2011 г. URL: https://rospravosudie.com/court-saxalinskij-oblastnoj-sud-saxalinskaya-oblast-s/act-100634714/(дата обращения: 12.08.2016).
10. Приговор Санкт-Петербургского городского суда от 1 марта 2011 г. URL: https:// rospravosudie.com/court-sankt-peterburgskij-gorodskoj-sud-gorod-sankt-peterburg-s/act-100607622/(дата обращения: 12.08.2016).
legislation of the Russian Federation // Legislation. 2005. № 2.
3. United Nations Convention against Transnational Organized Crime. URL: http://www. un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ orgcrime
4. Model legislative provisions against organized crime / United Nations, June 2013. URL: http://www. unodc.org/documents/organized-crime/Model_Legislative_Provisions_UNTOC_ Ebook_R.pdf
5. Legislative Guide for the Implementation of the UN Convention against Transnational Organized Crime.
6. Videnkina J. V. Responsibility for the organization of a criminal association or participation in it: scientific and practical manual / resp. ed. N.G. Kadnikov. Moscow, 2014.
7. The fight against crime markets in Russia / gen. ed. by V.V. Merkuryev. Moscow, 2014.
8. Kapinus O.S., Shoror S.A. The modern global trends of organized crime // Kapinus O.S. Modern criminal law in Russia and abroad: some liability issues: coll. of papers. Moscow, 2008.
9. The judgment of the Sakhalin Regional Court on Apr. 11, 2011. URL: https://rospravosudie. com/court-saxalinskij-oblastnoj-sud-saxalinskaya-oblast-s/act-100634714/ (date of access: 12.08.2016).
10. The judgment of the St. Petersburg City Court on March 1, 2011. URL: https://rospravosudie. com/court-sankt-peterburgskij-gorodskoj-sud-gorod-sankt-peterburg-s/act-100607622/ (date of access: 12.08.2016).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Трузян Эдуард Валерьевич, аспирант кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета; тел.: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
E.V. Truzyan, Postgraduate of the Chair of Criminal Law and Criminology of the Kuban State University; ph.: [email protected]
62
