CC BY
42Раздел 5
Зарубежная историография
А. А. Солдатов
«Оттепель» в польской исторической науке: дискуссии второй половины 1950-х годов о роли крестьянства в Январском восстании 1863 года1
Проанализированы изменения в коллективной монографии «История Польши» оценок роли крестьянства в Январском восстании 1863 г., происходившие в польской историографии в 1950-х гг. в связи с менявшейся политической конъюнктурой. Рассмотрено влияние критики со стороны разных групп историков на текст окончательного издания учебника.
Переход Польши после Второй мировой войны на социалистические «рельсы» поставил перед властью задачу укреплять пропаганду марксистской идеологии, в том числе опираясь на историческую науку. С этой целью в Советском Союзе и ПНР были изданы общие работы по истории Польши (в 3 и 4 томах соответственно) [2; 9] при активном участии членов коммунистических партий, контролировавших процесс издания [17, s. 245—246], и историков, активно поддерживавших их политику [1, s. 125]. Эти издания преследовали цель представить новое, подлинно марксистское видение истории, характерное для польской сталинистской историографии, содержание которой (проблематика иссле-
1 Статья подготовлена в рамках стажировки в Варшавском университете при поддержке программы «Erasmus Mundus Action 2 — Aurora».
дований и варианты интерпретации) определялось коммунистической партией, насаждавшей исторический материализм как единственно возможную методологию (см. подробнее: [11; 16]).
Однако начавшийся во второй половине 1950-х гг. процесс десталинизации ослабил зависимость польских историков от власти в интерпретации и оценках исторических событий. В связи с наступившей «оттепелью» в науке развернулись дискуссии как о национальном прошлом в целом, так и о достижениях польской историографии минувшего десятилетия. Одни исследователи защищали позиции сталинистской историографии, другие выступали с ее критикой в той или иной степени,. Примером этих споров может послужить полемика, развернувшаяся 14—17 апреля 1957 г. на конференции в Сулеювеке вокруг публикации второго тома «Истории Польши (1764—1864)» под редакцией Стефана Кеневича и Витольда Кули. Прозвучавшие доклады были опубликованы в том же году в журнале «Кварталник хисторычны».
Пристальное внимание историков (а на конференции присутствовало около 150 исследователей — историков литературы, искусства, права, архивистов и др. [4, 8. 4]) к очередному тому было во многом обусловлено изменившейся конъюнктурой. Работа над ним началось в 1952 г., в период активной сталинизации науки, а результаты были опубликованы в макете «Истории Польши» в 1957 г., когда часть исторического сообщества обнаружила стремление освободиться от идеологического контроля со стороны партии.
Изменились ли содержание и оценки событий прошлого в новом издании? Ответить на этот вопрос можно, во-первых, сравнив макет (первоначальный вариант) и окончательное издание книги, а также проведя анализ дискуссий о роли крестьянства в Январском восстании 1863 г., которые активно вели на конференции в Сулеювеке историки. Аграрный вопрос был одним из основных в 1863—1864 гг. наряду с восстановлением независимости Польши: повстанцы выступали за проведение аграрной реформы, а крестьяне принимали активное участие в восстании. Программы аграрной реформы, степень влияния крестьянского движения на восстание и другие вопросы вызвали активные дискуссии среди историков ПНР.
В макете второго тома Кеневич определял роль крестьянства как «главный революционный фактор... основную движу-
щую силу восстания», которое произошло на «волне антифеодального движения» [8, s. 735]. Участие крестьян не только сделало восстание возможным, но и привлекло на сторону восставших другие социальные группы — рабочих и «молодую интеллигенцию шляхетского и мещанского происхождения» [8, s. 735], что могло закончиться победой, если бы это выступление переросло в «аграрную революцию» и «притянуло бы своим примером крестьянство соседних стран» [8, s. 736].
В качестве основных причин поражения Кеневич выделил подчинение целей восстания интересам «господствующих классов»; тяготение «умеренных элементов» в лагере «красных» (национально-демократические группировки, выступавшие за открытую вооруженную борьбу и радикальные социальные реформы) к помещикам и буржуазии; использование крестьянства «красными» для борьбы за независимость, а не для развития антифеодального движения, и, наконец, отсутствие единого лидера, который привел бы весь народ к борьбе [8, s. 736]. По мнению историка, эту роль на себя не взял ни один класс в силу разных причин:
1) крестьянство — из-за слабой просвещенности и сосредоточенности на классовых интересах;
2) пролетариат — в связи со слабостью рабочего движения, которое еще только зарождалось;
3) буржуазия — по причине принципиального нежелания использовать революционные методы;
4) интеллигенция — из-за преследования формировавшими ее группами (мещане и шляхта) собственных интересов (упразднение сословных отличий, в том числе и раскрепощение крестьян, при сохранении власти дворянства) [8, s. 736].
По мнению Кеневича, цели, активность и интересы крестьянства были главными положительными факторами в восстании, однако преследование остальными участниками нереволюционных интересов (классовых, национальных) привело к поражению.
Критика макета на конференции в Сулеювеке звучала из уст как историков, выступавших за десталинизацию науки (это точку зрения открыто и активно продвигал Хенрик Верешицкий), так и тех, кто ратовал за сохранение сложившейся в первое послевоенное десятилетие историографической традиции, в иных случаях критикуя десталинизацию.
С точки зрения Верешицкого, наиболее слабой стороной книги были частые ссылки на классиков марксизма [18, 8. 14]. По поводу крестьянского вопроса историк оспаривал следующие тезисы Кеневича:
1. Приравнивание антифеодального движения к национально-освободительному на протяжении всего рассматриваемого периода.
2. Утверждение, что защита российской властью интересов помещиков «должна была» (!) [8, 8. 637] привести к перерастанию антифеодального крестьянского движения в борьбу за независимость. По мнению Верешицкого, в этом тезисе нарушена логика: получается, если бы Российская империя не поддержала помещиков, то антифеодальное движение потеряло бы свою «сущность борьбы за независимость». К тому же, как указывал критик, российская власть в любом случае не могла допустить подъема повстанческого движения.
3. Оценка крестьян как «главного революционного фактора тогдашней Польши» [8, 8. 735]. Верешицкий в этой роли видел «варшавский плебс», т. е. рабочих.
4. Утверждение большей связи крестьянского движения с аналогичным в России, нежели в Европе [18, 8. 15, 20—21].
Критика со стороны консервативных историков-марксистов исходила из необходимости защиты взглядов, сложившихся в период сталинизма. Историки упрекали редакторов макета за неполное соответствие содержания и выводов идеям исторического материализма. Юлиуш Бардах, ссылаясь на Ф. Энгельса, оспаривал тезис Кеневича, что «Январское восстание имело шансы на победу только тогда, когда переросло бы в аграрную революцию.» [8, 8. 736]. По мнению оппонента, аграрная революция является частью буржуазной, и невозможно её понимать как «что-то совершенно автономное» [3, 8. 46]. Наталья Гонсёровска, которая в целом положительно отозвалась о книге, утверждая, что она «занимает важное место в нашей (польской. — А. С.) историографии и может стать основой для дальнейших достижений в работе над синтезом нашей истории» [6, 8. 63], отметила, что все же в ней слабо показана взаимосвязь борьбы за освобождение с развитием социально-экономического устройства, а именно включение в эти процессы крестьянского и рабочего движений [6, 8. 58]. Янина Лескевичова определила в качестве положительной стороны ма-
кета более широкое рассмотрение аграрного вопроса и представление его как «основной проблемы эпохи» [14, s. 97]. Однако она не согласилась с тезисом о том, что правящие классы принижали силы и политическое значение крестьянского движения [14, s. 97—98].
Историки-марксисты, не желавшие принимать необходимость пересмотра оценок прошлого, сосредоточились на критике доклада Верешицкого — одного из самых активных борцов за свободу науки. Эммануэль Галич обвинил историка в развитии идеи межвоенного периода об отсутствии прогрессивной роли крестьян в народных восстаниях [7, s. 71], Мариан Жиховски не согласился с утверждением о том, что не каждое антифеодальное крестьянское движение перерастает в борьбу за независимость [20, s. 164]. Наибольшей критике Верешицкого подвергла Целина Бобиньска, оспаривая тезис о необходимости ссылаться в «Истории Польши» на достижения польских историков, а не только К. Маркса [5, s. 171]. Также ее возмутила характеристика оппозиционным историком крестьянства как «пассивного субъекта истории, темного, стоящего, собственно, за пределами национальной культуры и ходом народной истории» [5, s. 175].
В окончательном варианте «Истории Польши», изданном в 1959 г., Кеневич и Куля учли некоторые замечания Верешицкого. Авторы удалили формулировку об антифеодальном характере крестьянского движения и пересмотрели тезис об однозначности перерастания крестьянского движения в борьбу за независимость, только допуская такую возможность. Изменилась оценка роли крестьян (их вооружение для борьбы за раскрепощение было названо авторами учебника «надеждой» на начало восстания), мещанская интеллигенция потеряла свое руководящее значение [10, s. 523]. Среди причин поражения учли военное вмешательство Российской империи, разделенность Польши с вытекающими последствиями, как-то: затруднение поставок вооружения, невозможность «вовлечения в борьбу всего народа», а также отсутствие помощи повстанцам со стороны европейских государств, которые не желали идти на риск «войны между Пруссией и Россией» [10, s. 524]. «Недостаточная национальная просвещенность» и политическая неорганизованность крестьянства были добавлены к причинам, по которым оно не стало «гегемоном» восстания [10, s. 525].
Таким образом, марксистская методология осталась теоретической базой учебника, однако критика со стороны ортодоксальных историков-марксистов учтена не была. Кеневич в выступлении на конференции отметил, что последние в упреках общего характера не предоставляли новых фактов и опирались больше на субъективные оценки [12, 8. 195]. Поэтому, несмотря на резкие высказывания со стороны ортодоксальных историков-марксистов, авторы согласились с вполне объективными замечаниями Верешицкого — одного из противников подчинения исторической науки интересам коммунистической партии. Несогласие Кеневича с партийными историками неудивительно, если учесть, что он вынужденно обратился к марксизму после Второй мировой войны1. Окончательный вариант «Истории Польши» является одним из примеров начала «оттепели» в науке ПНР. Современный польский историограф Тадеуш Рутковский справедливо замечает, что после 1956 г. ослаб непосредственно идеологический контроль над наукой, уменьшилась роль таких партийных влиятельных историков сталинского периода, как Ц. Бобиньска, Т. Дани-шевский, Л. Гросфельд, возродилась научная критика, смягчилась цензура и практически прекратилась агентурная слежка [15, 8. 313, 316]. Полагаю, что однозначно оценить эти перемены затруднительно. Такая попытка может напомнить извечный спор между оптимистами и пессимистами: стакан наполовину полон или пуст; в случае с польской историографией рассматриваемого периода — наука независима от власти или нет. Говорить о ее полном освобождении от влияния партии еще рано, однако в сравнении с предыдущим периодом у ученых появилось больше свободы в исследовательской деятельности. И примером тому
1 В начале своей научной деятельности Кеневич был далек от марксистской теории, из-за чего после Второй мировой войны испытывал давление со стороны коммунистов: в 1948 г. не был опубликован его доклад на VII Всеобщем съезде польских историков во Вроцлаве в связи с «обострившейся идеологическо-политической ситуацией», а две новые книги «застряли в издательстве из-за причин, которые мне (Кеневичу. — А. С.) не объяснили», — писал он в статье «Смысл или бессмысленность борьбы за независимость» [13, s. 25]. А на I методологической конференции в Отвоцке в 1951—1952 гг. историк был первоначально в «списке "нелояльных" [в отношении партии] лиц» [19, 8. 110].
могут послужить изменения в окончательном издании второго тома «Истории Польши».
Список литературы
1. Горизонтов Л.Е. «Методологический переворот» в польской историографии рубежа 40—50-х гг. и советская историческая школа // W kr^gu historii historiografii i polityki. Lodz, 1997. S. 103—126.
2. История Польши : в 3 т. М., 1954—1958. Т. 1—3.
3. Bardach J. Optymistyczna czy pesymistyczna ocena przeszlosci. Ksztaltowanie si§ narodu i swiadomosci narodowej. Problem rewolucji agrarnej // Kwartalnik Historyczny. 1957. R. 64, № 4—5. S. 44—46.
4. Berghauzen J. et al. Konferencja w Sulejowku (14—17.IV.1957 r.) // Ibid. S. 4—12.
5. Bobinska C. Walka z wulgaryzacja a marksistowska metoda krytyczna. Programy polityczne w spraw^ chlopskiej // Ibid. S. 171—177.
6. Gqsiorowska N. Z problemow dyskusyjnych w historiografii epoki przejsciowej od feudalizmu do kapitalizmu w Polsce // Ibid. S. 56—63.
7. Halicz E. Optymizm czy pesymizm? Chlopstwo w walkach narodowowyzwolenczych // Ibid. S. 70—71.
8. Historia Polski (1764—1864) : makieta. T. 2, сz. 2 / pod red. S. Kieniewicza, W. Kuli. Warszawa, 1955.
9. Historia Polski : v 4 t. / opracowanie zbiorowe pod. red. S. Arnolda, T. Manteufla. Warszawa, 1957—1969.
10. Historia Polski (1764—1864). T. 2, сz. 3 / pod red. S. Kieniewicza, W. Kuli. Warszawa, 1959.
11. Hübner P. Polityka naukowa w Polsce w latach 1944—1953: geneza systemu : v 2 t. Wroclaw. 1992.
12. Kieniewicz S. Chlopie a walki powstancze o niepodleglosc. Rola klas posiadajqcych i ich ocena // Kwartalnik Historyczny. 1957. R. 64, № 4—5. S. 195—200.
13. Kieniewicz S. Sens czy tez bezsens walk o niepodleglosc // Kultura i spoleczenstwo. 1991. № 35 (2). S. 23—31.
14. Leskiewiczowa J. Ogolna ocena uj^cia problematyki agrarnej // Kwartalnik Historyczny. 1957. R. 64, № 4—5. S. 95—98.
15. Rutkowski T.P. Nauki historyczne w Polsce 1944—1970. Zagadnienia polityczne i organizacyjne. Warszawa, 2007.
16. Stobiecki R. Historiografia PRL. Ani dobra, ani mqdra, ani pi^kna... ale skomplikowana : studia i szkice. Warszawa, 2007.
17. Szumski J. Kulisy tworzenia nowej marksistowskiej Historii Polski w latach 1950—1958 // Akademii nauk. Uniwersytety. Organizacje nauki. Polsko-rosyjskie relacje w sferze nauki XVIII—XX w. / red. L. Zasztowt ; Instytut Historii Nauki PAN. Warszawa, 2013. S. 245—246.
18. Wereszycki H. Pesymizm bl^dnych tez // Kwartalnik historyczny. 1957. R. 64, №4—5. S. 13—30.
19. Wolniewicz M. Mi^dzy tradycjq legionowq a "tradycjami post^powymi". Powstania narodowe w refleksji historycznej Stefana Kieniewicza // Klio Polska. Studia i materialy z dziejów historiografii polskiej po II wojnie swiatowej. 2006. T. 2. S. 91—119.
20. Zychowski M. Zwiqzek mi^dzy walkq antyfeudalnq chlopstwa a walkq o niepodleglosc. Ocena Ludwika Mieroslawskiego // Kwartalnik Historyczny. 1957. R. 64, № 4—5. S. 165—166.
Об авторе
Антон Анатольевич Солдатов — аспирант кафедры истории Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград), [email protected]
