CC BY
31
УДК - 416/417
ОЦЕНОЧНАЯ ЛЕКСИКА ПАМФЛЕТА Н.С. ЛЕСКОВА «НЕЧТО ВРОДЕ КОММЕНТАРИЙ К СКАЗАНИЯМ Г. АСКОЧЕНСКОГО О Т.Г. ШЕВЧЕНКО»
О.А. Головачева
Статья начинающего публициста Н.С. Лескова иллюстрирует его мастерство как зрелого сатирика, достойного Гоголя, о чем ярко свидетельствует используемая в тексте оценочная лексика. Ключевые слова: Н.С. Лесков, Т.Г. Шевченко, сатира, оценочная лексика, Аскоченский.
Уже в начале своей деятельности в качестве публициста, в 60-е годы XIX века, Н.С. Лесков выступил как вполне сформировавшаяся в своем мировоззрении и морально-этических принципах личность, продемонстрировав непреклонно твердые убеждения, в том числе и в оценке известных лиц эпохи. В периодических изданиях Н.С. Лесков полемизировал с авторами, придерживавшимися самых разных общественно-политических взглядов. Так, на публикацию воспоминаний В.И. Аскоченского о Т.Г. Шевченко в еженедельнике «Домашняя беседа» Н.С. Лесков откликнулся статьей «Нечто вроде комментарий к сказаниям г. Аскоченского о Т.Г. Шевченко». Статья была опубликована в журнале «Русский инвалид». Исследователи творчества публициста считают, что данный «блестящий памфлет ... свидетельствовал о приходе в литературу мастера сатирического письма, воспринявшего художественные уроки Гоголя» [1, с.64]. Статья Н.С. Лескова - образец его яркой, неповторимой сатиры, которую впоследствии назовут язвительной, поэтому она заслуживает изучения и в лингвистическом плане. Особый интерес вызывает прежде всего состав лексических средств, которые способны выражать коннотативно-оценочные значения, важные для демонстрации авторской позиции.
Объектом сатирических оценок публициста выступает, с одной стороны, сочинение В.И. Аскоченского, с другой стороны, - сам автор воспоминаний, полемику с которым Н.С. Лесков ведет с помощью приема иронического изображения, прикрывая серьезной формой выражения тонкую насмешку. В соответствии с прагматическими установками на разоблачение истинных намерений Аскоченского Н.С. Лесков использует и соответствующую лексику.
Уже в заголовке статьи звучат иронические нотки, особенно заметные в лексеме сказания. Толкование значения этого слова может быть представлено через синонимический ряд «рассказ, повесть, предание, легенда» [2, т.4, с.320]. Наиболее близким по смыслу к лексеме сказание является легенда, т.е. «вымысел, нечто невероятное». Изобличая таким образом автора пасквиля на Т.Г. Шевченко, публицист использует отраженную характеристику, прибегая к приему элиминации: дает положительную оценку поэту не от своего лица, а со ссылкой на других, либо обозначенных местоимением все, либо названных сочетанием хорошие люди, либо не указанных вовсе:
Никто из хороших людей никогда не избегал с ним (Т.Г. Шевченко) встречи: его любили за его талант, за его теплую, честную, беспредельно добрую натуру; его уважали за его непреклонно твердые убеждения, скорбели о нем.
Для придания объективности оценкам Н.С. Лесков намеренно употребляет стилистически нейтральные номинативные единицы, которые характеризуют Т.Г. Шевченко, выдающегося поэта своего времени, удивительно доброго, наивного человека, и через отношение к нему людей, и через его отношение к людям:
Шевченко не был человеком, "ожесточенным " обстоятельствами. Он умел прощать многое. Его гуманная натура, как заметил г. Чужбинский, старалась извинить в людях все, что только как-нибудь можно было объяснить не совсем в другую сторону...Шевченко никогда не симпатизировал людям того закала, к которому принадлежит г. Аскоченский. Но он не мог выносить сношения с людьми, которые сделались ему не по душе. Он бежал от них по тому же самому чувству, по которому бежал из дома уездного аристократа, побившего при нем своего крепостного мальчика. Шевченко был человек чувства.
В своих описаниях Н.С. Лесков-публицист, отзываясь о поэте, использует преимущественно предикатную лексику с ярко выраженной мелиоративной оценочностью понятийного ядра (гуманная, теплая, честная, беспредельно добрая (натура), непреклонно твердые (убеждения), (человек) чувства), при этом имеет место и опосредованная характеристика В.И. Аскоченского, которого, как усматривается из контекста, автор обличает во лжи, он резок и убедителен в своем благородном порыве не отдать на поругание честь Т.Г. Шевченко. Лексика публициста меняется на противоположную, с негативной оценочностью, когда речь идет о мнимом друге покойного поэта. Автор гневно-обличительной статьи неоднократно употребляет применительно к поэту слово покойный, подчеркивая тем самым незыблемое еще с античных времен правило не говорить плохо о мертвых, бесцеремонно нарушенное Аскоченским. К нему отношение Н.С. Лескова однозначно
негативное, что выражается автором открыто, искусным введением в пространство статьи фрагмента опуса убогого стихоплета :
"Не могу, — говорит г. Аскоченский, — забыть снисходительности поэта к таким убогим стихоплетам, каким был я, грешный, во время оно". (Нынче г. Аскоченский не сознает своего убожества).
Цитируемый Н.С. Лесковым материал приводится им в кавычках. Этот прием отстранения служит автору отправной точкой для собственного комментария. Ремарка к цитате Аскоченского, содержащаяся в слове убожество, которое употреблено в значении «отсутствие таланта, ума; духовной ограниченности» [3, т.4, с.445], актуализируется с помощью контекстных антонимов (был во время оно -(есть) нынче). Один из них (был во время оно) эксплицирован в цитируемом фрагменте. Лесковская ирония переходит в сарказм, о чем свидетельствуют названные выше лексемы, искусно введенные публицистом в текст статьи.
Наиболее значимыми средствами выражения авторского сарказма по отношению к Аскоченскому выступают слова одной тематической группы, многозначные лексические единицы, употребленные в переносном значении, а также различные повторы. Саркастически-уничижительно звучит шестикратный повтор сочетания правнук Кочки-Сохрана. Это выражение взято из объяснения самого Аскоченского, который приводит в своей статье, опубликованной в «Домашней беседе», якобы имевший место диалог с Т.Г. Шевченко:
— То вы, мабудъ, козак?
— Буе колысъ, — отвечал я (Аскоченский - прим. О.Г.). — Предки мои точно были казаками; прапрадедушка, есаул войска донского, звался Кочка-Сохран.
— ЯкШ же гаспид перевернув вас на Аскоченского?
В другом фрагменте Н.С. Лесков подчеркивает отсутствие достоинства, чести и порядочности у г. Аскоченского, искусно варьируя прямые и переносные значения лексем тематической группы цвето/светообозначения, например, мазнул и станет мазать, т.е. «пачкать, грязнить» [3,т.2, с.215] с свойственною ему одному сообразителъностию ... покойника такими тенями, которые, по нашему мнению, не идут для светлого облика "любого кобзаря Украины.
Для усиления обличительного пафоса публицист использует также и смысловой повтор. Семантически близким к глаголу мазать выступает как компонент фразеологизма бросить тень -существительное тени - «места на рисунке, картине (пятна, штрихи и т.д.), изображающие наименее освещенные участки чего-либо» [3, т.4, с.354], так и однокоренные глаголы оттушевывать - «тушуя, накладывать тени на рисунок» [3, т.2, с.718], растушевывать -«растереть, размазать равномерно тушь, карандаш в теневых местах рисунка [3, т.3, с.667]:
Но прежде чем коснемся художественного абриса, мы позволяем себе просить наших читателей обращать внимание на то, как г. Аскоченский оттушевывает некоторые стороны в Шевченке//Растушевывая покойного поэта, онзахватил... и других.
Органично включены Н.С. Лесковым в текст памфлета лексические единицы, в семантике каждой из которых эксплицирован компонент тени//тень. Тем самым читатель подводится к осознанию того, что Аскоченский бросает тень на Т.Г. Шевченко, т.е. «порочит, очерняет, вызывает сомнение в добропорядочности» [4, с.688]. Образная основа данного калькированного выражения «связана с национальной семантикой цвета (темное, черное всегда имеет отрицательную оценку)» [4, с.688], и именно этот негатив доминирует в статье Аскоченского, которой в своих «сказаниях» претендует на дружбу с поэтом. Н.С. Лескова возмущает такое слишком бесцеремонное по отношению к Т.Г. Шевченко поведение издателя «Домашней беседы». Автор памфлета «обличает редактора «духоярого» журнальца»...как человека, не имеющего «ни гражданской совести...ни человеческой искренности» [1, с.62-63]. Объективность оценки, которую Н.С. Лесков дает Аскоченскому, находит подтверждение и в независимых изданиях XIX века: « .целью издателя «Домашней беседы» было «давать уроки и правила нравственности русскому народу». Цель эта достигалась обличением всего, что не подходило под взгляды самого издателя» [5, т.20, с.944-945]. Само же издание было «знаменито своим обскурантизмом» [там же]. Отмеченные качества применительно к воспоминаниям Аскоченского трансформируются, по нашему наблюдению, в навязываемые им читателю ракурсы, избранные для обрисовки малороссийского поэта.
Прагматическая установка Н.С. Лескова, как показывает текст, проявляется в том, что публицист выступает в защиту Т.Г. Шевченко не только потому, что поэт - человек «родной ему демократической стихии» [1, с.64], а из необходимости восстановить истину: дать справедливую оценку объективно положительной и значимой для общества личности. При этом автор использует как семантический объем лексических единиц, различных по стилистической тональности, так и специфику их синтагматики. Например, слово кисть употреблено в словосочетаниях щетинная (кисть) и разгул (кисти). И в том, и в другом случае несомненна метафоричность семантики определяемых и определяющих слов, о чем свидетельствует их ЛЗ, например, щетинная - «жесткая» [2, т.4, с. 1083], а также производные от щетинный - щетинистый и щетиноватый, которые обладают не только прямым значением, но и переносным, причем с ярко выраженным отклонением от деривативного значения узуальных одномодельных слов типа глуповатый, хитроватый и т.д.,
ср.: щетиноват - «брюзглив или сварлив, неуживчив», а также в поговорке не идет щетинистому рылу в пушной ряд [2, т.4, с.1083].
В именном сочетании разгул кисти опорный компонент разгул обозначает «полную свободу страстям» [2, т.4, с.35]. Используя лексику художественного абриса (расписывание, оттушевывать, тени), описательные выражения того же типа (разгул кисти), Н.С. Лесков избрал ставший впоследствии основным для его сатирических произведениий признак «тихой язвительности» [6, с.52], которая «возникала при намеренном увеличении экспрессивной выразительности слов» [7, с.74], подводит читателя к пониманию истинного отношения к великому поэту издателя «Домашней беседы»:
В принятом г. Аскоченским способе расписывания заметно сильное преобладание холуйского [Холуйский уезд, известный особого рода иконописью. — Прим. Лескова.] разгула кисти.
Здесь использован один из ярких лесковских приемов, который у зрелого писателя станет характерной чертой идиостиля - прием языковой игры, основанной на омонимии. Так, единицей с большим экспрессивным потенциалом является прилагательное холуйский. Из авторского примечания следует, что речь идет об антропониме Холуйский (уезд), обозначающем реально существовавшую в XIX веке территориально-административную единицу. На реализацию прагматической установки направлены и примечания Н.С. Лескова. Действительно, «Холуйский уезд (слобода) - довольно значительный местный торговый центр Владимирской губернии, известный своим кустарным иконописным промыслом». Отличительной особенностью ремесленников данного промысла было «при иконописании сильно развитое разделение труда: одни мастера .только подготавливают доски для писания на них изображений, другие пишут только лица святых...третьи пририсовывают одеяния.» [5, т.73-а, с.540]. Однако «конвейерный» способ изготовления икон не вызывал уважения у русских православных людей, отсюда и пренебрежительная номинация-характеристика по отношению к таким «мастерам» - богомазы, т.е. «плохие иконописцы». Это «прозвище владимирцев, суздальцев, развозящих образа своей работы по всей России» [2, т.1, с. 183]. К типу недобросовестных «рисовальщиков» публицист относит и автора воспоминаний о Т.Г. Шевченко (Г. Аскоченский, точно как богомаз). На семантически близком расстоянии от лексемы богомаз в лесковском тексте употреблено слово холуйский, которое зафиксировано со строчной буквы, что подразумевает контаминацию значения не топонима, а оттопонимического образования и одного из ЛСВ узуального полисеманта холуйский -«подлый родом и приемами» [2, т.4, с.924]. Н.С. Лесков виртуозно включает в языковую игру омографы (топоним Холуйский (уезд) употреблялся с ударением на первом слоге, в то время как в адъективе, производном от существительного холуй, акцентологически выделялся второй слог). Семантико-графическая игра прилагательных, в том числе и в сочетании холуйский способ (отделки личностей), поддержана и усилена переносным значением слова разгул (кисти) и повтором:
Растушевывая покойного поэта, он захватил своей щетинной кистью и Чужбинского, и других лиц, вспоминаемых при сей верной оказии, а что всего интереснее, замахнул и самого себя. Таковы следствия холуйского способа отделки личностей.
Стилистически сниженным выступает в данном контексте и слово отделка, обозначающее действие по однокоренному глаголу. Вероятно, мастер саркастического письма Н.С. Лесков употребляет в данном контексте слово отделка как дериват с транспозиционным значением от ЛСВ глагола отделать - «испортить небрежностью» [2, т.2, с. 1184] и одновременно указывает на результат действия - «нанесение морального вреда».
Н.С. Лесков демонстрирует свое возмущение лживым и предвзятым изображением Т.Г. Шевченко и через уличение редактора «Домашней беседы» во лжи: В дневнике его опять значится, что: "26 мая (странно, откуда в этом дневнике взялось число, когда сам г. Аскоченский говорит, что "дней и месяцев не обозначал"?), и с помощью развенчания прозрачных намеков Аскоченского на его дружеские отношения с Т.Г. Шевченко, где известный поэт представлен бесцеремонно-фамильярно. При этом Н.С. Лесков говорит кратко, но емко, используя слова, которые в узусе образуют одну тематическую группу (ср.: поднести - «подавая, угостить чем-либо, обычно вином» [2,т. 2, с.884] и подать - «принести, поставить на стол для еды, питья» [3, т.3, с.200]). Публицист использует семантический повтор. В статье указанные глаголы выступают как контекстные характерологические антонимы, на что обращает внимание читателя автор:
Тарас положил гитару на траву и, выпив рюмку водки, которую поднес ему (тогда гимназист) П. А—ч, стал закусывать колбасою, беспрестанно похваливая ее". (Заметьте: "поднес"рюмку водки. Г. Аскоченскому он бы, разумеется, ее "подал" - прим. Н.С. Лескова).
Семантический объем глагола подать не подразумевает направленности на конкретного адресата, он тем самым лишен пейоративной оценки. А ключевой для данного контекста глагол поднести в указанном выше значении в процессе функционирования приобрел фразеологичность семантики (что зафиксировано в лексикографических иллюстрациях, например: не подноси, не пью [2, т.2, с.884]), и отсюда стилистически сниженную тональность и негативную оценочность, поскольку поведение, связанное с распитием спиртного, не одобрялось обществом никогда. Тем
не менее вполне осознанно Аскоченский выставляет Т.Г. Шевченко не только как человека пьющего, но и как человека, не умеющего в этом состоянии контролировать свои действия:
"Хлыснув дви-три чапорухи, Шевченко повеселел, а дальше и совсем развязался: он принялся читать стихотворения, наделавшие ему потом много беды и горя ".
Н.С. Лесков обращает внимание читателя на продуманную недоговоренность издателя «Домашней беседы» (Как жаль, что г. Аскоченский не говорит: каким образом читаемые у него Шевченкою стихи "наделали много беды и горя" поэту), акцентирует свое неодобрение использованием Аскоченским намеков-умолчаний. К финалу статьи возмущение Н.С. Лескова усиливается, достигая максимума. Авторский текст насыщается повторами, «благодаря которым оказываются выделенными смысловые доминанты» [7, с. 146] незавершенности, открытого вопроса, намека:
К чему он употребил слово "Шевченке поднес водки"? К чему эти недомолвки: "В последний раз я встретился с ним летом прошлого года на Загородном проспекте, но... лучше бы мне не встречаться с ним"? Что хотел сказать этим г. Аскоченский? Надо былоуж договорить. Ведь он не договорил этого, верно, не по чувству деликатности и "благожелания" покойнику. Допустить такого предположения невозможно, потому что "сообразительный" редактор неспроста напечатал, что он видел Шевченка так, что "лучше бы не встречаться с ним ".
Нам представляется возможным говорить о том, что прозрачный намек, имплицитно подразумевающий нетрезвое состояние Т.Г. Шевченко, неуместен, поскольку, хоть и дистантно, но Аскоченский соединил сцену выпивки рюмки водки, которую поднесли Т.Г. Шевченко, с ситуацией, где фигурировали дви-три чапорухи, и с описанием последней встречи с поэтом, которое заканчивается фразой "лучше бы не встречаться с ним". Н.С. Лесков-публицист на это ответственно и категорично заявляет:
...художеств, за которые "лучше бы не встречаться" с Шевченко, никто за ним не знает, и никто из всех, знавших и любивших его до последней его минуты, не решится указать в нем такого пятна.
В контексте слово пятно выступает в значении «что-либо позорящее, порочащее» [3, т.3, с.574]. Оно синонимично стилистически сниженному художество, т.е. «дурной поступок, дурная выходка, порок» [2, т.4, с.939]. Из сказанного Н.С. Лесковым следует, что дурных свойств у Т.Г. Шевченко не было, о чем свидетельствуют не только номинативные единицы, но и частотно употребленная отрицательная частица. Однако об Аскоченском этого сказать нельзя. В текст статьи публицист далеко не случайно ввел слово порок, адресованное автору воспоминаний о поэте. Подчеркивая характерологические черты Аскоченского, Н.С. Лесков впервые на текстовом пространстве статьи использует данную лексическую единицу:
г-н Аскоченский, по собственному его признанию, в молодости был склонен ко лжи и ложь принадлежит к числу пороков, от которых отвыкать необыкновенно трудно. Пусть Виктор Ипатьевич тверже помнит слова своей покойной родительницы, говорившей ему: "Ей! не лги, сынок".
С нашей точки зрения, гипероним порок и гипоним ложь служат расширению сатирической палитры у Н.С. Лескова-публициста, как и полисемант сообразительный, разные значения которого контаминированы в тексте:
Тем, кто знает г. Аскоченского и Шевченко, — понятно многое... Непонятно только: с какою целью сообразительный редактор "Домашней беседы" придал такой тон своим воспоминаниям о покойнике.
Здесь обращает на себя внимание то обстоятельство, что слово сообразительный, в тексте статьи было отмечено ранее как самооценка Аскоченского (о чем свидетельствует графическая маркировка - употребление слова в кавычках - "сообразительный" редактор неспроста напечатал.). В указанном фрагменте публицист актуализирует не узуальное значение адъектива, а авторское; семантический объем слова базируется на значении одного из ЛСВ многозначного слова сообразить - «сделать, устроить что-нибудь» - Н.С. Лесков прибегает к одному из своих любимых приемов первичной мотивации. В контексте лексема осложнена смысловыми приращениями негативного плана. Теперь сообразительный Аскоченский предстает перед читателем как беззастенчивый сочинитель небылиц о Т.Г. Шевченко
Таким образом, использованные автором языковые средства иронической и сатирической характеристики убедительно и ярко раскрывают лживость воспоминаний Аскоченского, его недоброжелательность по отношению к Т.Г. Шевченко, что выразилось в фальсификации фактов, смещении оценок. Именно в этом качестве издатель «Домашней беседы» и заслужил справедливую, хотя и столь язвительную отповедь отН.С. Лескова.
Статья Н.С. Лескова «Нечто вроде комментарий к сказаниям г. Аскоченского о Т.Г. Шевченко», которую исследователи творчества Н.С. Лескова с полным на то основанием назовут критическим памфлетом, свидетельствовала о том, что в отечественной публицистике появился яркий, талантливый, принципиальный мастер сатирического жанра. Молодой публицист профессионально и широко употребил в текстовой ткани своей статьи разноплановые по экспрессивно-оценочной характеристике лексические
единицы, имеющие как «злободневную направленность» против конкретного лица, так и прагматическую направленность лексики.
The article of the would-be pamphleteer N.S. Leskov illustrates his skill of a mature satirist, worthy Gogol, that is vividly demonstrated by the evaluative vocabulary of the work.
The keywords: N.S. Leskov, T. G. Shevchenko, satire, evaluative vocabulary, Askochenskiy.
Список литературы
1. Горелое А. А. Лесков//Русская литература и фольклор. Конец XIX в. Л., 1987.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка Тт. 1 4. М., 2006
3. Леденёва В. В. Особенности идиолектаН. С.Лескова. М., 2000.
4. Лесков Н. С. Полное собрание сочинений в 30 томах. М., 1996.
5. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь/ Под ред. Мокиенко В.М.,
2005.
6. Словарь русского языка в 4-х томах под ред. А.П.Евгенъевой. М.: Русский язык, 1981-84. t.I-
IV.
7. Столярова И.В. Принципы коварной сатиры Н.С. Лескова (слово в сказе о Левше)// Творчество Н.С. Лескова. Курск, 1977
8. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Эфрона/ Под ред. Андриевского И.Е. т. 1У-а, С.-Петербург, 1891
Об авторе
Головачева О.А. - кандидат филологических наук, доцент Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, gumvest.bgu@yandex.ru.
