ОЦЕНКА ПАРАДОКСОВ И РИСКОВ РАЗВИТИЯ ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ В УСЛОВИЯХ КОРОНАКРИЗИСА

Смирнов Е.Н.; Карелина Е.А.

Оценка парадоксов и рисков развития глобальной экономики в условиях коронакризиса

Смирнов Евгений Николаевич

доктор экономических наук, профессор, заместитель заведующего кафедрой мировой экономики и международных экономических отношений ФГБОУ ВО «Государственный университет управления», smirnov_en@mail.ru

Карелина Екатерина Александровна

кандидат экономических наук, доцент кафедры иностранных языков ФГБОУ ВО "Московский государственный технологический университет "СТАНКИН", opferpriesterin@mail.ru

В результате пандемии нового коронавируса риски развития мировой экономики в значительной степени усилились. В настоящем исследовании нами были проанализированы тенденции усиления глобального неравенства, дисбалансы в сфере внешних обязательств стран, неопределенность с инфляцией, а также новые вызовы для глобального экономического роста. Было установлено, что рецепты восстановления экономики должны различаться у разных групп стран, что связано как с силой первичного шока, так и дифференциацией их стартовых (предпандемических) условий. В любом случае, как в развитых, так и развитых странах накопление экономических рисков будет способствовать ускорению структурной трансформации экономики, что, в частности, будет выражаться в пересмотре подходов к управлению финансовыми рисками, внешними обязательствами и к участию в международной торговли.

Ключевые слова: экономические риски; пандемия; международная инвестиционная позиция; инфляция; восстановление экономики.

Экономические риски нынешней пандемии в существенной мере отличаются от общественных рисков (т.е. заболеваемости и смертности). Так, некоторые страны могут испытывать негативные последствия для экономики, даже если в них не наблюдается высокая заболеваемость. Экономический риск детерминирован подверженностью и уязвимостью к вирусу, способности экономики к сопротивлению ему. Вместе с тем, устойчивость экономики представляет собой ее способность к быстрому восстановлению с учетом размера шока, когда экономическая система возвращается в свое первоначальное состояние. Эксперты и исследователи [13, 21], солидарны во мнении, что в период этапа быстрого распространения вируса маловероятны меры по обеспечению устойчивости. Вместе с тем, в случае пандемии коронавируса правительствами были использованы обширные меры кредитования, бюджетных расходов для подготовки экономики к восстановлению.

В целом, в отличие от распространения вируса, экономический риск очень изменчив в пространственном контексте. Ранее исследователи [19] пытались измерить экономический риск эпидемии в целом. Вместе с тем, экономические характеристики нынешнего вируса уникальны, беспрецедентны и выражаются, например, в остановке международного туризма. В этой связи исследователи [27] при помощи большой группы показателей в динамике за последние годы определяли уязвимость, подверженность и экономическую устойчивость, основываясь на текущем опыте коронавируса и предыдущем анализе экономических рисков эпидемий. В ходе данного исследования было обнаружено, что экономические риски эпидемий наиболее сильны в Южной, Юго-Восточной Азии и Африке, поскольку с точки зрения доходов и качества здравоохранения это наиболее уязвимые района. Вместе с тем, опасность одинаково высока во всех странах мира в силу высокой скорости распространения вируса.

Последствия эпидемий для экономики могут характеризоваться как прямым, так и косвенным ущербом [18, а 343]. Прямое воздействие пандемии коронавируса (убытки ввиду смертности или болезни), вероятно, сильнее косвенного (последние вызваны глобальным кризисом). Ввиду существенного улучшения системы здравоохранения за последнее столетие, вряд ли последствия пандемии для здоровья будут такими масштабными, какие был у пандемии гриппа 1918-1919 гг. Однако в нынешних условиях экономические последствия будут более заметными, чем ранее, поскольку устойчивость и уязвимость мировой экономики не улучшилась, а, напротив, возросла в результате развития международного туризма, потоков международной миграции рабочей силы, глобализации международной торговли и международного движения капитала. Кроме того, издержки мировой экономики растут по мерее ужесточения профилактических мероприятий, что наблюдалось и во время атипичной пневмонии [20]. В целом, скорее

X X

о

го А с.

X

го т

о

ю

2 О

м

см

0 см

сч

01

о ш т

X

3

<

т О X X

всего, основные экономические риски сконцентрированы в тех странах, которые не находятся в центре внимания общественности, а не в местах широкого распространения вируса, т.е. в США и странах ЕС.

Существенный риск постпандемического развития мировой экономики сконцентрирован в сфере внешних обязательств. Отметим, что за годы, предшествующие пандемии коронавируса, внешние обязательства и актив стран постоянно росли, достигнув своего исторического максима (как доля в ВВП, внешние активы и обязательства возросли с начала 1990-х годов к началу пандемии более чем в три раза). Такой рост, часто именуемый «дисбаланс запасов» [14, с. 43], вызывает много вопросов относительно макроэкономической уязвимости стран. Первоначально, в условиях уже пандемии коронавируса, чтобы обеспечить финансовую и макроэкономическую стабильность, страны прибегали как к валютным интервенциям, так и к мерам по управлению трансграничными потоками капитала. По оценке экспертов МВФ, долговые обязательства, особенно у развивающихся стран, увеличивают вероятность внешнего стресса для них, а их золотовалютные резервы играют роль смягчающего фактора. Вместе с тем, для стран-кредиторов потери ввиду невозврата долгов также велики. В связи с этим издержки и риски больших внешних дисбалансов характерны как для стран-кредиторов, так и для стран-должников.

Помимо структуры международной инвестиционной позиции страны, она испытывает внешний стресс также по причине большого дефицита счета текущих операций. Вместе с тем, исследователи делают вывод о том, что для развивающихся стран со временем имело место изменение внешних факторов их уязвимости: если до Азиатского кризиса 1997-1998 гг. ключевым фактором уязвимости выступал низкий уровень международных резервов стран; перед кризисом 2007-2008 гг. - высокий дефицит счета текущих операций их платежного баланса; в годы, предшествовавшие коронакризису - повышенные обязательства по внешнему долгу, номинированному в иностранной валюте (тогда как в условиях текущего кризиса сравнительно высокий уровень резервов и небольшой дефицит текущего счета выступили в качестве смягчающих факторов).

Для многих развивающихся стран перспективы восстановления экономики пока остаются неблагоприятными, и здесь имеет место наложение многих факторов: продолжение распространения пандемии; значительная роль в экономике наиболее пострадавших секторов и отраслей (например, туризма); перегруженность здравоохранения; существенная зависимость стран от внешнего финансирования, в частности, от денежных переводов из-за рубежа. Сложность восстановления экономического роста также обусловлена высоким объемом государственного долга, который продолжит расти. Поскольку потенциальный объем производства снизится, то налоговая база стран также уменьшится, затруднив обслуживание займов. Несмотря на то, что низкие процентные ставки выступят в роли сдерживающего фактора для обслуживания долга, это будет иметь место только для развитых стран, имеющих большую долю суверенных облигаций с отрицательной доходностью. В развивающихся странах, в свою очередь, соотношение долга к налоговым поступлениям возрастет. Поскольку все большая доля налоговых поступлений будет идти на

обслуживание долга, это заставит страны снизить критически значимые социальные расходы, что будет вести к росту неравенства и бедности.

Еще один риск нестабильного развития глобальной экономики - в усилении неравенства. Кризис воздействовал на разные сектора и отрасли неравнозначно, поскольку, в частности, не все рабочие места доступны для удаленной работы, и наиболее пострадавшие работники заняты в торговле, общественном питании, гостиничном бизнесе и на транспорте [9, с. 4]. К тому же, работники с невысокой оплатой труда подвергнуты более высоким рискам потерять работу, что уже наблюдается в развивающихся странах, где работники, занятые в неформальных секторах, станут безработными с большей вероятность [17, с. 3]. В мире по-прежнему будет выражена тенденция роста неравенства в доходах, которое, отметим, уже возросло на начальном этапе пандемии по сравнению с показателями начала 1990-х годов, что обусловлено новыми технологическими трендами, усилившейся властью компаний на рынке и ростом монопольной концентрации рынка, регрессивными трендами налоговой политики.

В последние десятилетия произошло некоторое уменьшение глобального неравенства ввиду роста уровня жизни в ряде быстрорастущих развивающихся странах, в частности, в Китае [26], однако в этот же период наблюдался рост неравенства уже внутри указанных экономик. Отчасти это объясняется ростом конкуренции в торговле (несмотря на ряд факторов, ограничивающих конкуренцию и широко исследованных в литературе [1]), технологическими региональными разрывами и разрывами в квалификации рабочей силы, а также финансово-экономической глобализацией [2]. Последнее особенно важно: исследование стран за 19702015 гг. показало, что в тех странах, которые либерали-зировали свои рынки капитала, изменения в неравенстве были большими, причем это наблюдалось как в странах-должниках, так и в странах-кредиторах [11].

Существует несколько каналов, по которым неравенство усиливается в результате финансовой глобализации. В частности, финансовая открытость экономики напрямую связана с экономической стабильностью в стране, что, несомненно, непропорционально влияет на бедные слои населения. Несмотря на то, что эта нестабильность может быть ограничена мерами контрциклической политики, на деле часто используется налогово-бюджетная политика. Кроме того, финансовые кризисы в большей степени наносят ущерб бедным слоям населения, и страна, чтобы ограничить влияние кризиса, может развернуть политику управления потоками капитала. Еще одним важным аспектом является то, что финансовая глобализация ведет к переносу налогового бремени с более мобильных (высококвалифицированная рабочая сила и капитал) на менее мобильные факторы (рабочая сила с низкой квалификацией [22, с. 7]. Наконец, необходимо стимулирование (в том числе и на основе мобильных технологий) финансовых переводов в виде денежных потоков, которые улучшают положение семей мигрантов, как правило, бедных.

Помимо прочего, волатильность мировой экономики может усиливаться по мере того, как перспективы инфляции остаются неопределенными, и это связано с рядом конкурирующих сил [10], в результате действия которых давление на цены может быть усилено, поскольку, во-первых, будет высвобождаться отложенный

спрос потребителей на товары/услуги ввиду действующих ограничений во время локдауна. Во-вторых, возрастут производственные издержки, связанные с перебоями в поставках. В-третьих, может снизиться доверие к денежно-кредитной политике, когда центральные банки рассматривают как органы, проводящие политику низких затрат по внешним займам, а не в целях стабилизации цен (так называемая политика «фискального доминирования») [16, с. 15]. При таком подходе могут быстро расти инфляционные ожидания, когда дефицит бюджета будет увеличиваться. В свою очередь, в пользу противоположных, дефляционных тенденций будет выступать рост потребительских сбережений (поскольку риск как новых заболеваний, так и безработицы растет). Кроме того, в условиях высокой долговой нагрузки склонность потребителей к расходам снизится, по мере того, как им необходимо рассчитываться с кредиторами. Наконец, в развитых странах могут иметь место ограниченные возможности денежно-кредитной политики по стимулированию спроса.

В целом, следует ожидать снижения инфляции, однако необходимо учитывать, что в некоторых отраслях ценовая динамика исторически слабо реагировала на спрос (например, туризм, ресторанный бизнес, сектор недвижимости), а в ряде отраслей динамика цен не так чувствительна к колебаниям спроса [4] (транспортные услуги, услуги образования и здравоохранения). Поэтому в целом, в условиях относительно слабого совокупного спроса, а также маловероятных ограничений предложения, инфляция останется низкой, особенно в группе развитых стран.

Отметим, что остановка мировой экономики произошла в результате государственной политики, нацеленной на противодействие распространению пандемии [6]. Имеется опасение, что возросшие бюджетные дефициты и денежная масса будут комбинироваться с долгим сокращением предложения, а затем спрос резко восстановится, что подстегнет высокую инфляцию по окончанию эпидемии. Таким образом, по мнению Ч. Гудхарта и М. Прадхана, «...пандемия выступит в качестве разделительной линии между дефляционными силами последних трех-четырех десятилетий» [12].

В целом, положительным аспектом для глобального экономического роста могла бы служить меньшая серьезность рецессии, если не будет новых вспышек пандемии. Также позитивными для экономического роста могут служить: 1) дополнительное (к уже объявленным) расширение фискальных мер противодействия кризису; 2) увеличение прироста производительности за счет перенастройки и адаптации систем распределения и производства, в том числе на основе цифровых технологий (подробнее см. в [5]); 3) распространение вакцинации, которое является важнейшим фактором увеличения экономической мобильности, в том числе трансграничной. Пока негативных рисков сохраняется больше, и основной из них - возобновление пандемии во многих регионах, появление новых штаммов вируса, введение новых локдаунов. Указанные обстоятельства вновь приводят к социальному дистанцированию, снижению экономической активности и отрицательно сказываются на глобальном росте. Также существует риск ужесточения условий предоставления новых кредитов, что будет усугублять долговые кризисы многих стран.

Кроме того, сдерживающим фактором для глобального экономического роста выступают неплатежеспо-

собность и ощутимый дефицит ликвидности, традиционно возникающий в ходе глубоких рецессий [3], потому что фирмы теряют доходы, но продолжают нести постоянные издержки (заработная плата, обслуживание долга). Долгосрочный дефицит ликвидности может приводить к банкротствам, и в период текущей рецессии они уже наблюдались, например, в секторе розничной торговле. В свою очередь, число дефолтов по корпоративным облигациям в 2020 году было самым большим со времен кризиса 2008-2009 гг. [15, с. 5]. Вероятность новой волны банкротств зависит от того, будет ли оказываться экстренная поддержка предприятиям в случае новых вол пандемии.

Очевидно, что рецепты от негативных экономических последствий пандемии коронавируса должны быть разными для разных групп стран, поскольку, в частности, дальнейший рост заимствований для развивающихся стран вступает в разрез с интересами их долгосрочного экономического роста. В условиях нынешней пандемии увеличение государственных расходов оправдано не только для поддержки домохозяйств и общественного здравоохранения, но и для сохранения пострадавших предприятий, поскольку от них зависят как занятость, так и производство. Вместе с тем, всегда существует риск наращивания таких расходов для развивающихся стран, вступивших в нынешний кризис с высоким уровнем задолженности. Особенно рискованным является увеличение государственных расходов у государств с плохой репутацией заемщиков, которые не смогли эффективно распорядиться заимствованиями, либо у которых экспорт имеет тенденцию к снижению (что потенциально делает их неплатежеспособными).

Страны, которые смогли осуществить эффективные государственные инвестиции в инфраструктуру и человеческий капитал, обеспечили себе устойчивый экономический рост, но это удалось сделать не всем странам. Ввиду ограниченного числа источников заимствований на внутренних рынках капитала у большинства развивающихся стран, они испытывают потребность во внешнем финансировании. В условиях эпохи низких процентных ставок внешние заимствования имеют смысл, пока затраты на займы (проценты) будут ниже темпов экономического роста, однако это правило действует лишь для развитых стран, поскольку в развивающихся стран гораздо большую роль играют факторы справедливости и эффективности государственных расходов, и эти факторы могут существенно влиять на рост бремени задолженности. Эксперты полагают, что в условиях пандемии коронавируса развивающимся странам необходимы «новые инструменты для упреждающего перепрофилирования невыполнимых долговых обязательств» [25].

Мы согласны с мнением известного эксперта К. Ро-гофф о том, что для смягчения последствий пандемии странам необходимо допустить дальнейшее увеличение государственного долга, даже несмотря на то, что долгосрочные издержки этого могут быть высоки. Однако наращивание заимствований не следует сбрасывать со счетов в качестве источника экономического роста, темпы которого были невысокими в развитых странах уже до пандемии [23]. Вместе с тем, полемика вокруг полезности инфраструктурных инвестиций развивалась после глобального кризиса 2008 года, когда многие склонялись в пользу таких капиталовложений, однако они не всегда стимулируют долгосрочный экономический рост. К тому же, следует учитывать, что инфраструктурные проекты с высоким уровнем доходности

X X

о

го А

с.

X

го т

о

ю

2 О

м

CN

0

сч сч

01

о ш m

X

3

<

m о х

X

уже реализованы, поэтому если они будут плохо продуманы, то возникнут долгосрочные издержки.

Для смягчения шока, связанного с пандемией коро-навируса, на начальном этапе не было достаточно как мер финансовой поддержки, так и смягчения денежно-кредитной политики, а, по мнению экспертов, успешной была именно взаимодополняемость этих мер, однако такая комбинация разумна при устойчивой институциональной структуре, когда усилия по росту равновесных процентных ставок, выравниванию дисбаланса между сбережениями и инвестициями, скоординированные на международном уровне, создают благоприятную основу для снижения задолженности и устойчивого экономического роста [8].

Высокий уровень частной и суверенной задолженности создает чувство неуверенности, способствующее росту предупредительных сбережений домохозяйств, ограничивая инвестиции корпораций, снижая до нуля или ниже равновесные процентные ставки и замедляя экономический рост. Как это показано в одном из последних отчетов по развитию мировой экономики, где были проанализированы данные по выборке развитых стран за 1986-2019 гг., указывается, что налогово-бюджетная и денежно-кредитная политика должны действовать совместно, взаимодополняя друг друга [7]. Денежно-кредитная политика формирует фискальное пространство за счет сохранения низких затрат по займам (низкие процентные ставки), а также путем денежной поддержки госдолга, защищая рынок долга от кризисов.

Если рассматривать текущую уязвимость национальных экономик перед так называемым «хвостовым риском», то большую озабоченность вызывает отрицательная динамика равновесной процентной ставки, что является сигналом снижения глобальной эффективности со слишком большими сбережениями и малыми инвестициями. В связи с этим, исследователи возможно рассматривать повышение равновесной процентной ставки в качестве глобального общественного блага, и для реализации этих целей необходим рост качества государственных расходов и временный режим бюджетного дефицита. Государственные расходы будут способствовать росту совокупных инвестицй, снижая предупредительные сбережения.

В литературе уже предлагались многие формы восстановления экономики [24], однако способности вынести краткосрочные шоки и прийти к долгосрочной устойчивости экономики у стран различаются. Вероятно, наиболее успешными являются Швейцария, Германия, страны Восточной и Северной Европы. Хотя эти экономики отличаются, их объединяют сильные системы социального обеспечения и невысокий докризисный уровень безработицы. Ряд малых стран с открытой экономикой, зависящие от международной торговли и международного движения капитала (например, ОАЭ, Израиль, Сингапур, Мальта) показывают высокий уровень экономической устойчивости. Они будут акцентировать внимание на краткосрочном стимулировании компаний, чтобы сформировать существенный потенциал для трансформации экономики.

Также есть группа стран (например, Египет, Пакистан, Бразилия), которые в меньшей степени были подвержены влиянию пандемии и способные выдержать первичный шок, однако их экономики менее устойчивы. Эти страны в меньшей степени были подвержены первичному шоку, меньше зависят от уязвимых отраслей и участия в международных экономических отношениях.

Многие из этих стран одинаково затронуты пандемией, это небогатые страны с небольшими возможностями по восстановлению. Последствия пандемии уже в среднесрочной перспективе способны усилить дифференциацию между развитыми и развивающимися странами, т.е. все достижения в области преодоления неравенства, достигнутые в предыдущие годы. Наконец, есть группа стран, которые пострадают в наибольшей степени, и их экономика будет восстанавливаться медленнее всего (это в основном страны Южной Америки).

Результаты исследований показывают, что, несмотря на то, что развивающиеся страны меньше пострадали от первичного шока, восстановление их экономики, тем не менее, будет более длительным, и некоторое время будет наблюдаться дивергенция между развитыми и развивающимися странами. Для некоторых стран (например, Восточной Европы, США и Китая) возможно формирование некоторых долгосрочных преимущества, которые способны снизить так называемые эффекты гистерезиса. В целом, постпандемическая мировая экономика будет функционировать по другому, поскольку текущий глубокий кризис ускоряет структурную трансформацию на основе развития социального капитала, повсеместной цифровизации и поддержки адаптируемости рынков труда.

Литература

1. Алейникова И.С., Евтюхов С.А., Лукьянов С.А. Определение входных барьеров в экономической теории и практике антимонопольной политики // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Социально-экономические науки. 2011. Т. 11. № 2. С. 105-110.

2. Атурин В.В., Григорян К.Г. Кризис экономической науки и интересы государства в условиях финансово-экономической глобализации // Вестник университета. 2014. № 21. С. 67-70.

3. Кириллов В.Н., Смирнов Е.Н. Траектория устойчивого роста или очередная разбалансировка механизмов мировой экономики // Вестник МГИМО Университета. 2019. Т. 12. № 5. С. 64-90.

4. Лукьянов С.А., Смирнов Е.Н., Пасько А.В. Инфляция и структурно-хозяйственные дисбалансы: пределы и инструментарий гармонизации // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 4. С. 116-122.

5. Смирнов Е.Н. Цифровая трансформация мировой экономики: торговля, производство, рынки. Монография. - М.: ООО «Издательство «Мир науки», 2019. -95 с. ISBN: 978-5-6043306-8-5.

6. Baldwin R., di Mauro B.W. (2020). Mitigating the COVID Economic Crisis: Act Fast and Do Whatever It Takes. A VoxEU.org Book, CEPR Press, London, 220 p.

7. Bartsch E. Benassy-Quere A., Corsetti G., Debrun X. (2020). It's all in the mix: how can monetary and fiscal policies work or fail together? Geneva Reports on the World Economy, No 23, ICMB and CEPR, Geneva, 142 p.

8. Bartsch E., Benassy-Quere A., Corsetti G., Debrun X. (2020). Stronger together? The policy mix strikes back. VoxEU, December 15. URL: https://voxeu.org/article/stronger-together-policy-mix-strikes-back (дата обращения: 15.01.2021).

9. Brussevich M., Dabla-Norris E., Khalid S. (2020). Who Will Bear the Brunt of Lockdown Policies? Evidence from Tele-Workability Measures across Countries. IMF Working Paper 20/88, International Monetary Fund, Wash., DC, 24 p.

10. Ebrahimy E., Igan D., Peria S.M. (2020). The Impact of COVID-19 on Inflation: Potential Drivers and Dynamics. Special Series on COVID-19, International Monetary Fund, Wash., DC, 14 p.

11. Eichengreen B., Csonto B., El-Ganainy A., Koczan Z. (2021). Financial globalisation and inequality: Capital flows as a two-edged sword. VoxEU, January 14. URL: https://voxeu.org/article/future-imperfect-after-coronavirus (дата обращения: 15.01.2021).

12. Goodhart C., Pradhan M. (2020). Future imperfect after coronavirus. VoxEU, March 27. URL: https://voxeu.org/article/future-imperfect-after-coronavirus (дата обращения: 15.01.2021).

13. Halegatte S. (2014). Economic resilience: Definition and measurement. World Bank Policy Research Working Paper No 6852, May, 44 p.

14. IMF (2020). External Sector Report: Global Imbalances and the COVID-19 Crisis. International Monetary Fund, Wash., DC, October, 98 p.

15. IMF (2020). Global Financial Stability Update. International Monetary Fund, Wash., DC, June, 8 p.

16. IMF (2020).World Economic Outlook: A Long and Difficult Ascent. International Monetary Fund, Wash., DC, October, 182 p.

17. Jain R., Budlender J., Zizzamia R., Bassier I. (2020). The Labor Market and Poverty Impacts of COVID-19 in South Africa. CSAE Working Paper WPS/202014, Center for the Study of African Economies, Harvard University, Cambridge, MA, 44 p.

18. Noy I. (2016). Tropical storms: The socio-economics of cyclones. Nature Climate Change, Vol. 6(4), p. 343-345.

19. Noy I., Doan N., Ferrarini B., Park D. (2019). Measuring the Economic Risk of Epidemics. CESifo Working Paper No 8016, 18 p.

20. Noy I., Shields S. (2019). The 2003 Severe Acute Respiratory Syndrome Epidemic: A Retroactive Examination of Economic Costs. Asian Development Bank Working Paper No 591, 15 p.

21. Prager F., Wei D., Rose A. (2017). Total economic consequences of an influenza outbreak in the United States. Risk Analysis, vol. 37(1), pp. 4-19.

22. Razin A., Sadka E. (2019), Welfare State, Inequality, and Globalization: Role of International-Capital-Flow Direction, NBER Working Paper 25772, National Bureau of Economic Research, Cambridge, MA, 49 p.

23. Rogoff K. (2020). The Infrastructure Spending Challenge. Project Syndicate, December 7. URL: https://www.project-syndicate.org/commentary/covid19-recession-infrastructure-spending-challenge-by-kenneth-rogoff-2020-12 (дата обращения: 07.01.2021).

24. Sheimer L., Yilla K. (2020). The ABC of the post-COVID economic recovery. The Brookings Institution, 4 May. URL: https://www.brookings.edu/blog/up-front/2020/05/04/the-abcs-of-the-post-covid-economic-recovery/ (дата обращения: 17.01.2021).

25. Spence M., Leipziger D. (2020). The Pandemic Public-Debt Dilemma. Project Syndicate, December 8. URL: https://www.project-syndicate.org/commentary/pandemic-spending-debt-dilemma-by-michael-spence-and-danny-leipziger-2020-12 (дата обращения: 07.01.2021).

26. Tarp F., Nino-Zarazua M. (2016). Trends in Global Inequality. VoxEU, June. URL: https://voxeu.org/content/trends-global-inequality (дата обращения: 15.01.2021).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

27. Yonson R., Noy I. (2018). Economic Vulnerability and

Resilience to Natural Hazards: Concepts and

Measurements. Sustainability, Vol. 10, 2850.

Assessment of paradoxes and risks of the development of the global economy in the context of the coronavirus crisis

JEL classification: H87, F02, F15, F29, F40, F42, F49_

Smirnov E.A., Karelina E.A.

State University of Management, State Technological University "STANKIN"

As a result of the novel coronavirus pandemic, the risks of the development of the global economy have greatly increased. In this study, we analyzed the trends of increasing global inequality, imbalances in the sphere of external obligations of countries, uncertainty with inflation, as well as new challenges for global economic growth. It was found that the recipes for economic recovery should differ for different groups of countries, which is associated with both the strength of the primary shock and the differentiation of their starting (pre-pandemic) conditions. In any case, both in developed and developed countries, the accumulation of economic risks will accelerate the structural transformation of the economy, which, in particular, will be expressed in a revision of approaches to managing financial risks, external liabilities and participation in international trade.

Keywords: economic risks; pandemic; international investment position; inflation; economic recovery.

References

1. Aleinikova I.S., Evtyukhov S.A., Lukyanov S.A. Determination of entry barriers in economic theory and practice of antimonopoly policy // Bulletin of Novosibirsk State University. Series: Social and economic sciences. 2011.T. 11.No. 2.P. 105110.

2. Aturin V.V., Grigoryan K.G. The crisis of economic science and the interests of the state in the context of financial and economic globalization // University Bulletin. 2014. No. 21. S. 67-70.

3. Kirillov V.N., Smirnov E.N. Trajectory of sustainable growth or another imbalance in the mechanisms of the world economy // Bulletin of MGIMO University. 2019.Vol. 12.No. 5.P. 64-90.

4. Lukyanov S.A., Smirnov E.N., Pasko A.V. Inflation and structural and economic imbalances: limits and tools for harmonization // World Economy and International Relations. 2019.Vol. 63.No. 4.P. 116-122.

5. Smirnov E.N. Digital transformation of the world economy: trade, production, markets. Monograph. - M .: Publishing house "World of Science" LLC, 2019. - 95 p. ISBN: 978-5-6043306-8-5.