CC BY
44
€ГОШ;Ш;ШЙ ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
ОТРАЖЕНИЕ СВАДЕБНЫХ МОТИВОВ В ФОЛЬКЛОРЕ И ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОМ ИСКУССТВЕ МОРДОВСКОГО НАРОДА
В.И. Рогачев, доцент кафедры отечественной истории МГПИ им. М.Е. Евсевъева
Автором проводится мысль о том, что основные элементы духовной культуры мордовского народа, его образ мира, национальное чувство красоты, эстетические представления складывались в далекие времена на базе мифопоэтического восприятия окружающей действительности. Многие из этих элементов, в частности связанные со свадебными мотивами, нашли отражение в устной поэзии, декоративноприкладном искусстве, связанными со свадебными мотивами.
The publication tells about the formation of the main elements of spiritual culture based on the mythological and poetic perception of reality in ancient days. It also deals with coming into being the new image of the world, national feeling of beauty, developing aesthetic imagination which is reflected in oral poetry, applied art
connecting with wedding motives.
Развитие декоративно-прикладного искусства мордовского народа имеет длительную историю. В глубинах веков формировались основные элементы изобразительной пластики, на базе мифопоэтического восприятия окружающей действительности выкристаллизовывались свой образ мира, национальное чувство красоты, основополагающие эстетические представления. Наиболее полное отражение эти процессы нашли в декоративно-прикладном искусстве: в ювелирных изделиях, резьбе по дереву, вышивке, выкладке бисером. В образах национальной пластики отразились представления о верховных божествах, земных покровителях и предках, о природе, росных зорях, тихих ветрах и тучных хлебах — о всем том, чем живет и дышит человек, чему он радуется на земле.
С древности у человека существовала потребность изобразить увиденное, передать свое мироощущение в образах, символах, потому что это наполняло жизненное пространство красотой, наделяло содержанием, придавало жизни осмысленность, провиденциальность, наконец, по поверьям, оберегало от несчастий и невзгод.
В декоративно-прикладном искусстве настоящего времени, отличительной чертой которого является возвращение к истокам, своего рода ренессанс, мастерам-резчикам, преподавателям и учащимся художественных, культурно-просветительных училищ, студентам нацио-
нальных отделений вузов необходимо знать, каким образом формировались орнаментальные мотивы и образы народного искусства, складывалась стилизованная система образов, происходило их наполнение смыслом.
По нашим предположениям, которые подтверждаются археологическими материалами, многие идеограммы декора у финно-угров восходят к далеким временам позднего неолита. Именно в этот период наблюдается эволюция первобытного искусства: изобразительная форма постепенно лишается образной выразительности, рисунки постепенно превращаются в знаки в виде кругов, спиралей, крестов, ромбов, а также в стилизованные изображения людей, животных. Из поколения в поколение передавались освященные преданиями представления и коллективно созданные художественные образы, каждый из которых отображал многообразие мифологических, религиозных, социальных представлений. Немалая их часть находила воплощение в символах, идеограммах, составивших основу простейшего орнамента, а позже усложненных орнаментальных мотивов и тщательно продуманных композиций. Они были призваны выражать основополагающие понятия и идеи, передавать их следующим поколениям.
На наш взгляд, для людей, имеющих отношение к декоративно-прикладному искусству, важно не механически воспроизводить и наносить орнамент, а осмысливать предстоящие композиции с уче-
© В.И. Рогачев, 2004
111!111Й1И1!Ш № 3,
том семантики тех или иных фигур, с тем чтобы в последующем создавать высокохудожественные произведения.
Материалы данной статьи касаются такого важного события в жизни людей, как свадьба. Свадебные мотивы занимают значительное место в фольклоре и декоративно-прикладном искусстве эрзи и мокши.
Среди предметов, имеющих непосредственное отношение к свадьбе и носящих ритуальный характер, можно выделить паръ. Парь — большая кадушка, чаще из липы, высотой 60—90, диаметром 40—70 см, предназначавшаяся для приданого1. Его делали из дуплистой липы (по мордовским поверьям, «чистого» дерева), толщина стенок которой достигала от 1 до 4 см2.
Обычно парь изготавливал отец девушки или старший брат к моменту свадьбы, а в некоторых местах (в Саранском уезде) его покупал будущий свекр3.
Парь — не просто сундук для приданого, а предмет ритуального предназначения — покрывался соответствующими «письменами», орнаментом, имеющим смысл благопожеланий в предстоящей семейной жизни.
На крышке некоторых парей можно увидеть 2 линии судьбы, женской и мужской, начинающиеся как параллельные прямые, переходящие затем в зигзаги, которые снова плавно переходят в прямые, имеющие стреловидное завершение. Причем мужская линия обрывается раньше, тогда как женская идет чуть ли не до края крышки4.
Орнамент паря отличается включением в него мотивов, состоящих из изображений гребней, старинных мордовских женских украшений5. Одно из наиболее часто встречающихся украшений — сюлгамо. Иногда своей формой оно напоминает женскую фигуру. Встречаются также изображения самих женских фигур, а наряду с ними и мужских. Учеными допускается, что стилизованные безрукие фигурки в виде куколок — не что иное, как пожелание новобрачным иметь детей. Появление подобных украшений можно считать вполне закономер-
ным, так как парь — подарок к свадьбе, с которой начинается новая жизнь. Вместо антропоморфных фигур на паре можно увидеть изображения снопов, которые вместе с кругами над полосой и горизонтальными елочками вполне могут символизировать пожелания счастья, богатства, плодородия6.
На некоторых из таких предметов присутствует восьмилучевая розетка в круге, по своей семантике напоминающая древнеарийское колесо о восьми спицах, символизирующее вечную жизнь, вечное движение. Данный знак также вполне укладывается в алгоритм свадебных пожеланий. Иногда на старинных парях пространство между лучами в восьмилучевой розетке заполнено трехгран-но-выемчатой резьбой. Этот символ по своей конфигурации и оформлению напоминает так называемые мандалы7 обских угров. Учитывая родство наших народов и характерный для этнической культуры консерватизм, с определенной долей уверенности можно предполагать, что знак на мордовском паре по семантике близок к символу ханты и манси8. Часто встречающаяся шестилучевая звезда издавна известна как символ Юпитера, знак-громовик, довольно распространенный в славянской, а затем русской среде именно в указанном значении.
Условно-стилизованное изображение человеческих фигур, женских украшений, гребней в орнаментации свадебных парей, играющих важную роль в жизни замужней женщины, — явление не случайное. Парь, будучи хранилищем наиболее ценных с точки зрения сакрально-сти вещей — ритуальной, праздничной одежды, своего рода материальной оболочки, предохраняющей женщину от порчи, предопределяющей ее успех или неудачу в жизненных начинаниях, — имел магическо-религиозное предназначение (эрямо паръ — «сундук жизни»), нес определенную ритуальную нагрузку в свадебном обряде. Об этом свидетельствует и укладка вещей в сундук, которая превращалась в исполненное глубокого смысла действо.
Обычно процедура проходила в сенях. В избе, между двумя землями (под
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
полом и на потолке), по мнению мордвы, можно было собирать только покойников. Если же укладывать вещи живых людей, они не будут жителями («а улить эри-цякс») или их брак не будет долговечным. До укладки женских рубах в парь он очищался от вредоносной магии и нечистой силы «живым» огнем: зажженной из «чистого» дерева липы лучиной, освящался иконой. Первым в эрямо парь укладывали специально испеченный, намоленный каравай хлеба («шумбра кши») со словами: «Шумбрачи паз мак-созо, шумбрасто парсте паз мерезэ эря-модо» («Чтобы бог дал здоровья, чтобы бог велел жить в добром здоровье»). Вслед за этим на дно клали 5 серебряных монет: 4 по окружности и 1 в середине на каравай (нечетное число символизировало незавершенность цикла, продолжение жизни). Если это был сундук, так называемая горобия, которая вошла в употребление в 30—50-е гг. XX в., то 4 монеты клали по углам, а пятую — посредине на хлеб. Женщина, которая проводила таинство, сопровождала свои действия словами: «Сия валдосо паз мерезэ эрямодо, сюпавт улест» («Пусть бог велит жить молодым при серебряном свете, чтобы были богаты»)9.
Значительную роль в оформлении паря невесты играет одна из наиболее древних разновидностей резьбы — трех-гранно-выемчатая. Некоторые специалисты по орнаментации дерева считают, что основной элемент этого узора — треугольник мог обозначать вульву10 (женский детородный орган). Треугольник является универсальной исходной формой для других, более сложных, элементов11. Так, фигура ромба при украшении паря образовывалась двумя рядами треугольных выемов, сходящихся длинными сторонами, а также двумя сомкнутыми рядами зигзагообразных линий. Ромб в искусстве народов России — довольно распространенный знак. Он встречается у русских, украинцев, белорусов12, эстонцев, мордвы, коми, карел, ханты и манси, по своему происхождению уходит в глубины тысячелетий и связывается этнографами по смыслу с изобилием, благоденствием, плодородием13. У всех
перечисленных народов ромбический орнамент вышивался на свадебном платье невесты, которое она носила в первый год замужества.
В целом функционирование ромбического орнамента в декоративно-прикладном искусстве мордвы, особенно в вышивке одежды женщин детородного возраста, связывается нами с плодородием, плодоношением14.
Интересная трактовка ромба дается художником А.С. Алешкиным, который считает, что этот знак, вышиваемый на одежде девушки, символизирует пройденный ею обряд инициации15 и выступает в качестве указателя на то, что она достигла того возраста, когда может, как и все живое в природе, плодоносить, рожать. В приведенных выше примерах и указанных источниках семантика ромба тесно связывается со свадебной обрядностью, что определяет нашу уверенность в том, что ромбический орнамент на паре невесты является отражением свадебных мотивов, символизирует плодородие, достаток, счастье в молодой семье и является своего рода пиктографическим письмом-благопожеланием16.
В специальной литературе, посвященной символам, имеется более сложная трактовка ромба как «...графического символа матки, вульвы, плодородия и, в некоторых контекстах, невинности»17. В христианском искусстве ромб — «.символ богинь плодородия— стал символом непорочности Девы Ма-рии...»18.
Большое распространение на свадебных парях получила такая фигура, как зигзаг, которая встречается на 80 % всех сундуков19. Имеющиеся в нашей копилке материалы позволяют рассматривать зигзаг в качестве одного из элементов древнего письма. Подобный орнамент встречается не только у мордвы, но и у других уральских народов. В этнографии нганасанов каждый отрезок ломаной линии означает отрезок жизни, а значит, чем больше зигзагов, чем длиннее линия, тем дольше жизнь. Возвращаясь с кладбища после похорон, нганасаны берут в руки веточки и вычерчивают на ходу зигзагообразные линии. По их представле-
№ 3, 2004
ниям, чем больше будет зигзагов, тем дальше они отдаляются от смерти, тем дольше будет их земная жизнь20. Это по-новому заставляет нас взглянуть на орнамент и задуматься о том, не означает ли круговой зигзагообразный орнамент на паре пожелание длительной, счастливой жизни, тем более что зигзаг часто покрывает верхнюю часть «сундука жизни», как бы венчая, завершая всю орнаментальную композицию.
Имеет право на существование и другая версия. Возможно, зигзагообразный орнамент на паре — не что иное, как изображение змеи, которая охраняет его содержимое. Наше предположение основывается на том, что во времена палеолита на изображения змей накладывался зигзагообразный орнамент (примерно то же самое можно было видеть и на изображениях рыб)21. В каменном веке в тех случаях, когда такие фигуры изображались отдельно от животных, они могли приобретать и значение орнамента, вполне семантизированного, тесно связанного с тем или иным конкретным образом.
На наиболее древних мордовских парях мы можем видеть зигзагообразный орнамент, обрамленный двумя параллельными рядами крупных отверстий-проколов, примерно на треть толщины стенок, что в первобытном искусстве обозначало изображение рыбы22. В мифологических представлениях мордвы последняя занимала важное место, так как считалось, что на рыбах покоится земля, все мироздание:
Ине ведентень
пазось нолдась Масторонь кирди колмо калнеть23
В великую воду Бог пустил Трех рыб,
держательниц земли.
Все сказанное допускает возможность функционирования подобного символа в мордовском декоративном искусстве в приведенном выше значении.
Другими, не менее распространенными, мотивами на паре являются орнамент «елочка» (горизонтальная) и косой штрих, встречающиеся на 50—70 % всех коробков24. Эти узоры, ограниченные па-
раллельными горизонтальными линиями, опоясывают парь, его верхнюю треть. В первобытном искусстве они соответствовали изображению лошади25. Учитывая то, какую роль играла лошадь с древнейших времен в натуральном комплексном хозяйстве крестьянина, можно понять, почему этот символ, легко преодолев временные барьеры, перешагнул из первобытного охотничье-рыболовец-кого быта в раннеземледельческий, а затем и в нашу эру, сохранив первоначальный смысл.
Наши наблюдения позволяют сделать вывод о том, что орнаментация паря имела сакральный, магический характер и тесно переплетается со свадебными мотивами. Вся знаковая система этого предмета связана с пожеланиями плодородия, богатства, счастья и благополучия в семейной жизни, в детях, в неустанном земледельческом труде.
Кружевные узоры, их ритмичность, логическая стройность и упорядоченность подчеркивали осмысленность и провиденциальность жизни человека в семье. Отсюда понятно священное, трепетное отношение невесты к хранилищу своего счастья — «сундуку жизни». В тот момент, когда близкая родственница подходила к парю, чтобы уложить вещи, невеста начинала причитать («вайгель максы»):
Ох, уринем тиринем! Ох, уринем авинем! Кода смеить, уринем, Парень малас молемде, Пекстазь панжомань панжомо Плотна парь кундонь саимде? Матразь парочинь токамо?26
О невестушка-кормилица! О невестушка-матушка, Как ты смела, невестушка, Подойти к моему коробу, Запертый замок
отпереть, Плотную крышку
поднять?
Мое слежавшееся добро взять?
В словах девушки, в ее наполненном условностями монологе звучит тревога за то, что может быть нарушено сакральное пространство паря, утрачены его намоленность, освященность. В ответном монологе-импровизации женщи-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
ны звучат слова, которые вселяют уверенность в том, что это было сделано без злого умысла, без ворожбы и колдовства:
Аволь эсень мельнесэ Пекстань пареть панжия, Аволь монсень
превнесэ Руцят, палят мон саинь:
Васня кевкстнинь,
парыям, Тиринь тетять, шкинь авать,
Мейле кевкстнинь, дугинем, Васькаминеть лелинеть..
Не по своему желанию Открыла я твой короб, Не по своему разумению
Взяла твои шушпаны и рубашки: Сначала спрашивала я, золовушка, Кормильца твоего батюшку и родимую матушку, Затем спрашивала,
золовушка,
27 твоего брата
умильного.
После диалога с замужней женщиной невеста и все присутствующие направлялись в сени укладывать сундук. Невеста при этом продолжала причитать:
Адядо, ялгат,
адядо пойде
Пешксе парень чамдомо, Полный короб
Пойдемте, подруженьки, пойдемте,
Чаво парень
опоражнивать, Пустой короб
пештямо2
наполнять.
Словно в театрализованном представлении, вокруг «эрямо парь» разворачивалось освященное веками действо, определявшее не только размеренный ход свадьбы, но и ритм всей предстоящей жизни молодых.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Мордовия. Народное искусство. Саранск, 1985. С. 20.
2 См.: Мартьянов В.Н. Памятники прикладного искусства мордвы. Саранск, 1971. С. 8.
3 См.: Евсевьев М.Е. Мордовская свадьба // Избр. тр.: В 5 т. Саранск, 1966. Т. 5. С. 182.
4 По материалам фондов МРМИИ.
5 См.: Мартьянов В.Н. Указ. соч. С. 11.
6 Там же. С. 12.
7 См.: ТресиддерДж. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько. М., 1999. С. 211.
8 Стерх. 1999. № 8. С. 5, 8—10.
9 См.: Евсевьев М.Е. Указ. соч. С. 182—183.
10 Из архива автора. По материалам личных бесед с народным художником, резчиком по дереву Н.И. Мастиным.
11 См.: Мартьянов В.Н. Указ. соч. С. 10.
12 См.: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1994. С. 14, 91.
13 См.: Бибикова В.И. О происхождении ме-зинского палеолитического орнамента // Сов. археология. 1965. № 1. С. 3—8.
14 См.: Рогачев В.И., Рогачева О.В. Семантика некоторых знаков мордовского декоративноприкладного искусства // Финно-угорский мир: История и современность. Материалы II Всерос. конф. финно-угроведов. Саранск, 2000. С. 264— 268.
15 Из архива автора. По материалам личных бесед с художником А.С. Алешкиным.
16 См.: Рогачев В.И. Кодификационно-семи-ологическая система восточных финнов // Исторические и политические науки в контексте современной культурной традиции: Материалы IV Сафаргалиев. науч. чтений. Саранск, 1999. С. 548—554.
17 Тресиддер Дж. Указ. соч. С. 310.
18 Там же.
19 См.: Мартьянов В.Н. Указ. соч. С. 10.
20 См.: Симченко Ю.Б. Традиционные верования нганасанов. М., 1996. Ч. 1. С. 117.
21 См.: Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М.; Л., 1963. С. 10, 13.
22 Там же. С. 10.
23 Паасонен X. Мордовская народная поэзия. Т. 5 / Сост. К. Хейккиля, Пааво Равила. Хельсинки, 1979. С. 14.
24 См.: Мартьянов В.Н. Указ. соч. С. 10.
25 См.: Иванов С.В. Указ. соч. С. 10.
26 См.: Евсевьев М.Е. Указ. соч. С. 183.
27 Там же. С. 184.
28 Там же. С. 186.
Поступила 31.08.04.
