CC BY
223
УДК 343.2.01
КОНСТАНТИН АНТОНОВИЧ СЫЧ,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права (Академия ФСИН России), e-mail: editor62@yandex.ru
ОТНОСИТЕЛЬНЫЕ ТЕОРИИ НАКАЗАНИЯ КЛАССИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА И ИХ ВОСТРЕБОВАННОСТЬ СОВРЕМЕННОЙ ДОКТРИНОЙ
Реферат: в статье раскрывается смысл относительных теорий наказания утилитарного течения в классической школе уголовного права. Среди обширного ряда концепций, выдвинутых этим течением, наибольшее развитие получили концепции, которые можно назвать концепциями устрашения, исправления общего и частного предупреждения, психологического принуждения. Данные теории стремились вывести необходимость наказания из его социально полезных свойств и целей, опираясь на позитивную цель, лежащую вне самого наказания. Таким образом, относительные теории наказания имеют то общее, что пытались предложить такую модель наказания, которая была бы пригодной для социально полезных целей.
Ключевые слова: утилитарное течение, относительные теории наказания, теория устрашения, теория исправления, теория предупреждения, теория психологического принуждения.
Утилитарное течение в классической школе уголовного права в отличие от абсолютных теорий стремилось, как известно, вывести необходимость наказания из его полезности, опираясь на позитивную цель, лежащую вне самого наказания [8, ^ 10]. Среди обширного ряда концепций, выдвинутых этим течением, наибольшее развитие получили концепции, которые можно назвать концепциями устрашения, исправления общего и частного предупреждения, психологического принуждения.
Отмеченные теории наказания принято называть относительными теориями, поскольку они стремились вывести необходимость наказания из его социально полезных свойств и целей. Профессор И. Я. Фойницкий по этому вопросу писал: «Относительные теории не только требуют достижения посредством известных целей, но самое существование наказания оправдывают исключительно этими целями» [11, ^ 53].
Теория устрашения является одной из самых древних, берущих свое начало с Уложения 1649 г., где указывалось, «чтобы иные, смотря на то, казнились бы и от того злого дела унялись». В основе рассматриваемой теории лежала идея о том, что страх перед уголовным наказанием должен удерживать всех тех, кто имеет наклонность к преступному поведению, причем наказание должно быть настолько жестоким, чтобы внушить удерживающий страх, оно должно поражать сознание неустойчивых лиц своим видом и процедурой его исполнения.
Страх, чтобы иметь значение действенного мотива, способного изменить поведение человека,
© Сыч К. А., 2016
удержать его от общественно опасного поступка, должен быть реальной категорией, оказывающей постоянное влияние на сознание лица. Профессор Гарвардского университета В. Кеннон в 1927 г., исследуя физиологию эмоций, пришел к выводу о том, что страх, ярость, боль и муки голода представляют собой элементарные чувства, которые с полным правом относятся к наиболее могучим факторам, определяющим поведение человека и животных» [6, а 15].
Следует отметить, что теория устрашения, как ни одна из других теорий наказания, получила широкую поддержку на законодательном уровне и в правоприменительной практике, особенно в средневековый период. Профессор А. Ф. Кистяковский так характеризовал данный исторический период: «По городам, на площадях, возвышались прочно построенные виселицы, на которых постоянно висело несколько десятков казненных. В обществе всегда можно было встретить людей то заклейменных, то без ушей, то без носа, то без руки или ноги, которые отняты были в виде наказания» [7, а 171].
Наказание, рассматриваемое как социально-правовая категория, несомненно, включает в свое содержание страх как психологическое переживание человека. Однако страх как мотив удержания представлен в наказании в довольно абстрактной форме, поскольку против него действуют контрмотивы, например, не узнают, не найдут, не докажут, поэтому трудно рассчитывать, что посредством только страха, заключенного в наказании, даже в форме жестоких его видов, можно эффективно бороться с преступностью. Прав в этом слу-
чае И. Анденес, когда утверждает, что «для законодателя более важно добиться не просто устрашения, а формирования запрета и привычки, так как они действуют независимо от запугивания разоблачением и наказанием и могут иметь значение, даже если тому или иному лицу неизвестен правовой запрет» [1, с. 31].
Теория устрашения, получившая свое развитие в рамках классической школы, в основу своего учения кладет принцип страха как мотива удержания неустойчивых лиц от совершения дальнейших преступлений.
Теория исправления является одной из самых распространенных теорий наказания, которая практически остается приоритетной в национальных доктринах права многих стран по сей день. Главный тезис этой теории наказания заключается в том, что последнее рассматривается как фактор, способный удержать от преступления не только третьих лиц, но и самого преступника от дальнейшей преступной деятельности.
В общем виде основная суть теории исправления заключается в том, что наказание, оказывая влияние на личность преступника путем ущемления его юридических благ, тем не менее видит в нем человеческую личность, которой стремится помочь в преодолении ее собственных недостатков. Изначально рассматриваемая теория включала в себя как моральное, так и юридическое исправление. Однако теоретически обоснованного положения о том, что следует понимать под моральным или юридическим исправлением, в литературе нет. В большей степени теория исправления представлена в юридической литературе так называемым юридическим исправлением, которое весьма существенно отличается от морального. Н. С. Таганцев отмечал: «Конечно, государство может иметь в виду только юридическое исправление преступника, то есть развитие в лице настроения, соответствующего требованиям права, чувства правопод-чиненности» [9, с. 60].
Моральный аспект исправления более обстоятельно представлен в религиозно-философской литературе ХУИ-ХУШ веков.
Именно в эпоху Средневековья берет свое начало концепция «исправления» личности преступника. Это связано прежде всего с тем, что идея наказания в религиозно-философской литературе всецело была подчинена идее исцеления, покаяния, исправления. Например, «Книга покаяний» Б. Вермского начинается такими словами: «Эта книга называется «исправитель» и «врач», потому что она содержит довольно средств для исправления тел и лечения душ и учит всякого священника, даже необразованного, как ему помочь каждому человеку» [3, с. 81].
Общая теория наказания, по словам Г. Д. Берма-на, основывалась на методике, заимствованной из медицинских понятий той эпохи, где признавалось, что «противное надо лечить противным» по типу «охладить горячее», «согреть холодное» [3, с. 82]. Отмеченные положения нашли свое отражение в «Книге покаяний» Колумбана: «Болтливого человека следует приговорить к молчанию, нарушителя спокойствия - к тишине, греховодного - к посту...» [3, с. 82]. К этой идее наказания человечество возвращалось не раз, но всякий раз убеждалось в том, что изменить (исправить) сознание личности преступника, его внутренний духовный мир и систему социальных мотиваций посредством причинения страдания - недостижимая цель.
Теория предупреждения, получившая свое становление и развитие в рамках относительных теорий наказания, известна в юридической литературе еще как теория частного предупреждения. Соответственно теория устрашения с полным основанием относится к учению об общем предупреждении.
Согласно определению профессора А. Ф. Кистя-ковского «правовая жизнь требует не только того, чтобы не совершалось ничего противозаконного, но также, чтобы не было преступно настроенных воль» [7, с. 9]. Приведенный тезис указывает, что наказание рассматривается в данном контексте как такой способ воздействия на сознание преступника, который должен устранить преступную волю последнего. «Таким образом, - замечал по этому поводу Н. С. Таганцев, - наказание направляется не против преступного деяния, а против проявившейся в нем преступности учинившего» [9, с. 60]. В этом смысле на первый план выдвигается преступная воля человека, его сознание, побудительный мотив. Иными словами, объектом репрессивного воздействия избирается в данном случае сознание и воля преступника. Основной тезис теории принуждения заключен в известных словах профессора Ф. Листа: «Наказанию подлежит не преступление, а преступник».
Теория предупреждения, понимаемая в таком аспекте, очень близка по своей природе к позитивистским теориям наказания, с той лишь разницей, что она, находясь в русле классической школы уголовного права, все же признавала виновного, соразмерность и другие важнейшие положения. Не случайным в связи с этим является обоснование целей наказания сторонниками рассматриваемой теории, которое имеет ряд сходных черт с позитивистскими теориями: уничтожение посредством наказания в преступнике общественно опасного состояния, обнаруженного в результате совершенного преступления, причем это принудительное предупреждение зла может быть достигнуто путем угрозы, заставляющей преступника отказаться от
своих намерений, или уничтожением для преступника физической возможности делать зло, например, в результате применения смертной казни, пожизненного заключения [9, с. 61].
Следует отметить, что теория частного предупреждения остается по-прежнему одной из приоритетных теорий наказания в науке уголовного права. Профессор И. Анденес, основываясь на результатах своего исследования, посвященного проблеме предупреждения преступлении, приходит к выводу о том, что частное предупреждение как результат воздействия наказания на наказуемого имеет своей целью моральное совершенствование или приобретение социальных привычек лицом, подвергшимся его воздействию. Частное предупреждение имеет место и тогда, полагает И. Анденес, когда наказание делает наказанного безвредным либо навсегда - путем применения смертной казни или изгнания, либо временно -посредством вынесения приговора к тюремному заключению на определенный срок [1, с. 31]. С приведенным тезисом И. Анденеса не соглашается полностью профессор И. И. Карпец: «Нельзя говорить о частном предупреждении при назначении высшей меры наказания. Общепредупредительное значение такой меры бесспорно. О частном предупреждении говорить не приходится, ибо обращенное к конкретному преступнику такое наказание необратимо и поэтому никакого частнопредупре-дительного значения не имеет» [5, с. 157].
Такое широкое толкование понятия «частное предупреждение», которое приводит И. Анденес, не совсем оправданно. Все дело в том, что данным определением охватываются такие идеи, как устрашение, исправление, удержание и др. Наверное, частное предупреждение следует толковать в более узком понятии: когда в результате применения наказания преступник лишается физической возможности совершать преступления. В противном случае теряют свое самостоятельное значение теории исправления, устрашения и удержания.
Идеи теории частного предупреждения, как известно, нашли свое отражение в действующем УК РФ. В частности, ст. 43 УК РФ закрепляет: наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений.
В современной юридической литературе концепция предупреждения представлена в форме учения о частном и общем предупреждении. Не вдаваясь в более глубокое рассмотрение этой теории, отметим лишь, что идея о предупредительном значении наказания, будь то на индивидуальном либо на общесоциальном уровне, заслуживает внимания исследователей.
Теория психологического принуждения, родоначальником которой в юридической литературе принято считать А. Фейербаха, заключает в себе идею, согласно которой наказание как уголовно-правовая санкция на стадии его законодательного закрепления угрожает всем, кто намеревается посягнуть на установленный запрет. Теория психологического принуждения, по мнению А. Ф. Бернера, стремится устрашать не видом казни, но удерживать от преступления самой угрозой наказания, заключающейся в законе. Угроза уголовного закона должна быть приспособлена таким образом, полагал А. Ф. Бернер, чтобы лишение, которое вытекает для преступника из наказания, было бы несравненно чувствительнее тех выгод и наслаждений, которые он может получить в результате совершенного преступления [4, с. 12].
В общем смысле теория психологического принуждения вполне может быть выражена в ее главном тезисе: риск разоблачения и наказания пре-вы шае т соблазн совершить преступление. Иными словами, уголовное наказание, по мнению сторонников этой теории, имеет механизм социально-психологического действия еще до того, когда его конкретный вид будет назначен судом, то есть до момента его реального применения. Исполнение уголовного наказания лишь придает угрозе закона реальный характер.
А. Фейербах так определял значение теории психологического принуждения: «Сила желания совершить поступок прекращается тем, что после дела его неминуемо последует зло, гораздо большее той неприятности, какая от неудовлетворенного побуждения произойти может» [10, с. 14]. Отсюда, по Фейербаху, наказания разделяются на две группы: наказания угрожаемые и наказания причиняемые. Цель первых - отвращение страхом от преступления, вторых - демонстрация действенности закона [10, с. 16].
Ранее сходное суждение было высказано еще И. Бентамом, согласно которому наказание должно превосходить выгоду преступления, чем менее неминуемость наказания, тем более должна быть его строгость [2, с. 546-548]. Эту позицию разделял в советской науке уголовного права профессор И. И. Карпец: «Суровое наказание как средство общего предупреждения более эффективно не тогда, когда оно назначается конкретному преступнику, а тогда, когда оно само по себе существует в законе, и люди знают, что за такое-то тяжкое преступление следует такое-то суровое наказание» [5, с. 156].
Однако следует признать, что идеи концепции психологического принуждения воспринимались в юридической литературе неоднозначно. Профессор Н. С. Таганцев еще в конце XIX в. отмечал:
«Но, присматриваясь к основам этой теории, нельзя не сказать, что она является не только односторонней, но и неверной. Угрозой злом не исчерпывается вся правоохранительная деятельность государства; устрашение нельзя признать единственным мотивом, удерживающим преступную волю» [9, с. 49].
Очень близок к позиции Н. С. Таганцева норвежский ученый И. Анденес, полагающий, что психологически поверхностные объяснения факторов человеческой мотивации, основанные на той точке зрения, что преступление порождается сознательными рациональными соображениями о наибольшем выигрыше, ведут к формуле психологического принуждения Фейербаха: правонарушитель должен знать, что риск, на который он идет, столь велик, а наказание столь сурово, что он может больше потерять, чем выиграть от совершения преступления [1, с. 29].
Как нам представляется, теорию психологического принуждения нельзя рассматривать под углом зрения единственно верной, способной разрешить проблему уголовного наказания в целом. Вместе с тем нельзя не признать, что идеи этой теории имеют рациональное зерно. Угрозу наказанием, вытекающую из требований уголовного закона, видимо, следует рассматривать как эффективное воздействие, направленное на предупреждение совершения преступления лишь применительно к определенной социальной группе людей, которые воспринимают строгость наказаний в качестве действенного мотива поведения. Само собой разумеется, что определить на социологическом уровне данную группу достаточно сложно, но и однозначно отвергать ее наличие, наверное, не совсем правильно.
Теория вознаграждения в науке уголовного права не получила широкого распространения. Ее основная идея, на наш взгляд, состоит в том, что наказание рассматривается в качестве эффективного средства заглаживания вреда, причиненного преступлением. Один из родоначальников теории вознаграждения профессор Г. Велькер так определял ее главный тезис: «Вред, который причиняет преступник, может быть материальный или идеальный: материальный вред заглаживается в порядке гражданского правосудия; заглаживание идеального вреда всегда дает содержание карательной деятельности государства» [9, с. 63].
Идеальный вред, по мнению А. Ф. Бернера, заключается в соблазнительности дурного примера, в проявлении неуважения к закону, в нарушении общественного спокойствия. Этот идеальный вред и должен быть заглажен посредством уголовного наказания [4, с. 14].
Более обстоятельно определяет понятие идеального вреда, который должен быть возмещен, по мнению сторонников теории возмещения наказания, профессор Н. С. Таганцев. Во-первых, преступник доказывает в преступлении очевидный недостаток правомерной воли, уважение к правам и достоинствам, как своему, так и других, уважение к закону. Во-вторых, преступник возбуждает презрение и самому себе, становясь непригодным для гражданского общества. В-третьих, преступление нарушает правосудие потерпевшего, унижает личностные достоинства человека, колеблет уважение к первому, побуждает к неправомерным действиям, к мести [9, с. 63-64]. Следовательно, по мнению авторов рассматриваемой теории, наказание, причиняющее страдание преступнику, способно возместить причиненный преступлением идеальный вред. В связи с этим заслуживает должного внимания теория «искупительной жертвы» Аксельма, которая была господствующей в католической юриспруденции на протяжении ХП-ХУ веков: «Если бы Бог прощал людям грехи без всяких условий, отмечается в этой теории, то остался бы неустраненным беспорядок, внесенный грехом в устройство вселенной, а этот неустраненный беспорядок был бы нарушением справедливости» [3, с. 176-177].
Теория вознаграждения, или заглаживания вреда, имеет все основания получить дальнейшее развитие в современной юридической науке в смысле возмещения не только идеального вреда, но и материального средствами уголовной юстиции. Само собой разумеется, существующая модель наказания, основанная на репрессивном воздействии на преступника, не включает, да и не может включать в свое содержание механизм возмещения материального вреда. Нам представляется, что проблема возмещения вреда, причиненного преступлением, нуждается в более фундаментальном исследовании.
Таким образом, рассмотренные нами так называемые относительные теории наказания имеют то общее, что пытались предложить такую модель наказания, которая была бы пригодной для социально полезных целей.
Список литературы
1. Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений / пер. с англ. В. М. Кована. М., 1979. 264 с.
2. Бентам И. Рассуждения о гражданском и уголовном законоположении (сочинения английского юрисконсульта). СПб., 1806.
3. Берман Г. Д. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. 624 с.
4. Бернер А. Ф. Учебник уголовного права. По истории уголовного права и законодательству положительному. Часть Общая. СПб., 1865. Т. 1. 940 с.
5. Карпец И. И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. М., 1973. 287 с.
6. Кеннон В. Физиология эмоций: телесные изменения при боли, голоде, страхе и ярости. М., 1927. 175 с.
7. Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Общая часть. Киев, 1875. Т. 2. 413 с.
8. Мокринский С. П. Наказание, его цели и предназначение. М., 1902. С. 1-157.
9. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая : лекции. М., 1994. Т. 2. 358 с.
10. Фейербах А. Уголовное право. СПб., 1810. 142 с.
11. Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. 514 с.
KONSTANTIN ANTONOVICH SYCH,
dsc in law, professor, professor criminal law department (Academy of the FPS of Russia), e-mail: editor62@yandex.ru
RELATIVE THEORIES OF PUNISHMENT OF CLASSICAL SCHOOL OF CRIMINAL LAW AND THEIR DEMAND MODERN DOCTRINE
Abstract: article reveals sense of relative theories of punishment of the utilitarian current at a classical school of criminal law. Among a broad range of the concepts which are put forward by this current, the greatest development was gained by concepts which possible to call concepts of intimidation, correction of the general and private prevention, psychological coercion. These theories sought to bring need of punishment out of its socially useful properties and the purposes, leaning on the positive purpose lying out of the punishment. Thus, relative theories of punishment, have that general that tried to offer such model of punishment which would be suitable for socially useful purposes.
Key words: utilitarian current, relative theories of punishment, theory of intimidation, theory of correction, theory of the prevention, theory of psychological coercion.
References
1. Andenes I. Nakazanie i preduprezhdenie prestuplenij [Punishment and prevention of crimes]. Translated from English of V. M. Kovana. M., 1979. 264 р.
2. Bentam I. Rassuzhdenija o grazhdanskom i ugolovnom zakonopolozhenii (sochinenija anglijskogo juriskon-sul'ta) [Reasonings on a civil and criminal statute (composition of the English legal adviser)]. St. Petersburg, 1806.
3. Berman G. D. Zapadnaja tradicija prava: jepoha formirovanija [The western tradition is right: formation era]. Moscow, 1994. 624 р.
4. Berner A. F. Uchebnik ugolovnogo prava. Po istorii ugolovnogo prava i zakonodatel'stvu polozhitel'nomu. Chast' obshhaja [Textbook of criminal law. On history of criminal law and the legislation positive. General part]. St. Petersburg, 1865. Vol. 1. 940 р.
5. Karpec I. I. Nakazanie. Social'nye, pravovye i kriminologicheskie problem [Punishment. Social, legal and criminological problems]. Moscow, 1973. 287 р.
6. Kennon V. Fiziologija jemocij: telesnye izmenenija pri boli, golode, strahe i jarosti [Physiology of emotions: corporal changes at pain, hunger, fear and rage]. Moscow, 1927. 175 р.
7. Kistjakovskij A. F. Jelementarnyj uchebnik obshhego ugolovnogo prava. Obshhaja chast' [Elementary textbook of the general criminal law. General part]. Kiev, 1875. Vol. 2. 413 р.
8. Mokrinskij S. P. Nakazanie, ego celi i prednaznachenie [Punishment, his purposes and mission]. Moscow, 1902, рр. 1-157.
9. Tagancev N. S. Russkoe ugolovnoe pravo. Chast' obshhaja [Russian criminal law. General part]. Moscow, 1994. Vol. 2. 358 р.
10. Fejerbah A. Ugolovnoe pravo [Criminal law]. St. Petersburg, 1810. 142 р.
11. Fojnickij I .Ja. Uchenie o nakazanii v svjazi s tjur'movedeniem [The doctrine about punishment in connection with a tyurmovedeniye]. St. Petersburg, 1889. 514 р.
© Sych K. A., 2016
