CC BY
207
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2016. № 1 (9). С. 6-9. УДК 930.2
Е. Б. Баринова
ОТНОШЕНИЯ КИТАЯ С НАРОДАМИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ ПОСЛЕ ОТКРЫТИЯ ШЕЛКОВОГО ПУТИ В ИССЛЕДОВАНИЯХ XX В.
Представлен обзор исследований некоторых вопросов, касающихся отношений Китая с окружающими его народами после начала функционирования Шелкового пути. Степень обеспеченности фактическим материалом (большое количество предметов китайского импорта, найденного в инвентаре памятников на территории Центральной Азии, Южной Сибири, Монголии и Китая) подтверждает сопричастность Китая к событиям политической истории западных и северных государственных объединений, что вполне согласуется с теориями осуществления внешнеполитических доктрин Китая.
Ключевые слова: Китай; Центральная Азия; Шелковый путь; внешнеполитический; древность.
E. B. Barinova
RELATIONS BETWEEN CHINA AND CENTRAL ASIA AFTER THE OPENING OF THE SILK ROAD IN RESEARCHES OF XX C.
Article is devoted to some research issues related to China's relations with the surrounding nations after the commencement of the Silk Road. The degree to which the actual material (a large number of items of Chinese imports found in the inventory of monuments on the territory of Central Asia, South Siberia, Mongolia and China) confirms the involvement of China to the events of the political history of the western and northern state associations, which is consistent with the theories of the implementation of foreign policy doctrines of China.
Keywords: China; Central Asia; the Silk Road; foreign policy; ancient.
Изучение и осмысление характера этнокультурных контактов Китая с окружающими народами было одним из основных сюжетов мировой историографии. Постановка основных теоретических проблем разработки концепций внешней политики Китая с древнейших времен стала актуальной во второй половине XX в., когда было накоплено и исследовано необходимое количество источников. В 1960-е гг. вышли в свет две основополагающие работы, которые в наиболее обобщенном и систематизированном виде представили синоцентрическую концепцию
© Баринова Е. Б., 2016
строения мира, лежавшую в основе внешней политики Китая с конца 1 тыс. до н. э.
Томон Курихара посвятил свое исследование рассмотрению принятой в китайской официальной идеологии имперской доктрины устройства мира, известной как «универсальное государство / монархия» или «миро-устроительная монархия» [1]. Именно эта доктрина, получившая окончательное оформление в эпоху Хань, по мнению большинства исследователей, определяла характер взаимоотношений Китая с другими странами в течение большей части его истории.
В основе своей эта доктрина опиралась на идею разделения мира на две части, разные по своим качествам: Китай, с одной стороны, и все остальные окружающие его территории, населенные «варварами», - с другой .
Вышедшая в 1968 г. под редакцией Дж. Фэрбэнка книга «Китайский мировой порядок. Традиционные отношения Китая с другими государствами» [2] посвящена комплексу вопросов, связанных с проблемой взаимоотношений Китая с другими государствами с древнейших времен и вплоть до начала XX в. Как причину появления синоцен-трического восприятия мира Ж. Фэрбэнк выделяет осознание китайцами исторического «первенства» своей культуры. В традиционных китайских терминах Китай был центром мира, а другие народы занимали по отношению к нему периферийное положение. В сфере межгосударственных отношений эти представления воплотились в теорию зависимости правителей других государств от китайского императора.
Трактовка понимания китайцами внешних связей как «даннической системы» была высказана им в статье, написанной совместно с Дэн Сыюем «По поводу цинской даннической системы» [3]. Авторы пришли к мнению, что данная модель была связана в большой мере с представлениями китайцев об их культурном, а не политическом преобладании над окружающими народами.
Это, вероятно, можно объяснить тем, что китайцы воспринимали свою культуру не как китайскую, а как единственно возможную, и китайское государственное устройство также представлялось им имеющим универсальный характер. Это мнение было высказано Ван Гунъу [4] в работе, посвященной анализу свидетельств источников, прежде всего историй династий, касающихся взаимоотношений с Китаем народов, которые находились на качественно более низком уровне развития, чем китайцы.
Однако с критикой «синоцентризма» как единственной теории, характеризующей китайское ведение мира, выступил Ян Лянь-шэн, который своим исследованием впервые поставил под сомнение широко распространенную в литературе точку зрения о том, что китайцы практически не имели никакого представления о других цивилизациях или
не испытывали к ним никакого интереса. Он ссылается на китайские источники, в которых подробно и с большой точностью описывается Восточная Римская империя2, Индия и другие государства.
В отечественной синологии большое внимание разработке вопросов китайской теории внешних связей уделяли Л. С. Переломов, А. А. Бокщанин, А. С. Мартынов, Ю. Л. Кроль, С. Н. Гончаров, Л. И. Думан и многие другие.
А. А. Бокщанин считает, что китайскую теорию внешних связей можно охарактеризовать как теорию не «даннической», а «вассальной зависимости» других государств от Китая. Под «вассальной зависимостью» он подразумевает зависимость самого общего характера, «зависимость низших от высшего» [6].
Л. И. Думан в своих работах по исследованию истоков формирования системы китайских внешних связей подчеркивал ее устойчивость, обеспечившую функционирование вплоть до XX в. Он объяснял это тем, что эта система является лишь частью комплекса китайских представлений о мире [7; 8; 9].
Не противоречит этому мнение А. С. Мартынова, который считает, что «с эпохи Хань и вплоть до 2-й половины XIX века китайское общество пользовалось одной неизменной в своих главных чертах доктриной внешних сношений», которая была построена на «принципе соответствия законов природы и общества» [10].
Ю. Л. Кроль в китайской модели мира выделяет не два элемента, как было принято раньше, - Китай и «варвары», а три, включая императора [11; 12; 13]. Влияние мироуст-роительной деятельности императора ослабевает по мере удаления от центра. Это, по мнению исследователя, свидетельствует об иерархической организации социума.
Основная научная дискуссия 1980-х гг. развернулась вокруг возникшего еще в 1960-е гг. в мировом китаеведении вопроса о том, являлась ли теория синоцентризма единственной в восприятии китайцами внешнего мира3. В России разработка этого вопроса получила отражение в материалах ежегодной конференции «Общество и государство в Китае». В ней приняли участие
Е. Б. Баринова
М. В. Крюков, А. С. Мартынов, Ю. Л. Кроль, С. Н. Гончаров и др. Не останавливаясь подробно на этой проблеме, скажем лишь, что стимулом для обсуждения послужила работа X. Франке [15], критиковавшего концепцию абсолютного синоцентризма и выявившего в истории Китая периоды (в частности VI-Х11 вв.), когда он находился в отношениях равенства с сильными соседями. М. В. Крюков, пойдя дальше, стал настаивать на существовании в эти периоды в Китае помимо теории синоцентризма другой равноценной ей теории, которая «признавала законность такого положения, когда Китай был одним из "двух государств", сопоставимых по своему статусу и связанных между собой узами родства» [16].
В целом проблема концепций внешней политики Китая в древности и средневековье на данный момент еще находится в процессе решения.
Практическое осуществление внешнеполитических доктрин и налаживание постоянных связей с государственными образованиями Восточного Туркестана, Центральной Азии и другими стало возможным с открытием и началом активного использования трасс Великого шелкового пути, начиная со II в. до н. э. Представления о Шелковом пути в той форме, в которой они сложились в современной научной литературе, по мнению П. М. Кожина, в целом являются некоторой исследовательской фикцией, поскольку все проявления тесных прямых контактов и параллелизмов в духовной и материальной культуре между крайним Востоком материка Евразии и Западной Азией представляются в той или иной мере следствием функционирования «Шелкового пути», трактуемого очень расширительно [17]. Фактически Шелковый путь - это сравнительно устойчивая торговая дорога, трассированная от древней Чанъани (Сиань, пров. Шэньси) через Западный Край вдоль северных предгорий Тибета (либо - Северная ветвь по бассейну Тарима), выходящая в районе Кашгара из Центральной Азии, а затем петляющая по территории западного мира, доступного знаниям и взглядам арабских и европейских средневековых торговцев и географов. Литература, посвященная истории Шелкового пути и его функционированию, чрезвычайно обширна.
Историография вопроса приведена в одной из монографий автора [18].
Импортные китайские изделия, обнаруженные в памятниках целого ряда централь-ноазиатских культур, являются важным источником для решения проблемы выявления этнокультурных связей в процессе взаимодействия оседлого и кочевого населения. В настоящее время в вопросе о наличии цен-тральноазиатско-китайских связей можно проследить две основные тенденции. Часть исследователей, поддерживая тезис о тесных контактах, приводят доказательства этих связей, опираясь в основном на предметы китайского импорта. При этом следы культурного влияния практически не учитываются. Другие чрезвычайно расширяют сферу влияния китайской культуры и считают, что большинство предметов из центральноазиат-ских памятников произведено по импортным образцам или ими же являются. Например, еще в 1960-х гг. японскими учеными поддерживалась теория о значительном влиянии материальной культуры Китая на ремесло хунну. По мнению Умехары Суэдзи, часть артефактов из Ноин-Улинских курганов была произведена в Китае или же под непосредственным влиянием китайских образцов. Среди изделий китайского производства он выделяет керамические вазы, которые идентичны неглазурованной серой керамике эпохи Хань; бронзовые сосуды, соответствующие типам пань, фу, ху; изделия из нефрита, представленные типично китайскими плоскими кольцами би, полукольцами хуан и ажурным украшением пэй и т. д. Предметами, изготовленными по китайскому образцу, Умехара считает некоторые принадлежности лошадиной сбруи и детали колесниц. Он также находит параллели в погребальном обряде и оформлении похоронного инвентаря. Еще дальше в своих предположениях пошел Хаяши Тошио, который, анализируя письменные и археологические источники, пришел к заключению, что основным населением, занимавшимся земледелием и ремеслом на территории хунну, были китайцы [19]. Однако нужно отметить, что на сегодняшний день среди многочисленных публикаций, освещающих хуннскую проблематику, недостаточно специальных исследований, рассматривающих культурные связи этого народа на
основе археологических данных. В 2005 г. такая попытка была сделана И. В. Филипповой [20].
Интенсивность этнокультурных контактов следует оценивать в нескольких аспектах. Во-первых, по количеству импортных товаров в местных комплексах. Во-вторых, по проявлению инородных элементов в традиционной материальной культуре. В-третьих, по способам адаптации и жизнеспособности инородных элементов (религиозных представлений, обрядов, новых орнаментальных мотивов и т. д.) в духовной сфере .
Степень обеспеченности фактическим материалом (большое количество предметов китайского импорта, найденного в инвентаре памятников на территории Центральной Азии, Южной Сибири, Монголии и Китая) подтверждает сопричастность Китая к событиям политической истории западных и северных государственных объединений (Кыргызского, Уйгурского и др.) и отдельных народов. Достижения отечественной и зарубежной науки дают нам возможность выделить в истории Центральной Азии и Южной Сибири пласт ее взаимодействия с китайской цивилизацией.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Противопоставление этих частей стало называться «хуа и» («Китай - варвары»).
2 Обзор европейских и китайских публикаций по вопросу отношений Китая периода Хань с Римской империей [5].
3 Подробно этот вопрос рассмотрен в диссертации М. В. Исаевой и в опубликованной по той же теме монографии [14].
4 Анализ историографии этой проблемы приведен Е. Б. Бариновой [18].
ЛИТЕРАТУРА
1. Kurihera Tomonobu. Studies on the History of the Ch'in and Han Dynasties. - Tokyo : Printed by Yoshikawa Kobunkan, 1960.
2. The Chinese World Order. Traditional China's Foreign Relations // Harvard East Asian. Ser. 32 / ed. J. K. Fairbank. - Cambridge : Harvard University Press, 1968.
3. Fairbank J. K., Teng S. Y. On the Ch'ing Tributary System // Harvard Journal of Asiatic Studies. - 1941. - V. 6. - № 2. - P. 135-246.
4. Wang Gungwu. Early Ming Relations with Southeast Asia: A Background Essay // The Chinese World Order / ed. J. K. Fairbank. - Cambridge : Cambridge University Press, 1968. - P. 34-62.
5. Син-Тянь. ЖТСФШШШЯМШШМ (1985-1995) (Переоценка концепций 19851995 годов на отношения между ханьским Ки-
таем и Римской империи) // (Синоло-
гия). - 1997. - Vol. 15. - № 1. - P. 1-31.
6. Бокщанин А. А. Особенности внешних отношений империи Мин и вопросы преемственности // Китай: традиции и современность. -М. : Наука, 1976. - С. 129-142.
7. Думан Л. И. Внешнеполитические связи древнего Китая и истоки даннической системы // Китай и соседи в древности и средневековье / ред. С. Л. Тихвинский, Л. С. Переломов. - М. : Наука, 1970. - С. 13-36.
8. Думан Л. И. Традиции во внешней политике Китая // Роль традиций в истории и культуре Китая. - М. : Наука, 1972. - С. 199-213.
9. Думан Л. И. Учение о Сыне Неба и его роль во внешней политике Китая // Китай: традиции и современность. - М. : Наука, 1976. - С. 28-51.
10. Мартынов А. С. О двух типах взаимодействия в традиционных китайских представлениях о государстве и государственной деятельности // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. - Вып. VI. -М. : Наука, 1970. - С. 90-92.
11. Кроль Ю. Л. О концепции «Китай и варвары» // Китай: общество и государство. - М. : Наука, 1973. - С. 13-29.
12. Кроль Ю. Л. Пространственные представления в полемике ханьских мыслителей (по материалам трактата «Янь те лунь») // Общество и государство в Китае : мат-лы VI науч. конф. -Вып. 1. - М. : Наука, 1975. - С. 117-129.
13. Кроль Ю. Л. Китайцы и «варвары» в системе конфуцианских представлений о вселенной (II в. до н. э. - II в. н. э.) // Народы Азии и Африки. - 1978. - № 6. - С. 45-58.
14. Исаева М. В. Представление о мире и государстве в Китае в III-VI вв. (по данным «нормативных историописаний»). - СПб. : Изд-во СПбГУ, 2000.
15. Franke H. Treaties between Sung and Chin // Sung Studies. - 1970. - № 1. - P. 55-84.
16. Крюков М. В. Китай и соседи: две традиционные модели взаимоотношений // XI научная конференция «Общество и государство в Китае» : тез. докл. - Вып. 2. - М. : Наука, 1980. - С. 15-38.
17. Кожин П. М. Китай и Центральная Азия. - М. : Форум, 2011. - С. 230.
18. Баринова Е. Б. Этнокультурные контакты Китая с народами Центральной Азии в древности и средневековье. - М. : Изд-во ИЭА РАН, 2013. - С. 69-70.
19. Hayashi Toshio. Agriculture and settlements of the Hsiung-nu // Bulletin of the Ancient Orient Museum. - 1984. - Vol. VI. - P. 51-92.
20. Филиппова И. В. Культурные контакты населения Западного Забайкалья, Южной, Западной Сибири и Северной Монголии с ханьским Китаем в скифское и гунно-сарматское время (по археологическим материалам) : дис. ... канд. ист. наук. - Новосибирск, 2005.
