CC BY
149
ПОДХОД КИТАЯ К МУЛЬТИЛАТЕРАЛИЗМУ В КОНТЕКСТЕ ЕГО ОТНОШЕНИЙ СО СТРАНАМИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Куштарбек ШАМШИДОВ
Выпускник магистерской программы углубленных исследований Женевского университета («Европейская и международная безопасность») совместно с Женевским центром политики безопасности (Бишкек, Кыргызстан)
Введение
РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
В данном исследовании мы попытаемся показать, что взгляд с позиций мультилатерализма — институциа-лизированного многостороннего подхода к организации межгосударственных отношений, основанного на механизмах многосторонних консультаций и соглашений1, —
1 Термин «мультилатерализм» уже начал входить в русский язык; по крайней мере, его можно обнаружить в некоторых специальных словарях. Однако в литературе он используется пока довольно редко. Выражение «институциализированный многосторонний подход к организации...» гораздо
помогает гораздо лучше понять региональные аспекты поведения великой державы на международной арене. То, как набирающее силу и поднимающееся к статусу великой державы государство взаимодействует с соседями и строит отношения с региональными державами, всегда
понятнее отечественному читателю, но для постоянного использования слишком громоздко. Ниже эти два выражения будут использоваться как равноправные, синонимичные, хотя там, где требуется большая терминологическая строгость, мы будем говорить о «мультилатерализме». — Перев.
было одним из самых точных показателей того, как это государство поведет себя в качестве великой державы. Это обстоятельство превращает понятие мультилате-рализма в чрезвычайно удобный аналитический инструмент, помогающий оценивать потенциал новой державы, быстро завоевывающей позиции на мировой арене, и предсказывать ее будущее поведение в системе международных отношений. Существует масса разного рода предположений, как проявит себя Китай в ближайшем будущем, особенно если он превзойдет по экономической мощи все остальные государства. Цель данного исследования — помочь ответить на этот вопрос, проанализировав, как и в какой мере Китай использует принцип и инструменты многосторонней организации межгосударственных отношений в своих взаимодействиях с соседними странами и регионами и, конкретно, изучив формы муль-тилатерализма, к которым Китай прибегает в отношениях со странами Центральной Азии.
Автор убежден, что рассматривать китайский подход к использованию муль-тилатерализма исключительно сквозь призму понятий и концепций западной политической науки — абсолютно непродуктивно. Если же взглянуть на трехтысяче-летнюю историю отношений Китая с другими странами и различные инструменты,
которые применял Китай при осуществлении своей политики в отношении соседних государств, как на единый целостный феномен, связанный с одной и той же цивилизацией, — китайская политическая культура предстанет как культура с уникальной и очень мощной историей. Из-за того, что Китай открылся для Запада, многие сегодня полагают, что он разделяет и западные идеи о международных отношениях и политической науке. Подобные представления обманчивы, и они уже сбили с толку многих исследователей, пытавшихся понять Китай. Чтобы избежать таких заблуждений при объяснении китайского подхода к многостороннему сотрудничеству, мы в настоящей работе будем оперировать как современными, так и традиционными китайскими понятиями.
Главный вопрос нашего исследования — в какой мере Китай склонен прибегать к многостороннему подходу в своих отношениях со странами Центральной Азии? Проанализировав, как именно Китай использует принципы и инструменты такого подхода в современной международной системе, особенно в отношениях с государствами Центральной Азии, мы далее, в аналитической части настоящей работы, попытаемся ответить на вопрос, насколько использование мультилатерализ-ма Китаем соответствует классическим принципам данного подхода?
Глава 1
Как можно определить мультилатерализм?
1.1. Мультилатерализм как теория
Если взглянуть на вопрос с исторической точки зрения, можно отметить, что понятие мультилатерализма впервые появилось в XX столетии «как центральная норма дипломатии, вставшая в один ряд с двусторонней дипломатией в качестве еще одной клю-
чевой нормы дипломатической культуры, лежащей в основе института дипломатии и дипломатической практики»2. О нем также говорят как об альтернативе и дополнении двусторонних отношений. Г. Берридж и А. Джеймс (авторы «Дипломатического словаря»), говоря о мультилатерализме, утверждают, что «теория дипломатии, следуя за реальной мировой практикой, добавила к двусторонней форме отношений еще одно измерение и пришла к признанию многосторонней дипломатии, под которой сегодня понимают отношения между тремя или более государствами, поддерживаемые в рамках постоянных или разовых, созываемых по конкретному поводу, международных конфе-ренций»3.
Одно из наиболее широко признанных определений мультилатерализма принадлежит известному специалисту по теории международных отношений Р. Кохейну: «Муль-тилатерализм можно определить как практику координирования национальной политики внутри групп из трех или более государств с помощью специальных разовых мер или посредством постоянных учреждений»4.
Как отмечают Каролин Бушар и Джон Петерсон, до сих пор авторы работ по муль-тилатерализму не пришли к согласию ни в вопросе о его общих концептуальных рамках, ни в том, с помощью каких конкретных инструментов можно количественно оценить его развитие и распространение5. Не существует и принятого всеми определения, которое объясняло бы мультилатерализм в его сегодняшних формах. Кроме того, они утверждают, что мультилатерализм «может принимать различные формы, но во всех случаях он задает «пространство (как в географическом, так и в функциональном смысле), внутри которого распределяются затраты и выгоды» в ситуациях, когда какие-то действия затрагивают всех участников»6.
Изучив имеющуюся литературу по мультилатерализму, автор настоящего исследования остановился на следующем определении, лучше всего отвечающем целям данной работы: «Три или более актора, участвующие в добровольном и (в общем и целом) инсти-туциализированном международном сотрудничестве, подчиняющемся нормам и принципам, чьи положения распространяются (более или менее) равным образом на все государства»7. В теории большинство сегодняшних институтов многостороннего сотрудничества мало отличаются друг от друга: есть слабые и сильные государства с их национальными интересами, объединенные в рамках каких-либо многосторонних организаций или договоров. В этом случае сильные государства играют решающую роль в определении того, куда пойдет данный институт. Для остальных участников, особенно для более слабых государств, «мультилатерализм благодаря этому не только сулит определенные выгоды, но и накладывает ограничения на гегемона»8.
2 Wiseman G. Norms and Diplomacy: The Diplomatic Underpinnings of Multilateralism. B kh.: The New Dynamics of Multilateralism / Ed. by J.P. Muldoon et al. Boulder: Westview Press, 2011. P. 13.
3 U,ht. no: Ibid. P. 7.
4 U,ht. no: Schechter M.G. Systemic Change, International Organizations, and the Evolution of Multilateralism. B kh.: The New Dynamics of Multilateralism. P. 26.
5 Cm.: Bouchard C., Peterson J. Conceptualizing Multilateralism: Can We All Just Get Along // EU Seventh Framework Program, MERCURY, 2011, No. 1. P. 29, available at [www.mercury-fp7.net], 10 January 2012P. 29.
6 Caporaso J. International Relations Theory and Multilateralism: The Search for Foundations // International Organization, 1992, Vol. 46, No. 3. P. 602 (uht. no: Bouchard C., Peterson J. Op. cit. P. 7).
7 Bouchard C., Peterson J. Op. cit. P. 10.
8 Ikenberry G.J. Is American Multilateralism in Decline? // Perspectives on Politics, 2003, Vol. 1, No. 3 (uht. no: Bouchard C., Peterson J. Op. cit. P. 14).
1.2. Основные принципы мультилатерализма
С практической точки зрения, мультилатерализм представляет собой «глубинный принцип организации международной жизни»9. По этой причине ему присущи три главных свойства, или три важнейшие особенности: неделимость, общеобязательные принципы поведения и рассеянная взаимность10.
Неделимость
С точки зрения мультилатерализма, «неделимыми» являются мир и безопасность. Для Дж. Рагги неделимость — это принцип, воплощенный в «системе коллективной безопасности»11. Суть своих взглядов он излагает следующим образом: «Эта система основывается на предпосылке, что мир неделим, так что война против одного государства ipso facto [в силу самого факта] рассматривается как война против всех государств. Поэтому сообщество государств обязано отвечать на угрозу агрессии или на фактическую агрессию сначала дипломатическими средствами, затем экономическими санкциями и, наконец, если это необходимо, коллективным использованием силы. Перспектива подобного ответа со стороны всего сообщества удержала бы любого рационально мыслящего потенциального агрессора и заставила бы его отказаться от своих планов. Благодаря этому распространенность войн постепенно снижалась бы»12.
Все это означает, что сердцевину идеи коллективной безопасности составляет представление о неделимости мира и движение в направлении к тому, чтобы склонность к агрессии в мире снижалась. Первоначально этот принцип нес на себе отпечаток понимания мира и безопасности, обусловленного холодной войной. Однако в ее сегодняшнем понимании идея неделимости очевидным образом применима и к другим сферам действия мультилатерализма. Как отмечает A. Кингсли, «хотя первоначально принцип неделимости был направлен только на то, чтобы после Второй мировой войны противодействовать актам агрессии с помощью коллективной безопасности, он оказался косвенно относим и к реагированию на другие проблемы, такие как социальные, экологические или экономические угрозы; в результате принципы неделимости и единства оказались применимыми и к этим ситуациям»13.
Общеобязательные принципы поведения
Как заметил Дж. Капорасо, общеобязательные принципы поведения «обычно принимают форму норм, предписывающих если и не универсальные, то, во всяком случае,
9 Caporaso J. International Relations Theory and Multilateralism: The Search for Foundations. B kh.: Multilateralism Matters. The Theory and Praxis of an Institutional Form / Ed. by J.G. Ruggie. New York: Columbia University Press, 1993. P. 53.
10 Cm.: Ibidem.
11 Ruggie J.G. Multilateralism: An Anatomy of an Institution // International Organization, 1992, Vol. 46, No. 3. P. 569 [http://www.jstor.org/stable/2706989], 7 February 2012.
12 Ibidem.
13 Kingsley A. Multilateral Diplomacy as an Instrument of Global Governance: The Case of the International Bill of Human Rights. Thesis diss. University of Pretoria, 2009. P. 36.
общие для всех способы действий в отношении других государств, которые приходят на смену прежнему порядку отношений, основанному на своем, каждый раз особом, подходе к каждой стране в зависимости от индивидуальных предпочтений, требований момента или каких-то заведомо партикуляристских оснований»14. Для Рагги этот принцип — главный элемент координации межгосударственных взаимодействий. По его утверждению, «мультилатерализм — это институциональная форма координации отношений между тремя или более государствами на основе общеобязательных принципов поведения, то есть принципов, определяющих, что именно уместно или неуместно для того или иного класса действий безотносительно к партикуляристским интересам сторон или насущным стратегическим требованиям, возникающим при том или ином стечении обстоя-тельств»15. Чтобы проиллюстрировать применение данного принципа к проблемам безопасности, Рагги приводит пример, где общеобязательный принцип поведения — «требование к государствам реагировать на агрессию всякий раз, когда бы и где бы она ни происходила, независимо от индивидуальной симпатии или неприязни, которую вызывает у них тот или иной конкретный случай»16. Этот принцип лишний раз акцентирует требование ко всем государствам — членам многосторонних институтов в равной мере участвовать в реализации всеми ими признанных принципов.
Рассеянная взаимность
Термин «рассеянная взаимность»17 впервые употребил специалист по теории международных отношений Р. Кохейн. Позднее к нему прибегали в исследованиях мульти-латерализма Дж. Рагги и Дж. Капорасо. Рагги кратко излагает суть принципа «рассеянной взаимности», говоря, что «все участники какой-то договоренности ожидают, что по прошествии определенного времени объем совокупных выгод, приносимых ею каждому из участников, окажется более или менее одинаковым для всех»18. С характеристикой Рагги более или менее согласен Капорасо, который отмечает: «Рассеянная взаимность настраивает оптику утилитарного подхода на «дальние расстояния», подчеркивая стремление акторов обеспечить себе возможность получать выгоду в течение длительного времени и по множеству проблем, а не извлекать выгоды каждый раз в связи с каждой проблемой»19. Рассуждая с точки зрения межгосударственных отношений, «акторы признают существование определенных обязанностей и по тем или иным причинам считают себя вынужденными выполнять их»20. Коротко говоря, государства согласны терпеть ущерб от действий в настоящий момент, если надеются получить благо-
14 Caporaso J. International Relations Theory and Multilateralism: The Search for Foundations. B kh.: Multilateralism Matters. The Theory and Praxis of an Institutional Form. P. 54.
15 Ruggie J.G. Multilateralism: An Anatomy of an Institution. B kh.: Multilateralism Matters. The Theory and Praxis of an Institutional Form. P. 11.
16 Ibidem.
17 Cm.: Keohane R.O. Reciprocity in International Relations // International Organization, 1986, Vol. 40,
No. 1.
18 Ruggie J.G. Multilateralism: An Anatomy of an Institution. B kh.: Multilateralism Matters. The Theory and Praxis of an Institutional Form. P. 11.
19 Caporaso J. International Relations Theory and Multilateralism: The Search for Foundations. B kh.: Multilateralism Matters. The Theory and Praxis of an Institutional Form. P. 54.
20 Rittberger V. Global Governance in the United Nations System. New York: United Nations University Press, 2001. P. 5.
приятные для себя результаты в будущем. Принцип рассеянной взаимности также помогает нам понять, почему то или иное государство склоняется к участию в многосторонних институтах в ситуации, когда оно вряд ли сможет добиться с их помощью каких-то важных целей в настоящем, однако имеет основания рассчитывать на значительные выгоды в будущем.
Неделимость, общеобязательные принципы поведения и рассеянная взаимность — вот главные принципы, позволяющие понять мультилатерализм в его современном виде. С точки зрения трех этих принципов можно рассмотреть и то, как использует многостороннее взаимодействие Китай в своих взаимоотношениях со странами Центральной Азии. Но прежде, чем делать это, необходимо проанализировать важные специфические черты Китая. В данной работе мы утверждаем, что тот подход к многостороннему взаимодействию, который проявляет Китай в своих отношениях со странами Центральной Азии, имеет глубокие корни в традиционном китайском мышлении, и потому политика Китая в регионе по большей части несет на себе отпечаток истории его межгосударственных отношений.
Глава 2
Китайское понимание мультилатерализма
2.1. Мирное развитие и 24 иероглифа21
Учитывая уникальность Китая и историю его цивилизации, сегодняшний китайский мультилатерализм необходимо рассматривать в специфическом китайском контексте. Здесь можно вспомнить о том, как сами китайские руководители характеризуют путь развития Китая: по их словам, это «социалистический путь развития с китайской спецификой». Точно так же можно утверждать, что и подход Китая к мультилатерализму следует рассматривать, исходя из представлений о «мультилатерализме с китайской спецификой».
Мирное развитие
Сегодня дорога Китая идентифицирована как мирное развитие. Китай утверждает, что его путь — это «путь научного, независимого, мирного, совместного и общего для всех развития»22. Последние три понятия (мирное развитие, совместное развитие, общее для всех развитие) непосредственно связаны с подходом Китая к многостороннему сотрудничеству в отношениях с зарубежными государствами. Что касается «мирного раз-
21 24 иероглифа насчитывает получившая широкую известность формула Дэн Сяопина, определявшая в 1990-х годах принципы развития Китая и его отношения с внешним миром. — Перев.
22 China's Peaceful Development. Beijing: Information Office of the State Council, 2011. P. 3 [http://uz. chineseembassy.org/rus/dtxw/t870077.htm].
вития», Китай утверждает: он будет использовать дипломатические средства, чтобы формировать стабильную международную обстановку, которая, в свою очередь, обеспечит Китаю условия для внутреннего развития. Поэтому китайская дипломатия стремится успокоить любые подозрения относительно этого мирного настроя, провозглашая несколько «никогда». Эти «никогда» относятся к агрессии, территориальной экспансии и гегемонистским амбициям23.
В соответствии с принципом развития через сотрудничество, Китай стремится и далее в интересах борьбы за мир содействовать урегулированию конфликтов и развитию, налаживая различные формы сотрудничества с другими странами. Две ключевые позиции упомянутых выше идей — дипломатические средства и поддержание отношений в различных формах суть неотъемлемые элементы сегодняшнего китайского мультилате-рализма как он проявляется в Центральной Азии.
В соответствии с китайским пониманием, мирная международная обстановка и благоприятные внешние условия — это средства, позволяющие продолжать непрерывающееся развитие. Были сформулированы пять важнейших областей международных отношений Китая, призванные обеспечить формирование такой мирной обстановки24. По своему практическому наполнению эти пять областей представляют собой очень широкие комплексы задач, и, по сути, они и есть главные движущие элементы современного китайского мультилатерализма:
— поддержание хороших отношений с развитыми странами и с основными государствами;
— постоянное проведение политики добрососедства (этот принцип распространяется и на остальные страны Азии);
— двустороннее и региональное сотрудничество, содействующее укреплению мира и стабильности;
— активное участие Китая в решении глобальных и многосторонних проблем и содействие построению более равноправного и справедливого международного порядка;
— развитие дружбы и расширение «обменов визитами и культурных обменов» с другими странами25.
Почему Китай выбрал путь мирного развития и действительно ли это путь мира и сотрудничества? Если китайский мультилатерализм сформировался в рамках мирного развития, то каковы основания и стимулы именно для такого выбора?
Для большинства из нас динамика роста Китая — убедительное свидетельство того, что рано или поздно он непременно станет сверхдержавой. Сегодня Китай занимает второе место в мире по объему экономики и военных расходов. Китай достиг статуса азиатской державы, и большинство его действий привлекают самое пристальное внимание соседних стран. Внешнеполитический курс Китая разнится от региона к региону, однако анализ его активности в Центральной Азии, если проводить его параллельно в современном и в традиционном контексте, до известной степени позволяет предсказать его возможные действия в будущем. На протяжении истории Китай не раз переживал взлеты и падения. Поэтому его соседи могли с известной точностью предсказы-
23 См.: Ibid. P. 5.
24 См.: Ibid. P. 17.
25 См.: Ibidem.
вать, как поведет себя Китай, когда он слаб, когда он находится на подъеме и когда он является мощной державой. Еще один важный вопрос, который необходимо принимать во внимание, — какие модели и типы отношений с внешним миром использовал Китай в прошлом и воплощаются ли они по-прежнему в сегодняшней китайской политической культуре.
2.2. Идея тянь ся (Поднебесной) и традиционные отношения Китая с соседними странами
Тянь ся
(Все-что-под-небесами, Поднебесная^
Тянь ся — это чисто китайское традиционное понятие, сыгравшее огромную роль в истории. До последнего времени за пределами Китая его не обсуждали. Однако кинофильм Чжан Имоу «Инсюн» (Герой)26, который вышел на экраны в 2002 году, и академическое исследование Чжао Тиняна, «Тянь Ся Ти Си: Шицзе Чжиду Чжэсюэ Даолунь» (Система Поднебесной: Философия для всемирной организации)27, опубликованное в 2005 году, дали толчок развитию нового направления мысли. Переоткрытие идеи Поднебесной в труде Чжао Тиняна и демонстрация ее применимости к современному мировому порядку вызвали живое обсуждение и в Китае, и за его пределами. Как считает Жэнь Сяо, «идея Поднебесной может дать нам альтернативный способ мыслить о различных видах отношений в мире и находить новый, более конструктивный путь»28. Никакого точного определения Поднебесной не существует: эта идея слишком глубоко внедрена во все аспекты жизни китайского общества, и само это выражение понимается по-разному в зависимости как от географических, так и от политических и культурных обстоятельств.
В буквальном смысле тянь означает и небо над головой, и небеса, и вершину. Ся же означает то, что находится внизу, подчиненное и нижестоящее. Вместе это задает глубочайшую концептуальную перспективу, которая определяет тянь ся, как «мировой порядок»29, как «все-что-под-небесами», «Поднебесную»30 и, наконец, как Чжунго — «Срединное царство», Китай31. Как утверждает Чжэн Юннянь, идея «Поднебесной» выводилась из естественного порядка отношений между членами семьи, например между отцом и сыном. Тот же принцип применим и к отношениям императора и министров в делах государства. Впоследствии этот же подход были распространен на отношения
26 См.: Zhang Yimou (кинорежиссер). Yingxiong. Beijing, 2002.
27 См.: Zhao Tingyang. Tianxia Tixi: Shijie Zhidu Zhexue Daolun. Nanjing: Jiangsu Jiaoyu Chubanshe,
2005.
28 Ren Xiao. Traditional Chinese Theory and Practice of Foreign Relations: A Reassessment. В кн.: China and International Relations. The Chinese View and the Contribution of Wang Gungwu / Ed. by Zheng Yongnian. New York: Routledge, 2010. P. 114.
29 Zheng Yongnian. Organizing China's Inter-state Relations: From «tianxia» (All-under-Heaven) to the Modern International Order. В кн.: China and International Relations. The Chinese View and the Contribution of Wang Gungwu, p. 293.
30 Ibid. P. 301.
31 Ren Xiao. Op. cit. P. 111.
Китая с другими странами32. Основывается ли сегодняшний подход Китая к мультила-терализму на древних принципах тянь ся, или же он вытекает из современных принципов мультилатерализма, принятых в системе международных отношений? Как полагает Чжэн, «хотя Поднебесная и современный международный порядок — это две различающиеся системы порядка, между ними есть и сходные черты в том, что касается организующих принципов»33.
Система фэн гун (данническая система)
Данническая система восходит к отношениям, установившимся между государством древнего кочевого народа сюнну, населявшего степи к северу от Китая (209 г. до н.э. — 155 г. н.э.), и династиями Цинь и Хань (221 г. до н.э. — 220 г. н.э.). До установления даннической системы отношения между двумя странами базировались на мирных договорах, заключавшихся в соответствии с провозглашенной в 200 году до н.э. «политикой договоров о мире [основанном на] родстве» («хэ цинь юэ»). Сюнну каждый год заключали с Китаем мирные соглашения, за что китайцы ежегодно платили им различными товарами. Но, несмотря на заключавшиеся договоры, сюнну, добиваясь увеличения выплат, продолжали нападать на пограничные деревни, приводя в ужас китайский двор. Следует также отметить, что в рамках этой политики Китай и сюнну выступали как равные сторо-ны34. Однако в 133 году до н.э. ханьский император У-ди решил покончить с этим неприемлемым равным статусом и уничтожить сюнну, чтобы установить новый тип межгосударственных отношений. В 119 году до н.э. сюнну были разбиты, но китайцам потребовалось еще полстолетия, чтобы заставить сюнну согласиться на введенную Китаем систему данничества. Пойти в конце концов на такое соглашение сюнну побудило одно простое обстоятельство: символическое признание главенства Китая оказалось для них чрезвычайно выгодным.
Примечательным моментом в истории отношений между танским Китаем и тюрками стало второе применение наступательной политики, осуществленное императором Ли Шиминем из династии Тан. По своему характеру его политика напоминала наступательную политику ханьского императора У-ди по отношению к государству сюнну, о которой говорилось выше. Среди императоров танской династии Ли Шиминь выделяется новаторской внешней политикой. Когда в соседней Тюркской империи [каганате] возникла очередная смута в связи с престолонаследием, он послал войска, чтобы завоевать эти земли. После разгрома тюрок в 630 году н.э. император проявил способность мыслить нестандартно и, чтобы интегрировать тюркских властителей в танскую систему, назначил их императорскими чиновниками, оставив управлять собственными племенами35. Так, Ли Шиминь использовал тюрок, чтобы расширить границы танской империи на запад, на территории сегодняшнего Синьцзяна и даже в пределы современной Центральной Азии.
Два упомянутых примера наступательной политики по отношению к северо-западным кочевникам, проводившейся ханьским императором У-ди и танским императором
32 Cm.: Zheng Yongnian. Op. cit. P. 302.
33 Ibid. P. 293.
34 Cm.: Barfield Th.J. The Perilous Frontier. Nomadic Empires and China. Oxford: Blackwell Publisher, 2006. P. 45.
35 Cm.: Ibid. P. 145.
Ли Шиминем, ясно показывают, что независимо от их конфуцианского образования и несмотря на серьезные споры их министров, оба правителя приняли решение о переходе Китая от оборонительной стратегии к наступательной. Ван Юанькан, изучавший конфуцианский пацифизм и политику безопасности династии Мин (1368—1644 гг.), делает вывод, что стратегический выбор минской династии в вопросе об использовании силы основывался на функции относительной мощи. Как утверждает Ван, в период своей мощи (1368—1449 гг.) династия Мин в отношениях с монголами придерживалась наступательной политики. Однако в 1450—1548 годах, когда династия стала относительно слабее, была принята оборонительная стратегия, причем «выбор в пользу оборонительной стратегии был сделан лишь после того, как Китай потерял способность вести наступательные кампании»36.
Сегодня у Соединенных Штатов есть зоны влияния в Центральной и в Юго-Восточной Азии, и потому применительно к Китаю их можно рассматривать как некую относительную силу. С точки зрения внешней опасности Соединенные Штаты представляют для Китая угрозу того же характера, что и монголы в XIV—XV столетиях. Одно из главных обстоятельств, побуждающих Китай прибегать в Центральной Азии к политике многостороннего сотрудничества, — это как раз односторонний характер политики Соединенных Штатов в регионе. Усиление Китая еще не дошло до той точки, на которой он мог бы бросить вызов США в глобальном масштабе, однако в Центральной Азии он уже обладает достаточной сравнительной мощью. Поэтому, чтобы подорвать там мощь и влияние Соединенных Штатов, он проводит в регионе внешнюю политику, основанную на многостороннем подходе.
Сегодня для Китая мультилатерализм в Центральной Азии означает также и систему защиты определенного типа: Китай традиционно рассматривает защиту своих рубежей как защиту посредством так называемой даннической системы. Эту политику можно рассматривать сквозь призму концепции сы и, что приблизительно означает «защищаться, используя варваров»37.
Сы и
(Защищаться от варваров руками самих варваров)
После нескольких опытов применения наступательной стратегии по отношению к соседним кочевым народам китайские правящие круги поняли, что лучший способ защитить страну от внешних угроз — поставить соседние государства в политическую зависимость от себя. Эту идею выдвинул один из высших чиновников династии Мин, утверждавший: «Смягчать варваров с помощью дэ (добродетели), убеждать их силой и заставлять их защищать их же собственные территории — вот лучший путь, который может выбрать Китай»38. Китай выработал специальные понятия и идеи, относящиеся к взаимодействию с варварами. Важнейшие из них — вместо силы использовать дэ (добродетель), ли (ритуалы) и цзи ми (давать волю). Ранее в большинстве случаев исполь-
36 Wang Yuan-Kang. Harmony and War: Confucian Culture and Chinese Power Politics. New York: Columbia University Press, 2011. P. 114.
37 Ren Xiao. Op. cit. P. 107.
38 Ibidem.
зование наступательной стратегии по отношению к варварам вело к внутренним восстаниям в самом Китае и неудачам или краху государства, поэтому упор на использование культурной и экономической привлекательности и, что особенно важно, превращение варваров в шу бан (зависимые государства)39, в конечном счете, лучше обеспечивали поддержание мира.
Ван Юань Кан утверждает, что Китай также добивался преимуществ, ставя соседние государства в экономическую зависимость от себя с помощью даннической торговли. Приостанавливая отношения в рамках даннической системы, Китай мог наказывать зависимые государства, чьи действия создавали помехи и причиняли беспокойство, и навязывать им определенный курс действий — в современных терминах это назвали бы экономическими санкциями40. Как только пограничное государство попадало в экономическую зависимость от Китая, китайский двор приобретал политическое влияние на него и использовал это государство как буферную зону, защищающую его земли от внешних врагов. Один из самых успешных примеров использования политики сы и — отношения танского Китая с уйгурским каганатом (745—840). Тот факт, что уйгуры стали самыми богатыми из кочевников, как раз и можно объяснить их жизненно важным для танской империи положением и их ролью в защите танского Китая от возможных вторжений извне. Взамен уйгуры получали в качестве ежегодных даров 20 000 рулонов шелка, другие товары, почетные титулы41. Сегодня основные территории уйгурской империи поглощены Китаем и входят в состав Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китайской Народной Республики, а роль уйгуров перешла к Центральной Азии, отношения с которой и стали одной из главных проблем безопасности в рамках пограничной политики сегодняшнего Китая.
Например, Поднебесная смотрела на государства, расположенные к северо-западу, как на данников, иждивенцев и на страны буферной зоны. Сегодня Китай через торговлю и инвестиции стремится усилить страны Центральной Азии и в то же самое время поставить их в зависимость от себя. Если у таких государств Центральной Азии, как Кыргызстан и Таджикистан, зависимость от Китая во внешней торговле уже достигла около 40% всего внешнеторгового оборота, то и вектор их политической зависимости также смещается от России к Китаю. Для Китая это означает, что угроза, исходящая через территорию Центральной Азии от других держав, особенно от США, до известной степени ликвидируется. Это еще один фактор, побуждающий Китай все шире распространять многосторонние начала во внешней политике в Центральной Азии.
За многие столетия система фэн гун, сформировавшаяся на основе идеи Поднебесной и в конце концов породившая доктрину сы и в отношениях с соседними странами, научила высших китайских руководителей системно подходить к выстраиванию межгосударственных отношений. Это можно с очевидностью продемонстрировать, детально сравнив традиционную и современную внешнюю политику Китая в Центральной Азии. Современное китайское восприятие Центральной Азии и стратегии безопасности Китая неразрывно связаны с той политикой, которую формировали и отрабатывали в Поднебесной. Мы полагаем, что высшим успехом внешней политики современного Китая в Центральной Азии стал бы мультилатерализм, способный обеспечить безопасность северозападной части Китая благодаря одной лишь реализации доктрины сы и.
39 См.: Р. 105.
40 См.: Шащ Уиап-Кащ. Ор. ск. Р. 148.
41 См.: ВафеШ Th.J. Ор. ск. Р. 150—152.
Том 15 Выпуск 4 2012
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ
Синоцентризм и роль государств-данников как акторов безопасности
ir
Внешние земли
f f а ^
(О СП 00 2.
О 5
з <; it
н
ерные варв
/ \
Император
^Ькные варв«^
Рисунок 1
3
SI
О
fi CD
^ ГО
/ "О
-J CD $
JJ
Глава 3
Внешняя политика Китая по отношению к Центральной Азии
3.1. Как Китай воспринимает Центральную Азию
С точки зрения «реальной политики», после распада Советского Союза Центрально-Азиатский регион не мог похвастаться каким-либо стратегическим значением для
42 См.: The Sinocentric System // New World Encyclopaedia [http://www.newworldencyclopedia.org/entry/ Sinocentrism], 10 March 2012.
мировой геополитики — это было просто еще одно место на карте мира. Для Соединенных Штатов Центральная Азия не играла никакой стратегической роли, если не считать ее запасов нефти и газа, а Россия была убеждена, что Центральная Азия принадлежит к ее традиционной сфере влияния. Китай же смотрит на Центральную Азию в контексте проблемы Синьцзяна. Как заметил Д. Керр, ситуация Центральной Азии — это что-то вроде «регионализма без региона»43. Однако открытие энергетических запасов Центральной Азии, рост ее геостратегического значения из-за соседства с Афганистаном и активное участие Китая в делах Центральной Азии изменили образ региона. Китайский эксперт Чжицюнь Чжу полагает, что главный стратегический фактор, который важен для Китая в связи с Центральной Азией, — это стабильность региона. Какого рода конфликт ни вспыхнул бы в Центральной Азии, — он, вероятнее всего, распространится и на Синьцзян44.
Синьцзян — одна из трех главных внутренних проблем Китая после Тайваня и Тибета. Эта область, в которой живут по большей части мусульмане-тюрки, была захвачена династией Цин в 1877 году, почему и получила название Син Цзян — буквально «Новые земли»45. С тех пор уйгуры хотя и пребывали под властью Цинов, но постоянно стремились добиться большей автономии или даже суверенитета. Так, причиной восстания 1933 года было засилье в регионе этнических китайцев и ограничение паломничества в Мекку, что в конечном счете привело к провозглашению Тюркской исламской республики Восточного Туркестана. Вторая масштабная попытка создать независимое государство последовала за уйгурским восстанием 1944 года. Результатом было провозглашение в 1945 году Восточно-Туркестанской республики46.
Распад Советского Союза и появление к западу от СУАР независимых государств еще сильнее обострили проблему Синьцзяна. Главным источником беспокойства для Китая была активность уйгурской диаспоры в Центральной Азии. В Кыргызстане проживают 50 тыс. уйгуров, а в Казахстане и Узбекистане — соответственно 180 тыс. и 30 тыс.47 С другой стороны, в Синьцзяне проживают 1,24 млн казахов, 150 тыс. кыргызов и 30 тыс. таджиков (по данным на 2003 г.)48.
У Пекина просто не было другого выбора — необходимо было активно подключать его дипломатию к делам новых независимых республик Центральной Азии. Сразу же после того, как страны Центральной Азии стали независимыми, уйгурская диаспора развернула широкое движение в поддержку борьбы за независимость Синьцзяна. В Казахстане уйгуры сформировали Уйгурскую освободительную организацию и в апреле 1991 года даже официально зарегистрировали ее. Год спустя уйгуры в Кыргызстане успешно создали Партию свободного Уйгуристана49. В то же самое время, когда создавались эти
43 Kerr D. Central Asian and Russian Perspective on China's Strategic Emergence // International Affairs, 2010, No. 86. P. 143.
44 Cm.: Zhiqun Zhu. China's New Diplomacy. Rationale, Strategies and Significance. Surrey: Ashgate, 2010. P. 117.
45 Oresman M. Repaving the Silk Road: China's Emergence in Central Asia. B kh.: China and the Developing World. Beijing's Strategy for the Twenty-First Century / Ed. by J. Eisenman et al. New York: M.E. Sharpe, Inc., 2007. P. 81.
46 Cm.: Karrar H.H. The New Silk Road Diplomacy. China's Central Asian Foreign Policy since the Cold War. Vancouver: UBC Press, 2009. P. 34.
47 Cm.: Eisenman J., Heginbotham E., Mitchell D. China and the Developing World. Beijing's Strategy for the Twenty-First Century. Armonk — New York — London: M.E. Sharpe, Inc., 2007. P. 67; Dwivedi R. China's Central Asian Policy in Recent Times // China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, No. 4. P. 142.
48 Cm.: Karrar H.H. Op. cit. P. 20.
49 Cm.: Ibid. P. 71.
уйгурские организации, Центральная Азия превращалась в узловой центр других радикальных движений — таких, как Исламское движение Узбекистана (ИДУ), «Хизб ут-Тах-рир» и другие экстремистские движения Ферганской долины.
Несмотря на более чем два десятилетия активных попыток Пекина разрешить синь-цзянскую проблему, она, как показали ожесточенные межэтнические столкновения в Синьцзяне в июле 2009 года, по-прежнему остается животрепещущей и чрезвычайно острой. Очень серьезное беспокойство у Китая вызывает и тот факт, что в числе лиц, задержанных в ходе возглавляемой Соединенными Штатами операции в Афганистане, оказалось от 300 до 700 уйгуров50. В дополнение к весьма вероятным связям между уйгурами и «Аль-Каидой» это подтверждает, что из Центральной Азии может исходить серьезная угроза безопасности Китая и проблема эта станет еще более острой после ухода Америки из Афганистана в 2014 году.
В эволюции китайской внешней политики относительно Центральней Азии просматриваются три основных этапа. Первым можно считать период с 1991 по 1995 год, когда Китай активно выстраивал тесные дипломатические отношения с государствами Центральной Азии. На этом этапе во всех центральноазиатских странах были открыты посольства и начались консультации по существу вопросов, связанных с проблемам границ. Второй этап приходится на период между 1996 и 2001 годами. В это время основное внимание было сосредоточено на дипломатическом обеспечении решения экономических задач. Это был период бурного экономического развития Синьцзяна и одновременно период быстрого развития двусторонних торговых отношений со странами Центральной Азии (см. табл. 1).
Таблица 1
Товарооборот Китая со странами Центральной Азии с 1991 года
1991
1992 422
1993 512
1994 360
1995 486
1996 674
1997 699
1998 588
1999 733
2000 1 041
50 См.: Eisenman J., Heginbotham Е., МисИеП D. Ор. ск. Р. 66.
Таблица 1 (продолжение)
2001
1 478
2002
2 798
2003
3 305
2004
4 337
2005
8 297
2006
10 796
2007
16 038
20 0851
25 000
200952
25 900
Г,
И с т о ч н и к: Парамонов В., Строков А., Столповский О. Россия и Китай в Центральной Азии: политика, экономика, безопасность. Бишкек: Printhouse, 2008. С. 158.
J)
На протяжении этих двух этапов были созданы важные предпосылки для достижения главной политической цели Китая, которая состоит в обеспечении безопасности границ. Соответствующий, третий, этап охватывает период с 2002 года до настоящего времени. На этом этапе внимание сосредоточено на попытках любыми путями добиться стабилизации в регионе. Усилия пекинской дипломатии целиком направлены на то, чтобы обезопасить регион от внутренних конфликтов и конфликтов, которые могли бы быть инспирированы извне. Чтобы успешнее добиваться своих целей, Пекин проявил изобретательность и выбрал в качестве основного подхода мультилатерализм. Первой в истории Китая многосторонней организацией, задуманной и созданной при его активном участии, стала ШОС.
3.2. Внешняя политика современного Китая и традиционные отношения Поднебесной
Теперь, рассмотрев традиционный китайский взгляд на внешний мир и на отношения с северо-западными соседями в рамках Поднебесной, хотелось бы сравнить его главные элементы с нынешним китайским подходом к отношениям со странами Центральной
51 Cm.: Zhiqun Zhu. Op. cit. P. 114.
52 Cm.: Wong E. China Quietly Extends Footprints into Central Asia // The New York Times, 2 January
2011.
Азии. Мы считаем, что современный китайский подход ничем принципиально не отличается от подхода с позиции Поднебесной. Чтобы доказать правоту этого утверждения, представим и проанализируем следующую таблицу:
Таблица 2
Современная китайская внешняя политика и традиционные внешнеполитические отношения Поднебесной
Стадии
Четыре стадии выстраивания отношений современного Китая с Центральной Азией
Устанавливать дипломатические отношения
Четыре стадии выстраивания отношений Поднебесной с северо-западными соседями
Прием послов
Устанавливать экономические отношения
Устанавливать отношения даннической торговли
Устанавливать отношения в сфере безопасности
Умиротворять и цивилизовывать соседей посредством раздачи титулов
V
Мультилатерализм
Защита посредством сы и («руками самих варваров»)
Первая стадия
Нынешний подход китайский дипломатии, применяемый на начальной стадии развития межгосударственных отношений, практиковался и древними китайскими императорами. Единственное отличие — то, что на сей раз с инициативой установления отношений выступил сам Китай, в то время как в древности послы пограничных государств первыми прибывали в Китай и просили об установлении дипломатических отношений.
На этой первой стадии обе стороны договаривались о дальнейшем развитии отношений. Как уже отмечалось, со стороны Китая целью соглашения было побудить партнеров по переговорам признать китайского правителя в качестве правителя мира, согласиться на ритуальную церемонию каутау (земного поклона)53, и, наконец, признать себя вассалами Китая, выплатив тому определенную материальную дань. Взамен Китай обещал торговлю, поддержку в случае нападения и невмешательство во внутренние дела. По сопоставимому сценарию развивались события в начале 1990-х годов, когда Китай в ходе дипломатических переговоров заверял своих центральноазиатских партнеров в соблюдении равенства, поддержке и взаимном уважении суверенитета. И хотя некоторые полити-
53 См. определение из словаря Lingvo: «Коснуться лбом земли в знак почитания и подчинения; обычай старого Китая».
ки в Центральной Азии в то время испытывали страх перед своим гигантским соседом, китайское правительство еще раз продемонстрировало свою добрую волю, согласившись с принятием решений консенсусом и не проецируя свою мощь.
Вторая стадия
В системе Поднебесной, после того как было достигнуто соглашение, государства вступали в систему даннической торговли. Участие в ней для каждого государства было добровольным, никто никого к этому не принуждал. Напротив, поскольку она была экономически выгодна варварам, по большей части именно северо-западные кочевники добивались, чтобы Китай дал согласие принять их в свою данническую систему.
Отношения даннической торговли могли поддерживаться только между государствами-данниками и Императором и шли через императорский двор. Сегодня картина немного изменилась по сравнению с тем периодом, но и здесь можно проследить некоторые параллели. Сразу же после успешного старта дипломатических отношений показатели двусторонней торговли между Китаем и странами Центральней Азии буквально взлетели до небес. Совокупный товарооборот между ними вырос с 527 млн долл. в 1992 году до 25,9 млрд долл. в 2009 году54. Рост торговли не замедлился и по сей день: в 2011 году объем внешней торговли СУАР — провинции, на которую приходится большая часть китайской торговли с Центральной Азией, — вырос приблизительно на 33%; экспорт СУАР достиг 16,8 млрд долл., а импорт — 6 млрд долл. В том же году 78% всего объема внешней торговли СУАР приходилось на пять государств Центральной Азии55.
По словам Чжицюнь Чжу, «торговля Китая с Центральней Азией приветствовалась обеими сторонами на протяжении всей истории. Единственное, что сегодня изменилось, — это то, что теперь торгуют не нефритом, чаем, шелком и ревенем, а нефтью, газом, оружием и самыми разными потребительскими товарами»56. Конечно, мы не можем в точности сравнивать по стоимости или по количеству рулоны шелка с готовыми изделиями, поступающими из Китая сегодня, но важно, что общая картина торговых отношений с тех пор мало изменилась.
Третья стадия
Как только дипломатические и экономические отношения институциализировались и приобрели упорядоченный характер, Китай приступил к тому, что следует рассматривать как его конечную цель — к третьей стадии, стадии обеспечения безопасности. Это было и остается сердцевиной подхода Китая к отношениям с зарубежными странами. Поддержание реальных, работающих дипломатических и торговых связей с варварами Китай рассматривал как медленный процесс, обеспечивавший их переход от варварства к относительной культуре и цивилизованности. Китай рассчитывал таким образом умиротворить варваров и со временем превратить их в культурные народы, приближающие-
54 Cm.: Wong E. Op. cit.
55 Cm.: Xinjiang Foreign Trade Rises 33 pct in 2011 // China Forum, 8 February 2012.
56 Zhiqun Zhu. Op. cit.
ся к китайскому уровню развития цивилизации. Конечной целью такой трансформации было формирование мирного окружения вблизи своих границ.
Многие идеи и понятия, которые в ходу в нынешнем модернизированном Китае, — «политика добрососедства», «гармоничный мир» или «народная дипломатия» — очень близки к тому, о чем говорилось выше, и ориентированы на создание обстановки стабильности у границ Китая. К этому можно добавить, что сегодняшняя китайская поддержка авторитарных режимов в Центральной Азии или, по крайней мере, теплые отношения с ними очень напоминают то, как традиционный Китай вел себя с местными правителями. Например, во времена Поднебесной признание Китаем статуса местного правителя и получение титулов от китайского императора заметно повышало легитимность этого правителя в собственной стране. Особенно важна была такая поддержка со стороны китайского императора для местных правителей в периоды борьбы за власть57.
После получения независимости большинство авторитарных президентов Центральной Азии очень гордились полученными от китайского правительства приглашениями посетить Пекин и проявлениями гостеприимства со стороны китайских руководителей. И то, и другое рассматривалось как действия, укрепляющие легитимность их власти. Больше всего параллелей с тем, как вели себя правители государств-данников Поднебесной по отношению к Китаю, можно проследить в поведении казахского и узбекского президентов по отношению к властям КНР. Теснее всех с китайским правительством взаимодействует казахстанский президент Нурсултан Назарбаев. В его визитах в Китай видели важное достижение и именно так подавали их в казахстанских СМИ, особенно по сравнению с другими государствами Центральной Азии. В отличие от Назарбаева, президент Узбекистана Каримов в Пекин не спешил — он, казалось, ждал веского повода воспользоваться возможностью посетить китайскую столицу. После восстания в Андижане в мае 2005 года Каримов подвергся суровой критике со стороны Запада, особенно Соединенных Штатов. Позднее, в ноябре 2005 года, Узбекистан потребовал от США в кратчайшие сроки эвакуировать военную базу Карши-Ханабад. Ощущение изоляции в международном сообществе побудило Каримова отправиться с давно ожидавшимся визитом в Пекин. Тем самым он заново укрепил свою легитимность внутри страны и осуществил стратегическую подвижку в сторону Китая и России.
Здесь стоит отметить, что у правителей стран Центральной Азии намного больше общего с КНР, чем с западными государствами. В отличие от западных кредитов и займов, китайские займы не сопряжены ни с какими обязывающими условиями относительно соблюдения прав человека или демократии. К сожалению, эта тенденция в будущем только усилится, что, вероятно, будет серьезным препятствием к демократическим преобразованиям в Центральней Азии.
Четвертая стадия
Почему же Китай в своих отношениях со странами Центральной Азии в новейшее время обратился к системе многосторонних отношений? Действительно ли это, как утверждают многие китайские эксперты, новый и нетрадиционный для Китая подход к отношениям с зарубежными странами? Сказанное выше58 позволяет утверждать, что с точки
57 См.: Wang Yuan-Kang. Op. cit. P. 150.
58 См.: Глава 2. Раздел 2.2. настоящей статьи.
зрения безопасности мультилатерализм, к которому обратился сегодня модернизированный Китай, вполне сопоставим с традиционной концепцией сы и. Конечной целью китайского правительства было использовать варваров, живущих в пограничных странах вокруг Китая, как внешний периметр обороны (см. рис. 1), чтобы в полной мере обеспечить физическую безопасность Китая. Таким образом они надеялись сохранить свою древнюю цивилизацию и обеспечить дальнейшее процветание страны.
В принципе, главный смысл политики сы и — обезопасить Китай от возможных внешних угроз. Как уже отмечалось в главе 2, тесные отношения между империей Тан и уйгурами в VIII—IX столетиях были направлены главным образом на то, чтобы защитить Китай от других мелких и средних кочевых племен, живших в дальних северных землях уйгурского каганата. В тюркских исторических источниках описывается множество нападений кочевых царств, вроде Кыргызского каганата и других подобных ему, на уйгуров, но пробиться к Китаю им обычно не удавалось. Впрочем, стратегия сы и не всегда срабатывала так, как предполагали. Исключительная ситуация возникла в XIII веке, когда сы и не помогла и монголы вторглись в Китай.
Чжун Цзяньпэн говорит и о соображениях более широкого плана, по которым государство может предпочесть режимы многосторонних отношений: «Когда национальные цели не могут быть достигнуты удовлетворительным образом или вообще не могут быть достигнуты с помощью односторонних или двусторонних мер, государства обращаются к коллективным установлениям, таким как многосторонние режимы»59. Интересы безопасности все еще остаются главной движущей силой отношений Китая с Центральной Азией. Так, Чжэн Юннянь, говоря о характере ШОС, утверждает: «ШОС впервые в истории объединила Китай, Россию и государства Центральной Азии в многостороннем механизме региональной безопасности и экономического и культурного сотрудничества»60.
После того как Китай в начале XIX столетия пережил западное, прежде всего британское, вторжение, второе в истории Китая после монгольского нашествия, руководящие круги империи Цин оказались перед тем фактом, что в мире существуют более сильные государства и нужно соответствующим образом переосмыслить свою внешнюю политику. Пока Китай не столкнулся с технологическим превосходством Запада, он был абсолютно уверен в своей модели межгосударственных отношений. Смириться с унижением было очень нелегко, но выбора не было. Китаю потребовалось почти столетие (примерно с 1850 по 1950 г.), чтобы интегрироваться в сформированную Западом систему современных межгосударственных отношений. Еще полстолетия (с 1950 по 2000 г.) ушло на то, чтобы как следует научиться действовать в этой системе и добиться в ней «уровня сверхдержавы», к которому Китай привык за прошедшие века. В настоящее время сосуществование с западными державами по их правилам вот-вот станет для Китая свершившимся фактом. И есть основания считать, что китайские правящие круги сделали стратегический выбор в пользу мультилатерализма как заключительной стадии, необходимой для завершения этого процесса. Центральную Азию можно рассматривать как полигон, на котором Китай отрабатывает возможности последующего применения аналогичного подхода в других частях мира.
Мотивы, побудившие Китай придерживаться мультилатерализма в отношениях с Центральной Азией, были теми же самыми, что когда-то заставили его обратиться к доктрине сы и. Главными факторами, обусловившими выбор нынешнего политического кур-
59 Chien-peng Chung. China's Multilateral Cooperation in Asia and Pacific. Institutionalizing Beijing's «Good Neighbor Policy». New York: Routledge, 2010. P. 9.
60 Zheng Yongnian. Op. cit. P. 316.
са на развитие многостороннего режима отношений с Центральной Азией, были внешние угрозы: исходящая из Афганистана опасность для нестабильного Синьцзяна и рост американского военного присутствия в соседних Кыргызстане и Узбекистане. Такого курса Китай в древности не проводил: этому мешали расстояния, ограниченность технических возможностей и войны между самими кочевниками в регионе.
Подытоживая сказанное, отметим, что, сравнивая политику данничества с современными отношениями между Китаем и Центральной Азией, мы по большей части наблюдаем преемственность в характере экономических отношений и в сотрудничестве в сфере безопасности. Система даннической торговли Поднебесной и политика по защите рубежей, раскрывающаяся через концепцию сы и, мало изменились с тех пор. Большинство изменений, которые мы видим, относятся к сфере дипломатии и отношениям лидерства. Здесь творцы китайской политики проявили новаторский подход и вполне освоились с западным типом межгосударственных отношений, в частности с мультилатерализмом. Стратегический подход Китая к Центральней Азии, общие принципы построения политического курса, цели, ожидания, интересы и желательные результаты этого курса, — все это тщательно рассчитано и глубоко укоренено в традиционных принципах Поднебесной,
Чтобы продемонстрировать эту очевидную связь между современной китайской политикой и политикой Поднебесной, автор попытается далее кратко охарактеризовать главные цели и задачи Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Как уже отмечалось, экономическое сотрудничество и сотрудничество в сфере безопасности — два главных компонента внешнеполитического курса Китая по отношению к Центральней Азии. Они же, несомненно, являются ключевыми компонентами того мультилатерализ-ма, который реализуется в рамках ШОС. Поэтому важно понять, как именно и в каком направлении проводятся в жизнь эти два компонента.
Глава 4
ШОС и принципы мультилатерализма
4.1. Шанхайская организация сотрудничества
15 июня 2001 в Шанхае Республика Казахстан, Китайская Народная Республика, Кыргызская Республика, Российская Федерация, Республика Таджикистан и Республика Узбекистан создали Шанхайскую организацию сотрудничества. Главные цели ШОС — поддержание добрососедских отношений между государствами-членами; взаимное доверие; содействие эффективному сотрудничеству в политике, торговле и экономике. На международном уровне ШОС активно участвует в совместных усилиях по поддержанию и обеспечению мира, сохранению безопасности и стабильности в регионе, в шагах по установлению нового, демократического, справедливого и рационального политического и экономического международного порядка61. Кроме того, внешняя политика Организации осуществляется в соответствии с принципами неприсоединения, открытости и не направлена против других государств или международных организаций62.
61 Cm.: Chen Yurong. (The Steadily Advancing Shanghai Cooperation Organization) / Ed. by Ma Zhenggang. Beijing: World Affairs Press, 2006. P. 301.
62 Cm.: Ibid. P. 341.
У Организации есть два главных руководящих органа. Высший руководящий орган ШОС — Совет глав государств. Он собирается раз в год, чтобы принимать решения и давать указания по всем важным проблемам деятельности Организации. Совет глав правительств собирается раз в год для обсуждения стратегии многостороннего сотрудничества и приоритетных направлений работы в рамках структур Организации. Этот орган занимается главным образом проблемами безопасности и экономического сотрудничества и, кроме того, ежегодно принимает бюджет Организации.
Помимо заседаний и встреч Совета глав государств и Совета глав правительств в Организации существуют также механизмы встреч на уровне председателей парламентов, секретарей советов безопасности, министров иностранных дел, министров обороны и т.д. Совет национальных координаторов государств — членов ШОС координирует взаимодействия в рамках структур ШОС. Кроме того, в Организации действуют два постоянных органа — Секретариат в Пекине и Региональная антитеррористическая структура (РАС) в Ташкенте. В качестве высшего представителя ШОС выступает Генеральный секретарь Организации, который назначается Советом глав государств сроком на три года. Главы государств — членов ШОС назначают также директора Исполнительного комитета РАС63. Представив общую характеристику ШОС с исторической, политической и экономической точки зрения логично выделить в развитии Организации три главных периода.
Хотя Организация и придерживается курса на многостороннее сотрудничество, ее деятельность осложняется существующими внутренними барьерами и препятствиями. К числу самых серьезных относятся дисбаланс между ее членами и столкновение интересов России и Китая. Многие наблюдатели отмечают, что не все члены Организации бывают удовлетворены принятыми решениями и между ними имеются разногласия. Однако факт остается фактом: в рамках ШОС любая инициатива и любое решение принимаются совместно, консенсусом. Так, прежде чем будет принято какое-то совместное решение, все государства-члены должны подтвердить, что не имеют никаких возражений против него. А если какое-то из государств несогласно с общей точкой зрения по той или иной проблеме, оно может при голосовании воспользоваться правом вето и «провалить» предложение. В результате в области экономического сотрудничества в структуре ШОС уже действуют такие созданные объединенными усилиями совместные институты, как Деловой совет ШОС, Межбанковское объединение и Фонд развития. Тем не менее среди государств-членов все еще существуют серьезные противоречия в интересах и несовместимость целей и задач, что способно нарушить гармоничное развитие экономического сотрудничества в рамках Организации.
4.2. Следует ли Китай принципам мультилатерализма во внешней политике?
(На примере ШОС)
Принцип неделимости в полной мере зафиксирован в основных документах ШОС. Китай вместе с другими государствами-членами сумел признать и принять тот факт, что мир и безопасность в регионе были и остаются неделимыми. В основу китайской политики мультилатерализма в Центральной Азии легли такие внешнеполитические принципы, как мирное сосуществование, политика добрососедства и идеология «шанхайского
63 Cm.: Director of EC RATS // SCO RATS website, available at [http://www.ecrats.com/en/director_of_rats/], 20 March 2012.
Таблица 3
Реализация принципов мультилатерализма в деятельности Шанхайской организации сотрудничества
Основные принципы мультилатерализма
Неделимость
1) 2)
Ключевые аспекты
в системе коллективной безопасности мир неделим принцип неделимости приложим и в контексте экономических и социальных вопросов
Реализация в рамках ШОС
1) «Шанхайская пятерка» — «Шанхайский дух»64
2) мирное сосуществование65
Общеобязательные
принципы
поведения
1) общие нормы, регулирующие межгосударственные взаимодействия
2) участие на основе равноправия
3) совместные действия, несмотря на наличие особых интересов участников
1) Хартия Шанхайской организации сотрудничества66
2) процедура принятия решений и равноправие (статьи 2, 16 Хартии ШОС)
3) статьи 1, 2, 3 Хартии ШОС: основные цели, задачи, принципы и направления сотрудничества
Рассеянная взаимность
V
1) совокупные выгоды и 1) выгоды с течением времени
2) утилитарный подход: 2) нацеленность
на длительную возможность получать выгоду по множеству проблем
3) нацеленность 3) не на достижение каких-то значимых задач
в настоящий момент, а на максимизацию выгод в будущем
членство в ШОС открыто для других стран (ст. 13 Хартии ШОС) сотрудничество в предотвращении международных конфликтов и их мирном урегулировании (ст. 1 Хартии ШОС)
совместный поиск решений проблем, которые возникнут в XXI веке (ст. 1 Хартии ШОС)
64 Принципы «шанхайского духа» состоят во взаимном доверии и взаимной выгоде, уважении культурного разнообразия, взаимных консультациях, равенстве и стремлении к совместному общему развитию.
65 Пять принципов мирного сосуществования — это взаимное уважение суверенитета и территориальной целостности государств; взаимный отказ от применения силы или угрозы применения силы; невмешательство во внутренние дела друг друга; равноправие и взаимовыгодность; мирное сосуществование (подробнее см.: China's Peaceful Development // Information Office of the State Council, the People's Republic of China. Beijing: Foreign Languages Press Co. Ltd, September 2011).
66 См.: Хартия Шанхайской организации сотрудничества [www.china.org.cn/russian/33359.htm], 21 марта 2012.
духа». Наряду с демонстрацией своей приверженности принципу неделимости мира Китай также стремится снять у своих соседей беспокойство по поводу «мирного возвышения» Китая. Единственное, что беспокоит страны Центральной Азии, — до какой степени принцип неделимости мира будет распространяться на все государства ШОС в равной мере. Нахлынувший в Центральную Азию поток китайских компаний уже начал порождать тревогу у центральноазиатских политиков. Поскольку китайские компании неизмеримо эффективнее действующих в регионе постсоветских компаний, многие местные компании не выдерживают конкуренции и в конце концов уходят с рынка. Сомнения в мирном характере возвышения Китая подпитываются не каким-то напористым, агрессивным проецированием его мощи, а его экономической экспансией в регионе. Так, единственная причина, стоявшая за многолетними бесконечными дебатами по поводу проекта железной дороги Китай — Кыргызстан — Узбекистан, — опасения и сомнения Кыргызстана и Узбекистана в китайском миролюбии.
Условие общеобязательных принципов поведения можно проиллюстрировать основными статьями Хартии ШОС. Хартия предусматривает различные механизмы согласования действий своих членов и гарантирует их равное участие в процессе принятия решений. Согласно принятому порядку, ни одно государство не может доминировать над другим и всякое предложение любой страны или группы стран должно получить одобрение всех остальных членов Организации. Нормативный механизм ШОС получил одобрение Организации Объединенных Наций, а сама ШОС признана ею в качестве организации, способствующей поддержанию мира и стабильности в регионе. Таким образом, ШОС в целом как новая многосторонняя организация продемонстрировала способность выстраивать свои институциональные структуры в соответствии с основным требованием мультилатерализма — определением обязательных для всех принципов поведения.
Основу для действия принципа рассеянной взаимности в условиях ШОС составляет долгосрочная политика Китая по отношению к Центральней Азии и к России. Ориентируясь на будущие реалии региона, которые должны сложиться к моменту завершения процесса институционализации ШОС, Китай получает возможность добиваться с помощью этой Организации сразу многих целей. Пока это, возможно, и не так заметно, но на будущее Китай связывает с ШОС далеко идущие планы. Пока же он готовит почву для возможных маневров в дальнейшем. С точки зрения Китая ШОС будет медленно наращивать силу, давая тому все более сильные рычаги воздействия не только на Центральную Азию, но и на более широкий Азиатский регион. Постепенно, без резких движений будет расширяться и круг членов ШОС, и его партнерские связи, и в конце концов Китай постарается установить прочные контакты между ШОС и АСЕАН. Если это ему удастся, то начало подобного взаимодействия даст толчок масштабному экономическому сотрудничеству и в итоге приведет к установлению прочных связей в экономике и в сфере безопасности. Действуя таким образом, Китай сможет в конечном счете добиться значительных долгосрочных выгод во многих областях. В настоящее время государства Центральной Азии извлекают из участия в ШОС экономические выгоды и определенные выгоды в сфере безопасности, получая доступ к кредитам и участвуя в совместных антитеррористических акциях. Собственно, Китай и сегодня не несет убытков от участия в ШОС: затрачиваемые им на это ресурсы с лихвой окупаются поступлением энергоносителей по трубопроводам и замораживанием проблемы Синьцзяна.
Подытоживая сказанное, можно отметить, что направляемый Китаем в рамках ШОС режим многостороннего сотрудничества в Центральной Азии вполне отвечает классическим принципам мультилатерализма. Самым тщательным образом культиви-
руются неделимость, общеобязательные принципы поведения и принцип рассеянной взаимности. Единственный способный вызвать сомнения компонент мультилатерализ-ма ШОС — абсолютно новаторский тезис, провозглашенный в ст. 1 Хартии ШОС, где целью объявляется «развитие многопрофильного сотрудничества в целях поддержания и укрепления мира, безопасности и стабильности в регионе, содействия построению нового демократического, справедливого и рационального политического и экономического международного порядка»67.
Разумеется, этот пункт не означает каких-то поводов для тревоги со стороны государств Центральной Азии и более или менее соответствует глобальным интересам России. Это может показаться общими словами, но это — именно то, что составляет рассеянную взаимность в ее китайском понимании. Для России и центральноазиатских государств идея мультилатерализма в Центральной Азии не означает чего-то большего, чем просто мышление в духе регионализма, но для Китая это — используемая в качестве временного решения экспериментальная форма межгосударственных отношений, в которой, безусловно, первостепенную роль играют долгосрочные гегемонистские амбиции. Если Китай преуспеет в освоении классического мультилатерализма западного типа, то, скорее всего, мы увидим формирование мультилатерализма по образцу ШОС и в других регионах, соседствующих с Китаем.
Глава 5 Результаты
Вот пять важнейших результатов, применимых к ситуации с Центральной Азией.
1. Недостаточная изученность комплекса идей и отношений Поднебесной и неспособность проследить их связь с современными отношениями Китая с Центральной Азией может стать источником серьезных просчетов при выработке внешнеполитического курса в отношении Китая.
2. Китайский мультилатерализм в Центральней Азии — это результат культивирования, приспособления, модернизации и трансформации модели межгосударственных отношений, сформировавшейся некогда в рамках модели мира и политики Поднебесной.
3. Укрепляя мультилатерализм в Центральной Азии, Китай будет делать все возможное, чтобы заставить государства Центральной Азии признать его главенство и вернуть трансформированную и модифицированную систему даннических отношений в соответствии с концепцией Поднебесной,
4. Китай останется непреклонным в своем стремлении добиться от Соединенных Штатов признания его доминирующего положения в Центральной Азии.
5. С помощью многостороннего режима отношений Китай и дальше будет убивать одним выстрелом двух зайцев и даже трех: добиваться стабильности в Синьцзя-не, противостоять США в регионе и заключать выгодные для себя торговые сделки и договоренности в сфере энергообеспечения.
67 Хартия Шанхайской организации сотрудничества. Ст. 1.
Пять результатов и их значение для исследований Китая в рамках теории международных отношений.
1. Необходимо продолжать исследование системы и идеологии Поднебесной и ее влияния на приоритеты китайского внешнеполитического курса.
2. Исходя из результатов исследования многосторонних отношений между Китаем и странами Центральной Азии, автор предполагает, что, если Китай действительно разрабатывает свою собственную, незападную концепцию международных отношений, ее ключевым элементом с большой вероятностью будет идеология Поднебесной.
3. Ведущиеся в последнее время исследования незападных концепций международных отношений и публиковавшиеся в Азии работы на эту тему подталкивают западные институты к развитию вполне определенного подхода к изучению традиционного китайского мировоззрения и его возможных трансформаций и модификаций, позволяющих приспособить это мировоззрение к современной реальности.
4. Такой же подход должен применяться и при исследовании внешней политики Китая по отношению к его восточным и южным соседям. Более конкретные и детализированные исследования отношений Китая с его восточными, западными, северными, и южными соседями в рамках системы и идеологии Поднебесной позволят сделать более широкие выводы о нынешних и будущих установках Китая по отношению к международной системе.
5. Основываясь на результатах настоящего исследования, можно также утверждать, что характер многосторонних отношений Китая со странами Центральной Азии может служить одним из ключевых индикаторов подъема Китая. Поэтому принятый в данном исследовании подход необходимо развивать и применять к изучению отношений Китая с другими регионами.
3 аключение
Отношения со странами Центральной Азии — это лишь один из аспектов внешней политики Китая. Сегодня Китай связан почти со всеми регионами мира главным образом экономическими и политическими отношениями. Сопоставляя политику Китая в рамках даннической системы с его современным внешнеполитическим курсом по отношению к Центральной Азии, мы прежде всего видим преемственность в экономических отношениях и в характере сотрудничества в сфере безопасности. Система даннической торговли Поднебесной и подход к защите рубежей, основанный на концепции сы и, остаются более или менее неизменными. Наиболее серьезным модификациям подверглась сфера дипломатии и отношения лидерства. В этих сферах китайские политики оказались склонны к новаторству и освоили западный тип межгосударственных отношений, в частности мультилатерализм. Однако стратегический подход Китая к Центральной Азии, определение им своей политики, целей, ожиданий и интересов, а также желаемых результатов этой политики тщательно рассчитан и глубоко укоренен в традиционной идеологии Поднебесной.
Сегодняшний китайский мультилатерализм в Центральной Азии полностью согласуется с классическими принципами мультилатерализма. Мультилатерализм, проводи-
мый и направляемый Китаем в рамках ШОС, строго соответствует классическим принципам мультилатерализма — неделимости, наличия общеобязательных принципов поведения и рассеянной взаимности. Но для Китая в его отношениях с Центральной Азией мультилатерализм — временная экспериментальная форма межгосударственных отношений. В долгосрочной перспективе, несомненно, доминируют гегемонистские амбиции в духе Поднебесной. Если Китай преуспеет в освоении и использовании классического западного мультилатерализма, то, скорее всего, мы увидим систему организации многосторонних отношений по типу ШОС и в других регионах, граничащих с Китаем. Если Китай станет сверхдержавой, то концепции и инструменты, положенные в основу ШОС, скорее всего, найдут широкое применение в новом международном порядке.
В основу мультилатерализма Китая в Центральной Азии положены такие посылки современной китайской политики, как курс на мирное возвышение, мирное сосуществование, политика добрососедства и идеология «шанхайского духа». Подобные начала, несомненно, связаны с пониманием мира в таких традиционных представлениях Поднебесной, как защита рубежей с помощью даннической торговли, концепция сы и и синоцент-ризм. Если в главном документе ШОС Китай вместе с другими государствами — членами Организации официально провозглашает необходимость построить «новый демократический, справедливый и рациональный политический и экономический международный порядок», то откуда он возьмет идею и образец этого нового порядка? Данное исследование дает ответ на этот вопрос, исходя из картины отношений между Китаем и Центральной Азией. Чтобы ответить на него полнее, необходимо развивать этот подход применительно к другим регионам и обобщить результаты такого анализа.
