CC BY
157
ГИНГВИСТИЧЕСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ] I ЛЮДИ И ИДЕИ |
УДК 81
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА XX БЕКА И ЕЕ КОРИФЕИ Б.А. СЕРЕБРЕННИКОВ] УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ
Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда (проект № 14-28-00130) в Институте языкознания РАН.
Постовалова Валентина Ильинична
главный научный сотрудник Институт языкознания РАН 125009, Москва, Большой Кисловский переулок, 1
aroni4@yandex.ru
Статья посвящена характеристике творческого пути выдающегося ученого и организатора науки Б.А. Серебренникова (1915-1989), раскрытию роли его идей в становлении отечественной науки о языке и значимости его воззрений для развития современной лингвистической мысли. Отмечается, что творческий путь Серебренникова проходил в русле единой лингвистики, не разделенной еще на такие ее направления, как психолингвистика и социолингвистика, лингвокультурология и когнитивная лингвистика, активно развивающиеся в наше время. Обращается внимание на созвучность его лингвистических идей и подходов научным изысканиям в различных областях современной науки о языке. Таковы его идеи о единстве в языке универсального и идиоэтнического, о соотношении языковой и концептуальной картин мира человека, об онтологическом характере диалектических противоречий в языке, об авербальном и лингвокреативном мышлении, об абсолютном прогрессе в языке и недостижимости идеала совершенствования языковой техники. Анализируются опыты интерпретации категории «марксистского языкознания» в отечественной лингвистике ХХ века.
Ключевые слова: «нераздельная лингвистика», философия языка, марксистское языкознание, диалектическое противоречие, лингвокреативное мышление, универсальное и идиоэтническое, языковая и концептуальная картины мира, прогресс в языке, совершенствование языковой техники.
Человек есть живое духовное единство... Только исходя из центра его существа, можно понять смысл его судьбы, историю его жизни и ценность его
творчества.
К.В. Мочульский. Владимир Соловьев. Жизнь и учение
Лингвофилософские темы и подходы Б.А. Серебренникова
Эпоха идеологического тоталитаризма, в которую развивалась отечественная наука о языке первой половины ХХ в., выдвигала перед научным сообществом задачу построения так называемого «марксистского языкознания», которое при этом требовалось отождествлять с научным языкознанием [Васильков 2001: 412]. Выдвижение такой задачи непосредственно связывалось с именем Сталина, и прежде всего с его работой «Марксизм и вопросы языкознания» (1950). В Предисловии
к коллективной монографии «Вопросы языкознания в свете трудов И.В. Сталина» об этом прямо говорилось: «Советские языковеды достигли некоторых результатов в решении и осуществлении тех задач, которые поставлены перед ними И.В. Сталиным. Главная из этих задач - внедрение марксизма в языкознание (Курсив наш. - В.П.). За это время значительно продвинулась работа по обоснованию и развитию основных положений общего советского языкознания в связи с историческим и сравнительно-историческим изучением самых разнообразных языков мира» [ВЯ 1952: 3].
Выполнение требования «внедрения марксизма в языкознание» на практике (при определенных интерпретациях категории «марксистского языкознания») грозило превратить науку о языке в разновидность «идеологизированного языкознания, в котором научная истина приносится в жертву идеологии» [Васильков 2001: 412]. Но существуют ли такие варианты интерпретации категории «марксистского языкознания», при которых наука о языке не теряла бы своего статуса научности и сохраняла бы за собой право оставаться «научным языкознанием»? ХХ век давал полярные ответы на данный вопрос - негативный (пессимистический) и позитивный (оптимистический).
Выражая первую позицию, Я.В. Васильков утверждает: «Лингвистика может быть либо научной, либо марксистской (империалистической, националистической, христианской, исламско-фундаменталистской)» [Там же]1.
Сторонником второй позиции был, в частности, Е.Д. Поливанов. В своем докладе «Проблема марксистского языкознания и яфетическая теория» в Коммунистической Академии в феврале 1929 г., посвященном критике яфетической теории, Поливанов говорит о том, что нужно было бы сделать лингвистам «для того, чтобы их лингвистика могла быть марксистской лингвистикой» [Поливанов 1991: 537]. Путь к этому, по мысли Поливанова, заключается в подлинном превращении лингвистики из «естественно-исторической» в «социологическую» [Там же: 538-539]. Поливанов ссылается здесь неявно на Марра, который, начиная с 1920 г., утверждал, что его теория «непрерывно развивает основное положение, что "язык это не естественно-историческое, а чисто социальное создание"» (цит. по: [Свадост-Истомин 1968: 182]).
В русле этой второй позиции находится также работа 1929 г. В.Н. Волошино-ва и М.М. Бахтина «Марксизм и философия языка», где выдвигается задача «показать место проблем философии языка в единстве марксистского миросозерцания» [Волошинов 1993: 9], а также наметить «основное направление подлинно марксистского мышления о языке и те опорные методологические пункты, на которые должно опираться это мышление в подходе к конкретным проблемам лингвистики» [Там же: 7].
Сторонником этой второй позиции был и Б.А. Серебренников, которого В.М. Алпатов называет «одним из последних искренних приверженцев марксистского
1 Постановка вопросов такого рода остается актуальной и в наше время, особенно сейчас, когда появляются все новые и новые синтетические дисциплины в рамках антропологического и теоантропологического подходов к языку и когда встает вопрос об их концептуальных основаниях. В частности, поднимается вопрос о возможном выделении православно-христианской теолингвистики и православно-христианской теоконцептологии.
языкознания» [Алпатов 2004: 271]. Свое сопоставление четырехэлементного анализа Марра и сравнительно-исторического метода Серебренников завершает оценкой того, насколько оба они «удовлетворяют требованиям марксистского диалектического метода» [Там же: 287]. По его мысли, теория языка Марра «не содержит ни грана марксизма» [Серебренников 1952: 286]. В результате проведенного сопоставления Б.А. Серебренников приходит к заключению, согласно которому «четыре-хэлементный анализ должен быть отброшен, как совершенно не отвечающий требованиям марксистско-диалектического метода и ничего общего с марксизмом не имеющий», в то время как сравнительно-исторический метод вполне может быть применим при историческом изучении различных языков [Там же: 288].
Задачу отождествления «марксистского языкознания» с «научным языкознанием» Серебренников решает для себя в позитивном, оптимистическом ключе на удивление просто. По его мысли, «для того, чтобы получить ответ на вопрос, что такое марксистское языкознание, необходимо выделить самую главную особенность, которая определяла бы все его остальные особенности» [Серебренников 1983: 7]. В понимании Б.А. Серебренникова, такую самую главную и основную особенность марксистского языкознания составляет материалистический подход к явлениям языка. Марксизм в его представлении «не отделим от материалистического мировоззрения», которое в марксизме определяет «все» [Там же].
Материализм же Серебренников понимал в целом не в строго философском смысле этого термина как течение, противоположное по своим концептуальным основаниям идеализму, но - как теоретическое видение, адекватное реальности2. По его словам, материалистический подход в его книге «тесно связывается с достижением такой трактовки лингвистических явлений, которая была бы адекватна их действительной природе, их сущности» [Там же: 4]. И уточняет: «Первое и совершенно безусловное требование материалистического подхода к явлениям языка - трактовка явления, его понимания должны быть адекватны его действительной природе, его действительной сущности» [Там же: 8]. Такое понимание Б.А. Серебренников развивает, опираясь на высказывание Ф. Энгельса, согласно которому «материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений» [Маркс, Энгельс 1961: 513]. Применительно к языку данное определение, по Серебренникову, может звучать так: «Материалистически понимать язык - это значит понимать его таким, каков он есть, без всяких посторонних прибавлений» [Серебренников 1983: 7].
Обращает на себя внимание тот момент, что Б.А. Серебренников предпочитает говорить в своей книге именно о материалистическом, а не диалектико-материалистическом подходе, принятом в марксизме. Специально оговаривая этот момент, он замечает: «Почему в заглавии не фигурирует эпитет диалектико-материалистический? Значение этого заглавия можно понять из содержания книги» [Там же: 3]. В работе «О человеческом факторе в языке. Язык и мышление»
2 Соответственно в этой парадигме рассуждений идеализмом Б.А. Серебренников именует теоретические решения, не адекватные реальности. См., например, его замечание о том, что «в утверждении некоторых лингвистов и психологов: мышление возможно без слов - нет идеализма» [Серебренников 1988а: 84]. Сам Серебренников был сторонником представления о возможности авербального мышления.
Серебренников упоминает уже об историческом материализме, излагая общепринятую в марксизме точку зрения: «До появления исторического материализма не существовало научного понимания общественного сознания и законов, управляющих его развитием. Идеалисты мистифицировали духовную жизнь общества, а материалисты не умели применить к общественной жизни положение о первичности материи и вторичности духа. Неудачи, которые их постигали в стремлении материалистически объяснить общественную жизнь, проистекали из незнания того, что такое общественное бытие» [Серебренников 1988а: 173].
Апелляция к принципу следования материалистическому подходу становится для Б.А. Серебренникова последним аргументом при обосновании истинности теоретической позиции в языкознании. Так, обосновывая наличие имманентных (внутренних) законов существования языка, подвергаемых сомнению в лингвистике марровского направления, он пишет: «Каждый лингвист, если он действительно стоит на материалистической точке зрения, не может не признавать наличия в языке внутренних законов» [Серебренников 1983: 209]3. По его убеждению, в основе ошибок и теоретических заблуждений лежит «несоблюдение материалистического подхода к явлениям языка» [Там же: 4]. Случаи же «нематериалистического подхода к явлениям языка наблюдаются почти при решении любой языковедческой проблемы» [Там же: 314]. Так, с позиции материалистического подхода к явлениям языка, по мысли Б.А. Серебренникова, неправоверной представляется «теория монолатеральности языкового знака»» [Там же].
Во Введении к своей работе «О материалистическом подходе к явлениям языка» Б.А. Серебренников утверждает, что «будет считать свою задачу выполненной, если затронутая им сложная тема вызовет интерес у читателей и послужит стимулом для дальнейших изысканий в этой области» [Там же: 4]. Круг вопросов, поднимаемых в этой книге, касается языковой онтологии, или установления сущности языка, которую он определял, опираясь на принцип материализма. Установление сущности языка, как полагают методологи науки, относится к числу сложнейших вопросов лингвофилософии, или философии языка. Такую позицию занимал и Б.А. Серебренников, по словам которого, «понимать язык таким, каков он есть, без всяких посторонних добавлений, необычайно трудно» [Там же: 8]. Вся «история мирового языкознания наглядно показывает, что язык либо пытаются уподобить чему-то другому, на что он не похож, либо приписать ему то, чего в нем нет, или не замечать того, что в нем есть» [Там же].
Сам Б.А. Серебреникова истолковывал язык как «необычайно многогранное явление», полагая, что для понимания его истинной сущности, необходимо представлять его в разных аспектах [Серебренников 1970: 9], а именно рассматривать, «как он устроен, в каком соотношении находятся элементы его системы, каким влияниям он подвергается со стороны внешней среды, в силу каких причин совершаются изменения языка в процессе его исторического развития, какие конкретные формы существования приобретает язык в человеческом обществе» [Там же]. За-
3 В понимании Б.А. Серебренникова, «внутренний закон в языке - это, прежде всего, закон определенной лингвистической сферы, закон, присущий этой сфере» [Серебренников 1988а: 160].
даваясь вопросом о том, «какое свойство языка определяет его главную сущность», он считал таковым свойством его функцию быть средством общения. Или, другими словами, коммуникативную функцию.
Б.А. Серебренников разделял диалектический взгляд на природу языка, рассматривая его как исторически развивающееся явление. Центральную категорию диалектического мышления составляет диалектическое противоречие, которое предстает как образование, включающее стороны противоречия («противоположности») и отношения взаимодействия между ними. По закону диалектики, стороны диалектического противоречия взаимно исключают друг друга, взаимно обусловливают друг друга и взаимопроникают друг в друга внутри единого целостного объекта.
Тема диалектического видения языка как теоретическая проблема поднимается у Б.А. Серебренникова наиболее подробно в его работе «Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление». Как отмечает здесь Серебренников, хотя «наличие противоречий в языке признается всеми лингвистами», однако сама проблема эта остается малоизученной [Серебренников 1988а: 213]. Не существует специальных работ, в которых бы «на основе анализа конкретного лингвистического материала была бы раскрыта сущность противоречий в языке, детально изучен механизм действия в языке универсального закона о диалектическом развитии путем преодоления противоречий, закона о единстве и борьбе противоположностей» [Там же]. Имеющиеся же высказывания на эту тему «носят слишком общий характер» [Там же].
Б.А. Серебренников разделяет взгляд на онтологический характер диалектических противоречий. Диалектические противоречия, по его словам, «не являются результатом неправильного мышления», а «представляют собой свойства предметов и явлений окружающего нас мира» [Там же: 216]. Таковым является, в его видении, противоречие между поступательным развитием языка и противостоящей этому тенденцией к сохранению существующего положения.
В истолковании Б.А. Серебренникова, возникновение противоречий в действительности и их преодоление является «перманентным процессом» [Там же: 228]. Противоречия «могут возникать на всех уровнях языка и во всех его сферах» [Там же: 216]. В истории языка известны случаи, когда «структура языка и наличные средства общения не совсем соответствуют его роли как средства общения», что в какой-то степени затрудняет общение [Там же]. Здесь налицо настоящее диалектическое противоречие: «Единство противоречивых сторон состоит в том, что они сосуществуют и в то же время происходит борьба, целью которой является приведение в соответствие наличных ресурсов языка с потребностями общения» [Там же], причем «ведущую противоположность» здесь представляют потребности общения. По утверждению Серебренникова, «революционизирующая сила потребностей общения возникает не только тогда, когда язык развивается» [Там же]. Она «может возникнуть в любой момент жизни языка, т.е. всякий раз, когда возникает конфликт между средствами выражения и самим выражением» [Там же].
Б.А. Серебренников усматривает основную причину возникновения диалектических противоречий в языке в сложности устроения самого человеческого языка, состоящего фактически из различных сфер, в каждой из которых действуют
специфические законы и тенденции. Противоречие возникает, когда действие законов одной сферы языка «сталкивается с противоположно направленным законом другой сферы языка» [Там же: 229]. По закону диалектики, в результате борьбы противоположностей противоречие «снимается». Однако в языке возможны такие периоды, когда «язык существует, но противоречие еще не преодолено» [Там же:
216]. Серебренников упоминает о противоречиях «преодоленных» и о противоречиях «непреодоленных», к которым относит гипертрофию отдельных звуков (фонем), которая «значительно снижает дистинктивные возможности языка» [Там же:
217]. По его мысли, возможны случаи, когда «противоречие в целом для языка полезно и в устранении не нуждается» [Там же: 229].
В своей работе 1989 г. «В поисках построения общего языкознания как диалектической системы» А.Ф. Лосев утверждает, что «хотя в настоящее время диалектика и стоит на первом плане как научный метод, тем не менее точная формулировка диалектических выводов в языкознании может претендовать только на предварительность» [Лосев 1989: 6]. Получение же окончательных выводов в данной области, полагает он, «есть дело будущего, и притом не ближайшего» [Там же]. Работы Б.А. Серебренникова могут внести значительный вклад в развитие данного направления в науке о языке, заложенного еще трудами В. фон Гумбольдта и Ф. де Соссюра.
Творческий путь Бориса Александровича Серебренникова проходил в русле единой лингвистики, не разделенной еще на такие ее направления, как психолингвистика и социолингвистика, лингвокультурология и когнитивная лингвистика, активно развивающиеся в наши дни. В его исследованиях по общеязыковедческим темам поднимались многие вопросы, которые стали предметом углубленного внимания в этих дисциплинах.
Некоторые идеи и темы Серебренникова из области этой неразделенной лингвистики не потеряли своей актуальности и оказались созвучными духу последующего времени. К ним можно отнести в первую очередь его воззрения на соотношение языка и мышления. Серебренников выступает против концепции единства языка и мышления марристов, или «прямой зависимости форм мышления от характера общественного строя, а форм языка - от мышления» [Широков 1989: 74]. Согласно Серебренникову, «широко распространенный тезис о существовании мышления только на базе языка вряд ли можно считать правильным» [Серебренников 1988а: 188]. По его убеждению, «мышление без слов так же возможно, как и мышление на базе слов» [Серебренников 1983: 112]. И словесное мышление есть только один из типов мышления.
Реальное мышление человека, в видении Б.А. Серебренникова, представляет собой «совокупность различных типов мышления, постоянно сменяющих друг друга и взаимно переплетающихся» [Там же]. К их числу он относит, помимо словесного мышления, такие типы мышления, как наглядное, образное, практическое, лингвокреативное, авербально-понятийное, поисковое, редуцированное [Там же: 104-112]. В историческом плане формирования мышления различается более аб-
Теоретические идеи Б.А. Серебренникова и современная лингвистика
страктное и менее абстрактное мышление. Причем, как утверждает Серебренников, «ни о каких точных границах, отделяющих одно состояние развития мышления от другого и тем более об установлении четких промежуточных стадий, говорить не приходится» [Там же: 193]. О соответствии же языковых структур особенностям человеческого мышления, в представлении Б.А. Серебренникова, «можно говорить лишь как о результатах проявления известных тенденций, осуществление которых отнюдь не носит характера непреложных законов» [Там же].
Отрицая тезис о существовании мышления только на базе языка, Серебренников особое внимание уделяет так называемому «лингвокреативному мышлению». Такое мышление, в его понимании, имеет двоякую направленность. Отражая окружающую человека действительность, оно при этом «тесно связано с «наличными ресурсами языка» [Там же: 106]. Вся оригинальность и сложность лингвокре-ативного мышления, в видении Серебренникова, состоит в том, что при создании языка категории «как бы создаются вновь, несмотря на наличие в сознании их двойников, и по своему семантическому объему могут не совпадать с ними» [Там же: 109]. Лингвокреативное мышление «способно создавать слова-понятия или формы, содержание которых может далеко не охватывать объема понятия, существующего в действительности» [Серебренников 1988а: 195].
Говоря о специфике лингвокреативного мышления, Б.А. Серебренников обращает внимание на его участие в процессах изменения языка. Вот один из примеров такого описания у Серебренникова: «В древнерусском языке некогда различались специальные глагольные времена - аорист, перфект, имперфект и плюсквамперфект. В современном русском языке эти глагольные времена уже не различаются. Одной из главных причин, способствующих исчезновению указанных времен, было, несомненно, развитие категории вида. Возможность выражения совершенного действия иными языковыми средствами делала ненужным существование особого прошедшего времени аориста, а также имперфекта. Здесь также произошло лишь изменение способов выражения категории вида» [Там же: 208].
Лингвокреативное мышление, по Серебренникову, «в известной степени ущербно» [Серебренников 1983: 249]. Во-первых, оно может «создавать совершенно нерациональную избыточность» [Там же: 108]. Во-вторых, оно характеризует предметы и явления окружающего мира «далеко не полно» [Там же: 249]. И наконец, в-третьих, оно «может даже в известной мере искажать действительность, отображая ее в каком-то определенном аспекте» [Там же]4. Выбор «необходимых строевых элементов при создании языковых единиц при лингвокреативном мышлении происходит стихийно» [Серебренников 1988а: 203], поэтому возможны случаи, «когда оно что-либо пропускает, т.е. оставляет невыраженным» [Там же: 210].
Отвечая на вопрос о том, возможно ли устранять недостатки лингвокреа-тивного мышления и осуществлять их известную компенсацию, Б.А. Серебренников считает мощным корригирующим средством, обеспечивающим человеку
"Наблюдения Б.А. Серебренникова в этой области приобретают особую значимость в современной политической лингвистике, где поднимается вопрос об описании способов выражения ложной, фальсифицируемой информации в так называемых «фейковых» дискурсах (от англ. fake 'подделка, фальшивка, подлог').
«правильное понимание истинной сущности предметов и явлений материального мира», жизненный опыт человека и его жизненную практику [Серебренников 1983: 250]. Недостатки лингвокреативного мышления устраняются, по его выражению, когда «человек начинает пользоваться невербальными способами мышления» [Серебренников 1988а: 212], например прибегая к образному мышлению.
Многие теоретические идеи Б.А. Серебренникова могут быть использованы также при обосновании гипотезы о языковой картине мира и гипотезы лингвистической относительности. Серебренников является сторонником идеи о существовании двух картин мира у человека - «концептуальной» и «языковой», полагая при этом, что «концептуальная картина мира богаче языковой картины мира, поскольку в ее образовании, по всей видимости, участвуют различные типы мышления» [Серебренников 1988б: 107]. Полагая, что обе картины мира связаны между собой, Серебренников считает, что связь их осуществляется в языке двояким образом. Во-первых, «язык означивает отдельные элементы концептуальной картины мира», что «выражается обычно в создании слов и средств связи между словами и предложениями» [Там же], и во-вторых, «язык объясняет содержание концептуальной картины мира, связывая в речи между собой слова» [Там же]. Поскольку в объяснении концептуальной картины мира принимают участие все известные данному языку элементы языковой картины мира (слова, формативы и средства связи между предложениями, а также синтаксические конструкции), то, по утверждению Серебренникова, «объяснения не входят в языковую картину мира» [Там же].
При рассмотрении феномена языковой картины мира Серебренников обращает особое внимание на роль грамматического строя и синтаксиса. В его понимании, «исследовать роль грамматического строя в создании языковой картины мира
- значит определить, что выражают грамматические формативы и какое отношение это выражение имеет к созданию языковой картины мира» [Серебренников 1988а: 5]. Что же касается установления роли синтаксиса в «отражении картины мира», то она, по выражению Серебренникова, «довольно специфична и сложна» [Там же: 57].
Размышляя об «отражении картины мира» в языке, Б.А. Серебренников подчеркивает специфический характер такого отражения. По его словам, картина мира отражается в языке «не всегда достаточно последовательно, правильно и точно» [Серебренников 1988б: 107]. Однако, как замечает Серебренников, «человечеству никогда не угрожает опасность невозможности познания окружающего мира» в силу существования особых средств «компенсации недостатков познания человеком окружающего мира» [Там же]. Серебренников называет два средства такой компенсации. Это - уже упоминаемая «жизненная практика человека». И это
- наука. При этом, как подчеркивает Серебренников, важно не забывать, что «язык не является единственным средством познания окружающего мира» и что «недостатки вербального мышления компенсируются различными типами неречевого мышления» [Там же].
Для обоснования гипотезы о лингвистической относительности представляют интерес размышления Б.А. Серебренникова об участии линвокреативно-го мышления в концептуализации мира. По его наблюдению, «лингвокреативное мышление в каждом конкретном языке может по-особому членить континуум окру-
жающего мира» [Серебренников 1983: 109]. Точнее было бы даже сказать, что линг-вокреативное мышление «заново членит мир» [Серебренников 1988а: 203]. Причем «первое членение мира осуществляется еще до возникновения языка» [Там же]. Самое парадоксальное в этом случае заключается в том, что «в языке может существовать то, что в мышлении фактически уже исчезло» [Серебренников 1983: 249]. Так, «русские родовые окончания, за исключением случаев, когда они обозначают пол, утратили какую-либо логическую мотивированность, хотя некогда они были мотивированы» [Там же]. В настоящее время, пишет Серебренников, «осознание местных падежей уже утратилось, но тем не менее они употребляются совместно с предлогами, ср. рус. из города (окончание -а представляет остаток древнего аблатива), в городе (окончание - е - остаток древнего локатива)» [Там же].
С другой стороны, утверждает Серебренников, в сознании человека существуют так называемые «понятийные категории», не совпадающие в смысловом плане с грамматическими категориями. В представлении Серебренникова, понятийные категории, являющиеся результатом опыта, важнее грамматических, поскольку они всегда присутствуют в сознании, тогда как грамматические категории очень изменчивы и даже могут исчезать из языка, как показывает история многих языков» [Серебренников1976: 13].
Анализируя известный парадокс «люди членят мир по-разному, а думают совершенно одинаково» и способы его разрешения, Б.А. Серебренников полагает, что «в языке проявляется не только общечеловеческое логическое мышление» [Там же: 132, 146]. В нем «в очень сложном переплетении, представлены и общечеловеческие логические, и идиоэтнические элементы, и чисто понятийное мышление» [Там же: 146]. В любом языке, замечает Серебренников, «общий логический смысл всегда окружен своеобразным идиоэтническим ореолом», который может быть преодолен либо путем его усвоения при активном владении речью, либо за счет сложного процесса переразложения значений применительно к своему языку при массовом восприятии речи [Там же: 145].
Человеческая речь находится в тесной взаимосвязи со способами познания действительности, пишет Б.А. Серебренников, что приводит к тому, что логический строй мыслей у всех народов совпадает. Он полагает, что универсальное в языках мира не может быть сведено только к логическому строю мысли, единому для всех людей, и критикует тенденцию квалифицировать специфические особенности конкретных языков как экстралогические, несущественные для познавательной деятельности человека.
Замечая, что «современный подход в развитии мирового языкознания характеризуется повышенным вниманием к проблеме универсалии», Б.А. Серебренников говорит о необходимости определения «принципа разграничения универсальных явлений и лингвистических универсалий», поскольку у некоторых исследователей наблюдается стремление «отождествить "универсалии" с "универсальностью"» [Серебренников 1974: 50, 52].
Основу лингвистической универсалии, в видении Серебренникова, «составляет единообразие языкового, а не понятийного признака» [Там же: 52]. Исследование проявлений семантической понятийной категории в различных языках, однако, сводится «не к обнаружению единообразия ее выражения», а «к констата-
ции значительных различий в этом плане» [Там же: 52-53]. Серебренников отмечает одно чрезвычайно важное свойство универсалии. Универсалия, по его словам, «никогда не будет абсолютной, поскольку различные процессы, совершающиеся в языковой сфере, всегда накладывают определенные ограничения, затрудняющие возможность ее абсолютного распространения» [Там же: 53]. Поэтому, утверждает Серебренников, к универсалии более применим термин «фреквенталия», т.е. «явление высокой степени частотности», а не универсалия в «подлинном значении этого слова» [Там же].
Утверждая, что любая фреквенталия имеет свои ограничения, Серебренников предлагает следующее определение данного феномена: «Фреквенталия - это единообразный, изоморфный способ выражения внутрисистемных корреляций языковых элементов или однотипный по своему характеру процесс, дающий одинаковые результаты, проявляющиеся с достаточно высокой степенью частотности в различных языках мира» [Там же]. По Серебренникову, различаются два типа фреквенталий - «импликационные», предполагающие связь между явлениями, и «диахронические», под которыми понимаются «однотипные языковые процессы, приводящие к однотипным результатам» [Там же: 53, 54]. Примерами диахронических фреквенталий могут служить такие частотные изменения, как монофтонгизация дифтонгов или же ослабление гласных в неударных слогах.
В языкознании, по словам Серебренникова, нередко высказывалась мысль о том, что «общие закономерности языковых явлений указывают только на возможность изменения в определенном направлении», но не на самую необходимость изменения [Там же: 63]. Так, если известно, что в каком-либо языке существует звукосочетание tapa, то можно утверждать, что «интервокальное p может превратиться в b, которое в дальнейшем способно изменится в w и, наконец, исчезнуть» [Там же]. Однако «никто не может сказать, когда наступит это изменение и наступит ли оно вообще, поскольку данное звукосочетание может сохраняться на протяжении тысяч лет» [Там же]. И «если потенциально возможное изменение не осуществляется в силу сложившихся неблагоприятных обстоятельств в данный момент, то это еще не значит, что оно никогда не осуществится в будущем» [Там же].
В практике сравнительно-исторических исследований, по словам Серебренникова, никогда не ощущалось «настоятельной необходимости в предсказуемости языковых изменений» [Там же]. Ведь «всякое изучение истории языка обращено в прошлое, и главная задача историка языка - объяснить происхождение языковых явлений post factum» [Там же].
В плане осмысления проблемы реализма-номинализма в гуманитарном познании несомненный интерес представляют размышления Б.А. Серебренникова по вопросу о звукоподражании, а также о «происхождении звукосимволических слов». Последнее составляет, в его оценке, «одну из труднейших проблем общего языкознания» [Серебренников 1988б: 94]. Звукоподражательное слово, по выражению Серебренникова, «создается не ради звукоподражания, а для того, чтобы на основе звукоподражания создать звуковую оболочку для названия определенного звучания, независимо от того, будет ли оно представлено в языке как процесс, сопровождающийся звучанием, или как простое название звучания, например, треск, звон и т.д.» [Там же]. По мысли Серебренникова, «звукоподражательные слова всегда
неточны, поскольку само звукоподражание в языке очень несовершенно» [Там же: 93]. Человек, создающий звукоподражательное слово, по замечанию Серебренникова, «должен расчленить неартикулированный поток звуков на фонемно членимый комплекс», что носит «сугубо индивидуальный характер» [Там же: 94]. И возможно, полагает, Серебренников, что «у разных индивидуумов и носителей языка создаются какие-то целостные доминанты восприятия» [Там же].
Что же касается собственно звукосимволики, когда «определенные звукосочетания начинают применяться для выражения свойств различных процессов, предметов и явлений», то здесь, по мысли Серебренникова, происходили, по всей видимости, «какие-то сложные процессы переосмысления акустического восприятия» [Там же]. И осуществлялось его превращение «в средство передачи уже не акустических свойств, а особенностей различных предметов и процессов» [Там же]. Так, коми-зырянский глагол труньгыны, означающий «струиться», «подниматься (о дыме)», был первоначально связан с определенным чисто акустическим восприятием, как в случае с русским тренькать. Затем же «это слабое треньканье было использовано как средство передачи слабого дыма, когда он медленно поднимается вверх отдельными струйками» [Там же].
В этих размышлениях Б.А. Серебренникова о функциональном предназначении звукоподражания и звукосимволики в человеческом языке можно уловить неявные отзвуки теоретического противостояния воззрениям Н.Я. Марра о роли звукоподражания в генезисе языка. В статье «О происхождении языка (1926) Марр с другой теоретической акцентуацией так писал об этом: «...с самого начала мы должны отсечь глубочайшее заблуждение о какой бы то ни было роли звукоподражания в деле зарождения или возникновения человеческой речи. Напрасно в этом отношении лингвисты-индоевропеисты оспаривают положения психолога Вундта ^иМ^). Факт же тот, что при возникновении языка человек не располагал таким количеством слов, чтобы расточать их на осознанное звукоподражательное выражение тех или иных явлений» (цит. по: [Концевич 1991: 572]). И далее: «Самое явление, звукоподражательная природа многих слов, отнюдь нами не оспариваемая, - результат позднейшей эволюции в восприятии того или иного слова за звукоподражательное только потому, что говорящий привык сочетать данное слово с определенным предметом, имеющим, действительно, в природном своем проявлении звуковое отношение. » [Там же].
Для общего языкознания представляет интерес также классическая тема о совершенствовании языкового механизма, рассматриваемая Б.А. Серебренниковым в связи с вопросом о существовании прогресса в языке. Серебренников различает два типа прогресса в развитии языка: прогресс относительный и прогресс абсолютный, «выражающийся в удовлетворении языком возрастающих потребностей общения» [Серебренников 1968: 123]. По его мысли, нельзя смешивать два явления совершенно разной природы - абсолютный прогресс развития языка и совершенствование языковой техники. Позже Б.А. Серебренников стал говорить уже о «лингвотехнике». В интерпретации К.Г. Красухина, под лингвотехникой Серебренников понимает «все способы языковых выражений», которые «не даются как нечто абстрактное и застывшее, но максимально совершенствуются» [Красухин 2003:
157].
В статье «Следует ли пренебрегать законами лингвотехники?» Б.А. Серебренников так писал о феномене совершенствования языкового механизма: «Всякий язык - это орудие общения. Любое орудие и инструмент со временем совершенствуются. Поэтому и человек, пользующийся языком, стремится к его совершенствованию. Правда, это совершенствование очень часто протекает стихийно, оно никем не планируется, но, тем не менее, оно происходит» [Серебренников 1986: 212]. Серебренников упоминает в этой связи о совершенствовании словарного состава языка и языкового механизма, о тенденции к облегчению произношения и тенденции к употреблению более экспрессивных форм. Он говорит о проявлении в языке двух типов тенденций: тенденций, направленных к «улучшению языковой техники и языкового механизма», и тенденций, направленных к «сохранению языка в состоянии коммуникативной пригодности» [Серебренников 1968: 42].
По мысли Б.А. Серебренникова, несмотря на наличие в языке абсолютного прогресса в развитии языка, «совершенствование языковой техники в языке никогда не достигает своего идеала» [Там же: 123]. Такое совершенствование «напоминает волнообразное движение: что-то улучшается на одном участке и одновременно ухудшается на другом, и наоборот» [Там же]. Прогресс здесь «никогда не идет по абсолютно возвышающейся кривой» [Там же]. По убеждению Серебренникова, «абсолютный прогресс в языке не может направлять изменений, способствующих улучшению языковой техники» [Там же: 124]. Это нетрудно доказать, замечает он, на самых простых примерах. Так, «для удовлетворения потребностей общения абсолютно безразлично, имеется ли в слове группа труднопроизносимых согласных, или она упрощена» [Там же]. Важно лишь, чтобы «данное слово что-то обозначало и было понятно говорящему и слушающему» [Там же].
Б.А. Серебренников по праву входит в когорту подлинных корифеев науки ХХ века. Ведь «корифей» в исконном смысле этого слова (от греч. корифаю;) есть «предводитель». В древнегреческой трагедии это был предводитель хора. Борис Александрович и был таким настоящим предводителем на поприще отечественной науки о языке в один из драматических периодов ее становления. Его творческий и жизненный путь, полный света и подлинного драматизма, учит любви к истине, мужеству и высокой гражданственности.
В этих кратких заметках-размышлениях к столетию со дня его рождения предпринималась попытка осмыслить жизнь и творчество Б.А. Серебренникова под знаком понимания роли «человеческого фактора» в науке о языке. Данные заметки полны субъективизма. Но охарактеризовать личность такого масштаба и ее деятельность под силу только соборному научному разуму.
Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. 2 изд. М.: Едиториал УРСС, 2004. 288 с.
Васильков Я.В. Трагедия академика Марра // Христианский Восток: Серия, посвященная изучению христианской культуры народов Азии и Африки. Т. 2 (VIII), Новая серия / Гл. ред. М. Б. Пиотровский. СПБ.; М.: Изд-во РАН: Гос. Эрмитаж: Алетейя, 2001. С. 390 - 421.
* * *
Литература
Волошинов В.Н. (М.М. Бахтин). Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке. М.: Лабиринт, 1993. 192 с.
Вопросы языкознания в свете трудов И. В. Сталина / Под ред. акад. В.В. Виноградова. МГУ, 1952. 412 с. (ВЯ).
Концевич Л.Р. Примечания // Поливанов Е.Д. Труды по восточному языкознанию. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 565-586.
Красухин К.Г. Борис Александрович Серебренников // Отечественные лингвисты ХХ века: Сб. ст. // РАН. ИНИОН. Центр гуманит. научн.-информ. исслед. Отд. языкознания. М., 2003. Ч. 2: (М - С). С. 148 - 162. (Сер. Теория и история языкознания).
Лосев А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. М.: Наука, 1989. С. 5 - 92.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 39 тт. Т. ХХ. Изд. второе. М.: Изд-во политической литературы, 1961.
Мочульский К.В. Владимир Соловьев. Жизнь и учение. Париж: YMСA-Press, 1936. 264 с.
Поливанов Е.Д. Труды по восточному языкознанию. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. 623 с.
Свадост-Истомин Э. П. Как возникнет всеобщий язык? М.: Наука, 1968. 288
с.
Серебренников Б.А. Сравнительно-исторический метод и критика так называемого четырехэлементного анализа Н.Я. Марра // Вопросы языкознания в свете трудов И.В. Сталина. МГУ, 1952. С. 245 - 288.
Серебренников Б.А. О ликвидации последствий культа личности Сталина в языкознании // Теоретические проблемы современного советского языкознания. М.: Наука, 1964. С. 109 - 113.
Серебренников Б.А. Об относительной самостоятельности развития системы языка. М.: Наука, 1968. - 128 с.
Серебренников Б.А. К проблеме сущности языка // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970. С. 9 - 95.
Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М.: Наука, 1974. 352 с.
Серебренников Б.А. Сводимость языков мира, учет специфики конкретного языка, предназначенность описания // Принципы описания языков мира. М.: Наука, 1976. С. 7 - 52.
Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. М.: Наука, 1983. 320 с.
Серебренников Б.А. Следует ли пренебрегать законами лингвотехники? // Литература. Язык. Культура. М.: Наука, 1986. С. 212 - 218.
Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М.: Наука, 1988а. 242 с.
Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988б. С. 87 - 107.
Серио П. Лингвистика и биология. У истоков структурализма: биологиче-
ская дискуссия в России // Язык и наука конца 20 века: Сб. статей. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995. С. 321 - 341.
Степанов Ю.С. Язык и Метод: К современной философии языка. М.: Языки русской культуры, 1998. 784 с.
Широков О.С. Борис Александрович Серебренников (1915-1989) // Вестник Московского университета, сер. 9 «Филология». М., 1989. № 4. С. 71 - 74.
Ярошевский М. [Г.] Иероглифов теория // Философская энциклопедия. В 5 тт. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1962. С. 239 - 240.
The paper aims to characterize the scientific work of B. A. Serebrennikov's (19151989) who was a prominent researcher and a top-rank organizer of science. In particular, it reveals the role of his ideas in the development of Russian linguistics as well as the significance of his views for the evolution of the contemporary linguistic thought. A special attention is paid to the fact that B. A. Serebrennikov worked within the framework of the so-called common linguistics, which was not divided into such sub-branches as psycholinguistics and sociolinguistics, linguoculturology and cognitive linguistics that are in progress nowadays. The paper shows that his linguistic ideas and approaches are consonant with the explorations in different domains of modern linguistics. These are the ideas of a unity of the universal and idioethnic in the language, of the correlation between linguistic and conceptual pictures of the world, of the ontological character of dialectal contradictions in the language, of averbal and linguocreative ways of thinking, of the absolute progress in the language and the impossibility to attain the ideal in the improvement of language technique. Different attempts to interpret the categories of "Marxist linguistics" in the Russian linguistics of the XXth century are also analyzed.
Keywords, "indivisible linguistics", philosophy of language, Marxist linguistics, dialectal contradiction, linguocreative thinking, the universal and the idioethnic, linguistic and conceptual pictures of the world, progress in the language, improvement of language technique.
Alpatov V.M. Istorija odnogo mifa: Marr i marrizm [The history of one myth: Marr and Marrism]. 2 izd. Moscow: Editorial URSS, 2004. 288 p.
Vasil'kov Ja.V. Tragedija akademika Marra [Academician Marr's tragedy]. Hristianskij Vostok: Serija, posvjashhennaja izucheniju hristianskoj kul'tury narodov Azii i Afriki [The Christian East]. T. 2 (VIII), Novaja serija / M. B. Piotrovskij (ed.). SPB.; M.: Izd-vo RAN: Gos. Jermitazh: Aletejja, 2001, pp. 390-421.
RUSSIAN LINGUISTICS OF THE XXth CENTURY AND ITS PROMINENT FIGURES. B.A. SEREBRENNIKOV: THE LANGUAGE THEORY
Valentina I. Postovalova
Principal Researcher, Institute of Linguistics of RAS 125009 Moscow, Bolshoi Kislovsky lane, 1
aroni4@yandex.ru
References
Voloshinov V.N. (M.M. Bahtin). Marksizm i filosofija jazyka: Osnovnye problemy sociologicheskogo metoda v nauke o jazyke [Marxism and the philosophy of language: The main problems of sociological method in the science of language]. M.: Labirint, 1993. 192 p.
Voprosy jazykoznanija v svete trudov I. V Stalina [The issues of linguistics in the light of I. V Stalin's works]. V.V Vinogradov (ed.). Moscow, MGU, 1952. 412 p.
Koncevich L.R. Primechanija [Comments]. Polivanov E.D. Trudy po vostochnomu jazykoznaniju [Polivanov E.D. Works on the Eastern linguistics]. Moscow: Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury, 1991, pp. 565-586.
Krasuhin K.G. Boris Aleksandrovich Serebrennikov [Boris Aleksandrovich Serebrennikov]. Otechestvennye lingvisty XX veka [The Russian linguists of the XXth century]. Moscow: RAN. INION. Centr gumanit. nauchn.-inform. issled. Otd. Jazykoznanija, 2003, ch. 2: (M-S), pp. 148-162. (Ser. Teorija i istorija jazykoznanija).
LosevA.F. V poiskah postroenija obshhego jazykoznanija kak dialekticheskoj sistemy [In search for building the general linguistics as a dialectal system]. Teorija i metodologija jazykoznanija: Metody issledovanija jazyka [The theory and methodology of linguistics: Methods of language research]. M.: Nauka, 1989, pp. 5-92.
Marks K., Jengel F. Cochinenija [Essays]. V 39 tt. T. XX. Izd. vtoroe. M.: Izd-vo politicheskoj literatury, 1961.
Mochul'skij K.V. Vladimir Solov'ev. Zhizn' i uchenie [Vladimir Solov'ev. Life and doctrine]. Paris: YMCA-Press, 1936. 264 p.
Polivanov E.D. Trudy po vostochnomu jazykoznaniju [Works on the Eastern linguistics]. M.: Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury, 1991. 623 p.
Svadost-Istomin Je. P. Kak vozniknet vseobshhij jazyk? [How does the universal language emerge?]. Moscow: Nauka, 1968. 288 p.
Serebrennikov B.A. Sravnitel'no-istoricheskij metod i kritika tak nazyvaemogo chetyrehjelementnogo analiza N.Ja. Marra [The comparative-historical method and the critical view of N.Ja. Marr's so-called four-element analysis]. Voprosy jazykoznanija v svete trudov I. V. Stalina, MGU, 1952, pp. 245-288.
Serebrennikov B.A. O likvidacii posledstvij kul'ta lichnosti Stalina v jazykoznanii [On the elimination of consequences of Stalin's cult of personality in linguistics]. Teoreticheskie problemy sovremennogo sovetskogo jazykoznanija, 1964, pp. 109-113.
Serebrennikov B.A. Ob otnositel'noj samostojatel'nosti razvitija sistemy jazyka [On the relative independence of the language system development]. Moscow: Nauka, 1968. 128 p.
Serebrennikov B.A. K probleme sushhnosti jazyka [Towards the problem of the language essence]. Obshhee jazykoznanie. Formy sushhestvovanija, funkcii, istorija jazyka [The General linguistics. Forms of existence, functions, history of the language]. M.: Nauka, 1970, pp. 9-95.
Serebrennikov B.A. Verojatnostnye obosnovanija v komparativistike [Probabalistic grounds in comparative linguistics]. Moscow: Nauka, 1974. 352 p.
Serebrennikov B.A. Svodimost' jazykov mira, uchet specifiki konkretnogo jazyka, prednaznachennost' opisanija [The correlation between languages of the world, registration of the specificity of a certain language, aims of descriptions]. Principy opisanija jazykov mira [Principles of description of languages of the world]. M.: Nauka, 1976, pp. 7-52.
Serebrennikov B.A. O materialisticheskom podhode k javlenijam jazyka [On the materialistic approach to the language phenomena]. Moscow: Nauka, 1983. 320 p.
Serebrennikov B.A. Sleduet li prenebregat' zakonami lingvotehniki? [Should one neglect the laws of linguistic technique?]. Literatura. Jazyk. Kul'tura [Literature. Language. Culture]. M.: Nauka, 1986. pp. 212-218.
Serebrennikov B.A. Rol' chelovecheskogo faktora v jazyke: Jazyk i myshlenie [The role of human factor in the language: Language and thinking]. Moscow: Nauka, 1988 a. 242 p.
Serebrennikov B.A. Kak proishodit otrazhenie kartiny mira v jazyke [How the language reflects the picture of the world]. Rol' chelovecheskogo faktora v jazyke: Jazyk i kartina mira [The role of the human factor in the language: The language and picture of the world]. M.: Nauka, 1988 b. - S. 87-107.
Serio P. Lingvistika i biologija. U istokov strukturalizma: biologicheskaja diskussija v Rossii [Linguistics and biology. The beginnings of structuralism: the biological discussion in Russia]. Jazyk i nauka konca 20 veka: Sb. statej. Moscow: Ros. gos. gumanit. un-t, 1995, pp. 321-341.
Stepanov Ju.S. Jazyk i Metod: K sovremennoj filosofii jazyka [Language and method: Towards the contemporary philosophy of language]. Moscow: Jazyki russkoj kul'tury, 1998. 784 p.
Florovskij G., prot. Puti russkogo bogoslovija [Ways of Russian theology]. Vilnius, 1991. 601 p.
Shilkov Ju.M. Filosofijajazyka N.Ja. Marra [N.Ja. Marr's philosophy of language]. Shilkov Ju.M. Jazyk i poznanie: Kognitivnye aspekty. Saint-Petersburg: Vladimir Dal', 2013, pp. 131-146.
Shirokov O.S. Boris Aleksandrovich Serebrennikov (6 marta 1915 - 28 fevralja 1989) [Boris Aleksandrovich Serebrennikov (6 March 1915 - 28 February 1989)]. Vestnik Moskovskogo universiteta, ser. 9 «Filologija», 1989, no 4, pp. 71-74.
Jaroshevskij M. [G.] Ieroglifov teorija [The theory of hieroglyphs]. Filosofskaja jenciklopedija. V 5 tt. T. 2. Moscow: Sovetskaja jenciklopedija, 1962, pp. 239-240.
