CC BY
0
Научная статья УДК 81'33
Б0110.24147/2413-6182.2024.11 (2). 287-302
ISSN 2413-6182 eISSN 2658-4867
ОТДЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ЮРИДИЧЕСКОГО ДИСКУРСА КАК ОБЪЕКТ ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Е.Б. Кужевская1, Е.И. Смык2Н
1 2 Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (Москва, Россия)
Аннотация: В представленном в статье исследовании авторы отошли от традиционного представления о юридическом дискурсе как дискурсе правовых документов или судебном дискурсе и предприняли попытку рассмотреть реализацию стратегий вежливости и принципа кооперации в отдельных аспектах юридического дискурса и выработать на основе психолингвистического и прагматического анализа этого дискурса ряд рекомендаций, которые могут быть полезными в юридической практике при раскрытии и расследовании преступлений. Объектом исследования стали объяснения лиц, полученные на стадии проверки сообщений о преступлениях против собственности, и протоколы допросов участников уголовного судопроизводства по уголовным делам указанной категории. Выводы, к которым приходят авторы, подкрепляются примерами из юридической практики. В статье представлен статистический анализ полученных результатов, отраженный в виде диаграмм. В заключение сформулированы выводы, к которым пришли авторы в результате исследования, и обоснована целесообразность и значимость использования полученных данных в юридической практике при раскрытии и расследовании преступлений.
Ключевые слова: психолингвистика, юридический дискурс, речевые стратегии, стратегии вежливости, речемыслительная деятельность, допрос, опрос, максимы Грайса, положительная вежливость, отрицательная вежливость.
Для цитирования:
Кужевская Е.Б., Смык Е.И. Отдельные аспекты юридического дискурса как объект психолингвистического анализа // Коммуникативные исследования. 2024. Т. 11. № 2. С. 287-302. DOI: 10.24147/2413-6182.2024.11(2).287-302.
Сведения об авторах:
1 Кужевская Елена Борисовна, кандидат философских наук, доцент кафедры иностранных языков
2 Смык Екатерина Ивановна, кандидат юридических наук, заместитель начальника кафедры деятельности ОВД в особых условиях УНК СП
© Е.Б. Кужевская, Е.И. Смык, 2024
Контактная информация:
1 2 Почтовый адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Волгина, 12
1 E-mail: kougevskaya@gmail.com
2 E-mail: ekaterina.smyk.91@mail.ru
Конфликт интересов:
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов Дата поступления статьи: 02.02.2024 Дата рецензирования: 01.03.2024 Дата принятия в печать: 10.04.2024
Введение
Дискурс, как научный феномен, допускает разнообразные подходы к его изучению. К настоящему моменту проведены многочисленные, многоаспектные и многогранные исследования [Ладонина 2020; Маркова 2021] и анализы дискурса [Леонтьев, Шахнарович, Батов 1977].
В настоящей статье представлено исследование и последующий психолингвистический анализ юридического дискурса в рамках теории вежливости Браун-Левинсона и принципа кооперации П. Грайса.
Само понятие «юридический дискурс» широко освещено в российской [Кожемякин 2013: 126; Босов 2009: 26-27; Чернышев 2016: 24-25] и зарубежной [Goodrich 1987] научной литературе соответствующего направления.
В настоящее время, кроме классического взгляда на юридический дискурс, всё больший интерес вызывают отдельные аспекты юридического дискурса. Поэтому считаем целесообразным привести ряд определений, с помощью которых можно выделить следующие аспекты:
• Юридический дискурс, как обобщающий термин, может использоваться для изучения всего спектра юридических явлений, не только письменных, таких как законодательство, но и устных, таких как взаимодействие в зале суда, а также невербальных, таких как вещественные доказательства [Cheng, Danesi 2019].
• Юридический дискурс относится к актам общения, используемым в юридической практике. Существуют два основных типа юридического дискурса: письменный и устный. В общем смысле письменное общение относится к общению, которое является более постоянным и более полезным для справки, поскольку это слова, записанные на бумаге и не пропадающие после доставки1.
1 Legazpi G.A. What are the Different Types of Legal Discourse? // MyLawQuestions. URL: https://www.wisegeek.eom/what-are-the-different-types-of-legal-discourse.htm# (дата обращения: 05.12.2020).
• Юридический дискурс как институциональный носит градуальный характер. Основой такого дискурса выступает процесс речевой коммуникации статусно неравных между собой участников взаимодействия (священника и прихожанина, учителя и ученика, следователя и подследственного]. Здесь можно увидеть определенную иерархию участников такого дискурса [Карасик 2006].
Исходя из приведенных выше определений и в рамках теории вежливости Браун-Левинсона и принципа кооперации П. Грайса было произведено исследование юридического дискурса, а именно:
1] объяснений лиц, полученных на стадии проверки сообщений о преступлениях против собственности;
2] протоколов допросов участников уголовного судопроизводства по уголовным делам о преступлениях против собственности.
Целью описываемого в настоящей статье исследования явилось изучение языка, речемыслительной деятельности участников юридического процесса для выработки некоторых рекомендаций относительно перспектив использования полученных практических результатов и сделанных на их основе выводов для нужд юридической практики, что, по мнению авторов, может оказать помощь при раскрытии и расследовании преступлений.
Описание материала и методов исследования. В ходе исследования были проанализированы объяснения лиц, полученные в результате проверки сообщений о преступлениях против собственности, и протоколы допросов по уголовным делам о преступлениях данной категории.
Исследование носило междисциплинарный характер и проводилось на стыке таких дисциплин и наук, как психолингвистика, прагматика, логика и криминалистика. В ходе исследования использовались различные методы, среди них: метод семантического анализа, обобщения и сравнения материала, а также математические методы исследования. Так как исследование проводилось в рамках теории речевых стратегий Браун-Левинсона, авторами статьи были изучены и проанализированы маркеры и описания речевых стратегий, обозначенных в этой теории [Brown, Levinson 1987: 104-164]. Приводя примеры на английском и тамильском языках П. Браун и С. Левинсон показывают, что их теория носит «сквозной» характер и связана не с конкретным языком, а именно с мышлением.
Далее были выявлены эквиваленты указанных выше маркеров, описаний и определений на русском языке [Ларина 2009: 172-323]. Например, в теории указаны слова и словосочетания на английском языке, выражающие неточность мысли / передачи мысли или неясность высказывания. При проведении настоящего исследования были определены слова в русском языке, выражающие тот же смысл. Некоторые из них являются буквальным переводом английских слов из примеров П. Браун и С. Левинсона, а другие существуют только в русском языке, являясь не
дословным переводом, а эквивалентом, иногда грамматической структурой, вкладывающей нужный смысл в высказывание. Такими словами и выражениями могут быть: примерно, около, приблизительно, в один из дней и т. п.
Затем в представленных для анализа объяснениях и протоколах выявлялись слова, словосочетания или структуры языка, указывающие на наличие / реализацию соответствующей речевой стратегии. Таким образом были обозначены те речевые стратегии, которые нашли свое применение в исследуемом аспекте юридической практики.
Полученные статистические данные и практические результаты были представлены как в виде описания, так и в диаграммах.
Результаты исследования и их обсуждение
По мнению Р.С. Белкина, крупнейшего специалиста в области криминалистики, основоположника современной общей теории криминалистики, в настоящее время криминалистическая наука взаимодействует со всё новыми областями научного знания. Обозначая тенденции развития криминалистики еще в XX в., Р.С. Белкин говорил о ее связи с логикой и лингвистическим анализом и получаемой при этом криминалистически значимой розыскной и доказательственной информацией [Аверьянова и др. 2014: 10-70].
Согласно основателю теории импликатур П. Грайсу [Grice 1975], для достижения цели разговора, для того, чтобы разговор был продуктивным, собеседникам следует придерживаться определенных правил. Исходя из этого, П. Грайс выработал теперь уже известный всем специалистам в этой области принцип кооперации, который характеризуется тем, что каждый собеседник должен вносить такой коммуникативный вклад, который будет направлять разговор в нужное русло. Ключевым для настоящего исследования представляется высказанное П. Грайсом суждение о том, что важность имеет не только смысл сказанного, но и то, с помощью каких именно слов этот смысл был передан. Подборка слов имеет или вносит определенную коннотацию в высказывание. То есть, для более глубокого понимания важно не только то, что было сказано, но и как оно было сказано. Именно эта идея и легла в основу представленного здесь исследования, которое касается вопросов раскрытия и расследования преступлений. В ходе следственных действий могут возникать как ситуации, когда люди, высказывая свои мысли, раздумывают над каждым словом, так и ситуации, когда люди переполнены эмоциями и не в состоянии раздумывать ни над одним словом, говорят так, словно хотят успеть в короткое время высказать всё, что долго копилось в душе. Или же совсем другие ситуации, когда люди пытаются скрыть если не информацию, то свое отношение к ней, возможно, исказить смысл; или же, наоборот, владея информацией и желая донести ее до слушателя, не уверены, что их поймут
и поверят, и поэтому молчат и не договаривают. В подобных ситуациях важным представляется контекстуальный смысл, импликатуры, коннотация, дополнительные оттенки значения и т. п., т. е. всё то, что заключено не столько в словарном значении слова, сколько в его более сложном значении, возникающем из окружения данного слова, из момента (возможно, психологического], когда это слово было произнесено.
Считается, что, соблюдая в процессе коммуникации максимы Грайса, можно достичь продуктивного общения [Spencer-Oatey 2011: 3570-3578]. Отклонение хотя бы от одной из них может привести к неудаче в процессе осуществления коммуникации [Spencer-Oatey 2008: 21-45]. Казалось бы, надо только следовать этому правилу (сознательно или нет], и цель разговора будет достигнута с наименьшими затратами времени и усилий. Но в жизни, особенно в той ее части, с которой тесно соприкасается юридическая практика в области раскрытия и расследования преступлений, люди часто не хотят говорить то, что думают или знают. В такой ситуации возникают интересные и многообразные лингвистические и психолингвистические явления.
Подобные ситуации часто возникают в юридической практике. И, по мнению авторов данной статьи, изучение соответствующего дискурса, изучение самого общения, построения и стиля общения, произвольного и непроизвольного выбора слов [В1ит-Ки1ка 1992: 255-265; Тер-Минасова 2015: 45-48] при разговоре с лицом, ведущим расследование преступления, может стать одним из инструментов, способствующих этому расследованию.
В рамках исследования, представленного в данной статье, изучался юридический дискурс (объяснения лиц, даваемые на стадии проверки сообщений о преступлениях, и протоколы допросов лиц по уголовным делам о преступлениях против собственности]. Исследование осуществлялось в рамках речевых стратегий теории вежливости и принципа кооперации, при этом основной акцент делался на то, как опрашиваемые / допрашиваемые лица строят свою речь, какие слова и выражения употребляют при даче показаний [SaviC 2014: 5-40]. Было изучено и проанализировано:
1] 123 объяснения лиц по факту проверки сообщений о преступлениях против собственности (в расчет брались сообщения о преступлениях, предусмотренных ст. 158 и 159 Уголовного кодекса РФ (кража и мошенничество];
2] 150 протоколов допросов лиц по уголовным делам, возбужденным по ст. 158 и 159 Уголовного кодекса РФ (кража и мошенничество], совершенных в Московской, Тверской и Пензенской областях в 2014-2020 гг.
Результаты проведенного анализа объяснений лиц показали, что в 24 % случаев в речи опрашиваемых лиц наблюдалась реализация речевых стратегий Браун-Левинсон, в 76 % - нет. Это означает, что большин-
ство опрашиваемых стараются предоставить информацию четко и ясно, выражая свою мысль прямо и понятно. Мы видим следование принципу кооперации П. Грайса. Но при этом в речи четверти опрашиваемых проявляются подобные речевые стратегии, что является результатом отклонений от максим П. Грайса. Это, в свою очередь, говорит, об осознанном или неосознанном нежелании отвечать на вопросы прямо и четко. То есть, четвертая часть всех опрашиваемых по уголовным делам рассматриваемой категории дел уклоняется от однозначно прямого ответа на поставленный вопрос. Полученные результаты показывают положение дел, саму ситуацию, «срез картины» на данный момент, но что именно привело к такому положению - это предстоит выяснить в ходе дальнейшей проверки сообщения о преступлении или расследования по уголовному делу.
Также в опросах / объяснениях лиц, производимых на стадии проверки сообщений о преступлениях, можно увидеть маркеры стратегий как положительной (Positive Politeness], так и отрицательной вежливости (Negative Politeness].
Реализация стратегий положительной вежливости показывает, что говорящий (Speaker] демонстрирует общность интересов со слушающим (которой может и не быть в реальности], старается удовлетворить желания и намерения слушающего (Hearer], хочет «понравиться» собеседнику (вызвать по отношению к себе положительные эмоции].
Реализация стратегий отрицательной вежливости показывает, что говорящий подчеркнуто позиционирует себя как человека, имеющего право на свое мнение, на дистанцию по отношению к нему при речевом контакте, и при этом подчеркивает свое уважение к мнению другого человека. В данном случае акцент делается не на общность интересов слушающего и говорящего, а на тот факт, что каждый собеседник может оставаться при своем мнении, и при этом разговор будет «протекать» в надлежащем русле.
В рассмотренных в ходе исследования объяснениях есть пример подобного:
Гр-н Г. пояснил следующее: по вышеуказанному адресу проживаю один. В последнее время я часто злоупотребляю спиртными напитками. Примерно в середине апреля 2020 года, после очередного употребления спиртного, я обнаружил, что в моей куртке, а именно в нагрудном кармане отсутствует паспорт на мое имя. Где именно я потерял данный паспорт, пояснить не могу, факт кражи паспорта я исключаю.
Сегодня, <данные изъяты> около 16 часов 00 минут я позвонил в полицию и сообщил о том, что у меня украли мой паспорт. Ложные сведения, а именно то, что паспорт украден я сообщил, так как испугался, что моим паспортом могут воспользоваться посторонние лица, а также что за утрату паспорта мне могут назначить административное наказание в виде штрафа.
Однако, в ходе беседы с прибывшими сотрудниками полиции, я понял, что дача ложных показаний влечет за собой уголовную ответственность.
Проверку по данному факту прошу прекратить, так как паспорт я потерял сам, факт кражи исключаю1.
В данном примере трижды использована одна и та же стратегия отрицательной вежливости, а именно стратегия «Хеджирование, страхование» (Question, hedge). Описывая эту стратегию, П. Браун и С. Левинсон выделяют нарушения / отклонения от максим Грайса (Hedges addressed to Grice's Maxims). Маркерами нарушений максимы количества П. Браун и С. Левинсон обозначают слова типа: примерно, около и т. д. (roughly, approximately etc.) [Brown, Levinson 1987: 166-167]. Несоблюдение данной максимы указывает, что говорящим предоставляется не требуемое (или слишком много, или слишком мало) количество информации или недостаточная точность информации по сравнению с ожидаемым. Сами П. Браун и С. Левинсон считают, что нарушения максим Грайса, в частности, означают:
1) что говорящий предполагает, что у него со слушающим может не быть одинакового представления или оценки по поводу того, что является необходимым вкладом в продуктивное общение;
2) или говорящий не думает или даже не допускает мысли, что слушающий хочет сотрудничества [Brown, Levinson 1987: 164].
То есть, обращаясь к приведенному выше примеру, можно сказать, что реализация гр-ном Г. стратегии нарушения максимы количества, к тому же трижды, в небольшом высказывании, адресованном должностному лицу, «под протокол», показывает, что он (гр-н Г.) не уверен, что лицо, беседующее с ним, полностью доверяет его словам. А перенося научные выкладки на конкретную ситуацию, можно сказать, что гр-н Г. боится, что ему не верят или не поверят. И слушающий его или читающий приведенные выше записи при определенных знаниях в области теории вежливости будет понимать не только услышанное или прочитанное, но также и контекстное значение текста или речи, и морально-психологическое состояние опрашиваемого, что важно для лица, проводящего проверку по факту того или иного заявления (сообщения) о преступлении или проводящего расследование по уголовному делу.
И здесь следует добавить, что интерпретация данной стратегии П. Браун и С. Левинсоном, изложенная выше, является более широкой по своему значению, чем только то, каким образом она проявилась в приведенном примере, а именно боязнь человека, что его вклад в продуктивное общение сочтут не достаточным, т. е. не поверят. Представление о том, что является продуктивным вкладом в разговор, описанное П. Браун и С Левинсоном, может быть и шире, чем то, что проявилось в указанном
1 Из опроса гр-на Г. по факту проверки сообщения о преступлении, предусмотренного ст. 158 Уголовного кодекса РФ (Кража). Здесь и далее сохранены орфография и пунктуация источников.
выше примере (объяснение гр-на Г.]. Но в изученных объяснениях проявление этой стратегии выглядело именно так, что может означать, что в юридической практике данная стратегия реализуется так и только так, а возможно, дальнейшие исследования в этой области могут показать и другие виды и формы ее проявления.
В меньшем количестве случаев по сравнению с отрицательной вежливостью в вышеописанных объяснениях встречаются проявления стратегий положительной вежливости, например:
По существу заданных вопросов гражданка С. пояснила следующее: я проживаю по вышеуказанному адресу. <данные изъяты> около 14 часов ко мне приехал незнакомый мне мужчина и предложил приобрести у него прибор «комплекс Сибиряк» будьте здоровы за 12 тысяч рублей. Я изначально согласилась, и я передала мужчине 12 тысяч рублей, мужчина мне передал прибор «Сибиряк». Далее мне стало жалко денег, и я решила вернуть деньги. Я позвонила в полицию...1
В данном примере мы видим проявление положительной вежливости, а именно использование стратегии «Использование маркеров внутри-групповой идентичности» (Use in-group identity markers], а точнее ее под-стратегии «Использование жаргона или сленга» (Use of jargon or slang]. Интерпретируя эти стратегию и подстратегию, П. Браун и С. Левинсон пишут, что, говоря о каком-либо объекте (или предмете], употребляя сленговые выражения, связанные с ним, говорящий старается вызвать разделяемые всеми участниками разговора ассоциации и чувства по отношению к объекту (предмету] или теме разговора.
Описанная выше интерпретация обозначенной стратегии также соответствует и описанной П. Браун и С. Левинсоном стратегии «Шутка» (Joke]. И здесь следует пояснить, что, по крайней мере, в русском языке в юридической практике в определенной ситуации маркеры стратегии «Использование маркеров внутригрупповой идентичности» и маркеры стратегии «Шутка» могут совпадать, что может говорить о совпадении идей, что мы и видим в данном конкретном примере.
Говоря именно об опросе гр-ки С., можно сказать, что, употребляя в своей речи выражение «будьте здоровы», которое в данном случае является просторечным жаргоном (или шуткой], она старается вызвать у лица, ведущего с ней эту беседу, сочувствие и понимание. Гражданка С. словно не допускает сомнения, что кто-то может считать по-другому. Она под-текстно говорит: сумма значительная для всех нас, а случилось такое именно со мной, поэтому вы понимаете мое положение, сочувствуете мне и поможете. Реализуя обсуждаемую стратегию, человек хочет заручиться поддержкой слушающего, как бы подчеркивая, что у них одинаковые взгляды на определенные вещи, и поэтому есть понимание и взаимопо-
1 Из опроса гр-ки С. по факту проверки сообщения о мошенничестве (ст. 159 Уголовного кодекса РФ).
нимание. Эта стратегия, как стратегия положительной вежливости, говорит о том, что человек, использующий ее, хотел бы расположить собеседника к себе, что ему не безразлично мнение собеседника. Гражданка С. нуждается в понимании и сочувствии собеседника / следователя, видит в этом для себя залог возможности решения вопроса в свою пользу. И поэтому старается расположить собеседника / следователя к себе.
Здесь важно отметить, что при таком положении дел со стороны слушающего, понимающего научную составляющую вышеизложенного, возможно и определенное манипулирование ситуацией, так как слушающий понимает психологическое состояние говорящего больше, чем оно может проявляться физически.
Резюмируя всё вышеизложенное, можно сказать, что наиболее часто в речи лиц, дающих объяснения на стадии проверки сообщений о преступлениях против собственности, встречаются стратегии отрицательной вежливости, а именно «Использование косвенности» (Be conventionally indirect) и «Хеджирование, страхование». Стратегии положительной вежливости реализуются реже и представлены стратегией «Использование маркеров внутригрупповой идентичности», ее подстратегией «Использование жаргона или сленга» и стратегией «Шутка» (см. рис. 1).
Еще одним объектом исследования стали протоколы допросов. Что касается анализа протоколов допросов по вышеупомянутой категории уголовных дел, то здесь в 27 % случаев в речи допрашиваемых лиц, независимо от их процессуального статуса, проявлялись маркеры речевых стратегий, в 73 % случаев таковые не проявлялись.
То есть, допрашиваемые лица чаще стараются отвечать на вопросы точно, четко и ясно, выражая свою мысль прямо и понятно. Таким образом, мы видим следование принципу кооперации П. Грайса. Но при этом в речи приблизительно трети допрашиваемых проявляются подобные речевые стратегии, что является результатом отклонений от максим П. Грай-
■ Отрицательная Вежливость (Negative Politeness)
■ Положительная Вежливость (Positive Politeness)
Рис. 1. Реализуемость стратегий отрицательной и положительной вежливости в объяснениях лиц, %
са. Это, в свою очередь, говорит об осознанном или неосознанном нежелании отвечать на вопросы прямо и четко. Какова причина и цель такой реакции на задаваемые вопросы, предстоит выяснить следствию. Результаты же описываемого в статье проведенного исследования показывают, что около трети допрашиваемых по уголовным делам рассматриваемой категории дел уклоняются от однозначно прямого ответа на поставленный вопрос.
Результаты проведенного анализа протоколов допросов лиц свидетельствуют о том, что наиболее часто лица, давая показания на стадии расследования уголовных дел, употребляют в своей речи (осознанно / неосознанно] стратегии отрицательной вежливости, среди них характерной является стратегия «Хеджирование, страхование», например:
...в один из дней, в двадцатых числах ноября 2018 года, не исключаю. что это было именно 23 ноября 2018 года, около 11 часов, когда я и Д. находились около дома № 98 «а» по <данные изъяты>, то к нам пришел знакомый Д. - мужчина по имени С. ..Л
В данном примере можно увидеть проявление сразу не одной, а двух стратегий, и обе они относятся к отрицательной вежливости. Слово «около» и выражение «один из» (означающее в русском языке приблизительность и будучи в определенном смысле синонимичным английским выражениям, приводимым П. Браун и С. Левинсоном, roughly, approximately] являются маркерами вышеупомянутой (при описании объяснений лиц, приведенном выше] стратегии «Хеджирование, страхование». Это может свидетельствовать (как описывалось выше при интерпретации этой стратегии в объяснениях лиц по факту проверки сообщений о преступлениях против собственности] о том, что лицо, дающее показания, боится недоверия со стороны того, кто проводит допрос. Чем может быть вызвана эта боязнь - ответ на этот вопрос могут дать только дальнейшие следственные действия. А психолингвистический анализ, в качестве вспомогательного инструмента, может указать следователю на психологическое состояние допрашиваемого (которое последний, например, тщательно скрывает].
Выражение «не исключаю» в русском языке также можно считать синонимом английских «I suppose, I guess, I think» (я полагаю, я догадываюсь, я думаю], являющихся маркерами той же стратегии «Хеджирование, страхование» [Brown, Levinson 1987: 145], но уже другой ее подстра-тегии. Это означает, что человек, употребляющий в речи маркеры этой стратегии и ее подстратегии, старается отделить свое мнение от мнения других, указывая, что по данному вопросу могут быть и другие заслуживающие внимания мнения. Говоря о юридической интерпретации такого случая, можно сказать, что такой человек хочет снизить степень своей
1 Из допроса гр. С. по уголовному делу, возбужденному по ст. 158 Уголовного кодекса РФ («Кража»).
ответственности или разделить ответственность с другими, чье мнение тоже следует принять во внимание.
Говоря о проявлениях положительной вежливости, можно с достаточной степенью уверенности сказать, что в менее половины случаев (36 %] в протоколах допросов лиц встречаются маркеры речевой стратегии «Предложение, обещание» (Offer, promise), например:
...18 мая 2018 года в гостинице г. <данные изъяты> я приобрела у двух молодых людей украденные золотые изделия ... Если бы я об этом знала, то покупать бы эти золотые изделия не стала1.
Реализация этой стратегии [Brown, Levinson 1987: 125] говорит о том, что говорящий хочет подчеркнуть, сделать ударение на своем сотрудничестве или желании сотрудничать со слушающим. Согласно теории Браун-Левинсона говорящий как бы заявляет, что, чего бы ни хотел слушающий, говорящий хочет для него того же и будет помогать достичь желаемого. В юридическом контексте это можно расценивать как желание сотрудничать со следствием.
Подводя итог всему вышеизложенному, можно сказать, что наиболее часто в речи лиц, дающих показания в ходе допросов на стадии расследования уголовных дел, встречаются стратегии отрицательной вежливости, а именно «Использование косвенности» и «Хеджирование, страхование», и стратегия положительной вежливости «Предложение, обещание» (см. рис. 2).
■ Отрицательная вежливость (Negative Politeness)
■ Положительная Вежливость (Positive Politeness)
Рис. 2. Реализуемость стратегий отрицательной и положительной вежливости в протоколах допросов лиц, %
Беседа под протокол с лицом в форме может и, скорее всего, будет влиять на степень ее формальности / неформальности. Здесь хочется указать на следующее: во-первых, беседы не всегда ведутся лицом в форме и не всегда в формальной обстановке, а во-вторых, если в ситуациях, кото-
1 Из протокола допроса гр. М. по уголовному делу, возбужденному по ст. 158 Уголовного кодекса РФ («Кража»).
рые с определенной долей сомнения можно считать неформальными, человек употребляет в своей речи те или иные выражения и высказывания, то, возможно, они тем более заслуживают пристального внимания со стороны слушающего.
Исходя из этого, лицо, проводящее опрос на стадии проверки сообщения о преступлении (участковый уполномоченный полиции, сотрудник уголовного розыска и т. д.) или допрос на стадии расследования по уголовным делам (следователь, дознаватель), если оно осведомлено о вышеупомянутых выкладках из теории вежливости П. Браун и С. Левинсона, может оказаться в более выгодном положении по сравнению как с неосведомленным лицом, так и с самим опрашиваемым, потому что такое знание способствует пониманию не только того, что именно собеседник говорит, но и того факта, что он «не договаривает» - случайно или специально.
Выводы
Исследования юридического дискурса: проведенное в 2019 г. [Ку-жевская, Смык 2019] и настоящее - с достаточной степенью точности показывают, какие именно речевые стратегии чаще всего реализуются в юридическом дискурсе данного направления. И знание именно их было бы полезно для лиц, ведущих опрос / допрос с целью достижения максимальной продуктивности речевого взаимодействия, взаимопонимания и одностороннего понимания. Также результаты проведенного исследования и сделанные на его основе выводы могут быть полезны лицу, ведущему опрос / допрос в части лучшего понимания намерений опрашиваемого / допрашиваемого лица, понимания того, что было сказано последним, и того, что было им недосказано (случайно или специально), а возможно, и почему.
Исходя из вышеизложенного, можно говорить о целесообразности обучения лиц, проводящих опрос / допрос, прагмалингвистическим знаниям в рамках тех речевых стратегий, которые выявились в ходе исследования:
а) отрицательная вежливость - стратегии «Использование косвенности» и «Хеджирование, страхование»;
б) положительная вежливость - стратегия «Использование маркеров внутригрупповой идентичности», ее подстратегия «Использование жаргона или сленга», а также стратегии «Шутка» и «Предложение, обещание».
Список литературы
Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Россинская Е.Р. Криминалистика:
учеб. для вузов. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2014. 928 с. Босов А.Е. Юридический язык и юридический дискурс: сущность и особенности
анализа // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2009. № 1-2. С. 25-28.
Карасик В.И. О категориях дискурса. 2006. URL: http://homepages.tversu.ru/~ips/ JubKaras.html (дата обращения: 11.12.2020).
Кожемякин Е.А. Юридический дискурс // Дискурс-Пи. 2013. № 3 (13). С. 126-127.
Кужевская Е.Б., Смык Е.И. О возможностях применения лингвистических и прагмалингвистических теорий в юридической практике // Коммуникативные исследования. 2019. Т. 6. № 4. С. 1022-1035. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).1022-1035.
Ладонина Н.А. Особенности реализации стратегии негативной вежливости в коммуникативных актах несогласия (на примере социальной группы «студенты - носители английского языка») // Казанская наука. 2020. № 2. С. 57-59.
Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. М., 2009. 512 с.
Леонтьев А.А., Шахнарович А.М., Батов В.И. Речь в криминалистике и судебной психологии. М.: Наука, 1977. 62 с.
Маркова А.Р. Стратегии позитивной и негативной вежливости: теоретическая концепция П. Браун и С. Левинсона // Актуальные проблемы лингвистики: взгляд молодых исследователей: сб. науч. ст. / под ред. Г.Р. Власян, М.А. Самковой. Челябинск: Б-ка А. Миллера, 2021. Вып. 6. С. 83-88.
Тер-Минасова С.Г. Противоречия межкультурной коммуникации в эпоху глобализации: препятствия или движущие силы? // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика. 2015. № 4. С. 43-48. (На англ. яз.).
Чернышев А.В. Юридический дискурс и его основные характеристики // Сло-во.РУ: Балтийский акцент. 2016. № 2. С. 22-28.
Blum-Kulka Sh. The metapragmatics of politeness in Israeli Society // Politeness in Language: Studies in its History, Theory and Practice / Eds. R.J. Watts, S. Ide, K. Ehlich. Berlin: Mouton de Gruyter, 1992. P. 255-280.
Brown P., Levinson S. Politeness: Some universals in language usage. Cambridge: Cambridge University Press, 1987. 345 p.
Cheng L., Danesi M. Exploring legal discourse: a sociosemiotic (re)construction // Social Semiotics. 2019. Vol. 29. Iss. 3: Exploring Legal Discourse: A Sociosemiotic (Re)construction. P. 279-285. DOI: 10.1080/10350330.2019.1587841.
Goodrich P. Legal Discourse: Studies in Linguistics, Rhetoric and Legal Analysis. London: Palgrave Macmillan, 1987. X, 266 p. DOI: 10.1007/978-1-34911283-8.
Grice P. Logic and conversation // Syntax and semantics. Vol. 3. Speech acts / Eds. P. Cole, J. Morgan. New York: Academic Press, 1975. P. 41-58.
Savic M. Politeness through the Prism of Requests, Apologies and Refusals: A Case of Advanced Serbian EFL Learners. Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2014. 375 p.
Spencer-Oatey H. Conceptualising 'the relational' in pragmatics: Insights from metapragmatic emotion and (im)politeness comments // Journal of Pragmatics. 2011. Vol. 43. Iss. 14. P. 3565-3578. DOI: 10.1016/j.pragma.2011.08.009.
Spencer-Oatey H. Culturally Speaking: Culture, Communication and Politenes Theory. London; New York: Continuum, 2008. 372 p.
References
Aver'yanova, T.V., Belkin, R.S., Korukhov, Yu.G., Rossinskaya, E.R. (2014), Kriminal-istika [Criminology], Textbook for higher education institutions, 4th ed., Moscow, Norma publ., 928 p. (in Russian).
Blum-Kulka, Sh. (1992), The metapragmatics of politeness in Israeli Society. Watts, R.J., Ide, S., Ehlich, K. (eds.). Politeness in Language: Studies in its History, Theory and Practice, Berlin, Mouton de Gruyter publ., pp. 255-280.
Bossov, A. (2009), The legal language and the juridical discourse: some essential features and peculiarities of analysis. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo gumani-tarnogo universiteta, no. 1-2, pp. 25-28. (in Russian).
Brown P., Levinson S. (1987), Politeness: Some universals in language usage, Cambridge, Cambridge University Press, 345 p.
Cheng, L., Danesi, M. (2019), Exploring legal discourse: a sociosemiotic (re)construction. Social Semiotics, Vol. 29, iss. 3: Exploring Legal Discourse: A Sociosemiotic (Re)construction, pp. 279-285. DOI: 10.1080/10350330.2019.1587841.
Chernyshev, A.V. (2016), Legal discourse and its main characteristics. Slovo.RU: Baltic accent, no. 2, pp. 22-28. (in Russian).
Goodrich, P. (1987), Legal Discourse. Studies in Linguistics, Rhetoric and Legal Analysis, London, Palgrave Macmillan publ., X + 266 p. DOI: 10.1007/978-1349-11283-8.
Grice, P. (1975), Logic and conversation. Cole, P., Morgan, J. (eds.). Syntax and semantics. Vol. 3. Speech acts, New York, Academic Press, pp. 41-58.
Karasik, V.I. (2006), O kategoriyakh diskursa [About the categories of discourse], available at: http://homepages.tversu.ru/~ips/JubKaras.html (accessed date: December 11, 2020). (in Russian).
Kozhemyakin, E.A. (2013), Yuridicheskii diskurs [Juridical discourse]. Discourse-P, no. 3 (13), pp. 126-127. (in Russian).
Kuzhevskaya, E.B., Smyk, E.I. (2019), On possibilities of application of linguistic and pragmalinguistic theories in law practice. Communication Studies (Russia), Vol. 6, no. 4, pp. 1022-1035. DOI: 10.24147/2413-6182.2019.6(4).1022-1035. (in Russian).
Ladonina, N.A. (2020), Particular features of realization of the negative politeness strategy in the communicative acts of disagreement (within the social group of students-native speakers of English). Kazan Science, no. 2, pp. 57-59. (in Russian).
Larina, T.V. (2009), Kategoriya vezhlivosti i stil' kommunikatsii: sopostavlenie angliiskikh i russkikh lingvokul'turnykh traditsii [The category of politeness and communication style: comparison of English and Russian linguistic and cultural traditions], Moscow, 512 p. (in Russian).
Leont'ev, A.A., Shakhnarovich, A.M., Batov, V.I. (1977), Rech' v kriminalistike i sudebnoipsikhologii [Speech in criminology and forensic psychology], Moscow, Nauka publ., 62 p. (in Russian).
Markova, A.R. (2021), Strategii pozitivnoi i negativnoi vezhlivosti: teoreticheskaya kontseptsiya P. Braun i S. Levinsona [Strategies of positive and negative politeness: a theoretical concept by P. Brown and S. Levinson]. Vlasyan, G.R., Samkova, M.A. (eds.). Aktual'nye problemy lingvistiki: vzglyad molodykh issle-dovatelei [Actual problems of linguistics: a view of young researchers], Collec-
tion of scientific articles, Iss. 6, Chelyabinsk, A. Miller Library publ., pp. 83-88. (in Russian).
Savic, M. (2014), Politeness through the Prism of Requests, Apologies and Refusals: A Case of Advanced Serbian EFL Learners, Newcastle upon Tyne, Cambridge Scholars publ., 375 p.
Spencer-Oatey, H. (2011), Conceptualising 'the relational' in pragmatics: Insights from metapragmatic emotion and (im)politeness comments. Journal of Pragmatics, Vol. 43, iss. 14, pp. 3565-3578. DOI: 10.1016/j.pragma.2011.08.009.
Spencer-Oatey, H. (2008), Culturally Speaking: Culture, Communication and Politenes Theory, London, New York, Continuum publ., 372 p.
Ter-Minasova, S.G. (2015), Contradictions of international communication in the era if globalization: obstacles or driving forces?. Russian Journal of Linguistics, no. 4, pp. 43-48.
Original article
SEPARATE ASPECTS OF LEGAL DISCOURSE AS AN OBJECT OF PSYCHOLINGUISTIC ANALYSIS
E.B. Kuzhevskaya1, E.I. Smyk2H
1 2Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Y. Kikot (Moscow, Russia)
Abstract: In the study presented in the article, the authors moved away from the traditional view of legal discourse as a discourse of legal documents or judicial discourse. The authors attempted to consider the realization of Politeness Strategies and the principle of Cooperation in certain aspects of legal discourse and develop on the basis of psycholinguistic and pragmatic analysis of this discourse a number of recommendations that can be very useful in legal practice in the detection and investigation of crimes. The object of the study presented in this scientific article was the explanations of persons received at the stage of verification of reports of crimes against property and the protocols of interrogations of participants in criminal proceedings in criminal cases of this category. The conclusions that the authors come to as a result of the study are supported by examples from legal practice. The article presents a statistical analysis of the results obtained, reflected in the form of figures and diagrams. At the end of the study, the conclusions reached by the authors as a result of the study are formulated. The expediency and significance of using the obtained data in legal practice in the detection and investigation of crimes are justified.
Key words: psycholinguistics, legal discourse, conversational strategies, Politeness Strategies, speech-thinking activity, interrogation, explanation, Grice's Maxims, Positive Politeness, Negative Politeness.
For citation:
Kuzhevskaya, E.B., Smyk, E.I. (2024), Separate aspects of legal discourse as an object of psycholinguistic analysis. Communication Studies (Russia), Vol. 11, no. 2, pp. 287-302. DOI: 10.24147/2413-6182.2024.11(2).287-302. (in Russian).
About the authors:
1 Kuzhevskaya, Elena Borisovna, PhD, Associate Professor at the Department of Foreign Languages
2 Smyk, Ekaterina Ivanovna, PhD, Deputy Head of the Department of Law Enforcement Activities in Special Conditions of the Educational and Scientific Complex of Special Training
Corresponding authors:
1 2 Postal address: 12, Akademika Volgina ul., Moscow, 117997, Russia
1 E-mail: kougevskaya@gmail.com
2 E-mail: ekaterina.smyk.91@mail.ru Conflict of interest:
The authors declare no conflict of interest Received: February 2, 2024 Revised: March 1, 2024 Accepted: April 10, 2024
