CC BY
86
Философия
Вестник ДВО РАН. 2007. № 5
Т.П.ГОРОВАЯ
Отчужденная телесность в современном информационном обществе
Рассматривается проблема компьютерного общения, которое, в отличие от реального, живого, ведет к отчуждению телесности, все больше отдаляя нас от нашей пр-ироды, от мира.
Estranged corporality in the modern information society. T.P.GOROVAYA (Far Eastern State Technical University, Vladivostok).
The article covers one of the modern issues of corporal detachment referring to the use of modern information technologies. The author concludes that the computer communication differs from the human one, leads to corporal detachment and makes human nature and human world more and more distant, from our personality.
Современный человек все больше заменяет живое общение с другими людьми и объектами природы их искусственными аналогами. Диалог, письмо, чтение текста, ходьбу босиком по земле и траве, плавание в море он меняет на общение с компьютером, беговую дорожку, тренажер - т.е. на отчужденные формы общения с людьми и природой. Какое влияние оказывает на нас эта подмена?
Во время компьютерного взаимодействия мы имеем дело с нерастраченностью тела, так как обмена знаками1 как событиями, историей, рассказом не происходит. Например, при объяснении в любви, слова признания и знаки тела совпадают - идет обмен знаками на вербальном и невербальном уровнях. Следовательно, сообщение проходит, путь к Другому - как в словесной, так и в телесной форме - открыт. В результате тело не остается неудовлетворенным, оно воспринимает, испытывает эмоции, чувства. Когда мы сталкиваемся с отчужденными формами общения - обмен знаками полноценной событийности прекращается, точнее, знаки становятся пустыми, бессодержательными. Так, в Интернете нам предлагается некий знак, но не в качестве знака собственного тела, который реально воспринимается Другим, а в виде эмоционально пустого сообщения (открытки). При компьютерной коммуникации телесность собеседника мы не можем воспринимать непосредственно. Чем наполнено тело, которое сидит за компьютером - фантазмами ли, страхами - мы не знаем, оно прикрыто той маской (сообщением), посредством которой человек предъявляет себя Другому.
Такая маска-сообщение может не иметь ни своего имени, ни возраста, ни внешности, ни даже пола как в качестве своего собственного. Это пустые знаки, которые нельзя обменять на знаки другого тела. Однако с этой маской можно идентифицироваться, к ней можно «прирастать». Это случаи, когда человек не может вернуть знак как обращение, как призыв и ответ, отсюда возникает отдаленность от своего тела, отчужденность. Отчужденная телесность - отделенная от человека в виде дополнительной функции, и эта функция может раздражать или пугать.
ГОРОВАЯ Татьяна Павловна - кандидат философских наук (Дальневосточный государственный технический университет, Владивосток).
1 Знак - материальный, чувственно воспринимаемый предмет (событие, действие или явление), выступающий в познании в качестве указания, обозначения или представителя другого предмета, события, действия, субъективного образования.
«Компьютерное тело» имеет упрощенную реакцию в виде напряжения-расслабления, т.е. стимул-реакцию, а диапазон его эмоциональных переживаний как бы свернут. Тело действует функционально, оно наполнено неудовлетворенными желаниями, требующими реализации, которая невозможна. Скорее всего, с таким же виртуально-телесным проживанием связана предлагаемая нам в компьютере порнография (как суррогат любви). Хотя в мире очень много слов, образов, ситуаций для вовлеченности тела в эмоциональное проживание, в том числе и эротическое. Неудовлетворенное тело начинает болеть, возможно деградировать, не исключено и появление каких-то фетишистских форм сознания.
Виртуальная игра - чрезмерное увлечение детей, которые проводят перед монитором долгие часы, заменяет игру настоящую (ту, которой они были заняты в реальной жизни) виртуальной. Виртуальные игры выхолощены, обеднены, в отличие от живого телесного проживания.
Что же происходит в настоящее время? Мы вновь задаемся вопросом: отчего появляется отчужденность телесности (отчужденное тело). В процессе развития цивилизации тело все больше освобождается от физического труда, т.е. оно свободно от знаков труда. Что представляет собой труд ребенка, сидящего за компьютером? Он осуществляет контакт -легкий нажим на клавиатуру или мышь, следовательно, нет никаких прямых физических затрат. Тело в физическом труде не растрачивается, и поэтому постоянно требует знаков, знаковых форм. Оно постоянно ищет их. Тело не может оставаться незаполненным, так как в этом случае это будет некий провал, т.е. мы что-то не осознаем в теле, не видим и не чувствуем его, не реализуем его физические способности. Оно как бы лишено физической жизни. Физический труд - феномен телесной жизни, но в современном мире реализация потребности в ней со временем все менее возможна. Знаки, не растраченные в физическом труде, возможно, требуют больших затрат в эротическом проживании тела. На заре существования человечества все было иначе: эротическое растрачивание как бы дополняло тело, формировало его целостность (хотя знаков физического труда было немного - доминировал биологический характер существования человека в мире). Эротические растраты были формализованы мифологически определенными формами: необходимо было исключить инцест, наработать схемы сексуальных запретов, сценарии инициации мальчиков и девочек, т.е. ввести знаковые формы, которые обменивались. Так, обрядовость представляет знаковую систему, которая структурирует сознание и освобождает его от страхов. В настоящее же время мы можем наблюдать недостаточность означивания тела. Хотя реклама, эротические фильмы, порнография, боевики и др. в определенной степени представляют тело и пытаются его означить, но либо в рамках разрушительной либидинальности (бесконечное убийство, бесконечная война), либо - чрезмерного эроса (порнофильмы).
Подобная картина переживания телесности наблюдается в современном кинематографе. В.Подорога в одной из своих работ «Гибель Тшпреакз» размышляет по поводу современного американского кинематографа. Он замечает, что чем в большей степени кинематографическое искусство теряет чувство формы, тем больше оно стремится перепоручить заботу о ней механическим (виртуальным) средствам копирования. «Чувствовать форму - это уметь подражать, но само по себе подражание неэффективно, что нарушает принцип безопасности, статус непроизвольно отстраненного созерцательного взора (которым просто обязан быть одарен зритель). Подражать - еще не видеть, но и созерцать - еще не переживать»2 (с. 244). При фабрикации объектов копирования необходима полная чувственная пассивность будущего потребителя визуальной информации, зрителя, а это значит, что объект конструируется не ради последнего, т.е. без учета тех, кто его видит или воображает, что видит. «Дело не просто в управлении определенными технологическими механизмами визуализации в целом, но в том, что это управление смещается внутрь, настилается на внутренний экран сознания, а это значит, что наше желание увидеть, как
2 Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. 387 с.
все было на самом деле, становится кинематографически все более доступным» (там же, с. 245). Подорога полагает, что технологичное желание встроено в систему визуальных эффектов и именно оно порождает сознание, которое в силах копировать любой из собственных образцов в любой момент времени. «Желание - приводной ремень в кинематике образа. Кинематограф переходит на совершенно иной уровень технологии - виртуальный стандарт чувственности. Теперь все образы, которые мы якобы наблюдаем на экране, уже сфабрикованы внутри. Действительно, сон бывает почти реальным, совершенно неотличимым от реальности с точки зрения самого сновидца» (там же). Виртуальное не продолжает реальное (и не просто смешивается с ним), оно производит его. Эмоциональное отчуждение коснулось многих форм чувственности, в том числе сострадания к боли.
Подорога приводит мнение медицинских экспертов о том, что «время великой боли» подошло к концу. Можно согласиться с ним: боль теперь в значительной мере стала чисто оптическим (зрительным) феноменом, даже зрелищем, т.е. не тем, что мы чувствуем и переживаем телом и душой, а лишь тем, что видим. Одним из источников этой тотальной анестезии является экран (экранирование), именно он превращает событие боли в безымянный, не относящийся ни к какому телу оптический субстрат. Искусство уклонения от встречи с болью, следовательно - ретушевки возможной смерти, достигло больших высот: «... фильмы, которые венчают собой технологический рубеж развития голливудской киноиндустрии почти за полвека, эволюционируют в сторону глобального виртуального проекта Зрелища» (там же, с. 244).
Философ обращает наше внимание на прокат американских фильмов 1990-х годов. Новый кинематограф предъявляет объекты (фильмы ужасов, катастроф), которые становятся эстетически интересными лишь в момент разрушения (деструкции), точнее, тогда, когда они взрываются. «Радость от разрушения - не высшее ли это эстетическое чувство? Что может быть подлинным зрелищем? Ну конечно, катастрофа! Катастрофа как сюжет и достаточная мотивация для фильма как зрелища» (там же, с. 249). Голливуд прививает страсть к игре в разрушение, внедряет специфическую эстетику взрыва: в фильмах взрываются люди, машины, животные, любые малые и большие объекты, взрываются города, небоскребы, корабли, планеты. Следует заметить, что уже около двух десятилетий на этих фильмах воспитываются наши дети.
Вместе с тем нам предлагается, как замечает французский социолог Ж. Бодрийяр, - кинематографом, модой, рекламой, стриптизом и т.п. - новейшая история тела. История того, как сеть знаков и меток разграфляет и раздробляет тело, реорганизуя его как структурный материал для знакового обмена, подобно обмену вещами. При этом нам навязывают фетиш фаллоса как всеобщего эквивалента. Бодрийяр по этому поводу в работе «Тело, или Кладбище знаков» замечает, что эротический субъект отличается крайним многообразием и крайней монотонностью. Какой бы ни применялся реквизит: сапожки, высокие сапоги до бедер, шорты под длинным пальто, перчатки выше локтя или чулки с резинками на бедрах, надвинутая на глаза прядь волос или низкие трусики стриптизерши, а равно и всевозможные браслеты, ожерелья, перстни, пояса, цепи и побрякушки, - сценарий везде один и тот же: некая метка получает силу знака и тем самым перверсивно-эротическую функцию. Эротизация в данном контексте допускает овладение, господство, насилие над телом. Бодрийяр поясняет, что весь материал означающих3 эротического порядка взят из атрибутов рабства (цепи, ошейники, хлысты и т.п.) и дикости (чернокожесть, загар, нагота, татуировки), из всевозможных знаков угнетенных классов и рас. Также и женщина, и ее тело включены в эротический порядок, который в своем политическом выражении обрекает ее на ничтожество. И здесь уже не до лирики и романтики чувств4.
3 Означающий - субъект, который сообщает, тот, кто сообщает, значаемое - содержание, то, о чем говорится, сообщается.
4 Подорога В. А. Гибель ТшпреакБ (заметки по поводу события) // Отеч. зап. 2001. № 1. С. 238-252.
Знаков эроса явно в избытке, но недостает знаков нежности, задержанной сексуальности. Возьмем, к примеру, фильм «Три тополя на Плющихе». Эпизод встречи двух взрослых, не очень молодых людей. Мы можем наблюдать, как медленно и нежно развиваются эти чувства, в проживание которых они попадают и как бы даже не верят в это. Удивительно нежное созвучие душ героев фильма обнаруживается в разговоре о песне, которая каждому из них нравится, хотя они не помнят ее название. Такое предъявление себя, которое находит отклик в Другом, совпадает с ним. Это волна чувств, на которую оба настроены: как эмоционально, например, их переживание назначенной встречи и разочарование по поводу ее невозможности! На примере данного фильма мы можем заметить, что патриархальная культура строго отслеживает эротические потоки, их минимизирует, отсекает: даже дочка героини, которая провожает мать в город, намекает ей на возраст, как бы лишая ее возможности быть эротически актуальной (хочет забрать у нее украшение), тем самым десексуализируя мать. Примерно то же самое делает и муж вечером, накануне отъезда, когда героиня просит мужа провести вечер вместе, прижимаясь к нему. Он отвечает ей отказом, уходя по делам, и говорит, что это же не последняя их ночь. Фильм не только человечен, но и с психологической точки зрения очень глубок, так как позволяет эмоциональному чувству жить в некоей ситуации задержки. Есть желание героев отдать это чувство и получить ответ. Когда мы смотрим подобные фильмы, то не возникает чувство отчаяния, страха и т.п., а только некая легкая грусть, которая способна вызвать отклик, размышления. Нет никакой чрезмерной печали. Почему это происходит? Скорее всего потому, что у зрителя есть возможность сопереживать.
Что происходит при проживании своей эротической потребности при компьютерном знакомстве? Запрос на эмоциональное участие в жизни Другого есть, но ответа нет. Это попадание в «пустоту», потому что если бы у человека в открытке-сообщении была предъявлена вся полнота бытия, в том числе телесная, то он мог бы реализовать свой запрос к Другому и в реальной жизни, а не посредством симулякра5 (подмены полного знака пустым). Но есть предъявление «пустоты», которая может нести любые знаки, лишенные референта. У них нет той эротической основы, которая есть в обычном знаке: когда мы проговариваем слова признания, любви, мы одновременно предъявляем свои эмоции, подкрепляя их телесно: жестом, взглядом, касанием и т.д. В этом случае мы имеем не пустой знак, а знак с телесной основой, которая и создает весомость знака, посредством чего оставляет надежду на начало или продолжение эмоциональных отношений. Такие знаки мы можем считывать адекватно им самим. Запрос идет от знака, подкрепленного реальной телесностью. При общении же в Интернете, даже под своим именем, в знаковой системе нет форм, в которых тело могло бы участвовать в качестве поддерживающего. Так, в имени эмоционального уже очень мало. Отношение к полу, особенно сейчас, тоже претерпело изменения. Почему знак и оказывается пустым, не находит ответа в живом теле. Это уже не человеческое тело, а компьютерное или некий симулякр. Он как бы метит тело, которого нет. Он презентует имя и означивает то, чего нет. Компьютерные браки в реальной жизни либо не реализуются вообще, либо неудачны. Другого и не может быть. Способ проживания, который предлагается компьютерным вариантом, уже настолько лишен индивидуальности и уникальности, что индивидуализация знаков минимизирована. Ведь совпасть можно только с тем, что дополняет тебя по признаку отсутствия или, наоборот, подчеркивает те качества, которые в нас уже есть. Мы чаще всего удивляемся чему-то особенному, отличному от нас, или нас поражает сходство с кем-то. Это поддерживает либо наше партнерство в отношениях, либо наше нарциссическое Я.
Когда знак замкнут на себя и на ту систему, в которой он циркулирует, он лишается индивидуальности и эротического телесного основания. Общение с миром не телесное, а механическое, суррогатное. Как если бы человек прикасался к предметам мира посредством
5 Симулякр - копия, претендующая на обозначение оригинала, подлинника.
палки и эту палку считал не продолжением руки, а именно рукой. Общение происходит посредством некоего обмена, когда личностные, религиозные, национальные и прочие отличия сведены к минимуму, т.е. это общение на уровне обмена информацией (коммуникация).
Знаки остаются знаками, пока они могут отсылать к телесным смыслам - мужское-женское, мистическое, мифологическое и т.д. В данном же случае информационные потоки теряют свою знаковую природу. Они становятся тем пустым сообщением, которое проходит без больших затрат энергии, и отсюда дешевизна их как информационных носителей. Жизнь есть обмен энергетическими потоками. В случае компьютерной связи энергетические потоки минимальны, а информационные обмениваются, пересекаются, сталкиваются, но они проходят практически без физических телесных затрат.
В информационных потоках, где тело исключено и превращено в чистый знак (а по сути симулякр, который не имеет телесной подкладки), это поддержка нарциссического тела, создание дополнительной нарциссической проекции, которая позволяет удовлетворяться самим собой, причем в самой изощренной форме, в форме отрицания своего собственного тела. Таким образом, благодаря симуляционной деятельности знаков тело приобретает способность фаллического участия в самом себе, т.е. как бы оказывается удовлетворенным, но в этой «синтетической» нарциссической стратегии. В живом общении, когда субъект находит другого субъекта, есть прямая и обратная связь. В чисто компьютерном варианте мы имеем прерванную систему общения, т.е. субъект не только не находит Другого, он не находит себя. Другой - это ты, который поддерживает меня, а когда я не нахожу его и себя - интеракция разрушается. Это отсутствие (т.е. образование пустого пространства) телесного ответа Другого, который поддерживал бы в участнике общения осознание своего Я, может привести человека к аутизму, шизоидности и т.д. Тело (в этом случае) как сгусток смыслов вытесняется, забывается - отчуждается. Что есть чужое, не наше тело? - Тело, лишенное телесной жизни. Тело, которое нам уже не принадлежит.
