CC BY
131
12.7. ОТБЫВАНИЕ НАКАЗАНИЙ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ В ПЕНИТЕНЦИАРНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ КАЗАНСКОЙ ГУБЕРНИИ В XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Казаченок Виктория Владимировна. Должность: преподаватель кафедры административного права, административной деятельности и управления в органах внутренних дел. Место работы: Казанский юридический институт МВД России. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье раскрывается сложившиеся в тот период в Казанской губернии порядок и условия отбывания уголовных наказаний, приводятся требования, предъявляемые к осужденным, а также порядок их перевода в другую тюрьму и условно-досрочного освобождения.
Ключевые слова: Казанская губерния, тюрьма, арестанты, заключенные, наказание.
SERVING SENTENCES OF IMPRISONMENT IN THE PENITENTIARY SYSTEM OF THE KAZAN PROVINCE IN XIX -EARLY XX CENTURIES
Kazachenok Viktoria Vladimirovna. Position: lecturer at State and administrative law, administrative activities and governance internal affairs chair. Place of employment: Kazan Law Institute of MIA Russia. E-mail: [email protected]
Annotation: The article reveals established in Kazan province at the time the procedure and conditions for serving criminal sentences, sets out the requirements to convicted, as well as the procedure for their transfer to another prison and parole.
Keywords: the Kazan province, prison, jailbird, inmates, punishment.
Карательная политика государства в XIX - начале XX вв. проявлялась не только в системе учреждений для исполнения наказаний, но и в организации содержания и условий отбывания заключенными наказания.
В местах лишения свободы Казанской губернии существовал определенный порядок отбывания наказаний. При отправлении арестантов в тюремное учреждение с ними направлялся статейный список. Начальник конвоя, принимая арестанта, расписывался в записке об одежде и обуви арестанта, тем самым удостоверяя, что указанные в ней вещи действительно находятся на принятом им арестанте. На каждого осужденного Тюремным отделением Казанского губернского правления заводилось дело, в которое подшивался приговор, направленный прокурором Казанского окружного или иного суда, рапорты начальников тюрем о принятии осужденного или его отправки в другое тюремное учреждение, сведения на арестанта, описание его примет, статейный список и др.
При размещении арестантов по камерам соблюдался установленный законом порядок разделения их по роду преступлений, полу и возрасту, однако в отношении размещения по роду в некоторых тюрьмах этот порядок нарушался из-за недостаточности помещений. Ежедневно велся учет арестантов, который отражался в дневных рапортах руководства.
Согласно циркуляра Главного тюремного отделения (далее - ГТУ) № 28 от 8 апреля 1910 г. все прибывшие в места заключения осужденные подвергались меди-
цинскому осмотру с целью определения заболевших туберкулезом. В целях изолирования больных туберкулезом арестантов ГТУ в октябре 1913 г. распорядилось определить для их содержания особые здания [1, Л. 1-15].
Заболевающие арестанты всех мест заключения г. Казани поступали на лечение в Казанскую тюремную больницу, содержащуюся на средства Губернского тюремного комитета, находящуюся при Казанской центральной пересыльной тюрьме. Врач тюрьмы был обязан ежедневно осматривать находящихся в тюрьме арестантов и подлежащих лечению в больнице давать распоряжение о помещении их в больницу, а остальным арестантам оказывать медицинскую помощь на месте. Иначе дела обстояли в уездных городах Казанской губернии: из одиннадцати уездных тюрем только в некоторых были выделены помещения (камеры) для больниц, в остальных же больницы вовсе отсутствовали, а больные арестанты пользовались лечением в земских больницах.
Распорядок дня тюрьмы включал в себя определение вида занятости заключенных по часам в течение суток - времени подъема, туалета, принятия пищи, мероприятий религиозного характера. Периодически в камерах проводились обыски и осмотры с целью конфискации посторонних вещей.
Дисциплина среди осужденных в пенитенциарных учреждениях России оставляла желать лучшего и требовала введения специальных мер по ее соблюдению. Арестанты часто находились в состоянии опьянения, дрались, буйствовали, играли в карты и кости по ночам. Вино доставали втайне от начальников и «никаких средств усмотреть за ними не было» [2, С. 15-17]. Поэтому, вначале XIX в. дается распоряжение о запрещении арестантам использовать деньги, а для разрешения затруднений в этом деле комитет устроил кружки, в которых и хранились средства арестантов. От данной меры была огромная польза, заключавшаяся в том, что по выходу из тюрьмы арестанты получали свои деньги на руки и были обеспечены на первое время минимальными потребностями.
Отбывающим наказание в виде тюремного заключения запрещалось играть в карты, шашки, кости, а также играть на музыкальных инструментах, курить, выражаться нецензурной бранью. За совершенные проступки арестантов наказывали. Так, в 1888 г. арестанта Казанского исправительного арестантского отделения Юсупова за продолжительный отказ от работы и сделанный им подкоп для совершения побега заковали в ножные кандалы сроком на четыре месяца [3, Л. 1-3].
Среди заключенных имелись и случаи суицида. 30 января 1912 г. в Казанской губернской тюрьме произошло самоубийство следственного арестанта П.Г. Софронова, повесившегося на двух связанных полотенцах. Сделав из них петлю, он укрепил свободный конец за скобу нар на высоте двух аршин от пола и, просунув голову в петлю опустился на колени, не коснувшись ими пола. Все эти действия были проделаны очень тихо ночью, когда другие арестанты спали. При выяснения обстоятельств самоубийства было установлено, что П.Г. Софронов неприязненных отношений с надзором, администрацией, сокамерниками не имел, признаков душевного расстройства не проявлял, тем самым, главный тюремный инспектор пришел к выводу, что данный факт наступил под влиянием страха перед наказанием и угрызением совести в совершенном преступлении [4, Л. 1-11]. Все сведения о
происшествиях в тюрьмах Казанской губернии доносились в ГТУ.
Некоторые происходящие в тюрьмах происшествия опубликовывались в местных газетах. После появившейся 3 мая 1912 г. заметки в газете «Камско-Волжская речь», освещавшей нанесение оскорбления в виде удара по лицу без всякого повода политической арестантки губернской тюрьмы В.К. Адамской, ГТУ потребовало разобраться в данном деле. В ходе проведения служебной проверки тюремным инспектором выяснено, что арестантка, выводившаяся на прогулку, проходя мимо одной из камер, где производилась стрижка осужденного, хотела зайти в нее, на что надзиратель заградил рукой ей вход и, взяв за плечи, повернул, но не ударял ее. В результате, в ближайшем номере газеты было помещено опровержение с указанием результатов расследования и пометкой, что указанная замета является вымышленной. В случаях побегов арестантов губернское правление размещало в печати сыскную статью о бежавших с указанием их примет [5, Л. 12-22; 186].
Осужденные часто писали прошения о переводе их из одной тюрьмы в другую. Мотивом таких прошений была в основном большая удаленность тюрьмы от места жительства их родственников, а при переводе их в ближайшую по территории тюрьму родственники могли чаще их навещать. Тем более, что родственники приносили им пищу, а казенного довольствия было не достаточно.
По общему правилу после подачи осужденным прошения о переводе его в тюрьму другой губернии оно направлялось в уездное полицейское управление той местности, где находилась тюрьма, в которую просился перевестись арестант. В управлении проводилась проверка о действительном проживании в указанной местности родственников и о результатах проверки рапортом докладывалось в Тюремное отделение губернского правления, после чего губернатор давал свою резолюцию и сообщал об этом в ГТУ, которое всесторонне рассмотрев вопрос, направляло предписание о переводе арестанта или об оставлении прошения без последствий.
В пределах территории Казанской губернии данная процедура была проще, и после проверки полицейским управлением вопрос о переводе арестанта решался Тюремным отделением Казанского губернского правления. Обычно прошения удовлетворялись, если в тюрьме, в которую просился перевестись осужденный, имелось достаточно мест. Однако, при проверках нередко выяснялось, что сведения арестантов были недостоверными. Например, арестантка Петухова А. К., осужденная 18 сентября 1899 г. на 8 месяцев за кражу белья в г. Казани, содержащаяся в Чистопольской уездной тюрьме, просилась перевести ее в Спасскую уездную тюрьму поближе к родной тетке и сестре. Однако при проверке родственников ее в г. Спасске и Спасском затоне не оказалось. Поэтому в удовлетворении прошения ей было отказано. Отказы были и в виду непродолжительности срока отбывания наказания и из-за недостатка вольных рабочих, если срочный арестант был хорошего поведения. Некоторые из осужденных, которых к вольным работам не допускали, просились перевестись в губернскую тюрьму для работы в мастерских, но из-за отсутствия мест их прошения оставались без удовлетворения [6, Л. 42, 59-61, 114-116, 527-528; 1-7; 1-5].
Подавались и коллективные прошения о переводе в другое тюремное учреждение, которые были связаны с
особенностями режима. Так, осужденные мусульмане Царевококшайской уездной тюрьмы в 1900 г. просили перевести их в Казанскую губернскую тюрьму, т.к. в ноябре месяце начинался тридцатидневный пост -ураза и необходимо было совершать ежедневные обряды по магометанскому закону, что делать было невозможно из-за содержания в камерах вместе с русскими и обременения их и тюремной стражи в ночное время чтением молитв и употреблением пищи мусульманами. Однако, несмотря на все доводы и хорошее поведение этих осужденных в удовлетворении прошения им было отказано за отсутствием уважительных причин [7, Л. 458-460].
Пенитенциарные учреждения Казанской губернии использовались не только как места отбывания наказания в виде лишения свободы, но и как пересыльные тюрьмы на одном из этапов движения ссыльных в Сибирь. Согласно ведомости о числе ссыльных и пересыльных арестантов, отправленных из Казанской экспедиции о ссыльных с 1853 по 1862 г.г. всего было отправлено 93995 арестантов, из них из привилегированного сословия в Сибирь на житье: мужчин - 1058, женщин - 228, малолетних - 224; в работу: мужчин - 6059, женщин - 924; на поселение: мужчин - 50681, женщин по суду - 12675, по воле -992, малолетних - 9459; по воле помещиков из Казанской губернии: мужчин - 136, женщин - 105, малолетних - 121; пересыльных: мужчин - 8777, женщин -1354, малолетних - 1270. В 1851 г. отправленных было - 6116 арестантов, в 1852 г. - 7625, в 1853 - 8293, в 1854 - 9133, в 1855 - 11185, в 1856 - 8646, в 1857 г. -9529, в 1858 г. - 9197, в 1859 г. - 9973, в 1860 г. -10257, в 1861 г. - 10158, в 1862 г. - 10207 [8, Л. 71а].
В 1842-1845 гг. большое количество осужденных оставлялось в самой Казани, поскольку для восстановления города после пожара 1842 г. необходимы были дополнительные рабочие руки, в качестве которых и использовали ссыльных. Работы арестантов в основном аккумулировались на постройке дорог и казенных зданий.
Привлечение заключенных к труду считалось одним из существеннейших условий тюремного заключения. Способствуя установлению дисциплины и порядка в тюрьмах, работа одновременно приучала арестантов к трудовой жизни, давая им познания, которые могли быть полезными и по окончании срока наказания. Поэтому в 1886 г. ГТУ утвердило новые правила об арестантском труде, установившие его обязательность и определившие количество рабочих часов обязательных для арестанта с указанием дней, в которые они могли быть освобождены от работ.
За свой труд, арестанты в зависимости от категории, за вычетом стоимости материалов, получали от одной десятой до четырех десятых дохода. Из оставшихся сумм одна половина обращалась в доход государственного казначейства, а другая - в пользу тюрьмы.
Заработанных денежных средств от арестантских работ в уездных тюрьмах было существенно меньше по сравнению с губернскими пенитенциарными учреждениями. Так, за 1893 г. от арестантского труда получено: в Казанском исправительном арестантском отделении - 8375 руб.; в Казанской губернской тюрьме -3699 руб.; в Казанской пересыльной тюрьме - 60 руб.; в одиннадцати уездных тюрьмах вместе 5023 руб. [9, Л. 1-115]. Причем основной доход приносили внешние работы, нежели внутренние.
Итак, в губернских тюремных учреждениях трудоис-пользование арестантов обеспечивалось почти в пол-
ном объеме, а в уездных тюрьмах недостаток у арестантов работы был самой большой проблемой. Причинами такого положения дел являлись малонаселенность уездных городов Казанской губернии, дешевый труд местного населения, инертность местных уездных тюремных отделений и др. Поэтому в уездах приходилось ограничиваться мелкими, в большинстве случаев, ничтожными по заработку внутренними работами.
Заботясь не только о содержании, но и внешнем виде арестантов, труд которых использовался на внешних работах, а следовательно был на виду у общества, ГТУ приняло циркуляр от 6 июня 1900 г., в котором детально регламентировалась одежда заключенных. Мужская одежда, например, состояла из рубашки, галстука, подштанников, портянок, летнего и зимнего бушлата, летних и зимних брюк, летней и зимней шапки, наушников, рукавиц суконных, онучей, сапог, полушубка из дубленой овчины. Хотя одежда и обувь производилась на местах, ГТУ рассылало эскизы и образцы с целью унификации внешнего облика арестантов по всей России [10, С. 127-128].
Прием пищи осуществлялся непосредственно в камерах или прилегающих к ним коридорах. Кухни, пекарни, квасоварки располагались преимущественно в подвальных помещениях. Запрещалось держать в камерах сосуды для мочи, кадки с помоями, грязное белье и «вообще разную рухлядь». Ретирадные места (туалеты) устанавливались внутри тюремного здания, в концах коридоров, по вывозочной или бочечной системе. Не менее одного раза в год камеры надлежало подвергать основательной чистке и проветриванию.
Суточное назначение продовольствия на одного арестанта в российском государстве в разных местностях было неодинаковым и составляло от 4 копеек в Енисейской губернии г. Минусинске до 45 копеек в Якутской губернии Колымском округе. В Казани оно составляло 8 копеек, как и в других городах Казанской губернии, за исключением Козмодемьянска, Спасска, Тетюш, Цивильска, Чебоксар, Чистополя, где суточное назначение продовольствия составляло 7 копеек. Содержание каждого арестанта в среднем по стране бюджету обходилось в 6 копеек в сутки. Принимая во внимание, что ужина они не имели, а на обед в обыденные дни им давалась одна похлебка и только в праздники к ней добавлялась каша, то ведение хозяйства нельзя признать достаточно удовлетворительным. В виду того, что отпуск арестантам вечерней пищи был необходим, но производить его из остатков от 7 копеек, отпускаемых из казны, не представлялось возможным, тюремное отделение Казанского губернского правления полагало возможным увеличить приток пожертвований и постановило каждому директору тюремного отделения выдать талонную книжку для сбора пожертвований деньгами и припасами. Результатом этого стало увеличение размера суточного довольствия арестантов к 1893 г. до 10,6 копеек в среднем по тюремным учреждениям Казанской губернии [11, Л. 1-6; 27-28].
Тенденция увеличения размера довольствия заключенных сохраняется и позднее. Так, на довольствие одного арестанта в Свияжской уездной тюрьме тратилось в 1909 г. в основном 2 руб. 48 коп. в месяц, на двух срочных арестантов было потрачено по 6 руб. 20 коп., а одного следственного - 4 руб. 65 коп. [12, Л. 18]
Заключенным в постные дни недели, а также в течение установленных церковью постов полагалась пост-
ная пища. Отступления от этого положения допускались лишь в отдельных случаях по требованию врача для больных и слабых заключенных, нуждающихся в усиленном питании.
Богослужение заключенные должны были осуществлять в молитвенных комнатах или особых церквях. Из всех мест заключения Казанской губернии церкви имелись при Казанской губернской тюрьме, Казанском исправительном арестантском отделении и уездных тюрьмах: Спасской, Козмодемьянской и Лаишевской. При Чистопольской и Тетюшской тюрьме были часовни [13, Л. 29-41, 45-52].
Хотя на рубеже XIX - XX вв. остро встал вопрос о том, что тюремное заключение должно служить не только для изоляции преступника, но и для его нравственного исправления, недостаток помещений в тюрьмах Казанской губернии не позволял организовать это направление деятельности в полном объеме. В тоже время необходимо отметить, что такая работа велась, в частности большое внимание нравственному облику человеку уделялось в проповедях. Этому же служил и круг литературы, имевшийся в тюремных библиотеках.
С целью пробуждения и развития в лицах, отбывающих наказание в виде лишения свободы, самоисправления путем предоставления им возможности сократить срок наказания хорошим поведением во время содержания под стражей и воздержанием от совершения новых поступков и порочного образа жизни по освобождении из тюрьмы 22 июня 1909 г. был утвержден закон «Об условно-досрочном освобождении», действие которого распространялось на приговоренных к заключению в тюрьме, в исправительном арестантском отделении или в исправительном доме по отбытии не менее трех четвертей определенного им судебным приговором срока наказания, если они пробыли в месте заключения не менее шести месяцев, без зачета в этот срок время проведения под стражей. Кроме того, их поведение во время заключения должно было давать достаточные основания для предположения, что по освобождении из заключения они будут вести добропорядочный образ жизни. Условное досрочное освобождение не применялось к осужденным за конокрадство и к тем заключенным, которые после отбытия наказания срочным лишением свободы подлежали по закону водворению в Якутской области и ссылке на поселение.
В Казанской губернии на основании данного закона за время с 1 ноября 1909 г. по 1 марта 1910 г. было условно досрочно освобождено 76 арестантов. Из них: 1) приговоренных к заключению в исправительном арестантском отделении или исправительном доме: на срок от 8 мес. до 1 года - 3; от 1 года до 2 лет - 38; от
2 до 3 лет - 9; от 3 до 4 лет - 6; 2) приговоренных к заключению в тюрьме на срок: от 8 мес. до 1 года - 14; от 1 года до 1,5 лет - 2; от 1,5 лет до 2 лет - 1; от 2 до
3 лет - 3. В период с 1909 по 1915 гг. количество освобождённых составляло в Казанском исправительном арестантском отделении 831 чел.; в Казанской губернской тюрьме - 223 чел.; в уездных тюрьмах: Козмодемьянской - 53 чел.; в Свияжской - 30 чел.; в Спасской - 56 чел.; в Тетюшской - 24 чел.; в Цивильской -6; в Чебоксарской - 55 чел.; в Чистопольской - 72 чел.; в остальных уездах условно-досрочно освобожденных не было. Рассматривая количество освободившихся по годам, видно, что число арестантов из года в год колебалось в ту или иную сторону [14, Л. 1-5, 57].
По окончании отбывания наказания бывшему заключенному выдавалось свидетельство Казанского губернского правления на свободный проход до постоянного места жительства с тем, чтобы по прибытии он явился в местное полицейское управление, впоследствии осуществляющее за ним надзор [15, Л. 111].
Таким образом, развитие правового регулирования порядка и условий отбывания наказаний в виде лишения свободы в Казанской губернии в XIX - начале XX вв. шло в направлении детализации и максимальной организации режима с целью создания условий, способствовавших не только изоляции преступника от общества, но и его исправлению. Если в начале XIX в. основное внимание уделялось организационно-правовым вопросам службы надзора, то к началу XX в. наряду с вопросами надзора большая роль отводилась условиям содержания арестантов, в т.ч. их продовольственному, медицинскому, экипировочному и религиозно-нравственному обеспечению, а также вопросам трудового устройства, что благоприятно сказывалось на состоянии режима и дисциплины в местах лишения свободы.
Список литературы:
1. Национальный архив Республики Татарстан (далее - НА РТ). Ф. 2. Оп. 12. Д. 492.
2. Отчет Попечительного комитета тюремного общества. - СПб.: Типография Департамента народного просвещения, 1821.
3. НА РТ. Ф. 522. Оп. 1. Д. 142.
4. НА РТ. Ф. 2. Оп. 12. Д. 421.
5. НА РТ Ф. 2. Оп. 12. Д. 421.; Там же. Д. 1405.
6. НА РТ. Ф. 2 Оп. 12. Д. 91.; Там же. Д. 89.; Там же. Д. 88.
7. НА РТ. Ф. 2 Оп. 12. Д. 91.
8. НА РТ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 18.
9. НА РТ. Ф. 2. Оп. 12. Д. 322.
10. См.: Циркулярные распоряжения // Тюремный вестник. - 1893. - № 4.
11. НА РТ. Ф. 416. Оп. 1. Д. 97.; Там же. Ф. 2. Оп. 12. Д. 82.
12. НА РТ. Ф. 811. Оп. 1. Д. 4.
13. НА РТ. Ф. 416. Оп. 1. Д. 447.
14. НА РТ. Ф. 2. Оп. 12. Д. 939; Там же. Д. 323.
15. НА РТ Ф. 2 Оп. 12. Д. 1405.
Literature list:
1. National Archives of the Republic of Tatarstan (hereinafter - NA RT). F. 2 In. 12. C. 492.
2. Report of the Trusteeship Committee of the prison society. - St. Petersburg.: Printing office Department of Public Education, 1821.
3. NA RT. F. 522. In. 1. C. 142.
4. NA RT. F. 2. In. 12. C. 421.
5. NA RT. F. 2. In. 12. C. 421.; Ibid. C. 1405.
6. NA RT. F. 2 In. 12. C. 91.; Ibid. C. 89.; Ibid. C. 88.
7. NA RT. F. 2 In. 12. C. 91.
8. NA RT. F. 2. In. 12. C. 939; Ibid. C. 323.
9. NA RT. F. 701. In. 1. C. 18.
10. NA RT. F. 2. In. 12. C. 322.
11. NA RT. F. 416. In. 1. C. 447.
12. See: Circular orders / / Prison Gazette. - 1893. - №
13. NA RT. F. 416. In. 1. C. 97.; Ibid. F. 2. In. 12. C. 82.
14. NA RT. F. 811. In. 1. C. 4.
15. NA RT. F. 2. In. 12. C. 1405.
Рецензия
на научную статью В.В. Казаченок, преподавателя КЮИ МВД России, соискателя Владимирского юридического института ФСИН России «Отбывание наказаний в виде лишения свободы в пенитенциарных учреждениях Казанской губернии в XIX - начале XX века»
Актуальность данной статьи обусловлена тем, что знание истории отбывания наказаний в царской тюремной системе сегодня необходимо для правильного понимания, оценки истинных целей и задач реализации карательной политики государств, их репрессивных органов, поскольку в свое время тюремная система дореволюционной России впитала в себя опыт других стран.
Открытость источников по данной проблематике в последние годы позволила исследовать ряд ее отдельных аспектов, однако вне поля зрения историков остаются вопросы, связанные с выявлением исторического опыта системы отбывания уголовных наказаний в тюремных учреждениях Казанской губернии.
В статье рассматривается порядок и условия отбывания наказаний в виде лишения свободы в пенитенциарных учреждениях Казанской губернии, выявляются проблемы, с которыми сталкивалась администрация тюрем в процессе исправления осужденных, а также направления государственной политики в улучшении деятельности тюремных учреждений.
Достоинством данной статьи являются глубина исследования, всесторонний и объективный анализ исторических фактов, умение обобщать результаты исследования. Статья рекомендуется для публикации в открытой печати.
По мнению рецензента данная статья заслуживает положительной оценки и может быть рекомендована к опубликованию в журнале «Пробелы в российском законодательстве».
Научный руководитель,
заместитель начальника ВЮИ ФСИН России по научной работе, доктор юридических наук, профессор
Р.Б. Головкин
