CC BY
37
УДК 94(47):364
Т. Е. Покотилова
от сословного призрения и частной благотворительности -к всеобщему социальному обеспечению в россии
В статье исследуется материал, позволяющий получить представление об основных принципах и масштабах организации, а также предоставления социальной помощи в предреволюционной России и России первых лет существования советской власти. На конкретных примерах показано, что к началу XX в. страна имела устойчивую традицию к оказанию различных видов помощи социально недостаточному населению, прежде всего, за счет личной и организованной частной благотворительности, а также деятельности российских благотворительных ведомств полугосударственного, полуобщественного характера. При этом автор делает вывод об абсолютной недостаточности мер и масштабов оказания социальной помощи населению со стороны самого государства, ставшей одной из причин социального взрыва 1917 г. В статье показано, как новая власть с первых же дней приступила к формированию полноценной правовой базы для реализации одного из программных
положений большевиков по всеобщему обеспечению каждого нетрудоспособного по его потребностям. Декретом о социальном обеспечении трудящихся от 31 октября 1918 г. регулировалось обеспечение всех случаев, связанных с утратой средств к существованию, как вследствие временной нетрудоспособности, так и вследствие постоянной нетрудоспособности. Новый закон обязал создаваемые новой властью органы социального обеспечения заниматься принятием предупредительных мер против заболеваний, увечий, инвалидности и др. Каждый трудящийся получил право, в случае заболевания, на все виды врачебной помощи. Обговаривал закон и право каждого потерявшего трудоспособность или работу (не по своей вине) на получение пособия или пенсии.
Ключевые слова: благотворительность, общественное призрение, дореволюционная Россия, советская Россия, всеобщее социальное обеспечение.
Tatyana Pokotilova
from estate support and private charity to general social provision in russia
The article examines the material that allows you to get an idea of the basic principles and scope of organization, as well as the provision of social assistance in pre-revolutionary Russia and Russia in the first years of the existence of the Soviet power. Specific examples show that by the beginning of the XX century the country had a steady tradition of providing various types of assistance to socially underprivileged population, primarily through personal and organized private charity, as well as the activities of Russian charitable departments of a semi-state, semi-public nature. At the same time, the author concludes that the measures and scales of social assistance to the population by the state itself are insufficient, which became one of the reasons for the social explosion of 1917. The article shows how the new government from the very first days began to form a full-
fledged legal basis for the implementation of one of the Bolsheviks' program provisions on the universal provision of every disabled person according to his needs. The decree on the social security of workers of October 31, 1918 regulated the provision of all cases related to the loss of livelihood, both due to temporary and permanent incapacity for work. The new law obliged the social security agencies created by the new government to take preventive measures against diseases, injuries, disabilities, etc. Every worker received the right, in case of illness, to all types of medical assistance. Negotiated the law and the right of everyone who lost their ability to work or work (through no fault of their own) to receive benefits or pensions.
Key words: charity, public charity, pre-revolutionary Russia, Soviet Russia, general social provision.
Звучит достаточно парадоксально, но взорвавшаяся из-за многочисленных, столетиями не решавшихся проблем, Россия при этом имела многовековой опыт и устойчивую традицию к оказанию различных видов помощи социально недостаточному населению. Личная и организованная частная благотворительность охватывала в попечении к началу XX в. большое количество граждан различных возрастных категорий, по тем или иным причинам испытывавших серьезные жизненные затруднения.
Весомым косвенным доказательством развитости системы социального попечения в дореволюционной России и масштабности действий внутри самой этой системы может служить активный интерес к ее истории со стороны современных исследователей, и не только отечественных. Последние четверть века прошли под знаком становления и активного развития отдельного направления в историографии, в рамках которого защищены многочисленные кандидатские и докторские диссертации по истории благотворительности в России, написаны десятки монографий [1; 6; 7; 10; 12; 13; 14; 18; 19; 20] и множество научных статей. Многовекторность их тематики в рамках единого направления, их научное качество и
значительное количество - неоспоримое свидетельство масштабности и значительной протяженности во времени социокультурного феномена, составившего в дореволюционной России неотъемлемую часть ее существования.
Более того, изучаемая чувствительная сфера социальной жизни к рубежу XIX-XX вв. была предметом пристального внимания царствующей фамилии и правительства: регулярные инициативы и предметные действия Романовых по созданию и плотной ку-рации российских благотворительных ведомств полугосударственного-полуобщественного характера; пристальное внимание власти к сбору, обработке и публикации, в виде многочисленных, зачастую роскошно исполненных изданий, информации о содержании и объемах благотворительной практики в стране; создание комиссий по совершенствованию нормативной базы отечественного благотворения; стремление правительственных структур участвовать в становлении и работе всероссийских общественных союзов, связанных с организацией социальной помощи, - весомое тому доказательство.
Работа автора с документами ряда архивов позволяет констатировать наличие в дореволюционных фондах каждого из них огромногоколичества
разноформатных документов, раскрывающих перечисленные выше и иные направления, а также разнообразные формы благотворительной инициативы и деятельности в стране.
К примеру, материалы фондов Центрального государственного архива республики Северная Осетия-Алания свидетельствуют, что 11 марта 1895 г. в адрес Статистического Комитета г. Санкт-Пете бурга, в ответ на запрос, был отправлен составленный по просьбе управляющего канцелярией Начальника Терской области документ «Список благотворительных обществ и заведений в г. Владикавказе» [21, л. 54]. В нем были указаны действовавшие на тот момент в городе восемь благотворительных структур. Среди них - Осетинский женский приют с училищем при нем (открыт в 1866 г.); Михайловская городская лечебница для приходящих больных (открыта 27 июня 1867 г.); Владикавказское благотворительное общество (создано в 1880 г.); городской приют для престарелых и увечных (открыт в 1880 г.); Вдовий дом для беднейших женщин (открыт 6 августа 1881 г.); городская чайная и столовая (открыта в 1892 г.); Дневное убежище для сирот (открыто 8 ноября 1892 г.); частная лечебница врача Неумова (начала работу с 6 сентября 1894 г.). В подобном списке, представленном в канцелярию Начальника Терской области 14 марта 1895 г. из Пятигорского отдела области, числятся 3 структуры [22, л.64-64 об.]. Это - богадельня, учрежденная в 1882 г. Пятигорским благотворительным обществом; богадельня, учрежденная в 1882 г. Потомственным почетным гражданином Пятигорским купцом 1-й гильдии Василием Зипаловым, и богадельня, учрежденная в 1893 г. в г. Георгиевске цер-ковно-приходским попечительством.
Подобные списки собирались по всей стране Статистическим Комитетом Санкт-Петербурга для того, чтобы Комитет известной на всю Россию Нижегородской ярмарки к открытию в ее рамках выставки благотворительных обществ издал статистический сборник. В этот сборник, по задумке организаторов, вошли не только имеющиеся в Империи благотворительные общества, но и «благотворительные заведения (богадельни, ясли, больницы и т.д.), к какому бы ведомству они не принадлежали, на какие бы средства не содержались и на какие бы вероисповедания не распространялись» [22, л.93-94].
Взрывная динамика роста количества благотворительных общественных организаций в стране в конце XIX - начале XX вв. обеспечивалась наложением привычки к благотворению, плотно присутствовавшей в отечественной культуре в течение столетий, на стремительное развитие гражданской активности в русле проходивших по следам реформ второй половины XIX в. модернизационных процессов. Поэтому, к примеру, в «Списке обществ, союзов, кружков и прочих, существующих в пределах многонациональной Терской области», руководимой Терским казачьим атаманом, от 10 августа 1913 г., из 74 перечисленных 18 организаций преследовали, прежде всего и в основном, благотворительные цели [23, л.3-5]. Это - Общество помощи бедным персидско-подданным; Общество попечения о душевнобольных Терской области; Общество вспомоществования нуждающимся учащимся Кисловодской мужской и женской гимназии; Кизлярское общество попечения
о бедных; Грозненское общество вспомоществования учащимся; Пятигорский дамский кружок попечения о бедных детях; Общество вспомоществования учащимся в г. Георгиевске Терской области; Общество вспомоществования нуждающимся учащимся в Пятигорской мужской и женской гимназиях; Общество попечения о сиротах и бедных детях г. Грозного; Благотворительное общество для распространения образования среди горцев Нальчикского округа; Дамское армянское благотворительное общество в г. Пятигорске; Общество просвещения ингушского народа Назрановского округа; Владикавказское отделение армянского благотворительного общества на Кавказе; Кизлярское армянское женское общество пособия бедным; Общество призрения сирот и бесприютных девочек, учрежденное в память 300-летия Царствования дома Романовых в г. Грозном; Нальчикское благотворительное общество вспомоществования бедным-больным учащимся высших учебных заведений и учащимся народных училищ; Дамский кружок в г. Георгиевске; Общество по устройству народных чтений в г. Владикавказе Терской области.
И это при том, что за рамками списка оказались ряд эффективно действовавших в регионе религиозно-благотворительных организаций, отделений российских благотворительных организаций, имевших статус не частноправовых, а государственно-общественных объединений. В последнем случае речь идет о Российском обществе Красного Креста, Ведомстве учреждений Императрицы Марии, Попечительстве о Домах Трудолюбия и многих др. Так, к примеру, в Терской области, как и в остальных российских административных субъектах, накануне Первой мировой войны было создано отделение «Состоящего под Высочайшие Его Императорские Величества Покровительством Романовского Комитета». Организованный «в память трехсотлетия Царствования Дома Романовых», Романовский Комитет видел своей задачей «воспособление делу призрения беспризорных сирот сельского населения без различия племен, состояний, сословий и вероисповеданий, а равно объединение правительственной, общественной и частной деятельности в этой области» [17, с.1].
Конечно, вступление России в Первую мировую войну значительно скорректировало возможности и действия участников отечественного благотворительного движения. Постепенно уменьшалось количество средств на реализацию благотворительных проектов на фоне резкого роста потребности в них в связи с увеличением масштабов социальных проблем. Реалии военного времени вызвали появление категорий нуждающихся в помощи воинов-инвалидов и раненых, беженцев, сирот военного времени и др., требующих первостепенного внимания со стороны благотворителей. Поэтому в этих условиях несоизмеримо возрастает роль благотворительных организаций, имевших в своей многолетней истории опыт работы в военных условиях.
И здесь речь, прежде всего, идет о Российском обществе Красного Креста. Его региональные отделения к 1914 г. имели как серьезный опыт, так и потенциал для того, чтобы оперативно начать работу в условиях военных действий. К примеру, под началом Пятигорского Комитета РОКК действовали Дамский Комитет Красного Креста, колония Красного
Креста в г. Железноводске, колония Красного Креста в г. Ессентуки, Георгиевская колония Красного Креста, а также Георгиевская община сестер милосердия. Все названные колонии Красного Креста с началом войны были перепрофилированы в лазареты. А община сестер милосердия в Георгиевске открыла курсы по подготовке сестер милосердия, выпустив их за годы войны численностью 140 человек. В разгар военных действий - в 1915 г. - Пятигорский Комитет РОКК смог привлечь средства и открыл на Кавказских Минеральных Водах три лазарета для лечения офицеров, пострадавших на войне, общим числом коек 415 [11, с.171]. Владикавказский Комитет Красного Креста в своей работе опирался и на возможности Кавказского Комитета ее императорского величества великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи пострадавшим от войны. Комитет этот был в начале войны организован, прежде всего, как полугосударственная, полуобщественная благотворительная структура с целью объединения всех заинтересованных в деле оказания помощи пострадавшим от войны сил и средств. Более того, в своем попечении о раненых и инвалидах, сиротах - жертвах войны, беженцах Владикавказский Комитет Красного креста, как и все региональные отделения РОКК, сотрудничал и с местными властями, и местными благотворительными обществами и с церковными структурами. К примеру, как и по всей стране, большим подспорьем в деле реабилитации солдат-инвалидов в социальной среде стали всевозможные курсы их профессионального обучения. Масштаб их создания и работы к 1916 г. стал таким, что Министерство народного просвещения опубликовало специальный сборник [9] с примерными программами различных курсов и информацией об опыте организации последних. Создававшиеся и содержавшиеся, в большинстве своем, на благотворительные средства, курсы готовили инвалидов к гончарному делу, «жестянично-медницкому» делу, чеканному и монтировочному делу, обучали обработке металла, обработке дерева, крахмальному производству, «щеточному и ки-стовязному ремеслу» и многому другому.
Даже вышеописанные отдельные примеры из яркой палитры истории отечественной благотворительности дают представление о масштабности и разнообразии направлений, форм и средств, применявшихся в сфере попечения общества, в лице отдельных граждан и многочисленных благотворительных объединений, о социально-недостаточном населении в дореволюционной России.
Чего, наоборот, не наблюдалось в сфере т.н. системы общественного призрения, реализовавшей официально государственную заботу о страждущих и ведущей свою историю с момента издания Учреждения о губерниях в 1775 г. [16, с.229-304]. Создав этим актом Приказы общественного призрения и обеспечив их к 1825 г. капиталом в 25 миллионов рублей [2, с. 37], власть возложила на них руководство и реализацию социальной помощи, в виде открытого и закрытого призрения, социально недостаточному населению. Но, заложив в основу такой помощи принцип сословности в призрении и подчинив деятельность Приказов жесткому контролю со стороны губернских властей, власть одновременно
предопределила ее ограниченность и бюрократических характер. Создание земств и передача им полномочий в области общественного призрения, в первую очередь, за счет привлечения последними к деятельности значительного общественного элемента оживило государственную политику в изучаемой сфере. В процессе нашей многолетней исследовательской деятельности мы пришли к глубокому убеждению в том, что земствам «принадлежит приоритет в смене подходов к помощи нуждающимся: именно эти учреждения начали систематическую, в меру доступного, работу по профилактике, предупреждению нужды, совмещая ее с собственно призрением и расходуя на это 2,5% своего бюджета. Круг таких мер сводился к организации противопожарной безопасности, заботам о развитии мелкой кустарной промышленности и другому. Земства помогали пострадавшим от наводнения, неурожая, помогали семьям нижних чинов, призванных в армию; помогали переселяющимся крестьянам; содержали стипендиатов в учебных заведениях; создавали и финансировали дома и колонии умалишенных; колонии для малолетних преступников, приюты для подкидышей; строили благотворительные заведения других типов; выдавали ссуды безземельным крестьянам на приобретение земли и т.д.» [15, с. 33]. Е. Д. Максимов на данных 1891 г. показывает очевидную разницу в масштабах расходов только на собственно призрение в земских и неземских губерниях (где продолжали действовать Приказы общественного призрения): в 28-ми земских губерниях работало 1090 заведений призрения (без медицинских), в которых призревалось 1 072 146 человек, в 16-ти неземских губерниях 60 322 человека призревались в 817 заведениях [8, с. 63].
Но слабые финансовые возможности земств, на плечах которых лежала ответственность за развитие народного образования и народного здравоохранения, народного хозяйства в регионах, как и постепенное сужение их полномочий в условиях растущего недоверия к ним со стороны центральной власти, не могли не отразиться самым негативным образом на их работе по организации социальной заботы о нуждающихся в ней в плане масштабов и качества ее предоставления.
В начале XX в. в рамках развития экономики, ускорявшегося ее перехода к той стадии, которая связана с высшим уровнем развития капитализма, в стране постепенно, по опыту Запада, набирает обороты и социальное страхование. Но в России оно было, по сравнению с масштабами сумм, тратившихся на благотворительность, несоизмеримо скудным. По свидетельству современника, А. Винокурова, - страхование в стране начала второго десятилетия XX в. «распространялось только на незначительную часть рабочих, главным образом, крупной фабрично-заводской промышленности. Приказчики, прислуга, рабочие транспортной промышленности, домашней промышленности, сельскохозяйственные рабочие были лишены страхования. 3/5 взносов по закону 1912 г. и ЛЛ по закону 1917 г. падало на рабочих. Пособия составляли от половины до двух третей заработка. Страхование распространялось только на болезни и несчастные случаи. Инвалидность, старость, безработица не были обеспечены» [3, с.5].
Как констатировалось в тексте Декларации Временного Правительства, - «... власть оставила дело обороны страны в тяжелом, расстроенном положении; своим преступным бездействием и своими неумелыми мерами она внесла разруху в наши финансы, в дело продовольствия и перевозок, в дело снабжения армии, она подорвала наш хозяйственный строй» [5, с.3]. Конечно же, количество людей в России, оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации и нуждавшихся в социальной помощи, росло при этом в геометрической прогрессии. А число потенциальных субъектов благотворения, будь-то отдельные или организованные граждане, либо соответствующие социальные структуры, уменьшалось с еще большей скоростью.
Социальный взрыв 1917 г. показал, помимо всего прочего, очевидную недостаточность мер и масштабов оказания социальной помощи в России, обусловленную, в первую очередь, архаичной и абсолютно неэффективной системой ее организации и предоставления на государственном уровне.
Поэтому один из лозунгов победившей Советской власти - «.действительная материальная помощь по потребностям каждому нетрудоспособному, не имеющему возможности добывать себе средства к существованию» [3, с. 16] - стал таким же привлекательным, как лозунги «Мир-народам», «Земля-крестьянам» и др., провозглашая революцию и в сфере социального попечения.
Начало радикальным изменениям в этой сфере было положено изданием уже в ноябре декабре 1917 г. четырех базовых документов: декрета о страховании на случай безработицы, декрета о страховании на случай болезни, положения о Страховом Совете и положения о страховых присутствиях. Согласно этим документам, страхование от болезни и безработицы теперь распространялось на всех наемных рабочих и беднейшее крестьянство, хотя бы частично занятое наемным трудом. При этом размер пособия по болезни должен был соответствовать заработку рабочего, размер пособия по безработице должен был исчисляться, исходя из средней дневной заработной платы в регионе. Заболевшему, кроме пособия, должны были быть предоставлены бесплатная медицинская помощь (в различных ее формах) и бесплатные лекарства. Взносы на страхование были полностью переложены на работодателей.
Но, поскольку складывавшиеся социалистические отношения требовали распространения требуемого социального попечения на все категории населения, в них нуждавшихся, 31 октября 1918 г. был издан декрет о социальном обеспечении трудящихся. Этот документ не только осуществил «целиком прежнюю страховую программу», но и сделал «значительный шаг вперед, сообразно с новыми социалистическими основами Советской России» [3, с.7]. Прежде всего новый закон распространил социальное обеспечение на всех, без исключения, трудящихся: вне зависимости от того, «работают ли они в государственных, национализированных, частных, общественных предприятиях, учреждениях или хозяйствах, у отдельных лиц или самостоятельно. Обеспечению подлежат и трудоспособные члены семьи трудящегося, ведущие домашнее хозяйство» [4, с.2]. Декрет регулировал обеспечение всех случаев «утраты средств к существованию, как вследствие временной
нетрудоспособности, вызванной общим заболеванием, увечьем, беременностью и родами, так и вследствие постоянной нетрудоспособности (инвалидности), вызванной болезнью, увечьем, старостью и т.п.» [4, с.2]. Законом предусматривалась и необходимость обеспечения средств существования для безработных, потерявших работу не по своей вине. Более того новый закон обязал создаваемые новой властью органы социального обеспечения заниматься принятием «предупредительных мер против заболеваний, увечий, инвалидности и проч.» [4, с.3]. При этом, каждый трудящийся имел право, в случае заболевания, на «получение всех видов врачебной помощи - первоначальной при внезапных заболеваниях, амбулаторного лечения по всем специальностям, родовспоможения, врачебной помощи на дому, курортно-санаторного лечения, и проч., а также получения лечебных и лекарственных средств, дополнительной пищи, медицинских принадлежностей и вспомогательных средств, необходимых для успеха лечения и облегчения последствий болезни и увечья (очки, костыли, протезы и т.п.) [4, с.3]. Обговаривал закон и право каждого потерявшего трудоспособность или работу (не по своей вине) на получение пособия или пенсии. Вместо пенсии инвалиды могли помещаться в дома инвалидов, в которых они могли и подлечиться, и переучиться.
Революционными стали и изменения в материальном обеспечении вышеперечисленных действий в сфере социального попечения о нуждающихся в нем. Декрет констатировал создание единого Всероссийского фонда социального обеспечения, средства которого формировались из взносов «частных предприятий, учреждений и отдельных работодателей; из взносов национализированных и государственных предприятий и учреждений и из взносов, подлежащих обеспечению в случае отсутствия работодателей» [4, с.6]. В Фонд, кроме этого, были переданы все существовавшие страховые и пенсионные фонды: «фонд безработных, быв. имперский штрафной капитал, капиталы помощи увечным воинам, всевозможные пенсионные фонды, а также все средства больничных, вспомогательно-сберегательных, пенсионных, ссудо-сберегательных, похоронных, эмеритальных и т.п. касс, страховых товариществ и проч.» [4, с. 7]. Органами управления процессом социального обеспечения в молодой республике стали Центральный отдел социального обеспечения и охраны труда при Комиссариате труда и подчиненные ему подотделы при местных Советах депутатов.
Созданный позднее Народный комиссариат социального обеспечения, благодаря расширению соответствующей нормативной базы, расширил и перечень видов социального обеспечения. Сред них - предоставление социального обеспечения нетрудоспособным членам семей трудящихся и военнослужащих; членам семейств рабочих и служащих, занятым домашней работой или уходом за детьми, - при временной утрате трудоспособности и инвалидности; предоставление семьям трудящихся пособия на погребение в случае смерти членов семьи; создание и обеспечение деятельности сети детских учреждений социального обеспечения.
Дальнейшая история системы социальной защиты в СССР связана с ее развитием с целью полной реализации программного положения по всеобщему обеспечению каждого нетрудоспособного по его потребностям. К сожалению, в этом благородном стремлении новая власть категорически и полностью
отказалось от тех многовековых традиций в отечественной культуре, которые были связаны с привычкой и стремлением как отдельных, так и организованных граждан заниматься благотворительностью в самых различных ее формах.
Источники и литература
1. Бадя Л. В. Благотворительность и меценатство в России. М: [б.и.], 1993 183 с.
2. Благотворительная Россия. История государственной благотворительности. Т.1. СПб.: Издание княгини О. Ф. Имеретинской и П. И. Лыкошина,1903. 330 с.
3. Винокуров А. Социальное обеспечение (от капитализма к коммунизму). М.: Государственное издательство, 1921. 16 с.
4. Винокуров А. Н. Новый закон о полном социальном обеспечении трудящихся. М.: Тип. «Ломоносов», 1918. 8 с.
5. Война. (Документы). Минск: Отдел просвещения при В. З. С., 1917. 20 с.
6. Иванова Н. П. История благотворительности в России (вторая половина XIX - начало XX вв). СПб.: О-во памяти Игу-мении Таисии, 1999. 119 с.
7. Кононова Т. Б. Особенности развития благотворительности в России. М.: Моск. гос. социал. ун-т, 2002. 111 с.
8. Максимов Е. Д. Общественная помощь нуждающимся в историческом развитии ее в России. СПб.: Пар. типо-лит. Ныр-кина,1906. 97с.
9. Материалы по организации ремесленного и профессионального обучения увечных воинов. Вып.1. Пг.: Садовая типо-лит. Н. Г. Мазур, 1916. 134 с.
10. Нещеретний П. И. Исторические корни и традиции развития благотворительности в России. М.: Рос. гос. социал. ин-т.,1993. 31 с.
11. Омылаева Е.В. Благотворительная помощь на курортах КМВ в годы Первой мировой войны // Южные рубежи России. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Ставрополь, 17-19 ноября 2008 г. Ставрополь: СГУ, 2009. С.171-173
12. Павлова И. П. Социальное попечение в России в конце XIX - начале XX вв. Красноярск: КГАУ, 2003.152 с.
13. Павлова О. К. Предпринимательство, призрение и благотворительность в Санкт-Петербурге: вторая половина XIX -начало XX веков. СПб.: Изд-во политихнического университета, 2007. 416 с.
14. Покотилова Т. Е. Благотворительность в социальной истории дореволюционной России. М., 1997. 185 с.
15. Покотилова Т. Е. Благотворительность в социальной истории дореволюционной России: мировоззрение и исторический опыт: автореф. дисс. ... доктора ист. наук. М., 1998. 40 с.
16. Полное собрание законов Российской империи. 1-е собр. Т. 2. СПб.: Тип. 2-го Отд-ния Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1830. 1045 с.
17. Положение о состоящем под Высочайшие Его Императорские Величества Покровительством Романовском Комитете. Петроград: Государственная типография, 1915. 12 с.
18. Скоч А. В. Меценатство и благотворительность в отечественном образовании XIX-XX веков. М.: СЭ-Пресс, 2004.
331 с.
19. Соколов А. Р. Благотворительность в России как механизм взаимодействия общества и государства (начало XVIII -конец XIX века). СПб.: Лики России, 2006. 648 с.
20. Ульянова Г. Н. Благотворительность в Российской империи: XIX - начало XX века. М.: Наука, 2005. 402 с.
21. Центральный государственный архив Республики Северная Осетия-Алания (далее - ЦГА РСО-Алания). Ф.12. Оп. 2.
Д. 182.
22. ЦГА РСО-Алания. Ф.12. Оп. 2. Д.1060.
23. ЦГА РСО-Алания. Ф.199. Оп.1. Д.271.
References
1. Badya L. V. Blagotvoritel'nost' i metsenatstvo v Rossii (Charity and patronage in Russia). Moscow, 1993 183 p. (In Russian).
2. Blagotvoritel'naya Rossiya. Istoriya gosudarstvennoy blagotvoritel'nosti (History of the state charity). Vol.1. St. Petersburg: Published by Princess O. F. Imeretinskaya and P. I. Lykoshin publ.,1903. 330 p. (In Russian).
3. Vinokurov A. Sotsial'noe obespechenie (ot kapitalizma k kommunizmu) (Social provision (from capitalism to communism). Moscow: State publishing house publ., 1921. 16 p. (In Russian).
4. Vinokurov A. N. Novyy zakon o polnom sotsial'nom obespechenii trudyashchikhsya (New law for the full social privision of wokers). Moscow: Lomonosov publ., 1918. 8 p. (In Russian).
5. Voyna. (Dokumenty) (Documents). Minsk: Department of Education publ., 1917. 20 p. (In Russian).
6. Ivanova N. P. Istoriya blagotvoritel'nosti v Rossii (vtoraya polovina XIX - nachalo XX vv) (History of the charity in Russia (the second half of XIX - the beginning XX). St. Peterburg: Society for the Memory of Abbess Taisia, 1999. 119 p. (In Russian).
7. Kononova T. B. Osobennosti razvitiya blagotvoritel'nosti v Rossii (Features of Russian charity). Moscow: Moscow state social university, 2002. 111 p. (In Russian).
8. Maksimov E. D. Obshchestvennaya pomoshch' nuzhdayushchimsya v istoricheskom razvitii ee v Rossii (Public assistance to those in need of its historical development in Russia). St. Peterburg: Nyrkin's publ.,1906. 97 p. (In Russian).
9. Materialy po organizatsii remeslennogo i professional'nogo obucheniya uvechnykh voinov (Materials for organizing handicraft and vocational training for crippled soldiers). Issue.1. Petrograd: N.G. Mazur publ., 1916. 134 p. (In Russian).
10. Neshcheretniy P. I. Istoricheskie korni i traditsii razvitiya blagotvoritel'nosti v Rossii (Historical roots and traditions of the development of charity in Russia). Moscow: Russian state social institute,1993. 31 p. (In Russian).
11. Omylaeva E. V. Blagotvoritel'naya pomoshch' na kurortakh KMV v gody Pervoy mirovoy voyny (Charitable assistance at the KMVresorts during the First World War) // Yuzhnye rubezhi Rossii. Materialy mezhregional'noy nauchno-prakticheskoy konferentsii. Stavropol', 17 - 19 noyabrya 2008 g. Stavropol': SSU publ., 2009. P.171 - 173 (In Russian).
12. Pavlova I. P. Sotsial'noe popechenie v Rossii v kontse XIX - nachale XX vv. (Social care in Russia in the late 19th - early 20th centuries). Krasnoyarsk: KSAU publ., 2003.152 p. (In Russian).
13. Pavlova O. K. Predprinimatel'stvo, prizrenie i blagotvoritel'nost' v Sankt-Peterburge: vtoraya polovina XIX - nachalo XX vekov (Entrepreneurship, charity and charity in St. Petersburg: the second half of the 19th - early 20th centuries). St.Petersburg: Political University publ., 2007. 416 p. (In Russian).
14. Pokotilova T. E. Blagotvoritel'nost' v sotsial'noy istorii dorevolyutsionnoy Rossii (Charity in the social history of pre-revolution-ary Russia). Moscow, 1997. 185 p. (In Russian).
15. Pokotilova T. E. Blagotvoritel'nost' v sotsial'noy istorii dorevolyutsionnoy Rossii: mirovozzrenie i istoricheskiy opyt (Charity in the social history of pre-revolutionary Russia: worldview and historical experience): abstract of thesis. Moscow, 1998. 40 p. (In Russian).
16. Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii (Complete collection of laws of the Russian Empire). Vol. 2. St. Petersburg: Department of the Imperial Chancellery publ., 1830. 1045 p. (In Russian).
17. Polozhenie o sostoyashchem pod Vysochayshie Ego Imperatorskie Velichestva Pokrovitel'stvom Romanovskom Komitete (Regulations on the Romanov Committee under the patronage of His Imperial Majesties). Petrograd: State printing house, 1915. 12 p. (In Russian).
18. Skoch A. V. Metsenatstvo i blagotvoritel'nost' v otechestvennom obrazovanii XIX-XX vekov (Patronage and charity in the national education of the XIX - XX centuries). Moscow: SE-Press publ., 2004. 331 p. (In Russian).
19. Sokolov A. R. Blagotvoritel'nost' v Rossii kak mekhanizm vzaimodeystviya obshchestva i gosudarstva (nachalo XVIII - konets XIX veka) (Patronage and charity in the national education of the XIX-XX centuries). St. Petersburg: Liki Rossii publ., 2006. 648 p. (In Russian).
20. Ul'yanova G. N. Blagotvoritel'nost' v Rossiyskoy imperii: XIX - nachalo XX veka (Charity in the Russian Empire: XIX- early XXcenturies). Moscow: Nauka publ., 2005. 402 p. (In Russian).
21. Central State archive Repiblic North Osetia-Alania (TsGA RSO-Alaniya). F.12. Inv. 2. D. 182. (In Russian).
22. TsGA RSO-Alaniya. F.12. Inv. 2. D.1060. (In Russian).
23. TsGA RSO-Alaniya. F.199. Inv.1. D.271. (In Russian).
Информация об авторе
Покотилова Татьяна Евгеньевна - доктор исторических наук, профессор кафедры истории России гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / [email protected]
Information about the author
Pokotilova Tatyana - Doctor of History Science, Professor, Chair of Russian History, Institute of Humanities, North-Caucasus Federal University (Stavropol) / [email protected]
