CC BY
29УДК 343.8
https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/3(48)/76-83
А. А. Тит
ОТ ПЕНИТЕНЦИАРНОЙ МЕДИАЦИИ К ВОССТАНОВИТЕЛЬНОМУ ПРАВОСУДИЮ (НА ПРИМЕРЕ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ)
Обозначены основные аспекты, обуславливающие необходимость формирования концепции восстановительного (компенсационного) правосудия в Республике Беларусь. Одним из элементов восстановительного правосудия автором видится внедрение в правоприменительную практику института медиации и, как одного из его подвидов, — пенитенциарной медиации. По мнению автора, внедрение медиативных (примирительных) процедур в период исполнения наказания способно оказать существенное влияние на снижение уровня конфликтности в обществе и, соответственно, уровня рецидивной преступности.
Ключевые слова: восстановительное правосудие; уголовная ответственность; медиация; пенитенциарная медиация.
Для цитирования: Тит А. А. От пенитенциарной медиации к восстановительному правосудию (на примере Республики Беларусь) // Вестник Кузбасского института. 2021. № 3 (48). С. 76-83. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/3(48)/76-83.
A. A. Tit
FROM PENITENTIARY MEDIATION TOWARDS RESTORATIVE JUSTICE (ON THE EXAMPLE OF THE REPUBLIC OF BELARUS)
The main aspects that determine the need for the formation of the concept of restorative (compensatory) justice in the Republic of Belarus are outlined. One of the elements of restorative justice, the author sees the introduction of the institute of mediation into law enforcement practice and, as one of its subspecies, penitentiary mediation. According to the author, the introduction of mediation (conciliation) procedures during the execution of a sentence can have a significant impact on reducing the level of conflict in society and, accordingly, the level of recidivism.
Keywords: restorative justice, criminal responsibility, mediation, penitentiary mediation.
For citation: Tit A. A. From penitentiary mediation towards restorative justice (on the example of the Republic of Belarus). Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2021, no. 3 (48), p. 76-83. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2021/3(48)/76-83.
© Тит А. А., 2021 © Tit A. A., 2021
Восстановительное правосудие, по мнению ряда исследователей, выступает новым и закономерным этапом эволюции уголовной ответственности. Так, З. Бауман считает, что преступность выступает элементом социальной реальности современного общества, в связи с чем для изменения уровня преступности требуется разработка соответствующих инструментов социальной инженерии [ 1, с. 34-35]. По мнению В. М. Розина, динамичное развитие общественных отношений обуславливает необходимость рассматривать уголовную ответственность сквозь призму понятия социальной технологии, под которой исследователь понимает совокупность средств, форм и методов управления обществом. Как один из типов воздействия на общество В. М. Розин выделяет восстановительное правосудие, посредством которого социальная технология находит свое отражение в сфере воздействия на социальную реальность для противодействия преступности [8, с. 14]. Л. М. Карнозова отмечает, что социальная технология восстановительного правосудия формируется посредством реализации составляющих его элементов — восстановительных программ, среди которых наиболее значимой программой исследователь считает медиацию [4, с. 39].
Отталкиваясь от вышеизложенного, отметим, что с позиций как уголовного права, так и с позиций социологии преступление является конфликтом лица, совершившего преступление, с другим лицом (потерпевшим) либо обществом (государством). Наиболее эффективно конфликт будет разрешен в случае, если будут выстроены соответствующие правила его разрешения в соответствии с технологиями социальной инженерии.
Контент-анализ норм кодексов об уголовной ответственности не закрепляет ни на одной из стадий ее реализации способы и формы осуществления конструктивного диалога осужденного и потерпевшего для устранения возникшего конфликта. Сам факт осуждения лица за совершенное преступление еще не гово-
рит о том, что конфликт исчерпан. Достаточно часто он принимает «тлеющий» характер, когда потерпевшая сторона не только не простила лицо, причинившее физические либо душевные страдания, но и готова отомстить после отбытия наказания осужденным. Указанный факт может повлечь эскалацию конфликта, повышая тем самым уровень конфликтности в обществе. Таким образом, необходимо отметить, что изменение взаимоотношений между потерпевшей стороной и осужденным выступает логически обоснованным направлением реализации уголовной ответственности, что в свою очередь обуславливает необходимость формирования новых форм и способов ее реализации соответственно.
Представителями научного сообщества различных отраслей юридических наук достаточно часто поднимаются вопросы применения медиации для разрешения противоречий, возникших между сторонами. Преимуществом указанной формы устранения противоречий является экономия как материальных, так и организационных ресурсов, направленных на решение проблемы, а также обоюдный учет интересов сторон переговоров при заключении медиативного соглашения.
Рассуждая о возможности применения медиации в сфере реализации уголовной ответственности, необходимо учитывать, что уголовное законодательство Республики Беларусь предусматривает в ст. 44 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК) в качестве цели наряду с исправлением лица, совершившего преступление, а также общей и частной превенцией указание на то, что «уголовная ответственность призвана способствовать восстановлению социальной справедливости. Осуждение лица, совершившего преступление, является основанием для взыскания с него как имущественного ущерба, дохода, полученного преступным путем, так и материального возмещения морального вреда». Таким образом, следует иметь в виду, что при отправлении правосудия
институт медиации не должен заменять собою уголовную ответственность, а способствовать достижению ее целей.
В рамках профессионального дискурса развитие примирительных процедур (имеющих в своей основе цель, состоящую в восстановлении социальной справедливости) является актуальным направлением совершенствования процесса реализации уголовной ответственности. Более того, удачно интегрированные в существующие меры уголовно-правового воздействия примирительные процедуры в своей совокупности способны образовать новое направление реализации уголовной ответственности, сущность которого сводится не к карательно-воспитательной парадигме исполнения наказаний, а к парадигме, содержащей в своей основе восстановительную либо компенсационную акцентуацию, формирующую принципиально новый правовой конструкт уголовной ответственности — восстановительное правосудие. В связи с этим заслуживает внимания мнение З. Ховарда, считающего, что «если преступление наносит людям вред, правосудие должно ставить себе целью восстановление справедливости, добрых отношений. Когда совершается зло, основным вопросом должно быть не "Как следует поступить с преступником?" или "Что преступник заслуживает"». Вместо этого надо спросить, "что надо сделать для восстановления справедливости"» [9, с. 218]. Учитывая сказанное, можно сделать вывод, что наиболее значимым элементом в механизме восстановительного правосудия является процесс устранения конфликта между потерпевшим и обвиняемым, который, как представляется, наиболее оптимально осуществлять в формате медиации.
Вопросам медиации в Республике Беларусь, как одной из приоритетных форм восстановительного правосудия, в последнее время придается важное значение как в научном сообществе, так и практическими работниками правоохранительных органов. Под медиацией в
соответствии со ст. 1 Закона Республики Беларусь «О медиации» от 12.07.2013 № 58-З (далее — Закон о медиации) понимаются переговоры сторон с участием медиатора в целях урегулирования спора (споров) сторон путем выработки ими взаимоприемлемого соглашения. Вместе с тем, несмотря на свою значимость, проблема реализации восстановительного правосудия при реализации уголовной ответственности не нашла своего разрешения.
В соответствии с ч. 1 ст. 2 Закона о медиации, медиация применяется в случаях: 1) урегулирования споров, возникающих из гражданских правоотношений, в том числе в связи с осуществлением предпринимательской или иной хозяйственной (экономической) деятельности; 2) споров, возникающих из трудовых и семейных правоотношений. Таким образом видно, что в настоящее время в сфере уголовно-исполнительных правоотношений медиация по белорусскому законодательству если и может применяться, то исключительно в сфере экономических, трудовых и семейных отношений.
Появление в Республике Беларусь института медиации отличалось от зарождения медиации в правовых системах зарубежья, где изначально она возникла в уголовной сфере и соседских спорах, и только потом была закреплена возможность применения при разрешении споров в экономической сфере [1, с. 50]. Учитывая тот факт, что общественные отношения в Республике Беларусь находятся в постоянном развитии, логичным выглядит вывод о необходимости распространить возможность применения медиации и на сферу общественных отношений, возникающих при реализации уголовной ответственности.
При разрешении конфликта (для устранения причин и условий его существования) научным сообществом и сотрудниками «практических» подразделений правоохранительной системы предлагается использовать пенитенциарную медиацию как способ конструк-
тивного диалога для разрешения конфликта между потерпевшим и осужденным [3, с. 142]. Реализация медиации по своей сути относится к институту восстановительного правосудия, когда для достижения целей уголовной ответственности устраняются причины и условия, детерминирующие зарождение конфликта. В данном случае существование неразрешенного конфликта между потерпевшим и осужденным является существенным обстоятельством, способным детерминировать совершение преступления.
В правоприменительной практике нередки случаи, когда лицо, отбывшее наказание, либо подвергается совершению в отношении его преступления со стороны потерпевшего, либо само совершает преступление уже повторно в отношении потерпевшего. На примере указанных ситуаций видно, что преступление, совершенное повторно по причине конфликта между вышеуказанными участниками, является следствием конфликта, возникшего при совершении преступления, за которое отбывал наказание осужденный. В рассматриваемом случае конфликт был разрешен по своей сути временно (был «заморожен») — на период отбывания наказания осужденным. Таким образом, видно, что потенциал пенитенциарной медиации видится преимущественно при разбирательстве дел по делам частного и частно-публичного обвинения. Вместе с тем перспективы для разрешения конфликта видятся и при разбирательстве по делам публичного обвинения.
Важнейшей особенностью пенитенциарной медиации является тот факт, что социальный конфликт, возникший в сфере уголовных правоотношений, должен быть разрешен в пользу только одной стороны, а именно потерпевшего. Таким образом будет снижен уровень эскалации конфликтного противодействия между участниками правоотношений. Достигнутый консенсус между потерпевшим и осужденным имеет также и
важнейшее криминологическое значение.
Общеизвестно, что успешной интеграции осужденного в общество после отбытия наказания препятствует отношение к нему как к преступнику — так называемая стигматизация (клеймение). Согласно указанному подходу, преступнику в общество мешает вернуться наклеенный на него ярлык преступника (стигма). Наличие указанного ярлыка довлеет над преступником, в результате чего общество его не принимает, вынуждая последнего выстраивать линию поведения, ориентированную на объединение в группы носителей стигмы, как и он сам. По мнению исследователей, успешная интеграция осужденного в общество возможна только если общество примет осужденного, а для этого необходимо достижение согласия в обществе, устанавливающего социальное равновесие [5, с. 132].
Фундаментальной по важности составляющей пенитенциарной медиации является необходимость закрепления в уголовно-исполнительном законодательстве того факта, что процесс ведения конфликтных переговоров требует специальных знаний медиатора, с помощью которых ему необходимо выстраивать линию переговоров между сторонами для решения главной цели — достижения соглашения, устраивающего потерпевшего. В этой связи важное значение имеют знания медиатора не только в области юриспруденции, но также и в сфере пенитенциарной психологии и социологии.
Учитывая значимость участия осужденного в процедуре пенитенциарной медиации, ряд исследователей считает целесообразным закрепить медиацию в уголовно-исполнительном законодательстве в качество одного из средств исправления [3, с. 147; 7]. В данном случае это обоснованный шаг ввиду того, что участие осужденного в переговорах с потерпевшим для примирения с последним, свидетельствует о сформированном желании осужденного быть принятым в
обществе после освобождения от наказания.
Важным вопросом, требующим своего разрешения, является закрепление в уголовно-исполнительном законодательстве алгоритма проведения медиации в период отбывания наказания осужденным. Для того, чтобы его разрешить, следует признать, что сама по себе пенитенциарная медиация как социолого-правовой институт не может существовать самостоятельно. Пенитенциарная медиация как вид медиации должна основываться на положениях, присущих в целом институту медиации. Принципами медиации в соответствии со ст. 3 Закона о медиации являются: 1) добровольность; 2) добросовестность и равноправие сторон; 3) беспристрастность и независимость медиатора; 4) конфиденциальность. При проведении пенитенциарной медиации необходимо учитывать, что в отличие от медиации, предусмотренной действующим Законом о медиации, где конфликт разрешается в пользу двух сторон, пенитенциарная медиация направлена на пользу одной стороны — потерпевшего от преступления. Схожий алгоритм решения конфликта предусмотрен при разрешении экологических споров в экологической медиации [6].
Необходимо учитывать, что медиация, проводимая не для разрешения противоречий с потерпевшим, а урегулирования споров, подпадающих под действие ст. 2 Закона о медиации, должна разрешаться по общим правилам медиации, предусмотренной соответствующим законом. При разработке алгоритма проведения пенитенциарной медиации необходимо учитывать специфику ее содержания и формы проведения. Ранее было отмечено, что пенитенциарная медиация направлена на разрешение интересов потерпевшего, продуцируя, таким образом, закрепление в законодательстве нормы, устанавливающей право на инициацию пенитенциарной медиации, которая должна исходить только от осужденного.
Не менее важным вопросом, требующим разрешения, является закрепление в законодательстве требований, предъявляемых к пенитенциарному медиатору. Ранее мы уже указывали, что при проведении пенитенциарной медиации от медиатора требуются знания не только в области юриспруденции, но и пенитенциарной психологии и социологии. В соответствии с ч. 1 ст. 4 Закона о медиации «медиатором может быть лицо, имеющее высшее юридическое или иное высшее образование, прошедшее подготовку в сфере медиации в порядке, устанавливаемом Министерством юстиции Республики Беларусь, либо имеющее опыт работы в качестве примирителя в соответствии с процессуальным законодательством, получившее свидетельство медиатора, выданное Министерством юстиции Республики Беларусь на основании решения Квалификационной комиссии по вопросам медиации».
Представляется, что наиболее оптимально в действующем законодательстве выделить требования, предъявляемые к пенитенциарному медиатору. В развитие указанного тезиса отметим, что пенитенциарная медиация по своей сути — процесс, происходящий в рамках исполнения наказания и для достижения целей наказания. Как уже ранее было отмечено, участие осужденного в процедуре пенитенциарной медиации и, в частности, заключение соглашения о пенитенциарной медиации является важным сигналом для правоприменителя о желании осужденного компенсировать вред, причиненный преступлением. Указанный факт свидетельствует о сформированной готовности осужденного вернуться в общество и жить в соответствии с общепринятыми нормами. Учитывая социальную значимость указанного вида деятельности, целесообразно закрепить в Законе о медиации вид профессиональный медиатора — пенитенциарного медиатора, главным отличием которого будет являться возможность работы в сфере уголовного правосудия.
Таким образом, проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:
1. Наиболее острым из всех видов конфликтов, существующих в обществе, является конфликт в сфере уголовных правоотношений. Разрешение конфликта в указанной сфере общественных отношений способно оказать существенное влияние на уровень конфликтности в обществе, снижение которого способно привести к деэскалации уровня конфликтности и снижения уровня рецидивной преступности соответственно, выведя при этом процесс отправления правосудия на качественно новый уровень. В данном случае наиболее оптимальным решением указанного обстоятельства является формирование концепции восстановительного правосудия. В своей основе указанная концепция содержит компенсационную интенцию, для восстановления прав потерпевших опосредованную активным участием осужденного в период отбывания наказания.
2. Институт медиации является эффективным способом разрешения конфликтов, возникающих в процессе жизнедеятельности общества. Закрепление в законодательстве пенитенциарной медиации должно выступить основой при формировании в Республике Беларусь концепции восстановительного правосудия.
3. Целесообразно законодательно выделить вид профессионального медиатора — пенитенциарного медиатора, обладающего полномочиями участвовать в разрешении конфликтов между потерпевшим и обвиняемым, что предполагает соответствующую подготовку и аттестацию для допуска к участию в процедуре пенитенциарной медиации. Одним из признаков пенитенциарного медиатора должна также являться возможность работы в сфере уголовного правосудия.
Необходимо отметить, что предлагаемые автором меры, направленные на совершенствование уголовной ответственности, не претендуют на роль догмы. В данном случае это попытка научного осмысления целесообразности внедрения прогрессивных форм и методов реализации уголовной ответственности. Безусловно, ввиду того, что пенитенциарная медиация видится масштабным комплексным правовым институтом, предполагается существенное изменение уголовного и уголовно-исполнительного законодательства. Данное обстоятельство детерминирует научный поиск, направленный на выявление наиболее оптимальной модели пенитенциарной медиации как одного из фундаментальных элементов восстановительного правосудия.
Литература
1. Бауман, З. Текучая современность / З. Бауман; пер. С. А. Комаров. —Санкт-Петербург: Питер, 2008. — 239 с.
2. Бельская, И. А. Новый этап развития медиации в Республике Беларусь / И. А. Бельская // Юстиция Беларуси. — 2020. — № 5. — С. 50-55.
3. Громов, В. Г., Сарсеналиева, Д. К. О правовых основах применения медиации в исправительных учреждениях / В. Г. Громов, Д. К. Сарсеналиева // Журнал российского права. — 2019. — № 12. — С. 140-149.
4. Карнозова, Л. М. Восстановительное правосудие в России : практика и проблемы институализации / Л. М. Карнозова // Вестник восстановительной юстиции. — 2018. — № 15. — С. 38-42.
5. Лунеев, В. В. Курс мировой и российской криминологии : учебник. В 2 т. Т. I. Общая часть / В. В. Лунеев. — Москва: Издательство Юрайт, 2011. — 1003 с.
6. Медиация будущего: в Беларуси разработана модель экологической медиации. — URL: https://pravo.by/novosti/novosti-pravo-by/2020/june/51818/ (дата обращения: 10.05.2021).
7. Минкина, Н. И. Медиация и необходимость совершенствования уголовно-исполнительного законодательства // Научно-методический электронный журнал «Концепт». — 2016. — С. 2196-2200. — URL: http://e-koncept.ru/2016/96359.htm (дата обращения: 10.05.2021).
8. Розин, В. М. Восстановительное правосудие как тип социального действия проблемы реализации его в современных условиях / В. М. Розин // Право и политика. — 2019. — № 6. — С. 12-21.
9. Ховард, З. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание / пер. с англ.; общ. ред. Л. М. Карнозовой; коммент. Л. М. Карнозовой и С. А. Пашина. — Москва: Центр «Судебно-правовая реформа», 2002. — 328 с.
References
1. Bauman Z. Tekuchaya sovremennost' [Fluid modernity] Transl. S. A. Komarov. St. Petersburg, Piter, 2008. 239 p.
2. Bel'skaya I. A. Novyj etap razvitiya mediacii v Respublike Belarus' [New stage of mediation development in the Republic of Belarus]. Yusticiya Belarusi [Justice of Belarus] , 2020, no. 5, p. 50-55.
3. Gromov V. G., Sarsenalieva D. K. O pravovyh osnovah primeneniya mediacii v is-pravitel'nyh uchrezhdeniyah [n the legal basis for the use of mediation in correctional institutions]. Zhurnal rossijskogo prava [Journal of Russian Law], 2019, no. 12, p. 140-149.
4. Karnozova L. M. Vosstanovitel'noe pravosudie v Rossii : praktika i problemy institual-izacii [Restorative justice in Russia: practice and problems of institutionalization]. Vestnik vosstanovitel'noj yusticii [Bulletin of Restorative Justice], 2018, no. 15, p. 3842.
5. Luneev V. V. Kurs mirovoj i rossijskoj kriminologii [Course in World and Russian Criminology]. Vol. I. Obshchaya chast' [The general par]. Moscow, Yurajt, 2011. 1003 s.
6. Mediaciya budushchego: v Belarusi razrabotana model' ekologicheskoj mediacii [Mediation of the future: Belarus has developed a model of environmental mediation]. URL: https://pravo.by/novosti/novosti-pravo-by/2020/june/51818/ (accessed 5/10/2021).
7. Minkina N. I. Mediaciya i neobhodimost' sovershenstvovaniya ugolovno-ispolnitel'nogo zakonodatel'stva [Mediation and the need to improve criminal enforcement legislation]. Nauchno-metodicheskij elektronnyj zhurnal «Koncept» [Scientific and methodological electronic journal "Concept"]. 2016. P. 2196-2200. URL: http://e-koncept.ru/2016/96359.htm (accessed 5/10/2021).
8. Rozin V. M. Vosstanovitel'noe pravosudie kak tip social'nogo dejstviya problemy real-izacii ego v sovremennyh usloviyah [Restorative justice as a type of social action of the problem of its implementation in modern conditions]. Pravo i politika [Law and politics], 2019, no. 6, p. 12-21.
9. Hovard Z. Vosstanovitel'noe pravosudie: novyj vzglyad na prestuplenie i nakazanie. [Restorative justice: a new view of crime and punishment] commonly. ed. L. M. Kar-nozova; comment L. M. Karnozova and S. A. Pashin. Moscow, Judicial and Legal Reform Centre, 2002. — 328 p.
Сведения об авторе
Александр Александрович Тит: учреждение образования «Академия Министерства внутренних дел Республики Беларусь» (г. Минск, Республика Беларусь), старший преподаватель кафедры уголовно-исполнительного права уголовно-исполнительного факультета, кандидат юридических наук. E-mail: tsitalex@tut.by
Information about the author
Alexander A. Tit: Educational institution «Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus» (Minsk, the Republic of Belarus), senior lecturer of the Chair of Penal Law of the Penal Faculty, candidate of law. E-mail: tsitalex@tut.by
