CC BY
80
УДК 94(470)"19"
Орлов Андрей Сергеевич
соискатель кафедры религиоведения и теологии Орловского государственного университета, преподаватель Академии ФСО России тел.: (905) 168-95-02
ОТ НАЦИОНАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ: НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ М.О. МЕНЬШИКОВА
В статье, на основании неопубликованного дневника публициста М.О. Меньшикова за 1917 г., впервые рассматривается его мировоззрение после февральской революции, его отношение к христианству, капитализму и социализму. В контексте дореволюционных взглядов публициста, являвшегося идеологом русского национализма, делается вывод о том, что, он во многом отошел от своих прежних убеждений и рассматривал социализм в качестве альтернативы капитализма и христианской этики.
Ключевые слова: дневник публициста, М.О. Меньшиков, национализм, капитализм, христианство, социализм.
Orlov Andrei Sergeevich
Postgraduate Student of the Department of Religious Studies and Theology of Orel State University, Lecturer of the Federal Security Guard Academy tel.: (905) 168-95-02
FROM NATIONALISM TO SOCIALISM: FAILED REGENERATION OF M.O. MENSHIKOV
The world outlook, attitude to Christianity, capitalism and socialism of the publicist M.O. Menshikov during 1917 have been considered in the article for the first time. In the context of the pre-revolutionary views of the publicist, who was the ideologist of the Russian nationalism, it has been concluded that he changed his previous beliefs in many respects and considered socialism as an alternative to capitalism and Christian ethics.
Key words: journal of a publicist, M.O. Menshikov, nationalism, capitalism, Christianity, socialism.
Либеральные реформы середины 1860-х гг. радикальным образом повлияли на русскую журналистику. В короткое время в России появился многочисленный отряд новых читателей российской периодики, не слишком образованных, живущих далеко от столицы, но, тем не менее, живо интересующихся социально-политической обстановкой в стране. Данное обстоятельство привело к тому, что прежние общественно-литературные журналы были заметно потеснены газетами, но газетами нового типа, к числу которых в первую очередь можно отнести «Новое время». Ее редактор и издатель А.С. Суворин нарочито отказался от традиционной для прежних изданий ориентации на конкретное общественно-политическое течение, собирая в штат газеты журналистов исключительно по степени их таланта. В результате в редакции газеты уживались такие разные личности как, например, религиозный философ В.В. Розанов, брат российского премьер-министра А.А. Столыпин и одиозный критик В.П. Буренин. Особой популярностью у подписчиков «Нового времени» пользовался Михаил Осипович Меньшиков. Отставной моряк без профессионального литературного образования, но с определенным журналистским опытом, он сумел найти верный тон задушевной беседы с читателем, как со своим давним знакомым, ведя в газете рубрику «Письма к ближним». В постоянно меняющихся условиях общественно-политической жизни предреволюционной России начала века, читатель-обыватель нуждался в простом и понятном объяснении происходящего. И штурман-публицист умел давать такие объяснения, основываясь, по большей части, не на научных знаниях, не на признанных авторитетах, а на житейском опыте.
М.О. Меньшиков принадлежал к тому поколению людей, которые были обязаны своим успехом реформам Александра II. «Я вышел из крайней бедности, - признавался он в своем дневнике в конце жизни, - и разбогател до степени миллионера» [1, л. 7]. Несмотря на громкую фамилию, Меньшиков происходил из незнатной семьи. По материнской линии он принадлежал к захудалому дворянскому роду. Дед его был священником, отец - мелким чиновником, за неимением средств, проживавшим вместе с семьей в крестьянской избе. Поворотным моментом в жизни Михаила Меньшикова стало поступление в Кронштадтское морское техническое училище при содействии влиятельного родственника. Еще в годы учебы у будущего публициста стал проявляться литературный талант, но он решился на профессиональную литературную деятельность только после успешной военно-морской карьеры, гарантировавшей стабильную пенсию. Выйдя в отставку в максимально возможном при его образовании чине штабс-капитана, он вскоре сделал и блестящую публицистическую карьеру.
Читатели Меньшикова находили в его статьях то, о чем подспудно думали сами. По работам публициста мы можем проследить трансформацию взглядов зарождающегося среднего класса в предреволюционной России. Особой характеристикой этого класса являлась его определенная консервативность, но консервативность особого рода. Помня, из какого тяжелого положения суме-
ли выбиться в люди они или их родители, этот класс, в отличие от других социальных групп, желал не столько улучшения жизни (как либералы) или возврата к прошлому (как крайние консерваторы), а сохранения того, что имелось на текущий момент. Но, так как ситуация в стране постоянно менялась, менялись и условия, при которых можно было сохранить такое статус-кво, следовательно, приходилось менять и свои взгляды.
М.О. Меньшиков принял как данность появление парламента и уповал на его плодотворную работу. Затем поддержал третьеиюньский переворот. Подобно своим читателям, он, то с одобрением, то с недоверием наблюдал за попытками П.А. Столыпина вести страну «на легком тормозе вперед». Как и большинство его читателей, публицист считал неприемлемыми для себя все левые партии, но, в то же время, он не был удовлетворен деятельностью имевшихся на тот момент черносотенных организаций, желавших, по его мнению, быть «больше католиками, чем сам папа». В результате он принял участие в создании новой партии, став одним из идеологов и учредителей Всероссийского национального союза. Во главу своей программы данная партия ставила не политические или экономические лозунги, а понятный и простой принцип национализма «Россия для русских», который Меньшиков назвал «лозунгом русского Возрождения» [2, с. 48, 93]. Он искренне верил в национальную идею, но когда нация стала проигрывать в войне и допустила падение монархии, он от национализма перешел к идее глобализации. В дневнике за 1918 г. он записал: «Суеверие национальности пройдет, когда все узнают, что они - смесь, амальгама разных пород, и когда убедятся, что национализм - переходная ступень для мирового человеческого типа - культурного...» [3, с. 17].
Переменчивость Меньшикова во взглядах стала притчей во языцех и вызывала нападки, как со стороны коллег-журналистов, так и товарищей по партии. Но именно этим он был близок своим читателям, выступая своеобразным барометром их настроений. Причем этого своего качества он не утратил и после того, как по требованию Временного правительства был уволен из газеты и, не имея другой работы, вынужден был уехать с семьёй на Валдай. Лишившись возможности общения с читателями, публицист вел активный диалог с самим собой посредством дневника. Среди различных тем, к которым обращался Меньшиков в последние два года своей жизни, следует отметить его размышления о причинах и последствиях февральской революции, в которых он выделял не столько политические и экономические, сколько религиозно-этические составляющие.
Оказавшись в положении большинства своих прежних читателей, наблюдая за происходящим в Петрограде со стороны, узнавая о политических событиях из газет и редких писем, Меньшиков как когда-то герой Достоевского, приходит к выводу о несостоятельности не только того политического строя, который пыталось спасти Временное правительство, но и духовной основы рушившейся политической системы - христианства. Одна из записей в его дневнике, датированная 5 августа 1917 г. по старому стилю, так и называется «Христианство не удалось».
Основные ошибки христианства (как и других мировых религий) отставной публицист видел в отсутствии практического начала и в идеализации людей. «Пророки думали, - размышлял он, -что человечество во всей своей массе способно воспринять идею любви к ближним и нравственной чистоты, и перестроить жизнь согласно этой идеи» [4, л. 9]. Между тем, по мнению Меньшикова, христианство, как и другие нравственные учения, может быть воспринято в чистом виде лишь единицами, а с таким малым числом единомышленников невозможно строить добровольной реформы, так как подавляющее большинство будет стремиться всячески ее извратить в соответствии со своими слабостями и пристрастиями. Из данных рассуждений публицист приходил к неожиданному выводу о том, что христианскую миссию способен выполнить социализм, который он определял как «великую догадку» о том, что христианство бесполезно проповедовать, его «нужно делать», подобно строительству железных дорог, воплощая его в жизнь «какой-то властной волей». Роль Мессии или Спасителя в социализме, по мнению публициста, должен выполнять сам человек, соединяющийся с другими людьми ради «великой цели общего спасения».
В своих уединенных размышлениях Меньшиков отходит от ортодоксального понимания Бога и чуда, доказывая: «Нет в мире Бога, действующего по своей или по нашей прихоти, склоняющегося к нашим мольбам, курениям и сожжению свечей. Но есть Бог, именно мир, в который мы входим, который вечно производит одни и те же естественные чудеса и в порядке естественных чудес или законов или спасает нас, или губит. От нас зависит или сброситься с крыши вниз, или спуститься по лестнице: в одном случае естественное чудо губит, в другом сохраняет человека» [5, л. 10]. Таким образом, религиозные взгляды Меньшикова этого периода могут быть расценены как пантеизм, так как он олицетворяет Бога с естественными силами природы. Бог перестает быть категорией трансцендентной и, как следствие, социализм подается как: «христианство, освободившееся от мистики». «Я глубоко уверен, - заявляет Меньшиков, что социализм есть та машина для счастливой общественности, которая
уже изобретена, но еще не введена в употребление» [6, л. 10 об.].
Такой взгляд на социализм мог бы показаться неожиданным, однако, в огромном и, как мы отмечали выше, противоречивом наследии публициста в разные периоды встречались работы, позволившие некоторым современным исследователям увидеть присутствие во взглядах М.О. Меньшикова определенных социалистических ноток задолго до революционных событий 1917 г. В частности один из немногих исследователей творчества Меньшикова раннего периода Н.В. Зверев, изучая его статьи периода сотрудничества в народнической «Неделе», приходит к выводу о том, что в них, хотя и расплывчато, присутствует идея «государства социальной справедливости», которое автор полагает возможным трактовать как некий «прообраз социалистического государства» [7, с. 61].
Схожие наблюдения высказывал Ю.М. Каграманов: «Проживи Меньшиков дольше, он увидел бы, как возрождаются. элементы лелеемой им арматуры: новое всеобщее закрепощение, и “железное строение” государства, и “князь” с “металлической” фамилией.» [8, с. 20]. Заметим, что Каграманов основывался в своих рассуждениях исключительно на статьях Меньшикова, публиковавшихся в «Новом времени» периода третьеиюньской монархии, не прибегая к его дневниковым записям 1917 - 1918 гг., что и не позволило ему до конца решить вопрос о том, принял Меньшиков или нет грядущий социалистический строй.
В своем дневнике за 1917 г. Меньшиков предлагает определенную программу спасения, которая во многом предвосхитила лозунги большевистского правительства после октябрьской революции. Первым необходимым условием Меньшиков выдвигает сильную власть, способную заставить всех подчиниться единому закону. Он считает, что такая власть возможна при одном условии, если бедняки всего мира объединятся и откажутся: «истреблять друг друга по команде богатых, управляющих народами классов». Это условие Меньшиков объясняет тем, что, по его мнению, войны всегда были и есть источник богатства и власти, а всеобщий мир будет способствовать поддержанию всеобщего равенства как внутри, так и между государствами. Идея необходимости установления всеобщего мира появилась на страницах дневника Меньшикова еще несколькими днями раньше в ходе размышлений над причинами, побудившими Германию начать войну. Он выдвигал утопические планы: «Давайте, соединимся в общее мировое отечество! К черту Габсбургов, Гогенцоллернов, Романовых и всю эту дряхлую средневековую бутафорию власти! Учредим мировой парламент, который одно трехлетие собирался бы в Берлине, другое - в Париже, третье - в Лондоне, четвертое - в Москве и т.д. Мир миров - во что бы ни стало!» [9, л. 5 об.]. Теперь он, по сути, возлагает осуществление этих планов на будущее социалистическое правительство.
Следующим пунктом программы Меньшиков выдвигает национализацию капитала и средств производства. Далее, помня о человеческом несовершенстве, он предлагает объявить «труд и самопожертвование не добровольным, а обязательным для каждого делом». «Никогда не убедить ни народ, - пишет Меньшиков, - ни человечество зажить братской, благочестивой жизнью, но можно почти молча поставить народ и человечество в условия благочестия и братства. Для этого нужно, чтобы власть (какая - все равно) объявила о решимости поддержать насилием: средства труда -земля и машины - общие. Труд должен быть общим и обязательным. Продукты труда должны быть общими. Тогда не будет нищих и богатых, завидующих и возбуждающих зависть, угнетаемых и угнетателей» [10, л. 10-10об.]. Только при таких условиях, по мнению Меньшикова: «настанет царство Божие», под которым он понимал создание условий для совершенствования человеческого рода, который должен сам начать «свое спасение». Меньшиков предполагал, что после завершения мировой войны начнется «всеобщая перестройка», которая будет выражаться в окончательном крушении: «средневековой цивилизации» и появлению нового общественного устройства основанного «на обязательном труде на общую пользу».
В этот же день Меньшиков описал в дневнике семейный спор о социализме, где он выступил оппонентом жены и тещи, ругавших социализм, в особенности принудительный труд. Меньшиков же, напротив, уверял, что готов работать при принуждении социалистического строя за уверенность в том, что он и его семья будут иметь гарантированное пропитание. «Принуждение для меня не новость: голод и жалость к семье заставляла меня работать в старом буржуазном строе» [11, л. 7об.]. Очевидно, на данную позицию Меньшикова повлияла жизненная ситуация, в которой он оказался, и страх за будущее семьи. Обрисовывая свое положение коллеге по «Новому времени» В.В. Розанову, Меньшиков писал: «Я сижу со своей огромной семьей в валдайской щели и при реквизированном имуществе своем рассчитываю лишь протянуть до лета. А там пошел бы по миру, если бы теперь подавали. Так как не подают и даже социалистический котел с кашей показывают лишь на бумаге, то придется проделать роль отощавших Индусов - сидеть и ждать смерти» [12, с. 265].
События октября 1917 г. заставили Меньшикова вернуться к осмыслению социализма и причи-
нам крушения буржуазного строя. Он записывает свои размышления, озаглавив их «Путь спасения». Несмотря на то, что тремя месяцами ранее Меньшиков рассуждает о социализме, как о будущей модели построения общества, теперь он отзывается о нем более сдержано: «Весь вопрос в том, представляет ли социализм удачное изобретение, т.е. согласован ли он с условиями правды» [13, л. 25]. Чтобы ответить на этот вопрос он рекомендует сначала испытать его на маленьких государствах. Что же смущает в социализме Меньшикова? «Социализм есть возвращение к общему рабству и посредством урегулированного рабства обеспечение максимума свободы». Заметим, что Меньшиков еще в августе 1917 г. параллельно с утверждениями о готовности к подневольному труду рассуждал: «Я, человек, однажды в вечности появившийся на земле, не хочу быть рабом ни одного монарха, ни 160миллионной массы. Я отрицаю безграничную власть, чью-бы ни было: даже всего человеческого рода» [14, л. 16]. Однако он уже видит всю невозвратность буржуазного строя, полагая, что он менее удовлетворяет требованиям народа, нежели даже крепостной. Проблема буржуазного строя, по мнению Меньшикова, заключается в том, что он снял практически непреодолимые прежде перегородки между сословиями, установив «право общего соревнования». В результате «началось великое ристалище» за возможность разбогатеть, сделать карьеру или стать миллионером: «Почти охотно мирились с наследственной аристократией, с "настоящими господами", но видеть возвышение своего же брата, притом блистательное и, казалось бы, всем доступное, это возбуждало Каинову зависть». Однако в условиях свободной конкуренции желанная победа достается единицам. Побежденные чувствуют себя за бортом жизни и решаются: «Уж если мериться силами, то мериться до конца... Нас много, вас -мало. В наших руках благодаря оплошности вашей очутились штыки. Вот и посмотрим, чья возьмет» [15, л. 26]. Придя к власти, такой народ будет желать не свободы, при которой возможна конкуренция, а значит и неравенство, а равенства, регулируемого сверху. Такое равенство, по мнению Меньшикова, и может быть обеспечено социализмом.
Таким образом, дневниковые записи Меньшикова показывают неизбежность в его представлении, после февральской революции, прихода социализма, который он рассматривал не только как новый общественно-политический строй, но и как обновленную модель христианства. Однако этот вариант, несмотря на неоднозначность высказываний публициста, был для него лично внутренне неприемлем.
Меньшикову не суждено было на практике решить для себя вопрос о его совместимости с социалистическим строем. Большевики продолжали рассматривать публициста, следуя определению В.И. Ленина, «певцом черной сотни». 20 августа 1918 г. Меньшиков был расстрелян как заложник, но задним числом его обвинили в участии в несуществующем антибольшевистском заговоре [16, л. 250].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Центральный московский архив-музей личных собраний (ЦМАМЛС). Ф. 202. Оп. 1. Д. 41.
2. Санькова С.М. Русская партия в России. Образование и деятельность Всероссийского национального союза: мо-
нография. Орел, 2006.
3. Российский архив. (История отечества в свидетельствах и документах 18-20 век). Вып. 4. М.О. Меньшиков. Материалы к биографии. М., 1993.
4. ЦМАМЛС. Ф. 202. Оп. 1. Д. 41.
5. Там же.
6. Там же.
7. Зверев Н.В. Кому нужна земля // Диалог цивилизаций: Восток-Запад. Глобализация и мультикультурализм: Россия в современном мире: материалы VII Межвуз. науч. конф. М., 2007.
8. Каграманов Ю.В. Меньшиков столетие спустя // Посев. 2000. № 12.
9. ЦМАМЛС. Ф. 202. Оп. 1. Д. 41.
10. Там же.
11. Там же.
12. Российский архив. Указ. изд.
13. ЦМАМЛС. Ф. 202. Оп. 1. Д. 41.
14. Там же.
15. Там же.
16. Российский архив. Указ. изд.
