CC BY
87
УДК 1 (38) (091)
И. Н. Мочалова
От Ксенократа к Аристотелю: формирование физики как теоретической науки в Академии Платона
В статье раскрывается интеллектуальная атмосфера, складывающаяся в Академии Платона в 50-е г. IV в. до н. э. под влиянием возросшего интереса к космологической проблематике. Развернувшиеся дискуссии приводят к изменению статуса как астрономии, так и физики в целом. Доказывается, что предложенный Ксенократом принцип «часть раньше целого по природе» разрушает онтологическую модель Платона и позволяет разработать оригинальное учение о началах-элементах в качестве фундамента новой онтологии. Критическое освоение академических учений позволяет Аристотелю обосновать физику как теоретическую науку.
The article describes the intellectual atmosphere in Plato’s Academy in the 50s of the 4th century B.C., which was being formed under the influence of growing interest towards cosmology. The discussions held there resulted in total changing of the status of physics. The author argues that the principle ‘part naturally precedes the whole’ offered by Xenocrates does away with Plato’s ontological model bringing to life an original theory of the archai-elements as the basis of the new one. Critical approach to academic theories made it possible for Aristotle to lay down the grounds for physics as a theoretical science.
Ключевые слова: Платон, Аристотель, Ксенократ, Академия, астрономия, теоретическая наука, физика, часть, целое.
Key words: Plato, Aristotle, Xenocrates, the Academy, astronomy, theoretical science, physics, part, whole.
Пятидесятые годы IV в. до н.э. - это время расцвета платоновской Академии как философской школы. В качестве зрелого мыслителя выступает племянник Платона, Спевисипп Афинский (ок. 410/408339 до н.э.), вероятнее всего, первым начавший критику платоновского учения об идеях. В это время заметной фигурой в Академии становится Гераклид Понтийский (ок. 390-315 до н.э.), возможно, именно он назначается схолархом на время отъезда Платона и Спевсиппа на Сицилию. Видимо, с начала 50-х гг. связывает свою деятельность с Академией и Филипп Опунтский. Значимым для понимания интеллектуальной атмосферы Академии этого десятилетия является пребывание в ней в течение нескольких лет Евдокса Книдского (ок. 390-337 до н.э.), ставшего к этому времени самостоятельным ученым и философом и имевшего уже сво-
© Мочалова И.Н., 2012
их учеников. В 50-е гг. заканчивается период ученичества и Аристотеля (384-322 до н.э.), и Ксенократа (396-314 до н.э.)1. Как вполне сформировавшиеся мыслители они читают лекции, пишут в разных жанрах, вырабатывают собственные концепции и готовы критически оценивать сделанное Платоном. Академия действительно становится интеллектуальным центром греческого мира, а ее ученики получают известность далеко за пределами школы.
От астрономии по Платону - к исследованиям физического мира
Взросление учеников Платона определенным образом меняет их интеллектуальные предпочтения, а именно, в центре академических дискуссий первой половины 50-х гг. оказывается космологическая проблематика, что делает астрономию/астрологию наиболее актуальной из платоновского квадривиума, детально разработанного Платоном в «Государстве». Традиционно интерес к астрономии как математической науки в Академии был связан с пифагорейской традицией, культивировавшейся в Академии самим Платоном, непосредственно знавшим и Феодора из Кирены, у которого он учился математике (D.L. II, 103; III, 6) и Архита из Тарента (Pl. Ep. VII, 338 c, 339 d). Вероятно, Платон был знаком с некоторыми сочинениями ранних пифагорейцев, c книгой Фи-лолая, а также с его учениками (Pl. Phaed. 61d - e, cр.: Aristox. fr. 131) .
В целом следуя пифагорейской традиции, Платон уже в «Государстве» точно определяет свое отношение к астрономии и формулирует ее оценку (Pl. Rep. 527d - 530е). Он различает астрономию как полезную науку, в основе которой лежат «внимательные наблюдения за сменой времен года, месяцев и лет», необходимую для земледелия, мореплавания и руководства военными действиями, и астрономию как математическую науку, следующую за стереометрией и изучающую «вращение тел, имеющих глубину». По мнению Платона, изучение такой астрономии трудно, требует специального руководства и участия государства, но понимаемая именно так астрономия «заставляет душу взирать ввысь и ве-
1 Подробнее о Ксенократе см. статью Ю.А. Шичалина, о Сневсинне, Гераклиде, Филиппе, Евдоксе статьи И.Н. Мочаловой в энциклопедическом словаре «Античная философия» [1], ср.: о них же - Дж. Диллон «Наследники Платона» [2].
2 Сневсинн известен как автор сочинения «О пифагорейских числах», появившегося в результате усердного изучения лекций пифагорейцев, главным образом, сочинения Филолая (Speus.fr 28 Taran). Ксенократ написал сочинение Пивауорєіа, специальное историческое сочинение Пері xwv Пивауореїш (fr. 22 W.) принадлежит Герак-лиду Понтийскому. Неоднократно обращался к пифагорейской традиции и Аристотель, о чем свидетельствуют названия трактатов «Об Архитовой философии» в 3 книгах, «Возражения на Алкмеона», «Возражения на пифагорейцев», «О нифаго-рейцах». Пифагореизм Академии - тема ряда специальных исследований. Подробнее см.: Burkert W. Lore and Science in Ancient Pythagoreanism [б, p. 53 ff]; cр.: Жмудь Л.Я. Наука, философия и религия в раннем пифагореизме [3, c. 151-156, 320-332].
дет ее туда, прочь от всего здешнего». Платон признает, что несмотря на трудность изучения «круговращения звезд», такие исследования ведутся, однако и в этом случае астрономия может не выполнить своего предназначения, если будет пониматься как высший вид знания. Так делают те, кто возводит ее до степени философии. Принимая «небесные узоры» как самое прекрасное и совершенное из видимого за подлинное бытие, такие астрономы «слишком обращают наши взоры вниз». По мысли Платона, «подлинный астроном должен пользоваться небесным узором лишь как пособием для изучения подлинного бытия». Именно поэтому астрономы нуждаются в руководителе: «без него им не сделать открытий». Можно предположить, что сам Платон, никогда не занимаясь специально астрономией, претендовал на роль такого наставника1.
Однако в связи с потребностями полисов в более точных календарных расчетах и метеорологических прогнозах интенсивно развивается именно полезная наблюдательная астрономия. К 50-м гг. Евдокс становится известен не только как математик и астроном, разработавший математическую геоцентрическую модель космоса (fr. 121-128 Las.), но и как автор астрономических компендиумов «Явления» и «Зеркало» (fr. 1120 Las.), возникших в результате систематических наблюдений за звездным небом в обсерватории Кизика и содержащих описания доступных для этой географической широты созвездий и звездный каталог. Кроме того, он автор сочинения «Исчезновения Солнца», в котором описывались и, вероятно, объяснялись затмения солнца, и «Астрономии», написанной гекзаметром в традиции Гесиода (fr. 270-271 Las.)2.
Астрономией не по Платону занимается и Филипп Опунтский: как и Евдокс, он проводит наблюдения (например, Т16а=Anonymos anni 379 cit. apud Palchum 135 Taran) и составляет лунно-солнечный календарь, «парапегму» (Т17= Vitruvius, De Architectura IX, 6, 3 Taran и др.), необходимый для точного определения времени восхода и захода звезд, для предсказания погоды; пишет ряд теоретических работ: «О расстоянии до Солнца и Луны», «О размерах Солнца, Луны и Земли», «О затмении Луны», «О планетах», «О круговых движениях», «О молниях» («О свете»), «О зеркальном отражении» (в 2 кн.), «О времени».
1 Это, вероятно, и нашло отражение в рассказанной платоником Сосигеном истории о том, что модель космоса Евдокса была создана как решение проблемы, сформулированной Платоном перед астрономами: «С помощью какого равномерного и упорядоченного движения могут быть спасены видимые движения планет?» (Simpl. In de Caelo 11, 12 = Eud. fr. 148). Дискуссию об исторической подлинности истории Соси-гена см.: Mittelstrass J. Die Rettung der Phanomen [13, s. 140 ff). Ср.: Жмудь Л. Наука, философия и религия в раннем пифагорeизме [3, c. 256-257].
2 Дошедшие до нас свидетельства и фрагменты (374 фр.) работ Евдокса собраны и прокомментированы Ф. Лассером. Известны 9 названий сочинений Е., причем 6 из них - астрономического содержания. См.: Lasserre F. Die Fragmente des Eudoxos von Knidos [10].
Платон был прав, опасаясь, что занятия такой астрономией могут «обратить взоры вниз», ибо путь от наблюдения за небесными телами (астрономия) к размышлению о возникновении и структуре космоса (космология) и далее к учению о природе (физика) с последующим исследованием многообразия физического мира в рамках конкретных прикладных дисциплин был вполне логичен. Думаю, что пребывание в Академии Евдокса и Филиппа сделало явной уже наметившуюся тенденцию - все более возрастающий интерес к исследованию физического мира. Казалось бы ушедшая в прошлое натурфилософская проблематика актуализируется, тема фюсис становится широко обсуждаемой.
Уже у Спевисиппа, наиболее далекого от естествознания ученика Платона, виден интерес к природному многообразию. Подборка материала для упражнений в диалектике («О сходном в исследованиях» в 10 книгах), свидетельствует об интенсивных биологических исследованиях. Только в коротких дошедших до нас фрагментах встречаются названия 55 видов и родов животных, птиц, рыб и растений, что позволяет Гатри говорить «о существенном вкладе Спевсиппа в естественные науки»1.
Гераклид, критически осваивая пифагорейскую и атомистическую традиции, увлекается космологической проблематикой и пишет сочинения «О природе», «Физические затруднения», «О небесных явлениях». Интерес к физическим исследованиям проявляет и Ксенократ. В каталоге его сочинений находим и «Лекции по физике (Фиогк^д акроастешд) в 6 книгах и «О природе» также в 6 книгах2. Кроме того, Ксенократ написал объемный трактат «Об астрономии» в 6 книгах, книгу «О расстояниях». И хотя мы не знаем содержания этих работ и времени их создания, само их наличие служит подтверждением общей направленности исследований в Академии. Безусловно, ее наиболее ярким выразителем становится Аристотель.
Аристотель о физике как теоретической науке
Вопрос о хронологии сочинений Аристотеля, связанный с пониманием творческой эволюции мыслителя, далек от однозначного решения . Однако вслед за И. Дюрингом [8], думается, можно утверждать, что целый ряд физико-астрономических работ был написан, или, если сказать осторожнее, работа над такого рода исследованиями была начата именно в первой половине 50-х гг. Речь идет прежде всего о первых двух книгах «Физики», о трактате «О небе» в 4 кн., «О возникновении и уничтожении» в 2 кн. и некоторых других.
1 Guthrie W. K. G. A History of Greek Philosophy.Vol. V [9, p. 4б4].
В данном случае мы имеем очевидную параллель с трудами Аристотеля, и можно только сожалеть, что тексты Ксенократа до нас не дошли.
3 См., например, Канто-Спербер М. Аристотелевский корпус: подлинность и хронология [4, c. 349-357].
О значимости физических исследований для раннего Аристотеля говорит представленная им в «Топике», по мнению большинства исследователей, одной из самых ранних работ Аристотеля, общая классификация положений и проблем, где он, на ряду с этическими и логическими положениями, выделяет положения физические. Неслучайно в качестве примера такого положения Аристотель приводит вопрос о вечности космоса. Можно предположить, что первоначально именно к астрономическо-космологической проблематике сводились физические вопросы1. В отличие от Платона Аристотель не противопоставляет эмпирическую часть физических исследований теоретической. Различая вслед за ним наблюдательную астрономию и астрономию математическую, Аристотель утверждает их единство, причем подчеркивает необходимость первой для правильных выводов второй, ибо «опыт в знании о небесных светилах должен доставлять начала для учения о небесных светилах, ибо лишь тогда, когда имеется достаточное число наблюдений небесных явлений, можно найти доказательства в учении о небесных светилах» (Arist. Anal. Pr. 46 а 17-21). По мнению Аристотеля, «равным образом обстоит дело и во всяком другом искусстве и науке» . Таким образом, знание, основанное на чувственном восприятии, получает статус знания научного (ц етсют^п) . Это и позволяет Аристотелю придать учению о природе (rcepL фистешд, ц фиож^) статус теоретической науки (ц етсют^п) (Arist. Phys. 184 а15)4 и рассматривать его в числе основных теоретических дисциплин наряду с математикой и теологией (Arist. Met. 1026 а 6-19, ср.: Мet. 1064 b 1-3; Phys. 193 b 22-36)5.
1 Подробнее вопрос о соотношении астрономии и физики, астрономии и математики Аристотель рассматривает во 2-й книге «Физики» (Arist. Phys. 193 b 25 ff), называя оптику, гармонику и астрономию наиболее физическими (та фиоькштера) из математических наук.
В качестве примеров Аристотель рассматривает соотношение оптики и геометрии (в данном случае Аристотель предполагает еще большую конкретизацию, полагая отношения между оптикой и геометрией таковы как отношения между учением о радуге и оптикой), механики и стереометрии, гармонии и арифметики.
3 В этом контексте не кажется странным сообщение Секста Эмпирика о том, что Спевсипп допускал «научное чувственное восприятие (emoTmaoviKqv aio0noiv)». По мнению Спевсиппа, «научное восприятие естественным образом участвует на основании разума в научной тренировке в целях твердого распознавания соответствующих предметов» (Speus. Fr. 75 Taran).
4 Ср.: «Учение о природе есть учение умозрительное» (Ц фи01К^ 0£«pnTLK^ £OTL -Arist. Met. 1026 а 6-7).
5 Подробнее о формировании классификации наук и ее связи с онтологической структурой всего сущего (бытия) в Академии см.: Merlan Ph. From Platonism to Neoplatonism [12, s. 59 и далее].
Это, в свою очередь, означает признание высокого онтологического статуса чувственно воспринимаемых вещей, утверждение их самостоятельности и особого механизма возникновения из начал - четырех стихий-элементов, соответствующих природе физического. Именно в этом, по мнению Платона, «новое поколение мудрецов» (Pl. Laws 886 d), очевидно, заблуждалось, даже не понимая всех последствий для государства от распространения таких учений, когда «смотрят на огонь, воду, землю и воздух как на первоначала всех вещей и именно это они и называют природой1» (Pl. Laws 391 с).
Если против физических исследований Платон не возражал, более того, как показывает, в частности, «Тимей», достаточно активно сам интересовался достижениями современных ему ученых, то допустить признание науки о природе, саму возможность которой Платон всегда отрицал2, он принципиально не мог. Предложенная учениками, и прежде всего Аристотелем, концепция природы была несовместима с учением об идеях и разработанной на его основе объясняющей модели «образец (идея) - копия», согласно которой возникновение чувственно воспринимаемых вещей представляет собой процесс уподобления образцам (идеям), а условием истинного знания выступает возможность созерцания образцов. Новая концепция физики требовала иного обоснования.
Учение о родах и видах в Академии
Можно предположить, что выработка новой концепции начинается с пересмотра сложившегося в Академии учения о родо-видовых связях3, основанного на использовании платоновского принципа построения онтологической иерархии идей и вещей для выражения отношений родовых и видовых понятий4. Это означало, что чем больше был объем понятия, тем выше оказывался его онтологический статус. В частности, было разработано учение о первичности по природе рода по отношению к виду. О распространении в Академии этого учения свидетельствуют «Аристотелевские разделения», в шестьдесят пятом параграфе которых связь между родом и видом рассматривается как один из примеров связи предшествующего и последующего по природе. Она характеризуется тем, что разрушение предшествующего влечет за собой разрушение по-
1 Понятие природы в смысле архэ употребляет Аристотель (напр.: Arist. Мet. 1013 а 20).
2 См.: Lloyd G. E. R. Plato as a Natural Scientist [11, p. 78-92].
3 Об интересе в Академии к анализу родовых и видовых понятий свидетельствуют названия работ академиков: Ксенократ написал сочинение «О родах и видах», Спевсипп - «Об образцах родов и видов», Аристотель - «О видах и родах».
4 Анализ сохранившихся свидетельств показывает, что такие понятия, как «видовое отличие», «вид», «род» в отличие от их нетерминологического употребления в диалогах Платона, академиками стали использоваться в качестве технических терминов. См.: Cherniss H. The Riddle of the Early Academy [7, p. 39]. Ср.: Balme D.M. Genos and eidos in Aristotle's Biology [5, p. 91-98].
следующего, тогда как разрушение последующего не влияет на предшествующее (Divis. Arist. § 65 Mutsch.). Аналогичную характеристику родовидовым отношениям находим у Секста Эмпирика:
«Всякий род существует прежде подчиненных ему видов. По устранению его устраняются вместе с ним все его виды, а при устранении вида еще не устраняется род, потому что вид зависит от рода, а не наоборот» (Sext Emp. Adv. math. X, 269-270)1.
Подтверждает существование такого учения в Академии и Аристотель, отмечая в «Топике», что «c устранением рода и видового отличия устраняется и вид, так что они первее вида» (Arist. Top. 141 b 28-30, cр.: 123 a 15). Схожие пассажи могут быть обнаружены и в «Метафизике», где Аристотель, например, утверждает, что «род и видовое отличие предшествуют виду по бытию и не упраздняются с его упразднением» (Arist. Met. 1040 a 22-23, cр.: 1059 b 38)2.
Однако онтологизация родо-видовых отношений приводила к целому ряду противоречий и логических трудностей. В частности, вопреки платоновскому учению получалось, что идеи имеют различный онтологический статус. Как пишет Аристотель, «эйдосы должны были бы быть образцами не только для чувственно воспринимаемого, но и для самих себя, например, род как род для видов, так что одно и то же было бы и образцом, и уподоблением» (Arist. Met. 991 a 29-30). Действительно, идея, интерпретируемая как видовое понятие, выступает в качестве образца для чувственных вещей (вид сказывается о вещах, или, используя терминологию Платона, вещь возникает через причастность идее), но само видовое понятие одновременно является уподоблением роду, ведь род сказывается о виде, и в этом случае понимается как идея, обладающая более высоким онтологическим статусом.
Разработка учения о родах и видах требовала использования специального терминологического аппарата. К такого рода терминам следует отнести понятия «часть» и «целое». В рамках платоновской онтологии отождествление логических связей с онтологическими приводило к пониманию целого как общего, предшествующего в качестве первого своим частям. Однако определение вида через род и видовое отличие означало, что уже вид выступает в качестве целого и должен предшество-
1 Анализ сообщения Секста Эмпирика о «пифагорейском учении» (Adv. math. X, 248284) показывает, что оно имеет эклектический характер, содержит наряду с собственно платоновскими идеями различные академические учения. См.: Merlan Ph. From Platonism ... [12, p. 203-204]. Дискуссия изложена у Г. Властоса [15].
Дискуссионным остается вопрос о том, разделял ли Аристотель в какой-то период данную концепцию. По мнению Г. Властоса, Аристотель лишь излагал академическое учение [15, p. 650], Ш. Пинес, напротив, считает возможным приписать его самому Аристотелю [14, p. 9].
вать по бытию своим частям - роду и видовым отличиям. Таким образом, получалось, что род и вид оказывались самопротиворечивыми понятиями, одновременно существующими и раньше, и позже друг друга.
С другой стороны, род как общее понятие и идея должен был иметь самостоятельное существование. Поэтому в случае определения вида через род и видовое отличие, род становился такой частью, которая является самодостаточной вне всякого целого. На это указывал и сам Аристотель, полагавший невозможным признание существования идей и в то же время определение вида как состоящего из рода и видовых отличий (Arist. Met. 1039 a 25-26). Например, если рассматривать «человека» как существующего самого по себе, «который как таковой есть определенное нечто и существует отдельно, то, подчеркивал Аристотель, части также должны означать определенное нечто и быть отдельно существующими сущностями» (Arist. Met. 1039 a 30-33, cр.; 991 a 26-29). Следовательно, возникновение чувственной вещи через причастность идее, видовому понятию, будет означать причастность ее и частям вида, то есть роду и видовым отличиям (в данном случае «живому существу» и «двуногому». Таким образом, академики получили для одной вещи несколько идей, что противоречило утверждению Платона о существовании только одной идеи для множества вещей.
Осознание возникших трудностей не могло не приводить к интенсивным поискам способов их преодоления.
Ксенократ: «часть раньше целого по природе» как принцип новой онтологии
Одним из вариантов преодоления трудностей был отказ от принципа онтологической первичности общего, что означало признание первичности части по отношению к целому и вело к пересмотру построения онтологической иерархии в целом.
Анализ сохранившихся свидетельств и фрагментов показывает, что такое решение было предложено Ксенократом. Отношение Ксенократа к проблеме существования родо-видовых понятий раскрывает фрагмент1, ^хранившийся в арабской версии и опубликованный впервые в 1947 г. Ш. Пинесом с английским переводом и обширным комментарием. Как сообщает Александр Афродизийский, Ксенократ полагал:
«Если связь между видами и родом подобна связи между частью и целым, и если часть предшествует целому как первичная по природе (так как, если часть уничтожить, целое уничтожится, потому что целое не сохраняется, если одна из его частей отсутствует, тогда как часть не будет
1 Этот фрагмент, но мнению Ш. Пинеса, — цитата из сочинения Ксенократа «О родах и вида».
необходимо уничтожена, если целое уничтожить, ибо возможно, что определенные части целого уничтожатся, а другие сохранятся), то виды несомненно раньше рода»1.
Этот фрагмент свидетельствует о том, что Ксенократ не разделял распространенную в Академии концепцию о первичности рода по бытию, а настаивал на онтологической первичности видов по отношению к роду, тем самым приходя к выводу, что род, рассмотренный как состоящий из видов, не может существовать отдельно от них, или, используя выражение Аристотеля, не может быть «первой сущностью». Последовательная реализация положения «часть раньше целого по природе» (та 5е протера той оЛои T^v фио^) привела философа к математическому (признание неделимых линий) и метафизическому атомизму, когда идеи рассматриваются не как общие понятия (c точки зрения Ксенократа, идеи не могут быть общими понятиями, так как общие понятия как целое не имеют самостоятельного существования и зависят от своих частей), а как эйдетические числа или неделимые части пространственных величин (Xenokr. frr. 37, 38, 42, 53 Heinze).
Концепцию рода, аналогичную Ксенократовой, развивает Аристотель, полагая, что «нет никакого рода, помимо видов» (Arist. Met. 999 a
14). Это дало возможность Ш. Пинесу говорить о влиянии концепции Ксенократа на формирование позиции Аристотеля, который, по мнению Ш. Пинеса, «начал с того момента, на котором остановился Ксенократ» [14, p. 10]. Если Ксенократ для решения проблемы существования общих понятий исходил из утверждения «часть раньше целого по природе», то Аристотель анализирует родо-видовые отношения и проблему существования общих понятий в плане различения онтологических и логических связей и их сопоставления. Он формулирует это различие как различие первичного по бытию и первичного по определению:
«Не все, что первее по определению, первее по сущности. Ибо по сущности первее то, что будучи отделено от другого, превосходит его в бытии, по определению же одно первее другого, если его определение есть часть определения этого другого» (Arist. Met. 1077 b 1-4).
Род, по мнению Аристотеля, - это часть определения вида, следовательно, по определению род должен быть рассмотрен как первый по отношению к виду, однако по сущности вид, являясь частью рода, первичен и помимо видов роды существовать не могут (Arist. Met. 1023 b 18, 23-25). Развитие такого учения уже в ранних работах Аристотеля, например, во второй книге «Физики» (Arist. Phys. 193 b 4) , свидетельст-
1 Цитата дается по изданию: Pines Sh. A new fragment of Xenocrates and its implications [14, p. 4].
2 По мнению К. Фогель, Аристотель работал над ней последние 5-6 лет пребывания в Академии [16, p. 254].
вует о том, что различие «первичного по бытию» и «первичного по определению» было сформулировано Аристотелем в Академии как позитивное решение трудностей относительно идей, поднятых в ходе академических дискуссий, активным участником которых был и молодой Аристотель.
Таким образом, для Аристотеля род существует и раньше, и позже вида, но противоречия в этом случае не возникает, так как речь идет о разных отношениях - логическом и онтологическом. Подобным же образом Аристотель решает и проблему общих понятий в целом: они первичны только по отношению к чувственно воспринимаемым вещам в логическом отношении как части определения чувственных вещей, но вторичны по сущности как не имеющие самостоятельного, внечувствен-ных вещей, существования. Это означает, что предложенная Платоном модель «образец (идея) - копия (вещь)», объясняющая как процесс познания, созерцание образца (идеи) делало возможным знание копии, так и онтологический процесс возникновения чувственно воспринимаемых вещей, когда копия возникала как подражание, или через причастность образцу, более не могла быть использована.
Учение о началах как теоретическое основание физики
Ключевым понятием для выработки новой концепции, объясняющей как онтологические, так и гносеологические процессы, становится понятие архл Сохранившиеся свидетельства и фрагменты сочинений академиков, в частности Спевсиппа и Ксенократа, и предпринятый Аристотелем их критический анализ показывают, что концепция архл складывалась в Академии в результате развития принципа «часть раньше целого по природе». Как следствие его развертывания, во-первых, под началом стали понимать элемент - единый, малый, простой, неделимый и общий (универсальный), поскольку в соответствии с перечисленными характеристиками он оказывался присущ многому. Во-вторых, начало рассматривалось как первое по природе (Arist. Met. 1059 b 30), т.е. то, что в случае уничтожения упраздняет все, началом чего является (Arist. Met. 1059 b 39-1060 a 1). Такое понимание элемента предполагало, что «ни один из элементов не может быть тождественен тому, что состоит из элементов» (Arist. Met. 1070 b 2-6). Таким образом, начало как элемент, обладая существованием раньше чем то, началом чего оно является, и отличаясь от него, должно существовать отдельно. Имея в виду эту академическую концепцию, Аристотель формулирует ее следующим образом: «начало и причины должны быть вне тех вещей, началом которых являются, то есть быть в состоянии существовать отдельно» (Arist. Met. 999 a 16-19).
С точки зрения Аристотеля, способностью существовать отдельно, или иначе, быть существующим самим по себе, самостоятельно (ка0’ айто), может характеризоваться только сущность, ибо «существовать отдельно (то x^iorov) и быть определенным нечто больше всего свойственно сущности» (Arist. Met. 1029 a 27-28; ср.: 1017 b 24-25). Субстанциональность архл для Аристотеля означала понимание начала-элемента как сущности, что делает понятным утверждение Стагирита о том, что наука, «которая имеет дело с первоначалами, - это наука о сущностях» (Arist. Met. 1059 a 33-34; cр.: Xenokr. fr. 6 Heinze).
Изложенное выше понимание архл позволяло сделать вывод о том, что познание начал является самым ценным и следовательно может быть названо мудростью. Такое определение мы действительно находим и у академиков, в частности у Ксенократа, и у Аристотеля. Именно с анализа этой концепции мудрости начинает Аристотель первую книгу «Метафизики», причем, определяя так мудрость, он ссылается не только на собственную «Этику», но и апеллирует к «общему мнению», подчеркивая этим широкое распространение в Академии понимания мудрости как науки о началах (Arist. Met. 981 b 27-29 a 2, b 2; cр.: 1059 b 18; Arist. Protr. fr. 33 During).
Далее, каждый из учеников Платона будет разрабатывать свою оригинальную версию происхождения, существования и познания всего сущего. Спевсипп для своих построений будет использовать принцип аналогий, Ксенократ наиболее последовательно разработает концепцию математического редукционизма, Аристотель обоснует «физическую философию», или науку о природе, посвятив первые пять книг «Лекций по физике» исследованию начал природных сущностей, ибо «мы тогда уверены, что знаем ту или иную вещь, когда уясняем ее первые причины, первые начала и разлагаем ее вплоть до элементов» (Arist. Phys. 184 a 10-
15). Исследование физических начал приведет Аристотеля не только к созданию наук о природе, включающих наряду с собственно физикой, космологию, метеорологию, биологию, психологию, но и к разработке истории вопроса, представляющей последовательное развитие концепции архл - от «воды» Фалеса до атомов Демокрита.
Список литературы
1. Античная философия: Энциклопедический словарь. - М.: Прогресс-Традиция, 2008. - 896 с.
2. Диллон Дж. Наследники Платона: Исследование истории Древней Академии (347 - 274 гг. до н.э.) / пер. с англ. Е.В. Афонасина. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. - 281 с.
3. Жмудь Л.Я. Наука, философия и религия в раннем пифагореизме. СПб.: Алетейа, 1994.
4. Канто-Спербер М. Аристотелевский корпус: подлинность и хронология / Греческая философия. Т. 1 / под ред. Моники Канто-Спербер. - М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2006. - 499 с.
5. Balme D.M. Genos and eidos in Aristotle's Biology // Classical Quarterly. 1962. P. 91-98.
6. Burkert W. Lore and Science in Ancient Pythagoreanism. Cambridge, 1972.
7. Cherniss H. The Riddle of the Early Academy. Berkely - Los Angeles,
1945.
8. During I. Aristoteles. Darstellung und Interpretation seines Denkens. Hdlb.,
1966.
9. Guthrie W. K. G. A History of Greek Philosophy. Vol. V (The Later Plato and the Academy). Cambrige, 1978.
10. Lasserre F. Die Fragmente des Eudoxos von Knidos. Berlin, 1966.
11. Lloyd G. E. R. Plato as a natural scientist // The Journal of Hellenic Studies. 1968. Vol. 88. P. 78-92.
12. Merlan Ph. From Platonism to Neoplatonism. The Hague, 1960 .
13. Mittelstrass J. Die Rettung der Phanomen. Berlin, 1962.
14. Pines Sh. A new fragment of Xenocrates and its implications // Transactions of the American Philosophical Society. V. 51, 2. Philadelphia, 1961. P. 3-34.
15. Vlastos G. Review of Kramer, Arete bei Platon und Aristoteles // Gnomon, 1963. Bd. 35. S. 641-655.
16. Vogel C. J. de The Legend of the Platonizing Aristotle /Aristotle and Plato in the mid-four Ше century. Papers of the Symposium Aristotelicum held at Oxford in August, 1957. - Goteborg, 1960 (ed. I. During and G.E.L. Owen).
