CC BY
24
I. ПРОБЛЕМЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ
лингвистики
от критики языка к теории языка
р. с. АЛИКАЕВ, м. р. ТОГУЗАЕВА
В статье рассматриваются вопросы критики языка в немецком раннем Просвещении. Критика языка в этот период представлена как научный метод исследования и описания фактов языка, оформляющая основу будущей теории языка.
Ключевые слова: критика языка, теория языка, немецкое раннее Просвещение.
FROM THE CRITIQUE OF LANGUAGE TO LANGUAGE THEORY
R. S. ALIKAEV, M. R. TOGUZAEVA
The article discusses problems of the critique of the language in early period of German Enlightenment. The critique of language of the above-mentioned period is viewed as scientific method of investigation and description of linguistic facts which is forming the background for the forthcoming language theory.
Keywords: critique of language, language theory, early period of German Enlightenment.
Понятие критики языка представляет собой для эпохи раннего Просвещения, охватывающей в Германии конец XVII - начало XVIII века, особую форму выражения языкового сознания. Критика языка понимается как своего рода наука о языке. В отношении развития языкознания как теоретической дисциплины XVIII столетие является специфическим периодом, когда наука о языке еще не оформилась как университетская дисциплина. Понятия «критика» и «наука» не противопоставлены друг другу, критика являет собой научный метод исследования и описания фактов языка. Говоря другими словами, научные описания аспектов языка построены на критике и оценке языковых явлений.
Как известно, эволюция языка не является неосознанным, спонтанным процессом, о чем свидетельствуют критические размышления о немецком языке, ориентированные в рассматриваемую эпоху на оценку нормативных процессов и специфику употребления языка, а также на тенденции изменения в нем. Взгляд на исторические формы концептуализации предмета языка позволяет тем самым критическую рефлексию самой дисциплины.
Размышления о языке в конце XVII - начале XVIII столетий особым образом связаны с процессами развития немецкого общества, культуры и нации. Эта связь выражается в необходимости теоретического описания и обоснования фактов языка на основе просветительской философии и теории познания, науки об обществе и этики, что позволяет более широко взглянуть на родной язык в его функциональ-
ном плане. Важными компонентами оценки состояния языка, оформляющие линг-вокритическую теорию описываемого периода, являются его богатство (Reichtum), чистота (Reinigkeit) и блеск (Glanz), а также ясность (Deutlichkeit). Именно вокруг этих концептов идет дискуссия о языке среди элитарной части немецкого общества.
Особо необходимо подчеркнуть, что языкознание данного периода ориентировано на размышления о языке и оценку его явлений и фактов. Критика языка как наука видит свое назначение в обеспечении функциональности языка как инструмента коммуникации и в постоянной его детекции на правильность. Согласно современной научной парадигме эпоха раннего Просвещения представляет собой донаучный и долингвистический этап занятий языком [3].
В аспекте критики языка для рассматриваемой эпохи существенными являются размышления философа и энциклопедиста Готфрида Вильгельма Лейбница (16461716).
Обращаясь к деятельности Г. Лейбница, следует прежде всего сказать, что в его творчестве богато представлены мысли по общим вопросам теории языка [см. 2: 18-24], но нас в рамках данной статьи интересуют вопросы критики немецкого языка, оценка его возможностей и состояния. Эти проблемы нашли свое отражение в работах De optima philosophi dictione (О лучшей философской манере письма, написана в 1670), Ermahnung an die Teutschen, ihren Verstand und ihre Sprache besser zu üben, samt beygefügten Vorschlag einer teutschgesinnten Gesellschaft (Поучения немцам, как лучше применять свой разум и свой язык..., написана в 1682/1683, по некоторым данным в 1697) (далее «Поучения») и Unvorgreifliche Gedanken betreffend die Ausübung und Verbesserung der Teutschen Sprache (Размышления об употреблении и улучшении немецкого языка, написана в 1696/99) (далее «Размышления»), которые являются важнейшими культурно-политическими инициативами, направленными на развитие нового немецкого литературного языка своего времени.
В работе De optima philosophi diction, которая была задумана как предисловие к изданию латинского труда итальянского гуманиста Мариуса Ницолиуса, 24-летний Лейбниц формулирует системно и конкретно требования к научному языку философии, которые получают особый акцент в отношении к немецкому языку в названных выше двух его немецких публикациях. Основная идея в отношении критики языка заключается в выделении значения народного языка для передачи философских знаний. В написанном на латинском языке предисловии Лейбниц хвалит Ницолиуса за его философский язык, который он оценивает как образцовый. По его мнению, Ницолиус формулирует свою мысль так, как принято обычно говорить ("natürliche Methode des Sprechens"), без всякого «перекручивания и прикрас» ("von aller Verdreheung und Schminke frei"), его язык народный и понятный, взят из обычной жизни и соответствует самим вещам, он своим светом поддерживает память ("leicht verständlich und volkstümlich, aus dem gemeinen Leben genommen und den Gegenständen angemessen, die durch ihr Licht das Gedächtnis unterstützt") [4: 3]. Перечисленным качествам он противопоставляет такие качества языка тогдашней поэзии и риторики, как высокопарность, вычурность и метафоричность ("erhaben", "schwülstig", "metaphorisch"). Лейбниц также отмечает, что Ницолиус практически реализовал то, о чем писали и говорили до него многие: "Ferner gestehe ich, daß viele gemahnt, beschlossen und davon geredet haben, daß aus der Sprache der gewöhnlichen Philosophie die barbarischen Ausdrücke zu entfernen seien, daß aber wenige die Sache selbst angefaßt haben wie Nizolius, weil es natürlich leichter ist, etwas zu zerpflücken, als
es zu verbessern" [4: 19]. Тремя основными качествами языка Ницолиуса, которые он хвалит, являются его ясность (Klarheit - claritas), истинность (Wahrheit - veritas) и элегантность формы выражения (die schöne Form - elegantia), которые в Размышлениях коррелируют с понятиями "Reichtum" (богатство), "Reinigkeit" (чистота) und "Glanz" (блеск): "drei Dinge scheinen mir im allgemeinen an der Sprache lobenswert zu sein: Klarheit [claritas], Wahrheit [veritas] und die schöne Form [elegantia]". [4: 3]. Особое внимание Лейбниц уделяет лексическому уровню языка и лексической семантике. Как правильно замечает японский историк немецкого языка Х.Такада, для Лейбница языка - это прежде всего «сумма слов» ("Summe von Worten"), его лексический запас ("Wort-Schatz") [8: 115].
Примечательно, что первостепенными являются знание значения слова, что предопределяет ясность и доступность языка, а не синтаксические конструкции и звучание, которые для Лейбница второстепенны как идеал философского метаязыка.
Ясность в языке - это доступность значений слов носителю языка, прозрачность значения. Мерилой знаний значений слова является разум, а принцип достоверности ("Prinzip der Gewissheit") имеет решающее значение для хорошего философского языка [4: 3]. Только знание значения слова дает возможность познать истинное содержание предложения. Одновременно ясность, или прозрачность семантики слова является предпосылкой для процесса понимания. Язык и мышление в представлении Лейбница взаимосвязаны. Тезис, которого придерживается Лейбниц и который противоречит лингвифилософской теории его современников, выступает против диффузности значения научных терминов, против отсутствия конкретной дефиниции при их использовании в тексте [4: 185].
Особое внимание Лейбниц уделяет и специфике словоупотребления, которое он определяет как "die Bedeutung des Wortes, die denen, die dieselbe Sprache sprechen, gemeinsam bekannt ist" [4: 5]. После такого заключения Лейбниц устанавливает основные принципы словоупотребления: необходимость ясной дефиниции значения используемых слов, создание новых слов, или словотворчество, обязательное раскрытие значения нового слова [4: 5, 8].
Далее Лейбниц обращается к функции родного языка как транслятора знаний. Для него язык является основным средством познания, которое доступно всем, он при этом отмечает, что познавательные возможности простого человека и философа отличаются только тем, что последний рассматривает вещи с иной точки зрения и перспективы [4: 11-12]. Он также отмечает, что для передачи представлений и научных содержаний необходима действенная система обозначений, располагающая когнитивными и коммуникативными свойствами: "...die Aufmerksamkeit der Menschen hat man aber auf einen bestimmten Gegenstand nicht besser lenken können als durch die Zuteilung einer besonderen Bezeichnung, die dem eigenen Gedächtnis bekannt und anderen gegenüber ein Zeichen für die eigene Erkenntnis ist" [4: 11-13]. В этом контексте Лейбниц констатирует отсутствие в достаточном объеме философских работ на родном языке ("nicht einmal heutzutage in genügendem Maße damit begonnen, [...] in deutscher Sprache zu philosophieren" [4: 14]), что является следствием неприятия в среде немецких ученых своего родного языка в качестве средства для изложения научных тем.
В целом мысли Лейбница по критике языка, которые он высказал в предисловии к Ницолиусу, можно обобщить следующим образом: язык философии должен обладать определенными качествами (ясность, истинность и красивые формы выра-
жения), которые сделают его понятным, немаловажное значение при этом придается установлению значения слова посредством дефиниции, необходимо установить правила словоупотребления, слова из обыденного языка должны употребляться в качестве терминологических номинаций, немецкий язык недостаточно развит для передачи научных знаний, простой человек и философ используют один и тот же язык, но из разных перспектив.
Уже зрелым и признанным ученым Лейбниц вновь обращается к проблемам языка в «Размышлениях» и «Поучениях». Именно в этих работах наиболее четко представлен метод критики языка у Лейбница. При этом «Размышления» отличаются более ярко выраженным аналитизмом суждений, чем Предисловие к Ницолиусу и «Поучения». Основное внимание он уделяет состоянию немецкого языка эпохи.
О системном подходе к критике языка свидетельствует разделение работы на параграфы, в которых уже видна последовательность методических шагов, используемых им. Методический подход к критике языка включает следующие четыре этапы: разработка теоретических предпосылок критики языка (§1-8), описание актуального состояния языка (§9-28), формулирование практических рекомендаций по улучшению состояния языка (§29-55), определение языковых идеалов(§56-113), размышления по поводу основания немецкого языкового ордена (§114-118).
При разработке теоретических предпосылок критики языка Лейбниц в качестве вводного аргумента использует по отношению к языку известную в исследуемую эпоху зеркальную метафору: "1. Es ist bekandt, daß die Sprache ein Spiegel des Verstandes, und dass die Völcker, wenn sie den Verstand hochschwingen, auch zugleich die Sprache wohl ausüben, welches der Griechen, Römer und Araber Beyspiele zeigen" [6: 255]. Лейбниц подчеркивает, что язык и разум находятся во взаимодействии, отражая друг друга, разум выражается в языке, как и язык отражает разум, т. е. язык и разум неразрывно связаны между собой. Говоря другими словами, Лейбниц связывает когнитивные потенции языка с его общественными коммуникативными функциями. По его мнению, разум продвигается вперед благодаря прилежным упражнениям (durch fleissige Übung), что прежде всего возможно только на основе языка, который выступает связующим звеном между учителем и учеником ("Lehr-und Lernenden"), между обыденной жизнью и мировым обществом (dem "gemeinen Leben" und der "Welt Gesellschaft"). Немецкий язык в этом отношении, как он это уже отмечал и в "Поучениях", стал важным связующим элементом между нацией и обществом, он соединяет «человеческие души» ("menschliche Gemüther") [6: 256]. Вывеской нации выступает при этом не только разум, но и язык как его оборотная сторона.
В целом можно сказать, что в этом разделе, рассматривая внешнюю сторону функционирования языка, Лейбниц определяет его как историко-культурный феномен и переходит к внутренней специфике языке, а именно к семиотическому аспекту функционирования языка: "5. Es ist aber bey dem Gebrauch der Sprache, auch dieses sonderlich zu betrachten, daß die Worte nicht nur der Gedancken, sondern auch der Dinge Zeichen seyn, und daß wir Zeichen nöthig haben, nicht nur unsere Meinung andern anzudeuten, sondern auch unsern Gedancken selbst zu helffen. [...] also thut auch der Verstand mit den Bildnissen der Dinge, zumahl wenn er viel zu denken hat, dass er nehmlich Zeichen dafür brauchet, damit er nicht nöthig habe, die Sache jedesmal so offt sie vorkommt, von neuen zu bedencken. Daher wenn er sie einmal wohl gefasset, begnügt er sich hernach offt, nicht nur in äusserlichen Reden, sondern auch in den Gedancken und
innerlichen Selbst-Gespräch das Wort an die Stelle der Sache setzen" [6: 257]. В приведенной цитате Лейбниц подчеркивает знаковый характер языка, что слова являются не только знаками для мыслей, но и для вещей. Важна также мысль о том, что слова не только транслируют наше мнение, или мысли, но помогают структурировать эти мысли. Слова функционируют не только во внешней речи, но и в мыслях, или внутренней речи заменяют вещи. Знаками, по мнению Лейбница, являются слова, буквы, химические, астрономические обозначения, китайские иероглифические фигуры, музыкальные ноты, тайные, арифметические, алгебраические и другие обозначения, которыми мы пользуемся при оформлении нашей мысли и передаче вещей: "Zu den Zeichen zähle ich die Wörter, die Buchstaben, die chemischen, die astronomischen, die chinesischen und hieroglyphischen Figuren, die Noten der Musik, die geheimschriftlichen, arithmetischen, algebraischen und alle anderen Zeichen, die wir zum Denken für die Dinge verwenden" [5: 204 ]. Знак для Лейбница - обязательная составляющая процесса мышления: "Alles menschliche Denken vollzieht sich mittels gewisser Zeichen oder Charaktere. Denn nicht nur die Dinge selbst, sondern auch die Vorstellungen der Dinge können und sollen vom Geist nicht immer deutlich wahrgenommen werden; deshalb werden zur Abkürzung ihrer die Zeichen angewandt" [5: 204]. Слова Лейбниц сравнивает с цифрами, объясняя мыслительный процесс как особую комбинаторику знаков.
Обобщая представление Лейбница о функции и специфике знака, можно сказать, что: а) знак - важная составляющая мыслительного процесса; б) знаки являются инструментами разума; в) они обозначают не только сами вещи, но и представления о них, при этом знаки являются вспомогательным средством для мышления в процессе вербализации вещей (явлений) внешнего мира; г) знаки обладают когнитивной функцией; д) знаки выполняет мнемоническую функцию, т. е. облегчают запоминание нужной информации и увеличивают объём памяти путем образования ассоциаций; е) знаки выполняют коммуникативную функцию, т. е. они помогают формулировать собственные мысли и транслировать их другим; ж) знаки имеют арбитрарный характер, т. е. произвольны, но эта произвольность устраняется отношениями знаков между собой.
В §32, определяя содержание языка, Лейбниц пишет, что «почву и основу языка составляют слова» ("Der Grund und Boden einer Sprache sind die Worte") [6: 273], после чего переходит к вопросу о состоянии лексики немецкого языка, а вместе с ним и состоянии родного языка. Главные требования к лексике языка он связывает с необходимостью "verbessern" - улучшать, "reinigen" - очищать, "bereichern" - обогащать, "zuordnen" - сочетать [6: 263], а требования к языку выражаются словами "Reichtum" - богатство, "Reinigkeit" - чистота und "Glanz" - блеск.
Характеризуя состояние немецкого языка эпохи и отмечая слабую развитость терминологической и абстрактной лексики, Лейбниц пишет: "9. Ich finde, dass die Teutschen ihre Sprache bereits hoch bracht, in allen dem, so mit den fünff Sinnen zu be-greiffen, und auch dem gemeinen Mann fürkommet; absonderlich in leiblichen Dingen, auch in Kunst- und Handwercks-Sachen, weil nemlichen die Gelehrten fast allein mit dem Latein beschäftiget gewesen, und die Mutter-Sprache dem gemeinen Lauff überlassen, welche nichts desto weniger auch von den so genandten Ungelehrten nach Lehre der Natur gar wohl getrieben worden. [...]" "10. [...] Es ereignet sich aber einiger Abgang bey unserer Sprache in denen Dingen, so man weder sehen noch fühlen; sondern allein durch Betrachtung erreichen kan; als bey Ausdrückung der Gemüths-Bewegungen, auch
der Tugenden und Laster, und vieler Beschaffenheiten, so zur Sitten-Lehr und Regierungs-Kunst gehören; dann ferner bey denen noch mehr abgezogenen und abgefeimten Erkäntnissen, so die Liebhaber der Weltweisheit in ihrer Denck-Kunst, und unter der allgemeinen Lehre von den Dingen unter dem Nahmen der Logick und Metaphysick auff die Bahne bringen; welches alles dem gemeinen teutschen Mann etwas entlegen, und nicht so üblich. [...]" [6: 260]. Тут же Лейбниц критикует использование представителями элитарных кругов и учеными иностранных языков, не заботясь о собственном языке. Говоря другими словами, Лейбниц впервые открыто высказывает мысль о недостаточности лексики в таких сферах, как религия, право, язык науки, философии: "13. [...] Ich finde aber hierin die Teutsche Sprache noch etwas mangelhafft und zu verbessern" [6: 262].
Критика языка в части недостаточности лексики подводит Лейбница к необходимости указания на источники обогащения данной страты родного языка, каковыми он считает всестороннее использование ресурсов родного языка, предполагающее поиск нужных слов ("Aussuchung guter Wörter"), возрождение наиболее ценных устаревших слов ("Wiederbringung alter verlegener Worte, so von besonderer Güte"), создание нового слова или семантическая трансформация старого, введение неологизма как крайнего способа ("wohlbedächtliche Erfindung oder Zusammensetzung neuer Worte") и заимствование как способ придания экспрессивности (динамики и силы) немецкому языку в научной сфере ^м. 1: 221-231].
Об использование словообразовательных возможностей языка Лейбниц пишет: "76. Weil aber viele gute und wohlgemachte Worte auf die Erde fallen und verlorengehen, [...] so würde man darin Nutzen schaffen, wenn durch grundgelehrte Kenner, Urteil, Ansehen und Beispiel dergleichen wohl erwogen, nach Gutbefinden erhalten und in Übung gebracht würde" [6: 296].
При рекомендации иноязычной лексемы к использованию в немецком языке он исходит из того, в какой степени полезна конкретная лексема в части обогащения словарного состава и не противоречит ли она чистоте языка: "73. Die Lateinische, Frantzösische, Italieänische und Spanische Worte belangend (denn vor dem Griechischen haben wir uns nicht zu fürchten) so gehöret die Frage, ob und in wie weit deren Einbürgerung thunlich und rathsam, zu dem Punct von Reinigkeit der Sprache, denn darin suchet man eben zum Theil die Reinigkeit des Teutschen, dass es von dem überflüssigen fremden Mischmasch gesäubert werde" [6: 295].
В заключительной части «Размышлений» Лейбниц обращается к вопросу об идеале языка, который в известной степени уже отражен в требованиях к улучшению состояния языка. Идеал языка основывается на трех концептах: "Reichtum" (богатство), "Reinigkeit" (чистота) и "Glanz" (блеск).
Понятием "Reichtum" (богатство) Лейбниц обозначает как качество самого языка, так и практику его обогащения, которое является для него «самым первым и самым необходимым в языке» ("das erste und nöthigste bei einer Sprache") [6: 288]. Богатство языка находит свое выражение в высоком качестве выразительных возможностей его лексики. С этим одновременно связана и языковая экономия. Оценивая качество немецкого языка эпохи, он утверждает, что в нем выражения более однозначны, чем во французском языке. Богатство языка можно оценивать посредством переводов: "62. Inzwischen ist gleichwohl diejenige Sprache die reichste und bequemste, welche am besten mit wörtlicher Übersetzung zurechtkommen kann[...]" [6: 289]. По мнению Лейбница, однозначность мова - показатель богатства языка.
Богатство языка как идеальный показатель создает основу для его чистоты, которая включает стилистические параметры слова, корректную грамматику, ситуативную уместность использования высказывания: "80. Die Reinigkeit der Sprache, Rede und Schlifft bestehet darin dass so wol die Worte und Red-Arten gut Teutsch lauten, als dass die Grammatic oder Sprach-Kunst gebührend beobachtet." [6: 299].
Критика языка в работах Лейбница затрагивает также ряд вопросов, на которых в рамках данной статьи невозможно остановиться, речь прежде всего идет об основании Берлинской академии, основная цель которой - "Studien zur Erhaltung der deutschen Sprache in Ihrer anständigen Reinigkeit auch zur Ehr und Zierde der deutschen Nation betreiben", а также о Генеральной инструкции ("Generalinstruktion"), подготовленной по поручению короля для сохранения "Reinigkeit und Selbstand der uralten teutschen Haubtsprache". За рамками данной статьи остаются также мысли Лейбница, связанные с созданием универсального языка.
В заключении отметим, что взгляд на основы языковой рефлексии в Германии эпохи раннего Просвещения чрезвычайно важен для понимания эволюции теории в немецком языкознании и для правильного подхода к современным стратегиям развития самой дисциплины в свете новейших дискуссий, о чем один из крупнейших историков немецкого языка современности Петер фон Поленц писал: "[...] Von den gelehrten Bemühungen um die deutsche Sprachgeschichte und Sprachkultur seit der Humanistenzeit über die verschiedenen Wellen der Sprachnormung und .Sprachreinigung' vom 17. bis 20. Jh. bis zur nationalistischen Sprachenpolitik im 19. und 20. Jahrhundert und zur .nationalen Frage' treffen wir immer wieder auf sprachgeschichtliche Rechtfertigungen und Leitbilder. Für verantwortliche sprachbezogene Tätigkeiten wie Bildungspolitik, Sprachstandardisierung, Sprachplanung, Sprachunterricht, Sprachkritik und Sprachpflege wird heute gefordert, sie sollten auf wissenschaftlicher Grundlage neu konzipiert und ausgeübt werden. Zu dieser wissenschaftlichen Grundlage gehört [...] auch einschlägiges Wissen aus der Sprachgeschichte. So sollten z.B. umstrittene Probleme wie Rechtschreibreform, Fremdwörter, Fachwörter [...] politische Semantik, Jugendsprache [...] nicht ohne Einsicht in die historischen Entwicklungen beurteilt werden, die zu diesen heutigen Problemen geführt haben" [7: 11].
Литература
1. Аликаев Р. С., Сакиева Р. С. Особенности эволюции немецкого языка научного изложения в XVII - первой половине XVIII вв. // Русская германистика. Ежегодник Российского союза германистов. Т. VIII. М.: Языки славянской культуры, 2011.
2. Аликаев Р. С. Язык в философской концепции Г. В. Лейбница // Актуальные проблемы филологической и педагогической лингвистики. Ежегодный журнал. Вып. XV. Владикавказ, 2013. С. 18-24.
3. Gessinger J. Sprache und Bürgertum. Zur Geschichte sprachlicher Verkehrsformen im Deutschland des 18. Jahrhunderts. Stuttgart, 1980.
4. Leibniz G. W. Aus der Vorrede zum Marius Nizolius // Hauptschriften zur Grundlegung der Philosophie. Übers.von A.Buchenau, durchges. u. mit Einleitung und Erläuterungen hrsg. von Ernst Cassirer. Bd. I. Leipzig, 1660/1903. S. 1-29.
5. Leibniz G. W. Die philosophischen Schriften, hrsg. von Carl Immanuel Gerhardt. Band 7. Berlin, 1890.
6. Leibniz G. W. Unvorgreiffliche gedancken, betreffend die Ausübung und Verbesserung der deutschen Sprache // Illustris viri Godofr. Guilielmi Leibnitii Collectanaea etymologica illustrationi linguarum veteris celticae, germanicae, gallicae, aliarumque in-servientia. Cum praefatione Jo. Georgii Eccardi. Contenta sequens pagina indicat. Pars I, VI. Hannoverae, 1717. S. 255-314.
7. v. Polenz P. Deutsche Sprachgeschichte. Band II. 17. Und 18.Jahrhundert. Berlin; New York, 1994.
8. Takada H. Kritische Bemerkungen zu Leibniz'Sprachkritk. Was leistet Leibniz "betreffend die Ausübung und Verbesserung" der deutschen Sprache? // Burkhardt A., Cherubim D. Sprache im Leben der Zeit. Beiträge zur Theorie, Analyse und Kritik der deutschen Sprache in Vergangenheit und Gegenwart. Helmut Henne zum 65. Geburtstag. Tübingen: Max Niemeyer Verlag 2001. S. 105-128.
