CC BY
235От конфессионального к этническому: булгарская идея в национальном самосознании казанских
татар в ХХ веке
Виктор Шнирельман
В науке уже давно и не без основания утвердилось положение о том, что одним из решающих компонентов национального самосознания является идея общности исторических судеб. Обычно предполагается, что у каждого конкретного народа имеется лишь одна и только одна версия своего происхождения, основанная на безусловных исторических фактах. Это мнение представляется упрощенным, если этнос рассматривать дифференцированно как единство составляющих его этнографических групп. Под последними, как правило, понимаются группы, интегрированные в этнос извне, или же остатки прежних самостоятельных этносов, которые консолидировались в определенный исторический момент. Еще интереснее практически не изучавшаяся ситуация, когда внутри этноса по той или иной причине складывается группа, претендующая на свою обособленность (казаки
— один из ярких примеров этого явления). В этом случае представляется уместным вопрос о том, нет ли у таких групп своих версий этнической истории, а если есть, то как они соотносятся с общепринятой версией. Да и что собой представляет общепринятая версия вообще?
Сейчас модно говорить об исторической памяти народа, которая как бы подвергалась в последние десятилетия процессу эрозии и которую следует восстановить. Но что такое народная память? Аккумулирует ли она все предшествующие события, составляя полный банк исторической информации, или же является определенным механизмом селекции, интерпретации и реинтерпретации отрывочных воспоминаний о прошлом? И кто именно является носителем и хранителем этой «памяти»? Поставившие эти вопросы наши зарубежные коллеги1 с удивлением обнаружили, что, например, для ирокезов их история и так называемые древние институты ограничиваются фактами ХГХ века. Поэтому ирокезы искренне почитают за истину все, что
Виктор Александрович Шнирельман, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук, г. Москва.
содержится в трудах известного американского исследователя Л. Г. Моргана, и с негодованием отвергают те коррективы, которые пытаются вносить современные этноисторики, археологи и лингвисты, исходящие из новых материалов о предшествующей истории иро-кезов2. Аналогичным образом идеалом гавайцев является их общество середины XIX века, а происхождение своих предков они рассматривают в русле миграционистских концепций, занесенных на Гавайи миссионерами3. Исследуя в 1991 году культуру индейцев-тлингитов на юге Аляски, я столкнулся с тем, что нынешние тлингит-ские художники и ремесленники обучаются традиционным сюжетам и орнаментальным стилям по этнографическим публикациям. Все это заставляет по-новому взглянуть на проблему «традиционных знаний» и механизмы их циркуляции.
Пытаясь в последние годы возрождать народную культуру, многие деятели национальных движений, представители творческой интеллигенции и даже этнографы порой не вполне отдают себе отчет в том, что именно они называют «народной культурой». Ведь в ХХ веке народные (фольклорные) версии представляют уже атавистическое явление и не оказывают существенного влияния на народное самосознание. В обстановке роста роли формального обучения и всеобщей грамотности большое значение приобретает то, чему учат в школе, то есть то, что предлагает народу профессиональная интеллигенция. Именно профессионалы — ученые, писатели, журналисты, учителя — внедряют в ХХ веке определенные исторические представления в народное сознание, и именно так в нашу эпоху формируются знания об этнической истории4. Можно ли умалять значение этого фактора, когда уже несколько поколений наших соотечественников получили формальное образование, и многие их представления об истории являются книжными знаниями, основываются на книжных версиях, имевших на разных этапах истории нашей страны ту или иную политическую подоплеку? Сейчас нет-нет, да и встречается утверждение, что национальная интеллигенция возвращает своим народам историю5. Мне в последнее время пришлось анализировать немало таких «исторических версий», появившихся буквально у нас на глазах, и я смело могу утверждать, что речь идет скорее о конструировании прошлого, исходя из нынешних реалий, включая и оценки, даваемые событиям прошлого. Иными словами, следует говорить о том явлении, которое вот уже более 15 лет назад английский историк Эрик Хобсбаум назвал «изобретением традиций»6.
В этом смысле чрезвычайный интерес представляет ситуация у татар Поволжья, где ярко проявилось действие целого ряда факторов (внешних и внутренних, конфессиональных и политических), существенно влиявших как на отбор исторических версий, так и на их быто-
вание и трансформацию в меняющихся условиях. В итоге к настоящему времени в среде татарских интеллектуалов сложились по меньшей мере четыре разные версии происхождения татарского народа (бул-гарская, булгарско-кыпчакская, золотоордынская и кряшенская — последняя повествует о длительном христианском периоде развития татарского народа). В данной работе я остановлюсь, главным образом, на булгарской версии — как она разрабатывалась, модифицировалась и преподносилась лидерами ваисовского движения. Этот пример достаточно ярко демонстрирует то, как национальные лидеры пытаются активно формировать определенное самосознание у своих последователей путем конструирования тех или иных исторических версий и манипуляций с ними.
Ваисовцы и неоваисовцы
История ваисовского движения конца XIX — начала XX веков в общих чертах известна7. Однако то, в каких терминах ваисовцы идентифицировали себя и окружающих и, в особенности, в какой форме это этническое или, лучше сказать, псевдоэтническое самосознание возродилось ныне в русле неоваисовского движения, еще не привлекало внимания исследователей. Напомню, что ваисовское движение возникло в 1862 году как форма выражения общего религиозного протеста российских мусульман против натиска русского капитала и роста дискриминации по национальному и религиозному признакам8. Так, одна из староверческих сект, начала проповедовать возвращение к исконному исламу, якобы искаженному мусульманским духовенством, продавшимся русской администрации. Начало движению положили проповеди Багаутдина, весьма начитанного для своего времени человека, который под влиянием мистического учения бухарской секты Накшбендие объявил себя последователем сподвижника Мухаммеда, святого Ваиса, и основал в Казани автономный молитвенный дом. Откровенная оппозиция мусульманскому духовенству привела к открытой вражде и преследованиям, закончившимся полицейским погромом и судом в 1884 году. Сам старец Багаутдин был помещен в сумасшедший дом, где и скончался в 1893 году, а его ближайших сподвижников сослали в Сибирь. Позднее в 1894 году был арестован и отправлен в ссылку его сын Гинанутдин.
По возвращении из ссылки в 1905 году Гинан (Гейнан) продолжил дело отца и восстановил общину. В этот второй период развития ваи-совского движения его идеология становилась все более радикальной, что привело к новому столкновению с властями, суду и ссылке Гина-на в 1910 году. На этот раз Гинан вернулся в Казань уже в апреле 1917
года, созвал I съезд волжских болгар-мусульман и начал проповедовать нечто вроде мусульманского социализма. После октября 1917 года ваисовцы действовали в союзе с большевиками: они сыграли определенную роль в разгроме Забулачной республики (февраль-март 1918 год), причем во время этих событий Гинан погиб; позднее до 1922 года они участвовали в действиях Красной армии по подавлению контрреволюции и мятежей в разных районах страны, после чего движение сошло на нет9.
В чем же суть ваисовского учения? Как единодушно подчеркивают все исследователи10, у ваисовцев не было никаких расхождений с официальным исламом в вопросах догматики; расхождения отчасти касались обрядности, но, главным образом, они сводились к социально-политическим установкам. Будучи крайними радикалами, ваисовцы начали кампанию гражданского неповиновения. Они действовали под лозунгом: «Государя мы чтим и молимся за него, но государство нам не нужно». Поэтому они отказывались платить львиную долю налогов, иметь дело с правительственными чиновниками, признавать гражданский суд, служить в армии. Считая официальное мусульманство отклонением от истинной веры, они переставали посещать мечети. У них были собственная касса и собственные паспорта, которыми они очень гордились. Начало этим нововведениям положил сам Бага-утдин, объявивший себя «вне мечети» и организовавший свое «автономное духовное управление» после того, как его обличительные проповеди вызвали враждебную реакцию со стороны мусульманского духовенства 11.
С этих пор ваисовцы открыто противопоставляли себя татарам, заявляя: «я не татарин, не крестьянин (очевидно, имелось в виду христианин. — В.Ш.), не раскольник, не идолопоклонник, а от татар мы отличаемся так, как небо от земли или как огонь от воды, ибо мы дескать не смешиваемся с ними ни в чем и ничего с ними не имеем общего ни в уме, ни в думах». Как же ваисовцы определяли татар? Один из их принципов гласил: «Кто не следует за нами, того мы именуем татарами и приравниваем их к язычникам вроде огнепоклонников — татар Монголии; крещеных же татар и татар, не имеющих никакой религии, мы мусульманами не называем». Свои отличия от татар ваисовцы обосновывали и следующим образом: «Вашимечети мечети вреда... Вы
— не настоящие мусульмане, так как у вас русские паспорта; вы отдаете сыновей в солдаты, повинуетесь правительственным учреждениям. А у нас — собственные паспорта, солдат не даем, налогов не платим. Если вы не присягнете нашему Сардару... вы — не мусульмане»12.
Себя же ваисовцы объявляли истинными мусульманами и потомками древних булгар, живших в Среднем Поволжье в домонгольский период. По их учению, ислам, полученный непосредственно от ара-
бов, сохранился в чистом виде только в роде булгарских ханов, прямым потомком которых якобы и являлся Багаутдин Ваисов. Именно на этом основании его сын Гинан присвоил себе и своим сторонникам титул аль-Булгари, то есть «потомок волжских булгар», и выдвинул лозунг «обратно в Булгарию»13. Весьма знаменательным представляется приказ Гинана Ваисова от 11 января 1918 года «всем мусульманам и мусульманкам Булгарии», всем «булгарским сородичам без различия классов сплотиться под священным общебулгарским знаменем» 14.
Булгарская идентификация позволяла ваисовцам претендовать на древние «булгарские земли». Как утверждал Гинан Ваисов, «царь Иоанн Грозный за помощь, оказанную ему их предками — болгарами при покорении Казани, дал им грамоту (в настоящее время пропавшую), в которой обещано, что земли болгар останутся в их вечном пользовании...». Вот почему он рекомендовал ваисовцам (то есть булгарам) платить в государственное казначейство только 8 копеек за десятину, ибо они владели собственной землей15. Более того, в одном из обращений к государю ваисовцы ходатайствовали о возвращении на «наследственные ханские земли и в древний город Болгары, выселив оттуда русских», причем просили выделить им из государственной казны 100 тысяч рублей на обустройство там своей общины16.
Короче говоря, ваисовцы отождествляли себя, во-первых, с истинными мусульманами, во-вторых, с потомками булгар, что на их языке означало фактически одно и то же. При этом последователь Ваисова, записавшийся в секту, автоматически становился «потомком булгар», что, следовательно, означало прежде всего религиозную лояльность. Иными словами, для ваисовского движения характерными были исламский фундаментализм и яркое стремление к самоопределению и автономии на основе булгарской самоидентификации. Основное внимание уделялось практическим мерам для достижения этих целей; историческое и общекультурное обоснования претензий на булгарское наследие оставались фактически неразработанными.
Напротив, именно выработка особой версии своего происхождения стала идеологическим стержнем неоваисовского движения, возникшего в Татарстане в конце 1980-х годов 17. Основными этапами становления этого движения были широкие дискуссии об «истинном» этнониме титульного народа Татарстана, проходившие на страницах республиканских газет в 1987—1989 годах; организация в Казани 24 сентября 1988 года митинга под лозунгом «Мы — булгары»; открытие в Казани в 1988 году клуба Булгар аль-Джадид, входившего на первых порах в Татарский общественный центр (ТОЦ); основание в Оренбурге газеты «Болгар-Иле» в 1990 году; проведение в Казани в июне 1990 года I Учредительного съезда (джиена) Булгарского национального конгресса (БНК) и образование Совета БНК, а также местных
булгарских организаций в различных городах Татарии (особенно активной является организация в г. Набережные Челны); созыв I Съезда общины булгар Казани и избрание Казанского меджлиса булгар-ской общины в августе 1992 года. В плане символики лидеры неоваисовского движения придают огромное значение открытию памятника Сардару Ваисову (1989) и водружению полумесяца на башне Сююмбеки (1991) в Казани. Они подчеркивают, что впервые эта башня была увенчана полумесяцем 8 марта 1918 года в день похорон Сардара Ваисова. Вторично же это событие произошло недавно в честь 1100-летия принятия ислама Волжской Булгарией. Связь этих двух дат представляется неоваисовцам существенной и знаменательной18.
Главным идеологом движения и основным создателем неоваисов-ской версии булгарской истории является Фаргат Нурутдинов, первый председатель казанского культурно-исторического клуба Булгар аль-Джадид, а основным пропагандистом этой версии является газета «Болгар-Иле». Газета видит свою цель в возвращении булгарско-му народу его «истинной» истории, его великой культуры и славных исторических деятелей, очищение их от лжи и предвзятых оценок, накопившихся «за многие годы вынужденного безгласия»19. Нетрудно заметить сходство этого пафоса борьбы с «искажениями» истории с тем энтузиазмом, который проявляли ранние ваисовцы в борьбе за «истинный» ислам. Резкий сдвиг акцента с религиозного фактора на исторический можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, годы репрессий против ислама и упор на светское образование привели к резкому падению религиозной компетентности у населения; различия в нюансах между разными направлениями ислама мало что говорят людям, стремящимся вернуть себе прежде всего свою мусульманскую идентичность. Во-вторых, резкое оживление в конце 1980-х годов национального движения за суверенитет Татарстана сделало особенно актуальным вопрос об исторической легитимности самостоятельной татарской государственности в Среднем Поволжье. Наконец, в-третьих, активная разработка булгарской проблематики советскими и, в частности, казанскими учеными в течение последних десятилетий привела к введению в научный оборот массы новых материалов, доступных той или иной интерпретации и реинтерпретации. Особенное значение имела борьба за «булгарское наследие» между татарскими и чувашскими специалистами, проходившая особенно активно со второй половины 1940-х годов. В ходе нее татарские исследователи выдвинули целую серию аргументов в пользу булгарского происхождения татарского народа20.
Корни неоваисовской исторической концепции восходят к идеям Мирхада Ваисова (1918—1986), сына Гинана Ваисова, в юности подвергавшегося преследованиям в качестве «сына врага советской
власти», а позднее работавшего в Институте международного рабочего движения АН СССР. Последнее давало ему доступ к архивам, где он собирал документы для выработки своей версии истории булгар21. Окончательно неоваисовская историческая версия была оформлена Ф. Нурутдиновым22 и некоторыми другими авторами23. Отдельные ее положения звучат в выступлениях лидеров булгарского движения24, а также в программных заявлениях булгарских организаций25.
Неоваисовская концепция истории: изложение
Что же это за концепция и каковы ее основные положения? В принципе их можно разбить на несколько рубрик, которые достаточно типичны для любых мифологизованных версий этнической исто-рии26:
1) безоговорочное отождествление этноса со строго определенным языком и категорическое отрицание возможности смены языка своими этническими предками: вначале Нурутдинов считал, что булгары с рубежа IX—X веков говорили на тюрко-кыпчакском языке, но позднее заявил, что с IX века и до начала XX века они писали на огузском языке. В любом случае речь шла о полной языковой преемственности между домонгольским и более поздним населением Волго-Камского края;
2) удревнение своих этнической культуры и языка вообще и на нынешней этнической территории в частности: вначале Нурутдинов писал о сложении племени болгар в IV—V веках на основе смешения пришлых гуннов и угров с местными скифами или сарматами в При-кавказско-Причерноморских степях27, но позднее начал доказывать, что они жили в Поволжье-Приуралье с незапамятных времен, где письменные источники будто бы локализуют их уже во II веке до н.э.28; вначале он датировал создание булгарского государства в Поволжье IX веком, а позднее попытался отождествить его с Причерноморской Великой Болгарией и возвести к VII веку. Другая идея заключается в утверждении полной преемственности между Волжской Булгарией и Казанским царством, что, как мы видели выше, является кардинальным пересмотром позиции ранних ваисовцев;
3) стремление проецировать как можно глубже в прошлое современные территориальные границы и нередко современную этнополи-тическую ситуацию, либо, если возможно, раздвигать территориальные границы, ссылаясь на исторический прецедент: Волжская Булгария определяется как «могучая сверхдержава», границы которой простирались от Северного Ледовитого океана до Каспийского (Булгарского) моря и от устья Оки до Оби или даже до устья Енисея; сокращение булгарской территории объясняется ее рас-
членением Золотой Ордой и Русью в конце XIII века, что якобы привело к распаду прежде единой булгарской народности. В то же время предполагается, что Казанское царство было лишь одной из 8 губер-
(j / <->4 <_> <_> <_>
ний (илей) несравненно более крупной булгарской державы второй половины XV — первой половины XVI веков, включавшей территорию современной Башкирии и ряд других областей Поволжья-При-уралья;
4) преувеличение степени этнической консолидации в глубокой древности и принижение роли племенных делений: утверждается, что уже на рубеже IX—X веков булгары будто бы слились в Волго-Камье с местными кыпчаками и уграми и образовали единую народность;
5) попытки отождествления своих этнических предков с каким-либо древним этносом, известным по письменным или фольклорным источникам: безусловное отождествление своих предков с булгарами является стержнем ваисовской самоидентификации. Но к этому все не сводится. Как подчеркивает Ашняки, «булгарский народ может по праву гордиться своими предками: по иранской ветви он потомок шумеров и массагетов, по гуннской — маньчжур и древнейших тюрков...»;
6) утверждение исторического приоритета отдельных элементов своей этнической культуры или политической организации (письменность, государственность и пр.) по сравнению с иноэтничными соседями: выходцы из булгарской царской семьи рассматриваются как создатели древнейших государств в Восточной Европе, причем не только Волжско-Булгарского, но и Киевской Руси, и Венгерского царства; подчеркивается, что Булгарское государство с самого начала было исламским, то есть его жители были мусульманами еще тогда, когда на Руси процветало язычество; утверждается, что в домонгольский период Волжская Булгария являлась ведущим культурным центром в Восточной Европе: там жили отважные купцы, первыми освоившие северные территории, включая и арктические районы, там трудились и лучшие ремесленники, начавшие выплавку чугуна и производство зажигательных снарядов, там процветали разнообразные науки и был открыт старейший в регионе университет, булгары впервые в Восточной Европе начали применять огнестрельное оружие и т.д.;
7) причисление к своему этносу других родственных или даже неродственных этнических групп для искусственного увеличения его размера, чтобы выглядеть весомее в глазах соседей, или для формирования лагеря потенциальных союзников, или, наконец, для обоснования территориальных претензий: утверждается, что крымские, астраханские и сибирские тюрки тяготели к «булгарам» по меньшей мере со времен Казанского царства. Что же касается башкир, то это «булгары,
живущие в Башкортостане». Утверждается, далее, что этнонимы «татары», «мишари», «башкиры» и пр. были искусственно навязаны царизмом, чтобы разрушить единство булгарского народа. По словам М. Ваисова, турки-месхетинцы являются наследниками булгарского княжества, существовавшего когда-то в Грузии (из этих булгар якобы происходил Шота Руставели), и даже украинцы являются потомками булгар29;
8) нарочитое подчеркивание военной славы своих отдаленных предков: утверждается, что именно булгары (наряду с Русью) сокрушили Хазарский каганат, подчеркивается, что они нанесли чувствительное поражение русским в 1183 году и разгромили монголов в 1223 г., заявляется, что, в отличие от Руси, Булгария будто бы сохранила свою независимость после 1236 года и вплоть до 1278 года была в союзе с монголами;
9) конструирование образа иноэтничного врага, в борьбе с которым якобы и происходила этническая консолидация: в этом отношении неоваисовская версия имеет свою специфику. Естественно, что она находится в конфронтации к России, которая всегда представлялась враждебной татарским национальным движениям. Но неоваи-совцы «обнаруживают» чудовищный план России полностью уничтожить булгарский народ, который якобы и реализовывался с XVI века. Наряду с этим, неоваисовцы традиционно противопоставляют себя татарам, рассматривая их не только как резко отличных от булгар, но и как злейших врагов последних. Связывая этноним «татары» с одним из монгольских племен, Нурутдинов настаивает на том, что с середины XIII века так стали называть половцев, взятых на ордынскую службу. Их язык относился к кыпчакской группе, в отличие от якобы огузско-го булгарского. Он пытается доказать, что во все века татары ничего, кроме горя, булгарам не приносили, и слово «татарин» стало у булгар бранным. Татары участвовали в монгольских набегах на Волжскую Булгарию и в ее территориальном и этническом расчленении, они служили наемниками московским князьям, эксплуатировали булгар-мишарей в Касимовском царстве и помогли Ивану Грозному захватить Казань.
Нетрудно видеть, что здесь Нурутдинов снова совершает подмену, ибо «служилые татары» во второй половине XV — начале XVI века были выходцами именно из мещеры (мишарей), обитавшей в зависимом от Московского княжества Касимовском царстве. В ту эпоху мещера действительно активно помогала русским в ведении войн, за что получала изрядные земельные пожалования30. Из этих «служилых татар», по Нурутдинову (здесь он прямо следует за М. Ваисовым), русский царизм создал себе опору в местной администрации, духовенстве, интеллигенции и даже (sic!) верхушке «мусульманской» буржуазии. Он
заявляет, что татары сложились как народ только между 1905 и 1917 годами, узурпировав булгарскую культуру и назвав ее «татарской». В то же время «служилые татары» якобы занимались татаризацией тюркских народов России и пытались навязать им этноним «татары». Именно они хотели объединить всех тюрков в единую татарскую нацию и создать на этой основе общетатарское (туранское) государство, в котором они имели бы политическое и экономическое господство. И именно они сейчас настаивают на сохранении этнонима «татары» в качестве самоназвания потомков волжских булгар.
В конце 1993 года в качестве приложения к газете «Болгар-Иле» за 1992 год распространялись машинописные копии рукописи Ф. Нурут-динова, в которой излагалась новая версия древней истории булгарско-го народа, страдавшая явной мегаломанией31. Ее основные положения сводятся к следующим. Подобно тому, как кроманьонский человек жил 40 тысяч лет назад в пещере Кроманьон на юге Франции, «тюрко-иранские предки булгар» 35 тысяч лет назад обитали в Каповой пещере в Башкирии. 15 тысяч лет назад сложился союз «тюркоиранских (арийских) племен», который и стал основой Идел-Урала, древнейшего государства на земле. 12 тысяч лет назад из-за прихода с востока угро-финнов и гражданской войны древний «тюрко-иран-ский (булгарский) союз» распался, и начались дальние миграции булгар. Они заселили Алтай, Центральную Азию, Северный Китай, Северную и Южную Америку (подчеркивается, что америндские языки якобы и ныне сохраняют близость к тюрко-булгарскому!). Где бы ни появлялись протобулгары, они несли с собой черты высокой цивилизации: на Алтае они начали выплавлять железо, в Китае и Америке строили храмы и пирамиды, они же основали «тюрко-булгарское государство Самар или Шумер» в Месопотамии, называемое также Атлантидой.
Затем из-за «всемирного потопа» и вторжений сначала афразийцев с юга и хетто-киммерийцев с севера, а затем мидийцев с востока «ски-фо-булгары», несмотря на их геройское сопротивление, вынуждены были уйти. Так в итоге своих тысячелетних скитаний они вернулись в район Идел-Урала и вновь обрели свою древнюю родину. В конце I тыс. до н.э. — первой половине I тыс. н.э. тюрко- и гунно-булгары несколько раз пытались с переменным успехом вернуть себе утраченные территории. И до X века вся Восточная Европа принадлежала «тюрко-гунно-булгарам». Автор не отказывает себе в удовольствии подчеркнуть, что «и Дунайская, и Волжская, и Азовская Булгарии были Великими аналогично Великой Армении, Великой Британии, Великой Литве, Великой Руси и т.д.». Он заявляет, что русские князья X века «на 75% были тюрко-булгарами». Сельджуки также были «огузо-булгарскими воинами», которые создали колоссальную импе-
рию, охватывавшую весь Средний Восток от Арала до Месопотамии. В раннем средневековье тюрко-булгары сыграли значительную роль в европейской истории и оказали влияние на развитие многих европейских народов. В частности, они будто бы основали ряд древнейших государств в Восточной Европе: Аварский каганат, государство Само, Литовское государство, Дунайскую Болгарию, Венгрию, а также Киевскую, Суздальскую и Московскую Русь. Этим ходом автор как бы возвышает булгар над остальными народами Европы, ставя последних в положение «младших братьев». Вряд ли стоит говорить о том, что все эти «факты» являются плодом неуемной авторской фантазии и не имеют никакого отношения к реальной истории.
Перечень славных булгарских деяний в ранней истории завершается сетованиями автора на то, что большевики и служилые татары после 1920 года целенаправленно разрушали булгарскую историческую память и булгарское национальное сознание. И это, — восклицает автор, — плата за огромный вклад булгар в мировую историю! В рукописи дается и новый подход к соотношению между булгарами и татарами. «Булгары — это не меньшинство татарского народа, а тот же татарский народ, но сознающий сам себя не рабом монгольских ханов и русских царей, обозвавших тюрко-булгар татарами для оправдания своих завоеваний, а продолжателем своей собственной национальной наследственности и исторической преемственности...». Автор заявляет, что «татар-то, как таковых, вообще нет ни одного, а есть только одно недоразумение в виде блуждающего прозвища...».
Ф. Нурутдинов понимал, что все такого рода построения звучат фантастически и требуют достаточно солидного подкрепления в виде каких-либо аутентичных древних источников. И вот он извлекает на свет некие якобы древние рукописи, среди которых фигурируют поэма Микаиля Башту «Шан кызы дастани»32 и свод древнебулгарских летописей под названием «Джагфар тарихы»33. Их история не менее запутана, чем история поддельной «Влесовой книги», весьма популярной у современных русских националистов-неоязычников. По версии Нурутдинова, поэма Башту, написанная в 882 году, была рано запрещена поборниками ислама, но тем не менее чудесным образом дожила до XX века и была спасена его дядей И. М.-К. Нигматулли-ным. Что же касается «Джагфар тарихы», то этот свод был якобы создан в 1680 году придворным булгарским летописцем, состоявшем при сеиде Джагфаре, поднявшем восстание против царизма. Каким образом свод сохранился после подавления «булгарского» восстания, остается наясным. Так или иначе, во время гражданской войны он оказывается в казахском местечке Кызыл Яр, где также неизвестно кем хранится, пока не попадает в руки все тому же И. М.-К. Нигма-
туллину. Перед войной этот подвижник переводит его на русский язык, а подлинник якобы попадает в руки чекистов, которые уничтожают его вместе со всеми другими рукописями, выполненными арабским шрифтом. В самом начале войны Нигматуллин погиб, а его тетради оставались в семье и в конечном итоге достались Нурутдино-ву. Последний в свою очередь делал пространные выписки из дядиных тетрадей, намереваясь их издать в виде конспекта. Тем временем все дядины тетради с частью выписок Нурутдинова также оказываются похищенными каким-то злоумышленником. А оставшиеся записи и составляют текст рассматриваемого тома. Разумеется, дело специалистов разобраться в этой детективной истории и подтвердить или опровергнуть аутентичность опубликованных Нурутдиновым рукописей. Однако даже беглое знакомство с текстами свидетельствует об их значительной модернизации и заставляет усомниться в их подлинности. Впрочем, отзыв одного из специалистов, О. Прицака, уже известен. Внимательно изучив текст «Шан кызы дастани», он пришел к неутешительному для Нурутдинова выводу о том, что этот памятник, содержащий массу языковых инноваций и исторических несоответствий, не имеет никакого отношения к IX веку и скорее всего является подделкой34.
Но Нурутдинов не унывает. С некоторых пор он преподает «Роди-новедение» в интегрированной школе № 133 в Казани, которую он сделал полигоном борьбы с «советской версией» истории народов Татарстана35. В этой школе он обучает подростков откорректированной «булгаристской версии», которая в своей новой интерпретации уже не содержит нападок на «татар» и направлена на консолидацию всего тюркского населения Татарстана, чему должен послужить вновь сконструированный этноним «булгаро-татары». Настаивая на том, что «булгарская народность» никуда не исчезала, а сохранялась наряду с другими тюркскими группами региона, он вновь обращается к идее интеграции тюрок в пределах Идель-Урала, выдвигавшейся в конце 1917 года. Забыв о «посягательствах» татар на «булгарскую культуру», Нурутдинов коренным образом меняет свою стратегию и теперь делает установку на «слияние булгар и татар в одну тюркскую нацию». Это он называет «принципом исторического интернационализма» и преодолением прежних «фальсификаций истории». К таким «фальсификациям» он относит «Золотую Орду», «Казанское ханство», и утверждает, что Булгарское государство как независимая политическая единица непрерывно существовало в Среднем Поволжье с VII до конца XVI века. А в качестве надежного исторического источника школьникам рекомендуется... «Джагфар тарихы» (sic!).
При этом Нурутдинов в соответствии со своими прежними установками 36 доказывает, что булгары были потомками «тюркских, ин-
до-арийских и финно-угорских племен». Утверждая, что все остальные народы Среднего Поволжья, а также русские имели сходное этническое происхождение, Нурутдинов подчеркивает наличие «более или менее единого расового типа и многовекового родства народов нашего края», в чем он видит основу для добрососедских отношений между народами. Вместе с тем он не упускает возможности навязать школьникам свою любимую идею о том, что «славные булгары» еще за несколько тысяч лет до н.э. расселились не только в Восточной Европе, но и на Балканах и в Передней Азии, построили Трою, создали государство Шумер и заселили Италию под именем этрусков. Автор делает сенсационное открытие, заявляя о том, что в VII—IX веках Русь входила якобы в состав Булгарского государства, а Киев был основан булгарами. Мало того, оказывается некоторые из булгарских групп даже ухитрились заселить Америку! Короче говоря, «Великий булгар-ский миф», созданный неоваисовцами, начал завоевывать себе позиции в школьном образовании в Республике Татарстан. (Правда, школьный учебник по истории «булгарского народа», выпущенный Нурутдиновым, был в декабре 1995 года запрещен властями Республики Татарстан.) Мало того, для него даже находится место на страницах «Вестника высшей школы»37. Основным центром пропаганды этого мифа является общество Булгар аль-Джадид в Казани, нынешний председатель которого Мидхат Р. Ижбулатов уверен, что Киев был древней столицей Булгарии и что там в прошлом говорили на тюркском языке. При этом он ссылается все на ту же «Шан кызы дастан»38.
ТТ tj <_> ' I ' <_>
Не найдя понимания у властей Татарстана и основной массы татарской интеллигенции, недавно Нурутдинов попытался установить тесные контакты с радикальными русскими националистами. Он опубликовал статью под названием «Мы — булгары» в экстремистской газете «Дуэль»39. В этой статье он представляет себя и свое движение истинными борцами за единство России, которому якобы угрожают националистически настроенные лидеры («деятели культуры, писатели, ученые») нерусских народов. Мало этого, в лагерь таких злоумышленников он зачисляет Министерство по делам национальностей и ученых из Российской академии наук, которых прямо обвиняет в «разжигании межнациональных конфликтов». Но более всего его не удовлетворяет деятельность татарских ученых и президента Татарстана М. Шаймиева, которые, по мнению Нурутдинова, искажают историческую истину, вслед за Л. Гумилевым отрицая «татаро-монгольское иго». В целом правильно подчеркивая роль этого ига в историческом сознании русских, Нурутдинов категорически заявляет, что пересмотр представлений об иге заставит «отказаться от русской истории», и это неминуемо приведет к гибели русского народа. Теперь Нурутдинов использует термин «татары» только в кавычках и утверждает,
что татар вовсе нет, а есть булгары, которых по злому умыслу переименовали в татар.
Чтобы найти понимание у русских национал-радикалов, он заявляет о близком родстве русских и булгар, которые якобы происходят от общих арийских предков («сакланов»). Вместе с тем имеется сомнение, что Нурутдинов найдет здесь крепких друзей и союзников. Ведь он по-прежнему придерживается своих фантазий о том, что именно булгарская знать осуществляла цивилизаторскую миссию, в частности, основав первое государство на Украине со столицей в Киеве, что верхушку Руси составляли «булгарские феодалы», что они же создали кириллицу. И хотя Нурутдинов настаивает на тесном родстве булгар и русских, в его исторической версии славянам отводится явно подчиненное место. Вряд ли такая версия устроит русских национал-патриотов. И Нурутдинову не поможет даже то, что он объявляет любимую ими свастику «тенгрианским знаком» и снимает вину с Ивана Грозного за завоевание Казани. Его построения по-прежнему высоко эмоциональны и малопродуманы. В частности, обвиняя татарских «патриотов» в посягательствах на земли Башкортостана, он сам объявляет восточную часть Башкортостана с его столицей Уфой древними бул-гарскими землями. Во всех бедах, свалившихся на «булгар» во второй половине XVI века и позднее, он теперь винит «христианских экстремистов России». Оказывается, именно они и создали группу отступ-ников-«татар», стремясь с их помощью погубить булгарский народ.
Эти-то «татары» и представляются Нурутдинову главным врагом. И он с одобрением пишет о репрессиях против них, санкционированных в свое время Сталиным. Иными словами, потерпев поражение в борьбе за казанскую интеллигенцию, Нурутдинов фактически призывает русских шовинистов к ее полному искоренению, к тому, что начал, но недокончил Сталин. В рассматриваемой версии Ну-рутдинова видна еще одна тенденция — к маргинализации ислама и подчеркиванию тенгрианской основы «булгарского» мировоззрения. Похоже, что он пытается привить своим сторонникам неоязыческие представления, подхватив эстафету у русских неоязычников и нео-языческих движений у ряда соседних поволжских народов.
Неоваисовская концепция истории: анализ
Развитие национальных движений в течение последних десятилетий и, в особенности, всплеск национального самосознания у многих народов СССР в условиях ослабления и распада страны вызвали к жизни бурный процесс этногенетического и этноисторического мифотворчества. И это понятно, ибо борьба за суверенитет и собствен-
ную государственность по необходимости требует идеологической опоры, которую чаще всего ищут и находят в истории. Булгарская версия как нельзя лучше соответствует стремлению татар к обретению своей государственности, апеллируя к реальному историческому прецеденту — Волжской Булгарии. Вопрос о генетических связях современных татар с булгарами очень не прост и уже более ста лет вызывает непрекращающиеся споры40. Однако источники позволяют говорить об определенной преемственности между татарами и булгарами. Это-то и использовали в свое время ваисовцы для легитимизации своих прав на булгарское наследие, включая прежде всего землю. Тот же путь избрали и их современные последователи, придавая борьбе за булгарское наследие особую эмоциональную окраску. Как для ваисов-цев, так и для неоваисовцев одним из важнейших шагов к достижению желанной цели является булгарская самоидентификация, и они требуют, чтобы их сторонники изменяли запись о национальности в паспорте и настаивали на своей принадлежности именно к булгарам, а не татарам. В этом, в частности, и заключается весь пафос дискуссии об этнониме, которую неоваисовцы в недавние годы настойчиво навязывали татарским средствам массовой информации41.
Иными словами, с ваисовцами их роднит идея создания своего независимого политического и культурного очага с центром в «священном городе Булгаре»42, с чем тесно связано стремление именно к булгарской идентификации. Как замечает Х. Ахметшин, «если мы — булгары, то живем на своей родной земле, на территории Булгарии, а если «татары» — то на земле волжских булгар»43. Кстати, в последние годы вновь началось паломничество в Булгар44, — это, безусловно, укрепляет силу «булгарской идеи».
Любопытно, что заявляя право на государственность в Среднем Поволжье в силу своей генетической преемственности с булгарами, неоваисовцы обходят вопрос о местном добулгарском населении. Почему? Представление о том, что право на управление данной территорией имеет тот народ, который впервые создал там государственность, независимо от его происхождения, достаточно распространено у народов мира. В частности, эта модель широко распространена в Африке, где потомки пришельцев настаивают на своих правах именно потому, что их предки якобы впервые установили в данном месте социальный порядок45. В этом смысле важными моментами булгарской версии являются утверждения, что булгары первыми создали государственность в Среднем Поволжье и что эта государственность едва ли не изначально была исламской. Иначе говоря, булгары принесли с собой социальный порядок и мировую религию, что якобы возвысило их над местными язычниками и дало право руководить последними, исходя из собственных интересов. Именно за это право и борются
неоваисовцы, объявляя себя наследниками булгар. А расширительное толкование территориальных границ Волжской Булгарии вводится для того, чтобы иметь право претендовать на территории, не ограничиваясь «узкими» рамками современного Татарстана. Со стороны «булгар» уже звучали призывы объединить Татарстан с Башкортостаном в единое государство46 и присоединить к Татарстану некоторые районы Ульяновской области.
Подобно своим предшественникам, неоваисовцы проявляют ярко выраженный фундаменталистский подход: если в начале XX века борьба шла за чистоту изначального ислама, «испорченного» муллами, то сейчас речь идет о возвращении якобы исконной истории, испорченной русскими миссионерами и учеными и, особенно, «служилыми татарами». Интересно, что при этом неоваисовская историческая версия находится под большим влиянием тех политических и идеологических процессов, которые происходили и происходят в России, начиная от партийных постановлений 1944 года, искусственно стимулировавших развитие булгарской версии в татарской историографии47, и кончая русскими националистическими этногенетическими версиями последних лет, которые основываются на той же гипермиграционистской модели48. Иначе говоря, пытаясь сбросить бремя русского научного и культурного наследия, неоваи-совцы в еще большей мере оказываются пленниками этого наследия, опираясь на его худшие образцы.
Наконец, как для ваисовцев, так и для неоваисовцев злейшими врагами представляются татарские интеллектуалы. Неоваисовцы воскрешают классовый марристский подход к языку и этносу49, относя всю татарскую интеллектуальную элиту (мулл, предпринимателей, интеллигенцию) к эксплуататорам-татарам и называя остальной народ булгарами, якобы испытывающими экономический, политический и идеологический гнет со стороны первых. При этом этническая идентификация производится не по культурной или языковой принадлежности, а по лояльности булгарской идее. Иначе говоря, булгаром объявляется тот, кто заявляет о своей принадлежности к булгарам. Те же, кто настаивает на своем татарстве, пусть остаются татарами, если им этого хочется50. Такие манипуляции с этническим самосознанием все чаще происходят в современном модернизированном мире по мере размывания или исчезновения отдельных этнических культур.
Интересно, что аргументы ваисовцев и неоваисовцев со временем в зависимости от ситуации изменяются, на что обращал внимание еще Н. Ф. Катанов51. Если ваисовцы настаивали на том, что их предки помогли русским взять Казань, то неоваисовцы рисуют теперь диаметрально противоположную картину: оказывается, именно «служилые татары» участвовали во взятии Казани, которую отважно обороняли
булгары. Таких противоречий в рассматриваемых версиях можно найти немало. А это означает, что речь идет вовсе не об установлении исторической истины, а о достижении совершенно иных целей, чему и должно служить этногенетическое мифотворчество. Что же это за цели? Одна из них уже упоминалась. Это — обоснование своих прав на территорию Татарстана в ответ на претензии более поздних пришельцев, прежде всего, русских. Как показывают социологические исследования 52, в молодых городах Поволжья в последние годы создалась довольно напряженная межэтническая ситуация, ибо прибывшие туда по оргнабору из других районов бывшего СССР рабочие и служащие, во-первых, создавали татарам серьезную конкуренцию, а во-вторых, мало считались с их этническими чувствами, что сильно задевало и обижало татар. Это особенно проявлялось в Северо-Восточном Татарстане, где в 1970—80-х годах сформировался мощный промышленный комплекс и возникли города со значительной долей русского населения. На таком индустриальном гиганте, как КамАЗ, который служит главным работодателем для населения города Набережные Челны, основную часть работников (68,7%) составляют русские, тогда как доля татар едва достигает 17,7%. При этом 43,3% татар, работающих на КамАЗе, составляет молодежь, приехавшая сюда, главным образом, из сельской местности (74,1%). Эти молодые люди с трудом приживаются в русскоязычном городе и почти постоянно находятся в состоянии стресса, что создает почву для агрессивности и антиобщественного поведения53. В городе с полумиллионным населением русские составляют почти 50%, что при отмеченных обстоятельствах вызывает определенную напряженность.
Положение усугубляется тем, что преобладающая часть (до 70%) русских и татар КамАЗа ориентированы на свои национальные культуры и проявляют соответствующие стереотипы и предубеждения по отношению друг к другу. В частности, основные представления русских о татарах сводятся к тому, что предки последних под водительством Батыя когда-то завоевывали Русь54. Кстати, негативный имидж татар-завоевателей (назовем мы их татаро-монголами или монголо-татарами) постоянно присутствовал в стандартных школьных учебниках, исторических сочинениях и популярной литературе в СССР, начиная со второй половины 1930-х годов. Этот сложившийся еще в царской России стереотип постоянно отравлял взаимоотношения татар с русскими. Он окрашивал и русско-татарские контакты в молодых городах Северо-Восточной Татарии. Не случайно одна из наиболее активных булгарских организаций действует именно в городе Набережные Челны. На рубеже 1980— 1990-х годов местные газеты настаивали на том, что татары — пришлое ордынское население, не имеющее отношение к волжским булгарам, в то время как русские посе-
лились на территории Северо-восточной Татарии до прихода туда татар. На этом основании в ряде городов, включая Набережные Челны, проводился сбор подписей за их выход из состава Татарстана, и это, естественно, возмущало татар55. Вот почему определенной группе татар представляется важным считаться булгарами 56.
Другая цель видится им в том, чтобы смыть с себя «позор татаромонгольского завоевания», который, как они резонно подчеркивают, во многом обусловливал их взаимоотношения с русскими вообще и с русскими властями в частности. Они считают, что смена этнонима и, тем самым, установление исторической справедливости кардинально изменит климат в межнациональных отношениях, которые со времен татаро-монгольского нашествия отягощены взаимным недоверием между татарами и русскими. Это, по их мнению, положит конец дистанцированию от татар татарской молодежи, часть которой отождествляет себя с русскими, тем самым как бы пытаясь смыть с себя татарский исторический грех57. Заслуживает внимания тот факт, что не-оваисовское движение вызывает сочувствие у некоторых ведущих современных татарских ученых58 и что некоторые из вышеупомянутых аргументов звучат даже в выступлениях нынешнего президента Республики Татарстан М. Шаймиева59, хотя он не идет настолько далеко, чтобы заявлять о смене этнонима.
Призывы к борьбе за смену этнонима оказывали определенное влияние на часть казанских татар в разных регионах страны, и они бомбардировали ЦК КПСС письмами, в которых просили впредь именовать их «булгарами»60. Впрочем, как показала дискуссия 1987—89 годов, большинство татар склонны сохранять свое прежнее этническое наименование 61, в частности, чтобы не потерять свою многочисленную диаспору или то, что они считают своей диаспо-рой62.
Именно последнее идет вразрез с идеологией неоваисовцев, которая отражает скрытое соперничество, существующее между отдельными субэтническими группами татар. Например, казанские татары издавна очень ревниво относились к успехам мишарей на административном поприще 63. В свое время группа деятелей татарской культуры даже прислала письмо на XXIV съезд КПСС, в котором выходцы из мишарей (читай «служилые татары» 64) обвинялись в захвате всех руководящих постов в республике и препятствовали «настоящим», то есть казанским, татарам занять достойное место в высших эшелонах власти65. Вот почему во имя общетатарского единства подавляющее большинство современных татарских интеллектуалов очень негативно относятся к неоваисовскому движению, обвиняя Ф. Нурутдинова в фальсификации истории66, несмотря на то, что многие
идеи неоваисовской исторической концепции заимствованы из работ современных татарских ученых.
* * *
Булгарская этногенетическая версия представляет лишь одно крыло развития современной татарской этнополитической мысли. Совсем иной идеологический заряд несет золотоордынская версия, которая также имеет немало приверженцев и набирает силу, в особенности, в последние годы67. Как бы то ни было, рассмотренные материалы недвусмысленно свидетельствуют о том, что, во-первых, в народе могут на равных основаниях бытовать несколько различных этногенетических версий, во-вторых, они не ограничиваются исключительно традиционными мифами, а включают искусственные конструкции, в том числе недавние, в-третьих, неверен присущий теории этноса подход с изрядной долей телеологизма, сводящий все современные этнические процессы исключительно к интеграции и консолидации. Ведущиеся в Татарстане дискуссии об этнониме и этнической истории в принципе способны расколоть нацию. В теории о слиянии субэтнических групп и их интеграции в единую общность, безусловно, заинтересованы власти отдельных республик и национальные элиты. Однако специалистам больше пристало делать акцент на неоднозначности и многовариантности исторического процесса, в чем еще раз убеждают события, происходящие в нашей стране в последние годы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., напр.: Smith A. D. The nation: invented, imagined, reconstructed? // Millennium: Journal of International Studies, 1991. Vol. 20, № 3.
2 Landsman G, Ciborski S. Representation and politics: contesting histories of the Iroquois // Cultural Anthropology, 1992. Vol. 7, № 4.
3 Friedman J. Myth, history and political identity // Cultural Anthropology, 1992. Vol. 7,
№ 2.
4 Шнирельман В. А. Националистический миф: основные характеристики // Славяноведение, 1995. № 6.
5 См., напр.: Русские: этно-социологические очерки. М., 1992. С. 386; Винокурова У. А. Сказ о народе Саха. Якутск, 1994. С. 32.
6 Hobsbawm E. Introduction: inventing traditions // The invention of tradition. Cambridge, 1983. См. также: Smith A. D. Nationalism, ethnic separatism and the intelligentsia // National separatism. Cardiff, 1982. P. 29.
7 Катанов Н. Ф. Новые данные о мусульманской секте ваисовцев // Православный собеседник, 1909, июль-август; Молоствова Е. В. Ваисов божий полк // Мир ислама, 1912. Т. 1. № 2; Сагидуллин М. К истории ваисовского движения // Труды Дома Татарской Культуры, 1930. Т. 1; Климович Л. И. Ислам в царской России. М., 1936. С. 149—168.
8 Климович Л. И. Ислам... С. 144—149; Исхаки Г. Г. Идель-Урал. Набережные Челны, 1993. С. 35-36.
9 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Жизнь Сардара // Комсомолец Татарии, 1989, 9 июля; Малышева С., Заринова Л. Уравнение со многими неизвестными, или о том, как был убит Сардар Ваисов // Татарстан, 1992. № 5-6.
10 Катанов Н. Ф. Новые данные... С. 232, 233, 236-239; Молоствова Е. В. Ваисов божий полк... С. 147-151; Сагидуллин М. К истории... С. 6, 10-12; Климович Л. И. Ислам... С. 159-161.
11 Сагидуллин М. К истории... С. 5-6.
12 Катанов Н. Ф. Новые данные... С. 237-238.
13 Там же. С. 230, 235-236; Молоствова Е. В. Ваисов божий полк.. С. 144-145; Сагидуллин М. К истории... С. 6, 20; Климович Л. И. Ислам... С. 158.
14 Сагидуллин М. К истории... С. 30.
15 Катанов Н. Ф. Новые данные... С. 236; Молоствова Е. В. Ваисов божий полк.. С. 148, прим. 2; Сагидуллин М. К истории... С. 11, 14.
16 Молоствова Е. В. Ваисов божий полк... С. 147; Сагидуллин М. К истории... С. 12. Ср. Исхаки Г. Г. Идель-Урал... С. 36.
17 Выражаю самую сердечную признательность Ш. Ф. Мухамедьярову за предоставление мне ценных материалов по неоваисовскому движению, которые легли в основу данной работы.
18 Булгари Р. Вписано золотыми буквами // Болгар-Иле, 1991. № 1(3); Шакирзя-
нов Р. Булгарская Джамахирия // Болгар-Иле, 1992. № 5.
19 Булгари Р. Слово к читателю // Болгар-Иле, 1990. № 1.
20 См. подробно: Shnirelman V. A. Who gets the past? Competition for ancestors among non-Russian intellectuals in Russia. Washington, D. C., Baltimore, 1996.
21 Нурутдинов Ф. Г.-Х. Слово о Мирхаде-абы // Болгар-Иле, 1991. № 1(3); его же. Булгарский вопрос. Оренбург, 1993. С. 3-39.
22 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Пусть поверят все народы... (о ранней истории Волжской Булгарии) // Болгар-Иле, 1990. № 2; его же. Булгары и мировая цивилизация. Рукопись // Приложение к Болгар-Иле, 1992. № 5 (эта рукопись 1979 года переиздана также в кн.: Бахши Иман. Джагфар Тарихы. Т. 1. Свод булгарских летописей. 1680 год. Оренбург, 1993. С. 324-347); его же. Булгарский вопрос. Оренбург, 1993.
23 Амир Ф. Священный город // Болгар-Иле, 1990. № 2; Ашняки А. Башкортостан: взгляд сквозь века // Болгар-Иле, 1991. № 2(4).
24 Ахметшин Х. А. Письмо трудящихся города Набережные Челны // Болгар-Иле, 1990. № 1; его же. Его знамя, его символ, его душа // Болгар-Иле, 1990. № 2; его же. Народ обращается к ученым // Болгар-Иле, 1991. № 2(4).
25 Политическое заявление булгарских организаций города Чаллы Яр (Набережные Челны) // Болгар-Иле, 1991. № 2(4); Заявление КМБО 2 августа 1992 г. // Ф. Г.-Х. Ну-рутдинов. Булгарский вопрос. Оренбург, 1993.
26 Шнирельман В. А. Националистический миф...
27 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Пусть поверят все народы... С. 4.
28 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгарский вопрос... С. 44.
29 Там же. С. 9, 12.
30 Халиков А. Х.Татарский народ и его предки. Казань, 1989. С. 177-178.
31 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация...
32 Башту М. Шан кызы дастаны (Сказание о дочери Шана). Истанбул, 1991.
33 Иман Б. Джагфар Тарихы...
34 Прщак О. А може, булгаро-татарський О^ан? // Схщний сви1, 1993. № 2; Исхаков Д. «Промывка татарских мозгов» // Идель, 1996, № 11-12. С. 32. Надо сказать, что деятельность по изготовлению поддельных исторических документов с целью прославить отдаленных предков оживляется, особенно, в эпоху национального подъема и поиска «национальной идеи». Примеры этого достаточно хорошо известны. См., напр.,
Козлов В. П. Тайны фальсификации: анализ подделок исторических источников XVIII-XIX вв. М., 1994.
35 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Родиноведение (методическое пособие по истории Татарстана). Казань, 1995.
36 Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация...
37 Айзатулин Т. А. Судьба России — судьба ноосферы (к естественно-научной теории динамики России в контексте гео- и этнодинамики) // Alma Mater. Вестник высшей школы, 1992. № 7—9. С. 31.
38 Абитова Ф. Киев — столица древней Булгарии? // Экономическая газета, 1997. № 14. С. 2.
39 Ф. Г.-Х. Нурутдинов. Мы — булгары // Дуэль, 1998, № 2. С. 3.
40 Shnirelman V. A. Who gets...
41 Ахметшин Х. А. Письмо...; его же. Его знамя... ; его же. Народ обращается к ученым; Ахмеров Ш. Была и есть, с богатейшей историей // Болгар-Иле, 1991. № 2(4); Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация. С. 6—7; Шакирзянов Р. Булгарская Джамахирия... и др. См. также Фахрутдинов Р. «Булгары» или «татары»? // Советская Татария, 1989, 8 июля. Правда, в самое последнее время неоваисовцы готовы пойти на компромисс, соглашаясь на этноним «булгаро-татары». Интересно, что в этом они имеют поддержку у традиционных булгаристов в лице одного из первых академиков Республики Татарстан директора Института языка, литературы и истории им. Г. Ибрагимова до его разделения в 1996 году М. З. Закиева. См. Закиев М. З. Этногенез и основные вехи развития булгаро-татар // Проблемы лингвоэтноистории татарского народа. Казань, 1995; его же. Проблемы этногенеза татарского народа // Материалы по истории Татарстана. Казань, 1995.
42 Амир Ф. Священный город; Янмурза-Болгари Я. А. Открытое письмо членам правления Совета Булгарского Национального Конгресса // Болгар-Иле, 1990. Вып. 2; Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация... С. 5.
43 Ахметшин Х. А. Народ обращается к ученым...
44 Фазуллина Г. Хадж или святотатство? // Московские новости, 1997, 15—22 июня. С. 3.
45 Kopytoff I. The internal African frontier: the making of African political culture // The African frontier: the reproduction of traditional African societies. Bloomington, 1987.
46 Микеев Н. Письмо воззвание // Болгар-Иле, 1991. № 20 4(4).
47 Shnirelman V. A. Who gets...
48 Об этих версиях см. Shnirelman V. A, Komarova G. A. Majority as a minority: the Russian ethno-nationalism and its ideology in the 1970s — 1990s // Rethinking nationalism and ethnicity: the struggle for meaning and order in Europe. Oxford, 1997.
49 О нем см.: Шнирельман В. А. Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика // Этнографическое обозрение, 1993. № 3.
50 Болгар-Иле, 1991. № 2(4). С. 11.
51 Катанов Н. Ф. Новые данные... С. 236.
52 Исламишина Т., Хамзина Г. В молодых городах склонны к радикализму // Татарстан, 1993. № 9; Современные межнациональные процессы в ТССР. Казань, 1991. С. 73-74.
53 Современные межнациональные процессы... С. 9, 15-17; Мустафин М. Р., Хузеев Р. Г. Все о Татарстане (экономико-географический справочник). Казань, 1992. С. 104-106; Фатхуллин Н. С. «Челнинский феномен»: опасность возрастает // Идел, 1993. № 3. С. 69.
54 Фатхуллин Н. С. «Челнинский феномен»... С. 69.
55 Политическое заявление...
56 Айзатулин Т. А. Судьба России... С. 26.
57 Ахметшин Х. А. Письмо... ; его же. Его знамя... ; Ахмеров Ш. Была и есть...; Мике-ев Н. Письмо...; Шакирзянов Р. Булгарская Джамахирия; Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация; его же. Булгарский вопрос... Габдрахманов Х. Г. Татары древние и современные (популярный исторический очерк). Бишкек, 1993. С. 9, 40—42. Во всем этом нельзя не увидеть близкую аналогию движению «хананеев», которое развернулось в предвоенной Палестине среди евреев, стремившихся дистанцироваться от центральноевропейских евреев, подвергавшихся гонениям и дискриминации. Об этом см. Shavit Y. The new Hebrew nation. A study in Israeli heresy and fantasy. London, 1987.
58 Закиев М. З, Кузьмин-Юманади Я. Ф. Волжские булгары и их потомки. Казань, 1993. С. 5-6.
59 Всемирный конгресс татар (первый созыв), 19 июня 1992 г. Казань, 1992. С. 152
сл.
60 Почта ЦК КПСС // Известия ЦК КПСС, 1989. № 10. С. 165.
61 Фахрутдинов Р. «Булгары»...; Современные межнациональные процессы... С. 69.
62 Валеев Д. О национальном и интернациональном // Вечерняя Казань, 1988, 9 января; Фаттахов Р. «Любовь к народу делом докажи» // Советская Татария, 1988, 23 октября. Требование об изменении этнонима не является уникальной особенностью движения булгаристов. В настоящее время, с одной стороны, балкарцы и карачаевцы, а с другой, осетины борются за право носить название «аланы» См. Цуциев А. А. Некоторые предпосылки и факторы осетино-ингушского конфликта // Северная Осетия. Эт-нополитические процессы. М., 1995. Т. 3. С. 45. Некоторые чеченские интеллектуалы также недовольны своим этнонимом. См. Шнирельман В. А. Борьба за аланское наследие (этнополитическая подоплека современных этногенетических мифов) // Восток, 1996. № 5. С. 108. В 1920-е годы то же явление наблюдалось среди белорусских интеллектуалов, которые призывали вернуть себе название «кривичей». См. Шнирельман В. А. Националистический миф... С. 10-11. В XVIII веке находились французы, которые стыдились своего имени и хотели называться галлами. См. Поляков Л. Арийский миф. Исследование истоков расизма. СПб., 1996. С. 35.
63 Современные межнациональные процессы... С. 64.
64 ГабдрахмановХ.Г. Татары... С. 48.
65 Устное сообщение Р. Г. Кузеева.
66 Ахметзянов М. Турусы на колесах, или о новых фальсификациях в истории татарского народа // Идел, 1993. № 5. С. 53-57; Нурутдинов Ф. Г.-Х.Булгары и мировая цивилизация... С. 40-41; ГабдрахмановХ Г. Татары... С. 19.
67 Shnirelman V. A. Who gets...
