CC BY
42
СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History
Т.Н. Кондратьева
ОТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ФАКТУРЫ К СОЦИОЛОГИЧЕСКИМ ФИГУРАМ, ИЛИ КАК КАРДИНАЛ ДЕ РЕЦ ОБРАТИЛ БОРИСА ФЕДОРОВИЧА ПОРШНЕВА ВО ФРАНКОВЕДА
T. Kondratieva
From Historical Facts to Sociological Constructs, Or How Cardinal De Retz Turned Boris Porshnev into a Specialist in French History
Борис Федорович Поршнев (1905 - 1972) известен, прежде всего, как франковед, удостоенный за свои исследования по истории народных движений эпохи Фронды Сталинской премии (1948 г.), а еще как специалист, стремившийся к системной реконструкции истории взаимоотношений европейских государств, а также Турции и России в первой половине XVII в. Особое место в его творчестве занимали история общественной мысли, политическая экономия и проблемы происхождения человека. Сам Поршнев всегда подчеркивал свое франковедческое «происхождение» и на склоне лет представлял себя как ученика академика В.П. Волгина, признанного исследователя французского утопического социализма XVIII в.1 Так
же считает его дочь, Е.Б. Поршнева2, и современные исследователи3.
* * *
Борис Федорович Поршнев родился в С.-Петербурге. В 1922 г. будущий историк окончил школу и поступил на общественно-педагогическое отделение факультета общественных наук 1-го Петроградского государственного университета4.
Из-за переезда семьи в Москву в 1922 г. Поршнев перевелся на аналогичный факультет в 1-й МГУ, который закончил в 1925 г. В 1926 г. он поступил в аспирантуру по секции Новой русской истории в Институт истории РАНИОН, где под руководством большевика В.И. Невского изучал общественную мысль России XIX в., особенно воззрения народников. Окончил историк аспирантуру без за-
щиты диссертации уже в Институте истории Комакадемии в январе 1930 г., куда были переведены аспиранты после закрытия Института истории РАНИОН5, и был направлен по распределению в Ростов-на-Дону. Там Поршнев работал в должности доцента кафедры всеобщей истории Северо-Кавказского коммунистического университета, в Северо-Кавказском педагогическом институте, также вел занятия на открытом в 1930 г. в Ростове подготовительном отделении Института красной профессуры, руководил аспирантским семинаром в Северо-Кавказском горском научно-исследовательском институте краеведения, проводил исследования в Северо-Кавказском краевом научно-исследовательский институте марксизма-ленинизма и принимал участие в деятельности Северо-Кавказского общества историков-марксистов6.
До настоящего времени остается окончательно не проясненным, что стало причиной превращения историка-русиста во франковеда и, шире, европеиста. В Ростове он серьезно наукой не занимался7.
В июле 1932 г. Поршнев возвратился в Москву и поступил в этнографическую аспирантуру Академии наук СССР, которая располагалась тогда в Ленинграде, по специальности «этнография», но сразу же отчислился из нее по собственной просьбе8. Причиной стало устройство 5 сентября 1932 г. на работу в Государственную библиотеку СССР им. В.И. Ленина, директором которой был учитель Поршнева В.И. Невский9.
Поршнев проработал в библиотеке, «как старший консультант научно-библиографического сектора и руководитель отдела систематического каталога по историческим наукам»10 три года, до конца июля - начала августа 1935 г.11 Преимущественно он занимался разработкой библиотечно-библиографических классификаторов естественных и общественных наук и «общих принципов марксистско-ленинской классификации»12. Кроме того, за время работы в библиотеке он опубликовал 10 работ, среди которых были рецензии, обзоры литературы, предисловия к литературным воспоминаниям П.П. Перцова, статьи13.
Им были написаны и другие тексты, до сих пор не опубликованные14.
В 1934 г. в Москве и Ленинграде Поршнев искал письма выдающегося отечественного антиковеда, поэта, переводчика, публициста, общественного деятеля, радикального мыслителя, католического монаха, иезуита, проповедника, миссионера и эмигранта В.С. Печерина, эпистолярное наследие которого собиралась издавать Государственная библиотека СССР им. В.И. Ленина15.
Интенсивность и разнородность работ историка перестает удивлять, если вспомнить, что в СССР заканчивалась первая пятилетка (1928 - 1932 гг.), два последних года которой отмечены ростом денежной массы, высокой инфляцией, падением жизненного уровня, дефицитом товаров. С января 1931 г. в СССР была введена карточ-
ная система распределения основных продуктов питания и непродовольственных товаров16. И хотя Поршнев, как научный работник Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина, был отнесен ко второй категории получающих спецснабжение и спецпитание17 на себя и иждивенцев, ему приходилось браться за любую работу.
Поворотным для научной карьеры исследователя стала работа над составлением комментариев, редактированием перевода «Мемуаров» кардинала де Реца (тогда писали «Ретц») и написание вступительной статьи к ним. Сам Поршнев позднее вспоминал об этом так: «В 1932 г. издательство "Аcadеmia" решило выпустить русский перевод знаменитых мемуаров Ретца (Гонди), рисующих эпоху Фронды. Мне было предложено написать комментарии и предисловие к этому изданию»18.
Однако это издание не увидело свет.
Попытаемся разобраться, почему так случилось, и ответить на вопрос, как работа над этим изданием сказалась на дальнейшей исследовательской судьбе Бориса Федоровича Поршнева.
23 ноября 1932 г. между Поршневым и издательством «Academia» был подписан договор, согласно которому он должен был написать вводную статью, комментарии и отредактировать перевод «Мемуаров» кардинала де Реца (Жана-Франсуа-Поля де Гонди). Объем работы - 40 печатных листов (п.л.). Рукопись надлежало представить к 1 июня 1933 г. Авторский гонорар составлял 250 р. за каждый п.л. вводной статьи и комментариев, 105 р. - за «подбор и редактирование текста» и 75 р. - за редактирования каждого п.л. перевода19. В тот же день Поршнев обратился к издательству с просьбой заключить договор с Н.М. Гнединой на перевод «Мемуаров»20. 23 декабря переводчица и издательство подписали договор. Перевод был оценен в 100 рублей за 1 п.л. Предполагалось, что переведенные «Мемуары» де Реца выйдут тиражом 5 тыс. экземпляров. Перевод следовало сдать в издательство «переписанным на пишущей машинке в трех экземплярах» 21.
Гнедина, как и Поршнев, должна была сдать перевод к 1 июня 1933 г.22 После заключения договора издательство выплатило Гнединой 90 % гонорара, а Поршневу - 25%.23
Поршневу, видимо, казалось, что c редактированием «Мемуаров» де Реца, со вступительной статьей и комментариями он справиться быстро. 8 февраля 1933 г. он обратился в издательство «Academia» с просьбой оставить ему «редактирование» готовящегося перевода «Занимательных историй» Таллемана де Рио, за которое он может приступить «как только будет закончена работа над де Ретцом»24.
Но вскоре выяснилось, что де Рец - отнюдь не простой литературный материал, а охарактеризовать автора и время, опираясь на огульные марксистские характеристики, не получится. Работа затягивалась. 26 июня Поршнев обратился к руководству издательства с двумя просьбами: перенести срок «предоставления редактирован-
ного перевода» на 1 января 1934 г. и перезаключить договор «согласно новым ставкам»25. Издательство срок перенесло, а в изменении условий оплаты отказало, «ввиду того, что автор уже опоздал со сдачей»26.
Судить о том, насколько быстро и качественно делала свой перевод Гнедина, трудно. 31 октября Поршнев «свидетельствовал» издательству, что «получил от переводчицы Гнединой Надежды Марковны полный перевод "Мемуаров" де Ретца в пригодном для редактирования виде в размере (согласно основному договору и дополнительному соглашению со мной) 45 (сорок пять) авторских печатных листов». В учетной карточке издания, где работники издательства отмечали «прохождение» книги от рукописи до «сигнала», есть запись о том, что Поршнев получил рукопись перевода объемом 45 п.л. 4 ноября 1934 г.27 В архиве издательства, действительно, имеется полный тест перевода; он состоит из почти 1 000 рукописных и более 200 машинописных листов и содержит многочисленные вставки и правку Гнединой и Поршнева28.
Но остается неясным, когда и в каких объемах текст поступал Поршневу и в издательство. Необходимо также выяснить, с какой интенсивностью редактировал текст Поршнев, как быстро и успешно работал он над вступительной статьей и комментариями.
Сама Гнедина, обращаясь 28 июля 1934 г. за «причитающимся авторским гонораром», пишет, что сдала перевод девять месяцев на-зад29, то есть не позднее начала декабря 1933 г. Остаются вопросы: кому и куда сдала?
17 января 1934 г. издательство официально напомнило Поршневу о том, что предоставленная ему отсрочка закончилась, и попросило «сообщить минимальный срок сдачи рукописи <.. .> в целом, со статьей и комментариями»30.
28 января Поршнев сообщил издательству, что им «в основном закончена редакция текста и начерно приготовлен комментарий». Он добавил, что с 5 февраля берет месячный отпуск «по своей основной работе и освобождается от всяких нагрузок для того, чтобы закончить оставшуюся часть работы». Одновременно, заверил он, «будет производиться переписка текста на машинке», а «всю рукопись в законченном виде» он рассчитывает сдать в издательство «в первой половине марта»31.
В это же день издательство предоставило Поршневу краткую, но «окончательную» - до 15 марта 1934 г. - отсрочку и включило «Мемуары» де Реца «в твердый издательский план»32.
Думается, Поршнев не сообщил издательству всей правды, слукавил. Он видел и работал только с частью выполненного от руки текста перевода. Возможно, что перевод его не удовлетворял, и он все время просил переводчицу его улучшить. Сохранилось не содержащее даты обращение Гнединой в издательство «Academia» и приписка к нему Поршнева. Из этого обращение видно, что изда-
тельство установило «новые расценки» оплаты труда переводчиков и предложило ей «предоставить образец <...> перевода». К своему обращению она приложила «отрывок». В приписке же Поршнева речь идет не об отрывке, а о «черновике перевода». Историк обращает внимание издательства на то, что перевод де Реца «представляет большие трудности, как в отношении передачи литературных особенностей и стиля подлинника, так и в отношении исторической терминологии». Поршнев посчитал, что переводчица «справилась с нелегким лексиконом де Ретца и сумела в своеобразной форме сохранить большие художественные достоинства его "Мемуаров"». Собственные же «редакторские поправки» Поршнев просил считать не недостатками перевода, «а плодами наших совместных усилий добиться его наибольшей точности и законченности»33 Вероятно, это обращение было направлено в издательство в конце января 1934 г. В учетной карточке издания сохранилась запись от 26 января 1934 г.: «Получен отрывок перевода с правкой. На отзыв Эфросу. 28.01.»34.
23 января 1934 г. Поршнев действительно запросил в Государственной библиотеке СССР им. В.И. Ленина отпуск «для научной работы без сохранения содержания». В заявление он писал: «Я не справляюсь в обычном порядке со своими научно-исследовательскими обязательствами и сейчас должен срочно выполнить ряд работ»35. Отпуск историка длился месяц, с 10 февраля по 10 марта36, который он, вероятно, потратил на написание вступительной статьи и комментариев, а также на редактирование. 8 февраля 1934 г. о своей чрезмерной занятости он образно пишет историку русской литературы Я.З. Черняку: «Проклятый кардинал черной кошкой сидит у меня на груди и не пускает»37.
Но 13 февраля 1934 г. обнаруживается, что у Поршнева уже нет перевода и ему нечего редактировать. Он обращается к переводчице Гнединой с письмом, причем делает это, - возможно, чтобы оправдать надвигающуюся задержку со сдачей рукописи, - через редакцию. Оказывается, это уже второе обращение с просьбой вернуть перевод и некую книгу «в минимально короткий срок». Поршнев подчеркивает, что отсутствие перевода и книги «грозит остановить <.> работу», ради выполнения которой он «взял отпуск»38.
9 марта 1934 г. А.М. Эфрос - известный литературный критик и переводчик, заведующий отделом французской литературы в "Academia" - дал на перевод присланного отрывка снисходительный отзыв (через год, прикрывшись псевдонимом «В. Пушин», Поршнев обругает его в рецензии на издание Данте39). Эфрос отмечал, что де Рец труден для перевода «по стилистическим особенностям и, отчасти, архаизмам языка». Работу, выполненную Гнединой, он оценил, как «среднюю» и «удовлетворительную»: «Она передает более или менее точно и живо смысл фразы, и перевод ее читается легко. Но перевод ее нуждается в тщательной редакции [Здесь и далее подчеркнуто А.М. Эфросом. - Т.К.]. В переводе изрядное
количество неверно сделанных деталей, переводчица облегчает себе стилистические задачи, упрощает их, иногда больше комментирует, чем дает точный перевод, есть вставки слов, есть непонятные места и т.п.». Эфрос, «для примера» отредактировал первые две страницы перевода Гнединой. «В смысле оплаты», однако, Эфрос, несколько противореча себе, счел перевод «Мемуаров» де Реца «переводом средней трудности»40. В учетной карточке издания сделана помета, что 3 марта 1934 г. отрывок возвращен Поршневу41.
17 марта 1934 г. издательство и переводчица Гнедина заключили дополнительное соглашение, которым ее гонорар увеличивался до 125 руб. за 1 п.л. перевода. В этот же день переводчица обратилась в издательство с заявлением, в котором обратила внимание на противоречия в отзыве Эфроса: «В начале сказано, что подлинник труден для перевода, а в конце, что перевод средней трудности». И заявила, что «сохраняет <.> за собой право требовать нового отзыва по предоставлении <.> всей работы полностью»42.
Поршнев, вероятно, интенсивно работал весну и лето 1934 г. над вступительной статьей и комментариями. Но статья, видимо, так и не превратилась в какой-то законченный текст. Историк не сдаст его в издательство, и не будет пытаться опубликовать позже. 8 октября 1934 г. уставшее ждать издательство отправило Поршневу краткое, но весьма требовательное письмо, подписанное заместителем заведующего редакционным сектором, литературоведом Я.Е. Эльсбергом: «Как обстоит дело со сдачей нам Ретца? Мы Вас давно уже не беспокоили, но теперь принуждены поставить Вам жесткий срок сдачи. Мы рукопись от Вас должны получить не позднее 1-го ноября. Если готов текст с комментариями, а задержка со статьей, сдавайте пока без статьи»43.
13 октября 1934 г. Поршнев написал пространное письмо директору издательства «Academia» Л.Б. Каменеву (в прошлом - одному из вождей партии большевиков), которое отослал Эльсбергу с просьбой передать адресату44.
Историк самым любезным образом выразил издательству признательность за предыдущие «отсрочки» и за последние «несколько месяцев забвения», когда оно не напоминало ему о его договорных авторских обязательствах. И признал, что у издательства есть все основания «жестко» требовать сдачи материала. По словам Поршнева, им и переводчиком проделана уже значительная работа, и он располагает 1/4 частью перевода «(10-12 листов), переписанного начисто на машинке и окончательно проверенного, и остального 3/4 (32-33 листа), не переписанного с черновой правкой». Написаны комментарии и «почти полностью (3 п.л.) вступительная статья». Но, на взгляд Поршнева, «рукопись все еще не может быть сдана». Он привел ряд причин и мотивов. Прежде всего, подчеркнуто в письме, он - историк и подходит к изданию «Мемуаров» де Реца, как «к публикации исторического источника». Он считает, что воспомина-
ния де Реца «занимают совершенно исключительное место» среди «мемуарных источников по истории Фронды <...>, как по полноте охвата событий, так и по осведомленности автора». Работа над комментариями и редактированием рукописи превратилась для него «в полное исследование всей истории Фронды». «Я принужден был приступить к изучению источников», - пишет Поршнев, упоминая среди них мемуары, документальные публикации и «многочисленные листовки и памфлеты времен Фронды». В том числе памфлеты, «неизвестные французским исследователям» и неопубликованные документы. «Вся русская историческая наука в этом пункте (как и вообще в истории Франции XVII в.) ужасающе отстала и без преувеличения находится на уровне представлений буржуазных историков восемнадцатого века», - написал Поршнев, подчеркнув при этом, что его не удовлетворяют и французские историки с их «легендой о Фронде», поскольку они «не марксисты»45.
Поршнев посетовал на то, что чем больше он погружался в материал, тем очевиднее ему становилось, что он не уложится в предоставленные сроки и неизбежно «значительное опоздание». Ему пришлось принять нелегкое решение и «продолжать исследовательскую работу, пока «не станут ясны хотя бы основные черты этой "неудавшейся революции", как называют Фронду современные французские историки». Он сделал выбор и должен не только издать «Мемуары» де Реца, но и «написать специальную исследовательскую монографию о Фронде». Историк докладывал Л.Б. Каменеву: «Сейчас я уже вплотную работаю над подготовкой этой монографии (вернее одной ее части) в плане исследовательских работ исторической комиссии Академии Наук»46.
Далее Поршнев счет необходимым указать, что работа над монографией не означает, что он предложит издательству специфический академический текст, недоступный массовому читателю. Только в процессе работы он понял, что, во-первых, «историография Фронды слишком засорена неверными взглядами и фактическими ошибками», во-вторых, требуется «установить многочисленные данные, важные для непосредственного комментирования текста Ретца». Историк сообщает, что до сих пор ему не удалось найти или получить мемуары, упоминаемых де Рецем участников Фронды, а некоторые им до сих пор еще не идентифицированы. В качестве примера им упомянут мемуарист Никола Гула - «некий Goulas»47.
Резюмируя, Поршнев без обиняков писал, что не сможет «форсировать» работу и сдать ее «в кратчайший срок». Он предложил издательству дать ему еще одну отсрочку на полгода или, лучше, год. Если издательство его предложение не примет, он выразил готовность вернуть аванс, но попросил не требовать выполнить это слишком поспешно48.
Наконец, Поршнев, которого постоянно увлекали новые проекты, сделал приписку, в которой предложил Л.Б. Каменеву заплани-
ровать издание перевода «сатирических листовок» (мазаринад), («45 тысяч листовок»), публиковавшихся во время Фронды49.
Из ответа за подписью Л.Б. Каменева и Я.Е. Эльсберга, датированного 21 октябрем 1934 г., явствует, что Поршневу «для представления текста и аппарата Ретца» давалась очередная отсрочка на год (до 1 октября 1935 г.), и что «мазаринады издательство пока издавать не собирается»50.
Из приведенного письма видно, что в ходе работы, по сути, выяснилось, что Поршнев не обладал к тому времени ни познаниями, ни, очевидно, квалификацией, которые бы позволяли быстро и качественно выполнить условия договора. Он не получил должной и систематической подготовки историка в университете, а в аспирантуре, как мы помним, занимался совершенно другими сюжетами51. Кроме того, его работа над «Мемуарами» де Реца уже в 1934 г. стала превращаться в «марксистское» исследование о Фронде как о «неудавшейся революции», ее идейном оснащении и народных (крестьянских) движениях. Де Рец, без сомнения, первым подтолкнул Поршнева к более широкому исследованию Фронды и народных движений.
Вторым толчком, как он вспоминал позднее, стало случайное знакомство в 1933 г. с неопубликованными источниками по истории народных восстаний, хранящимися в Отделе рукописей Ленинградской государственной публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в составе «Коллекции автографов и грамот (в просторечье - «Коллекция Дубровского»)52. Работа это, как явствует из вышеприведенного письма Л.Б. Каменеву, была включена в план исследований Академии наук СССР.
Сохранилось обращение Поршнева в Историческую комиссию АН СССР по истории советской исторической науки, созданную в 1933 г. под председательством академика В.П. Волгина. По нему можно судить о его замысле монографии и о его складывающихся исследовательских приоритетах. Историк предлагал провести изучение «общественно-политических идей в эпоху Фронды», которая, на его взгляд, «является только частью более общей работы по истории Фронды, но имеет и самостоятельное значение». Исследование должно было опираться как на «опубликованные источники», так и на многочисленные «памфлеты и листовки времен Фронды, богатые собрания которых имеются в некоторых библиотеках СССР <...> Основной расход времени требуется на просмотр нескольких тысяч "мазаринад" - во всем объеме, в каком их можно будет собрать в СССР». Он добавлял: «Мною привлекаются источники законодательные, мемуарные и эпистолярные; особенно важны опубликованные регистры парижской ратуши и постановления парижского парламента». Поршнев отмечал, что в России Фронда не изучалась вообще, во Франции, «где научная литература, относящаяся к истории Фронды, достаточно большая», - изучалась узко. Поэтому, счи-
тал он, и во Франции, по сути, Фронда только начинает изучаться, поскольку становится очевидна необходимость «раскрытия массового характера движения, его аграрно-крестьянской основы, активной роли буржуазии, расцвета республиканских и демократических идей, тесной идейной близости с протекавшей одновременно Великой английской революцией». По мнению Поршнева, историкам следует приступить к исследованиям «массовых революционных восстаний <.> и подлинных движущих сил движения». По его убеждению, проводимое им исследование могло впервые осветить и эти темы. Он информировал комиссию, что уже изученная им «небольшая» часть источников дает возможность «говорить не только о большом расцвете антиабсолютистских, республиканских и демократических идей, но и о популярности идей массового революционного восстания, а также о наличии чрезвычайно любопытных идей социального переустройства. Одновременно источники содержат в большом количестве и абсолютистские идеи, а также целую гамму переходных оттенков мнений, позволяющих проследить борьбу различных социальных групп на отдельных этапах Фронды»53.
Предполагаемое исследование должно было состоять из девяти разделов:
«1) Большое историографическое введение, которое должно будет ввести в основные вопросы и факты общей истории Фронды.
2) Характеристика источников. Здесь должен быть дан прежде всего очерк положения печати и печатного дела во Франции в середине XVII века, условий распространения, цензура и т.д., так как без всего этого невозможно правильно объяснить количественное соотношение памфлетов различных направлений и пр.
3) Борьба абсолютистской и антиабсолютистской доктрины и эпоху Фронды. Взгляд на политическую власть парламентов и Генеральных Штатов. Теории верховной власти: Ретц, Клод Жоли и др.
4) Идея всеобщего восстания. Общность различных элементов Фронды и Английской революции.
5) Патриотизм и борьба за мир. Отношения различных элементов Фронды к союзу с "врагами государства".
6) Оценка печатью различных элементов и движущих сил движения. Характеристика в печати крестьянства и его роли, ремесленников и их интересов, буржуазии. Борьба за и против аристократии.
7) Идея социального переустройства: экономические требования, подоходный налог, уничтожение внутренних таможен. Аграрный вопрос. Идеи равенства.
8) Антирелигиозные движения в эпоху Фронды
9) Заключение. Идеи Фронды и век Людовика XIV. Идеи Фронды и Великая Французская революция»54.
Здесь же содержится приписка: «Считаю нужным сообщить также, что в настоящее время мною заканчивается подготовка к печати
комментированного издания мемуаров кардинала Ретца (важнейшего источника по истории Франции) и одновременно производится набор материалов к теме: крестьянские движения в годы Фронды»55.
Между тем в 1932 г. для изучения в Москве докапиталистических формаций было учреждено Московское отделение Государственной академии истории материальной культуры (МО ГАИМК). Отделение состояло из трех кафедр - истории древнего мира, истории средних веков и истории народов СССР, и трех комиссий. В ноябре и декабре
1934 г. имя Поршнева появилось в протоколах МО ГАИМК56, которое «работу по истории аграрных отношений и крестьянских движений древности и средних веков» считало одной из приоритетных тем57. Очевидно, что в план работы МО ГАИМК была включена упоминаемая в письме Л.Б. Каменеву монография. Вероятно, с начала
1935 г. Поршнев активно сотрудничал с МО ГАИМК и работал над историей восстаний и народных движений во Франции XVII в. 14 мая на кафедре средних веков заслушивали его доклад «Восстание в Байонне в 1641 г.», 28 октября - «Восстание в Бретани в 1675 г.»58. Видимо, значительную часть 1934 и 1935 гг. историк посвятил сбору материала и изучению этих восстаний. Его выписки из документов и материалов насчитывают сотни листов59.
В декабре 1934 г., после убийства С.М. Кирова, был арестован Л.Б. Каменев, а в феврале 1935 г. - директор Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина, учитель и покровитель Поршнева В.И. Невский. Оба эти события, как и начавшееся сотрудничество с МО ГАИМК и Исторической комиссией АН СССР привели к увольнению в июле-августе 1935 г. историка из Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина «по собственному желанию» и устройству на работу в МО ГАИМК60.
С этого времени на долгие годы исследование народных движений становится для него определяющим. Он много пишет на эти темы для МО ГАИМК. В 26 апреля 1936 г. директор МО ГАИМК А.Г. Иоаннисян отмечал его, как «досрочно выполнившего норму листажа 1936 г. и в представленной части своей работы "Крестьянские движения во Франции в последней четверти XVII века", основанной на детальном изучении большого количества первоисточников, правильно осветившего вопросы своей темы»61.
Дальнейшие отношения Поршнева и издательства «Academia», а также судьба издания «Мемуаров» де Реца, из-за малочисленности данных, реконструируются весьма схематично.
3 июля 1935 г. издательство предупредило Поршнева, что оно «проводит сокращение литературно-научного аппарата» к выпускаемым книгам, и его «статья-предисловие и комментарии» к де Рецу должны уложиться в 1-1,5 п.л. Кроме того, его попросили сообщить о состоянии работы62. Невозможно сказать, получило ли издательство от него перевод, но 1 октября 1935 г. в рабочих бумагах редакции отмечено: «перев[од] у Поршнева»63.
Из письма Поршнева в издательство от 2 ноября 1936 г. видно, что само издательство в какой-то момент «отложило» издание «Мемуаров» де Реца «в долгий ящик», а теперь неожиданно потребовало их предоставить. Гнедина, воспользовавшись отсрочкой, забрала у Поршнева «основную часть манускрипта <.> для дальнейшей отделки». Переводчица, находившаяся с мужем-дипломатом в Берлине, должна была приехать в Москве только в ноябре-декабре 1935 г. Поршнев в этой связи выражал готовность представить немедленно только 1) «текст первых восьми глав (из сорока примерно), переписанных уже на машинке и частично окончательно подчищенных, 2) манускрипт перевода этих глав, 3) манускрипт перевода заключительной части мемуаров»64.
Историк сообщает все о тех же перепечатанных на машинке частях перевода, о которых он двумя годами раннее писал Л.Б. Каменеву, сократившихся (возможно, по забывчивости Поршнева) за два года на 4 п.л. Вероятно, Поршнев тогда же отправил перечисленные части перевода и отказался сокращать комментарии. 1 января 1937 г. издательство разорвало с Поршневым договор65.
7 марта 1937 г. издательство, тем не менее, попыталось прояснить судьбу всего перевода и обратилось за разъяснениями к Гнединой. Вероятно, переводчице письмо передал курьер, поскольку ниже машинописи, она торопливо чернилами написала ответ: «Мною переведены первые 21-22 л. "Мемуаров кардинала де Ретца". Черновик манускрипта находится у Б.Ф. Поршнева. Прилагаю копию перевода в размере XI глав с убедительной просьбой возвратить, т.к. она единственная» 66.
16 марта издательство попросило Поршнева «зайти» и прояснить судьбу большей части перевода67. 16 апреля некто М. Житомирский (вероятно, редактор), написал в служебной записке, что на предложение «сократить объем комментариев» Поршнев ответил отказом, вернул часть рукописи перевода, «заявив, что остальная часть находится у переводчицы Гнединой. Гнедина же утверждает, что весь перевод ею сдан Поршневу. На наши просьбы к Поршневу явится в издательство для выяснения, где находится остаток рукописи, Поршнев не реагирует»68.
Поскольку сохранились машинописный текст первых 11-ти глав перевода и рукописный текст всего перевода, то, вероятно, работники издательства все-таки сумели как-то их найти или получить. Гнедина хорошо ли, плохо ли, но свою работу сделала. Перевод 24-х глав содержит правку Поршнева, перевод с 25-й главы по 42-ю исправлялся только Гнединой. Возможно, какое-то время историк держал перевод последних 18-ти глав у себя, но не работал с ним. Остается невыясненным вопрос о комментариях и вступительной статье, которые должен был написать Поршнев. Писал ли их он вообще? О комментариях есть только упоминания в приведенных выше документах (их можно считать косвенными свидетельствами).
Сам историк позднее вспоминал: «В мемуарах Ретца встретилось беглое упоминание о каких-то народных волнениях накануне Фронды. Эта маленькая искра не могла не воспламенить моего внимания. К этому беглому упоминанию я захотел сделать как можно более обстоятельное примечание»69. Вероятно, все-таки какой-то текст комментариев был написан и существовал. Но то, что Поршнев писал вступительную статью, не подлежит сомнению. Сохранившиеся материалы позволяют отчасти реконструировать работу Поршнева над «Мемуарами» де Реца.
Видимо, в 1932-1933 гг. историк старался накопить необходимый для написания вступительной статьи и комментариев материал. Редактирование, кроме того, требовало хорошего знания эпохи, скрупулезного знания людей и специфических наименований должностей и структур. В архиве Поршнева, находящемся в Отделе рукописей РГБ, сохранились его читательские билеты Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина 1932-1933 и 1933 гг.70 и около 50-ти библиографических карточек, относящихся к 1932-1933 гг., которые содержат описание изданий по истории Франции XVII в. На карточках - преимущественно литература на французском языке, несколько книг на русском и немецком. Картотека включает прежде всего источники нарративного характера, мемуары и работы по политической истории, аграрной сфере, торговле, финансам, административному управлению, народным движениям. Среди работ -знаменитое исследование Марка Блока «Характерные черты французской аграрной истории», которое было издано впервые в 1931 г.71
3 февраля 1933 г. Поршнев обращался со специальным запросом в справочное библиографическое бюро библиотеки и просил указать ему «литературу по вопросу о структуре и организации французской армии во Франции в середине XVII века (эпоха Ришелье и Мазарини)»72. Думается, что эта была только часть литературы, которую необходимо было иметь под рукой, чтобы заниматься редактированием, писать комментарии и вступительную статью.
В архиве Поршнева сохранились также многочисленные выписки из мемуаров, источников и литературы о Фронде, относящиеся к 1930-м гг. Среди них есть выписки, характеризующие кардинала де Реца и его «Мемуары», включая выписки из сочинений Вольтера73. Кроме того, там же можно найти три связанных, написанных бисерным почерком Поршнева, текста о де Реце, которые, думается, представляют фрагменты неизданной вступительной статьи к «Мемуарам». Во-первых, это - записная книжка, на которой рукой Поршнева выведено «Франция № 1»74. Она содержит уже отчасти обработанные и структурированные материалы к биографии Поля Гонди, будущего кардинала де Реца. На полях и в подстрочнике размещены тщательно выписанные отсылки на французскую литературу. Документ под названием «Франция № 1» посвящен исключительно биографии Гонди. Это большой фрагмент более значитель-
ного текста. В нем биография Гонди с деталями и подробностями доведена до парижских событий зимы - начала весны 1651 г. Кроме того, в архиве Поршнева есть две рукописные редакции во многом совпадающего текста, одна из которых имеет характерное заглавие «Кардинал де Ретц и Фронда»75, а вторая самим Поршневым поделена на пять разделов, но лишь первый имеет подзаголовок «Эпоха и личность»76.
Думается, что материал в записной книжке с подзаголовком «Франция № 1» был написан несколько раньше, чем два других уже связанных и композиционно единых текста. Возможно, «Кардинал де Ретц и Фронда» - это сокращенный и упрощенный вариант более пространной вступительной статьи. Вспомним, что летом 1935 г. редакция просила сократить вступление. Отметим также, что многие начальные фрагменты «Франции № 1» композиционно близки и даже часто текстуально совпадают с «Эпохой и личностью».
Де Рец виделся Поршневу талантливым оратором и манипулятором. Историк нередко именует его «народным трибуном», сравнивает с Кромвелем, подчеркивает радикализм и рисует сторонником «республиканского правления». Де Рец, по мнению историка, был выдвинут буржуазией в гущу народа, что и позволяет называть его «народным трибуном». «"Народным трибуном", стоявшим почти в оппозиции к остальным аристократическим вождям Фронды, делали его не только блестящий талант оратора и демократические манеры. Его подлинная сила заключалась в тайной и явной поддержке все наиболее агрессивных настроений и наиболее радикальных требований Фронды, по крайней мере, в политических вопросах. Ретц выше чем кто бы то ни было оценивал мощь революционной стихии, которую надо было оседлать <...> Кодьютер Гонди был центром притяжения всех республиканских элементов Фронды. В "Мемуарах" он старается умолчать об этом и даже приписывает себе роль умиротворителя. Но все источники и свидетельства современников разоблачают его: мазаринады не раз говорят о его "республиканстве" <.> Он сам имел неосторожность воскликнуть в горячие дни Фронды: "Если Бофор - Ферфакс, то я буду Кромвелем". Но если Гонди был "республиканцем", то прежде всего потому, что сам не сомневался в широкой популярности этого лозунга. Он упорно группировал вокруг себя все наиболее радикальные элементы Фронды, так же как и наиболее радикальных представителей литературной и политической мысли. Он инспирировал множество памфлетов, и многие писал сам <.> Не подлежит никакому сомнению, что, развернись революция дальше, неудавшийся французский Кромвель дождался бы не протектората, но эшафота. Он занимался революцией только для того, чтобы предотвратить ее развитие»77, -таковы наиболее показательные характеристики де Реца, даваемые Поршневым.
* * *
Итак, для Б.Ф. Поршнева начала 1930-х гг. де Рец (Гонди) был французским аналогом Кромевеля, который стремился не только возглавить Фронду, которую уже тогда Поршнев называл революцией, но и побыстрее покончить с ней, возможно, установив в стране республику.
Очевидно, что, как писал сам Поршнев, работа над вступительной статьей и комментариями к «Мемуарам» де Реца постепенно превратилась для него в проблему народных движений во время Фронды и в проблему борьбы народа с абсолютизмом. Уже в своих незаконченных текстах о де Реце Поршнев отмечает, что во Франции шел процесс становления сильной централизованной власти, которая завершилась реформами Ришелье. В ходе этого процесса старая феодальная аристократия, противостоящая централистским устремлениям королевской власти, вытеснялась «новым», буржуазным по происхождению дворянством, занимающем и обживающем постепенно старые феодальные замки. Старое родовитое дворянство в борьбе с абсолютизмом использовало крестьянство и жителей городов78.
Свои ранние концептуальные умозаключения Поршнев смог опубликовать впервые в 1935 г. Он трактовал Фронду как широкое антиабсолютистское движение, «вызванное непосильными налогами», где усилия феодальной знати смыкаются с усилиями буржуазии, стихийными выступлениями крестьянства и «городского пролетариата». Выделение столь неоднородного состава участников позволило Поршневу сделать вывод о том, что Фронда, с одной стороны, «завершила двухвековую борьбу феодальных сеньоров за сохранение и восстановление утраченной политической и экономической независимости», а с другой - «была ранним прологом буржуазных движений, являясь непосредственным откликом английской революции XVII века». Абсолютизм, столкнувшись с широкой оппозицией, вскоре после завершения Фронды забрал обратно «все сделанные уступки»79.
История с переводом и изданием «Мемуаров» де Реца тянулась более четырех лет. Она показывает, что это был первый, и закончившейся для Поршнева неудачно, опыт знакомства с французской историей. Работа, поначалу казавшаяся ему - и, вероятно, переводчице Гнединой - легкой, заставила их обоих увязнуть в многочисленных сложностях эпохи. Поршневу, которого в университете, а потом в аспирантуре учили писать размашистые тексты, де Рец, по-видимому, просто не давался. Классовый предельно обобщенный, с высоким уровнем абстракции, подход был годен для вступительной статьи (там можно было легко отделить прогрессивных персонажей, выражающих интересы, как предписывал советский марксизм, передовых, эксплуатируемых классов и слоев, от реакционных, цепля-
ющихся за старое), но абсолютно не подходил для редактирования и комментариев «Мемуаров» де Реца. Ремесло комментатора требовало не парения над материалом, а погружения в него.
Справедливости ради признаем, что Поршнев прилагал огромные усилия, чтобы детально изучить эпоху. Поворот к Фронде и народным движениям означал только то, что времени на это требовалось несоизмеримо больше, чем первоначально казалось. Проблематика народных движений и классовой борьбы оказывалась привлекательной, поскольку была политически и академически актуальна. Кроме того, она избавляла от вязкого «крохоборства», кое требовало ремесло комментатора, выпускало на простор воображение. Можно было заниматься генерализациями, писать широкие полотна, обозначать ход истории, создавать схемы.
Нельзя исключить того, что свою роль в превращении русиста во франковеда сыграли определенные, сверху спущенные и подкрепленные решениями Исторической комиссии АН СССР по истории советской исторической науки и МО ГАИМК, политические установки. Эти решения, выражаясь по-канцелярски и житейски, открывали вакансии, одну из которых - франковедческую, - учитывая обстоятельства, складывающиеся в Государственной библиотеке СССР им. В.И. Ленина, Борис Федорович Поршнев постарался занять.
Примечания
1 ПоршневБ.Ф. Мелье. М., 1964. С. 20.
2 Поршнева Е.Б. Реальность воображения (записки об отце) // Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории: Проблемы палеопсихологии. СПб., 2007. С. 548.
3 Вите О. Борис Федорович Поршнев и его критика человеческой истории // Французский ежегодник, 2005: Абсолютизм во Франции: К 100-летию Б.Ф. Поршнева (1905 - 1972). М., 2005. С. 5; Гладышев А.В. Три советских историка французского коммунизма XVIII в.: Волгин, Поршнев, Кучеренко // Французский ежегодник, 2007: Советская и французская историографии в зеркальном отражении: 20 - 80-е годы XX века. М., 2007. С. 204; Гордон А.В. Великая французская революция в советской историографии. М., 2009. С. 184.
4 Кондратьева Т.Н. Обучение студентов на общественно-педагогическом отделении факультета общественных наук МГУ (1921 - 1925 гг.) // Вестник Томского государственного университета. История. 2014. № 6 (32). С. 89-94.
5 Кондратьева Т.Н. Борис Федорович Поршнев: Начало большого пути // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2016. Т. 15. Вып. 1. С. 157, 161, 168, 169.
6 Архив Российской Академии наук (АРАН) Ф. 1574. Оп. 4, Д. Л. 4об., 8; Архив Российской Академии наук. Санкт-Петербургский филиал (АРАНСПбФ). Ф. 222. Оп. 002. Д. 290. Л. 3; Архив Российской государственной библиотеки (АРГБ). Оп. 40. Д. 457. Л. 8, 14 об., 19.
7 Центр документации Новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф. 117. Оп. 1. Д. 41. Л. 2; Государственный Архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 2303. Оп. 8. Д. 115. Л. 26; АРГБ. Оп. 52. Д. 13. Л. 10; АРАНСПбФ. Ф. 222. Оп. 002. Д. 290. Л. 2.
8 АРАНСПбФ. Ф. 222. Оп. 002. Д. 290. Л. 1-5.
9 Самарин А.Ю. Б.Ф. Поршнев - научный консультант Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина // Библиотековедение. 2014. № 2. С. 78.
10 АРГБ. Оп. 51. Д. 98. Л. 2.
11 Самарин А.Ю. Б.Ф. Поршнев - научный консультант Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина // Библиотековедение. 2014. № 2. С. 84.
12 Самарин А. Ю. Б.Ф. Поршнев - научный консультант Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина // Библиотековедение. 2014. № 2. С. 83.
13 Труды Б.Ф. Поршнева // Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории: Проблемы палеопсихологии. СПб., 2007. С. 497.
14 Самарин А.Ю. Б.Ф. Поршнев - научный консультант Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина // Библиотековедение. 2014. № 2. С. 80.
15 Кондратьева Т.Н. Б.Ф. Поршнев в поисках наследия русского католика В.С. Печерина // Вестник Тюменского государственного университета: Гуманитарные исследования. Humanitates. 2015. Т. 1. № 1 (1). С. 123-130.
16 Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927 - 1941. М., 1999. С. 89.
17 АРГБ. Оп. 53. Д. 13. Л. 1а, 7, 19, 21, 45, 113.
18 Поршнев Б.Ф. Как я работал в СССР над книгой по истории Франции XVII века // Европа: Международный альманах. Тюмень, 2003. Вып. III. С. 194.
19 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 3, 3об.
20 Там же. Л. 31.
21 Там же. Л. 32, 33.
22 Там же. Л. 47.
23 Там же. Л. 47.
24 Там же. Л. 8.
25 Там же. Л. 9, 10.
26 Там же. Л. 9, 11.
27 Там же. Л. 46.
28 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 1370-1374.
29 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 39.
30 Там же. Л. 14.
31 Там же. Л. 17.
32 Там же. Л. 16.
33 Там же. Л. 43, 43об.
34 Там же. Л. 46, 47.
35 АРГБ. Оп. 40. Д. 457. Л. 9.
36 Там же. Л. 8, 9.
37 РГАЛИ. Ф. 2208. Оп. 2. Д. 414. Л. 1.
38 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 15.
39 Пушин В. Изысканно опошленный Данте [Данте Алигиери. Vita Nova. Пер. с итал., введ. и примеч. А. Эфроса. М., 1934] // Книга и пролетарская революция. 1935. № 3. С. 87-90.
40 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 35, 46.
41 Там же. Л. 46.
42 Там же. Л. 37, 38.
43 Там же. Л. 19.
44 Кондратьева Т.Н. Борис Федорович Поршнев: Начало большого пути // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2016. Т. 15. Вып. 1. С. 158.
45 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 20, 21об.
46 Там же. Л. 20об.
47 Там же. Л. 21.
48 Там же. Л. 21об.
49 Там же. Л. 22.
50 Там же. Л. 24, 25.
51 Там же. Л. 23.
52 ПоршневБ.Ф. Народные восстания перед Фрондой (1623 - 1648). М.; Л., 1948. С. 7.
53 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 3. Л. 38, 39.
54 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 3. Л. 39.
55 Там же.
56 Архив Института истории Материальной Культуры (АИИМК). Ф. 2. Оп. 1934. Д. 407. Л. 45, 54.
57 АИИМК. Ф. 2. Оп. 1. 1935. Д. 367. Л. 1.
58 Там же. Л. 6об.
59 ОР РГБ. Ф. 684. К. 9. Д. 2. Л. 1-11, 13-22, 24-38.
60 Самарин А. Ю. Б.Ф. Поршнев - научный консультант Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина // Библиотековедение. 2014. № 2. С. 84.
61 АИИМК. Ф. 2. Оп. 6. Д. 103. Л. 2об.
62 РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 188. Л. 26.
63 Там же. Л. 40.
64 Там же. Л. 27, 27об.
65 Там же. Л. 45, 47.
66 Там же. Л. 41, 42.
67 Там же. Л. 28.
68 Там же. Л. 29.
69 Поршнев Б.Ф. Как я работал в СССР над книгой по истории Франции XVII века // Европа. Международный альманах. Тюмень, 2003. Вып. III. С. 195.
70 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 10. Л. 96, 102.
71 Там же. Л. 1-90.
72 Там же. Л. 52.
73 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 8. Л. 5-8об., 12.
74 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 10. Л. 65-101.
75 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 4. Л. 130-143об.
76 ОР РГБ. Ф. 684. К. 9. Д. 11. Л. 49-87.
77 ОР РГБ. Ф. 684. К. 8. Д. 4. Л. 139об.; К. 9. Д. 11. Л. 74-76.
78 РГБ ОР. Ф. 684. К. 8. Д. 4. Л. 131, 131об.
79 Поршнев Б.Ф. Фронда // Большая советская энциклопедия. Т. 59. М., 1935. Стб. 233-245.
Автор, аннотация, ключевые слова
Кондратьева Тамара Николаевна - канд. ист. наук, доцент Тюменского государственного университета
Статья посвящена началу исследовательской деятельности Бориса Федоровича Поршнева и раскрывает историю превращения известного советского историка Франции, лауреата Сталинской премии (1948 г.), из русиста во франковеда. Показано, что превращение во франковеда началось в 1932 г., после возвращения историка с семьей в Москву из Ростова-на-Дону. Поступление его в этнографическую аспиранту в Ленинград (1932 г.), на работу в Государственную библиотеку СССР им. В.И. Ленина (1932 г.) и разнородные публикации 1934-1935 гг. показывают, что его обращение к истории Франции было случайным. Толчком послужила работа над вступительной статьей, комментариями и редактированием перевода «Мемуаров» кардинала де Реца, выполняемого по договору с издательством «Academia» (1932 г.). Работа над переводом, выполненного Н.М. Гнединой, и работа Б.Ф. Поршнева должна была занять, по условиям договора, полгода, но затянулась до 1937 г. Б.Ф. Поршнев свою часть работы до конца не выполнил. Скрупулезный разбор всех деталей выполнения проекта показывает, что Б.Ф. Поршнев не обладал необходимой профессиональной квалификацией и эрудицией, которые бы позволяли быстро и качественно выполнить условия договора. И Поршнев приступил к изучению народных движений во время Фронды, которые надолго станут его ведущей научной темой.
Б.Ф. Поршнев, Л.Б. Каменев, Государственная библиотека СССР им. В.И. Ленина, издательство «Academia», кардинал де Рец, «Мемуары» кардинала де Реца, история Франции, народное движение, Фронда, научные комментарии, научное редактирование
References (Articles from Scientific Journals)
1. Kondrateva T.N. Boris Fedorovich Porshnev: Nachalo bolshogo puti.
Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya, filologiya, 2016, vol. 15, no. 1, pp. 157, 161, 168, 169.
2. Kondrateva T.N. Boris Fedorovich Porshnev: Nachalo bolshogo puti. Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya, filologiya, 2016, vol. 15, no. 1, p. 158.
3. Kondrateva T.N. B.F. Porshnev v poiskakh naslediya russkogo kato-lika V.S. Pecherina. Vestnik Tyumenskogo gosudarstvennogo universiteta: Gumanitarnye issledovaniya. Humanitates, 2015, vol. 1, no. 1 (1), pp. 123-130.
4. Kondrateva T.N. Obuchenie studentov na obshchestvenno-peda-gogicheskom otdelenii fakulteta obshchestvennykh nauk MGU (1921 - 1925 gg.). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya, 2014, no. 6 (32), pp. 89-94.
5. Samarin A.Yu. B.F. Porshnev - nauchnyy konsultant Vsesoyuznoy bib-
lioteki im. V.I. Lenina. Bibliotekovedenie, 2014, no. 2, p. 78.
6. Samarin A.Yu. B.F. Porshnev - nauchnyy konsultant Vsesoyuznoy bib-lioteki im. V.I. Lenina. Bibliotekovedenie, 2014, no. 2, p. 80.
7. Samarin A.Yu. B.F. Porshnev - nauchnyy konsultant Vsesoyuznoy bib-lioteki im. V.I. Lenina. Bibliotekovedenie, 2014, no. 2, p. 83.
8. Samarin A.Yu. B.F. Porshnev - nauchnyy konsultant Vsesoyuznoy bib-lioteki im. V.I. Lenina. Bibliotekovedenie, 2014, no. 2, p. 84.
9. Samarin A.Yu. B.F. Porshnev - nauchnyy konsultant Vsesoyuznoy bib-lioteki im. V.I. Lenina. Bibliotekovedenie, 2014, no. 2, p. 84.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
10. Gladyshev A.V. Tri sovetskikh istorika frantsuzskogo kommunizma XVIII v.: Volgin, Porshnev, Kucherenko. Frantsuzskiy ezhegodnik, 2007: Sovetskaya i frantsuzskaya istoriografii v zerkalnom otrazhenii: 20 - 80-e gody XXveka [French Yearbook, 2007: The Soviet and French Historiographies in a Mirror Reflection: 20s - 80s of 20th century]. Moscow, 2007, p. 204.
11. Porshnev B.F. Fronda. Bolshaya sovetskaya entsiklopediya [Great Soviet Encyclopedia]. Mosow, 1935, vol. 59, cols. 233-245.
12. Vite O. Boris Fedorovich Porshnev i ego kritika chelovecheskoy isto-rii. Frantsuzskiy ezhegodnik, 2005: Absolyutizm vo Frantsii: K 100-letiyu B.F. Porshneva (1905 - 1972) [French Yearbook, 2005: Absolutism in France: For the 100th Anniversary of Boris F. Porshnev (1905 - 1972)]. Moscow, 2005, p. 5.
(Monographs)
13. Gordon A.V. Velikaya frantsuzskaya revolyutsiya v sovetskoy istoriografii [The Grate French Revolution in the Soviet Historiography]. Moscow, 2009, p.184.
14. Osokina E.A. Za fasadom "stalinskogo izobiliya": Raspredelenie i rynok v snabzhenii naseleniya v gody industrializatsii, 1927 - 1941 [Behind the Facade of "Stalin's Plenty": Distribution and Market in the Supply of the Population during the Years of the Industrialization, 1927 - 1941]. Moscow, 1999, p. 89.
15. Porshnev B.F. Mele [Jean Meslier]. Moscow, 1964, p. 20.
16. Porshnev B.F. Narodnye vosstaniya pered Frondoy (1623 - 1648) [Popular Uprisings before the Fronde (1623 - 1648)]. Moscow; Leningrad, 1948, p. 7.
Author, Abstract, Key words
Tamara N. Kondratieva - Candidate of History, Senior Lecturer, Tumen State University (Tumen, Russia)
The article describes the beginning of the research activity of Boris F. Porshnev, an eminent Soviet historian of France, the Stalin Prize winner (1948). He started off as a specialist in the Russian history and got interested in the history of France later in his academic career. The article demonstrates that Porshnev's research focus changed in 1932, after his family had returned from
Rostov-on-Don to Moscow. In 1932 Boris F. Porshnev entered the ethnographic post-graduate program in Leningrad and got a job in the Lenin State Library of the USSR. In 1934-1935 he authored and got published articles on a number of diverse topics, which proves that his turn to French history was but accidental. In 1932 Porshnev signed a contract with the Academia Publishing House that was planning to publish The Memoirs of Cardinal de Retz. Porshnev was to write a preface, commentaries and to edit the translation done by Nadezhda M. Gnedina. That work sparked the historian's interest in France. Originally, the work was supposed to take six months; however, it was not finished until 1937. Moreover, Boris F. Porshnev failed to complete his part of the project. A scrupulous analysis reveals that the historian lacked necessary expertise and erudition needed to properly meet his obligations under the contract in due time. Then, Porshnev started studying popular movements during the Fronde, which would become the major area of his academic interest for a long time.
Boris F. Porshnev, Lev B. Kamenev, Lenin State Library of the USSR, Academia Publishing House, Cardinal de Retz, The Memoirs of Cardinal de Retz, history of France, popular movement, Fronde, scientific comments, scientific editing
