CC BY
58
ВЕСТНИК ТГГПУ. 2011. №2(24)
УДК 821(091)
ОТ ИМАЖИНИЗМА К СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: ТЕМА РУССКОСТИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.МАРИЕНГОФА ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
© Т.А.Тернова
В статье прослеживаются этапы трансформации эстетических и мировоззренческих позиций А.Мариенгофа. Исследуется реализация темы русскости в произведениях автора периода Великой Отечественной войны. Демонстрируется стереотипность раскрытия темы, вписанность текстов в контекст советской литературы.
Ключевые слова: А.Мариенгоф, имажинизм, советская литература, русский характер, литература периода Великой Отечественной войны.
Вопрос отношения к национальному был одним из ключевых в теории имажинизма. Оставаясь неизменно актуальным, он, тем не менее, менял свое смысловое наполнение. В начальный период существования имажинизма фольклор как значимый национальный маркер объявлялся явлением, противоположным искусству, по ряду оснований: во-первых, потому что он воплощает мироотношение коллектива (а подлинное искусство, с точки зрения имажинистов, субъективно, индивидуально), и, во-вторых, потому что он далек от рациональности. А.Мариенгоф в программной работе "Буян-остров" писал: "Сегодняшнее народное искусство <...> это полуис-кусство, второй сорт - переходная стадия, столь необходимая для массы и не играющая абсолютно никакой роли в жизни искусства" [1: 25].
Тем не менее, такая постановка вопроса не исключала возможности возникновения, но на иных основаниях и с иными характеристиками, народного искусства будущего. Гораздо радикальней звучит фрагмент из работы В.Шерше-невича: "Национальная поэзия - это абсурд, ерунда. Признать национальную поэзию - это то же самое, что признать поэзию крестьянскую, буржуазную и рабочую" [2: 22]. Будучи представителями направления авангардного толка, имажинисты выстроили специфическую поэтику неразличений, пытаясь совместить в едином текстовом ряду высокое и низкое, свое и чужое, национальное и инонациональное.
В период издания журнала "Гостиница для путешествующих в прекрасном" (1922-1924) отношение к национальному коренным образом меняется. Происходит восстановление ценностных иерархий. Имажинизм, соответственно, утрачивает свою авангардную суть, мировоззренческую платформу при сохранении ключевых эстетических установок. В эссе А.Мариенгофа "Корова и оранжерея" имажинизм провозглашается
"не формальным течением, а национальным мировоззрением, вытекающим из глубины славянского понимания мертвой и живой природы" [3: 6]. Целый ряд статей издания преподносит национальную проблематику в апологетическом ключе (Б.Глубоковский "Моя вера", И.Грузинов "Конь: анализ образа", Б.Веев и др.).
Участие в "Гостинице." обозначило собой трансформацию мировоззренческих взглядов и эстетических позиций А.Мариенгофа. Тем не менее, тексты второй половины 20-х годов (прозаические произведения "Роман без вранья", "Циники", "Бритый человек") сохраняют существенную связь с имажинистской поэтикой. Наиболее показательной произошедшая мировоззренческая и эстетическая трансформация становится в 1930-е годы Написанные в это время произведения (исторический роман "Екатерина", маленькие пьесы "Мама", "Кукушка" и др.) характеризуются дидактическим пафосом, реалистической стилистикой. Тексты этого времени необходимо рассматривать уже не в соотношении с имажинистскими эстетическими и мировоззренческими установками, а в контексте советской литературы.
В период Великой Отечественной войны А.Мариенгоф являлся активным участником литературного процесса. Работая в разных жанрах и родах литературы, он создал циклы "Поэмы войны", "Пять баллад", пьесы "Егоровна", "Наша девушка", "Мистер Б.", "Совершенная виктория" и др. В большинстве написанных в этот период произведений значимой оказывается тема русскости.
Поворот к национальному был, как известно, частью государственной идеологической программы периода Великой Отечественной войны. Мысль о сплочении вокруг русской нации прозвучала еще в выступлении В.М.Молотова на радио 22 июня 1941 г., в котором были заявлены
" такие знаковые понятия русской культуры, как Родина и Отечество... "Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу" [4: 3]. Историк Ф.Л.Синицын отмечает динамику советской национальной политики в период Великой Отечественной войны: "В первый, наиболее тяжелый период войны (июнь 1941 г. - ноябрь 1942 г.), ввиду того, что ... классовый подход не мог быть действенным в мобилизации населения СССР на защиту страны, ... советское руководство приняло решение использовать в национальной политике, наряду с фактором советского патриотизма и дружбы народов, русский национальный фактор. Во второй период войны (ноябрь 1942 г. - декабрь 1943 г.), когда сохранялись угроза стране, советское руководство усилило использование русского национального фактора. <...> В заключительный период войны с Германией ... (январь 1944 г. - май 1945 г.) советское руководство осознало, что после коренного перелома в войне и "интернационализации" армии педалирование национальных и патриотических чувств русского народа потеряло актуальность" [5: 16]. Тем не менее, тема русскости не уходит из литературных произведений не только периода войны, но и первого послевоенного десятилетия.
Включение темы русскости в качестве содержательного компонента в большинство произведений Великой Отечественной войны было одновременно и искренним порывом авторов текстов, и реализацией государственной политики: "В центральных изданиях отмечалось, что в военное время "деятельность науки, техники, литературы и искусства нужна не меньше, а пожалуй, еще больше, чем в мирное время", и что "всякая наука теперь в нашей стране служит делу победы над врагом" [4: 4]. Не случайно "русскость" как категория нередко выносилась в сильную позицию текстов, варьировалась в заголовочном комплексе ряда произведений периода Великой Отечественной войны. В их числе "Поле русской славы" С.Васильева, "Рассказ о русском богатыре" Б.Кежуна, "Русское сердце" К.Симонова, "Русские ночи" Н. Ляшко, "Повести о русских воинах" В.Саянова, "Русский характер" А.Толстого.
В критике тех лет в интерпретации дихотомии "русское-советское" обозначились две тенденции. Одна предполагала рассмотрение русского и советского как градуированных понятий. Например, "Теркин не только русский, но еще и советский человек, воспитанный новой действительностью. Его патриотизм глубоко осознан, его толковость - это развитость, культурность
передового колхозника" [6]. Другая делала акцент на подвиге в годы войны рядового русского человека, далекого от идеологических установлений, но испытывающего глубинные патриотические чувства: "Тема этой книжки, - пишет Г.Бровман в рецензии на сборник рассказов
Н.Ляшко "Русские ночи", - ненависть народа к немецким поработителям, ее герой - простой русский деревенский человек, который ведет неслыханную по упорству и самопожертвованию каждодневную борьбу с врагом. Это не красноармеец, не офицер, не партийный работник и не заводской рабочий. Герой этих рассказов - пожилой колхозник, сельский парнишка, деревенская девушка, старуха-крестьянка, сельская учительница" [7].
Центральные персонажи произведений А.Мариенгофа периода Великой Отечественной войны принадлежат именно к этой категории. Такова разменявшая седьмой десяток Егоровна из одноименной "маленькой пьесы", русская девушка-партизанка ("Наша девушка"), вчерашняя школьница Зоя Космодемьянская ("Зоя-Таня") и т.п.
Вместе с тем тексты Мариенгофа соотносимы и с идеологической тенденцией в литературе периода войны. Отсюда специфическая организация системы персонажей в "маленькой пьесе" "Егоровна": Рябинцов (враг), Партизан (свой, коммунист), Егоровна (патриотичный мирный житель). Егоровна оказывается в центре авантюрного сюжета (выявляет шпиона, информирует о нем партизанский отряд), но не определяет развязку текста (в финале Партизан уводит разоблаченного шпиона). Многие понятия и сведения оказываются вне кругозора Егоровны (не знает о немецком происхождении "Рябинцова", не уверена, что ее сведения заинтересуют партизанский отряд). Командир партизанского отряда, напротив, обладает исчерпывающими сведениями, на которые лишь намекает, имея в виду их общегосударственную значимость: "Еще при
старой войне с немцами для императора Вильгельма шпионил ... Коготок, мать, у птички увяз" [8: 8].
Национальные черты в литературе традиционно выявляются через сопоставление с инонациональными, посредством развертывания антитезы "свой - чужой". В пьесе А.Мариенгофа она реализуется на уровне деталей, зафиксированных в списке действующих лиц и в ремарках. Значимыми в ракурсе реализации антитезы оказываются речевые характеристики героев. Так, Ря-бинцов маркирован вещественно: он "хорошо одет", озабочен упаковкой сервиза. Свой отъезд в Германию мотивирует материальной заинтересованностью: "Там теперь рай земной" [8: 4]. Со-
ответственно его реплики имеют сугубо прагматический характер и концентрическую структуру, вращаясь вокруг акта упаковки чайничка.
Для Егоровны же первостепенны испытания русского народа в период войны. Естественность тех духовных категорий, которые она отстаивает, однозначность ее этических позиций поддерживается нарочито простой, народной формой ее высказываний: "И я вот мыслила, что мерзавец-то качественный", "к немцу перебег, отчизну свою сволочам продал" [8: 5]. В контексте пьесы простота, понимаемая как естественность и однозначность, оказывается положительной характеристикой. Вежливость, напротив, наделяется отрицательными коннотациями и воспринимается как проявление неискренности, игры: "Они вежливые, с подходом" <Рябинцов о немцах> [9: 2], "Он уж больно вежливых-то любит" Егоровна о Рябинцове> [8: 8].
Немногословие Егоровны в тексте противопоставляется многословию Рябинцова. Повторяя реплики своего оппонента, Егоровна вычленяет главное в его речи, акцентирует ключевые понятия, которые имеют разное наполнение для него, немецкого шпиона, и для нее, представительницы страдающего народа: "РЯБИНЦОВ: Немцы настоящие ангелы, если тебя еще не выпороли! ЕГОРОВНА: Ангелы. Настоящие ангелы!", "РЯБИНЦОВ: Вот народец! На вас пятерых Гитлеров не хватит. ЕГОРОВНА: Ага. Не хватит" [8: 5].
Тема предательства и героизма лежит также в основе написанных в середине войны пьес "Мистер Б." и "Наша девушка". Во всех трех пьесах истинный патриотизм и ненависть к врагу проявляют женские персонажи. Таким образом демонстрируется объективность проявления протеста, общенародный характера войны. Женщины участвуют в борьбе с врагом, рискуя личным во имя главного, общенародного (Егоровна отправляет в партизанский отряд внучку Машу, англичанка Шейла Уиггит ("Мистер Б.") готова поступиться своей репутацией).
Темы общенародной борьбы и партизанского движения сливаются в пьесе "Наша девушка" (1943). Слова "русский" и "партизан" в репликах героев становятся синонимами: "Я не люблю русских партизанских сказок про серого Волка и красную шапочку" <Немец> [9: 6].
Значимой характеристикой русской девушки-партизанки оказывается в пьесе однозначность ее этической позиции, проявляющаяся в использовании оценочной лексики: "немецкий прихвостень", "зверская душа" [9: 8]. Доминантная негативная характеристика немца - "точность", педантизм -проявляется в его речевой манере: "не-у-клю-жесть", "за-быв-чи-вос-ти" и т.д. Характеристика
эта внешнего порядка и не связана с духовными категориями. Духовность оказывается органической принадлежностью русского характера.
Тема русскости детально разработана в "Поэмах войны" А.Мариенгофа ("Лобзов", "Зоя-Таня", "Денис Давыдов"). В силу родовых особенностей текстов, она реализуется по преимуществу в авторском повествовании. В поэме "Лобзов" тема русскости начинает выстраиваться с указания на хронотоп: "Метели русской прыть лиха" [10: 5]. Война осмысляется как покушение на родную землю: "Так под селом Кузьминским было, / Где нынче жили не Кузьмы..." [10: 5]. Доказывается естественность патриотического порыва каждого, в том числе политрука Лобзова, принявшего на себя командование после гибели командира: "Отечество Лобзова просит / Живых в атаку поднимать" [10: 8]. Героя поэмы нельзя назвать рядовым участником войны, однако стоит заметить, что указанием на его должность (политрук) идеологическая составляющая поэмы исчерпывается. Лобзов в тексте осмыслен как один из "лучших сынов" России: "О родина, / О мать, <. > / Какие сыновья, / Какие, / Орлы какие у тебя!" [10: 11, 14]. Значимость этой мысли подтверждается тем, что фраза приобретает на страницах поэмы характер лейтмотива.
Образ врага создается с использованием стереотипных для военной литературы характеристик, исчерпывающихся внешними признаками: вонь (в составе метафоры "совести нечистой вонь" слово "совесть" овеществляется); бифштекс ("Стал братом волка, / Бифштексом для тифозной вши"); рыжий цвет волос ("рыжий Фриц" [10: 4], стоит отметить в цитате метонимический перенос, сопряжение собственного имени и назывного обозначения немцев, которое создает подобие литоты, умаляет образ врага от массы до единичной фигуры). Постоянным в "Поэмах войны" образом-ассоциацией для врага становится волк ("Не человек, / А волк" - "Зоя-Таня" [10: 32]).
В поэме "Зоя-Таня" немец оказывается бездуховным наблюдателем казни ("он у эстетики / В плену" [10: 40]) в противовес русским людям, которым присуща красота дущи: "В природе / Русской / Эта красота" [10: 19]. Зоя, представительница русской нации, имеет исключительно духовные ориентиры, о чем свидетельствует круг ее историко-культурных интересов: Чехов ("Все в человеке / Быть / Должно / Прекрасно: Мысли и одежды, / Его лицо, Его душа, / Его далекие надежды" [10: 19-20], обратим внимание, что за счет использования устаревшей формы "одежды" слово утрачивает вещественную привязку, наполняясь романтическим смыслом), Ибаррури,
Жанна Д'Арк, Бетховен, Гете. Принадлежность Зои к комсомолу подается как органическая характеристика каждого представителя молодого поколения русских людей: "Была, / Конечно, / В комсомоле" [10: 28].
Патриотизм объявляется не только признаком текущего момента и требованием времени. Он соприроден русскому характеру: "Зима / - Не старина ли это? <...> На плечах - / Снега эполеты" [10: 21]. В контексте поэмы "Зоя-Таня" патриотизм разводится с шовинизмом. Отсюда воспевание души Жанны Д'Арк ("Но та же / Мне / Душа / Видна / И те же / Тернии / На ней" [10: 28]. Темы патриотизма и жертвенности в поэме сливаются воедино, отсюда присутствие в тексте мотива голгофского страдания, святой жертвы, который углубил его проблематику, но осложнил издательскую судьбу (см.: [11]).
В поэме "Денис Давыдов" понятия "патриотизм" и "русскость" нарочито сливаются. Мотивом участия в партизанской борьбе как для организаторов движения, так и для рядовых его участников становится то, что "Русь поганит супостат". Синонимичным русскости оказывается героизм: "На Руси сочтешь ли храбрых?" [10: 48].
Тема единения русского народа поддержана спецификой речевых характеристик Давыдова: его речевая манера совпадает с народной ("Ну-тка, Клим, / А ну, Мишутка, / За него б всем миром взяться, / Чтобы жизни был не рад" [10: 49]). Отсюда и портретная деталь: "Русский первый партизан / В зипуне поверх мундира" [10: 47], играющая откровенно идентификационную роль, призванная подчеркнуть народность образа Д.Давыдова.
Подведем итоги. В произведениях А.Мари-енгофа периода Великой Отечественной войны можно обозначить два способа выражения русского характера: через речь и деталь - в драматургии; посредством авторского слова, детали и в редких случаях речевых характеристик героев - в лиро-эпике. Вне зависимости от жанровородовых особенностей текстов способом выражения русскости становится поступок. В текстах
раскрываются стереотипные черты русского национального характера: простота, патриотизм, жизнестойкость, однозначность этических позиций, выражаемая в прямо-оценочной лексике, многоплановость характеров, скрывающаяся за внешней простотой. Вписанность произведений А.Мариенгофа периода Великой Отечественной войны в контекст советской литературы этого времени объясняет тот факт, что с момента публикации они не были переизданы (за исключением поэмы "Денис Давыдов" из цикла "Поэмы войны", включенной в издание Малой серии Библиотеки поэта (2002 г.)).
1. Мариенгоф А.Б. Буян-остров. - М.: Имажинисты, 1920. - 32 с.
2. Шершеневич В.Г. Кому я жму руку. - М.: Имажинисты, 1921. - 48 с.
3. Мариенгоф А. Корова и оранжерея // Гостиница для путешествующих в прекрасном: Русский журнал. - 1922. - №1. - С.6-8.
4. Токарев И.А. Формирование и реализация партийно-государственной политики СССР в сфере идеологии, культуры и образования в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: Дис. ... д-ра истор. наук. - Саратов, 2007. - 370 с.
5. Синицын Ф.Н. Национальная политика СССР в Великой Отечественной войне: Дис. . канд. истор. наук. - М., 2009. - 331 с.
6. Ермилов В. О традициях национальной гордости в русской литературе // иКЬ: http://old.russ.ru/krug/ vek20001228.html (дата обращения 12.05.2011).
7. Бровман Г. Русские ночи // иКЬ: http://old.russ.ru/ кі^^ек/20010126-pr.html (дата обращения 12.05.2011).
8. Мариенгоф А. Егоровна. - М.: Всесоз. дом нар. творчества им.Н.К.Крупской, 1945. - 6 с.
9. Мариенгоф А. Наша девушка. - М.: Всесоюз. упр. по охране авт. прав. Отдел распростр., 1943. - 10 с.
10. Мариенгоф А. Поэмы войны. - Киров: ОГИЗ Областное изд-во, 1942. - 52 с.
11. Блюм А.В. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991. Индекс советской цензуры с комментариями. - СПб: ГУКИ, 2003. -414 с.
FROM POETICS OF IMAGINISM TO SOVIET LITERATURE: THE THEME OF RUSSIANNESS IN A.MARIENGOF'S WORKS OF THE GREAT PATRIOTIC WAR PERIOD
T.A.Ternova
The article traces the stages of transformation of the aesthetic and ideological positions of A.Mariengof. The author investigates the themes of Russianness in the works written during the Great Patriotic War, and demonstrates the stereotypical topic and refinement of texts in the context of Soviet literature.
Key words: A.Mariengof, Imagism, Soviet literature, Russian character, literature of the Great Patriotic War.
Тернова Татьяна Анатольевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы ХХ века Воронежского государственного университета.
E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 17.05.2011
