CC BY
98
Кондратенко А.И.
(Орел)
УДК 329.1.6
«ОТ ХОЖДЕНИЯ В НАРОД - К СОЗДАНИЮ ФОНДА ВОЛЬНОЙ РУССКОЙ ПРЕССЫ» (С.М. СТЕПНЯК-КРАВЧИНСКИЙ, ЕГО ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ И ПРОПАГАНДИСТСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ОБЩЕСТВЕННОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ 1870-1890-Х ГОДОВ)
Статья посвящена жизни и деятельности одного из виднейших представителей революционного народничества С.М. Кравчинского. Выпускник Орловской им. Бахтина военной гимназии, он был одним из инициаторов «хождения в народ»: создавал революционные кружки, ударом кинжала убил шефа жандармов, развернул сеть подпольной печати. В период эмиграции писал литературные произведения, активно занимался публицистической и лекторской деятельностью, склоняя общественное мнение зарубежья в пользу русских революционеров. Деятельность Кравчинского способствовала созданию в Лондоне Общества друзей русской свободы (издавало печатный орган «FreeRussia») и Фонда Вольной русской прессы. Он был не только летописцем революционного движения, исследователем социально-экономического положения в России, активно выступал в печати по вопросам стратегии и тактики революционной деятельности. С течением времени его взгляды претерпели эволюцию: он отказался от идеи военного заговора в России, однако основной силой революции продолжал считать интеллигенцию, ставя на место военных «образованные классы». Был уверен, что крестьянство не может подняться на борьбу с самодержавием без руководства и организующей роли другого класса.
До 1905 г. в России сочинения Кравчинского были запрещены, но именно по этим нелегальным изданиям русские революционеры изучали историю и современность своего движения. В советское время его книги многократно переиздавались (их называли «ценный памятник революционной публицистики»), жизнь и деятельность Кравчинского стали объектом научных исследований, мемуаров, художественных произведений.
Ключевые слова: С.М. Кравчинский, хождение в народ, террор, пропаганда, стратегия и тактика революционного движения.
The article is devoted to the life and work of S.M. Kravchinskiy, one of the most visible representative of revolutionary movement called "narodnichestvo". The graduate of the Oryol military gymnasium named after Bakhtin, he was one of the initiators of "going to the people" movement. He was creating revolutionary societies and developing a network of the underground press; he killed the chief of gendarmes with a blow of a dagger. During his emigration he was writing literary works, engaged in journalism and lecturing. He used to move public opinion abroad in favor of the Russian revolutionaries. Kravchinskiy contributed to the creation of Free Russian press foundation and the Society of Friends of the Russian freedom in London, which published "Free Russia" magazine. Not only he was a chronicler of the revolutionary movement but also a researcher of social and economic situation in Russia and actively contributed in media on strategy and tactics of the revolutionary activity. There was an evolution of his views as he rejected an idea of a military coup in Russia, but still condsidered intelligentsia to be the main force of the revolution putting "educated classes" in place of the military. He was sure that peasants can not rise to struggle against autocratic monarchy without a leadership and organizing role of another class. Kravchinskiy's writings were forbidden in Russia until 1905, but Russian revolutionaries have studied history and modernity of the movement from these illegal editions. In Soviet time his books were repeatedly republished (as they were called "a valuable monument of the revolutionary journalism"), and Kravchinskiy's life and work turned out to be a subject of scientific research as well as memoirs and fiction.
Key words: S.M. Kravchinskiy, going to the people, terror, propaganda, strategy and tactics of the revolutionary movement.
DOI: 10.24888/2410-4205-2017-12-3-62-71
Один из виднейших представителей революционного народничества Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский (настоящая фамилия - Кравчинский, псевдоним С. Степняк) родился 1 июля 1851 г. в селе Новый Стародуб Херсонской губернии. Его отец Михаил Фаддеевич окончил Военно-медицинскую академию в Петербурге, был военным врачом и получил потомственное дворянство. С 1858 по 1865 гг. по службе Михаил Фаддеевич с семьей много ездил по югу России: жили в Елизаветграде, Умани, Чугуеве, Славянске. Сергей Кравчинский учился в Орловском им. Бахтина кадетском корпусе (с 1863 г. - военная гимназия). Одним из близких его друзей в то время стал сын орловского помещика Дмитрий Рогачёв, учившийся в той же гимназии.
Именно в кадетском корпусе имелись условия, которые способствовали формированию качеств будущих бунтарей и непримиримых противников власти. Недавно орловский историк А.Н. Гребёнкин обнаружил в военном архиве отчет о деятельности военной гимназии за 1865 г., проливающий свет на непростую атмосферу, сложившуюся в это учебном заведении. В отчете, в частности, отмечалось: «К открытию учебного курса 1863-64 учебного года военная гимназия была только что преобразована из кадетского корпуса, и воспитанники поступили в ведение воспитателей с теми же чувствами личной и корпоративной неприязни к ним, какую питали к прежним своим начальникам вообще. Во всех своих действиях и воззрениях они руководствовались издавна и довольно сильно вкоренившимися в массе правилами и понятиями, довольно грубыми и большей частью ложными, становившимися вразрез с теми началами воспитания, какими должно было руководствоваться в своих действиях общество воспитателей и с теми правилами нравственности, какие желательно было бы дать в руководство воспитанникам. [...] приходилось бороться, следовательно, не с одними только недостатками отдельных личностей, но и иногда сдерживать и направлять массу, готовую последовать внушению товарища-проповедника. [...] Между воспитанниками было что-то вроде собственного суда и расправы, существовал свой взгляд на товарищество, вследствие которого многие тайны закрыты были для воспитателя почти непроницаемой завесой. Неясное понимание цели своего пребывания в заведении, ложный взгляд на значение воспитателя и отношения к нему сделали почти каждую отдельно взятую личность мальчика необщительной, грубой, неприязненной в обращении с наставниками вообще; он видел в них что-то вроде простых полицейских надзирателей» [11, д. 3991, л. 76-80].
В 14 лет Сергей Кравчинский осиротел - умер отец. Военную гимназию будущий революционер окончил в 1867 г., затем два года учился в 3-м Александровском военном училище в Москве, после чего был переведен в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге. Отметим, что в 3-е училище с курса Кравчинского в военной гимназии поступили в тот год сразу 14 человек [4, с. 54]. Дмитрий Рогачёв окончил военную гимназию в Орле годом позже и получил направление в 1-е Павловское военное училище в Петербурге. Его женой стала орловская гимназистка Вера Павловна Карпова [3, с. 1335], принимавшая впоследствии участие в «хождении в народ».
Сблизившись с некоторыми из воспитанников артиллерийского училища, Кравчин-ский создал революционный кружок. Личная жизнь для Кравчинского, как писал о нем один из хорошо знавших его друзей, «могла существовать только в форме служения народному делу», которое с самых юных лет обратилось для него в «единственный руководящий жизненный принцип. Все его заветные мечты, все его излюбленные планы всегда принадлежали русскому революционному движению» [27, с. 44]. На собраниях Кравчинский говорил «о неизбежности революционного пути для России и доказывал все преимущества это-
63
го пути по сравнению с путем правительственных реформ» [16, с. 370]. Естественно, что при таком образе мыслей он не мог оставаться в армейских рядах. Прослужив год подпоручиком на должности преподавателя в фейерверкской школе 3-ей резервной артиллерийской бригады Харьковского военного округа [4, с. 54], Кравчинский вышел в отставку [2, с. 671] и в 1871 г. поступил на агрономический факультет Петербургского лесного института
Весной 1872 г. он был принят в революционный кружок «чайковцев», с которым был, по-видимому, связан и раньше. Восприняв от Н.Г. Чернышевского и его соратников идеи общинного социализма и крестьянской революции, «чайковцы» поставили перед собой задачу начать широкую пропаганду этих идей в народе. Однако связаться непосредственно с крестьянством студентам-горожанам было сложно. Поэтому вначале они постарались наладить связи с петербургскими рабочими, которых рассматривали как недавних крестьян. По мысли народников, именно рабочие должны были стать посредниками между ними и крестьянством в деле пропаганды.
«Чайковцы» создали первые рабочие кружки, в которых Кравчинский знакомил слушателей с русской историей и политэкономией по «Капиталу» К. Маркса. В 1872 г. Кравчинский перевел произведение французского публициста, бывшего аббата Ф. Ламэнне «Слова верующего к народу». Под пером Кравчинского оно превратилось в страстный памфлет, призывающий на борьбу против царей и духовенства, разрушивших «мир, безопасность и свободу на земле». Это была первая литературная работа Кравчинского. Однако его кипучую натуру не могла удовлетворить такая более или менее спокойная деятельность, как пропаганда среди городских рабочих. В начале лета 1873 г. Кравчинский поселился вместе с Д. Клеменцом в местечке Клочки за Невской заставой для пропаганды среди рабочих [2, с. 671].
К этому времени Рогачёв, который учился в Технологическом институте в Петербурге, под влиянием Л.Э. Шишко и Кравчинского сблизился с петербургскими пропагандистами, близко стоял к кружку «чайковцев» [3, ст. 1332]. Летом 1873 г. он был в Орле, пытался сблизиться с местными кузнецами, безрезультатно ходатайствовал о принятии его на службу народным учителем. В июле 1873 г. Кравчинский бросает учебу в институте [2, с. 671], летом и осенью того же года вместе с Рогачёвым делает попытку связаться непосредственно с крестьянской массой.
Насколько известно, единственное «хождение в народ» Кравчинский совершил в Алфимовскую волость Новоторжского уезда Тверской губернии. Там жил отставной артиллерийский офицер - помещик Ярцев, увлекавшийся толстовством и сочувствовавший народникам. Летом 1873 г. к нему приехал под видом родственника Кравчинский - на полях Ярцева он стал работать в качестве батрака. Затем, когда хозяин уехал в Петербург, сюда приехал и Д.М. Рогачёв. Вместе с ним Кравчинский ходил по деревням, занимаясь пилкою дров на зиму. Уездный исправник писал губернатору в декабре 1873 г.: «Кравчинский [...] стал [...] заниматься полевыми работами, работал вместе с Ярцевым и оба вместе с рабочими в людской обедали и ужинали [...] По отъезде Ярцева в Петербург, Кравчинский и прибывший впоследствии Рогачёв во второй половине ноября занимались распилкою дров с крестьянами» [9, с. 102].
Гости из Петербурга давали крестьянам книги, проводили в деревнях беседы. Уездный исправник сообщал: «Посещали крестьянские беседы, читали сторожу и рабочим в лесной даче разные книги, разговаривали о республике и революции в Америке и Франции, при чем говорили, что это должно быть и в России; на беседах же рассказывали о земле, небе и солнце и дарили такого же содержания книги крестьянским мальчикам, говоря: «Читайте их больше» [9, с. 102].
Кравчинский и Рогачёв беседовали с крестьянами на самые различные темы, рассказывали им о несправедливом государственном устройстве России и необходимости изменить его, читали крестьянам нелегальные книжки. Отметим, что из запрещенных книг вчерашние студенты распространяли только сочинения Лассаля, в то же время используя для
64
пропаганды Евангелие (не случайно герой повести Кравчинского «Домик на Волге» «политический» Владимир Петрович Волгин (Муринов) использовал Евангелие, чтобы вовлечь в тайную деятельность Катю Прозорову).
Крестьяне с сочувствием воспринимали идеи о переделе земли. Вскоре весть о необыкновенных пильщиках широко распространилась, дошла до местных властей. Процитируем текст из донесения исправника: «Алфимовское волостное правление Новоторжского уезда заподозрило занимающихся в пределах волости распиловкою дров именующих себя отставными поручиками артиллерии, один Сергеем Михайловичем Кравчинским, а другой Дмитрием Михайловичем Рогачёвым, в личностях их [...] Задержали их и 28 ноября препроводили при рапорте приставу 2-го стана, но оба они в пути к становой квартире бежали от сопровождающего их сотского» [9, с. 103].
Совершить побег помог один из сочувствующих крестьян. С этого времени Кравчин-ский и Рогачёв были вынуждены перейти на нелегальное положение. Поиски охватили всю Тверскую губернию - они велись вплоть до 1880 г., когда Кравчинский уже давно был в эмиграции. В ходе обысков полицейские нашли у встречавшихся с ним крестьян лишь томик стихов Некрасова. Интенсивные розыски шли и среди учителей Новоторжского уезда.
Хотя поход Кравчинского и Рогачёва в деревню был непродолжителен и едва не закончился провалом, он все же сыграл определенную роль. Их рассказ соратникам о том, что с крестьянством можно общаться без посредников, был воспринят как призыв к массовому «хождению в народ». В итоге задача общения с крестьянством была решена, как писал в своих воспоминаниях один из активных народников-пропагандистов 1870-х гг. М. Фроленко: «Можно и без посредников идти в народ!... Надо только научиться какому-нибудь ремеслу, одеться попроще...» [Цит. по: 16, с. 371].
«Хождение в народ» поставило перед революционерами 1870-х гг. новую задачу -создание «особых брошюр для рабочих и крестьян» [5, с. 286], в которых простым и понятным языком излагались бы основные проблемы революции и социализма. Большое значение придавалось форме таких произведений - они должны были быть написаны не только просто и доходчиво, но и непременно занимательно. В конце 1874 г. появляется первое произведение Кравчинского в этом жанре - «Сказка о копейке», изданная в типографии «чайковцев» в Женеве. Летом 1875 г. в типографии журнала «Вперед» (Лондон) была напечатана его «Сказка о Мудрице Наумовне», а несколько позже в женевской типографии газеты «Работник» - брошюра «О правде и кривде». В 1876 г. снова в Лондоне вышла в свет брошюра Кравчинского «Из огня да в полымя». Эти четыре брошюры широко использовались народниками в пропаганде среди народных масс.
Вот как отзывался о его первых «сказках» А.Л. Линев, один из соратников П.Л. Лаврова: «Какой большой талант у него [Кравчинского], и какое счастье, что революционная волна вынесла такое дарование на свет! [...] Фантазия его - это такой резвый конь, что и ему подчас не совладать. И это - только после 5-6 месячной литературной деятельности! Что выработается из него через год, через два»? [Цит. по: 16, с. 371].
Характерно, что факты распространения нелегальной литературы в Брянском промышленном районе Орловской губернии фиксировались именно с 1874-1875 гг. Вначале это были книги (подчас с таким названием, как «Сказка о четырех братьях и их приключениях, где лучше»), затем с начала 1880-х - прокламации (присылались из Киева).
Почти полный разгром кружка «чайковцев» вынудил Кравчинского скрыться за границу. Он знакомится там с социалистическим и рабочим движением, предпринимает попытки наладить издание «народного журнала», не увенчавшиеся, однако, успехом. А когда до него дошли вести о восстании в 1875 году в небольшом славянском государстве Герцеговине против турецкого ига, он спешит принять в нем непосредственное участие. После подавления восстания сербов Кравчинский возвращается в Россию.
Для русского революционного подполья 1875-76 годы были временем переосмысления революционной теории и тактики, временем собирания новых сил.Не случайно один из
65
основных идеологов народничества П.Л. Лавров с сожалением отмечал: «В пять лет опыта оказалось, что пропаганда могла захватить лишь отдельные единицы из народа» [6, с. 26]. В начале 1877 г., оказавшись в Италии, куда он поехал сопровождать больного товарища, Кравчинский принимает участие в вооруженном восстании крестьян в провинции Беневен-то.
Участие Кравчинского в восстаниях за границей хронологически почти совпадает с участием множества его однокашников по военной гимназии в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., вызванной подъемом национального самосознания на Балканах. Однако если для Кравчинского эти события стали школой революционной борьбы, то для большинства бывших орловских кадетов помощь угнетенным народам была лишь ступенью в традиционной военной карьере. Многие однокурсники по гимназии стали в недалеком будущем подполковниками и даже полковниками (например, Иван Киселёв (1899), Лямберт Плохоц-кий (1909)), дослужились до высших чинов в армейской иерархии: Игнатий Маркевич (генерал-майор, 1894), Венедикт Ясенский (генерал-майор, 1899), Иван Иевреинов (генерал-майор, 1902), Петр Ключенко (генерал-майор, 1903; генерал-лейтенант, 1910), Евгений Штаден (генерал-майор, 1906), Александр Лопатин (генерал-майор, 1909), Николай Сомов (генерал-майор, 1909) и т.д.
При подавлении восстания в Беневенто Кравчинский был арестован и заключен в тюрьму, где провел более девяти месяцев в ожидании смертной казни [2, ст. 672]. Однако в январе 1878 г. в связи с вступлением на престол нового короля Италии он был «амнистирован»: пешком добрался до Швейцарии и обосновался в Женеве. Здесь он принял участие в создании революционного эмигрантского журнала «Община».
Вскоре Кравчинский был вызван в Россию руководителями вновь организовавшегося подпольного общества «Земля и воля». Он привез из-за границы типографские принадлежности для землевольской типографии, активно включился в работу революционного подполья: редактирует первый номер печатного органа «Земля и воля» (журнал получил то же название, что и организация), налаживает нелегальную типографию, впервые в истории русского подполья действовавшую систематически и длительное время в самой России.
В передовой статье первого номера «Земли и воли» Кравчинский писал: «Вот уже второй год, несмотря на все гонения, существует внутри России вольное бесцензурное слово. Этот редкий заграничный гость нашел, наконец, и у нас укромный уголок, несмотря на то, что хозяева страны прилагали и прилагают все старания, чтобы выгнать его с позором вон... Бесцензурное слово сделалось уже новым элементом в русской жизни и орудием борьбы тех партий, у которых нашлось достаточно мужества и уменья взять его в свои руки. При таких условиях мы не считаем ни преждевременной, ни излишней нашу попытку выступить перед русской публикой с вольным бесцензурным журналом [...] Мы надеемся, что и наше настоящее предприятие, хотя начатое в интересах служения нашей партии, сослужит службу делу свободы слова вообще. Может быть, существование нашего журнала убедит правительство, поскольку бессмысленно вымарывать строчки, когда под носом у него расходятся целые листы. Может быть, найдутся люди, которые последуют нашему примеру и, не дожидаясь тех блаженных времен, когда мы будем иметь действительную свободу печати, примутся распространять свои мысли посредством тайных [печатных] станков».
Власть осознавала угрозу подобной деятельности. Шеф жандармов и глава III отделения генерал-лейтенант Н.В. Мезенцов (Мезенцев) предложил развернуть в России контрреволюционную пропаганду, посредством печатного слова среди простого народа, а в более образованных слоях - через кружки. И хотя этот проект был отвергнут как излишне смелый, предложенное Мезенцовым усиление сети секретных агентов, внедряемых в революционные круги и подотчетных только III отделению, было поддержано, и на эту цель в июле 1878 г. были выделены 400 тысяч рублей. Однако Мезенцев (далее используем лексику советских историков) «не успел раскрыть в полной мере свой палаческий дар» [26, с. 59]: 4 августа 1878 г. кинжал Сергея Кравчинского умертвил «сонного тигра» [26, с. 59]. Соратники настояли на том, чтобы Кравчинский перебрался за границу. Впоследствии он описал свой теракт в брошюре «Смерть за смерть» как месть за недавнюю казнь народника И.М.
66
Ковальского (по данным советского историка Н.А. Троицкого, эта брошюра имела хождение в 32 губерниях Российской империи [26, с. 137-138]).
В 1879 г., после разделения «Земли и воли», Кравчинский вступил в партию «Народная воля». За границей он начал претворять в жизнь то, что считал одной из неотложных задач: показать Европе террор русских революционеров как неизбежность в современной России, выставив «самих террористов такими, каковы они в действительности, т.е. не каннибалами, а людьми гуманными, высоконравственными, питающими глубокое отвращение ко всякому насилию» и принуждаемыми к нему лишь правительственными мерами [10, с. 345].
Кравчинский намечался в 1882 г. в качестве одного из редакторов «Вестника Народной Воли» [2, с. 672], сотрудничал в журнале «Дело» под псевдонимами С. Штейн, С. Горский. В Великобритании и Америке читал лекции о России и революционном движении, писал статьи, брошюры и большие публицистические произведения, роман («Андрей Кожухов»), раскрывающий облик и деятельность русских революционеров конца 1870-х -начала 1880-х гг., и другие произведения.
В письме к членам Исполнительного комитета «Народной воли», написанном в марте 1882 г., Кравчинский излагал свой взгляд на характер пропаганды «среди заграничной публики», который должен быть, по его мнению, совершенно иным, чем характер пропаганды среди русской молодежи. Кравчинский указывал на то, что теперь движение русских социалистов не идет дальше завоевания буржуазных политических свобод (по его выражению, «общечеловеческих прав»), и именно поэтому «они плоть от плоти и кость от кости мало-мальски передовой Европы» [10, с. 345]. Но в Европе этого не понимают и считают «нигилизм» «чудищем огромным, озорным и стозевным» [10, с. 344]. Европа, отмечал Кравчинский, не признает в «нигилистах» «частицы самой себя и нужно долбить и долбить все по одному месту, чтобы вдолбить ей в башку, что современные террористы - это люди 1793 и 1789 года во Франции, которых Европа вся под образа сажает» [10, с. 345].
Во имя достижения заявленных целей Кравчинский написал свое первое большое произведение - «Подпольная Россия». Его путь к читателю начался в ноябре 1881 г., когда читатели миланской газеты «Пунголо» («Жало») начали знакомиться с серией очерков о революционном движении в России. Очерки имели авторскую подпись - «Степняк». Книга вышла там же, в Милане, весной 1882 г. В ней были такие главы, как «Нигилизм», «Пропаганда», «Терроризм», очерки о видных деятелях движения, а также очерки о реальных историях повседневности русских революционеров. Книгу высоко оценили Э. Золя, М. Твен, У. Уитмен и другие писатели. В 1893 г. Кравчинский перевел «Подпольную Россию» на русский язык. Он беспощадно показывал соотечественникам всю остроту борьбы. Так, по подсчетам Кравчинского (со ссылкой на документы, имевшиеся в его распоряжении), в 1880 г. число лиц, административно высланных за «политику», достигало в России трех тысяч [26, с. 63].
В 1885 г. в Лондоне вышла новая книга Кравчинского - «Россия под властью царей». В ней были такие разделы, как «Развитие самодержавия» (исторический экскурс), «Зловещие места» (полиция, суд, тюрьма и т.д.), «Административная ссылка», «Поход против культуры» (образование, печать, Россия и Европа). Показателен, например, такой вывод автора: «Административная ссылка как исправительная мера - нелепость... Те, кто спаслись из ссылки, действительно превращаются в непримиримых врагов царизма» [18, с. 227]. Сокрушительной критике подверг Кравчинский политику самодержавия в сфере печати, показав, как уродует цензура прессу, призванную выражать общественное мнение и искать пути решения социальных и экономических проблем.
Книга выдержала множество изданий в Лондоне, выходила в Швеции, Франции, США, однако на родине автора появились лишь несколько глав в 1908 году, а полностью была издана только в 1964(!) году [18]. Кравчинский писал своему английскому другу Эдуарду Пизу в октябре 1886 г.: «В ноябрьском номере «Фортнайтли» появится моя новая статья «Мужики и русская демократия», которую я без колебаний могу рекомендовать вашему любезному вниманию. Это первая из серии статей, всего их будет четыре-пять, и я думаю
закончить их в течение будущего года. В целом эти статьи - дерзновенная попытка заставить англичан узнать и полюбить наших мужиков, как я заставил их узнать и полюбить нигилистов. Очень амбициозный замысел. Но я надеюсь успеть в этом, не в силу моих литературных достоинств, но предмет будет говорить за себя, как вы сами в этом убедитесь» [16, с. 208].
Естественно, эта многоплановая деятельность была непростой, вызывала у самого Кравчинского немало вопросов. Подтверждением тому - еще одно письмо тому же адресату (февраль 1887 г.): «Нет, видимо, я никогда не буду приличным оратором, а если не говорить хорошо, т. е. вполне хорошо, чтобы тронуть сердце и душу, то, вероятно, совершенно бесполезно говорить о предмете, который сам по себе столь мало интересен для средних англичан, как русский вопрос» [16, с. 209].
Нет нужды «скрывать перед радикальной Европой,— указывал Кравчинский,— наш [русских революционеров] социализм, чтобы добиться ее сочувствия»: это было бы «нелепо, невозможно и постыдно». Но с заграничным читателем надо говорить не о нем. Ведь «не во имя социализма можем мы ждать сочувствия» от Европы, подчеркивал Кравчинский, а потому нужно знакомить ее не с социалистической программой русской революционной партии, а с современным этапом революционной борьбы в России, который надо осветить так, «чтобы выяснить именно тождественность стремлений — временную, разумеется, — русских социалистов со стремлениями радикалов европейских революций» [10, с. 345].
Американский журналист, автор книг о Сибири и сибирской ссылке Джордж Кеннан писал Кравчинскому из Вашингтона в декабре 1888 г.: «Литературное мастерство ваших книг значительно повысилось с тех пор, как вы приехали в Лондон, а ваши знания и опыт дают вам наилучшую возможность написать интересный и правдивый роман о жизни русских революционеров [...] Вы пишете на нашем языке удивительно хорошо для иностранца, но, конечно, вы иногда употребляете слово или выражение, звучащие непривычно» [16, с. 234-235].
Активная деятельность Кравчинского способствовала созданию в Лондоне «Общества друзей русской свободы» (декабрь 1889 - январь 1890 гг.), вскоре начавшего издавать свой орган -«FreeRussia». Кравчинский был не только бессменным редактором журнала, но и писал для него большинство статей. Он придавал особое значение этому изданию для завоевания общественного мнения Европы. В программной статье первого номера - «Наш план действия» - Кравчинский ставил вопрос: в чем может выразиться помощь зарубежных друзей русским революционерам в их борьбе с самодержавием? Прямо включиться в эту борьбу они, конечно, не могут. Да в этом и нет нужды, так как «русские сами должны биться и побеждать, сами должны завоевать свою свободу... В этой борьбе никто не может оказать им помощь извне». Это было бы просто несовместимо, говорит Кравчинский, «с достоинством великого народа». Помощь может заключаться лишь в том, чтобы оказывать влияние на общественное мнение Европы и тем самым «заставить русский царизм изменить свою политику». Не надеясь на то, что европейцы смогут «объединить свои голоса для морального остракизма русского самодержавия», Кравчинский считал, что можно рассчитывать на «возникновение в европейском обществе морального воздействия на русское самодержавие как постоянно действующей силы в нашей [русских революционеров] жестокой борьбе» [16, с. 375].
В середине 1891 г. Кравчинский вместе с несколькими бывшими товарищами по кружку «чайковцев» (в частности, с Ф.В. Волховским [2, с. 673]) организует «Фонд Вольной русской прессы», который издавал и нелегально пересылал в Россию революционную литературу (произведения Маркса, Энгельса, Плеханова, Засулич, Герцена и др., а также статьи самого Кравчинского). Издания «Фонда» рассылались в книжные склады в крупные города Европы (Лондон, Париж, Брюссель, Мюнхен, Лейпциг, Вена, Бухарест, Стокгольм, Базель, Женева и др.) и Америки.
В книге «Русское крестьянство, его экономическое положение, общественная жизнь и религия» (исследование было опубликовано в двух томах в Лондоне в 1888 г.) немало насыщенных драматизмом страниц было посвящено политике самодержавия в деревне. Са-
мым губительным образом, считал Кравчинский, действует внедрение в систему крестьянского самоуправления бюрократических методов царской администрации. Это ведет к быстрому вырождению общинного строя.
Примечательно, что Кравчинский писал об оскудении и разорении не только крестьянского, но и помещичьего хозяйства. Причину кризиса, переживаемого последним, утверждал он, нужно искать в том, что хозяйство это ведется почти исключительно старыми методами, на основе использования кабального труда крестьян. Основной вывод, к которому Кравчинский пришел в книге «Русское крестьянство», свелся к необходимости проведения радикальной земельной реформы, без которой нельзя будет вывести сельское хозяйство из состояния упадка. Однако, подчеркивал Кравчинский, «серьезно улучшить положение крестьянства» невозможно «без уничтожения нынешнего политического строя» [16, с. 106].
Публицистические произведения Кравчинского, какому бы сюжету они ни были посвящены, своим острием всегда были направлены против самодержавия; они утверждали настоятельную необходимость свержения его революционным путем. На какие силы, по мнению Кравчинского, могла рассчитывать русская революция? В разное время он давал на этот вопрос разные ответы. В 1870-х гг. -это было крестьянство. В 1880-х гг. мнение Крав-чинского (как и вообще народников того периода) о роли крестьянства в революции изменилось: появилось неверие в способность его собственными силами совершить общественное преобразование, а отсюда увеличилось значение, которое придавалось инициативе революционеров-интеллигентов.
Так, в «Русской грозовой туче» Кравчинский отмечал, что хотя не исключена возможность стихийных крестьянских бунтов, но «видимых признаков близости крестьянского восстания» нет. И, вообще, «революция сегодняшнего дня - это городская революция» [16, с. 20]. В этот период Кравчинский представлял себе революцию в виде военного заговора, поддержанного массами города и деревни. Велик был его интерес и к рабочему движению. Кравчинский писал Эдуарду Пизу в феврале 1887 г.: «Ваш рассказ о рабочем движении на севере [Англии] очень интересен и нам чрезвычайно понравился. 5 тыс. членов за пять недель! Это великолепно! Это лавина, которая катится на нас с ваших гор. Я показал письмо Кропоткину, и он разделяет мои чувства [16, с. 208-209]. Одним из образцов, по которому должно было созидаться будущее общественно-государственное устройство России, для Кравчинского были Соединенные штаты Америки. Он признавался в письме Эдуарду Пизу в декабре 1888 года: «Я питаю сильнейший интерес к американской жизни и жадно ловлю все сведения, какие могу достать. Я имею в виду не те, что мы находим в книгах, - они мало чего стоят, - но живую информацию, то, что мы черпаем иногда из художественной литературы [...] молодость и свежесть американского народа имеет для меня особое очарование. Я, безусловно, теперь еще больше заинтересован этой любопытной страной, чем прежде» [16, с. 234].
В брошюре «Чего нам нужно и начало конца» (Лондон, 1892) Кравчинский, отказавшись от идеи военного заговора, основной силой революции продолжал считать интеллигенцию, ставя на место военных «образованные классы». Сдвиг произошел в понимании проблемы расстановки сил в революции: крестьянство не может подняться на борьбу с самодержавием без руководства и организующей роли другого класса. «Крестьянские бунты -та же стихийная сила [как война и голод], которая сама по себе, без участия сознательных оппозиционных элементов» не в состоянии изменить положение в стране [19, с. 40].
Последними работами Кравчинского были повести «Штундист Павел Руденко» (изд. 1906) и «Домик на Волге», а также драма «Новообращенный». В 1895 году он погиб, попав под поезд.
Подводя итог деятельности С.М. Кравчинского, мы вправе задать вопрос: сумел ли он выполнить задачи, поставленные перед собой? По всей видимости, далеко не в полной мере. Во всяком случае, в России не сложилось революционной ситуации, не были сформированы реальные силы, способные произвести социальный переворот. Однако такими революционными деятелями, как Кравчинский, было положено начало созданию мощной агитационно-пропагандистской системы, которая с течением лет, преодолевая ошибки, позволи-
ла радикальным силам привлечь на свою сторону общественное мнение и завоевать в итоге власть. Исследователь истории социалистической печати А.Ф. Бережной подытоживал: «Они сделали многое для осмысления роли и места печати, проявили мужество и упорство в организации и распространении своих изданий и обогатили теорию и практику русской печати [...] Добившись изумительных результатов в организации, идя на самопожертвование, они не обладали верной теорией и поэтому не могли найти правильных путей борьбы с царизмом [...] Героическая и самоотверженная деятельность народников, хотя и не пропала даром, но результаты ее оказались все же не такими, на которые они рассчитывали. Слабо были использованы ими и возможности, заложенные в печати [.] Произведения для народа революционерами тех лет нередко писались на особом псевдонародном языке и были весьма расплывчаты по содержанию. Народники во многом уступали блестящим достижениям Чернышевского, Огарева, Шелгунова и других революционеров 1860-х гг. - авторов воззваний к крестьянам, солдатам, молодежи. [...] примитивными были некоторые «Сказки», создаваемые народниками для рабочих и солдат[...] Периодические издания народников почти все были рассчитаны лишь на интеллигентного читателя и учащуюся молодежь, с которыми они связывали осуществление своих планов [1, с. 111-112].
Ближайшие соратники Кравчинского Ф.В. Волховский, Е.Е. Лазарев, Л.Э. Шишко в начале XX в. вступили в партию эсеров. На базе Фонда вольной русской прессы была создана Аграрно-социалистическая лига, которая в 1902 г. также стала эсеровской организацией.
Почти на 20 лет пережили Кравчинского два его детища — английское «Общество друзей русской свободы» и его печатный орган журнал «Free Russia». После смерти Кравчинского издавать журнал продолжал Ф.В. Волховский вместе с английскими единомышленниками (Р. Уотсон, Ф. Грин, Дж. Перрис).
До 1905 г. сочинения Кравчинского в России были запрещены, но именно по ним европейские читатели сформировали свое мнение о революционном движении в России. По оценке советского историка Н.А. Троицкого, три книги Кравчинского: «Россия под властью царей», «Подпольная Россия», «Царь-чурбан, царь-цапля» - стали самым ценным для будущих поколений памятником революционной публицистики 1866-1882 гг. [26, с. 19].
Личность Кравчинского нашла отражение в мемуарах Н.А. Морозова, П.А. Кропоткина, В.И. Засулич, Б. Шоу. В 1917 г. по роману «Андрей Кожухов» было снято два кинофильма. Кравчинский стал прототипом главного героя романа «Овод» Этель Лилиан Вой-нич, героем романа «Счастливый кит» М.З. Дальцевой (М., 1979; 2-е изд. - М., 1989). В советское время книги Кравчинского многократно переиздавались [12; 13; 14; 15; 16; 17; 18] (в том числе вышло несколько собраний сочинений), жизнь и деятельность стали объектом научных исследований и историко-документальных повествований [1; 8; 10; 20; 21; 22; 23; 24; 25], в период 1967-1988 гг. «по Кравчинскому» в СССР был защищен десяток диссертаций по истории, филологии и философии. Однако интерес постсоветского общества к наследию Кравчинского заметно упал, изданы лишь две его книги: роман «Штундист Павел Руденко» (СПб., 1997) и сборник «Грозовая туча» (М., 2001), в научных журналах России за четверть века только несколько статей были посвящены этой незаурядной личности. С учетом изменения политических реалий и доступности пластов новых знаний (открытие спецхранов, архивная революция, материалы русской эмиграции и т.д.) жизнь, деятельность, политические взгляды и литературно-публицистическое наследие С.М. Кравчинского (Степняка) требуют дальнейшего многопланового осмысления в XXI веке.
Список литературы
1. Бережной А.Ф. К истории партийно-советской печати. Л.Издательство Ленинградского университета, 1956. 118 с.
2. Деятели революционного движения в России: Биобиблиогр. словарь: от предшественников декабристов до падения царизма [в 5 т.] / Под ред. Ф.Я. Кона [и др.]. Т. 2. Се-
мидесятые годы. Вып. II. Ж-Л. М.: Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1930. С. 407-836.
3. Деятели революционного движения в России: Биобиблиогр. словарь: от предшественников декабристов до падения царизма [в 5 т.] / Под ред. Ф.Я. Кона [и др.]. Т. 2. Семидесятые годы. Вып. III. М-Р. М.: Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1931. С. 837-2156.
4. Краткий исторический очерк Орловского Бахтина кадетского корпуса (18431893). Орел: Типография газеты «Орловский вестник», 1893. 171 с.
5. Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1966. 504 с.
6. Лавров П.Л. Взгляд на прошедшее и настоящее русского социализма. СПб.: Северная Русь, 1906. 36 с.
7. Маевская Т.П. Слово и подвиг. Жизнь и творчество С.М. Степняка-Кравчинского. Киев: Наукова думка, 1968. 227 с.
8. Маевская Т.П. Идеи и образы русского народнического романа (70-80-е годы XIX в.). Киев: Наукова думка, 1975. 207 с.
9.Писатели в Тверской губернии: сб. статей. Вып. 1. Калинин: Калининское областное книжное издательство, 1941. 136 с.
10. Революционное народничество 70-х годов XIX века. Т. II. М.-Л.: Наука, 1965.
472 с.
11. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 725. Оп. 53. Д. 3991. Отчет Орловской Бахтина военной гимназии, 1865 г.
12. Степняк-Кравчинский С.М. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Россия под властью царей. Подпольная Россия. М.: Художественная литература, 1987. 574 с.
13. Степняк-Кравчинский С.М. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. Андрей Кожухов. Домик на Волге. Биографии. М.: Художественная литература, 1987. 463 с.
14. Степняк-Кравчинский С.М. Андрей Кожухов: роман. М.: Советская Россия, 1978. 336 с.
15. Степняк-Кравчинский С.М. Андрей Кожухов. Домик на Волге. М. : Правда, 1981.
399 с.
16. Степняк-Кравчинский С.М. В лондонской эмиграции: Публицистика, переписка. М.: Наука, 1968. 447 с.
17. Степняк-Кравчинский С.М. Домик на Волге: повесть. М.: Детская литература, 1985.79 с.
18. Степняк-Кравчинский С.М. Россия под властью царей.М.: Мысль, 1964. 407 с.
19. Степняк С. Чего нам нужно и Начало конца. Лондон: [Издание Фонда вольной русской прессы], 1892. 46 с.
20. Таратута Е.А. Этель Лилиан Войнич. Судьба писателя и судьба книги. М.: Художественная литература, 1964. 319 с.
21. Таратута Е.А. История двух книг: «Подпольная Россия» С.М. Степняка-Кравчинского и «Овод» Этель Лилиан Войнич. М.: Художественная литература, 1987. 255 с.
22. Таратута Е.А. По следам «Овода». М.: Детская литература, 1981. 207 с.
23. Таратута Е.А. Подпольная Россия. Судьба книги С.М. Степняка-Кравчинского. М.: Книга, 1967. 271 с.
24. Таратута Е.А. Русский друг Энгельса. Рассказ об интернациональных связях русского революционера-народника С.М. Степняка-Кравчинского. М.: Советская Россия, 1970. 143 с.
25. Таратута Е.А. С.М. Степняк-Кравчинский - революционер и писатель. М. : Художественная литература, 1973. 548 с.
26. Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М.: Мысль, 1978.335 с.
27. Шишко Л.Э. Сергей Михайлович Кравчинский и кружок чайковцев. СПб.: Издание В. Распопова, 1906. 47 с.
References
1. BerezhnojA.F. Kistoriipartijno-sovetskojpechati.L.: Izdatel'stvo Leningradskogo universi-teta, 1956. 118 s.
2. Dejateli revoljucionnogo dvizhenija v Rossii: Biobibliogr. slovar': ot predshestvennikov dekabristov do padenija carizma [v 5 t.] / Pod red. F.Ja. Kona [i dr.]. T. 2. Semidesjatye gody. Vyp. II. Zh-L. M.: Vsesojuznoe obshhestvo politicheskih katorzhan i ssyl'noposelencev, 1930. St. 407-836.
3. Dejateli revoljucionnogo dvizhenija v Rossii: Biobibliogr. slovar': ot predshestvennikov dekabristov do padenija carizma [v 5 t.] / Pod red. F.Ja. Kona [i dr.]. T. 2. Semidesjatye gody. Vyp. III. M-R M.: Vsesojuznoe obshhestvo politicheskih katorzhan i ssyl'noposelencev, 1931.St. 837-2156.
4. Kratkij istoricheskij ocherk Orlovskogo Bahtina kadetskogo korpusa (1843-1893). Orjol: Tipografija gazety «Orlovskij vestnik», 1893. 171 s.
5. Kropotkin P.A. Zapiski revoljucionera. M.: Mysl', 1966. 504 s.
6. Lavrov P.L. Vzgljad na proshedshee i nastojashhee russkogo socializma. SPb.: Severnaja Rus', 1906. 36 s.
7. Maevskaja T.P. Slovo i podvig. Zhizn' i tvorchestvo S.M. Stepnjaka-Kravchinskogo. Kiev: Naukova dumka, 1968. 227 s.
8. Maevskaja T.P. Idei i obrazy russkogo narodnicheskogo romana (70-80-e gody XIX v.). Kiev: Naukova dumka, 1975. 207 s.
9. Pisateli v Tverskoj gubernii: sb. statej. Vyp. 1. Kalinin: Kalininskoe oblastnoe knizhnoe izdatel'stvo, 1941.136 s.
10. Revoljucionnoe narodnichestvo 70-h godov XIXveka. T. II. M.-L.: Nauka, 1965. 472 s.
11. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv. F. 725. Op. 53. D. 3991. Otchjot Orlovskoj Bahtina voennoj gimnazii, 1865 g.
12. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Sochinenija. V 2-h t. T. 1. Rossija pod vlastju carej. Pod-pol'naja Rossija. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1987. 574 s.
13. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Sochinenija. V 2-h t. T. 2. Andrej Kozhuhov. Domik na Volge. Biografii. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1987. 463 s.
14. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Andrej Kozhuhov: roman. M.: Sovetskaja Rossija, 1978. 336
s.
15. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Andrej Kozhuhov. Domik na Volge. M.: Pravda, 1981. 399 s.
16. Stepnjak-Kravchinskij S.M. V londonskoj jemigracii: Publicistika, perepiska. M.: Nauka, 1968. 447 s.
17. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Domik na Volge: povest'. M.: Detskaja literatura, 1985. 79 s.
18. Stepnjak-Kravchinskij S.M. Rossija pod vlastju carej. M.: Mysl', 1964. 407 s.
19. Stepnjak S. Chego nam nuzhno i Nachalo konca. London: [Izdanie Fonda vol'noj russkoj pressy], 1892. 46 s.
20. Taratuta E.A. Jetel' Lilian Vojnich. Sud'ba pisatelja i sud'ba knigi. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1964. 319 s.
21. Taratuta E.A. Istorija dvuh knig: «Podpol'naja Rossija» S.M. Stepnjaka-Kravchinskogo i «Ovod» Jetel'Lilian Vojnich. M. : Hudozhestvennaja literatura, 1987. 255 s.
22. Taratuta E.A. Po sledam «Ovoda». M. : Detskaja literatura, 1981. 207 s.
23. Taratuta E.A. Podpol'naja Rossija. Sud'ba knigi S.M. Stepnjaka-Kravchinskogo. M.: Kniga, 1967. 271 s.
24. Taratuta E.A. Russkij drug Jengel'sa. Rasskaz ob internacional'nyh svjazjah russkogo revoljucio-nera-narodnika S.M. Stepnjaka-Kravchinskogo. M. : Sovetskaja Rossija, 1970. 143 s.
25. Taratuta E.A. S.M. Stepnjak-Kravchinskij - revoljucioner i pisatel'. Hudozhestvennaja literatura, 1973. 548 s.
26. Troickij N.A. Bezumstvo hrabryh. Russkie revoljucionery i karatel'naja politika carizma 18661882 gg. M.: Mysl', 1978. 335 s.
27. Shishko L.Je. SergejMihajlovich Kravchinskij i kruzhok chajkovcev. SPb.: IzdanieV. Raspopova, 1906. 47 s.
