CC BY
80
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 37 (175).
История. Вып. 36. С. 65-71.
«от чистописания к юриспруденции.»: проблема образовательного уровня провинциальных чиновников ЦЕНТРАЛЬНОЙ россии в первой Половине XIX века
Статья посвящена проблеме приобщения провинциального российского чиновничества к систематическому образованию в первой половине XIX в. Автором проанализированы правительственные меры, направленные на повышение образовательного уровня государственных служащих, а также рассмотрены конкретные данные об образованности чиновников в начале и конце рассматриваемого периода.
Ключевые слова: чиновничество, государственный аппарат, российская провинция, профессиональная подготовка, образование, Курская губерния, формулярные списки.
В настоящее время перед нашей страной стоит сложная задача - формирование гражданского общества, главными принципами которого не только де-юре, но и де-факто, стали бы законность, уважение к правам человека, а также доверие населения к органам власти. Выполнение этой задачи во многом зависит от эффективности функционирования системы государственной службы. От российских чиновников во многом зависит судьба проводимых в стране реформ; рост благосостояния и социальной защищенности граждан, преодоление кризисных тенденций в экономике также напрямую связаны с тем, насколько грамотно и эффективно государственными служащими исполняются предначертания высшей власти. Система гражданской службы в России, с одной стороны, должна аккумулировать в себе лучшие достижения мировой цивилизации, а с другой - опираться на отечественные традиции, учитывать особенности менталитета и правосознания российских граждан. Сказанное означает, что совершенствование организации работы российских чиновников напрямую зависит от того, насколько правильно будет учтен имеющийся исторический опыт.
Одной из важнейших предпосылок эффективной работы чиновников была и остается их профессиональная подготовка, предполагающая высокий уровень образованности. В данной статье проанализирован процесс приобщения провинциального чиновничества центральной России к систематическому образованию в первой половине XIX в. Указанные хронологические рамки выбраны не случайно: именно в это время в Российской империи под влиянием правительственной политики в
области государственного и местного управления в основном сложился тип «профессионального бюрократа»1. При характеристике образовательного уровня представителей данной категории в большинстве случаев используются данные Курской губернии, в XIX столетии являвшейся типичным провинциальным регионом центральной России.
Записки современников и официальные материалы свидетельствуют, что уровень образованности провинциальных государственных служащих в конце XVIII - начале XIX в. был весьма низким. Это обстоятельство определялось не только отсутствием в России системы всеобщего образования, но и незаинтересованностью значительной части общества в его получении. Так, в 1788 г. в столице была создана специальная комиссия, которой было поручено провести ревизию школьного дела в десяти наместничествах европейской России. Глава этой комиссии О. П. Козодавлев в своём отчете написал, что во всех главных народных училищах число учеников в третьем и четвертом классах очень мало - по причине того, что родители учащихся «не видят цели учения, в высших классах преподаваемого. Они почитают, что детям их нужны токмо предметы двух нижних классов, да и то по причине чтения и чистописания, а прочие науки почитают они бесполезными... Всякий знает, что для снискания места в гражданской службе нужно одно токмо чистописание.»2. Такова была общая ситуация с формированием системы общеобразовательной школы и отношением родителей к школьному обучению в конце XVIII в. Во всяком случае, так виделись проблемы школы чиновникам ведомства народного просвещения.
Прагматизм сознания вкупе с низким уровнем благосостояния большинства провинциальных обывателей, включая и чиновничество нижних рангов, заставляли родителей ограничивать обучение детей лишь начальным образованием. Для того чтобы научиться читать, писать, знать четыре действия арифметики, совсем не обязательно было посещать учебное заведение. Этому издавна обучали частные учителя, которые составляли сильную конкуренцию педагогам, трудившимся на ниве казенного просвещения. Даже в 1821 г. учитель Щигровского уездного училища Курской губернии И. П. Ананьев доносил начальству, что у него занимаются всего 17 учеников, в то время как несколько десятков мальчиков и девочек учатся у частных учителей, среди которых были комендантский писарь, унтер-офицерская вдова и канцеляристы присутственных мест3.
Посещать учебные заведения не стремилось и большинство представителей дворянского сословия. А. Д. Галахов по этому поводу писал в своих записках: «Зажиточному помещику не было в то время надобности отдавать <.> сына в гимназию или частный пансион. Ни то, ни другое учебное заведение не давало тогда никаких видных прав. Обучавшийся дома нисколько не терял от того ни в военной, ни в гражданской службе»4. Дворяне, как правило, получали домашнее образование. Оно в то время, как правило, предполагало знание действий арифметики, русской грамматики, получение самых общих сведений по истории, географии, литературе, в лучшем случае включало изучение одного-двух иностранных языков. По мнению П. А. Зайончковского, домашнее образование в целом «значительно уступало систематическому курсу гимназии»5. Большинство потенциальных госслужащих, таким образом, в начале XIX в. не учились ни в каких учебных заведениях, а потому большую часть необходимых для службы знаний должны были приобретать уже после вступления в должность.
Имеющиеся сведения по Курской губернии подтверждают тезис о чрезвычайно низком уровне образования провинциальных чиновников с точки зрения формальных показателей. Для выявления последнего были использованы сохранившиеся формулярные списки служащих Курской губернии. Их данные за 1801-1816 гг. позволили соста-
вить таблицу, характеризующие показатели образованности провинциальной бюрократии в период предопределяющий рассматриваемый. Данные в таблице распределены по следующим рубрикам: 1) высшее; 2) незаконченное высшее; 3) среднее; 4) неполное среднее; 5) начальное (низшее); 6) данные об образовании отсутствуют (домашнее образование). В первую включены служащие, окончившие высшие учебные заведения (университет, лицей, духовную академию), во вторую - чиновники, окончившие средние образовательные учреждения (гимназии, семинарии, кадетские корпуса и т. п.). В графу «начальное» образование включены лица, окончившие уездные, приходские и низшие уездные училища, приходские школы. Сюда же причислены служащие, не окончившие полного курса обучения в начальных учебных заведениях. Чиновники, в формулярных списках которых не имеется данных об образовании, объединены с чиновниками, в формулярах которых значится «получил домашнее образование». Следует отметить, что формулярные списки с пустой графой, предназначенной для фиксации образовательного уровня чиновника, периодически встречаются. Вместо необходимых сведений в документах указывается, например: «определен в штат губернского правления», или «в службу вступил в Фатежский суд» и т. д. Отсутствие конкретных данных об образовании вряд ли стоит связывать с упущениями составителей формуляров. Образовательный ценз наряду с социальным происхождением и возрастом был одним из важнейших условий, принимавшихся во внимание при поступлении на службу. Следовательно, графа об образовании считалась весомой. Какие-либо случайные неточности в ней практически исключались. Следовательно, лица, в формулярных списках которых отсутствуют сведения об образовании, попросту не закончили никакого образовательного учреждения, получив «домашнее образование». Этот факт составители документов, видимо, в силу его типичности и распространенности просто специально не оговаривали.
Как видно из таблицы, основная часть курских чиновников в начале рассматриваемого периода обучалась вне специальных образовательных учреждений. Лишь 4 % из тех служащих, формулярные списки которых удалось рассмотреть, были выпускни-
Таблица 1
служащих уч
Образовательный уровень реждений Курской губернии в 1801-1816 гг.6
Класс чинов Всего учтено служа- щих Высшее Незакон- ченное высшее Среднее Неполное среднее Началь- ное Данные в форм.списке отсутствуют (домашнее)
V 1 1 - - - - -
VI 3 1 - - - - 2
VII 4 - - - - - 4
VIII 7 - - 2 - - 5
IX 6 1 - - - - 5
X 10 1 1 2 1 - 5
XII 14 - - - - 3 11
XIV 22 - - 3 - 3 16
Без чина 35 - - - 2 7 26
Итого 102 4 1 6 3 13 75
(100 %) (4 %) (1 %) (5,7 %) (3 %) (12,3 %) (74 %)
ками высших учебных заведений (по одному человеку из Московского университета и Государственной коллегии иностранных дел, двое окончило Духовную Академию). Один чиновник (и соответственно 1 %) начал, но не окончил обучение в Московском университете, 6 человек (примерно 5,7 %) прошли курс в средних учебных заведениях (трое окончили семинарии, двое - гимназию, один - кадетских корпус). Трое чиновников (3 %) не окончили обучение в семинариях, а еще 13 (12,3 %) оказались выпускниками начальных образовательных учреждений.
Полученные показатели наряду с данными по социальному статусу религиозной принадлежности, материальному положению и устройству быта, по всей видимости, были характерны для провинциального чиновничества России в целом. По крайней мере, правительство страны предпринимало в первые десятилетия XIX в. активные меры по приобщению потенциальных чиновников к систематическому образованию, желая поднять уровень квалификации управленческого аппарата на местах.
Если административная реформа Александра I должна была улучшить устройство административных органов, то расширяемая система образования была призвана подготовить людей, способных служить в такой администрации. Пример Европы по-
казывал, что для получения места в администрации необходима университетская степень или сдача экзамена на вступление в гражданскую службу, и соответствующие образцы поощряли стремление сравняться в этом с европейским чиновничеством. Александр I начал царствование с учреждения трех высших учебных заведений - университетов в Казани и Харькове и педагогического института (с 1819 г. - Университета) в Петербурге. В предварительных правилах для новой системы народного просвещения главной целью высшего образования провозглашалось «приготовление юношества к государственной службе»7.
Первоначально правительство пыталось привлечь в эти новые заведения дворянство. Указ от 24 января 1803 г. устанавливал следующую норму: «Ни в какой Губернии, спустя пять лет по устроении в округе, к которому она принадлежит <...> училищной части, никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридических и других познаний, не окончив учения в общественном или частном училище»8. По настоянию М. М. Сперанского, Александр издал указ об экзаменах 1809 г. «Из ежегодных отчетов Министерства Просвещения и из сведений к Нам доходящих <...> к вящему прискорбию Нашему, Мы видим, что Дворянство, обык-шее примером своим предшествовать всем другим состояниям, в сем полезном учрежде-
нии менее других приемлет участия», - признавал царь в преамбуле9. Согласно указу, отныне прохождение Табели о рангах должно зависеть не от старшинства или родства, но от «заслуг и отличных познаний». В соответствии с указом условием производства в 8-й ранг на гражданской службе и, соответственно, продвижения к важным правительственным должностям, равно и получения потомственного дворянства являлась сдача экзамена при университете. Экзамен включал в себя целый ряд предметов: словесность (русская грамматика и сочинение, один иностранный язык), юриспруденцию, историю, математику и физику. По части юриспруденции экзаменуемые проверялись в знании естественного права, римского права, частного права, государственной экономии и уголовного права10.
Чтобы отклонить дворян от раннего поступления на службу, правительство ввело новые стимулы к обучению в университетах. Указом 1822 г. был повышен чиновный ранг, в который производились выпускники университетов. Посещение университетских курсов давало чин 14-го класса; окончание университета действительным студентом, т. е. с успешной сдачей прослушанных курсов - чин 12-го класса. Тем же, кто выпускался кандидатом, присваивался чин 10-го класса, магистром -9-го и, наконец, доктором - 8-го. Николай I дополнил эти правила мерами, которые сокращали срок выслуги низшего чина (14-го класса) на основе рождения и доуниверситет-ского образования, т. е. предоставляли дворянам, окончившим начальное или среднее учебное заведение, возможность быстрого достижения классных чинов11.
Правительство установило образовательные стандарты даже для низших канцелярских служащих. Закон 1827 г. требовал, чтобы все кандидаты на канцелярские должности, не окончившие начальных училищ, проходили испытание в чтении, письме, грамматике и арифметике. «Устав гимназий и училищ уездных и приходских», введенный 8 декабря 1828 г., предписывал, чтобы главы учреждений отдавали выпускникам государственных гимназий и лицам с полным средним образованием преимущество перед имеющими только начальное образование. Наконец, были основаны новые школы для сыновей бедных канцелярских чиновников, с тем, чтобы обучать, их делопроизводству и навыкам канцелярской службы11.
Весьма показательны усилия правительства по подготовке будущих чиновников, имеющих юридическое образование. Для того чтобы профессия юриста стала вполне «дворянской», был необходим более сильный стимул. Сформировать образец дворянина-чиновника ведомства юстиции должна была элитная юридическая школа. Это и было целью Училища правоведения, открывшегося в 1835 г. в ответ на предложения, поступившие от племянника царя, принца Петра Ольденбургского и М. М. Сперанского. Здесь дворяне должны были изучать в течение шести лет как «практическое русское правоведение», так и «вспомогательные науки». Выпускники должны были прослужить шесть лет в учреждениях, подведомственных Министерству юстиции, начиная с низших канцелярских должностей12. Образование, которое давало училище, было по преимуществу средним. Воспитанники начинали обучение в возрасте от 12 до 15 лет. Обучение занимало 6 лет, позднее было продлено до семи. В первые три года преподавались языки, история, математика и другие начальные предметы. Вторая половина учебной программы была отведена изучению права, основанному на программе, сходной с университетской, хотя и менее высокого уровня13. Выпускникам присваивался 9-й, 10-й или 12-й класс по Табели о рангах, в зависимости от результатов экзамена. Нуждающиеся выпускники получали денежную помощь13. Вероятно, имея в виду правительственные меры подобного рода, П. И. Ярославский писал, что в первой половине XIX в. российский служащий начал путь «от чистописания к юриспруденции»14.
Выпускники университетов или Училища правоведения в провинциальных административных органах, конечно, и в середине XIX в. составляли явное меньшинство (об этом свидетельствуют данные приведенной ниже таблицы), однако стремление молодых дворян из провинции получить систематическое образование перед поступлением на гражданскую службу явственно отражено уже в документах 1810-1820-х гг. В делах, проходивших через Курское губернское правление, отражающих поступления на службу в губернские и уездные учреждения, постоянно фигурируют запросы и сведения о получении образования в отличие от дел конца XVIII - начала XIX в. В прошениях о предоставлении места молодые люди постоянно подчеркивали свою
приобщенность к наукам и успехи в учении, прилагали соответствующие доказательства. Типичным в этом отношении выглядит комплект документов, поданный сыном подпрапорщика дворянином Иваном Ермолаевичем Поздняковым в 1819 г. для зачисления его на статскую службу в Курскую Казенную Палату в ранге канцеляриста. К прошению прилагаются свидетельство о грамотности и аттестат из училища. В свидетельстве, выданном дворянами Фатежского уезда, говорится: «1819 г. мая 28-го дня, мы, нижеподписавшиеся Фатежского уезда дворяне и чиновники, дали сие свидетельство из дворян подпрапорщика Ермолая Антонова сына Позднякова сыну Ивану в том, что действительно он Иван из дворян и реченного Ермолая сын, который имеет от роду 16 лет, обучен российской грамоте читать и писать, в том и подписуемся»15 (Иван сын Ермолая Позднякова). Поскольку в 1819 г. такого свидетельства было уже недостаточно для легкого поступления на службу, к прошению приложен аттестат из Фатежского уездного училища, подтверждающий факт успешного окончания Иваном Поздняковым этого учебного заведения. В аттестате отмечено, что «ученик из дворян Иван Ермолаев сын Поздняков, находясь в оном училище с 1815 года <.> обучался чтению, письму и грамматике российского языка, Священной истории, Катихизису, Разумению Должностей Человека и Гражданина и Арифметике». Подчеркнуто, что в перечисленных «науках» молодой дворянин «оказывал хорошие успехи; при всем том во все время сего учения вел себя добропорядочно, при открытых испытаниях заслуживал похвалу и был за то награждаем книгами»16 (Ермолаев сын, не Иван Ермолаев).
Аналогичный аттестат приложен и к прошению о принятии на службу молодого дворянина из Тимского уезда Ивана Кислинского17, а также потомственных канцеляристов Афанасия Карпова и Алексея Бочарова18. Судя по прилагаемым документам, их трудоустройство не затянулось, чего нельзя сказать
об их сверстниках, приложивших к прошениям только свидетельства об умении читать и писать. Рассмотрение прошений последних обычно продолжалось дольше, соответствующими учреждениями запрашивались дополнительные справки с мест проживания
19
претендентов на чиновничье место19.
Конечно, уровень образованности потенциальных чиновников не мог расти быстро.
Если дворяне оказались довольно восприимчивы к новым веяниям, то мещанская среда была более консервативной. Горожане первой половины XIX в. жили в доиндустриальном обществе, в котором еще только формировалась социальная потребность во всеобщем начальном образовании. В маленьких уездных провинциальных городах на протяжении всего рассматриваемого периода можно было наблюдать скептическое отношение большей части населения к «учености». Даже в конце 1850-х гг. педагоги жаловались на низкий престиж своей профессии в глазах жителей уездных городов. В 1859 г. в «Журнале для воспитания» были опубликованы две статьи на одну и ту же тему: положение учителей в уездных городах. Автор одной из статей В. Флорикс с горечью отмечал, что от городских сословий трудно ожидать любви к просвещению: «Каждый мещанин скорее согласится отдать сына своего в самую трудную работу, нежели в школу, отговариваясь тем, что его дед и отец не учились, так и внукам не к чему забивать голову бестолковщиною»20. С этими оценками солидарен и Р. Крылов, отмечавший, что общество в провинции заранее предубеждено против учителя и «ставит ему в насмешку и то, что он ученый». Р. Крылов говорит о предвзятом отношении к учителю в уездных городах даже в дворянской среде. Он приводит характерную зарисовку с натуры - посещение учителем дома из местных «сановников». Родители его ученика просят обратить внимание на изучение их сыном французского языка, не обременяя другими предметами. Учитель замечает что, наука ещё никому не помешала. «Эх, батенька, прерывает его папенька, добродушно улыбаясь, да что ж ваше образование-то? Много ли оно вам даст хлеба? Вот мой брат полковником, а из второго класса»21.
Из приведенных фактов следует, что в первой половине XIX в. рост образованности чиновничества стимулировался правительственными мерами, а с другой стороны, должен был оказаться заторможенным господствующими в провинциальной среде стереотипами о малой пользе «учености». Оценить, насколько сильным был первый из названных факторов можно с помощью данных об образовательном уровне чиновников Курской губернии в 1855-1861 гг.
Таблица 2
Образовательный уровень служащих учреждений Курской губернии в 1855-1861 гг.22
Класс чинов Всего учтено служащих Высшее Незакон- ченное высшее Среднее Неполное среднее Началь- ное Домашнее
V 1 1
VI 3 3
VII 3 2 1
VIII 6 2 1 1 1 1
IX 5 1 1 3
X 11 1 3 6 1
XII 18 1 4 1 10 2
XIV 29 6 20 3
Без чина 44 2 9 2 21 10
Итого 120 (100 %) 12 (10 %) 2 (2 %) 24 (20 %) 3 (2 %) 58 (49 %) 21 (17 %)
Как видно из таблицы, прогресс образованности у служащих курских бюрократических учреждений в 1855-1861 гг. по сравнению с началом XIX в. оказался довольно внушительным. Если относительно 1801-1816 гг. были получены данные о 4 % лиц с высшим образованием, 5,7 % со средним и 12,3 % с начальным, то теперь эти цифры составляли соответственно 10 %, 20 % и 49 %. Лиц с домашним образованием осталось всего 17 %. Конечно, эти данные не могут считаться точными, поскольку получены в результате естественной выборки, однако тенденция в любом случае оказывается очень явственной.
Полученные результаты опровергают встречающиеся в литературе суждения о безуспешности попыток правительства
«приохотить» дворянство и чиновничество к образованию, в том числе о недейственности указа 6 августа 1809 г. Напротив, резонной представляется мысль историка народного просвещения И. Алешинцева, который писал, что после данного указа «пассивная забастовка общества по отношению к гимназиям и училищам кончилась, будущие чиновники стали учиться»23. Заметное улучшение образовательных характеристик курского чиновничества говорит о том, что образование стало весомым фактором профессионального роста. Этот вывод согласуется с выводом Б. Н. Миронова, писавшего что «образование не гарантировало успешной карьеры» в
первой половине XIX в., но «являлось необходимым для неё условием», которое в сочетание с другими факторами, такими как социальное происхождение, богатство, национальность, родственные и личные связи, способности и др., становилось более действенным фактором социальных перемеще-ний24. Фактически ту же мысль проводит и американский исследователь В. Пинтнер. Согласно его анализу социальной мобильности российской бюрократии, в первой половине XIX в. карьера чиновника на 31 % зависала от образования, на 18 % - от социального происхождения, на 12 % - от числа крепостных душ и на 39 % - от всех других факторов25.
Имеющие данные свидетельствует, что чиновничество стало наиболее «начитанной» социальной категорией провинциального общества в рассматриваемый период. Так, согласно исследованию А. И. Куприянова, затронувшего вопрос о посещаемости провинциальных публичных библиотек в 18301840-е гг., среди читателей преобладали лица, занятые на государственной службе. В среднем они составляли 61 % читателей (а в 1835-1837 гг. даже 72,3 %), тогда как на долю мещан приходилось около 20 %, почетных граждан и лиц купеческого сословия - 11,8 %, крестьян - 0,6 %26. Правда, читали чиновники в основном газеты, журналы и «легкую» художественную литературу27.
Таким образом, усилия российского правительства, предпринятые в первой половине XIX столетия по повышению образовательного уровня чиновничества, в том числе и провинциального, не пропали зря. Будучи весьма далеким от охарактеризованного М. Вебером идеального типа «просвещенного бюрократа», «среднестатистический» провинциальный чиновник из центральной России на рубеже 1850-1860-х гг., тем не менее, заметно продвинулся по пути «от чистописания к юриспруденции» и был заметно образованнее, чем в начале века.
Примечания
1 Миронов, Б. Н. Социальная история России периода империи. Т. 2. СПб., 2003. С. 162175.
2 Цит. по.: Сухомлинов, М. И. История Российской академии. СПб., 1876. Вып. 6. С. 46.
3 Ярославский, П. И. Очерки по истории просвещения в провинциальной России. М., 1913. С. 47.
4 Галахов, А. Д. Записки человека. М., 1999. С. 26.
5 Зайончковский, П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978. С. 131.
6 Таблица составлена автором на основании формулярных списков чиновников. См.: Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 33. Оп. 2. Д. 366, 467, 513, 514, 573, 574, 594-599, 610-621, 659-675, 683, 719-758.
7 Уортман, Р. Властители и судии : Развитие правового сознания в императорской России. М., 2004. С. 98.
8 Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. XXVII. № 20597. 24 янв. 1803 г.
9 Уортман, Р. Указ. соч. С. 123.
10 Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. XXX. № 23771. 6 авг. 1809 г.
11 Уортман, Р. Указ. соч. С. 113.
12 Там же. С. 115.
13 Там же. С. 116.
14 Ярославский, П. И. Указ. соч. С. 54.
15 ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 968. Л. 6.
16 Там же. Л. 7.
17 Там же. Л. 13.
18 Там же. Л. 21-23, 37-38.
19 См., напр.: ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 968. Л.26-27, 46-54, 61-69, 83-86.
20 Флорикс, В. Несколько слов о приходских училищах и учителях // Журн. для воспитания. 1859. Т. 5. С. 191.
21 Крылов, Р. Об отношении учителей к уездному обществу // Там же. С. 40-41.
22 Таблица составлена автором на основании формулярных списков чиновников. См.: ГАКО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 19, 20, 23, 42, 44, 45, 46, 47, 146, 152; Ф. 33. Оп. 2. Д. 4400, 4402, 4403-4405, 4407, 4408, 4410-4416, 4418, 4420, 4422-4425,4427, 4428, 4431, 4434-4436, 4438,4439, 4441-4449, 4463-4465, 4468-4477, 4479-4492, 4505-4507, 4510-4516, 4518, 4519, 4520, 4522-4525.
23 Алешинцев, И. История гимназического образования в России (XVIII-XIX вв.). СПб., 1912. С. 55.
24 Миронов, Б. Н. Русский город в 17401860-е гг. : демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 141.
25 Pintner, W. M. Civil officialdom and the nobility in the 1850-s // Russian officialdom. Chapel Hill. 1980. P. 237.
26 Куприянов, А. И. Городская культура русской провинции. Конец XVIII - первая половина XIX века. М., 2007. С. 100.
27 Там же. С. 100-101.
