CC BY
42
УДК 947 ББК 63.3
В.Ф. Сержантов
освобождение ленинградской земли. несколько слов о военном прошлом*
Воспоминания известного советского ученого, философа В.Ф. Сержантова, сражавшегося на Ленинградском фронте в 1941-1944 гг., о боевых товарищах, о службе в артиллерийском полку, об операции по освобождению Ленинграда от блокады в январе 1944 г.
Ключевые слова:
батарея, блокада, истребительный противотанковый артиллерийский полк, Красно-борская операция, Ленинградский фронт, Луга, Федоровское.
...После окончания Томского артиллерийского училища в ноябре 1941 года я в составе группы коммунистов и комсомольцев был направлен на Ленинградский фронт.
Из состава этой группы в 289 а.п. (артиллерийском полку - прим. ред.) служили П.Я. Дорошенко, Петров, Биденко, Никитин и др. Когда мы выехали из Томска, Ленинград находился в двойном кольце блокады и мы не знали, каким образом нам придётся добираться до Ленинграда. Но в пути было получено известие об освобождении Тихвина, что означало снятие внешнего блокадного кольца и возможность организации наземных коммуникаций Ленинграда с «Большой землёй» (Дорога жизни). По этой дороге, т.е. по льду Ладожского озера, на машинах, доставлявших продовольствие в Ленинград, нам и пришлось добираться.
Это оказалось не так легко. Мы с Петровым, прибывшие первыми из числа офицеров нашей группы, затратили на это целую неделю. Навсегда запомнилась первая встреча с городом: заснеженный, суровый Ленинград, измождённые, но непокорённые тяготами войны ленинградцы, израненные артиллерийскими обстрелами неповторимые архитектурные ансамбли города - всё это переворачивало душу и взывало к отмщению. В нашем жизненном опыте молодых людей, прибывших из глубокого тыла, не было ещё более суровой картины. Вступив на Ленинградскую землю, уже нельзя было оставаться равнодушным.
Из управления кадров фронта мы были направлены в 289-м ИПТАП**, где я прослужил с начала января 1942 г. до снятия блокады, точнее до выхода войск
Ленинградского фронта на рубежи восточнее Пскова (весна 1944 г.). Пребывание на Ленинградском фронте запомнилось мне, как и всем моим товарищам, на всю жизнь. Это были трудные дни, дни, которые были наполнены не только радостями побед, но и горечью утрат. Многие из нас, совсем ещё молодых людей, в возрасте 2022 лет, были сожжены огнём войны, многие из них были мне близкими друзьями. фронтовая дружба - это особая дружба, её трудно забыть, даже если она кратковременная, и друзья тех лет, преждевременно ушедшие из жизни, навсегда остаются с нами, они постоянно живут в нас. Среди многих и многих боевых товарищей дней войны мне особенно дороги В. Терибун, А. Ершов, которые погибли в январе 1943 г. под Красным Бором.
Пожалуй, Красноборская операция 1943 г. была боевым крещением для всех подразделений нашего полка. Это была серьёзная наступательная операция из района южнее Колпино в направлении Красный Бор - Тосно вдоль Московской железной дороги. Перед наступавшими войсками нашего фронта была расположена глубоко эшелонированная мощная оборона нашего противника. Поэтому все подразделения нашего полка, как и других артиллерийских частей 55 армии, тщательно готовились к предстоящей операции. Командиру полка полковнику П.с. Ляшенко и его штабу, руководимому тогда капитаном смирновым необходимо было предусмотреть все детали. Поскольку подразделениям полка предстояло действовать в боевых порядках пехоты, большое значение приобретало умение руководить боем со стороны командиров батарей и взводов. Поэтому всесторонняя
* Материал предоставлен А.К. Тарасовой.
** ИПТАП - истребительный противотанковый артиллерийский полк (прим. ред.).
подготовка этого звена командного состава приобретала большое значение, на что и было обращено внимание командования полка как в период предварительной подготовки и учёбы, так и в непосредственный канун операции и в ходе боёв.
Как началась эта операция?
Получив задание командира полка, командир 1-го дивизиона капитан Шевченко вместе с нами, командирами 1, 2, 3 батарей (В. Терибун, С. Левитин, я) отправился на рекогносцировку местности в районе напротив Красного Бора. Задача состояла в том, чтобы изучить передний край противника, определить цели предстоящей стрельбы, наметить огневые позиции для стрельбы прямой наводкой, определить пути для ночного выдвижения орудий на огневые позиции. Всё это надо было проделать днём, буквально под носом самого противника и под его огнём. Поэтому все мы одели белые маскхалаты и порой передвигались только по-пластунски. В течение дня 9 февраля эта работа была нами успешно проделана. Ночью орудия всех батарей были выдвинуты на открытые огневые позиции. Несмотря на огромные трудности этой наступательной операции все батареи нашего дивизиона, как и других артподразделений, действовали успешно. В этом бою не стало В. Терибуна, как и многих других товарищей, которые придя в армию, на фронт от мирных дел, за короткий срок сумели стать артиллеристами на уровне самого высокого профессионального мастерства.
Февральская операция 1943 года была ограниченной по своим масштабам, так как войска противника создали глубокую оборону с большой огневой силой, и наши части несли большие потери. Но всё же успехи этой операции были несомненны: мы серьёзно улучшили свои тактические позиции и нанесли большой урон противнику, особенно испанской «голубой дивизии».
С марта 1943 г. подразделения нашего полка стояли в обороне вплоть до начала большого наступления войск Ленинградского фронта в январе-феврале 1944 года. Но оборона была трудной, хотя и относительно стабильной. Положение было таково, что противник не мог простить нам наших успехов в феврале 1943-го, стремился, вероятно, исправить положение, вернуть утраченные позиции, и наши пехотные части понесли серьёзные потери. Поэтому в значительной степени крепость обороны на этом участке зависела от артиллерии.
Порою нам, артиллеристам, приходилось буквально спасать положение. На одном из таких участков находилась и моя батарея в районе Красного Бора - Феклистово.
Из числа многочисленных событий этих дней запомнилась острая ситуация в ночь на 30 апреля накануне 1 мая 1943 года. Мы были предупреждены, что накануне 1 мая надо быть бдительными, ибо в этот день противник может решиться что-то предпринять. Поэтому приведя в боевую готовность все расчёты и батареи, я всю ночь, как и все командиры орудий и взводов, бодрствовал, а чтобы занять как-то время между делами, в течение ночи читал случайно оказавшийся роман Дюма «Три мушкетёра» (не помню уж в который раз). И перед утром перекрещиваются, переплетаются два сюжета: в тот момент, когда мушкетёры собираются казнить леди Винтер, вдруг после необычных взрывов в мои объятья падает часовой, стоявший у дверей землянки. Что случилось? Оказывается, немцы предприняли обстрел батареи из шестиствольных миномётов, и часовой взрывной волной был отброшен в двери землянки. После первого налёта было сделано ещё 2 таких же залпа. Мы впервые тогда были накрыты огнём этого миномёта, хотя часто слышали его стрельбу и разрывы его мин на удалении от себя. Но ощущения, которые возникают непосредственно в зоне разрывов мин этого миномёта, совсем отличны от того, когда они падают где-то вдали. Ты как бы утрачиваешь ощущение того, что находишься в атмосфере, как будто почва исчезает под ногами. (Действие наших катюш в этом отношении гораздо сильнее, поэтому нет ничего удивительного, что солдаты противника, оставшиеся в живых после обстрелов, сходили с ума). После третьего налёта сложилась такая ситуация: один из орудийных расчётов в момент самого восхода солнца был накрыт неприятельским огнём и весь целиком погиб, за исключением подносчика, самого нерасторопного солдата. Причём по какому-то капризу судьбы остался он в живых именно благодаря этой нерасторопности. Случилось так: до огневого налёта весь орудийный расчёт находился у орудия и приготавливал его к возможной стрельбе, в момент начала обстрела весть расчёт по траншее побежал в землянку, а подносчик замешкался и отстал от остальных. И в этот момент, когда, по-видимому, все солдаты и командир расчёта были уже в землянке, у самого входа разорвалась мина
шестиствольного миномёта, в результате всё укрытие было разрушено и весь расчёт погиб от непосредственного действия взрывной волны и прибит мощным накатом укрытия. Подносчик же, находившийся в открытой траншее в момент взрыва, был только высоко подброшен взрывной волной (по его рассказу до самой вершины высокой берёзы, которая здесь росла) и контужен. После двухнедельного отдыха он пришёл в себя, остался жив и здоров. Одновременно с первым орудием в зону обстрела попал и второй взвод, огневая позиция которого находилась через дорогу, где, правда, всё ограничилось тем, что загорелись пустые ящики от снарядов.
И в этот довольно тяжёлый для батареи момент со стороны Никольска двинулась на наши позиции вражеская пехота без всяких предосторожностей, в полный рост (вероятно, полагая, что нет никаких препятствий). Настораживающим было то, что наша пехота переднего края молчала (как потом выяснилось, здесь из стрелковых подразделений почти никого не было). Моя батарея, уже теперь в составе лишь трёх орудий, без промедления открыла огонь прямой наводкой: результат был мгновенным и наглядным - до 50 человек было уничтожено внезапным и метким огнём, остальная масса вражеских солдат была рассеяна и отступила. Ободрённые нашим огнём, застрекотали где-то справа и слева пулемёты, и положение было выправлено. Больше таких попыток со стороны противника не предпринималось.
В мае или июне 1943 года я был переведён на должность начальника штаба 3 дивизиона, батареи которого занимали оборону в районе Ям-Ижора, находясь в боевых порядках стрелковых подразделений. Трудности обороны этого района состояли в том, что он примыкал к единственной в этом районе дороге, ведущей на передний край наших частей, а над всем районом господствовала высота фёдоровское, которая была в руках противника. Это был постоянно опасный во многих отношениях участок обороны, почти всегда обстреливаемый противниками всеми видами огня - артиллерией, миномётами, пулемётами. Надо было всегда быть начеку, бдительным. Особенно тяжело было в период белых ночей, когда обстрел был фактически круглосуточным. Высота фёдоровское в моей жизни осталась каким-то зловещим знаком всего ужасного, кошмарного, постоянного угрожающего
твоей жизни, и эту угрозу устранить ты не в силах. Она до сих пор мне снится, и это ужасные сны.
Однако всему есть конец. Наступил конец и нашему стоянию в обороне. Таким днём было 14 января 1944 года. После длительной и серьёзной подготовки войска Ленинградского фронта двинулись в наступление, наш полк тогда входил в состав 67-й армии, которой предстояло наступать в направлении Тосно, Луги, Пскова. Главный удар наносила 2-я (ударная - прим. ред.) армия с Ораниенбаумского плацдарма и 42-я армия из района Пулково, что было для противника совершенно неожиданным, и эта внезапность усиливалась ещё характером и порядком организации артподготовки.
Огонь в период артподготовки 14 января 1943 года был организован на всех участках фронта, в результате атака наших войск застала противника врасплох.
На штаб 3-го дивизиона, начальником которого я был в период организации и проведения артподготовки, была возложена задача координации огня небольшой группы орудий ближнего боя на участке Ям-Ижора - Московское шоссе - Путроло-во. с этой задачей 3 дивизион, руководил которым тогда капитан Вайншенкер, хорошо справился.
После того, как был совершен прорыв обороны 2-й и 42-й армиями, двинулись и мы в наступление с частями 67-й армии. Наше преследование противника было очень стремительным, рубежи продвижения полка - Рындолово, Щумба, Рымба-лово, сусанино, Никольское, Горки, Ми-хайловское, Вырица следовали один за другим в очень быстром темпе. Дороги и прилегающие снежные поля и леса были усеяны разбитой техникой противника, трупами его солдат. Все легко и радостно вздохнули: фронт тронулся, наступила возмездие за всё.
В начале февраля мы вышли на рубежи реки Луги и блокировали противника огнём в районе Толмачёво-Жельцы, где он пытался организовать оборону. Трудности действия нашей артиллерии в этом районе были невероятные: плохие лесные дороги, вообще их ограниченность, отнюдь не вездеходные машины, испытываемый тогда в условиях Ленинградского фронта недостаток горючего - всё это не могло не затруднять преследования противника, который стремительно катился от Ленинграда в юго-западном направлении, взрывая за собой мосты и коверкая полотно
фактически единственной дороги, пригодной для передвижения артиллерии. Одно из таких препятствий для нашего продвижения предпринял противник перед Лугой, взорвав мост через реку Лугу в районе Толмачёво-Жельцы. Поэтому командованием было принято решение оставить некоторую часть огневых средств для блокирования противника в районе Жель-цы-Толмачёво, переправиться через Лугу левее и поддерживать огнём наступление наших частей во фланги Лужской группировки неприятельских войск. Этот манёвр в очень трудных условиях был осуществлён успешно и наш полк вместе с другими частями 67-й армии вступил в Лугу. За участие в этих событиях 289-му ИПТАП было присвоено звание Лужский.
После взятия Луги через некоторое время я был откомандирован из полка и лето 1944 года учился в Высшей Офицерской Артиллерийской школе, после окончания которой я участвовал в боях на территории Германии в составе 1-го арт-корпуса прорыва в должности командира дивизиона. Закончил свой боевой путь на дальних подступах к Берлину, был тяжело ранен и контужен 9 февраля 1945 года на реке Нейсе. На территории Германии война была уже другой - и условия, и характер боевых действий: динамизм боя, хорошие дороги, великолепные машины, бесперебойное снабжение снарядами и горючим. Чувствовалось высокое военное мастерство во всех звеньях и инстанциях. Были новые люди, новые боевые товарищи. Но никогда не забыть мне 289-й ИП-ТАП, который был для меня школой не только артиллерийского дела, но и большой жизненной школой. И сейчас я часто вспоминаю это время и людей полка - как тех, кого уже нет в живых, так и ветеранов полка.
Кроме Володи Терибуна, о котором я уже говорил, я всегда помню А. Ершова, с которым нас связывала дружба. Он так же, как и я, был сельским учителем в Удмуртии, погиб он под Красным Бором. Жизнь многих и многих молодых людей была оборвана тогда преждевременно, но все они остались в нашей памяти юными, смотрящими смело в будущее. Особенностью моего поколения была его готовность пойти на смерть, если это требовалось интересами великого дела, интересами Родины, и делалось это без громких слов, без рисовки, как нечто само собой разу-
меющееся. Вот уже несколько лет думаю, что надо бы собрать сведения о всех людях нашего полка, вспомнить их добрым словом, чтобы ныне живущие люди знали о них, хотя их жизнь оборвалась слишком рано. Когда возвращаюсь в мыслях к прошлому, постоянно звучат в сознании слова Юлиуса Фучика: «Об одном прошу тех, кто переживёт это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас. Придёт день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел бы, чтобы все знали: не было безымянных героев. Были люди, у каждого своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды...» Этот не выполненный перед нашими бывшими товарищами долг не даёт покоя.
Нас, ветеранов ИПТАП, ныне живых, осталось немного. Каждый из нас, имея за плечами разнообразный и теперь уже немалый жизненный опыт, как самую главную часть его ценит опыт дней войны, где было всё - опасность смерти, боевые трудности, величайшее напряжение жизни, наша молодость, прошедшая в столь необычайных условиях. Хотя мы не так часто встречаемся (1-2 раза в год), но мы хорошо знаем, понимаем, ценим друг друга. Для меня дорогими на всю жизнь, неповторимыми, интересными людьми на всю жизнь остались многие однополчане. Прежде всего, несмотря на многие прошедшие после войны годы, ветеранский состав полка оказался спаянным памятью и дружбой прошлых военных дней. Думаю, не последнюю роль в этом сыграла личность бывшего командира полка полковника П.С. Ляшенко. Его требовательность и, вместе с тем, заботливость о своих людях, доступность, энергия и жизнерадостность - черты весьма ценные для руководителя любого коллектива. Нельзя обойти молчанием и предать забвению также таких людей, как начальник штаба полка подполковник смирнов, уже умерший по окончании войны, и ПНШ-1* подполковник А.М. Гиммельфорб. Известно, что управление таким сложным организмом, каким является артиллерийский полк, требует от работников штаба чёткости, умения всё учесть и предусмотреть, точности ума и постоянной собранности. Именно этими качествами обладали начальник штаба, в прошлом инженер, и его
' ПНШ-1 - помощник начальника штаба по оперативной работе (прим. ред.).
3 ю О
первый помощник, журналист, филолог по образованию. Их умение подняться над своими гражданскими профессиями, стать высококвалифицированными мастерами своего военного дела - это уже само по себе говорит о богатстве личности, многогранности характера. Оригинальными личностями были командиры дивизионов майор Холодов, полковник Шевченко, подполковник П.Н. Корнилович. Двое из них были моими непосредственными начальниками. Это, прежде всего, полковник Шевченко - кадровый офицер, образованный, высококультурный артиллерист, человек обаятельный, любивший своих подчинённых, своё дело. Человеком другого типа был Вайншенкер, в прошлом инженер-химик. Несмотря на свои сугубо гражданские черты характера, он был высококвалифицированным офицером, мастером своего дела, деловые и человеческие качества которого я смог со всей полнотой ощутить уже потом, оглядываясь на пройденный мной жизненный путь и прежде всего на тот его отрезок, который был связан с войной. Яркой, запоминающейся фигурой в полку был и остался подполковник П.ф. Корнилович - энергичный, волевой командир, постоянно собранный человек, он всё делал «на полную мощность». Вернувшись после войны к своим гражданским делам, он много лет работал деканом в одном из технических ВУЗов Ленинграда. Все знали в полку и любили капитана Холодова, который умел творчески решать все боевые дела, которые на него возлагались. Он получил в период боёв по деблокированию Ленинграда жестокое черепное ранение, но чудом выжил, сумел закончить ВУЗ и ныне работает директором одного из заводов в Ульяновске.
В составе группы офицеров из Томска со мной прибыл П.Я. Дорошенко. Мы
начали вместе с ним службу в должности командиров огневых взводов, потом наши военные дороги разошлись, он был переведён в другую часть, служил много лет после окончания войны. Ныне он живёт в Ленинграде. Человек он исключительно интересный, находчивый в любых условиях, киевлянин по происхождению, он никогда не терял оригинального своего украинского юмора.
Наконец, никто из нашего полка не может забывать тех людей, без которых бы пушки не могли стрелять. Это начальник артснабжения подполковник A.C. Синен-ко и его великолепные «подмастерья», из которых я был прежде всего связан с И.И. Кудашевым. И тот, и другой являются сейчас ядром нашего ветеранского совета. Но о них надо сказать, пожалуй, особо. Да и вообще обо всех надо подробно что-то написать. Думаю, что кто-то из нас, ныне ещё живых однополчан, в какой-то форме это должен сделать.
В заключение же моих воспоминаний я не могу не упомянуть о Любе Богдановой (ныне Цыпаниной), боевая жизнь которой - легенда. Она окончила в год начала войны среднюю школу и сразу же пошла добровольцем на фронт, она была связисткой на самых опасных участках, получила тяжёлое ранение и контузию в Краснобор-ской операции 1943-го г., чудом каким-то была возвращена к жизни и после госпиталя снова вернулась в строй. Она проделала свой боевой путь с полком вплоть до последних дней войны, находясь многократно в самых острых ситуациях. Имея богатую военную биографию, она сохранила удивительную скромность и неиссякаемую жизнерадостность.
Это отнюдь не всё, что хотелось бы сказать о людях 289-го ИПТАП. Надеюсь, будет время и возможность вернуться к этому.
