CC BY
73
в которых говорилось о том, что нельзя преследовать человека только из-за его происхождения. А. Сольц обращал внимание на то, что очень важно снять с человека клеймо его прошлого: «Родившийся от кулака не виноват в этом, так как он не выбирал своих родителей. Поэтому и говорят сейчас: не преследовать за происхождение» [12]. Однако, эта политика отступления продолжалась недолго. И вскоре на семью вновь была распространена коллективная ответственность. Аргументировалось это тем, что родственники не могли быть осведомлены о деятельности своих близких. Следовательно, если кто-то из членов семьи оказывался «врагом народа», то тень падала на всех, «ведь не может быть, чтобы члены семей не были связаны с ними». В конечном итоге страдала вся семья, их выселяли с занимаемой жилплощади, а имущество конфисковывали. В Пензе насчитывалось 200 семей, «которые нужно выбросить на улицу». В качестве альтернативы их предлагали «переселять из лучших в худшие» помещения или «уплотнять». В некоторых случаях таким семьям шли навстречу, не заставляя переселяться сразу. однако, подобное сострадание переселяться сразу. однако, подобное сострадание было чревато обвинениями в подсобничестве врагу. Семьи разоблаченных врагов народа с завода №50 г. Пензы были выселены не сразу. Это вызвало резкую критику: «Человек посажен, разоблачен как враг, не место его семье жить на территории завода. Немедленно нужно было выселить. Если Прокуратура будет способствовать таким врагам, то мы посмотрим их нутро» [13]. Такие действия властей иногда вызывали и критику со стороны рядовых граждан. Например, в письме Е. Васильева М. И. Калинину говорилось следующее: «... вся работа большевиков служит для наших врагов заграницей прекрасным материалом для пропаганды» [14]. Не редко на родственников доносили. Это не только рассматривалось как негативное явление, но и приветствовалось в том случае, если донос сообщал о противоправном деянии. Для истинного советского гражданина и патриота не
должна была стоять проблема выбора между преданностью семье и преданностью государству. он должен был предпочесть интересы государства. На родственников можно и нужно было заявить во всеуслышанье, не опасаясь общественного осуждения, поскольку это считалось проявлением принципиальной позиции.
В Пензенском райкоме комсомола комсомолец кошечкин рассказал следующее: «Вчера к отцу приехал родственник и попросил «Вчера к отцу приехал родственник и попросил спрятать воз хлеба. Я предупреждал, чтобы отец не принимал, но он не послушался. Тогда я заявил в комиссию. Хлеб отобрали, а отец за это выгнал меня из дома» [15]. Семейные связи разрушались.
Разрушение традиционных семейных связей в 1930-е годы стало одним из проявлений обесценивания общечеловеческих ценностей.
список литературы
1. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. М.: Политиздат, 1991. С. 251.
2. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 391.
3. Литературная газета. 1934. 16 апреля.
4. Бухарин Н. И. Ленинизм и проблемы культурной революции // Избранные произведения. М., 1988. С. 384.
5. Комсомольский быт. М.-Л., 1927. С. 66.
6. Государственный архив Пензенской области (ГАПО). Ф.Р. 420. Оп. 1. Д. 75. Л. 43.
7. Комсомольская правда. 1938. 3 августа.
8. ГАПО. Ф.37. Оп.1. Д.439. Л.125.
9. ГАСО. Ф. Р-779. Оп.2. Д.825. Л.90; ГАПО. Ф.37. Оп.1. Д.266. Л.32.
10. РГАСПИ. Ф.142. Оп.1. Д.515. Л.61; Д.55. Л.51.
11. Комсомольская правда. 1935. 8 февраля.
12. Советская юстиция. 1936. № 21. С. 8.
13. ГАПО. Ф.37. Оп.1. Д.620. Л.56.
14. РГАСПИ. Ф.78. Оп.1. Д.355. Л.18.
15. Средневолжский комсомолец. 1929. 8 октября.
УДК 947.084.51: 008:321.925
осуществление культпохода на территории среднего поволЖья как один из методов ликвидации неграмотности в деревне периода нэпа
Л. Ю. ПОЛЯНСКОВА Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского
кафедра истории и права
Статья посвящена проблеме ликвидации неграмотности в советской деревне Среднего Поволжья по окончании восстановительного периода. Рассматривается преемственность и новаторство в методах ликвидации неграмотности по сравнению с начальным периодом НЭПа.
Ликвидировать неграмотность к 10-летию рево- говоря уже о таких передовых странах, как Герма-
люции, как планировалось в 1923 году, не удалось. ния, Франция.
Это было связано с мобилизацией сил и средств Результаты переписи населения 1926 года показа-
страны на восстановление хозяйства и переход на ли, что неграмотность в советской деревне оставалась
рельсы мирной жизни. В 1927 году по уровню гра- высокой. Если говорить о Средне-Волжском районе,
мотности СССР занимал 19-е место в Европе, усту- то по переписи 1926 года здесь проживало 10268,2 ты-
пив Испании, Болгарии, Литве, Латвии, Эстонии, не сячи человек, из которых 9097,5 тысяч (88,6 %) при-
ходилось на долю жителей сельской местности. Эти показатели превышали аналогичные по всему СССР (82,1 %). Только 32,9 % сельских жителей Среднего Поволжья были грамотными. Особенно низкой была грамотность нерусского населения: среди мордвы ее показатели составляли 17%, среди татар — 27,6 % [1]. «Если в больших городах безграмотность охватывает лишь отдельные участки, в деревне, в таких областях, как Центрально-Черноземная, Средне-Волжская, в большинстве национальных областей безграмотность -такое социальное зло, которое вяжет по рукам и ногам» [2]. Наиболее высокие показатели грамотности приходились на долю Оренбургской (37,5 %) и Ульяновской (35,6 %) губерний [3].
К числу грамотных относились лица, которые разбирали печатные слова, хотя бы по слогам, и могли подписывать свою фамилию. Те, кто могли лишь подписать свою фамилию, не владея навыками чтения, считались неграмотными. Нерусские народы относились к числу грамотных на языке своей народности, если их народность имела свою письменность.
Одной из главных причин высоких показателей неграмотности среди сельского населения было ослабление внимания на местах к вопросам ликвида-
Для эффективного решения проблемы неграмотности сельского населения было принято постановление СНК РСФСР «Об операционном плане по ликвидации неграмотности на 1927-28 учебный год», в котором предлагалось усовершенствовать программы по ликвидации неграмотности [6]. Предусматривалось активное расширение сети клубов, изб-читален.
Многие факторы, тормозившие процесс ликвидации неграмотности на селе в восстановительные период, перекочевали и во вторую половину 1920-х годов. Среди них - нехватка материальных средств, квалифицированных кадров, сезонный характер обучения в школах грамоты, когда ликбезработа напрямую была связана с циклом сельскохозяйственных работ на селе. Многие из тех, кто зимой научились читать и писать, за летний период утрачивали полученные навыки.
А. В. Луначарский на V Всероссийском съезде по народному образованию так констатировал сложившуюся ситуацию: «Если можно сказать, что дальнейшее развитие просвещения связано с темпом развития хозяйства страны, так как главным препятствием для дела просвещения является наша бедность, то равным образом можно сказать, что дальнейшие шаги индустрии зависят не только от технического образования, но и от общего образования, грамотности.» [7].
ции неграмотности. При обследовании 125 губернских, областных и окружных комитетов ВКП(б) в октябре 1927 - марте 1928 года выяснилось, что в 33 организациях, в том числе в Ульяновском губ-коме, вопросы культпросветработы вовсе не обсуждались [4].
Еще одной причиной трудностей в преодолении неграмотности являлось непрерывное пополнение рядов неграмотных подростками. До 1926 года Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности и органы народного образования обучали детей, начиная с 11-летнего возраста. Так как в стране отсутствовало всеобщее обязательное начальное образование, наблюдался рост неграмотных за счет молодежи. В ликпунктах создавались специальные школы грамоты для переростков.
Неграмотность приходилась в основном на бедняцкие слои населения. Экономистами И. Верменичевым, А. Гайстером, Г. Раевичем была изучена зависимость между экономической состоятельностью и уровнем грамотности крестьянских дворов в Самарской губернии. Данные обследования показали, что грамотность в деревне росла пропорционально состоятельности крестьянских хозяйств (табл. 1).
В силу существовавших условий задачей советского государства становилось осуществление широкомасштабного наступления на неграмотность при минимальных расходах и в сжатые сроки, поскольку объявленная в 1928 году первая пятилетка без элементарно грамотных работников, в том числе и на селе, не могла быть выполнена. Ликвидация неграмотности на селе, как отмечал М. И. Калинин, способствовала бы решению проблемы неграмотности в городе «...естественным, нормальным путем, потому что приток новых сил, нового людского материала в город был бы грамотным» [8].
Решить эту задачу должен был культурный поход с активным участием молодежи и грамотных граждан. Культпоход был призван ликвидировать неграмотность среди членов ВКП(б), ВЛКСМ, профсоюзов, среди рабочих и колхозников, охватить сельскую бедноту, женщин и активистов города и деревни [9].
Немаловажной задачей культпохода стало привлечение общественных средств на борьбу с безграмотностью: «Нужен массовый подход и участие всех партийных, профсоюзных, комсомольских и других организаций. Провести сбор средств на ликвидацию безграмотных (пожертвования, кружечный сбор, . постановки спектаклей и т.д.) » [10].
Таблица 1
Зависимость грамотности сельского населения от экономической мощности крестьянских хозяйств [5]
Группа хозяйств по стоимости средств производства, руб. Иа 100 человек приходилось грамотных мужчин
250 18,6
250-500 20,6
500-1000 23,8
Свыше 1000 28,3
Фонд культпохода складывался на 2,5 % от займа индустриализации, на 20 % - от культфонда профсоюзов и на 30% - от культфонда кооперации. Еще одним источником финансирования являлись средства, полученные в результате проведения субботников, специального крестьянского самообложения, основную тяжесть которого несло наиболее зажиточное сельское население.
Сроки проведения культпохода установлены не были. Его завершением должен был стать всесоюзный субботник, намеченный на начало 1929 года. Знакомство с документами того периода позволяет сделать вывод, что советское руководство возлагало огромные надежды на проведение культпохода как на универсальный метод борьбы с неграмотностью.
Реальная картина оказалась иной. «Культпохода на местах нет. Ликпункты не открыты, общественники-ликвидаторы не завербованы. Положение с культпоходом внушает серьезные опасения за успешное выполнение намеченного», - такая оценка происходящему давалась в письме председателя Средне-Волжской краевой Особой комиссии по культпоходу, адресованному нижестоящим комиссиям [11].
Сомнения относительно эффективности проведения культпохода читаются и в «Докладной записке в секретариат Самарского окружного комитета ВКП(б)»: «Участие комсомола слабое. Комсомольцы обучают только 800 человек» [12].
Идея культпохода явилась обращением к методам борьбы с неграмотностью 1920-х годов. Ставка снова делалась пусть на малоквалифицированных, но идейных граждан, которые должны были взять на себя материальное обеспечение борьбы с неграмотностью. Ударной, передовой силой являлись комсомольцы. В их обязанность входило обеспечение всем необходимым растущего числа ликпунктов [13]. Эту линию разделяли с ними общественные организации: общество «Долой неграмотность!» (ОДН), профсоюзы, прочие. Участие в культпоходе партийного, профсоюзного актива, интеллигенции и рабочих являлось общественным поручением.
В Пензенском округе в 1928-1929 годах было организовано 342 ликпункта. Работали практические курсы добровольцев-ликвидаторов, которые в районах охватывали 400 человек. Развернулось активное движение по привлечению в члены ОДН рабочих и крестьян. К 1929 году в Пензенском округе функционировало 450 ячеек ОДН. Из 12,5 тысяч их членов доля крестьян составляла 6452 человека [14]. На селе упор делался на борьбу с неграмотностью среди бедняков и батраков, крестьянок. «Надо дать знания не деревне вообще, а главным образом бедняцким и середняцким слоям: дать грамотность, дать умение вычислять, дать знания законов советских, дать умение пользоваться книгой и газетой», - полагала Н. К. Крупская [15].
Ликвидация неграмотности являлась важнейшей, но не единственной задачей культпохода. Последний был призван оздоровить быт, улучшить библиотечное дело, клубную работу на селе.
В Пензенском округе был проведен трехмесячник по сбору средств от населения и предприятий на нужды ликвидации неграмотности. По данным Пензенского окружного совета ОДН, в 1928-1929 году на долю общественных средств приходилось 70 % [16].
За год в Пензенском округе было обучено 30969 человек, из которых на средства общественности - 21080 [17]. Планировалось же обучить 37 тысяч человек. Недовыполнение плана произошло за счет деревни, где не удалось привлечь к учебе большое количество батраков, бедняков, женщин, на ликвидацию неграмотности которых должно было быть обращено первоочередное внимание. В Самарском округе за счет общественности обучалось более 60 % неграмотных [18]. По Средне-Волжской области из 181 тыс. обученных за счет средств бюджета ликвидировали неграмотность 35 тыс. человек, а на средства общественных организаций было обучено 65 тыс. [19]. В 1927 году средний расход государства на одного неграмотного составил 15 рублей, а в 1929 - 2 рубля [20]. Таким образом, государство осуществляло борьбу с «вредным традиционным убеждением», что «ликвидация неграмотности -дело государства» [21].
Однако результаты борьбы за грамотность оставляли желать лучшего. На Всесоюзном совещании по вопросам агитации, пропаганды и культурного строительства в 1928 г. было отмечено, что работа по ликвидации неграмотности по всей стране «находится в угрожающе неблагополучном состоянии» [22]. Во многом это было связано с погоней за количественными показателями в ущерб качественным, методической ограниченностью в работе со взрослыми, нехваткой книг и пособий, рассредоточенностью сельского населения.
Ликвидация неграмотности среди нерусского населения осложнялось нехваткой букварей и учебных пособий на национальных языках. Основная масса средств шла на нужды индустрии, а народное образование обеспечивалось по остаточному принципу. Темпы ликвидации неграмотности не соответствовали требованиям интенсивной реконструкции народного хозяйства.
Стремясь максимально сократить государственные расходы на борьбу с неграмотностью и одновременно повысить ее эффективность, советское руководство задалось целью поставить культпоход под свой контроль, что отразилось в Постановлении СНК РСФСР «О мерах по ликвидации неграмотности и малограмотности и об утверждении плана работы на 1929-30 год» от 1929 года. Наркомпросу, его местным отделениям предлагалось создать на местах комиссии по ликвидации безграмотности, восстановить поквартальные отчеты Наркомпроса о мерах по проведению ликвидации безграмотности. Планировалось реорганизовать ВЧК л/б [23].
Еще одним фактором, призванным способствовать повышению эффективности культпохода, явилось социалистическое соревнование. В 1929 году 17 мая Пензенский окружком ВЛКСМ вызвал на со-
ревнование по ликвидации неграмотности Ульяновскую окружную комсомольскую организацию.
Выводы об итогах культпохода содержатся в «Протоколе заседания бюро Пензенского окружкома ВКП (б)», в котором, наряду с определенными успехами отмечен ряд недостатков: слабое качество обучения, «слабость постановки политико-воспитательной работы в ликпунктах вообще и политчаса в особенности» [24]. Указывались и виновные такой низкой эффективности: в качестве ликвидаторов привлекались люди без «внимания к классовому отбору., в их числе оказались лишенцы и кулаки» [25].
Очевидна политическая подоплека этих выводов, отклик на политическую ситуацию в стране. Избежать таких классовых перекосов предлагалось посредством усиления идеологического контроля со стороны парт-комитетов и комячеек за проведением политчасов, организации для этого специальных работников.
Создание колхозов и совхозов на селе невозможно было осуществлять без специалистов. Сельское же население зачастую не имело элементарной грамотности. В этих условиях поставлена была следующая задача: «темпы ликвидации неграмотности не только не должны отставать от темпа коллективизации, но они должны их превзойти, в этом одна из важнейших задач по социалистическому переустройству деревни» [26].
В Пензенском округе в 1929-1930 году совместными силами общественности и государственными пунктами ликбеза планировалось обучить 75 тысяч человек неграмотных. На деле обучалось 100 тысяч [27].
Культпоход принимает форму шефской работы города над селом. Организуют свою деятельность на селе культбригады, в состав которых входили опытные ликвидаторы и методисты. Культбригады помогали избам-читальням, библиотекам, клубам, осуществляли идеологическую работу в деревне, направленную на пропаганду колхозного строительства. Промышленные предприятия соревновались между собой за лучшую постановку ликвидационной работы на селе.
Ячейка ОДН пензенского велозавода выделила 54 ликвидатора неграмотности для работы среди сельского населения. Бумажная фабрика «Маяк революции» в качестве шефской помощи отправили на село большую партию тетрадей. Активно участвовали в проведении культпохода коллективы стеклозавода «Красный гигант», суконных фабрик «Коллективное творчество», «Красный Октябрь», «Мир хижинам», железнодорожники Пензы, Кузнецка, Пачелмы [28].
Главным результатом деятельности культпохода стало внедрение в сознание деревенского населения понимания необходимости получения грамоты. Удалось изменить ситуацию на селе, которая была характерна для начала 1920-х годов, когда «главной причиной, вызывающей малую посещаемость школ учащимися» являлось «отсутствие сознания необходимости образования» [29], когда расхожим убеждением было следующее: «нужно учить пасти стадо, а не баловать по школам», а частым явлением было «бегство учителей из школ при всяком удобном случае» [30].
В конце 1920-х годов убеждения в деревне поменялись: «Все наши трудности на селе упираются в темноту, невежество и неграмотность, как в первую и основную причину всех причин» [31].
Культпоход как метод борьбы с неграмотностью, несомненно, был результативен. В целом, линия государственной политики в области ликвидации неграмотности во второй половине 1920-х годов приобретала все более яркую идеологическую направленность в сочетании с политическим давлением и администрированием. Эта тенденция, наряду с минимизированием государственного финансирования, повлекла за собой постепенное схождение культпохода на нет.
список литературы
1. Федорова Н. А. Сельское население Среднего Поволжья накануне коллективизации (опыт социально-демографического изучения). Казань, 1990. С. 47.
2. За грамоту. 1928. № 10-11.С. 1.
3. Федорова Н. А. Сельское население Среднего Поволжья накануне коллективизации (опыт социально-демографического изучения). С. 47.
4. Народное просвещение. 1929. № 1. С. 90.
5. Верменичев И., Гайстер А., Раевич Г. 710 хозяйств самарской деревни. М., 1927. С. 69, 134.
6. Директивы ВКП (б) и постановления Советского правительства о народном образовании. М-Л., 1947. С. 126-127.
7. Луначарский А. В. Десять лет культурного строительства в стране рабочих и крестьян. М., 1927. С. 7.
8. Калинин М. И. О вопросах социалистической культуры. М., 1938. С. 61.
9. Государственный архив Пензенской области (ГАПО). Ф. Р. 429. Оп. 1. Д. 146. Л. 26.
10. Там же. Л. 26-27.
11. Государственный архив социально-политической истории Самарской области (ГАСПИСО). Ф. 8. Оп. 1. Д. 360. Л. 28.
12. Там же. Л. 19.
13. ВЛКСМ в резолюциях съездов и конференций (19181928). М.-Л., 1929. С. 347-348.
14. Винокуров Г. Ф. Ликвидация неграмотности на территории Пензенского края // Очерки истории народного образования Пензенского края / Под ред. В. И. Никулина. Пенза, 1997. С. 213.
15. Крупская Н. К. Для чего нужна грамота. М., 1929. С. 13.
16. Винокуров Г. Ф. Ликвидация неграмотности на территории Пензенского края. С. 213.
17. ГАПО. Ф. Р. 465. Оп. 1. Д. 72. Л. 134.
18. ГАСПИСО. Ф. 1141. Оп. 2. Д. 26. Л.70.
19. Ширямов А. На передовых позициях культурной революции. М., 1930. С. 21.
20. Ножницкий Г. Как организовать культпоход в деревне. М., 1930. С. 80.
21. Бондарев Д. А. Ликвидация неграмотности. Цифры, факты, перспективы. М.-Л., 1929. С. 26.
22. Куманев В. А. Социализм и всенародная грамотность. Ликвидация массовой неграмотности в СССР. М., 1967. С. 179.
23. Куманев В. А. Социализм и всенародная грамотность. Ликвидация массовой неграмотности в СССР. С. 185.
24. Культурное строительство в Пензенском крае 1917— 1938 г. Документы и материалы / Сост. В. С. Годин. Са-ратов-Пенза, 1986. С. 257.
25. Там же.
26. ГАРФ. Ф. Р. 3466. Оп. 12. Д. 322. Л. 125.
27. Винокуров Г. Ф. Ликвидация неграмотности на территории Пензенского края. С. 214.
28. Винокуров Г. Ф. Роль города в культурном строительстве села в годы первой пятилетки (на примере культпохода) // История краеведения. Пенза, 1993. С. 127-135.
29. ГАПО. Ф. Р. 253. Оп. 1. Д. 205. Л. 46.
30. ГАПО. Ф. Р. 253. Оп. 1. Д. 205. Л. 60.
31. Что говорят массы о народном образовании. М., 1929. С. 67.
УДК 351.73 (09)
политический сыск в пензенской губернии: органы, денежное содержание, штат, кадровый состав
О. Ю. ПРОНЬКИНА
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского кафедра отечественной истории и методики преподавания истории
Вопрос государственной безопасности всегда стоит очень остро. Политическая полиция Российской империи в конце XIX - в начале XX вв. занимала одно из важнейших мест в системе органов государственной власти. Такое положение было обусловлено осложнением внутриполитической ситуации, что заставляло самодержавие усиливать охранно-карательный аппарат. Представляется интересным проанализировать состояние политического сыска в Пензенской губернии. Изменения, происходившие в аппарате политической полиции губернии, были характерны и для других регионов России. Анализ деятельности сыскных и охранных отделений Пензенской губернии позволяет составить представлении об их состоянии в масштабе страны.
С организацией же охранных отделений их функции меняются и за ними остается главным образом производство дознаний по политическим делам.
14 декабря 1906 года совершенно секретно выходит «Положение о районных охранных отделениях», которое утвердило учреждение районных охранных отделений в империи для объединения и направления деятельности местных органов, ведающих политический розыск [3].
Для губерний Поволжья районное охранное отделение было учреждено в Самаре в 1906 году. Районные охранные отделения для успеха в деле розыска организовывались так, чтобы сфера их деятельности совпадала с районами действия окружных партийных комитетов РСДРП и других революционных организаций. В циркуляре от 5 мая 1909 года сообщалось, что в интересах розыска Поволжское (Самарское) районное охранное отделение перенесено из Самары в Саратов, причем Саратовское (городское) охранное отделение было упразднено. В июле 1909 года был издан циркуляр «Об учреждении Самарского розыскного пункта», таким образом, Самара не осталась без надзора.
В 1902 году в районах наибольшего развития революционного движения и, отдаленных от центра, создаются розыскные пункты. При Пензенском ГЖУ розыскной пункт был учрежден в 1906 году, как следствие прокатившейся волны аграрных беспорядков. Ассигнование на содержание розыскного пункта в Пензе составляло 15540 рублей в год [5]. Для сравнения, Севастопольскому розыскному пункту отпускалось 17460 рублей в год, Витебскому - 5820 рублей, Ярославскому - 7800 рублей, Костромскому - 5016 рублей [6]. Таким образом, мы видим, что самодержавие высоко оценивало деятельность розыскного пункта в Пензенской губернии.
Противодействие развитию революционного движения на местах Департамент полиции осуществлял с помощью подведомственных ему губернских жандармских управлений (ГЖУ), областных жандармских управлений (ОжУ), жандармско-полицейских управлений железных дорог (жПУ ж. д.), охранных отделений (розыскные пункты), районных охранных отделений (РОО).
Первые губернские жандармские управления были созданы в 1867 году. Их предназначением был политический розыск, производство дознаний по государственным преступлениям. В Пензе ГЖУ было образовано со следующим штатом: начальник управления, адъютант управления, обер-офицер, писари 1-го и 2-го разрядов [1]. Функции и компетенция сотрудников губернского жандармского управления обозначены были «Правилами о порядке действий членов корпуса жандармов по исследованию преступлений» и заключалась в следующем:
- сообщать местному прокурорскому надзору и полиции о всяком замеченном ими происшествии, заключающем в себе признаки преступления или проступка;
- в случае если до прибытия полиции следы преступления могут уничтожаться или подозреваемый скрыться, они должны принять меры, чтобы предупредить уничтожение следов преступления и пресечь подозреваемому способы уклоняться от следствия;
- возлагается производство дознаний о преступлениях в тех особенных случаях, когда это прокурорами, его товарищами было признано необходимым;
- дознания о государственных преступлениях проводятся вообще офицерами корпуса жандармов, при содействии, в необходимых случаях, нижних чинов корпуса, на которых могут быть возлагаемы отдельные по этим дознаниям действия [2].
