CC BY
97
старательно подавляемый мотив, то смысл этого текста можно обрести вновь8.
Главная идея второго параграфа состояла в попытке обосновать наличие перекоса в социально-юридической сфере Российской империи, так как государство не достигло равномерной деятельности в отношении частновладельческих крестьян и не могло обустроить их. Поэтому одна смыслообразующая составляющая текста вменяла эту обязанность помещикам, другая утверждала невозможность законной юридической инициативы государства в отношении крепостных крестьян. Наконец существует третья, самая важная, скрытая интенция, которая требует дешифрования. Правительство в этом параграфе утверждает, что «Государственное законодательство, деятельно благоустроив высшее и среднее сословие, определив их обязанности, права и преимущества, не достигло равномерной деятельности в отношении к людям крепостным, потому что они укреплены под властью помещиков»9. Синтетическое суждение, вытекающее из вышеизложенного, позволяет предположить, что первопричина неудовлетворительного положения крестьян заключалась во власти над ними помещиков.
Рассуждая о причинах, подвинувших правительство произвести реформу, «законодатель» отмечал три основополагающих причины: во-первых, прежняя система аграрных отношений перестала отвечать требованиям дня; во-вторых, нарушились традиционные связи между крестьянами и помещиками; наконец историческая преемственность правительственного курса на юридическое определение прав, обязанностей и привилегий своих подданных.
Из четырех параграфов блока два были посвящены историческому анализу подобной деятельности предшественников Александра II. Это свидетельствовало об особом значении данного фактора при разработке закона об освобождении крестьян.
Высоко оценивая деятельность своего отца и дяди, Александр II в то же время отмечал основную ошибку их крестьянской политики: «... постановления о вольных хлебопашцах и обязанных крестьянах приведены в действие в весьма малых размерах»10.
Анализ первого тематического блока манифеста показывает, что он в первую очередь был вызван к жизни не внутренними социально-экономическими процессами, а требованиями исторической преемственности социально -политического и экономического курса правительства, берущего свое начало еще в «Манифесте о вольности дворянской» Петра III.
Тщательный анализ пятого - восьмого параграфов, второго тематического блока закона позволяет предположить, что в этой части существует не один, а два дискурса. Первый преподносил реформу как жертвенную самодеятельность российского дворянства, при которой последнее шло на значительные материальные издержки; второй указывал на особую миссию правительства во время разработки реформы, в ходе которой власть пыталась максимально учесть интересы всех сторон.
Необходимо учитывать тот факт, что эти сентенции не отделены друг от друга, а оба положения (об инициативе российского дворянства и инициации процесса самодержавной властью) совмещены в одном параграфе, более того, в одном предложении блока.
Исходя из буквы манифеста мы должны считать, что основным элементом данного блока был дворянский, так как ему «законодатель» уделил больше места и внимания в этих параграфах. В то же время крайне любопытен тот факт, что «подчиненный» дискурс во всех предложениях стоит впереди центрального. По всей видимости, правительство стояло перед дилеммой, так как, с одной стороны, было необходимо убедить страну, что идея реформы принадлежала самодержавной власти, с другой - создать впечатление, что механизмы преобразования разработаны самим обществом. В то же время творцы реформы не желали, чтобы у подданных сложилось впечатление о самоустраненности власти при разработке закона.
Именно этим объясняется уникальность шестого параграфа, в котором правительство определило роль и значение Главного комитета в реализации крестьянской реформы. Из этих параграфов становится очевидно, что в стране не было общественно-политической силы, ответственной за результаты грядущих глобальных преобразований.
По мнению авторов, третий тематический блок манифеста был призван сгладить социальные противоречия, неизбежные при проведении подобного закона в жизнь. В этом блоке правительство выражало надежду, что переходный период не будет долгим и в скором времени большинство крестьян обретут права собственников. Однако анализ параграфов доказывает обратное: государство и не предполагало каким-либо образом заинтересовать крестьян трансформировать свой статус из срочно обязанного состояния в поселян-собственников. Манифест вообще не предусматривал создание институтов и механизмов, способных придать импульс развитию сельского хозяйства страны, и в то же время разрушал традиционные основы хозяйствования российской деревни.
Вторая важнейшая мысль третьего блока манифеста касалась двухлетнего переходного срока и создания структур, способных регламентировать крестьянскую реформу11. В отличие от других стран, где были проведены аграрные преобразования, в России в ходе реформы роль правительства в общественно-экономической жизни перманентно усиливалась. В то же время, как мы помним, «законодатель» признавал возможные разночтения и недовольство части общества положениями реформы. Объяснялось это грандиозностью и масштабностью поставленной задачи. Поэтому центральная власть серьезно считала: большинство подобных конфликтов разрешатся мирно, конвенциональным соглашением крестьян и помещиков12. При этом «законодатель» противоречил сам себе, когда утверждал, что «большая часть затруднений в некоторых случаях применения сводится к разнообразным обстоятельствам»13.
Правительство считало: традиционное ментальное своеобразие России, выражавшееся в особенностях жизнедеятельности дворянского сословия и здравом смысле русского народа, помогло бы сгладить остроту социальных противоречий. Предполагалось, что в российском крестьянстве были сильны идеи патриархальности и соборности, которые должны были уберечь страну от возможных потрясений. Помещики всегда
были близки к центральной власти и могли пойти на определенные жертвы ради стабильности в обществе. При этом отрицался тот факт, что в изменившейся исторической ситуации поместное и крестьянское хозяйство становились непримиримыми конкурентами на свободном рынке. В этой связи государственность российского дворянства неизбежно должна была ослабнуть после реформы. В следующих параграфах «законодатель» высказывал сомнение и в способности крестьян адекватно воспринять «искупительную жертву» поместного дворянства и правительства.
Недоверие правительства к своим подданным свидетельствовало о фундаментальных противоречиях Манифеста 19 февраля 1861 г и, как следствие, «Великой реформы».
Парадигмы крестьян, поместного дворянства и правительства явно не совпадали друг с другом. Если для крестьян главными в реформе были сохранение и обеспечение должного экономического базиса своего хозяйства, то для помещиков главная цель состояла в обеспечении своих имений дешевой и бесперебойной рабочей силой. В свою очередь, власть видела свою задачу в изменение существующих социальных отношений. Таким образом, ценности каждой заинтересованной в реформе группы не совпадали друг с другом. Более того, точек соприкосновения было крайне мало. Теоретические установки, развиваемые крестьянством, поместным дворянством и правительством, были не связаны между собой логически, так как последние использовали разные понятия, имели различные методы и способы восприятия мира14.
В результате Манифест 19 февраля 1861 г, который следует считать краткой аннотацией реформы, не обладал абсолютными юридическими функциями. Отчасти это признавал и Александр II: «... самый благотворительный закон не может людей сделать благополучны -ми, если они не потрудятся сами устроить свое благополучие под покровительством закона»15.
Эти особенности манифеста предопределили многие аспекты дальнейшего развития России второй половины XIX - начала ХХ вв.16.
1 См.: Самарин Д.Ф. Собр. соч. М., 1903. Т. 1; Труды Воль -но-экономического общества Т. 1. Вып. 4. СПб., 1878; Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Т. 6. М., 1911.
2 См.: Шванебах П.Х. Наше податное дело. СПб., 1903.
3 См.: Тернер Ф.Г. Государство и землевладение. Ч. 1 - 2. СПб., 1896.
4 См.: Воронцов В .П. Очерки крестьянского хозяйства. СПб., 1911; Менделеев Д.И. Собр. соч.: В 20 т. Т. 20. М., 1950; Витте С.Ю. Избранные воспоминания. М., 1991. С. 504; Чуп-ров А.И. Речи и статьи: В 4 т. Т. 2. М., 1909. С. 553.
5 Данный тезис следует понимать в рамках одного из направлений постструктурализма с его акцентом на текстовом характере реальности.
6 Под параграфом мы понимаем каждый выделенный тезис Манифеста 19 февраля 1861 г.
7 Полное собрание законов Российской империи II. Т. ХХХУ1. Отд. I. №. 36650.
8 Принцип деконструкции предполагает обнаружение в тексте подавляемых мотивов, противо-направленных по отношению к «основному» направлению текста.
9 Полное собрание законов Российской империи II. Там же.
10 Там же.
11 См.: Rieber A. The politics of autocrasy. Paris, 1966.
12 Конвенциональное соглашение предполагает достижение консенсуса посредством редукции первоначально противоположных интересов. В конечном итоге оно должно привести к унификации интересов и созданию одного общего. См.: Пуанкаре А. О науке. М., 1983.
13 Полное собрание законов Российской империи II. Там же.
14 См.: Судзуки Т. Модернизирующаяся Россия и сельская община: Сб. науч. трудов. Токио, 2005. С. 40 - 41; Соловьев В.Ю. Эволюция крестьянской общины Европейской России (в пореформенный период): Межвуз. сб. Вып. 2. Саратов, 2005. С. 3 - 8; Соляниченко А.Н. Интенциональность крестьянской политики в 1880-е гг.: Межвуз. сб. Саратов, 2003. С. 19.
15 Полное собрание законов Российской империи II. Там же.
16 См.: Соловьев В.Ю., Соляниченко А.Н., Ильин Н.И. Крестьянский банк и правительственная аграрная политика (1880-е - первая половина 1890-х гг.) // Вестник СГСЭУ. 2003. № 5. С. 133 - 138.
УДК 94(47)
ОСОБЕННОСТИ ВНУТРЕННЕГО ПОЛОЖЕНИЯ И ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА СССР в 1922 - 1941 гг.
Внутреннее положение советского Дальнего Востока в рассматриваемый период существенно отличалось от условий в других регионах России. До 1922 г. территория к востоку от озера Байкал входила в состав Дальневосточной республики (ДВР), так называемого буферного государства, созданного по решению ЦК РКП(б) для того, чтобы предотвратить продвижение белогвардейских и иностранных войск в европейскую часть советской России. ДВР не была ни советской, ни социалистической. С самого начала в республике допускалась свобода торговли и частного предпринимательства; не были национализированы банки; не вводилось уравнительно-трудовое землепользование; не вытеснялось кулачество; буржуа-
-♦
О.В. Шинин,
кандидат юридических наук, докторант, г. Москва
ВЕСТНИК. 2005. № 11
зию не лишили избирательных прав; сохранялась многопартийность, и (наряду с большевиками) существовали партии меньшевиков и эсеров, а их представители входили в органы власти и т.п.
Эта республика позволила России на протяжении 2 с лишним лет маневрировать, лавируя между сталкивающимися американскими и японскими интересами. Так продолжалось до тех пор, пока не закончились военные действия в европейской части России. Япония, не располагая достаточными силами, чтобы рисковать открытым столкновением с Соединенными Штатами, была вынуждена вывести свои войска из Приморья.
Вместе с иностранными войсками Дальний Восток СССР покинули остатки белогвардейских армий и часть гражданского населения. Некоторые из них отправились в Китай на кораблях флотилии контр-адмирала Ю.К. Старка и трех судах генерала Ф.Л. Глебова. Основная же масса воинских частей и гражданских беженцев покинули Россию через сухопутную границу с Маньчжурией. К 1924 г. численность российских эмигрантов в Китае составила 500 тыс. чел., из них свыше 100 тыс. обосновались в Маньчжурии.
Большая часть маньчжурских русских жили в Харбине, который возник на правом берегу реки Сунгари из скопления китайских деревушек и поселения русских железнодорожников. Город был обязан своим существованием КВЖД. Имея прекрасное железнодорожное и речное сообщение, Харбин после 1900 г. процветал как перевалочный центр торговли зерном, хлопком и соевыми бобами. В Харбине было открыто немало русских учебных заведений (от детских садов до первоклассных институтов), большей частью финансируемых КВЖД. В 1916 г там постоянно проживали 34 200 русских.
Последствия Октябрьской революции и Гражданской войны наводнили Харбин беженцами из России. В 1922 г. из 485 000 жителей Харбина русских было 120 000, хотя это число упало до 55 000 после 1932 г., когда тысячи людей нашли приют от японского вторжения в Бейпине, Шанхае и Тяньцзине1.
Только Северный Сахалин оставался под японской оккупацией до 1925 г Районы северо-восточной части РСФСР: Охотск, Аян, Гижига и ряд других - были до апреля 1923 г. в руках Сибирской добровольческой дружины генерала А.Н. Пепеляева, который, прибыв из Маньчжурии во время военной интервенции, объединил под своим командованием разрозненные отряды местных белоповстанцев2.
15 ноября 1922 г декрет ВЦИК объявил об объединении РСФСР и ДВР; также был утвержден состав Дальневосточного революционного комитета (ДРК), чрезвычайного органа управления (положение о ДРК было принято ВЦИК и СНК РСФСР 25 июля 1923 г.)3. С этого времени территории к востоку от озера Байкал вошли в Дальневосточную область (ДВО), в составе которой были образованы Прибайкальская, Забайкальская, Амурская, Приамурская, Приморская и Камчатская губернии4.
Советизация Дальнего Востока началась и проходила в очень сложных условиях. Комплекс географических, экономических, историко-демографических отличий Дальнего Востока определялся окраинным положением, протяженной морской полосой, слабой заселенностью, особенно северо-восточной части, неравномерным промышленным освоением (51,2% промышленной продукции давало Приморье), высоким удельным весом
частного капитала в его экономике, бездорожьем и разрушительными последствиями затяжной Гражданской войны и иностранной военной интервенции5.
Одним из первых мероприятий, проведенных на Дальнем Востоке в первые месяцы после окончания Гражданской войны, была выборная кампания в органы власти. Выборы в Советы депутатов прошли в первую очередь в Приморской губернии как наиболее революционно настроенной. В 1923 г. были проведены выборы в других губерниях ДВО6. Выборная кампания проходила в условиях ожесточенной классовой борьбы. При агитационной, а иногда и вооруженной поддержке российской белоэмиграции зажиточное крестьянство, сумев привлечь на свою сторону часть населения, выдвигало своих кандидатов и активно боролось за их избрание. Однако в целом по Дальнему Востоку относительное большинство удалось набрать сторонникам советской власти.
Дальний Восток резко отставал в политическом и экономическом развитии от центральной России. Необходимо было в самые сжатые сроки провести все те преобразования, которые были осуществлены в центральных районах страны за 5 лет после революции. Руководство этим процессом было возложено на чрезвычайный орган управления, ДРК, которому в отличие от Советов был присущ гораздо больший централизм и который был наделен большими полномочиями. В сферу его деятельности по существу входили все вопросы, кроме внешнеполитических, концессионных и оборонных, касающиеся компетенции правительства.
Дальний Восток не прошел период военного коммунизма , в народном хозяйстве сохранил серьезные позиции частнособственнический сектор. Например, в 1923 г. в Забайкальской губернии иностранцам принадлежало 6,5% предприятий, в Амурской - 13,5%, а в Приморской - 80%7. Положение осложнялось также тем, что за годы Гражданской войны Дальний Восток фактически лишился своих экономических связей с центральными районами страны, а между тем он являлся потребляющим регионом. Промышленная продукция и продовольственные товары доставлялись в ДВО из различных районов страны и из-за границы. Подавляющее количество товаров и продукции были японского производства. Промышленность в тот период переживала огромные трудности. Интервенты и белогвардейцы разрушили большинство добывающих и обрабатывающих предприятий.
Многочисленные иностранные банки и компании на Дальнем Востоке, монополизировав порой целые отрасли (все каботажные перевозки осуществляли японцы8, на долю японских и американских банков приходилось 47% сводного баланса всех кредитных учреждений9 и др.), нередко препятствовали проведению экономических мероприятий советских и хозяйственных органов.
В ходе восстановления дальневосточной промышленности был национализирован ряд крупных предприятий, однако национализация важных отраслей хозяйства: рыболовной, золотодобывающей и ряда других -не была произведена в силу ряда причин: перехода области в конце 1922 г. к нэпу; сложности национализации частных и иностранных предприятий; целесообразности использования концессионных форм разработки ресурсов из-за отсутствия средств, нехватки квали-
фицированных кадров; высокого удельного веса мелких предприятий в хозяйстве области.
Дальний Восток страны был объективно удобен для проведения концессионной политики в силу своих территориально-географических условий, естественно-природного потенциала, социально-политической, экономической и демографической обстановки. На Дальнем Востоке, так же как и в других регионах страны, на концессионной основе осуществлялось привлечение иностранного капитала для подъема и развития производительных сил региона, его экономического потенциала, а также решения ряда внешнеэкономических и внешнеполитических проблем. В 1920-х - 1930-х гг. в регионе существовало 24 концессии. Из них предпринимателям из Финляндии принадлежало 1, Норвегии - 2, Великобритании - 4, США - 6, Японии - 11 концессий10.
Однако самой большой трудностью для социалистических преобразований советского государства в целом и Дальневосточного региона в частности стал внутренний политический кризис, конфликт между властью и частью ее социальной базы.
Решающая роль в осуществлении революционных нововведений во всех сферах жизнедеятельности общества отводилась пролетариату. Вместе с тем разруха в промышленности и на транспорте привели к сокращению численности рабочих, безработице, их оттоку в деревню. Многие рабочие погибли на фронтах Гражданской войны, после нее перешли на советскую и хозяйственную работу. Перебои в снабжении продовольствием, топливом и предметами первой необходимости вызывали недовольство населения. Так, в 1920-х гг отмечен ряд забастовок рабочих на участках Забайкальской и Уссурийской железных дорог, угледобывающих шахтах, во Владивостокском морском порту, на промышленных предприятиях Приморья и в концессиях11.
Трудности материального положения, усталость трудящихся стали питательной средой для всякого рода антисоветских настроений, что также было связано с новизной и сложностью решаемых задач, трудностями создания экономического фундамента социализма, становления новой общественной организации и дисциплины труда, налаживания принципиально нового механизма распределительных отношений.
В середине 1920-х гг. усилиями советских и партийных органов все же были достигнуты определенные успехи в хозяйственном строительстве. Увеличились поставки товаров из других регионов СССР К 1925 г в ДВО была установлена монополия внешней торговли, что привело к ослаблению господства иностранных компаний в области товарооборота и укреплению государственного хозяйства.
Однако оставалась неразрешенной проблема контрабанды. По подсчетам экономистов 1920-х гг на Дальний Восток в год проникало контрабандного товара на сумму 20 млн руб.; с другой стороны, экспортная контрабанда, преимущественно золото и пушнина, составляли примерно 50% их добычи.
Только к концу 1920-х гг. при активном участии органов ОГПУ была ликвидирована массовая потребительская контрабанда, хотя использовавшиеся при этом методы не всегда носили правовой характер (расстрел крестьян в с. Екатерино-Никольском, массовый обыск в с. Благословенном и др.)12.
Вывоз советских грузов на экспорт стал превышать импорт. Это позволило несколько улучшить финансовое положение региона. Росла производительность труда в промышленности. Постепенно увеличивалось сельскохозяйственное производство. Органы власти принимали меры к обеспечению крестьянской бедноты и середняков ссудами, инвентарем, семенами. Бедняцкие хозяйства были освобождены от налогов.
К 1926 г. закончилось районирование Дальневосточной области, суть которого заключалась в замене старых небольших губерний большими советскими областями, которые соответствовали определенным Госпланом экономическим районам. Был образован Дальневосточный край (ДВК), который разбивался на округа, районы и сельсоветы13. Дальревком был реорганизован в краевой исполнительный комитет. Переход от чрезвычайных органов власти к выборным знаменовал собой начало периода некоторой стабилизации политической и экономической обстановки в регионе, укрепления советской власти.
Трудности социалистического строительства обнажили недовольство значительной массы крестьянства, причем соотношение городского и сельского дальневосточного населения без учета Камчатской губернии по данным Дальревкома в 1923 г. было около 27% и 73% соответственно14. Социальные преобразования в деревне проходили в начале 1920-х гг. в трудных условиях. Положение было сложным и в социально-психологическом отношении. В деревню возвратились не только демобилизованные красноармейцы, но и бывшие солдаты белой армии, амнистированные участники мятежей и восстаний. И победители, и побежденные оказались в одной деревне.
Серьезным противником советской власти была буржуазия. Потерпев политическое поражение и сохранив остатки организации только за рубежом, она предприняла усилия для укрепления своих организаций в эмиграции. С введением нэпа несколько расширилась социальная база буржуазии, появились промышленники, арендаторы, биржевики, крупные торговцы. Буржуазия периода нэпа не была в стороне от политики - она стремилась создать различные организации, расширить свои политические права. В городах и деревнях осели бывшие чиновники, помещики, белые офицеры. Многие из них устроились в советские учреждения, занялись земледелием, торговлей. В своем большинстве они были недовольны советской властью и использовали служебное положение для подрыва авторитета этих учреждений в глазах трудящихся, оказывали помощь кулачеству. Кулаки же стремились подчинить своему влиянию бедняков и середняков, захватить в деревне советы.
В то же время жесткая, чаще всего неоправданная политика по отношению к крестьянину-труженику наносила большой вред делу преобразования деревни. Используя растущие трудности и недовольство части трудящихся, И.В. Сталин в декабре 1929 г. провозглашает переход «от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса», призывает заменить «кулацкое хозяйство производством колхозов и совхозов». А еще через 4 месяца, в апреле 1930 г., он объявляет колхозы «единственным средством, дающим крестьянам выход из нужды и темноты»15.
Сплошная коллективизация на Дальнем Востоке началась несколько позже, чем в центральных районах страны. и в условиях, когда в руках зажиточных крестьян были сосредоточены значительные земельные площади. Среднее крестьянство также обладало более крупными наделами, чем в европейской части страны. Однако нередко местные власти ошибочно относили те или иные хозяйства к категории эксплуататорских и применяли к ним репрессивные меры.
В январе 1930 г 26 районов края были объявлены районами сплошной коллективизации. По указанию партийного и государственного руководства местные власти были обязаны ее форсировать. Во второй половине февраля 1930 г округа получили директиву Дальневосточного краевого комитета (Далькрайкома) ВКП(б) от 18 февраля с разъяснением этапов и методов проведения ликвидации кулачества. На советском Дальнем Востоке, как и по всей стране, кулаки (согласно постановлению политбюро ЦК ВКП(б) «О выселении раскулаченных» от 30 января 1930 г) были разделены на три категории, к которым применялись различные меры воздействия16. Основная работа по раскулачиванию в ДВК развернулась в конце февраля 1930 г. К высылке было определено около 3,5 тыс. семей кулаков17.
Массовая коллективизация крестьянских хозяйств края, в ходе проведения которой местными властями порой нарушался принцип добровольного вступления в колхозы, создала в деревне напряженную обстановку. Наиболее зажиточные крестьяне оказывали яростное сопротивление. Часть крестьян выступили против насильственной коллективизации и хлебозаготовок, опираясь на помощь белогвардейских отрядов, которые устраивали набеги из-за границы. В декабре 1929 г в крае произошли два антиколхозных выступления, в которых приняли участие около 50 крестьян18. В феврале 1930 г. в крае отмечалось 12 антиколхозных выступлений с 1300 участниками. Некоторые недовольные советской властью и раскулачиванием крестьяне бежали за границу. Так, с 14 по 17 декабря 1930 г из трех сел Калининского и Тамбовского районов сбежало 66 семей общей численностью 377 человек и 15 человек-одиночек19.
Социалистическая перестройка сельского хозяйства Дальнего Востока вела к изменению социального состава, экономики, культуры крестьянства. Некоторой части населения в новой дальневосточной деревне места не нашлось. В 1930 - 1931 гг в ДВК были выселены 2922 кулацких семьи 2-ой категории и большинство семей кулаков, отданных под суд. Общее число раскулаченных в крае составило 5000 семей; высланы они были в основном на север края, в лесозаготовительные лагеря, на различные стройки, золотые прииски, шахты. Эта категория населения отличалась наиболее стойкими антисоветскими настроениями.
Всячески отстаивая идею коллективного хозяйствования, государство оказывало финансовую и материальную помощь образованным колхозам. Только в 1929 - 1930 гг. дальневосточные колхозы получили около 50 млн руб., а также технику и инвентарь. Это позволило укрепить материально-техническую базу колхозов, несколько повысить производительность труда, улучшить организационно-хозяйственную работу в дальневосточной деревне. На помощь деревне посылались рабочие, имевшие организационно-политический опыт. Принимались меры, направленные на ликвидацию не-
достатков в работе в деревне, улучшение работы советов. X Дальневосточная краевая партийная конференция, состоявшаяся в мае 1930 г., указала местным партийным и советским органам на допущенные в колхозном строительстве ошибки и потребовала их устранения .
Коллективизация сельского хозяйства на Дальнем Востоке закончилась к концу второй пятилетки. В колхозы было объединено 94,7% крестьянских хозяйств и 99,5% посевных площадей, насчитывалось 1198 колхозов, коренным образом изменился уклад жизни дальневосточных сел и деревень20.
Со временем стало ясно, что огромные по площади, населению и числу районов единицы административно -территориального деления СССР были плохо управляемы, и поэтому встал вопрос о разукрупнении краев. Процесс разукрупнения начался постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 г о ликвидации округов с 15 августа того же года.
В октябре 1932 г. в составе Дальневосточного края были образованы 4 области - Амурская (г. Благовещенск), Камчатская (из прежнего Камчатского округа, г Петропавловск-Камчатский), Приморская (г. Владивосток), Сахалинская (г. Александровск-Сахалинский). Самостоятельный статус получил Нижне-Амурский округ (г. Николаевск-на-Амуре). В июле 1934 г. к этим 4 областям были добавлены еще 4 - Зейская (п. Рухло-во), Нижне-Амурская (преобразована из округа), Уссурийская (г. Никольск-Уссурийский) и Хабаровская (г. Хабаровск). После этого ДВК стал делиться на 8 областей, 1 автономную область и 3 национальных округа. В марте 1934 г. из юго-западных районов ДВК была выделена Читинская область.
В октябре 1938 г. ДВК был упразднен и разделен на 2 края - Приморский и Хабаровский. В составе первого из них остались Приморская (г. Владивосток) и Уссурийская (г. Ворошилов, ныне г Уссурийск) области. В Хабаровский край были включены 3 северных района, непосредственно подчиненные Крайисполкому; Амурская, Камчатская (с Корякским и Чукотским национальными округами), Нижне-Амурская, Сахалинская и Хабаровская области, Еврейская АО. Однако уже в мае 1939 г в составе Хабаровского края была ликвидирована Хабаровская область, в Приморском крае в июне 1939 г - Приморская область, а их районы подчинены непосредственно крайисполкомам.
Особенностью дальневосточного сельского населения являлось наличие значительной казачьей прослойки. В основе своей казачество было довольно зажиточным слоем сельского населения, негативно настроенным по отношению к новому строю. Значительная часть казачества в годы Гражданской войны и военной интервенции участвовала в вооруженной борьбе против советской власти. Большая часть казачества проживала в приграничных районах Забайкалья, Приамурья и Приморья. В 1920-х гг 50% всего приграничного населения составляли казаки21, в то время как часть казачества, эмигрировавшего в Китай после Гражданской войны, также селилась в приграничных районах Маньчжурии. Так, в Трехречье (районе трех рек -Хаула, Дербула и Гана) в 1920 г население 20 русских поселений на 90% состояло из казаков-забайкальцев, а к 1930 г. их было уже 4272 человека22. На всем протяжении 1920-х гг. существовала достаточно устойчивая
связь российского населения России и Маньчжурии, несмотря на принятые меры по охране государственной границы.
Вот что по этому поводу писал член Восточного казачьего союза в Харбине 8 мая 1929 г. в Казачий союз в Париже: «Главная масса беженцев, в большинстве своем рядовые казаки и солдаты... осела в приграничных районах и по линии КВЖД... Так, забайкальцы поселились по реке Аргуни, в Трехречье... образовав около 30 поселков... Амурцы - по китайской стороне Амура и Сунгари... Приморцы... разместились в приграничной полосе Приморья и часть - в Корее. Так что на всех трех границах живут бывшие активные борцы с коммунизмом. Большинство из них, конечно, имеют связи со своими родными и знакомыми как через контрабандистов (очень развитый способ торговли), так и легально часто из СССР переходят границу, чтобы покушать или поохотиться. Немало из них помогают и нам добывать те или другие нужные сведения...»23.
Еще одной характерной чертой дальневосточного населения было то, что в регионе проживало большее, чем в других частях страны, количество «социально чуждых новому строю элементов»: бывших военнослужащих царской и белой армий; чиновников; промышленников и торговцев; зажиточных крестьян. Это было вызвано их миграцией после октября 1917 г в центры антибольшевистской борьбы, в том числе в Сибирь и на Дальний Восток. В массе своей они не поддерживали новую власть.
В годы военной интервенции на Дальнем Востоке получило свое развитие партизанское движение. С установлением советской власти оно было «свернуто», однако не все бывшие партизаны смогли приспособиться к жизни в условиях мирного времени, и часть из них продолжала борьбу уже с новой властью, активно выступая против ошибочных, по их мнению, мероприятий партийных и государственных органов; занималась контрабандой и другой противоправной деятельностью. Так, еще 17 октября 1922 г в своем письме в секретариат ЦК РКП(б) и ГПУ председатель РВСР Л.Д. Троцкий писал: «Партизанщина на Дальнем Востоке имеет хронический характер, выработала, несомненно, большое количество профессионалов-партизан, среди которых немало элементов анархии»24. Д.Д. Троцкий выступал за ликвидацию партизанщины, для чего призывал укрепить военный аппарат и органы ГПУ.
Тяжелейшую задачу по строительству нового общества приходилось решать в регионе, населенном многими национальностями и этническими группами. Основные группы коренных народов (чукчи, гольды, орочи, тунгусы и др.) насчитывали в 1922 г приблизительно 50 000 человек25. Устоявшиеся связи представителей этих народов с США, Японией и Китаем использовались иностранными спецслужбами.
Исторически сложилось, что на Дальнем Востоке СССР проживало большое количество корейских и китайских иммигрантов. Восточная иммиграция делилась на резко разграниченные в правовом отношении категории. Первая - советские граждане независимо от оснований приобретения гражданства. Вторая - легально прибывшие с визой и национальным паспортом. Третья - иммигранты, перешедшие границу нелегально и проживавшие без национальных паспортов и виз. Корейцы были самой многочисленной категорией азиатских народов, проживавших в регионе. Только в При-
морской губернии на конец 1923 г насчитывалось 124 тыс. корейцев. Из них всего 33 765 человек состояли в советском гражданстве, а 72,8% юридически числились в японском подданстве.
Корейцы стали проникать на Дальний Восток России в 1850 - 1860-х гг., а промышленный отход китайцев стал развиваться с 1870-х гг. После колонизации корейского полуострова японское правительство настойчиво стремилось выселить из Кореи ее коренных жителей. Для этого в Северной Корее было образовано японское общество, которое всячески содействовало переходу корейцев в Южно-Уссурийский край.
В период Гражданской войны и интервенции на советском Дальнем Востоке Япония особенно энергично начала выселять корейцев в пределы России, субсидируя их деньгами, тем самым закрепляя эту территорию в свою пользу в политическом отношении. Считая корейцев своими бесспорными подданными, а селения, в которых они проживали, - составной частью корейского генерал-губернаторства, японцы учредили во Владивостоке должность комиссара корейского генерал-губернаторства, в обязанность которого входила ассимиляция корейцев на Дальнем Востоке26.
Проблема корейского населения на советском Дальнем Востоке стояла очень остро. Как отмечалось в докладных записках отдела землеустройства Даль-ревкома, корейцы не соблюдали установленного порядка пользования земельным фондом, в результате чего возникло много сложностей. Так, захватив на тех или иных основаниях, а порой и самовольно земельный участок, они старались сохранить землю за собой, не считаясь ни с какими обстоятельствами.
В письме председателя Далькрайисполкома Я.Б. Гамарника, направленном во ВЦИК РСФСР в августе 1925 г., отмечалось, что корейский вопрос в Приморской губернии по свой политической сущности и экономическому значению выходит за пределы ДВО, являясь серьезным вопросом государственного порядка, требующим к себе исключительного внимания. Я.С. Гамарник предупреждало, что земельные настроения в дальнейшем могут вылиться в резкий антагонизм между русским и пришлым корейским населением. И действительно: во второй половине 1920-х гг. были отмечены неединичные стычки русского и корейского населения.
В декабре 1926 г президиум ВЦИК РСФСР рассмотрел «корейский вопрос» и определил порядок землеустройства корейского населения. 21 июля 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О практическом проведении национальной политики в Дальневосточном крае в отношении китайцев и корейцев». В соответствии с директивами исполнительные органы края вынесли четыре специальных постановления27. Согласно этим документам запрещалось наделение землей эмигрантов от границы с Кореей до Хабаровска; предполагалось переселить всех корейских эмигрантов, не получивших землю, на север Хабаровского округа и в Благовещенский округ. Был установлен 3-летний срок для ликвидации корейских хозяйств на временно занимаемых ими землях. Однако корейское население относилось к планам своего переселения резко негативно .
В процессе работы по переселению корейцев были допущены существенные ошибки, которые се-
рьезно запутали вопрос землепользования, затруднили расселение и создали стимул для притока в край новых корейцев. «При организации корейского расселения, - указывал Далькрайисполком, - прежде всего должна учитываться основная причина такового, а именно военно-политическая опасность заселения Приморья корейцами и вытекающий отсюда обязательный характер расселения»28. Вместе с тем первоначально расселение корейцев не было принудительным.
К 1932 г на Дальнем Востоке создалось сложное политическое положение. Активизировались антиколхозные, антисоветские выступления. Используя ситуацию, Япония через корейское общество «Кук-Мин-Хой» («Национальное общество»), созданное еще в дореволюционный период и в зависимости от политического положения в области и настроений органов власти существовавшее под различными названиями («Национальные Советы», «Рабоче-крестьянские союзы» и др.), имевшее к концу 1922 г. более 60 филиалов, пыталось противостоять переселению корейцев, призывая их не выселяться из приграничных районов, бороться за корейскую автономию в Приморье.
Выдающийся ученый и писатель В.К. Арсеньев в докладе Далькрайкому ВКП(б) в августе 1933 г писал: «Корейцы - народ отличный от нас по характеру, укладу и миросозерцанию... Трудно рассчитывать, чтобы он стал жертвовать жизнью за нас, чуждых ему людей, в то время, когда он недостаточно реагировал и не жертвовал жизнью, когда японцы занимали его Родину. Были единичные личности, но вся масса корейцев отнеслась к тогдашним политическим событиям совершенно равнодушно. В наши пределы корейцев привлекают не политические убеждения, а исключительно материальные выгоды. Они антропологически, этнографически, психически и по своему миросозерцанию стоят ближе к японцам, чем к нам. Рассчитывать, что корейцы скоро превратятся в советских граждан, нельзя. Нам некогда ждать, когда они изменят свои убеждения, характер и миросозерцание. При более близких сношениях наших с жителями Маньчжурии и Кореи опасность переполнения наших пределов китайцами и корейцами будет все более возрастать. Главные средства борьбы против этого заключаются в возможно густом заселении в непосредственно граничащих с Китаем и Кореей земельных пространств колонистами из Европейской части Союза и Западной Сибири независимо от их национальности, но отнюдь не китайцами и корейцами. Последние должны быть отодвинуты в глубь страны, на Запад и Север от Амура»29.
21 августа 1937 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б), рассмотрев «корейский» вопрос, приняли постановление № 1428-32 сс, в котором в целях пресечения проникновения японского шпионажа Далькрайкому ВКП(б), Далькрайисполкому и УНКВД ДВК предписывалось выселить все корейское население пограничных районов Дальневосточного края. Во исполнение указанного решения советские и партийные органы ДВК, органы государственной безопасности организовали переселение корейского населения в Казахскую и Узбекскую ССР; корейцам, изъявившим желание, был разрешен выезд за границу, для чего устанавливался упрощенный порядок.
Представителей других азиатских народов (японцев, китайцев, маньчжур и др.) на советском Дальнем Востоке по сравнению с корейцами было меньшее количество, но и они в создавшихся условиях представляли собой потенциальную вербовочную базу для иностранных спецслужб.
В 1929 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР наметили очередные меры к форсированию хозяйственного строительства на Дальнем Востоке. При этом особую остроту принимала сохранявшаяся проблема обеспечения народного хозяйства Дальнего Востока рабочей силой в условиях масштабного развертывания промышленного и сельскохозяйственного строительства. Для ее решения были приняты экстренные меры. Так, тысячи военнослужащих после увольнения в запас оставались жить и работать на Дальнем Востоке, образовывали колхозы. Уже к началу марта 1930 г. 8745 бойцов и командиров Отдельной краснознаменной дальневосточной армии (ОКДВА) решили работать в сельском хозяйстве Дальнего Востока30.
Весной 1931 г. СНК СССР установил льготы для военнослужащих, уволенных из частей ОКДВА и поселяв -шихся в Дальневосточном крае. С 1932 по 1939 гг их количество составило почти 35 тыс. чел. Приезжали бывшие военнослужащие из других регионов СССР. Например, в ноябре 1931 г. прибыл первый эшелон демобилизованных из Украинского военного округа. В марте 1932 г. был сформирован Особый колхозный корпус (ОКК) общей численностью до 60 тыс. чел. Он создавался для того, чтобы укрепить безопасность дальневосточных границ, освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население Дальнего Востока и армию продовольствием, значительно сократить поставки хлеба и мяса из Сибири. Корпус провел большую работу по освоению плодородных земель Приханкайской низменности, Приамурья и Забайкалья. К концу 1935 г все его хозяйства стали рентабельными. За 3,5 года ОКК подготовил более 12 800 специалистов для сельского хозяйства Дальнего Востока. Вместе с тем корпус оставался воинским соединением. Его части дислоцировались в районах, где в случае боевой тревоги их можно было немедленно использовать в качестве второго эшелона ОКДВА для прикрытия дальневосточных границ.
Продвижение японских войск к советским границам в начале 1930-х гг. создало угрозу дальневосточным рубежам СССР и требовало принятия контрмер, укрепления обороноспособности советского Дальнего Востока. По решению политбюро ЦК ВКП(б) началось создание военно-морских сил Дальнего Востока, переименованных в 1935 г. в Тихоокеанский флот. Особое внимание уделялось сухопутным войскам, численность которых к 1933 г была увеличена до 150 тыс. чел. и не уступала численности японских сил в Маньчжурии и Корее. С 1933 г оборонное строительство на советском Дальнем Востоке стало осуществляться ускоренными темпами.
Только с 1930 по 1934 гг. на Дальнем Востоке было сооружено 20 промышленных предприятий (Дальза-вод, Дальсельмаш, Артемгрэс, нефтеперерабатывающие, цементные, сахарные заводы). От Забайкалья до Тихого океана силами Особого военно-строительного корпуса были возведены объекты военного и оборон-
ного значения, а также заводы, гидротехнические сооружения, электростанции, жилые дома, школы, клубы, склады. Этот же корпус принимал активное участие в строительстве г Комсомольска-на-Амуре, а также нового крупнейшего в мире авиационного завода, которое в основном было закончено в 1941 г. На строительстве Комсомольска-на-Амуре в течение 5 лет с середины 1936 до июня 1941 гг работало более 93% личного состава Особого военно-строительного корпуса31. К 1937 г силами 7-й строительно-железнодорожной бригады был проложен второй путь основной магистрали, связавший Партизанск и Находку, Бочкарево и Карымс-кую, завершено строительство железной дороги Хабаровск - Комсомольск32.
С учетом изложенного можно констатировать, что специфика внешней обстановки на Дальнем Востоке в исследуемом периоде определялась прежде всего большим стратегическим значением региона и усиливавшимся противостоянием СССР и империалистических держав, прежде всего Японии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Проведение широкой подрывной работы японскими спецслужбами было связано с военной экспансией в Китае, а также подготовкой войны с СССР. Организации российской белоэмиграции в Маньчжурии, группировки китайских милитаристов проводили военно-политическую деятельность, ущемляющую интересы Советского Союза. СССР, в свою очередь, оказывал содействие национально-освободительному движению в Китае и Корее.
С учетом изложенного можно констатировать, что специфика внутренней обстановки определялась рядом факторов: противоречивым ходом политического и экономического развития советского Дальнего Востока; своеобразием национального состава дальневосточного населения, заключавшимся в присутствии на советской территории большого контингента лиц азиатских национальностей; наличием значительной части населения, которая негативно относилась к новой власти; наличием острых социальных противоречий в обществе, вызванных экономическими трудностями.
В 1920 - начале 1940-х гг. Дальний Восток представлял собой клубок социально-демографических, политико-экономических и военно-стратегических проблем, которые учитывались и использовались иностранными спецслужбами при проведении ими подрывной работы против СССР и соответствующим образом корректировали деятельность органов государственной безопасности.
1 См.: Лазарева С.И. Русские женщины в Маньчжурии // Россия и АТР. 1995. № 3. С. 63; Стефан Д. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции 1925 - 1945 гг. М., 1992. С. 55, 61.
2 См.: Антонов Е. Северная «одиссея» дружины Пепеляе-ва // Полярная звезда. 1996. № 5. С. 96.
3 См.: Дальревком. Первый этап советского строитель -ства на Дальнем Востоке. 1922 - 1926 гг.: Сб. док. / Под ред. Н.И. Рябова. Хабаровск, 1957. С. 43 - 46.
4 В сентябре 1923 г. по решению ВЦИК РСФСР Прибайкаль -ская губерния была объединена с Забайкальской, а Приамурская - с Приморской.
5 См.: Глущенко И.И. Рабочий класс Дальнего Востока в переходный к социализму период (1922 - 1937 гг). Владивос -ток, 1980. С. 21.
6 См.: Дальревком. С. 69 - 74, 138, 150 - 153.
7 См.: Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1924. № 3. С. 6.
8 См.: РГАСПИ Ф. 17. Оп. 162. Д. 7. Л. 63.
9 См.: Криворучко О.Н. Борьба советского государства за социалистическое освоение Дальнего Востока в 1920-х гг. // История СССР 1976. № 6. С. 130.
10 См.: Марьясова Н.В. Концессионная политика советского государства на Дальнем Востоке СССР в 1920-е -1930-е гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Владивосток, 1992. С. 20.
11 См.: ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 8. П. н. 406. Л. 274 - 278; 369 - 374; Оп. 6. П. н. 321. Л. 5.
12 См.: Ткачева Г. Иммиграция на Дальнем Востоке России // Проблемы Дальнего Востока. 1994. № 4. С. 98; РГАСПИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 295. Л. 90; Д. 287. Л. 40 - 43.
13 См.: Протокол № 34 заседания президиума ВЦИК Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов об образовании и районировании Дальневосточного края (См.: Дальревком. С. 223 - 224). В состав Дальневосточного края с центром в г. Хабаровске вошли Приморский, Читинский, Амурский, Зейско-Алданский, Сретенский, Николаевс-кий-на-Амуре, Камчатский и Сахалинский округа.
14 См.: Что сделала советская власть на Дальнем Востоке за год. Краткий отчет ДРК. Хабаровск, 1924. С. 127.
15 Сталин И.В. Соч.: В 13 т. М., 1949. Т. 12. Апрель 1929 -июнь 1930. С. 169, 221.
16 См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 60, 64 - 69.
17 См.: Проскурина Л.И. Репрессии в дальневосточной деревне в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг. // Политические репрессии на Дальнем Востоке (1920-е -1950-е гг.). Материалы I Дальневосточной научно-практической конференции. Владивосток, 1997. С. 121.
18 См.: Там же. С. 117.
19 См.: Там же. С. 123 - 124.
20 См.: Там же. С. 117.
21 См.: ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 4. П. н. 250. Л. 274.
22 См.: Лазарева С.И. Русские женщины в Маньчжурии // Россия и АТР. 1995. № 3. С. 63, 65.
23 «Во имя блага Родины...». Из истории казачества в эмиграции. 1920-е - середина 1930-х гг. / Подг. В.Ф. Мамонов, А .Л. Худобородов // Исторический архив. 1995. № 5 - 6. С. 177 - 178.
24 ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. П. н. 116. Л. 143.
25 См.: Флеров В.С. Дальний Восток в период восстановления народного хозяйства: В 2 т. Томск, 1973. Т. 1. С. 46.
26 См.: Торопов А.А. К вопросу о депортации корейского населения / Политические репрессии на Дальнем Востоке (1920-е - 1950-е гг.). Материалы первой Дальневосточной научно-практической конференции. Владивосток, 1997. С. 245 - 247; Загорулько А.В. Корейцы на российском Дальнем Востоке (1863 - 1938 гг.) / Сибирский этнографический сборник / Отв. ред. З.П. Соколова. М., 1997. С. 75.
27 См.: Ткачева Г. Иммиграция на Дальнем Востоке России // Проблемы Дальнего Востока. 1994. № 4. С. 99.
28 См.: Торопов А.А. Указ. раб. С. 253.
29 Там же. С. 254 - 255.
30 См.: Краснознаменный дальневосточный... Хабаровск, 2003. С. 136.
31 См.: Там же. С. 152.
32 См.: Там же. С. 137 - 138.
