CC BY
132
ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА № 336 Июль 2010
ИСТОРИЯ
УДК 94(470)«19/20»
В.А. Анохин
ОСОБЕННОСТИ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ЯДЕРНЫХ ОБЪЕКТОВ
Исследуются основные особенности советской системы обеспечения безопасности производственных ядерных объектов на примере Сибирского химического комбината: особый режим закрытой территории, жесткая кадровая политика, вооруженная охрана объектов и технические средства охраны.
Ключевые слова: ядерная безопасность; Сибирский химический комбинат.
Ядерное оружие и его научно-производственная инфраструктура относятся к одной из наиболее чувствительных сфер национальной безопасности. Не будет преувеличением сказать, что обеспечение безопасности объектов ядерно-оружейной инфраструктуры в условиях холодной войны представляло собой приоритетную задачу не только уполномоченных государственных органов, но и высшего руководства страны в целом. Американские специалисты самого различного уровня неоднократно признавали, что в Советском Союзе меры безопасности в отношении ядерных материалов, оборудования и технической информации были чрезвычайно жесткими. Самые строгие меры принимались даже для охраны гражданского транспорта и оборудования связи, чему на Западе никогда не придавали особого значения [1. С. 75]. Однако с распадом СССР мир стал свидетелем появления большого количества выступлений западных политиков и исследователей, постоянно подчеркивающих многочисленные и серьезные недостатки в организации обеспечения безопасности объектов ядерного комплекса в странах бывшего СССР и особенно России [2, 3].
Характерным является мнение главы американского разведсообщества Д. Дейча, который в своем докладе перед Сенатом США в марте 1996 г. утверждал следующее: «Всестороннее исследование показало, что ни на одном из этих предприятий [системы Минатома РФ]... не существует соответствующих международным стандартам гарантий или мер безопасности, обеспечивающих содержание ядерных материалов, пригодных для производства ядерного оружия.» [3. С. 2]. Имела ли место в действительности столь стремительная деградация прежде эффективной системы национальной ядерной безопасности? Если да, то какие причины этому послужили? Если нет, то в чем причина появления подобных высказываний? Ответы на эти вопросы можно найти только в истории создания системы безопасности предприятий отечественного «атомного проекта». Рассмотрим эту проблему на примере крупнейшего объекта ядерно-оружейного комплекса (ЯОК) - Сибирского химического комбината (СХК).
Постановление о строительстве первого комбината за Уралом было принято в марте 1949 г., а к 1961 г. СХК уже был сформирован как целостное оборонное предприятие с полным ядерным циклом по плутонию, приступив к серийному производству компонентов ядерного оружия, регенерации отработанного топлива
и пр. За период реализации оборонных программ на СХК, по различным оценкам, было произведено около 70 т оружейного плутония (больше, чем на каком-либо ином ядерном предприятии), что составляет порядка 50% всего оружейного плутония, произведенного в СССР [4, 5]. Научная и производственная деятельность СХК, как и любого из вновь создаваемых объектов ЯОК, подлежала строжайшей секретности. Само существование объекта, цели и характер его деятельности были высшей государственной тайной. Вопросы обеспечения безопасности с первых дней находились в центре внимания всех органов государственной власти. Заместитель директора по научной работе Института проблем безопасного использования ядерной энергии в Курчатовском институте А. Калугин в ходе празднования 50-летнего юбилея первой Сибирской атомной электростанции в ЗАТО Северск, подчеркнул: «.атомный проект начался в ведомстве Берия, где слово “безопасность” было не просто словом» [6].
С учетом реалий послевоенной международной обстановки и особого уровня секретности всех работ, связанных с советским «атомным проектом», руководством Советского Союза изначально была принята практика превращения территорий размещения объектов ЯОК в закрытые режимные зоны с системой инженерных заграждений и войсковой охраной по периметру. Существование «атомградов» было засекречено для широкой общественности. Любая статистическая информация (численность населения, социально-экономические показатели и др.), равномерно распределялась на соседние регионы. Закрытые поселения «не показывались на географических картах, не давались в справочниках и энциклопедиях, почти не было никакого намека на их присутствие и на местности: названия ЗАТО не подписывались на дорожных указателях, маршрутных табличках автобусов» [7]. По периметру города были окружены системой инженерных заграждений, контрольных и запретных зон. Доступ в «закрытые» города осуществлялся через контрольнопропускные пункты по специальным пропускам.
Важно, что создание подобных зон не является изобретением И. Сталина, продолжением системы ГУЛАГ, или чисто советской государственной практикой. Создание государством специальных зон с особым режимом доступа, включающим специальную проверку и отбор персонала, а также граждан, посещающих их, является признанной во всем мире эффективной мерой создания условий для обеспечения безопасности
объектов ядерной инфраструктуры [8]. Как отмечает ряд зарубежных исследований, советская система ядерной безопасности базировалась на трех ключевых компонентах - охрана, вооружение и физические заграждения (3G model-guns, guards, gates) [9]. Данная система, безусловно, сочетая использование людской силы и технических средств физической защиты объектов, отдавала предпочтение вооруженной охране.
Минимизация недостатков, присущих созданной таким образом человеко-ориентированной системе безопасности, достигалась советским руководством за счет тщательного отбора и контроля органов МГБ-КГБ, установленными жесткими регламентами и правилами безопасности, воспитанием соответствующей «культуры безопасности». Здесь сложно не согласиться с мнением американских парламентариев, отмечавших, что советская система безопасности опиралась на «закрытые границы, закрытые города, контролируемое общество и постоянное наблюдение за персоналом со стороны КГБ» [10. С. 3].
Несмотря на объективное отсутствие в те годы общесоюзной законодательной базы, касающейся использования атомной энергии, ядерного оружия и обеспечения его безопасности, аппарат Министерства (Комитета) государственной безопасности служил средством сохранения абсолютной секретности всех работ и обеспечения неукоснительного выполнения всех нормативных документов как отраслевого, так и объектового характера. Кадровый костяк руководителей подразделений режимно-секретной службы также составляли прикомандированные офицеры госбезопасности и МВД. Что касается технических систем физической защиты, контроля и учета ядерных материалов на комбинате, то они формировались одновременно со строительством и запуском в промышленную эксплуатацию заводов СХК. Таким образом, становление этих систем в организационном и материально-техническом отношении относится в основном к периоду 30-40-летней давности. Как констатирует сегодняшнее поколение специалистов СХК, часто указанные системы «создавались без проектов, по одному приказу воинского командира, в крайне сжатые сроки» [11. С. 2].
Недостатки и простоту технических средств как раз и компенсировали тщательно отобранными и подготовленными кадрами, что в совокупности формировало весьма надежные системы безопасности. «Несложность» систем охраны и безопасности можно проиллюстрировать следующими выдержками из архивных документов комбината: «К августу 1965 г. ограждение локальных зон объектов “Т”, “И-1”, складов 8-а, 5/25, 163, 164, 187, 9-10 было выполнено сплошным деревянным забором на бетонных столбах, объекта “С” -сплошным забором на деревянных столбах. Перечисленные площадки и ТЭЦ были обеспечены охранным освещением и связью, спецсигнализацией типа “Графит” и “ТЛО”» [12. С. 18-19].
Наконец, с точки зрения так называемой модели «базовой угрозы», принципиальным аспектом советской системы была практически полная нацеленность на «внешнего нарушителя». Имела место общая идеологизация понятия «противник» («нарушитель») и направленность на борьбу с внешним врагом. Показа-
тельно, что в Советском Союзе не использовался термин «физическая защита», вместо него существовало понятие «режим и охрана», подразумевавшее защиту секретов и охрану объектов от посягательств спецслужб и диверсионных групп стран НАТО. Для сравнения, сущностью американского подхода к созданию системы ФЗУиК является ограждение материалов от хищения или утери в результате незаконных операций.
В январе 2002 г. на СХК состоялся первый открытый региональный семинар по обмену опытом в области модернизации систем физзащиты ядерно-опасных объектов, в котором приняли участие представители Минатома РФ, МЭ и НЛ США, специалисты по безопасности с аналогичных предприятий системы Минатома. В ходе семинара специалисты СХК признавали, что национальные лаборатории США уже давно начали работать над проблемой внутренней опасности и «внутреннего нарушителя» и достигли больших успехов, в то время как в Советском Союзе этому не уделялось должного внимания. Причина - жесткий отбор и контроль за сотрудниками и силами охраны во времена СССР, подкрепленный системой идеологического воспитания. Указанная система минимизировала риски осознанных «внутренних нарушений», объективно снижая необходимость масштабного использования технических средств [13-15].
Им вторили и американские коллеги. В частности, Ш. Родригез на пресс-конференции было заявлено на этот счет, что «у нас различается общий подход к физ-защите. Основное различие - пожалуй то, что в США различные работы по модернизации ФЗ ведутся уже 20 лет. То есть мы уже тогда были ориентированы в большей степени на различные технические средства, в то время как СССР полагался в большей степени на свой персонал» [16].
Тщательность подбора кадров в советскую атомную отрасль определялась не только профессиональной пригодностью, но и оценкой их по политическим качествам. Режимно-секретные органы в обязательном порядке инструктировали о правилах личной переписки, о неразглашении места дислокации комбината, об установленном режиме и секретных данных, с которыми они ознакомятся в процессе работы или при общении с проживающими [12. С. 13]. Каждый заполнял подписку о неразглашении государственной тайны, которая содержала предупреждение о возможности привлечения к уголовной ответственности в случае разглашения секретных сведений согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1947 г., предусматривающему наказание в виде лишения свободы сроком от 4 до 15 лет [17. С. 225].
Режимно-секретными органами и командованием войсковой части, обеспечивавшей охрану комбината, предъявлялись чрезвычайно высокие и жесткие требования к организации и соблюдению объектового режима всеми сторонами. Так, в архивах СХК зафиксированы следующие случаи, наглядно иллюстрирующие серьезность контроля и отсутствие исключений: «.старший лейтенант Завьялов Г.Г., пропустивший через КПП жилпоселка свою знакомую, бывшую жительницу этого же жилпоселка и работницу МВД Петрову, был арестован на 10 суток и уволен в запас ВС
СССР. Рядовые Пугачев и Кузнецов, пропустившие бывшего сотрудника военной контрразведки, которого они знали в лицо, старшего инспектора РСО объекта “С” Филиппова на объект “Т”, были арестованы на 15 суток каждый» [12. С. 17]. Нельзя также не упомянуть то обстоятельство, что власти удалось заинтересовать население работой и образом жизни в закрытых городах не только репрессивными мерами или патриотическими лозунгами, но и с помощью значительных привилегий и льгот.
Как отмечают многие исследователи, закрытые города развивались как элитные поселения, где наблюдались высокий уровень жилищной обеспеченности, развитая социальная инфраструктура, значительно более высокая заработная плата, чем в стране в целом [18, 19]. Такие города «строились по индивидуальным, специально разработанным планам и характеризовались четкой планировочной структурой и высоким уровнем благоустройства, .поддерживался повышенный уровень товарного снабжения, что, в условиях плановораспределительной системы и повсеместного дефицита, имело первостепенное значение» [19. С. 44]. Таким образом, можно констатировать, что в Советском Союзе действительно была создана эффективная многоуровневая система обеспечения безопасности ядерного оружия в целом и объектов ядерно-оружейного комплекса в частности. Основу системы составляли особый режим ЗАТО, жесткая кадровая политика, вооруженные силы охраны объектов плюс ТСО, в соотношении, обеспечивавшем превосходство человека над техникой. В более широком плане система поддерживалась существовавшим авторитарным режимом, тотальным контролем органов госбезопасности и внешней закрытостью страны. Вкупе все эти условия создавали чрезвычайно эффективную (с точки зрения выполнения своей основной функции) систему обеспечения безопасности объектов ядерно-оружейного комплекса, позволившую избежать сколь-нибудь значительных инцидентов. Так, за десятилетия функционирования производств СХК было зафиксировано немало аномалий в системах ФЗУиК ЯМ, однако не выявлено ни одного факта хищения ЯМ оружейного качества [11].
С распадом Союза существенные изменения, которые претерпели как внутренние, так и внешние условия существования ЯОК, привели к возникновению целого ряда новых вызовов и возможностей. В первую очередь роль кадров претерпела существенные изменения, причем это верно как для сотрудников, так и для сил охраны и спецслужб, чей аппарат был существенно ослаблен и дезорганизован. Как писал ветеран северского подразделения Управления МГБ-КГБ СССР по Томской области полковник в отставке М. Портный, «. в шумных словесах перестроечных реформ утонули главные человеческие ценности: совесть, разборчивость в средствах достижения целей, чистота помыслов и действий, и, наконец, главное - забота об интересах России» [20]. Экономические трудности, кризис идеологии, рост социальных проблем в обществе (криминализация, наркомания) привели к снижению производственной дисциплины среди персонала и служебной дисциплины войсковой охраны. Указанные тенденции, в сочетании с формированием мотивации на соверше-
ние хищений и снижением влияния режимных ограничений и правоохранительных мер, изменили роль человеческого фактора, сделав его «весьма уязвимым аспектом проблемы обеспечения сохранности ядерных материалов» [21].
С другой стороны, существующая система ТСО уже не была адекватна складывающимся угрозам, поскольку морально и физически устарела, а средства на модернизацию отсутствовали. Сложилась ситуация, когда «строительные конструкции [атомных объектов] вполне соответствуют современным требованиям к физической защите подобных объектов, а здания просто не успели обветшать, поскольку их возраст не превышает тридцати, в крайнем случае - сорока лет», но технические и инженерные средства защиты и контроля «устарели безнадежно» [22]. Для примера: только в 1985 г. в НИКИ СХК была разработана, смонтирована и внедрена установка “Калитка” для контроля наличия ЯМ у персонала, выходящего с ХМЗ. При этом “Калитка” была первой и долгое время единственной установкой подобного рода на предприятиях Министерства [23].
Ситуация дополнительно осложнялась тем, что в соответствии с международными договоренностями по сокращению ядерных вооружений Министерство обороны СССР активно начало возвращать на предприятия, производившие компоненты ядерного оружия, десятки тысяч специальных изделий. В этой связи возникла проблема обеспечения безопасного хранения данных изделий на территориях объектов. В частности, на СХК ввиду отсутствия специальных хранилищ ЯМ, долговременное хранение последних было организовано в приспособленных (переоборудованных под хранилища) зданиях и помещениях [24]. Нужно учитывать, что указанные события произошли в достаточно короткий промежуток времени и, безусловно, не могли быть заранее прогнозируемы. Вследствие этого проблема модернизации систем физической защиты, контроля и учета ЯМ встала особенно остро. Вместе с тем вышеперечисленные проблемы также продемонстрировали жизнеспособность и устойчивость созданной в Советском Союзе системы, которая даже в самых критических условиях не дала сбой, сохранив в безопасности мощнейший ядерный арсенал в мире. В этих условиях скорее можно было говорить о потенциальной угрозе в связи с тяжелым экономическим положением атомной отрасли. Когда речь шла об элементарном выживании предприятия, как никогда актуальным стало известное выражение о том, что «меры безопасности не производят киловатты» («safeguards don’t make kilowatts»).
Возвращаясь к аргументации американских партнеров, можно ответить словами официального представителя МИД России А. Нестеренко, отреагировавшего на очередное обвинение на сей счет министра обороны США Р. Гейтса, который в октябре 2008 г., выступая в Фонде Карнеги, выразил озабоченность сохранностью российских ядерных арсеналов: «Уже не в первый раз американская сторона публично заявляет о том, что в 1990-х годах значительные запасы российского ядерного оружия были якобы утеряны или расхищены. Подобные инсинуации не имеют под собой абсолютно
никаких оснований. Несмотря на все те трудности, с которыми столкнулась наша страна в начале 1990-х годов, стандарты обеспечения безопасности и физической защиты российских арсеналов ядерного оружия оставались на весьма высоком уровне. Никаких “утечек” ядерных вооружений допущено не было» [25].
Думается, что состояние режима нераспространения и мировой террористической угрозы в настоящее время также доказывают беспочвенность обвинений России в «гуляющих» ядерных материалах. Иначе мир бы уже стал свидетелем появления новых ядерных государств или масштабных актов радиологического терроризма.
ЛИТЕРАТУРА
1. Проблемы распространения. Анализ деятельности Соединенных Штатов по обеспечению безопасности ядерных и других высокоопасных
материалов и технологий в странах бывшего СССР. Национальный исследовательский совет, США: Пер. с англ. Киров, 1998.
2. Allison G., Cote Jr.O., Falkenrath R., Miller S. Avoiding nuclear anarchy: Containing the Threat of Loose Russian Weapons and Fissile Material.
Cambridge, Mass, 1996.
3. John Deutch, Director of Central Intelligence, «The Threat of Nuclear Diversion», testimony to the Permanent Subcommittee on Investigations, Senate
Committee on Governmental Affairs, March 20, 1996.
4. Голоскоков И.В., Жмакин В.Г. Гособоронзаказ // Новое время, 2003. 20 октября.
5. General Accounting Office, «Nuclear Proliferation: Status of US Efforts to Improve Nuclear Material Controls in Newly Independent States». Wash-
ington D.C., March 1996.
6. Рябов П. Сибирская АЭС - прикосновение к истории // Томские новости. 2008. 2 окт.
7. Заяц Д.В. Закрытая Россия: Что такое ЗАТО. Режим доступа: http://geo.1september.ru/2004/07/3.htm
8. Информационный циркуляр Международного агентства по атомной энергии «Физическая защита ядерного материала» // INFCIRC/225.
Rev. 2. 1989. December.
9. Nuclear Security Culture: The Case Of Russia // Center for International Trade and Security, University of Georgia, Athens. 2004. December. URL:
http://www.uga.edu/cits
10. John P. Holdren, Chairman, Panel on U.S.-F.S.U. Cooperation to Protect, Control and Account for Weapons-Usable Nuclear Materials. Testimony to
a joint hearing of the Permanent Subcommittee on Investigations, Senate Committee on Governmental Affairs and Subcommittee on Europe, Senate Foreign Relations Committee, August 23, 1995.
11. Goloskokov I.V., Petrushev V.I., Yarygin A.P. (Siberian Chemical Combine), R. Logsdon (LLNL), R. Morgado, Ch. Rodriguez (LANL). Structure of the Management of the MPC&A Program at the Siberian Chemical Combine / Report on the 41st annual conference of the Institute for Nuclear Materials Management, New Orleans, USA. 16-20 July. 2000.
12. Голоскоков И.В. Образование и становление режимно-секретной службы Сибирского химического комбината Минатома России. 19501965 гг. Северск, 2003.
13. Илиенко И. СХК искал защиты на семинаре // Томский вестник. 2002. 17 янв.
14. Косяков С. Надежно ли защищен СХК? // Томские новости. 2002. 24 янв.
15. Андрейчикова Ю. Крепче брони // Томская неделя. 2002. 17 янв.
16. МифтаховаМ., Мишанов Н. Броня крепка? // Новое время. 2002. 17 янв.
17. Толстиков В. Ядерно-оружейный комплекс Урала: цена и последствия // Вестник Челябинского университета. Сер. 10. Востоковедение. Евразийство. Геополитика. 2003. № 2 (1).
18. Тихонов В. Ракетно-ядерный комплекс России: мобильность кадров и безопасность. М., 2000. № 1. Режим доступа:
http ://pubs.c arnegie.ru
19. Лаппо Г.М., Полян П.М. Закрытые города // Социологические исследования. 1998. № 2.
20. Портный М. Записки контрразведчика (продолжение) // Новое время. 1999. 15 июля.
21. Голоскоков И.В. Проблемы создания эффективной системы безопасности крупного ядерного предприятия. Возможности российско-
американского сотрудничества в условиях ограничения доступа. Проблемы самостоятельного поддержания модернизированных систем ФЗУиК // Доклад на заседании рабочей группы по выработке рекомендаций для повышения эффективности российско-американского сотрудничества. М.: Атомэнерго, 2000.
22. Сильников М. К вопросу об инженерной защите ядерных объектов. Режим доступа: http://www.npo-sm.ru/mag/yader.html
23. Игнатова М. 7-й отдел в зеркале истории // Новое время. 2002. 17 окт.
24. Голоскоков И.В., Ярыгин А.П. Комплексная защита ядерных материалов на крупном промышленном ядерно-оружейном предприятии // Материалы 2-й Российской международной конференции «Учет, контроль и физическая защита ядерных материалов». Обнинск: ФЭИ, 2000.
25. Ответ официального представителя МИД России А. А. Нестеренко на вопрос СМИ в связи с высказываниями Министра обороны США
Р. Гейтса о сохранности ядерного оружия в России. 31.10.2008 г. Режим доступа: http://www.mid.ru/Brp_4.nsf/arh/
44CF96E3F69DA51DC32574F30032F5D4?OpenDocument
Статья представлена научной редакцией «История» 6 апреля 2010 г.
