CC BY
18
Гуманитарные науки
7
УДК - 395 (=352.3)+94 (470.64)
особенности социо-нормативной культуры черкесской аристократии
в xviii- первой половине xix в.
Мирзоев А. С., кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора средневековой и новой истории Института гуманитарных исследований - филиал Федерального государственного бюджетного научного учреждения «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр РАН», г. Нальчик E-mail: [email protected]
Статья посвящена рассмотрению комплекса духовных представлений черкесских дворян XVIII - первой половины XIX в., нашедших отражение в национальном воинском кодексе чести Уорк хабзэ. Особенности рыцарского морального кодекса черкесов рассматриваются в его тесной связи с общечеркесским морально-правовым кодексом - Адыгэ хабзэ.
Ключевые слова: рыцарский моральный кодекс, комплекс духовных представлений, кодекс чести, рыцарство, культурная модель, черкесский этикет
FEATURES OF THE SOCIO-NORMATIVE CULTURE
OF THE CIRCASSIAN ARISTOCRACY IN THE XVIII - FIRST HALF
OF THE XIX CENTURIES
Mirzoyev A. S., сandidate of Histoгу, Senior Researcher Fellow Department of Medieval and Modern History of the Institute for the Humanities Research - Affi liated Federal State Budgetary Scientifi c Establishment «Federal Scientifi c Center «Kabardian-Balkarian Scientifi c Center of the RAS», city of Nalchik
The article is devoted to the consideration of a complex of spiritual ideas of the Circassian nobles of the 18th - first half of the 19th centuries, which were reflected in the national military code of honor ofWork habze. The peculiarities of the Circassian knightly moral code are considered in its close connection with the All-Cherkessian moral and legal code - Adyghe Habze.
Key words: knightly moral code, a complex of spiritual ideas, code of honor, knighthood, cultural model, Circassian etiquette
Уорк хабза - в переводе с черкесского языка означает дворянский обычай. Понятие «хабзэ», как в его узком социальном, сословном аспекте -«уэркь хабзэ», так и в более широком общенациональном - «адыгэ хабзэ», является чрезвычайно насыщенным и всеохватывающим. Здесь подразумеваются явления не только этикетного характера, но и обряды, традиции, общественные институты, нормы обычного права, духовные, этические и моральные ценности адыгов. Различные аспекты этой темы затрагивались в работах Б. X. Бгажнокова, С. X. Мафедзева, А. И. Мусукаева, А. М. Гутова и других авторов.
В данной статье уэркъ хабзэ рассматривается как феодальный, рыцарский кодекс с точки зрения его социального, сословно-классового содержания.
Черкесское дворянство, девизом которого было «Хэбзэрэ зауэрэ» - «Честь и война», выработало свой рыцарский моральный кодекс, так называемый уэркъ хабзэ (уэркъ - рыцарь, дворянин; хабзэ - кодекс обычно-правовых, этикетных норм). Многие его положения, несомненно, вытекают из военного образа жизни и связанных с ним норм поведения. В качестве примера, аналогии такой культурной модели, связанной с войной, можно привести средневековый японский кодекс чести
самурая «Буси-до» («Путь воина»), с которым уэркъ хабзэ имеет некоторые параллели.
Жизнь черкесского рыцаря (дворянина) регулировалась с рождения и до смерти неписаным кодексом уэркъ хабзэ. В основе этого кодекса лежало понятие «уэркъ напэ» (рыцарская честь). Не было никаких моральных или материальных ценностей, которые могли бы превалировать над этим понятием. Сама жизнь имела ценность только в том случае, если она была посвящена служению принципам уэркъ напэ. У черкесов бытует много пословиц, посвященных этому, например: «Псэр щэи, напэр къэщэху» «Жизнь продай, купи честь». Даже такие естественные чувства, как любовь или ненависть, должны были отступить на задний план перед необходимостью соблюдения закона чести в том виде, как его понимали черкесские дворяне. В основе дворянского кодекса чести уэркъ хабзэ лежал общенациональный кодекс этикетных, моральных принципов, называемый адыгэ хабзэ (черкесский этикет).
В понятие «адыгэ хабзэ» входили не только этикетные, моральные ценности, но и все нормы обычного права, регулировавшие жизнь черкеса от рождения и до смерти. Дворяне должны были быть эталоном в соблюдении адыгэ хабзэ - то, что прощалось простолюдину, не прощалось дворянину в смысле нарушения норм адыгэ хабзэ. Само дворянское сословие не было замкнутым и пополнялось из среды крестьянства за счет тех, кто проявлял личное мужество во время войны и в совершенстве владел адыгэ хабзэ.
В то же время любого уорка в случае нарушения им норм черкесского этикета, по обычаю, могли лишить дворянского звания. Таким образом, звание дворянина накладывало на человека много обязанностей и не давало ему само по себе каких-либо привилегий.
Дворянином мог быть человек, ведущий соответствующий образ жизни и соблюдающий присущие данному званию нормы поведения. Как только он переставал соответствовать тому месту, которое занимал в обществе, и соблюдать нормы, связанные с этим статусом, он сразу же лишался дворянского звания. В истории черкесов было немало случаев, когда лишали даже княжеского звания.
Князья, возглавлявшие дворянство, считались блюстителями и гарантами соблюдения черкесских обычаев. Поэтому с детства при их воспитании большое внимание уделялось не только
военной подготовке, но и усвоению ими норм адыгэ хабзэ. Князьям принадлежало исключительное право взимания штрафов за оскорбление достоинства, которые они могли наложить на любого подвластного, в том числе и дворянина. При этом под оскорблением княжеского достоинства понималось любое нарушение этикетных правил, совершенное кем-либо в присутствии князя. Так, например, пункт 16 записей обычного права кабардинцев, собранных Я. М. Шардановым, гласил: «Если подерутся два человека, чьи бы они ни были, в лице князя на улице, во дворе, в доме, тогда зачинщик драки платит штраф князю одну холопку за несоблюдение благопристойности к князю, что смели при нем драться» [1, С. 290].
Причиной штрафа могло стать любое проявление неуважения к черкесскому этикету, например, неприличное слово или выражение, особенно в обществе женщин. Кстати, княжна имела такое же право наказывать женщин, в том числе дворянок, наложением штрафа. Штрафы обычно заключались в определенном количестве быков, которые немедленно изымались из хозяйства провинившегося человека в пользу князя. Для выполнения полицейских функций при князьях постоянно находились так называемые бейголи. Сословие бейголей пополнялось за счет крепостных крестьян, так как не только для дворян, но и для свободных крестьян выполнение подобных функций считалось предосудительным.
Черкесский этикет - адыгэ хабзэ, как уже отмечалось, лежал в основании, являлся фундаментом так называемого уэркъ хабзэ - дворянского этикета. Уэркъ хабзэ отличался более строгой организацией, требовательностью к своим носителям. Кроме того, в нем нашли отражение нормы взаимоотношений внутри господствующего класса, в частности, нормы, регулирующие взаимоотношения сюзерена и вассала. В ХУ!!!-Х!Х веках у черкесов произошло разделение по принципу политического устройства на две категории: «аристократические» и «демократические». К первым относились кабардинцы, бесленеевцы, темирго-евцы, бжедуги и некоторые другие этнические подразделения, у которых во главе феодальной иерархии стояли князья. У шапсугов и абадзехов князей не было, а были только дворяне, которые в результате так называемого демократического переворота потеряли свои политические привилегии. Тем не менее в плане соблюдения тех многочисленных и щепетильных отношений,
которые отличали черкесский этикет, шапсуги и абадзехи были такими же аристократами, как кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы и другие. Обычаи, манеры, костюм, оружие и конская сбруя черкесов стали для ближайших их соседей образцом для подражания. Они настолько были сильно подвержены рыцарско-аристократиче-скому влиянию черкесов, что господствующие слои соседних народов посылали своих детей к ним на воспитание для усвоения ими черкесских манер и образа жизни [2, с. 223].
Исследователь черкесского быта К.Ф. Сталь в своей работе отмечал: «Большая Кабарда имела огромное влияние не только на все черкесские народы, но и на соседних осетин и чеченцев. Князья и дворянство кабардинское славились своим наездничеством, храбростью, щегольством в наряде, вежливостью в обхождении и были для прочих черкесских народов образцом для подражания и соревнования» [4, с. 100].
Рыцарский кодекс уэркъ хабзэ можно условно разделить на несколько ключевых установок, включающих в себя следующие понятия:
1. Верность.
Это понятие подразумевало, прежде всего, верность своему сюзерену, а также своей сословной группе. Дворяне служили князьям из поколения в поколение. Смена сюзерена бросала тень на репутацию как той, так и другой стороны и считалась большим позором.
Дворяне сохраняли верность своему князю, даже если тот терпел поражение в междоусобной борьбе и переселялся к другим народам. В таком случае они сопровождали князя и вместе с ним покидали родину. Правда, последнее обстоятельство вызывало недовольство народа и дворян пытались удержать от переселения. Во время боя дворяне дрались каждый возле своего князя, и, если князь погибал, они должны были вынести его тело с поля битвы или погибнуть.
Понятие «верность» включало также в себя преданность своим родственникам и уважение к родителям. Слово отца было законом для всех членов семьи, точно так же младший брат беспрекословно слушался старшего. Дворянин был обязан поддерживать фамильную честь и мстить каждому, кто покушался бы на жизнь и честь членов его фамилии.
2. Вежливость.
Это понятие включало в себя несколько положений:
- Уважение по отношению к вышестоящим в социальной иерархии.
По понятиям черкесов, уважение, независимо от разницы положения в социальной иерархии, должно быть взаимным. Дворяне служили своему князю, оказывали ему определенные знаки почтения. Самые низшие категории дворянства, так называемые пшичеу, будучи телохранителями и оруженосцами князя, прислуживали ему ежедневно в домашнем быту. При этом, по словам Н. Дубровина, «по большей части, с обеих сторон соблюдались утонченная вежливость и взаимное уважение» [5, с. 176-177].
- Уважение к старшим по возрасту.
Каждому человеку старшего возраста необходимо было оказывать знаки внимания, положенные по черкесскому этикету: вставать при его появлении и не садиться без его разрешения, не говорить, а только почтительно отвечать на вопросы, выполнять его просьбы, прислуживать во время трапезы за столом и т.д. При этом все эти и другие знаки внимания оказывались вне зависимости от социального происхождения. Ф. Торнау в связи с этим сообщал следующее: «Лета у горцев в общежитии выше звания. Молодой человек самого высокого происхождения обязан вставать перед каждым стариком, не спрашивая его имени, уступать ему место, не садиться без его позволения, молчать перед ним, кратко и почтительно отвечать на его вопросы. Каждая услуга, оказанная седине, ставится молодому человеку в честь. Даже старый невольник не совсем исключен из этого правила. Хотя дворянин и каждый вольный черкес не имеют привычки вставать перед рабом, однако ж мне случалось нередко видеть, как они сажали с собою за стол пришедшего в кунацкую седобородого невольника» [6, с. 39].
- Уважение к женщине.
Это положение означало, прежде всего, уважение к матери, а также уважение к женскому полу вообще. Каждый рыцарь считал за честь выполнить просьбу девушки или женщины, что нашло отражение в непереводимой черкесской пословице: «Ц1ыхубз пшэрыхь хущанэ». Это выражение имеет несколько смысловых оттенков, одно из которых означает невозможность для мужчины не уважить просьбу женщины. Большим позором считалось обнажить в присутствии женщины оружие или же, наоборот, не вложить его тотчас в ножны при ее появлении.
Если дворянин в присутствии женщины позволил себе нечаянно неприличное слово, то, по обычаю, он должен был загладить свою вину преподнесением ей какого-либо ценного подарка.
Женщина у черкесов не могла быть ни объектом, ни исполнителем кровной мести. Посягательства на жизнь женщины черкесам были неизвестны. Большим позором считалось для мужчины, поднять руку на женщину. Это касалось отношений мужа и жены [7, с. 274].
Покушение на честь матери, жены или сестры в понятии черкесов были самым сильным оскорблением, которое можно нанести мужчине. Если дела об убийствах можно было путем выплаты цены крови уладить, то подобные посягательства на честь женщины обычно заканчивались кровопролитием.
- Уважение к любому человеку, даже незнакомому, в независимости от его социального статуса, входило в понятие вежливость.
Природа этого уважения была, по всей видимости, порождена, как и у всех наций, создавших этикет, двумя основными факторами: во-первых, тот, кто оказывал уважение и знаки внимания другому человеку, имел право требовать с его стороны такого же отношения; во-вторых, каждый человек, будучи постоянно вооружен, имел право для защиты своей чести применить оружие. Многие авторы и путешественники, побывавшие на Кавказе, справедливо полагали, что та вежливость и уважение, которые были характерны для повседневных взаимоотношений черкесов, были в определенной мере порождены той «умиротворяющей» ролью, которую играло всеобщее вооружение народа.
Надо отметить, что для черкесов и созданного ими этикета был абсолютно чужд социальный сервилизм - весь их этикет был основан на сильно развитом чувстве личного достоинства. Это обстоятельство отметил и Дж. А. Лонгворт, который писал: «Однако эта смиренность, как я вскоре обнаружил, сочеталась в них с полнейшей независимостью характера и основывалась, как и у всех наций, склонных к церемонностям, на уважении к самому себе, когда другим тщательно отмеривается та степень уважения, которую требуют и для себя» [8, с. 531]. Несмотря на существование развитой сословной иерархии, чинопочитание в высшей степени претило свободному духу черкесов. Даже князья, стоявшие во главе феодальной иерархии, не могли требовать от своих
подвластных чрезмерных проявлений знаков внимания, сопряженных, с одной стороны, с личным самоуничижением, а с другой - вознесением, чинопочитанием княжеского достоинства.
В истории черкесов были случаи, когда чрезмерная гордость и тщеславие отдельных князей восстанавливали против них не только других князей, но и весь народ. Обычно это приводило к изгнанию, уничтожению или же лишению княжеского достоинства подобных людей.
Так произошло, например, с кабардинскими князьями Тохтамышевыми, которых на общенародном собрании лишили княжеского звания и перевели в сословие дворян 1-й степени (дыжьы-ныгъуэ) [9, с. 17].
У кабардинцев был такой обычай: если по дороге ехал князь, то встретившийся с ним должен был разворачиваться и сопровождать его до тех пор, пока тот его не отпустит. Впрочем, это правило необходимо было соблюдать по отношению к каждому старшему по возрасту человеку. По отношению к князьям оно соблюдалось независимо от возраста.
Так вот, князья Тохтамышевы в своей заносчивости и тщеславии дошли до того, что заставляли поворачивать и следовать за ними по нескольку верст тяжело груженые арбы крестьян.
В конце XVII или начале XVIII века, по сведениям Я. Потоцкого, в Кабарде произошло уничтожение княжеского семейства Чегенукхо. Он сообщает: «Генеалогия говорит единственно, что семейство было уничтожено по причине своей гордости: но вот что по этому поводу сохранилось в преданиях. Главы этого семейства не допускали, чтобы другие князья садились раньше их. Они не разрешали, чтобы лошадей других князей поили водой тех же речек или, как минимум, выше по течению того места, где поились их собственные лошади. Когда им хотелось вымыть руки, они приказывали молодому князю держать перед ними таз. Они считали выше своего достоинства посещать «поки», или собрания князей. И вот что из всего этого вышло. На одном из таких всеобщих собраний они были осуждены на уничтожение. Судьи взяли на себя роль исполнителей приговора, ими же вынесенного» [10, с. 230-231].
В «Кратком историко-этнографическом описании кабардинского народа», составленном в 1784 году, об этом же событии сообщалось: «Поколение же сие было в Кабарде в особливом уважении. Старший из оного составлял род само-
властного владельца, но в конце прошлого века по ненависти к нему других князей, не терпя его гордости, учинен был заговор, и истребили сие колено даже до младенца» [11, с. 359-360].
Особенностью менталитета черкесов было уважение личного достоинства и личной свободы и связанный с ними ярко выраженный индивидуализм. Это, по-видимому, было одной из причин того, что демократизм был в высшей степени характерен для их политического устройства и здесь, было мало предпосылок для установления тирании или диктатуры. Этот демократизм проявлялся даже в военной сфере. В частности, русский разведчик Ф. Ф. Торнау по этому поводу писал: «По черкесским понятиям... мужчина должен обдумывать и обсуживать каждое предприятие зрелым образом, и если есть у него товарищи, то подчинять их своему мнению не силою, а словом и убеждением, так как каждый имеет свою свободную волю» [12, с. 15].
В понятие «вежливость» входили такие нормы уэркъ хабзэ, как запрет на ругань, брань, рукоприкладство и другие формы проявления вражды, достойных, по мнению уорков, только плебеев [13, с. 99].
Это правило нашло отражение в народной пословице: «Хьэ джафэ банэркъым, уэркъ хъу-анэркъым» - «Гончая не лает, дворянин не ругается». С. Броневский сообщает: «Черкесы грубых и ругательных слов не терпят; в противном случае князья и уздени равного себе вызывают на поединок, а незнатного человека нижней степени или простолюдина убивают на месте. Кабардинцы всегда наблюдают в обращении между собою вежливость, чинопочитанием соразмеряемую; - и сколь ни пылки в страстях своих, стараются умерять оныя в разговоре...» [14, с. 132].
Более того, по свидетельству Хан-Гирея: «достойно замечания то, что все эти обряды вежливости соблюдаются и тогда, когда князья и дворяне друг друга ненавидят, даже и тогда, когда они бывают явные враги, но ежели им случится встретиться в таком месте, где законы благопристойности удерживают их оружие в бездействии, например в доме князя или дворянина, в присутствии женщин, на съездах дворянства и тому подобных случаях, где приличия воспрещают обнажить оружие, и самые враги остаются в границах вежливости и даже оказывают нередко друг другу разные услужливости, что называется дворянская(то есть благородная) неприязнен-
ность или вражда, но затем эти враги являются самыми свирепыми кровопийцами там, где они могут свободно обнажать свое оружие, и тем более вежливость их делает им честь, и народ питает к ним большое за то уважение» [7, с. 277].
Не только брань или ругань считались неприличными, но и даже разговаривать на повышенных тонах, поддавшись эмоциям, было для представителей высших сословий непозволительным. «Черкесский дворянин бравировал своей вежливостью, - писал Н. Дубровин, - и стоило только разгорячившегося узденя, забывшего приличие и вежливость, спросить: ты дворянин или холоп? - чтобы, напомнив его происхождение, заставить его переменить тон из грубого в более мягкий и деликатный» [5, с. 177].
Болтливость также считалась неприличной, особенно для князя. Поэтому при приеме гостей «всегда один из дворян должен был занимать гостей разговором, потому что самому князю декорум не позволял, чтобы он много говорил» [15, с. 518].
Темиргоевские князья, как сообщает Хан-Гирей, ввели даже следующее обыкновение: «... они вообще при важных переговорах с соседними ли народами или во время распрей междоусобных, сами не входят в словопрения, а их дворяне, которым вверяют дела, объясняются в присутствии князей» [7, с. 518].
- Скромность.
К понятию «вежливость» можно отнести и такое качество, как скромность. Н. Дубровин писал: «Храбрые по природе, привыкшие с детства бороться с опасностью, черкесы в высшей степени пренебрегали самохвальством. О военных подвигах своих черкес никогда не говорил, никогда не прославлял их, считая такой поступок неприличным. Самые смелые джигиты (витязи) отличались необыкновенной скромностью; говорили тихо, не хвалились своими подвигами, готовы были каждому уступить место и замолчать в споре; зато на действительное оскорбление отвечали оружием с быстротой молнии, но без угрозы, без крика и брани» [5, с. 85].
Особенно неприличным считалось, по черкесскому этикету, хвалиться своими подвигами в присутствии женщин, что нашло отражение в пословице: «Л1ым и л1ыгъэр лэгъунэм щи1уатэркъым» -«Мужчина не распространяется о своих деяниях в обществе женщин». По мнению черкесов, о храбрости человека должны говорить люди, но не
он сам: «Ул!мэ, уи щхьэ ущымытхъу, уф!мэ, жылэр къыпщытхъунщ» - «Если ты мужчина - не хвались, если ты хорош - люди тебя похвалят».
Право увековечения и прославления подвигов героя принадлежало исключительно народным певцам - джегуако. Как правило, это делалось после смерти героя сочинением в его честь величальной песни. Когда дворянина просили рассказать о каком-нибудь событии, то он, по обычаю, в своем повествовании старался опустить те места, в которых сообщалось о его действиях в данной ситуации или же, в крайнем случае, говорил о себе в третьем лице, дабы его не заподозрили в нескромности. В апреле 1825 года царскими войсками был уничтожен аул беглого кабардинского князя Али Карамурзина. Когда князя Атажукина Магомеда попросили рассказать, каким образом он отомстил одному из виновников гибели аула предателю Шогурову, он ответил кратко: «Ержы-быжьыр гъуэгъуащ, Шоугъурыжьыр гъуэгащ» -«Ереджиб (марка кремневого ружья. - А. М.) старый прогремел, Шогуров подлый заревел» [Информатор Кардангушев Зарамук Патурович, 1918 г. р., КБР, сел. Псыгансу, Урванский р-н].
3. Мужество.
Понятие «мужество» включало в себя такие положения, как:
- Храбрость. Это качество было обязательным для уорка, оно было неразрывно связано с его статусом.
- Трусость, в свою очередь, несовместима с положением свободного человека, а тем более дворянина. Если трусость проявил крестьянин, то за это его, безусловно, осудили бы, но ниже занимаемого им в социальной иерархии места его нельзя было опустить. В отличие от него уорк, проявивший трусость, лишался дворянского звания. Рыцарь, уличенный в трусости, подвергался гражданской смерти, которую черкесы обозначали термином «унэ дэмыхьэ, хьэдэ имых» (букв.: к кому не входят в дом, в чьих похоронах не участвуют). С таким человеком переставали общаться друзья, ни одна девушка не вышла бы за него замуж, он не мог принимать участие в народных собраниях и вообще в политической жизни своего народа, общины [Яхтанигов Хасан Хабасович, 1943 г. р., сел. Вольный Аул КБР]. Для всеобщей демонстрации народного презрения в старину, по свидетельству Ш. Б. Ногмова, «уличенных в трусости выводили перед собранием в войлочном безобразном колпаке для посрамления и налагали пеню ценою в пару волов» [16, с. 66].
По другим данным, этот колпак носила мать провинившегося, пока он каким-либо подвигом не искупал своей вины. Этот войлочный «колпак труса» назывался по черкески п!ынэ. В фольклоре упоминается также специальное платье - къэ-рабгъэ джанэ (рубашка труса), которое выполняло аналогичную функцию. Воин, проявивший трусость, мог искупить свою вину перед обществом только свершением подвига или же своей смертью. До этого же времени вся его семья пребывала как бы в трауре.
- Твердость и хладнокровие. Это положение подразумевало, что уорк в любой ситуации должен был сохранять самообладание, быть невозмутимым, никогда не поддаваться панике и страху.
- Терпеливость и выносливость. Эти качества воспитывались в дворянине с раннего детства. Истинный рыцарь должен был быть сильнее своих естественных человеческих слабостей. Считались позором и подвергались осуждению жалобы на усталость, недомогание, холод, жару, голод и даже всякое упоминание о вкусной и здоровой пище [13, с. 101].
У черкесов существует много преданий, описывающих и восхваляющих стойкость и терпеливость. Рассказывают, что герой средневекового черкесского эпоса Андемыркан, имел следующее обыкновение: когда ему выпадало быть в карауле или стеречь лошадей, он даже зимой, в самый лютый мороз, проводил всю ночь, стоя на одном месте и не смыкая глаз. За это ему дали прозвище Чэщанэ - Башня.
Одним из первых достоинств молодого человека у черкесов считались стойкость и терпеливость в перенесении страданий. «Равнодушие, с которым они переносили боль, доходило до такой степени, - писал Н. Дубровин, - что в этом случае легко было узнать между ними европейца, который мог быть столько же бесстрашен, как и черкес, но никогда не мог сравниться с ним в терпеливости» [5, с. 88]. Об этом свидетельствовал и А. Фонвиль - европеец, непосредственный участник и очевидец военных действий на Северо-Западном Кавказе в 1863-1864 гг. Он, в частности, писал: «Страдания от ран черкесы переносили с необыкновенною твердостью; даже тяжело раненные не выражали громко своих страданий, стараясь показать вид, что они ничего не чувствуют; они без малейших предосторожностей предавались своим обычным работам, и на пред-
ложение наше не утруждать себя и отдохнуть, они всегда отвечали, что это ни к чему не может послужить и что они гораздо лучше сделают, так как им уже суждено от бога умереть, если они не будут идти против его предопределения» [17, с. 386].
4. Альтруизм - пренебрежение собственными интересами, был присущ отдельным положениям уорк хабза.
В частности с ним связаны два положения уэркъ хабзэ, а именно: принцип, «повелевающий уступить последнее более нуждающемуся» [18, с. 196]; а также принцип, предписывающий делиться со своими товарищами (спутниками) всем, что «приобретено вместе, дурно ли, хорошо ли оно» [19, с. 154].
Альтруизм неотъемлемая часть аристократической культуры. Аристократизм любой культуры Н. А. Бердяев видел в преодолении жадности к жизни, в аскезе духа. Как отмечает Я. Чеснов «всяческие воздержания являются доминантой аристократической культуры на Кавказе: в еде, в неприхотливом быту, в половой жизни, даже в ее продолжительности. Кабардинские князья должны были погибнуть в бою к 25-30 годам. Гораздо позже, чем у крестьян, у аристократов в старину начиналась брачная жизнь. Первые стремились как можно раньше, лет в 15, устроить браки своих детей, чтобы как можно раньше получить дополнительные рабочие руки. Браки аристократов были сдвинуты лет на 10 позже. Их потомство было немногочисленно» [20, с. 183-184].
По мнению некоторых исследователей, альтруизм и высокий социальный статус аристократии взаимосвязаны и взаимообусловлены. В частности, Виктор Унрау объясняет природу альтруизма таким образом: «Альтруизм это такое свойство закрытой социальной группы, которое преобразует деятельность ее членов, направленную на сохранение собственного социального статуса, в преимущества для слабых и беспомощных элементов этой группы. Альтруизм можно понимать и как деятельность индивида направленную на сохранение собственного статуса, которая благодаря особым свойствам закрытой социальной группы оборачивается выгодой для слабых и беспомощных членов его группы» [21, с. 235].
Высокий авторитет и социальный статус уорков в черкесском обществе, уважение, в том числе и со стороны зависимых сословий, обуславливался
набором важных для общества функций, которые уорки добровольно на себя возлагали и которые были сопряжены для них с риском для жизни и рядом неудобств. На них лежала обязанность защиты общины от внешней военной угрозы, они должны были оказывать покровительство и патронаж слабым и нуждающимся от произвола сильных, даже если последние были из их же социальной среды. Материальные ценности, оказывавшиеся в их распоряжении, они по просьбе или без обязаны были перераспределять в пользу нуждающихся. Патронаж и покровительство возлагали на них дополнительно необходимость выполнения медиаторских функций.
Эгоизм - как противоположность альтруизма и установка на приоритет личных интересов над общественными - не может определять поведение уорка. Как отмечает Я. Чеснов, социальная аскетичность аристократа выталкивает его из микро-социальных ячеек на широкий социальный уровень служения большому обществу. «Тем самым аристократ исходно оказывался в максимальной зоне риска, в зоне духа. В этой близости к духу он обязан был обрести мудрость, способность к ориентации в сфере неопределенности. Сфера определенности - семья. Неопределенности - все более широкие общности. Поэтому в абхазской культуре чертами рыцарского поведения наделен не «муж жены», а «муж среди мужей» (ахаца ихаца)» [20, с. 184]. У черкесов есть понятия «унэгъуэл!» (мужчина, живущий для семьи) и «хэкул!» (мужчина, живущий для отчизны). У осетин об умершем спрашивают: «Мужем одного дома ли был умерший или мужем целого селения?». Отсюда и норма черкесского рыцарского этикета, осуждающая длительное нахождение князя или уорка под кровлей родного дома в кругу семьи.
Альтруизм уэркъ хабзэ проявлялся даже в таких простых ситуациях, как прием пищи, и здесь, по поведению и действиям человека, легко было отличить дворянина. Дворянин, если ему предложат выбирать, никогда не возьмет себе лучшую часть, будь то арбуз или куски мяса, а будет брать с краю, то, что ближе к нему [Информатор Шопаров Мухамад Кучукович, 1952 г. р., ст-ца Зеленчукская, Ставропольский край].
Русский этнограф Л. Я. Люлье изучавший быт черкесов непосредственно в полевых условиях, отмечал: «Воздержание, будучи одним из отличительных качеств горца, в особенности соблюда-
ется вуорками (дворянами); некоторыми из них оно даже доведено до крайних пределов возможного. Почетный гость, в особенности, если он молод, можно сказать только прикоснется к подаваемым яствам, невзирая на повторяемое приглашение хозяина кушать» [22, с. 69-70].
Следование принципам дворянской чести требовало от уорка умения контролировать свои естественные эмоции и чувства. В этом отношении любопытно отношение черкесских рыцарей к женщине и любви вообще. С одной стороны, они по-рыцарски превозносят женщин, выполняют их желания, совершают ради них подвиги, дабы добиться их расположения, а с другой - они чрезвычайно сдержанны в проявлении своих чувств к противоположному полу, более того, они организуют жизнь так, чтобы быть как можно реже под их «расслабляющим» влиянием. Своеобразное отношение черкесов к слабому полу выразил один известный своим мужеством и подвигами наездник, который на вопрос, почему он не женился на известной своей красотой девушке, отвечал: «Я не хочу, чтобы меня только по жене моей знали» [23, с. 274].
Принадлежность к сословию уорков накладывала на человека много ограничений, обрекала на жизнь, полную тягот и лишений, проводимую в сражениях, набегах и поединках. О них в адыгских историко-героических песнях сказано: «Губгъуэ зи унэ, зауэ зи хабзэ» - «Поле - чей дом, война -чей обычай».
- Простота.
Уэркъ хабзэ среди прочих ограничений исключало стремление к роскоши, жажду наживы, любовь к комфорту, сооружение благоустроенных жилищ.
П. С. Потемкин, описывая в 1784 году быт кабардинцев, сравнивал его с образом жизни древних спартанцев. «Рыцарство есть предмет славы каждого,- писал он, - и роскошь еще не вкралась в сердца этого народа. Злато и серебро ставят они ни во что, или за весьма мало, напротив того всякие доспехи и оружие ставят за драгоценное» [11, с. 361].
По мнению черкесов, для того, чтобы сохранить честь, человек должен быть свободен. Зависимость или чрезмерное пристрастие к чему-либо (богатству, спиртному, женщинам и т.д.) рано или поздно приведут человека к потере чести. В то же время черкесы не были ханжами и придерживались того правила, что мужчина, образно выра-
жаясь, может все испробовать, но не должен ни к чему пристраститься. Потому считалось предосудительным молодым людям увлекаться спиртным, частыми застольями, азартными играми и т. д.
В основе привилегированного положения черкесских князей и дворян лежала их узкая военная специализация и превосходство в военной сфере. Черкесские князья и дворяне должны были быть гарантами национальной независимости, поэтому сам народ не хотел, чтобы они занимались чем-либо кроме войны и военных предприятий. Именно с этим, видимо, был связан запрет на роскошь и занятие торговлей, существовавший в Черкесии для высших сословий.
5. Правдивость.
В это понятие входило, прежде всего, такое положение уэркъ хабзэ, как верность данному слову. Не сдержать обещания считалось поступком, роняющим честь и потому недопустимым для дворянина. Дабы не уронить честь, рыцарь должен быть осторожным: давать слово кому-либо «должно с полной уверенностью, что сдержишь его» [24, с. 149].
Хитрость, лесть, раболепство - все это могло быть свойственно людям несвободным, но никак не дворянину. По черкесским обычаем считалось предосудительным хвалить человека в его присутствии.
- Человечность.
Это качество для рыцаря считалось таким же обязательным, как и храбрость. Более того, по мнению черкесов, эти два качества взаимосвязаны и не могут существовать друг без друга.
Чувство личной уверенности, вес и уважение в обществе человеку давали не одна грубая физическая сила и храбрость, а прежде всего соблюдение норм адыгэ хабзэ. В системе принципов адыгэ хабзэ понятие «человечность» занимало одно из ключевых позиций.
Физическая сила, храбрость, умение в совершенстве владеть оружием - все это необходимо рыцарю, чтобы защитить свою честь и честь окружающих, нуждающихся в его защите и покровительстве. К тем людям, которые пренебрегали принципами человечности и делали из силы культ, черкесы относились с презрением. Обычно таким людям говорили: «Выри льэщ дыдэщ, ауэ къаубыдыри щ1ащ1э» - «Бык очень силен, однако его ловят и запрягают».
Адыгское дворянство, как отмечал А.-Г. Кешев, «не довольствовалось, однако, репутацией воина
бесстрашного, смелого, предприимчивого, испытанного всякого рода лишениями и невзгодами, но метило гораздо дальше, добивалось вместе с тем славы благородного, великодушного рыцаря» [24, с. 223].
Человечность обязывала щадить самолюбие окружающих, помогать страждущим, особенно сиротам, вдовам, старикам. Смысл адыгэ хабзэ -поддержание личного достоинства человека. Поэтому им осуждается унижение человеческого достоинства, произвол сильного над слабым. Считалось неприличным оскорблять или же говорить на повышенных тонах с людьми пусть даже низкого социального статуса [13, с. 100].
Настоящий рыцарь должен был не только сам проявлять к людям гуманность, но и защищать каждого, кто просил о помощи и нуждался в ней.
Таким образом, не только жажда военных подвигов привлекала черкесских дворян, но и стремление прославить свое имя добрыми делами также было для них весьма характерно.
6. Ораторское искусство.
«Сладкий язык», как образно называли черкесы ораторское искусство, был не менее необходимым в Черкесии качеством, чем храбрость.
Во время народных собраний и третейских судов, по свидетельству Хан-Гирея, «нередко виноватый, обладая даром красноречия, обвиняет правого противника, от природы лишенного этого качества, необходимого в Черкесии, столь же, как и самый меч...» [7, с. 175].
Обучение искусству красноречия и рассуждения входило в курс воспитания юных дворян. Для этого аталыки водили своих воспитанников на народные собрания, военные советы и третейские суды, где они получали уроки ораторского искусства и знание народных обычаев. В сезон наездничества, во время нахождения в стане наездников молодежь слушала рассказы, древние легенды и предания, историко-героические песни, изучала народные обычаи, овладевала ораторским искусством. Владение последним было необходимым при проведении не только народных собраний, судебных разбирательств, но и военных советов. По военным обычаям черкесов, при обсуждении планов боевых действий и принятии решений все участники предполагаемой операции имели право высказать свое мнение, предводитель не мог приказывать, он мог воздействовать силой убеждения. Но после того как решения были приняты, подчинение приказам предводителя было обязательным.
Для развития ораторского искусства и усвоения норм обычного права в сезон наездничества и нахождения во временных лагерях дворянской молодежью практиковалась специальные диспуты в игровой форме. Хан-Гирей о них сообщает: «Достойная наибольшего замечания забава из всех забав черкес, есть следующая: князья и дворяне во время пребывания в поле ...разделяются на две партии и одна из них объявляет другой свои претензии под каким-нибудь предлогом. Тут избирают судей, перед которыми ответчики защищаются силой красноречия, а претендующие не щадят могучих выражений для побеждения своих противников. Таким образом, открывается здесь поле, где старшины, князья и дворяне показывают могущество своего красноречия и знание существующих узаконений, народных и феодальных прав древних фамилий своей нации. Забава эта, или лучше сказать, упражнение в словесности служит у черкесов школою, образующею... ораторов» [7, с. 265].
Кроме этого, в обязанности лиц дворянского сословия входило знание историко-героиче-ских песен, народного фольклора и преданий. Национальные музыкальные инструменты были обязательным элементом убранства дворянских кунацких, так как умение играть на них, исполнение народных песен, также вменялось в обязанность представителям дворянского сословия, как и владение оружием.
При рассмотрении рыцарского кодекса уэркъ хабзэ необходимо также указать на существование в нем двух специфических правил, сформулированных следующим образом: «Уэркъ здашэ щ1эупщэркъым» - «Дворянин не спрашивает, куда его ведут»; «Уэркъ хашэркъым» - «Дворянин чужой тайны не разглашает».
Первое означало, что дворянин должен был последовать, не требуя никаких разъяснений, за любым позвавшим его человеком, а тем более сеньором. Этим обычаем могли воспользоваться и враги, но в любом случае, дабы не быть заподозренным в трусости, ни один дворянин не отказался бы от подобного предложения. Когда уорка вызывали из дому днем или ночью, считалось позором не выйти или же выслать вместо себя кого-нибудь другого. Второе означало, что дворянин, ставший невольным свидетелем чужой тайны, ни под каким предлогом не мог ее разгласить.
Согласно дворянскому кодексу чести женщины-дворянки, как представители привилегиро-
ванного класса, также не должны были называть имени того, кто был повинен в каком-либо проступке. Так, например, в песне-плаче «Сетования лабинцев», повествующей о разорении царскими войсками аула князя Али Карамурзина, есть следующие слова: «Мы, как дворянки, не можем делать показаний насчет того, кто виноват: виноват тот, у кого горничная чернявая и косоглазая» [25, с. 50]. Таким образом, они, не называя прямо имени (дабы не нарушить обычая), косвенным образом указали на одного из виновников разорения аула.
Неотъемлемой частью рыцарского образа жизни были поединки - следствие возникающих в среде высших сословий конфликтов, касающихся чести, а также неустанного соперничества в среде элиты. Однако это «соперничество не нарушало солидарности элиты как таковой, солидарности, распространявшейся на врагов, принадлежащих к элите» [26, с. 84].
Черкесское понятие «дворянская вражда» (уэркъ зэбиик1э) предполагало взаимное уважение противников с соблюдением всех этикетных норм.
Славу рыцарю приносила не только победа, но и поведение в бою. Мотивация поведения включала уважение к противнику, собственное достоинство, гуманность. Весь этот комплекс предполагал предоставление сопернику по возможности равных шансов.
Например, если во время боя один рыцарь терял лошадь, то другой тоже должен был спешиться. Убитого соперника уорк должен был положить на спину, укрыть буркой и сообщить его местонахождение родственникам убитого. Если это было невозможно, его тело должно было быть предано земле [25, с. 57].
Жажда подвигов, неуемное желание первенствовать возбуждали часто ревнивое отношение к подвигам и славе других рыцарей. Чужая слава не давала покоя черкесскому воину и часто становилась источником кровной вражды и поединков [13, с. 85].
Именно слава погубила Андемыркана, как и многих других известных в истории Черкесии личностей. Так, например, в родословной кабардинских князей XVII века о смерти сына князя Тем-рюка Идарова сообщается: «А Мамстрюк добр был собою гораздо и дороден, и боялись ево многие в Кабарде, в зависти ево и убили» [27, с. 385].
Как только, образно выражаясь, «на сцене» появлялась яркая личность, выдающаяся своими
качествами, у нее тут же появлялось множество врагов, стремящихся оспорить известность. Поэтому черкесы считали, что у достойного мужчины должно быть много врагов. При этом у достойного человека должны быть достойные враги. Если перефразировать известную поговорку, то черкесы подходили к оценке личности человека по принципу: «Скажи мне, кто твой враг, я скажу тебе, кто ты» или же, выражаясь словами Ф. Ницше: «Вы должны гордиться вашими врагами: тогда успехи их будут и вашими» [28, с. 41].
Вражда, по понятиям черкесов, носила элитарный, сословный характер. Официально враждовать могут люди одинакового социального происхождения. Любопытное обстоятельство относительно этого приводится в кабардинском предании, записанном кабардинским просветителем К. Атажукиным. В нем, в частности, говорится, что когда князь узнал о любовной связи своей жены с его подвластным табунщиком, то решил обоих наказать. При этом другой князь, его друг, сделал ему замечание: «...соглашаясь с тем, чтобы жена... была наказана, решительно отверг, чтобы любовнику ее было сделано какое бы то ни было насилие, так как это могло означать, будто человек такого низкого происхождения может оскорбить его...» [19, с. 206].
Соответственно, по понятиям черкесов, дуэли или поединки могли происходить только между людьми равного социального статуса. Дворянин не мог вызвать на поединок князя, а крестьянин дворянина. В таких случаях для защиты своей чести обиженная сторона имела право обратиться в третейский суд (хеищэ).
Поединки обычно проходили без свидетелей, в поле, около какого-нибудь кургана. Поэтому выражение «1уащхьэ п1алъэ» (1уащхъэ - курган, п1алъэ - срок) имело терминологическое значение и означало вызов на поединок.
В нартском эпосе поверженный наземь Со-сруко, обращаясь за отсрочкой к Тотрешу, говорил: «Хьэрэмэ 1уащхьэ ди п1алъэщ...» - «Харама-курган место нашей встречи...» [29, с. 62].
Согласно фольклорным данным черкесам были известны несколько видов поединков. Обычно дворяне предпочитали драться верхом и спешивались только в том случае, если по причине полученных ран не могли держаться в седле [5, с. 199].
Поединок проходил следующим образом: противники скакали верхом навстречу друг к другу,
делали при сближении по одному выстрелу из ружей и в случае промаха начинали рубиться шашками. Такая форма поединка называлась «до-хъутейтех» (дохъутей - ружейный чехол, тех - снимать) [Информатор Яхтанигов Хасан Хабасович, 1943 г. р., КБР, сел. Вольный Аул].
Был известен и другой способ проведения поединка «Щ1ак1уэ к1апэ». При этом расстилали на земле бурку и становились на разные ее концы. Отсюда и название «Щ1ак1уэ к1апэ» (щ1ак1уэ - бурка, к1апэ - конец). Поединок проходил на кинжалах, при этом нельзя было колоть, а только рубить. В случае если один из противников сходил с бурки, то другой имел право его заколоть. Один из противников мог на правах победителя снять с другого оружие как трофей. Так как лишиться оружия считалось большим позором, то обычно поединки заканчивались неминуемой смертью одного из участников. Если же кто-то отказывался принять вызов, то тем самым он признавал себя побежденным и с ним могли поступить как с «убитым», т.е. отобрать у него лошадь и оружие [5, с. 199-200].
Надо заметить, что оружие у черкесов само по себе являлось объектом почитания, и многие правила этикета были порождены обычаем ношения оружия. Например, каждый уорк должен был знать и соблюдать следующие правила: при встрече на дороге мужчины должны были расходиться с правой стороны, так, чтобы их левая сторона (вооруженная) быта обращена друг к другу. В таком положении неудобно выхватить шашку и нанести удар. Если навстречу шел человек и желал разойтись с левой, «неправильной», стороны, то он нарушал этикет, и его следовало опасаться.
В случае с женщинами мужчины поступали наоборот, так как женщины не представляли угрозы и не могли быть объектом нападения. С женщинами расходились по левую сторону. Во время беседы с женщиной нельзя было стоять к ней левым боком, показывая ей «вооруженную» сторону. Отходя от женщины, мужчина поворачивался налево, так, чтобы быть к ней правым боком.
Каждый дворянин должен был соблюдать правила обращения с оружием: например, его нельзя было без достаточно веской причины обнажать. Обнажить оружие, угрожая им, и не применить его считалось большим позором. Его нельзя было направлять в сторону человека (особенно огнестрельное). При передаче холодное оружие нельзя протягивать клинком вперед. В то
же время считалось неправильным протягивать кому-то оружие рукоятью вперед с клинком, обращенным в свою сторону. Неосторожное или неуважительное отношение к чьему-либо оружию воспринималось как оскорбление. Например, так отнеслись бы к действиям человека, взявшего без разрешения хозяина оружие, с тем чтобы его рассмотреть, или же, посмотрев его, не положившего его аккуратно на место, а небрежно бросившего. Таким же оскорблением было бы, если кто-то оттолкнул от себя чье-то оружие, если оно ему мешало, вместо того, чтобы попросить об этом его владельца.
Рыцарский кодекс уэркъ хабзэ представлял собой дальнейшее развитие и концентрированное выражение черкесского кодекса адыгэ хабзэ. Свод правил и принципов, содержащихся в нем, апеллирует к таким категориям, как чувство личного достоинства, уважение и внимание к людям, мужество, честь, правдивость. Соблюдение кодекса уэркъ хабзэ в полном объеме требовало от человека постоянных усилий в самосовершенствовании, сопряженных с различными ограничениями и борьбой с собственными слабостями. Недаром черкесы сравнивали путь совершенствования в хабзэ с трудным, долгим подъемом в гору: «Уэркъыгьэ дэгъэзеигъуэ к1ыхщ» - «Рыцарство долгий (трудный) подъем». Причем, как считали черкесы, пределов в совершенствовании не было. Народная пословица гласит: «Акъылым уасэ и1экъым, гъэсэныгъэм гъунэ и1экьым» - «Ум не имеет цены, а воспитанность пределов». Хотя рыцарский кодекс уэркъ хабзэ был очень требователен к своим носителям, и соблюдение его было сопряжено со многими неудобствами, он гарантировал человеку защиту его чести, уважение окружающих и высокое положение в обществе. Недаром черкесы говорили: «Уэркъ бгы задэщ» -«Рыцарство - неприступная скала». Дворянин в черкесском обществе не столько должность, сколько образ жизни, причем образ жизни настолько привлекательный, что все остальные слои общества смотрели на него, как на образец для подражания.
Черкесское общество было по своему характеру традиционалистского типа, т. е. большая часть общественной жизни здесь регулировалась не государственными учреждениями и законами, а общественными институтами и обычаями. Этикет и обычаи регулировали все стороны жизни, успешно компенсируя отсутствие у
черкесов развитых государственных институтов. На это обращали внимание многие европейские авторы, побывавшие в Черкесии. Англичанин Д. Белл сообщал в связи с этим: «Общественное мнение и установленные обычаи - вот что, кажется, является высшим законом в этой стране; в общем, я могу только поражаться тем порядком, который может проистекать из такого положения дел. Немногие страны, с их установленными законами и всем сложным механизмом правосудия, могут похвалиться той нравственностью, согласием, спокойствием, воспитанностью - всем тем, что отличает этот народ в его повседневных взаимных сношениях» [15, с. 479].
Другие авторы, в частности Т. Лапинский, также приводит аналогичные свидетельства. Последний не мог скрыть своего удивления от той крепкой и строгой социальной организации общества, которую он встретил в Черкесии, несмотря на отсутствие централизованной государственной власти с ее атрибутами. Он, в частности, отмечал, что когда вступаешь на землю свободной Черкесии, «.. .то сначала не можешь понять, каким образом народ, у которого почти каждый ребенок носит оружие, который не имеет писаных законов, исполнительной власти... может не только существовать, но еще... и сохранить свою независимость. Причина этому - крепкая социальная организация народа, опирающаяся на национальные традиции и обычаи, которая не только охраняет личность и имущество каждого, но также делает трудными и почти невозможными все физические и моральные попытки к покорению страны» [30, с. 76].
Черкесский этикет - адыгэ хабзэ и созданный на его основе рыцарский кодекс уэркъ хабзэ мы считаем культурной моделью, возникшей под сильным влиянием военизированного быта, характерного на протяжении длительного периода времени для общественно-политической жизни Черкесии. Черкесы, в силу особенностей исторического развития, не достигли большого прогресса во многих областях материальной и духовной культуры. В частности, у них не получили развития такие сферы, как письменность, литература, живопись, архитектура, градостро-
ительство и некоторые другие. К тому же их общественный строй, застывший на стадии феодализма, отличался консервативностью и застойным характером. Тем не менее, черкесы создали свой этикет, который можно считать значительным культурным достижением.
Для созданной черкесами культурной модели были характерны определенная ограниченность и одностороннее развитие. Но говоря об односторонности и ограниченности этической, философской, обычно-правовой системы лежащей в основе уэркъ хабзэ, исследователи должны учитывать принцип историзма. Любая система, претендующая на действенность и эффективность, изначально предполагает определенную ограниченность, заключающуюся в усилении отдельных элементов за счет других, менее актуальных и функционально значимых в данный исторический промежуток времени.
В рамках одной статьи невозможно раскрыть особенности и многообразие военной культуры Черкесии, частью которой является рыцарский кодекс Уэркъ хабзэ. Эта тема заслуживает отдельного монографического исследования. Можно только отметить что духовные ценности, порожденные этой культурой в феодальную эпоху, продолжают все еще оказывать влияние на сознание современных представителей черкесского народа. Очевидно, что идеология, возникшая в период господства военной аристократии в атмосфере феодальных войн, жестокости и насилия, не может быть перенесена полностью на современную почву и служить неким нравственным ориентиром. Тем не менее следует признать, что в нынешний век господства культа потребления и стяжательства, человечество испытывает дефицит как раз тех качеств, которая эта рыцарская идеология культивировала в среде своих носителей, такие как честь, достоинство, благородство, долг, ответственность, служение, самопожертвование, взаимопомощь, альтруизм, приоритет общественных интересов над личными.
Возможно, в совсем недалеком будущем, человечеству вновь придется вспомнить о них в целях самосохранения и выживания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Материалы Я. М. Шарданова по обычному праву кабардинцев первой половины XIX века // Составление, введение и примечания Х.М. Думанова. Нальчик, 1986. С. 290.
2. Каламбий (Адылъ-Гирей Кешев). Записки черкеса. Нальчик, 1987. С. 223.
3. Тепцов В. Я. По истокам Кубани // СМОПК. Тифлис, 1892. С. 104.
4. Сталь К. О. Этнографический очерк черкесского народа. // КС. 1900. Т. 21. Отд. 2. С. 100.
5.Дубровин Н. Черкесы (адыге) // Материалы для истории черкесского народа. Нальчик, 1991. С. 176, 177.
6. Торнау Ф. Ф. Воспоминания кавказского офицера // Адыги. Культурно-исторический журнал. Нальчик, 1992. № 2. С. 39.
7. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1992. С. 274.
8. ЛонгвортДж. А. Год среди черкесов // АБКИЕА. С. 531.
9. Кудашев В. Н. Исторические сведения о кабардинском народе. Киев, 1913. С. 17.
10. Потоцкий Я. Путешествие в Астраханские и Кавказские степи // АБКИЕА. С. 230, 231.
11. Кабардино-русские отношения в ХУ1-ХУШ вв.: Документы и материалы в двух томах. М., 1957. Т. 2. С. 359, 360.
12. Торнау Ф. Ф. Воспоминания кавказского офицера // Адыги. Культурно-исторический журнал. Нальчик, 1991. № 2. С. 15.
13. Бгажноков Б. X. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. С. 99.
14. Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. С. 132.
15. Белл Дж. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838 гг. // АБКИЕА. С. 518.
16. Ногмов Ш. Б. История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Нальчик, 1994. С. 66.
17. Фонвиль А. Последний год войны Черкесии за независимость 1863-1864 г.: Из записок участника иностранца // Материалы для истории черкесского народа. Нальчик, 1991. Вып. 1. С. 386.
18. Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 196.
19. Атажукин К. Избранное. Нальчик, 1991. С. 154.
20. ЧесновЯ. Норма «демократического альтруизма» и социально-культурная стабильность на Кавказе // Традиция разрешения конфликтов на Кавказе и методы гражданского общества. Материалы научно-практической конференции «Традиции народной дипломатии и нормы поведения во время войны и конфликтов на Кавказе». Г. Цахкадзор (Армения) 31 мая-2 июня 2001. С. 183, 184.
21. Виктор Унрау. Альтруизм. Издательство «Гравис», 2014. С. 235.
22. Люлье Л. Я. О гостеприимстве у черкес // Живая старина. Журнал по проблемам краеведения КБР. Нальчик, 1992. № 2. С. 69, 70.
23. КешевА.-Г. Чучело // Шаги к рассвету. Адыгские писатели XIX века. Избранные произведения. Краснодарское книжное изд-во, 1986. С. 274.
24. Каламбий (Адылъ-Гирей Кешев). Записки черкеса. С. 149.
25. Фольклор адыгов. Нальчик, 1988. С. 50.
26. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: Исследования по истории морали. М., 1987. С. 84.
27. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.: Документы и материалы в двух томах. М., 1957. Т. 1. С. 385.
28. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М.: Интербук, 1990. С. 41.
29. Нарты. Адыгский героический эпос. М., 1974. С. 62.
30. Лапинский Т. (Теффик-бей). Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик: Эль-Фа, 1995. С. 76.
