CC BY
50УДК 81'22
Особенности репрезентации пустоты в русском и бурятском языках
© Чимитов Лубсан Лазаревич
аспирант кафедры русского языка и общего языкознания Бурятского государственного университета
Россия, 670000, г. Улан -Удэ, ул. Ранжурова, 6
E-mail: [email protected]
В статье рассматриваются особенности репрезентации пустоты на материале русского и бурятского языков. Анализируются лексические средства объективации пустоты, выявляются сходства и различия национальных представлений о пустоте. На основе результатов анализа словарных дефиниций с применением метода сплошной выборки выявлено семантическое содержание лексемы пустой в русском языке и прилагательного хоокон в бурятском. Также проведен сравнительный анализ эквивалентных прилагательных, выражающих идею отсутствия, с использованием данных Национального корпуса русского языка и Корпуса бурятского языка. Выявляются когнитивные слои концепта «ПУСТОТА» в русской и бурятской национальных картинах мира. Основное внимание уделяется изучению концепта как фрагмента пространственной картины мира. Выявлены такие когнитивные слои, как «вместилище», «безлюдье», «качество личности», «ценностная характеристика».
Ключевые слова: пустота, концепт, концепт пустота, картина мира, национальная картина мира, языковая картина мира, дефиниционный анализ, когнитивные слои.
The lexical means of objectification of emptiness in Russian and Buryat languages
Lubsan L. Chimitov
postgraduate student, Department of Russian language and general linguistics, Buryat State University
6 Ranzhurova Str., Ulan-Ude 670000, Russia
The article reviews the features of representation of emptiness on the material of Russian and Buryat languages. The author analyzes lexical means of objectification of emptiness, reveals similarities and differences between the national concepts of emptiness. Analysis of dictionary definitions using the method of continuous sampling shows that semantic content of пустой lexeme in Russian and Buryat хоокон adjective. Comparative analysis of equivalent adjectives expressing the idea of absence was also made on the material of data from the National corpus of Russian language and Buryat language. The article reveals cognitive layers of the concept of "emptiness" in Russian and Buryat national worldview; focuses on the study of this concept as a fragment of the spatial pattern of the world. Such cognitive layers as "repository", "solitude", "quality of personality," "value characteristics" are revealed.
Keywords: emptiness, concept, the concept of emptiness, world, national worldview, language picture of the world, definitional analysis, cognitive layers.
Окружающая действительность для человека всегда была полна загадок и тайн, многие из которых до сих пор остаются неразгаданными. Недоступные непосредственному наблюдению и, тем самым, адекватному познанию и объяснению, явления осмысливались с помощью реалий окружающей действительности [2, а 67], находя отражение в мифопоэтических, религиозных и философских воззрениях народа. Язык, выступая в роли окна в этот мир, позволяет заглянуть в него. Так, с его помощью можно увидеть, каким образом происходил процесс постижения феномена пустоты и с помощью каких реалий «вещного» мира пустота опредмечивалась. Ана-
лиз лексических средств номинирования пустоты позволяет выявить этнокультурную специфику осмысления действительности, которая отражается в языке.
В русском языке идею отсутствия выражают лексемы пустота, пустой, пустыня, пустырь, пустошь, пустынь, а в бурятском — лексемы хии, хунхи, хунды, хоокон, кула (сул), губи (газар) [1; 4] в бурятском языке. Анализ словарных дефиниций позволил выявить 17 сем русского по-лисеманта пустой и 13 сем бурятского полисе-манта хоокон. Результаты анализа приведены в таблице.
Семы Словарные дефиниции
Рус. язык Бур. язык в русском языке в бурятском языке
1 "Отсутствие содержимого", "малое количество содержимого" + + (о вместилище) "ничем не заполненный", "с ничтожным количеством чего-либо"; пустая бочка, пустая коробка, пустая бутылка, пустой чемодан и т. п. "пустой" Дусиин хоолой хоокон тогоо зэд шанагаар сох^ондол хахираар соностоно( Ж. Ту-мунов. НойрИоо ИэриИэн тала)
2 "отсутствие объектов" + + "лишенный вещей, мебели, обстановки" пустой дом, пустой подвал, пустая комната, пустой амбар, пустое помещение.Избитых и истерзанных, их свели в пустой амбар, заперли и стражу приставили(М. Н. Загоскин. Аскольдова могила) "пустой" Хоокон сагаан дайда. (Ц.-Ж. Жимбиев. Урасхал)
3 "отсутствие людей", "отсутствие следов человеческой деятельности" + + "покинутый обитателями, посетителями; пустынный, безлюдный" Кругом видны были деревни, но они быти пусты: жители разбежались (А. С. Пушкин. Путешествие в Арзрум) "пустынный" Хоокон уйлсэ (А. Жамбал-доржиев. Гэрэлтэй мушэн)
4 "отсутствие использования по назначению" + + "никем, ничем не занятый, свободный, не нагруженный", "не занятый кем-, чем-л., обычно находящиися в нем или на нем" Увидевши возле них пустой стул, он тотчас его занял (Н. В. Гоголь. Мертвые души) (о земле) "не использующийся" Урдань хоокон гэгдэhэн губи талада hYYлэй жэлнуудтэ нефть, газай хэмжээлшэгYй баялиг олдоно (Д-Д. Дугаров. Хаанабши минии Ьэлонго)
5 "отсутствие информации" + "не заполненный текстом, цифрами и т.п." Флюэхтен постелил постель, присел к столу, где его дожидался пустой лист нотной бумаги,... (С. Д. Кржижановский. Смерть эльфа)
6 "отсутствие сплошного характера объекта" + "полый внутри" Чаще всего это была большая шоколадная бомба в серебряной бумаге, легкий, пустойшар, в котором, собственно, и болтался самый «сюрприз» — колечко или сережка, завернутые в цветную бумажку (В. П. Катаев. Сюрприз)
7 "отсутствие деятельности" + + "свободный от занятий, работы; незанятый, праздный" Раз у нас оказался пустой урок - от нечего делать я смотрел в дырочку дверного замка (В. В. Вересаев. В юные годы) "бездеятельный" Яагаа хээгээшье hаа, хайрата hайхан эхэмни гар хоокон hуунагYйл ёhотойш (Ч. Цы-дендамбаев. Турэл нютаЛаа холо)
8 "отсутствие важного, значимого компонента" + + (о пище) "приготовленный без мяса, жиров" На стол ставится чашка не с пустыми щами, а щи с рыбой(М. Е. Салтыков-Щедрин. Мелочи жизни) "холостой, незаряженный", "один только" ХYдee малшад гэртэhээ асарhан мяхаяа шанажа эди-нэд, Yгытэй гуйраншад эдэ олоной Yлввhэн яhа мэрэхэhээ гадна хоокон шулэ уужа жарганад (Д. Батожабай. Тееригдэ1вн хуби заяан)
9 "отсутствие ноши" + + (о человеке) "не имеющий при себе, в руках ничего" Рыбак былпуст и только надеялся что-нибудь поймать (В. А. Солоухин. Открытки из Вьетнама) "порожний" Харин энэ Yедэ, Ардан Yмдэнэйнгвв турии убдэгтвв хурэтэр шаманхай, хура бо-роодо шобто норошо^н, хоокон туйсэеэ бариhаар
зандаа гэртээ сэхэерээ hэн (М. Осодоев. Захахолынзаям-хада)
10 "отсутствие чувств, мыслей" + + "нравственно опустошенный, не способный к деятельности", "не способный чувствовать, мыслить" Я не чувствую ни любви, ни жалости, а какую-то пустоту, утомление (А. П. Чехов. Иванов) Досоонь уйтай, хунды хоокон мэтэ (С. Цырендор-жиев Мунхэ эрьесэ)
11 "бессмысленность, бесссодержательность" + + "неглубокий, бессодержательный", "бессодержательный, лишенный осмысленности, смысла" Оксана думала о своей жизни — легкой, беззаботной, но пустой, однообразной и скучной (М. Д. Соколов. Искры) Харин тэдэнэйнгээ хоокон удхатай болошоходонь ор-хижо, дахин ондоо угэнуудые бэдэрэн, найруулжа захалнад (Ц.-Ж. Жимбиев. Талын хар-гынууд)
12 "отсутствие интересов", "отсутствие цели" + + (о человеке) "не имеющий серьезных интересов", "не имеющий серьезных намерений" С ним обращаются дружески небрежно, как с добрым, но пустым малым (И. С. Тургенев. Записки охотника) Иигэжэ тон худалаар хэлэбэ, тон худалаар, хоокон сэдьхэ-лээ гоёогоо, угы сэдьхэлээ аршална (Д. Эрдынеев. Энэ наhан)
13 "отсутствие значения" + "не имеющий серьезного значения, неосновательный" Самозванец говорил правду; но я по долгу присяги стал уверять, что все это пустые слухи и что в Оренбурге довольно всяких запасов (А. С. Пушкин. Капитанская дочка)
14 "бесполезность, безрезультатность" + + "бесполезный, напрасный, безуспешный" Это был человек серьезный и деловитый, и, узнав, что я не имею в виду заказа, — не пожелал терять время на пустые разговоры (В. Г. Короленко. Ушел!) "голый, сплошной" Манай уг гарбал соо хоокон угэтэй хун байгаагуй юм! (Д. Эрдынеев. Энэ наhан)
15 "отсутствие ценности" + "имеющий малую, ничтожную ценность" Это пустая порода, в которой нет ни единого грамма настоящего камня (Б. Левин. Блуждающие огни) Дайн хадаа ажабайдалые урагшань тулхидэг, хоокон шоройкоо алта hалгааhандал, hайень элируулжэ, мууень шуудэг... (А. Ангархаев. Yер)
16 "отсутствие опасности" + "не внушающий серьезного опасения" Да и ранка была пустая, царапина (Ф. М. Достоевский, Братья Карамазовы)
17 "бесплодность" Разг. (о животных) "неспособность воспроизводить потомство" Современный толковый словарь русского языка под редакцией С.А. Кузнецова, единственный из всех словарей выделяет данную сему, означающую такую характеристику как неспособность воспроизводить потомство. В словарной статье не дается примеров употребления в данном контексте
18 "бедность" + "бедный, голодный" Yнинэй архидажа, улэн хоокон ябаhан Наваан-Чингизэй досоо халуу бусал-жа, (Д. Батожабай. Тeeригдэhэн хуби заяан)
Дефиниционный анализ позволил выделить шесть когнитивных слоев русского концепта: 1) пространство, 2) вместилище, 3) безлюдье, 4) полость, 5) качество личности, 6) ценностная характеристика; и шесть когнитивных слоев бурятского концепта: 1) пространство, 2) вместилище, 3) безлюдье, 4) качество личности, 5) ценностная характеристика, 6) голодная жизнь, бедность.
Установлено, что объективная реальность пустоты, репрезентируется в разных языках, и, соответственно, в разных языковых картинах мира неодинаково, испытывая на себе влияние культурных факторов, географических условий существования и исторических событий. Несмотря на некоторые сходства, в русской и бурятской языковой картине мира постижение и осмысление пустоты происходило разными путями.
Пустота в пространственном понимании осознается по-разному. В обеих культурах пустота выражается через образ пустой земли, пространства. В русском языке существуют лексемы, содержащие корневую морфему пуст и выражающие образ пустого пространства: пустыня, пустырь, пустошь, пустынь[3, с. 534]. Анализ семной структуры этих слов позволяет выявить важные особенности отношения к пустому пространству у русского народа: 1) для русского человека определяющими являются способность земли приносить пользу, урожай; 2) земля должна обязательно кому-то принадлежать и использоваться, неприемлемо для русского сознания, чтобы земля пустовала; 3) пустовать могла земля, на которой ведут уединенный образ жизни старцы, отшельники, монахи. Земледельческий уклад жизни формирует определенную языковую систему номинации пустого пространства.
В бурятском языке отсутствуют эквивалентные словоформы вследствие нехарактерности этих реалий для традиционного уклада жизни. Для русской культуры, которая характеризуется земледельческим укладом жизни, пустыня — это земля, которая вообще не может дать урожай, а в бурятской скотоводческой — это земля со слабо выраженной растительностью, которой недостаточно для прокорма скота — сул губи (газар). Словосочетанием сул губи (газар) в бурятском языке обозначалась не пустыня в традиционном понимании (какой она представляется в русской картине мира), а скудная земля, бесплодная, с малой растительностью, т. е. пустая: сул (фонетический вариант кула) — слабый, бесплодный, скудный. Восприятие и оценка
пространства земли в данном случае обусловлены характером хозяйственной деятельности бурят, основой которого являлось номадное скотоводство, определившее различение пригодных и непригодных отгонных пастбищ для домашних животных. Необходимость постоянной миграции в поисках корма для скота обусловливает дифференциацию земель, отвечающих витальным потребностям, — баян гол, и наделение отдельных участков признаком бесполезности — сул губи. Для обозначения пустого пространства, не обремененного знаком предназначенности, используется словосочетание хоокон талмай (или газар), соответствующее русскому слову пустырь.
Пустота как вместилище объективируется в русском языке посредством отсутствия сод ер -жимого в предметах, представляющих собой сосуд: пустая бочка, пустое ведро, пустая канистра, пустая чашка и т. п., образуя однородный когнитивный слой. Предметы, не представляющие собой сосуд, объективируются как полые. В бурятском языке данный признак актуализируется путем объединения слоев «вместилище» и «полость», при этом учитываются акустические свойства предметов: хунхи торхо — железная бадья, в пустом состоянии издающая громкий звонкий звук при ударе по нему; хунды торхо — деревянная бадья, не способная издавать звон при ударе по нему.
Объективация пустоты как отсутствие людей в исследуемых языках отражает разную занимаемую позицию говорящего по отношению к действительности: в русской языковой картине мира точкой отсчета является говорящий как субъект, активно воздействующий на мир и изменяющий его, а в бурятской языковой картине мира человек представляется как субъект, не имеющий права изменять существующий порядок вселенной и потому стремящийся жить в гармонии с ней, подстраиваясь под предоставленные условия существования.
Пустота имеет оценочную функцию и в русском, и в бурятском сознании, но если в русском языке оценка сводится к отсутствию полноты качеств в человеке, то в бурятском, наоборот, оценка выражается через полноту пустоты в человеке, что позволяет говорить о диаметрально противоположных способах осмысления пустоты в этих картинах мира.
Сравнительный анализ показал, что, несмотря на некоторые сходства, постижение и осмысление пустоты в русской и бурятской языковой картине мира происходило разными путями. По-
зиция говорящего имеет прямое отношение к номинированию пустого пространства: русской языковой картине мира присущ более выраженный антропоцентризм мышления, вследствие которого когнитивный слой «безлюдье» приобретает большую номинативную плотность. В языковой картине мира бурят данный когнитивный слой не демонстрирует регулярную продуктивность и актуализируется при обозначении объектов, маркированных присутствием человека. Традиционное сознание носителя бурятского языка предписывает ему ощущать себя одним из объектов в ряду однородно сосуществующих [1, с. 740]. Поэтому синтагматическая потенция семы «безлюдный» реализуется в отношении освоенного человеком пространства: жилище, усадьба, улица.
В бурятском языке объективация пустоты происходит при помощи более широкого ассоциативного ряда: степь (земля), воздух, акустические свойства предметов. В русском языке отсутствие такого широкого ассоциативного ряда восполняется расширением семантической структуры прилагательного пустой и его синтагматических потенций.
Таким образом, специфика вербализации представлений о пустоте в анализируемых языках характеризуется следующими особенностями:
1. Различная степень проявления антропоцентризма в осмыслении и репрезентации феномена пустоты. В русской языковой картине мира человек занимает активную позицию по отношению к окружающему миру: согласно этимологическому анализу, пространство характери-
зуется как пустое, потому что оно дикое, еще неокультуренное, не подвергшееся воздействию человека. В языковой картине мира бурят человек воспринимается как пассивный субъект, не воздействующий на мир, а только реализующий созерцательную позицию, что находит отражение в ограниченной синтагматической потенции семы «безлюдный».
2. Различия, детерминированные видом хозяйственной деятельности. Поскольку традиционным видом хозяйствования русских людей было земледелие, объективация пустого пространства осуществлялась на основании пригодности/непригодности данного пространства для землепользования. В языковой картине мира бурят пустое пространство репрезентируется в связи с пригодностью/непригодностью земли в качестве пастбища.
3. Различия в ряде ассоциативных транспозиций. Концептуализация пустоты в русском языке осуществляется на основании визуального признака: 1) отсутствие содержимого в пространстве или вместилище; 2) неокультуренность, безлюдность, пригодность/непригодность для хозяйствования. Бурятский язык эксплуатирует целый ряд ассоциативных транспозиций: 1) визуальный - 1. отсутствие содержимого в пространстве или вместилище (хоокон); 2. пригодность/непригодность для прокорма скота (сул губи); 2) аудиальный - способность неспособность вместилищ, сосудов и полостей издавать громкие звонкие звуки (хунхи, хунды); 3) перцептивный — воздух (хии) как показатель пустоты.
Литература
1. Бабушкин С. М. Бурятско-русский и русско-бурятский словари. — Улан-Удэ: Республиканская типография, 2003. — 448 с.
2. Бардамова Е. А., Чимитов Л. Л. Лексические средства выражения представлений о пустоте (на материале бурятского языка) // Мир Центральной Азии: сб. науч. ст. — Улан-Удэ; Иркутск: Оттиск, 2012. — С. 739-741.
3. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3 (М-С) / пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева; под ред. Б. А. Ларина. — 2-е изд., стер. — М.: Прогресс, 1986. — 832 с.
4. Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1973. — 804 с.
5. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. — 3-е изд., стер. — М.: Русский язык, 1999. — 1182 с.
6. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Этимологический словарь русского языка. — М.: Прозерпина, 1994. — 400 с.
References
1. Babushkin S. M. Buryatsro-russkij i russko-buryatskij slovari [Buryat-Russian and Russian-Buryat dictionaries]. Ulan-Ude: Republican Printing House, 2003. 448 p.
2. Bardamova E. A., Chimitov L. L. Leksicheskie sredstva vyrazheniya predstavlenij o pustote (na materiale buryatskogo yazyka [Lexical means of expressing ideas of emptiness (on the material of Buryat language). Mir Tsentral'noj Azii: sbornik nauck-nykk statej — World of Central Asia: selected scientific articles. Ulan-Ude; Irkutsk, 2012. Pp. 739-741.
3. Fasmer M. Etimologickeskij slovar' russkogo yazyka. T. 3 (M-S) / per. s nem. О. N. Trubackeva; pod red. B. A. Larina [Etymological dictionary of Russian language. Vol. 3 (M-S)]. Moscow: Progress, 1986. 832 p.
4. Cheremisov K. M. Buryatsko-russkijslovar' [Buryat-Russian dictionary]. Moscow: Soviet encyclopedia, 1973. 804 p.
5. Chernykh P. Y. Istoriko-etimologickeskij slovar' sovremennogo russkogo yazyka: V 2 t. [Historical and etymological dictionary of modern Russian: In 2 vol.]. Moscow: Russkij yazyk, 1999. 1182 p.
6. Shansky N. M., Bobrova T. A. Etimologickeskij slovar' russkogo yazyka [Etymological dictionary of Russian language]. Moscow: Proserpina, 1994. 400 p.
