CC BY
166
© Л.Л. Кожевников, Л.В. Лобанова, 2004
ОСОБЕННОСТИ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ
ОБВИНЯЕМОГО
Л.Л. Кожевников, Л.В. Лобанова
На первый взгляд может показаться, что никаких обязанностей у обвиняемого нет. Веским аргументом в пользу такого вывода может служить отсутствие соответствующего законодательного перечня. Вступивший в законную силу с 1 июля 2002 г. УПК РФ, характеризуя в ст. 47 правовое положение обвиняемого, по сути дела, содержит указания только на его права. Перечня обязанностей обвиняемого не было также и в предыдущих уголовно-процессуальных законах России. Возможно, это отчасти и давало основание некоторым ученым сомневаться в наличии обязанностей у названной процессуальной фигуры. Ярким примером таких сомнений является работа М.А. Чельцова-Бебутова «Обвиняемый и его показания в советском уголовном процессе». Конечно, автор прямо не утверждает, что обвиняемый не является носителем обязанностей, однако этот вывод вытекает из его следующего высказывания: «Признавая же его субъектом процесса, мы обеспечиваем ему свободу распоряжения процессуальными действиями»1. В данной работе почему-то не нашлось места характеристике обязанностей2.
На наш взгляд, каким бы особенным ни было процессуальное положение обвиняемого, но данная специфика не предопределяет отсутствия у данного субъекта необходимых обязанностей. Свидетельством этому являются и некоторые положения УПК. Так, среди лиц, которым суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять их права, обязанности и ответственность, упомянуты подозреваемый и обвиняемый (ст. 11 УПК РФ). Косвенным подтверждением тому, что свобода процессуальных действий обвиняемого не беспредельна, является и одно из положений ст. 47 УПК РФ. Подчеркивая, что перечень процессуальных прав обвиняемого, приведенный в данной статье, не является исчерпывающим, законодатель вместе с тем ограничил их осуществление. Пункт 21 этой статьи гласит, что обвиняе-
мый вправе «защищаться иными средствами и способами, не запрещенными настоящим кодексом». Выдвинем пока предположение, что обвиняемый обязан воздерживаться от использования для своей защиты запрещенных способов и средств.
Нельзя не согласиться с мнением Л.Д. Кокорева: «Уже сам факт закрепления в законе мер процессуального принуждения свидетельствует о наличии у обвиняемого (подсудимого) и некоторых других участников судопроизводства процессуальных обязанностей. Если бы они таких обязанностей не имели, то не было бы и оснований для применения к ним процессуального принуждения. Принуждению в уголовном судопроизводстве принадлежит немалая роль в обеспечении исполнения процессуальных норм, так как, разумеется, невозможно рассчитывать на то, что обвиняемый (подсудимый) в каждом случае будет добровольно и добросовестно следовать требованиям закона и исполнять свои обязанности»3.
Большинство современных авторов признают наличие у обвиняемого круга обязанностей4. Хотя последним уделяется, может быть, недостаточное внимание и в учебной литературе5. На наш взгляд, отрицание наличия у обвиняемого процессуальных обязанностей способно привести к абсурдным выводам.
Вывод 1. Обвиняемый — фигура, не зависимая от государства в лице его органов. Этот вывод должен быть признан абсурдным хотя бы по той простой причине, что уголовно-процессуальные отношения являются в большинстве своем отношениями субординации6. В этих отношениях, с одной стороны, действуют органы и должностные лица, осуществляющие уголовное преследование, и суд, а с другой — подвластные им граждане и организации7. Нетрудно догадаться, что обвиняемый принадлежит к числу подчиненных субъектов, для которых решения органов и должностных лиц являются обязательными для исполнения.
Вывод 2. Уголовный процесс — это сфера, полная гармонии различных интересов. Ведь было уже выше сказано, что необходимость в возложении обязанности возникает там и тогда, где и когда происходит противопоставление, несовпадение различных интересов.
Между тем давно уже замечено, что наиболее отчетливо «конфликты интересов проявляются в сфере общественных отношений, регулируемых в процессе правоприменительной деятельности и, в первую очередь, в области уголовного судопроизводства, затрагивающего существенные интересы общества и отдельных личностей»8.
Останавливаясь на факторах, обусловливающих возможность противостояния интересов, авторы, в частности, замечают: «Возникновение конфликтов интересов в уголовном судопроизводстве связано и с тем, что здесь во многих случаях сталкиваются интересы не только общества и лица, обвиняемого в совершении преступления, или последнего и лица, пострадавшего от посягательства, но и других лиц, не имеющих непосредственного отношения к исследуемому уголовно-правовому конфликту, однако в том или ином качестве, по тем или иным причинам вовлеченных в орбиту уголовного процесса или заинтересованных в определенном его исходе (свидетели, родственники и близкие обвиняемого и потерпевшего, представители общественности и т. п.)»9.
Итак, необходимость преодоления в уголовном процессе столкновения интересов, подчиненное положение обвиняемого по отношению к компетентным органам и должностным лицам, возможность применения к нему мер принуждения позволяют предположить, что у обвиняемого как у субъекта уголовно-процессуальных отношений должны быть и имеются юридические обязанности, хотя их правовая регламентация и оставляет желать лучшего.
Конечно, может возникнуть вопрос: не будет ли означать наличие у обвиняемого обязанностей недопустимого ограничения его права на защиту?
Безусловно, предъявление к названному субъекту процессуальных отношений требования определенного поведения не может не сказаться на объеме такого комплексного права, как право обвиняемого на защиту10. Однако, если при этом не будут урезаны полномочия, не подлежащие ограничению11, то такое ограничение должно быть признано допустимым.
Ни одно общество не может предоставить человеку безграничную свободу, поскольку это привело бы к проявлению эгоистического своеволия и анархизма, к бесконечным столкновениям индивидуальных интересов12.
Важно только, чтобы ограничение прав и свобод, во-первых, не было произвольным, во-вторых, чтобы оно обосновывалось заслуживающими внимания соображениями.
Регламентация в нормативных источниках юридических обязанностей как раз, думается, и служит одной из гарантий от произвола в ограничении субъективных прав граждан, в том числе и обвиняемых в совершении преступления. Что же касается второго вышеприведенного положения, то ориентироваться прежде всего необходимо на международные стандарты.
На наш взгляд, вполне закономерно, что в одной статье Всеобщей декларации прав человека и гражданина, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., говорится и о наличии у человека обязанностей и о пределах осуществления им своих прав и свобод. Ч. 1 ст. 29 данного международно-правового документа гласит: «Каждый человек имеет права и обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие личности», а в ч. 2 подчеркивается: «При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благоденствия в демократическом обществе»13.
В Основном Законе РФ тоже подчеркивается небеспредельность осуществления конституционных прав и свобод человека и гражданина. Так, в ч. 3 ст. 17 провозглашено: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц», а в ч. 3 ст. 55 указывается: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». В то же время в Основном Законе РФ обозначены права и свободы, не подлежащие ограничению. Речь идет о пра-
вах и свободах, предусмотренных ст. 20, 21, 23 (ч. 1), 24, 28, 34 (ч. 1), 46—54, 56 (ч. 3).
Перечень указанных здесь правомочий, не исключая вывода о возможности ограничения прав обвиняемого посредством возложения на него обязанностей, способен оказать помощь в установлении особенностей последних, а также в определении круга таковых.
Правильно, думается, рассуждает Ю.Ф. Лубшев: «Совокупность принадлежащих обвиняемому прав и обязанностей обеспечивает ему личную независимость от других участников процесса. С одной стороны, она характеризуется возможностью самостоятельно принимать решения в судопроизводстве. С другой — недопустимостью вмешательства властных уголовно-процессуальных органов в сферу его законных интересов, если, разумеется, такое вмешательство не вызвано особыми обстоятельствами, которые делают ограничения прав обвиняемого необходимыми и оправданными... Применительно к совершению таким гражданином отдельных процессуальных действий, граница его свободы находится там, где разумное пользование личными качествами соответствует имеющимся у него правам и обязанностям. Если же его поведение в процессе переходит этот юридический рубеж, оно неизбежно вторгается в чужую автономию, в сферу прав, обязанностей и соответствующих им действий другого участника процесса. Личная свобода и процессуальная независимость последнего стесняются. Они ограничиваются в возможности совершать важные для него уголовно-процессуальные поступки. Точно так же нарушается свобода других участников процесса, если данный гражданин (обвиняемый, подозреваемый и пр.) исполняет не все (или все, но не качественно) возложенные на него обязанности»14.
Особенности обязанностей обвиняемого определяются, прежде всего, их принадлежностью к уголовно-процессуальным обязанностям. В этом плане важно, во-первых, отметить, что обязанности обвиняемого находят свое отражение в уголовно-процессуальном законе. С.А. Шейфер, принимая во внимание, что обязанности участников уголовного процесса «сформулированы в законе с разной степенью определенности», справедливо замечает: «Было бы неверным считать, что, поскольку решения следователя (особенно облеченные в форму поста-
новления) обязательны для всех, кого они касаются... следователь сам определяет содержание обязанностей участников следственного действия. Решения следователя потому и обязательны для всех, что требования, предъявляемые им к участникам следственного действия, обоснованы. Для этого необходимо, чтобы сами эти требования не выходили за пределы нормативных предписаний, адресованных соответствующему участнику и устанавливающих его обязанности. Наряду с прямыми предписаниями определенного поведения, законодатель применяет и другой способ установления обязанностей участника следственного действия — указание на право следователя совершать те или иные операции (что предполагает не противодействие причастных лиц) либо требовать определенного поведения от того или иного участника. Однако и в этих случаях обязанность участника не может трактоваться расширительно, то есть выходить за пределы прав следователя»15.
Во-вторых, возложение обязанностей на участников уголовного процесса обусловлено его социальным назначением16. Последнее раскрывается в ч. 1 ст. 6 УПК РФ.
В-третьих, поскольку каждая отрасль права обладает собственным арсеналом средств обеспечения правомерного поведения, постольку процессуальные обязанности в большинстве своем обеспечиваются возможностью применения мер процессуального принуждения. Вкратце подчеркнем их особенности:
1. Как и содержание юридической обязанности, меры ее принудительного обеспечения указаны в процессуальном законе. Последний определяет основания и условия применения, их сущность, круг субъектов, уполномоченных на реализацию этих мер, а также лиц, к которым соответствующие средства могут быть применены. Находит отражение в уголовно-процессуальном кодексе и процессуальная форма применения мер принуждения.
2. Тщательная регламентация всех этих моментов в уголовно-процессуальном законе связана с еще одной специфической чертой мер уголовно-процессуального принуждения. Они обладают большим объемом ограничения прав. На это качество обращал внимание еще И.Я. Фойницкий, который писал, что «существо этих мер состоит в том, что для достижения целей правосудия суду предоставляется налагать на част-
ных лиц различные ограничения, доходящие в некоторых случаях до степени, близкой к наказанию»17.
3. Сложность процессуальной формы применения мер принуждения не исключает другого их особого качества — оперативности. Последнее предопределяется тем, что полномочия по принятию решения о применении данных мер принадлежат самим органам, осуществляющим уголовное преследование, и суду.
Вместе с тем отметим, что по действующему УПК значительно расширены полномочия суда, связанные с его исключительным правом в досудебных стадиях принимать решения о применении некоторых мер процессуального принуждения, а также о даче органам предварительного расследования и прокурору разрешения на производство следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы участников процесса. Тем самым можно констатировать, что законодатель отчасти воспринял звучавшие в юридической печати предложения ученых о совершенствовании судебного контроля в РФ 18.
Нельзя вместе с тем не заметить, что применение процессуальных средств принуждения имеет определенные пределы, наличие которых обусловливается необходимостью обеспечения стабильного процессуального статуса субъекта уголовного процесса. Ограничение правомочий последнего может негативно сказаться на реализации не только его интересов, но и интересов правосудия. Отмеченное является одной из причин того, что выполнение процессуальных обязанностей обеспечивается не только уголовно-процессуальными средствами, но и санкциями других отраслей права, в частности уголовного, административного, гражданского, трудового и др.19
Если же предъявляемое к гражданину требование принудительно не обеспечивается ни собственно процессуальными средствами, ни средствами других отраслей законодательства, такое требование не может служить содержанием процессуальной обязанности. Таким требованием, например, в УПК РСФСР 1960 г. было требование, закрепленное в ст. 276, согласно которой лицо, заявившее в суде ходатайство, обязано было указать, для установления каких именно обстоятельств необходимы дополнительные доказательства. Некоторые ученые из этого положения, на наш взгляд, делали непра-
вильный вывод, что на подсудимом лежит обязанность обосновать свое ходатайство20. Ведь за игнорирование данного требования никакой санкции предусмотрено не было, тем более, что такое требование не могло быть обеспечено с помощью превентивных мер принуждения.
В-четвертых, носителями процессуальных обязанностей являются субъекты уголовного процесса.
С учетом указанного своеобразия процессуальных обязанностей вряд ли можно отнести к обязанностям обвиняемого требование не заниматься преступной деятельностью21. Это требование не может рассматриваться в качестве процессуальной обязанности не только потому, что обращено ко всем гражданам, но и потому, что имеет своей целью не столько решение задач уголовного процесса, сколько решение задач, стоящих перед уголовным законодательством (ст. 2 УК РФ).
Нельзя также согласиться с мнением
А.П. Рыжакова, относящего к числу обязанностей обвиняемого требование не выходить из гражданства22. Мотивируя свое суждение, автор сослался на п. «б» ч. 3 ст. 23 «Закона о гражданстве РФ» 1991 г., согласно которому выход из гражданства РФ не допускается, если гражданин, ходатайствующий о выходе из гражданства РФ, привлечен в качестве обвиняемого по уголовному делу23. Запрет, на который ссылается автор, никакого отношения к процессуальным обязанностям обвиняемого не имеет, поскольку адресатом его является вовсе не обвиняемый, а компетентные государственные органы. Видимо, автор изменил свою позицию по данному вопросу, не включив в своих более поздних работах обязанность не выходить из гражданства24.
Кроме того, специфика обязанностей обвиняемого предопределяется процессуальной функцией данного участника уголовного процесса на современном этапе развития последнего, принципиальными положениями уголовно-процессуального права. Это, на наш взгляд, должно означать необходимость учета при определении круга обязанностей обвиняемого следующих моментов.
1. Обвиняемый25 является именно тем лицом, вопрос об уголовной ответственности которого надлежит разрешить компетентным органам26.
2. Согласно уголовно-процессуальному закону, обвиняемый привлекается в уголов-
ный процесс не для оказания содействия органам, осуществляющим уголовное преследование, и суду, а для защиты от предъявленного обвинения. Это один из носителей функции защиты27.
3. Круг обязанностей обвиняемого и их содержание во многом предопределяются и принципами уголовного судопроизводства, среди которых особое значение придается охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (ст. 11), презумпции невиновности (ст. 14), состязательности сторон (ст. 15), обеспечению подозреваемому, обвиняемому права на защиту (ст. 16 УПК).
Искомые особенности обязанностей, на наш взгляд, могут быть сведены к следующему:
1. Роль обвиняемого в современном уголовном процессе исключает признание его носителем обязанности изобличать себя самого в совершении преступления. В соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах «каждый имеет право при рассмотрении любого предъявленного ему обвинения... не быть принуждаемымкдаче показаний против самого себя или признанию себя виновным»18.
Непосредственное отношение к данному вопросу имеет и ст. 51 Конституции РФ, согласно которой «никто не обязан свидетельствовать против себя самого». Мы разделяем позицию, в соответствии с которой в приведенной формуле Основного закона выражена суть привилегии от самообвинения 29.
Иное мнение, согласно которому указанная норма обращена к показаниям свидетеля (потерпевшего)30, нам представляется неверным, искажающим смысл закона. Оно уже подвергалось справедливой критике в юридической литературе. Отмечалось, в частности, что положения Конституции сформулированы таким образом, что затрагивают любое лицо, независимо от его правового положения и даже относимости к уголовному процессу, что понятие «свидетель-ствование» и «показания свидетеля» хотя и близки, но не идентичны, что свидетельствовать может любой человек31, в том числе и обвиняемый.
В свете сказанного мы не можем согласиться с прозвучавшими в юридической литературе предложениями заимствовать из англо-американского процесса уголовную ответственность подсудимых за дачу заведо-
мо ложных показаний32. Реализация такого предложения, по сути, означала бы возложение на обвиняемого обязанности давать только правдивые показания, если уж он решился сделать какие-либо пояснения33. Это, в свою очередь, чревато повальным отказом от дачи показаний, но ведь даже ложные показания обвиняемого не лишены определенного значения, в том числе криминалистического 34.
Показания обвиняемого, не признавшего себя виновным, как подчеркивает Л. Карнеева, «отправной пункт для производства действий, направленных к опровержению или подтверждению этих показаний. Нередко, даже когда обвиняемый, отрицая свою виновность, дает ложные показания, их проверка, расширяя рамки и объем производимого расследования, приводит к обнаружению новых доказательств»35. Ограничение же права на защиту, способное к тому же привести к затруднению в расследовании преступления, вряд ли может быть оправданным. Отсутствие у обвиняемого обязанности давать правдивые показания отнюдь не означает его право на ложь. На это указывал Я.О. Мотовиловкер 36, критикуя противоположную позицию И.Д. Перлова37: «Отсутствие подобного права означает, что оно не гарантируется, не поощряется государством, не обеспечивается соответствующей корреспондирующей обязанностью правоохранительных органов. Предоставление обвиняемому подобного права означало бы содействие созданию препятствий для раскрытия истины. Между тем при наличии данных, что обвиняемый, находясь на свободе, будет препятствовать раскрытию истины, допускается заключение под стражу в качестве меры пресечения. Следовательно, процессуальный закон не только не предоставляет обвиняемому права препятствовать раскрытию истины, а, наоборот, активно борется со всякими проявлениями подобных попыток со стороны обвиняемого»38.
Возвращаясь к положению ст. 51 Конституции, отметим, что, на наш взгляд, приемлемым представляется и извлечение из него более широкого по смыслу вывода, чем вывод об отсутствии у обвиняемого обязанности давать показания против себя самого. С.М. Апарин справедливо замечает, что слово «свидетельствовать» в русском языке означает не только «давать показания», но и «изобличать кого-либо в чем-либо»39, и ре-
зюмирует: «Значит, отсутствие обязанности свидетельствовать против себя означает не только отказ давать самоуличающие показания, но и любым другим образом содействовать следователю и прокурору в собственном изобличении при производстве других следственных действий»40.
Процессуальный закон прямо указывает на отсутствие у обвиняемого обязанности доказывать свою невиновность (ч. 2 ст. 14 УПК РФ). Можно тем самым предположить, что, поскольку обвиняемый не обязан ни доказывать свою невиновность, ни содействовать правоохранительным органам в доказывании обратного, он вообще не несет никаких обязанностей по участию в процессе доказывания.
Иное противоречивое мнение высказывал Л.Д. Кокорев. С одной стороны, автор утверждал, что на подсудимом лежит обязанность представлять доказательства, ссылаясь при этом на ст. 70 УПК РСФСР, в которой фиксировалось право компетентных органов требовать от граждан представления предметов и документов, помогающих установить по делу необходимые данные 41. В то же время исходной позицией Л.Д. Кокорева является суждение о том, что «эту конкретную процессуальную обязанность нельзя рассматривать как возложение на подсудимого обязанности доказывать»42. Ученый при этом полемизировал с С.В. Курылевым, утверждавшим, что если представление доказательств совершается по требованию суда, то действия по представлению доказательств будут являться осуществлением обязанности доказывания43. «Если органы расследования или суд, — писал он, — требуют от обвиняемого, потерпевшего и других лиц представить имеющиеся у них предметы и документы или, например, дать образцы почерка для сравнительного исследования, то, тем самым, на них не возлагается обязанность что-то доказывать. Во всех случаях они несут лишь конкретные процессуальные обязанности, общий смысл которых — не препятствовать законным действиям суда по собиранию и проверке доказательств»44.
Категорично высказала свое несогласие с точкой зрения Л.Д. Кокорева Э.Ф. Куцова. «Если и согласиться с тем, — замечает она, — что представление предметов и документов по требованию суда — обязанность подсудимого, то такая конкретная обязанность подсудимого не означает наличия у него несравненно более широкой общей обязанности: “представлять доказательства” »45.
Далее автор опровергает вывод о наличии у обвиняемого (подсудимого) обязанности представлять предметы и документы. Она подчеркивает, что в соответствии с той же ст. 70 УПК РСФСР выполнение названного действия отнесено к правам участников процесса, а полномочия истребования соответствующих предметов не подкреплены возможностью применения к обвиняемому государственно-принудительных мер за неподчинение этому требованию46.
Находя доводы Э.Ф. Куцовой убедительными, мы полагаем, что закрепленному в ст. 70 УПК РСФСР полномочию компетентных органов на истребование предметов и документов корреспондировала вовсе не обязанность представлять доказательства, а обязанность воздерживаться от противодействия усилиям полномочных должностных лиц и органов по собиранию доказательств. А эту обязанность вряд ли можно рассматривать как обязанность участвовать в доказывании.
Заметим далее, что действующий УПК РФ не содержит аналога положению, закрепленному ранее в ч. 1 ст. 70 УПК РСФСР.
2. Применительно к обвиняемому, более чем к кому-либо, верным оказывается тезис о том, что осуществление им своих обязанностей служит важной гарантией реализации им своих прав.
В частности, органы, осуществляющие уголовное преследование, и суд были бы не способны обеспечить обвиняемому его право на защиту, если бы последний оказался недоступным для них. Невозможна без этого и никакая состязательность. Не случайно новый УПК РФ значительно ограничил возможности заочного производства по уголовному делу. Сохранено лишь одно основание рассмотрения дела без участия подсудимого. «Судебное разбирательство в отсутствие подсудимого, — гласит ч. 4 ст. 247 УПК РФ, — может быть допущено в случае, если по уголовному делу о преступлении небольшой или средней тяжести подсудимый ходатайствует о рассмотрении данного уголовного дела в его отсутствие»47. К тому же суд может и отказать в удовлетворении такого ходатайства.
В свете сказанного вполне логичным представляется возложение на обвиняемого обязанностей, обеспечивающих его доступность для органов, осуществляющих уголовное преследование, и суда.
3. В работе М. С. Строговича, А.И. Ларина, Л.Б. Алексеева «Советскийутоловно-процес-суальный закон и проблемы его эффективнос-
ти» подчеркивалось, что специфика некоторых вццов общественных отношений, в том числе уголовно-процессуальных, такова, что требует некоторого расширения объема принуждения за счет так называемьгх превентивньхс мер принудительного характера, которые применяются в целях предупреждения правонарушений48.
Это замечание также имеет прямое отношение к обвиняемому, ибо именно к нему в целях обеспечения его надлежащего поведения преимущественно и применяются меры превентивного характера. «Для применения указанных мер, — подчеркивает И.Л. Петру-хин, — достаточно обоснованного предположения, что могут наступить нежелательные последствия, предупреждению которых служат эти меры (обвиняемый скроется, использует занимаемую должность для того, чтобы помешать расследованию или продолжать свою преступную деятельность, реализует похищенное имущество и т. д.)49. В этом с автором можно согласиться. Думается, однако, ошибочно его другое суждение. «Нежелательное поведение, предупреждаемое благодаря избранию меры пресечения, — пишет он, — далеко не во всех случаях содержит состав преступления или другого правонарушения. В частности, не является ни уголовным, ни административным правонарушением сокрытие обвиняемым следов преступления, фальсификация доказательств, подговор свидетелей и потерпевших к даче ложных показаний или экспертов к даче ложных заключений»50.
Каждый из перечисленных ученым видов поведения является нарушением обвиняемым своих обязанностей, то есть процессуальным правонарушением. Некоторые из них к тому же, вопреки высказыванию автора, могут расцениваться как преступные деяния. Например, подговор свидетелей или потерпевших к даче ложных показаний и экспертов к даче ложных заключений есть не что иное, как подстрекательство к совершению преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ. Те же самые меры пресечения могут применяться в качестве санкций за совершение перечисленных выше деяний. Это понимает и сам И.Л. Петрухин, когда утверждает, что «мера пресечения избирается в одних случаях при наличии предположения, что обвиняемый совершит незаконные или нежелательные действия, а в других случаях — в ответ на совершение таких действий»51.
Так, анализ изученных нами решений
о заключении обвиняемого под стражу показал, что в 85 % случаев эта мера избира-
лась как превентивная, а в 15 % случаев назначалась в качестве санкции за процессуальные правонарушения.
4. В юридическойлигературе называлась еще одна особенность обязанностей обвиняемого.
Отмечалось, что «содержанием обязанностей обвиняемого является только воздержание от совершения действий, точно указанных в законе, то есть его обязанности носят негативный характер. Обязанности же активного характера на обвиняемого не возложены, и потому всякие попытки требовать от обвиняемого представления доказательств своей невиновности или подтверждения данных им объяснений являются нарушением законности»52.
Вряд ли с подобным суждением можно безоговорочно согласиться. Во-первых, в данном случае речь идет не о содержании обязанностей, а о форме их выражения в законе. Любую обязанность в принципе можно выразить как с помощью требований активного, так и запрета пассивного поведения. Скажем, обязанность обвиняемого «являться по вызовам органов, осуществляющих уголовное преследование, и суда» может быть названа «не уклоняться от явки по вызовам тех же органов».
Во-вторых, некоторые процессуальные обязанности обвиняемого и в действующем УПК получили активную форму выражения. Так, например, на обвиняемом (подсудимом), как и на всех других участниках процесса, в соответствии со ст. 257, 258 УПК РФ лежит обязанность «соблюдать порядок в зале судебного заседания и подчиняться распоряжениям председательствующего и судебного пристава».
Таким образом, все вышесказанное позволяет говорить о том, что обязанности у обвиняемого есть, несмотря на отсутствие в УПК РФ соответствующего перечня.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Чельцов-Бебутов М.А. Обвиняемый и его показания в уголовном процессе. М., 1947. С. 14.
2 Там же. С. 10—15.
3 Кокорев Л.Д. Подсудимый в советском уголовном процессе. М., 1973. С. 202.
4 См.: Рахунов Р.Д. Участники уголовнопроцессуальной деятельности. М., 1961. С. 202; Стремовский В.А. Участники предварительного следствия. М., 1966. С. 149—150; Шпилев В.Н. Участники уголовного процесса. Минск, 1970. С. 73; Корнуков В.М. Конституционные основы положения личности в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1987. С. 71; Куцова Э.Ф. Об обязанностях
обвиняемого // Гарантии прав личности в социалистическом уголовном праве и процессе: Меж-вуз. темат. сб. Ярославль, 1981. С. 36—47.
5 Уголовный процесс: Учеб. / Под ред.
В.П. Божьева. М., 1998. С. 138; Уголовный процесс России / Под ред. Н.А. Громова. М., 1998. С. 104; Уголовный процесс. Учеб. / Под ред. П.А. Лупинс-кой. М., 1999. С. 42; Уголовный процесс: Учеб. / Под ред. С.А. Колосовича, Е.А. Зайцева. Волгоград, 2002. С. 95; Рыжаков А.П. Уголовный процесс: Краткий курс. М., 2003. С. 51.
6 Авторы разделяют высказанное в юридической литературе суждение о том, что среди уголовно-процессуальных отношений имеются и отношения иного рода, не являющиеся отношениями власти и подчинения (см.: Строгович М.С., Ларин А.И, Алексеев Л.Б. Советский уголовно-процессуальный закон и проблемы его эффективности. М., 1979. С. 88—98). Однако это не опровергает вывода о том, что в целом ряде процессуальных отношений обвиняемый занимает подчиненное положение.
7 См.: Алексеев Н.С., Даев В.Г., Кокорев Л.Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 49; Лупинс-кая П.М. Уголовный процесс. М., 1995. С. 32—33.
8 Общественные и личные интересы в уголовном судопроизводстве / Под ред. Л.Д. Кокорева. Воронеж, 1984. С. 45. С этим согласен и В.С. Шадрин: «...в уголовном судопроизводстве между общественными и личными интересами возможны и есть расхождения, даже конфликты...» (см.: Шадрин В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. М., 2000. С. 39).
9 Кокорев Л.Д. Указ. соч. С. 47.
10 Комплексный характер права на защиту подчеркивают многие ученые-процессуалисты (см.: Добровольская Т.Н. Принципы советского уголовного процесса. М., 1971. С. 101; Савицкий
В.М. Право обвиняемого на защиту в социалистическом уголовном процессе. М., 1983. С. 9—17; Строгович М.С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности. М., 1984. С. 21).
11 Следует согласиться с И.Ф. Демидовым в том, что недопустимо на участников процесса налагать обязанности, которые могут поставить под угрозу их права (Демидов И.Ф. Категории, законы и принципы уголовного процесса / / Развитие и применение уголовно-процессуального законодательства: К 25-летию УПК РСФСР. Воронеж, 1987. С. 33—34).
12 Конституция Российской Федерации: Комментарий / Под общ. ред. Б.Н. Топорнина, Ю.М. Батурина, Р.Г. Орехова. М., 1994. С. 124.
13 Права человека: Сб. универсальных и региональных международно-правовых документов / Сост. Шестаков Л.Н. М., 1990. С. 33.
14 Лубшев Ю.Ф. Адвокат в уголовном деле. М., 1999. С. 107.
15 Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М., 2001. С. 142—143.
16 Можно согласиться с Т.А. Левиновой в том, что «при формулировании назначения уголовного
судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) законодатель воспринял одну из концепций целей уголовного процесса» (Левинова Т.А. Задачи и назначение уголовного судопроизводства: Разграничение понятий и законодательное регулирование // Дифференциация ответственности и проблемы юридической техники в уголовном праве и процессе: Сб. науч. ст. Ярославль, 2002. С. 164).
Анализ различных концепций целей уголовного процесса, их соотношения с задачами выходит за рамки нашего исследования. Различные подходы по данной проблеме см., в частности: Томин В.Т. Понятие цели советского уголовного процесса // Правоведение.1969. № 4. С. 65—70; Элькинд П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. Л., 1976. С. 37; Мизулина Е.Б. Цель уголовного процесса и охрана прав личности обвиняемого // Актуальные проблемы правовой защиты личности в уголовном судопроизводстве. Ярославль, 1990. С. 140; Мотовиловкер Я.О. Основной вопрос уголовного дела и его компоненты: Вопросы факта и права. Воронеж, 1984. С. 51—52 и др.
17 Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. В 2 т. Т. 2. СПб., 1996. С. 314.
18 См.: Петрухин И.Л. Частная жизнь (правовые аспекты) // Государство и право. 1999. № 1.
С. 64—74; Дорошков В. Судебный контроль за деятельностью органов предварительного расследования // Российская юстиция. 1999. № 7. С. 26—28; Яблоков В., Бабенко А. Судебный контроль за предварительным расследованием необходимо расширить // Российская юстиция. 2000. № 6. С. 41—42; Багаутдинов Ф. Состояние и перспективы судебного контроля // Российская юстиция. 2001. № 3.
С. 24—26; Яблоков В.А. Реализация судебной власти на досудебных стадиях уголовного процесса России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2001.
19 В юридической литературе правильно акцентируется внимание на том, что санкции других отраслей права применяются за процессуальные правонарушения не вместо, а наряду с собственными уголовно-процессуальными санкциями (см., напр.: Самощенко И.С., Фараку-шин М.К. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1971. С. 7; Элькинд П.С. Указ. соч. С. 90; Столмаков А.И. Понятие и классификация санкций норм уголовно-процессуального права // Правоведение. 1977. № 32. С. 43; Ветрова Г.Н. Уголовно-процессуальная ответственность. М., 1987.С. 102—103; Она же. Санкции в судебном праве. М., 1991. С. 91, 95; Громов Н.А., Полунин С.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России. М., 1998. С. 34; и др.
20 Кокорев Л.Д. Указ. соч. С. 216—217.
21 Такую обязанность обвиняемого выделил
В.А. Стремовский (см.: Стремовский В.А. Указ. соч. С. 149).
22 Рыжаков А.П. Обвиняемый. М., 1999. С. 42.
23 Закон «О гражданстве Российской Федерации» от 28.11.91. № 6948-1 // Ведомости Совета народных депутатов и Верховного Совета Россий-
ской Федерации. 06.02.1992. № 6. Ст. 243. Аналогичный запрет содержится и в ст. 19 нового закона «О гражданстве Российской Федерации» от 31.05.2002. J№ 62-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации от 03.06.2002. J№ 22. Ст. 2031.
24 Рыгжаков А.П. Уголовный процесс: Краткий курс. М., 2003. С. 37.
25 В настоящей работе понятие «обвиняемый» рассматривается не только в узком, но и в широком смысле. Соответственно термином «обязанность обвиняемого» охватываются также процессуальные обязанности подсудимого, осужденного и оправданного, ибо в соответствии с
ч. 2 ст. 47 УПК РФ «обвиняемый, по уголовному делу которого назначено судебное разбирательство, именуется подсудимым. Обвиняемый, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, именуется осужденным. Обвиняемый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор, является оправданным».
Как справедливо замечено в юридической литературе, термин «обвиняемый» является собирательным в уголовном судопроизводстве (см.
об этом: Громов Н.А., Николайченко В.В. Статус осужденных, оправданных при расследовании дел по вновь открывшимся обстоятельствам // Государство и право. 1998. J№ 2. С. 87).
26 Мотовиловкер Я.О. Основной вопрос уголовного дела и его компоненты / / Вопросы, факты и права. Воронеж, 1984. С. 7, 50.
27 Новый УПК РФ прямо относит обвиняемого к участникам уголовного судопроизводства со стороны защиты, что недвусмысленно вытекает из наименования гл. 7 «Участники уголовного судопроизводства со стороны защиты», в которую помещена ст. 47, посвященная правовому статусу обвиняемого.
28 Международный пакт о гражданских и политических правах. Ст. 14 // Права Человека: Сб. универсальных и региональных международно-правовых документов / Сост. Л.Н. Шестаков. М., 1990. С. 40.
29 Будников В.Л. Иммунитет свидетеля в уголовном процессе: Лекция. Волгоград, 1998. С. 22.
30 Шимановский В. Новое в процедуре разъяснения прав участников процесса на предварительном следствии // Следователь. 1996. J№ 1. С. 77.
31 Нафиев С.Х., Васин А.Л. Европейские стандарты обеспечения конституционных прав личности при расследовании преступлений. Казань, 1998. С. 120.
32 Туменко О. Почему не раскрываются преступления // Законность. 1993. J№ 1. С. 44. См. также: Золотов Ю. Какой быть прокуратуре // Законность. 1998. J№ 4. С. 4; Он же. Преступность — угроза государственности // Преступность как угроза национальной безопасности / Под ред. А.И. Чучаева. Ульяновск, 1998. С. 59.
33 Немецкий ученый Вильгельм Дегенер (Wilhelm Degener) справедливо сравнивал уголовную ответственность за ложные показания обвиняемого с суррогатом пытки. По его мнению, свобода показаний обвиняемого не могла бы быть обеспечена без отказа от процессуальных санк-
ций и уголовного наказания за ложь (см.: Degener Wilhelm.§ 136 StPO und die Aussagefreiheit des Beschuldigten // U.A. 1992. S. 444, 451—452).
34 Лобанова Л.В. Уголовная ответственность за ложную информацию и понуждение к нарушению обязанности содействовать правосудию: Учеб. пособие. Волгоград, 1997. С. 37.
35 Карнеева Л. Значение показаний обвиняемого (подсудимого) // Советская юстиция. 1971. № 23. С. 16.
36 Мотовиловкер Я.О. Показания и объяснения обвиняемого как средство защиты в советском уголовном процессе. М., 1956. С. 16.
37 Имеется в виду работа Перлова И.Д. «Судебное следствие в советском уголовном процессе» (М., 1955. С. 157).
38 Мотовиловкер Я.О. Показания и объяснения обвиняемого как средство защиты в советском уголовном процессе. С. 16—17.
39 Автор при этом ссылается на «Словарь русского языка» С.И. Ожегова (Екатеринбург, 1994. С. 610).
40 Апарин С.М. Субъекты привилегий от самоизобличений // Современные проблемы уголовно-процессуального доказывания: Сб. ст. Волгоград, 2000. С. 170.
41 Кокорев Л.Д. Указ. соч. С. 213. Сходную позицию занимал И.И. Малхазов (см.: Малхазов И.И. Перемещение «обязанности доказывания» и советский уголовный процесс // Учен. зап. Рост. унта. 1957. Т. 59. Вып. 3. С. 178).
42 Кокорев Л.Д. Указ. соч. С. 213.
43 Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978. С. 223.
44 Курылев С.В. Основы теории доказательств в советском правосудии. Минск, 1969. С. 109.
45 Куцова Э.Ф. Об обязанностях обвиняемого // Гарантии прав личности в социалистическом уголовном праве и процессе: Межвуз. те-мат. сб. Ярославль, 1979. С. 42.
46 Там же. С. 42—43.
47 Ст. 246 УПК РСФСР предусматривала два основания для заочного разбирательства дел:
- когда подсудимый находится вне пределов государства и уклоняется от явки в суд;
- когда по делу о преступлении, за которое не может быть назначено наказание в виде лишения свободы, подсудимый ходатайствует о разбирательстве дела в его отсутствие.
Подробнее о проблемах, связанных с применением этих оснований, см.: Рустамов Х. Заочное правосудие: реальность и перспектива // Российская юстиция. 1987. № 8. С. 41—42.
48 Строгович М.С., Ларин А.И., Алексеев Л.Б. Указ. соч. С. 88—98.
49 Петрухин И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное правонарушение. М., 1985. С. 85.
50 Там же. С. 84.
51 Петрухин И.Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное правонарушение. С. 85.
52 Стремовский В.А. Участники предварительного следствия. М., 1966. С. 149.
