ОСОБЕННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛЫ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ Текст научной статьи по специальности «Право»

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

OS^ ПОЛИТИКА И ПРАВО /®D

DOI 10.24411 /2076-1503-2020-11201

ФЕДУЛКИНА Ирина Александровна,

преподаватель кафедры конституционного (государственного) и международного права Военного университета Министерства обороны Российской Федерации

е-таИ: mail@law-books.ru

ОСОБЕННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛЫ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ

Аннотация. В статье изложен взгляд автора на то, что большинство современных вооруженных конфликтов - это преимущественно немеждународные вооруженные конфликты. Сегодня во многих ситуациях современных вооруженных конфликтов от вооруженных сил все чаще ожидается проведение не только боевых действий против противоборствующей стороны, но и правоохранительных операций в целях поддержания или восстановления общественной безопасности, правопорядка. Автор полагает, что принцип необходимости понимается по-разному в рамках концепций ведения боевых действий и правоохранительной. Автор доказывает, что принцип соразмерности, соблюдение которого имеет решающее значение как для ведения боевых действий, так и для правоохранительных операций, понимается по-разному в соответствии с международным гуманитарным правом и правом прав человека.

Ключевые слова: международное гуманитарное право, права человека, вооруженные силы, правоохранительная концепция, применение силы, правовой режим.

Annotation. The article presents the author's view that the majority of modern armed conflicts are mainly non-international armed conflicts. Today, in many situations of modern armed conflicts, the armed forces are increasingly expected to conduct not only military operations against the opposing side, but also law enforcement operations in order to maintain or restore public security and law and order. The author believes that the principle of necessity is understood differently in the framework of the concepts of warfare and law enforcement. The author argues that the principle of proportionality, which is crucial for both combat operations and law enforcement operations, is understood differently under international humanitarian law and human rights law.

Key words: international humanitarian law, human rights, armed forces, law enforcement concept, use of force, legal regime.

Традиционно считалось, что примене- целесообразности ведения боевых действий. ние силы воюющими сторонами регу- Сила применялась против комбатантов против-лируется почти исключительно из ника, которых можно было четко отличить от граж-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020

FEDULKINA Irina Aleksandrovna,

Lecturer, Department of Constitutional (State) and International Law, Military University of the Ministry of Defense of the Russian Federation

FEATURES OF THE USE OF FORCE IN INTERNATIONAL LAW

данского населения. Применение силы для поддержания или восстановления общественной безопасности, правопорядка рассматривалось как внутренняя задача, выполняемая конкретным государством [1].

В международном праве правовые режимы, регулирующие применение силы против лиц, содержатся в международном гуманитарном праве (далее - МГП) и в праве прав человека. В МГП правила и принципы, касающиеся применения силы, в основном можно найти в Гаагских правилах 1907 г., Дополнительных протоколах к Женевским конвенциям (Дополнительный протокол I (ДП I), ст. 48 и последующие; Дополнительный протокол II (ДП11), ст. 13). В международном праве прав человека правовой режим, регулирующий применение силы против человека, в основном вытекает из права на жизнь, которое защищается всеми общими договорами о правах человека (Международный пакт о гражданских и политических правах (МПГПП), ст. 6; Европейская конвенция о правах человека (ЕКПЧ), ст. 2).

Понятно, что сфера применения МГП ограничивается ситуациями вооруженных конфликтов, в то время как право прав человека применяется в мирное время, а также, с точки зрения некоторых ученых, в ситуациях вооруженного конфликта. Однако существует мнение, согласно которому право прав человека не применяется к вооруженным конфликтам. Данное мнение обосновывается возможным злоупотреблением (примеры существуют) со стороны некоторых государств (США), когда под предлогом защиты прав человека происходило вооруженное вмешательство во внутренние дела суверенных государств, хотя в данных государствах происходил вооруженный конфликт негосударственного характера, а иногда применялась даже концепция правоохранительных органов.

Сегодня во многих ситуациях современных вооруженных конфликтов от вооруженных сил все чаще ожидается проведение не только боевых действий против противника, но и правоохранительных операций в целях поддержания или восстановления общественной безопасности, правопорядка. Можно назвать разные причины, объясняющие эту ситуацию. Две из них заслуживают того, чтобы рассмотреть их в данной работе.

Во-первых, необходимо отметить, что большинство современных вооруженных конфликтов - это преимущественно немеждународные вооруженные конфликты. В этих ситуациях воюющие государства применяют силу против боевиков, которые часто одновременно являются преступниками согласно внутреннему законодательству. С точки зрения МГП боевики являются законными целями и могут стать целью в соответствии с кон-

цепцией ведения боевых действий [2]. Однако концепция правоохранительной деятельности также может рассматриваться как актуальная, поскольку в конечном счете сила применяется против боевиков для поддержания или восстановления общественной безопасности, правопорядка. Кроме того, борьба с боевиками иногда происходит вдали от поля боя, когда боевики не ведут боевых действий, и где правоприменительная концепция может рассматриваться, как подходящая для минимизации потерь среди населения воюющего государства.

Во-вторых, в современных вооруженных конфликтах военные действия все чаще проводятся среди населения. Противники смешиваются с мирным населением. Поэтому с чисто практической точки зрения, может быть, чрезвычайно сложно отличить комбатантов, бойцов или гражданских лиц противника, непосредственно участвующих в боевых действиях, от гражданского населения. Например, ситуации гражданских беспорядков или иных насильственных действий -такие как беспорядки - могут возникнуть во время боевых действий. Современные ситуации вооруженных конфликтов также крайне нестабильны: ситуация гражданских беспорядков в контексте вооруженного конфликта может очень быстро превратиться в реальную боевую ситуацию (ситуацию вооруженного конфликта). В этом случае, может быть, трудно определить соответствующую концепцию или стратегию применения силы, соответствующую ситуации.

Международное право не всегда дает четкие и однозначные ответы на эти вызовы. Органы по правам человека склонны все чаще говорить о правомерности применения правоохранительных органов во время немеждународных вооруженных конфликтов и в определенных ситуациях в контексте оккупации. Тем не менее, практика прав человека часто является субъективной, и иногда из нее трудно экстраполировать достоверные выводы. Тем более что наиболее интересная практика в области прав человека в отношении применения силы в вооруженных конфликтах исходит от региональных судов, таких как Европейский Суд по правам человека. Выдающиеся ученые-юристы предлагают разные, а иногда и противоречивые подходы и интерпретации. Некоторые считают, что парадигма ведения боевых действий является lex specialis в отношении применения силы и, таким образом, заменяет концепцию правоохранительной деятельности в ситуации вооруженного конфликта. Вместо этого другие считают, что в ситуациях немеждународного вооруженного конфликта правила и принципы, касающиеся ведения боевых действий, не являются достаточно ясными или точными, и, следова-

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020

тельно, в этих ситуациях преобладает концепция правоохранительной деятельности. Третьи полагают, что все зависит от реальных обстоятельств. Они утверждают, например, что расположение ситуации (внутри или за пределами зоны конфликта) может быть принята как элемент для определения того, какое право применять. Другие ссылаются на степень контроля над территорией, где применяется сила, а также на интенсивность применения силы в этой области в качестве обоснования применения той или иной правовой концепции применимой к реальным обстоятельствам.

Это отсутствие ясности в отношении того, какая концепция применяется к применению силы в различных ситуациях вооруженного конфликта, является неоднозначной, учитывая, что воюющие государства могут сталкиваться с этими проблемами на регулярной основе. Некоторые государства провели анализ, чтобы для своих вооруженных сил определить, когда следует применять силу в соответствии с ведением боевых действий, а когда вместо этого применяется концепция правоохранительных органов. Другие неохотно признают актуальность правоохранительных органов в ситуациях вооруженного конфликта de iure, но, тем не менее, все чаще применяют процедуры эскалации силы в таких ситуациях, или каждый раз, когда их вооруженные силы подвергаются нападению или находятся на грани нападения со стороны неустановленных лиц. Недавние вооруженные конфликты дают множество примеров, когда ответ на вопрос о том, какая из концепций регулирует применение силы, не является однозначным. Таким образом, государства часто сталкивается с этими проблемами при принятии оперативных решений в ситуациях возникновения вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Необходимо найти решения, которые имеют смысл в теории и на практике, чтобы обеспечить надлежащее применение международного права. Эффективное определение соответствующего концепта - это не только теоретический вопрос, который интересует юристов-международников и военных экспертов. Напротив, это может иметь решающее влияние на гуманитарные последствия военных операций, поскольку напрямую влияет на гибель и ранения людей. Это происходит потому, что содержание двух концепций, касающихся применения силы, различается. Ведение боевых действий не запрещает убийство законных целей при условии, среди прочего, соблюдения принципов соразмерности и мер предосторожности МГП. Вместо этого в рамках деятельности правоохранительных органов смертоносная сила может использоваться только в качестве крайней меры в целях защиты жизни и здоровья

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020

людей, когда другие доступные средства остаются неэффективными или без каких-либо возможностей достижения необходимого результата. Более того, следует отметить, что ведение боевых действий в большей мере допускает случайные человеческие жертвы, чем концепция правоохранительных органов. С точки зрения планирования также очень разные подходы к ведению боевых действий и деятельности правоохранительных органов. Например, концепция ведения боевых действий не предполагает использование по возможности менее смертоносного оружия в отличие от концепции правоохранительных органов. В отличие от МГП, концепция правоохранительной деятельности влечет за собой также обязательство проводить расследование, по крайней мере каждый раз, когда появляется сообщение о нарушении права на жизнь.

Описанные выше оперативные и правовые условия приводят ученых к выводу о необходимости прояснить типы случаев, когда применение силы относится к ведению военных действий или, напротив, к деятельности правоохранительных органов. По этой причине, а также в качестве неотъемлемой части деятельности видится необходимым провести исследования ситуаций, имеющих место в контексте немеждународных вооруженных конфликтов, данные исследования, могут в значительной степени применяться и в международных вооруженных конфликтах. Не менее важным являются и вопросы, возникающие не только в момент проведения операций при вооруженных конфликтах немеждународного характера (т.е. фактического применения силы), но также до и после применения силы - в частности, вопросы планирования и расследования.

В ситуации вооруженного конфликта применение смертоносной или потенциально смертоносной силы (далее именуемое «применение силы») вооруженными силами и сотрудниками правоохранительных органов регулируется двумя разными парадигмами: парадигмой ведения боевых действий, вытекающей из международного гуманитарного права (МГП), и парадигмой правоохранительной деятельности, в основном вытекающей из международного права прав человека (далее - право прав человека) [3]. Во многих современных ситуациях вооруженного конфликта - особенно на оккупированных территориях и в немеждународных вооруженных конфликтах - все чаще предполагается, что вооруженные силы будут осуществлять не только боевые действия против противника, но также и операции правоохранительных органов с целью поддержания или восстановления общественной безопасности, правопорядка. Сосуществование двух парадигм также возможно в немеждународных вооружен-

ных конфликтах, когда происходит иностранное военное участие с согласия принимающего государства. Например, вмешивающееся третье государство может проводить правоохранительные операции с согласия обратившегося за помощью (или принимающего) государства, чтобы помочь последнему поддерживать или восстанавливать закон и порядок; параллельно привлеченное третье государство может вести боевые действия против соответствующей стороны и гражданских лиц, непосредственно участвующих в боевых действиях.

В международном праве не совсем ясно, какие ситуации в контексте вооруженного конфликта регулируются концепцией ведения военных действий, а какие - парадигмой правоохранительной деятельности. На практике также иногда бывает трудно провести грань между ситуациями, которые регулируются нормами МГП, регулирующими принципы и правила ведения боевых действий, и концептами правоохранительных органов. Например, в немеждународном вооруженном конфликте, когда государство применяет силу против боевиков, это может рассматриваться как одновременное ведение боевых действий и поддержание правопорядка (поскольку боевики также часто являются преступниками согласно внутреннему законодательству). Аналогичным образом ситуации гражданских беспорядков могут возникнуть во время боевых действий государственных вооруженных формирований. Иногда две ситуации насилия могут даже смешиваться, например, когда боевики прячутся среди митингующих мирных жителей (демонстрантов). В таких случаях может оказаться трудным отличить боевиков от митингующих гражданских лиц и определить соответствующую применимую концепцию.

Эффективное определение соответствующей применимой концепции может иметь решающее влияние на гуманитарные последствия операции, поскольку содержание этих двух концепций различается. Так, концепция ведения боевых действий, как было указано выше, допускает убийство законных целей, тогда как концепция правоохранительных органов предписывает «захватить, а не убить» подозреваемых лиц, если они не представляют непосредственной угрозы для жизни других граждан. Кроме того, концепция ведения боевых действий допускает больше случайных человеческих жертв, чем концепция правоохранительных органов. Эти различия показывают, что определение применяемой концепции имеет прямое влияние на то, какие виды оружия могут быть использованы в отношении противоборствующей стороны (особенно вопрос стоит остро в отношении террористов). Следовательно,

необходимо определить типы случаев, в которых применение силы подпадает под концепцию ведения боевых действий или, напротив, в рамках концепции правоохранительной деятельности, в частности, когда эти две парадигмы применяются в одном контексте.

Среди ученых предпринимаются активные попытки найти разделительную линию между поведением в боевых действиях и действиями правоохранительных органов в ситуациях вооруженного конфликта, с особым акцентом на немеждународные вооруженные конфликты, где проблема взаимодействия между ведением боевых действий и концепцией правоохранительной деятельности является очень важной. В ситуациях, отличных от вооруженного конфликта, таких как внутренние беспорядки, это обсуждение не возникает, поскольку концепция ведения военных действий применяется только к вооруженным конфликтам. Кроме того, этот вопрос актуален с точки зрения действий того или иного государства, поскольку право прав человека de iure должно соблюдаться внутри государства [4]. В данной работе мы не рассматриваем вопрос о применении силы негосударственными вооруженными группами. Следует также отметить, что цель данной работы заключается в том, чтобы сосредоточить внимание только на применении силы как таковой. Таким образом, вопросы, связанные с интернированием и содержанием под стражей в условиях вооруженного конфликта, в данной работе автором не рассматриваются.

Чтобы подпадать под действие МГП, применение силы должно иметь место в ситуации вооруженного конфликта и должно быть связано с вооруженным конфликтом. Более того, как заявил Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) в решении по делу Тадича, МГП применяется на всей территории воюющих государств или, в случае внутренних вооруженных конфликтов, на всей территории, находящейся под контролем независимо от того, происходят там боевые действия или нет. Наконец, нормы МГП в равной степени связывают государства и негосударственные вооруженные группы. Что касается международного права прав человека, действительно, некоторые права могут быть нарушены во время чрезвычайного положения, которое угрожает жизни нации [5]. Однако это не относится к запрету произвольного лишения жизни, от которого не допускаются отступления и из которого вытекают пределы применения силы против отдельных лиц в праве прав человека. Кроме того, следует подчеркнуть, что экстерриториальный объем применения права прав человека был принят органами по правам человека и

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020

Европейским Судом по правам человека. Однако важно отметить, что не все государства признают экстерриториальное применение права прав человека [6]. Более того, точный объем экстерриториального охвата права прав человека остается предметом юридических дебатов.

Хотя сфера применения МГП и права прав человека не одинакова, есть некоторое совпадение. Это особенно характерно для ситуаций оккупации и немеждународных вооруженных конфликтов, когда большинство считают, что право прав человека применимо из-за наличия достаточного контроля над территорией. Существует, однако, больше дискуссий по поводу ситуации экстерриториальных немеждународных вооруженных конфликтов, по причине спорных экстерриториальных сфер прав человека, выходящих за пределы международных правил оккупации.

Парадигмы ведения боевых действий и правоохранительных органов находят свою международно-правовую основу в правовых режимах МГП и правах прав человека.

Подводя итог вышеизложенному и учитывая, что принципы ведения боевых действий и деятельности правоохранительных органов должны применяться по-разному, отметим их основные отличия.

1. Принцип необходимости понимается по-разному в рамках двух концепций. В рамках концепции ведения боевых действий предполагается военная необходимость применения силы против предусмотренных МГП законных целей. Иными словами, презумпция состоит в том, что комбатанты могут быть атакованы законными средствами, в то время как гражданские лица защищены от прямого нападения, за исключением случаев и на такое время, когда они принимают непосредственное участие в боевых действиях. Напротив, в рамках правоохранительной концепции принцип «допустимой необходимости» подразумевает, что применение силы должно быть крайней мерой и может осуществляться только для достижения законной цели [7], такой как самооборона, осуществление законного ареста, предотвращение побега лица, задержанного на законных основаниях, или прекращение беспорядков. Т.е. сила должна быть абсолютно необходимой для поддержания общественной безопасности и правопорядка.

2. Принцип соразмерности, соблюдение которого имеет решающее значение как для ведения боевых действий, так и для правоохранительных операций, понимается по-разному в соответствии с МГП и правом прав человека. МГП запрещает нападение на законную цель, если это нападение «может привести к случайным потерям

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020

жизни среди гражданского населения, ранениям гражданских лиц, повреждению гражданских объектов или их совокупности, что будет чрезмерным для достижения ожидаемого военного преимущества. Другими словами, принцип соразмерности МГП защищает только не участвующих в вооруженном конфликте гражданских лиц и гражданские объекты от ущерба, который был бы чрезмерным по сравнению с конкретным и прямым военным преимуществом, ожидаемым от нападения. Законная цель нападения (комбатант, боец или гражданское лицо, непосредственно участвующее в боевых действиях) не подпадает под действие принципа соразмерности в соответствии с МГП. Напротив, когда государственное вооруженное формирование применяет силу против лица в соответствии с законодательством о правах человека [8], принцип соразмерности требует баланса между рисками, создаваемыми отдельным лицом, и потенциальным ущербом для этого человека, а также для посторонних лиц. Таким образом, в отличие от МГП, следует принимать во внимание жизнь человека, который сам представляет непосредственную угрозу. Если человек не представляет непосредственной угрозы смерти или серьезного ранения, использование смертельной (или потенциально смертельной) силы не будет считаться соразмерным (даже если требование необходимости должно быть выполнено). Кроме того, всякий раз, когда законное применение силы и огнестрельного оружия неизбежно, проверка соразмерности прав человека приводит к необходимости применить минимально необходимое количество силы (в т.ч., возможно, за счет использования менее смертоносного оружия) и применять эскалацию силы, если применение иных не представляется возможным. Наконец, в праве прав человека применение силы необходимо избегать, насколько это возможно для избежания случайной гибели или ранения, в то время как принцип соразмерности МГП запрещает только чрезмерные возможные потери среди гражданского населения.

3. В том же ключе, согласно концепции ведения военных действий, принцип предосторожности требует от воюющих сторон постоянно заботиться о недопущении необоснованной гибели гражданских лиц и гражданских объектов. Напротив, согласно концепции правоохранительной деятельности, все меры предосторожности должны быть соблюдены и приняты все меры во избежание, насколько это возможно, применения силы как таковой. Государственные вооруженные формирования, таким образом, должны стремиться в максимально возможной степени минимизировать ущерб, уважать и сохранять человеческую жизнь.

Список литературы:

[1] Чернявский А.Г., Синяева Н.А., Самодуров Д.И. Международное право. - М., 2019. - С. 380.

[2] Чернявский А.Г., Синяева Н.А., Самодуров Д.И. Международное гуманитарное право: учеб. - М., 2020. - Сер.: Специалитет и магистратура. - С. 93.

[3] Чернявский А.Г., Грудцына Л.Ю. Права человека в России: учеб. для студ., обучающихся по направлению подготовки (специальности) «Юриспруденция». - М., 2019. - Сер.: Бакалавриат. - С. 79; Кроткова Н.В. Права человека и новое российское законодательство (Материалы «круглого стола») // Государство и право. 2003. № 6.

[4] Чернявский А.Г. Проблема «Право и общество» в работах современных зарубежных ученых // В сб.: Российское и международное право: общее и особенное: материалы Всеросс. науч.-практ. конф. памяти проф. Ф.М. Рудинского.

- 2019. - С. 100 - 104.

[5] Чернявский А.Г. Суверенитет и международное право: историко-правовые аспекты // Образование и право. - 2019. - № 4. - С. 46 - 54.

[6] Чернявский А.Г. Методологические аспекты формирования эффективных нормативных актов // Научные исследования и образование. - 2015. - № 2 (20). - С. 115.

[7] Чернявский А.Г., Червяков Н.Н. Обновленная теория государства (поиск новых концептов) // Государство и право. - 2019. - № 1. - С. 136

- 143.

[8] Чернявский А.Г. Методологические аспекты соотнесения природы права и человеческих интересов // Государство и право. - 2017. - № 4. - С. 94 - 97.

Spisok literatury:

[1] Chernyavskij A.G., Sinyaeva N.A., Samo-durov D.I. Mezhdunarodnoe pravo. - M., 2019. - S. 380.

[2] Chernyavskij A.G., Sinyaeva N.A., Samo-durov D.I. Mezhdunarodnoe gumanitarnoe pravo: ucheb. - M., 2020. - Ser.: Specialitet i magistratura. -S. 93.

[3] Chernyavskij A.G., Grudcyna L.Yu. Prava cheloveka v Rossii: ucheb. dlya stud., obuchayush-chihsya po napravleniyu podgotovki (special'nosti) «Yurisprudenciya». - M., 2019. - Ser.: Bakalavriat. -S. 79; Krotkova N.V. Prava cheloveka i novoe rossi-jskoe zakonodatel'stvo (Materialy «kruglogo stola») // Gosudarstvo i pravo. 2003. № 6.

[4] Chernyavskij A.G. Problema «Pravo i obsh-chestvo» v rabotah sovremennyh zarubezhnyh uche-nyh // V sb.: Rossijskoe i mezhdunarodnoe pravo: obshchee i osobennoe: materialy Vseross. nauch.-prakt. konf. pamyati prof. F.M. Rudinskogo. - 2019. -S. 100 - 104.

[5] Chernyavskij A.G. Suverenitet i mezhdunarodnoe pravo: istoriko-pravovye aspekty // Obra-zovanie i pravo. - 2019. - № 4. - S. 46 - 54.

[6] Chernyavskij A.G. Metodologicheskie aspekty formirovaniya effektivnyh normativnyh aktov // Nauchnye issledovaniya i obrazovanie. - 2015. - № 2 (20). - S. 115.

[7] Chernyavskij A.G., Chervyakov N.N. Obnovlennaya teoriya gosudarstva (poisk novyh kon-ceptov) // Gosudarstvo i pravo. - 2019. - № 1. - S. 136 - 143.

[8] Chernyavskij A.G. Metodologicheskie aspekty sootneseniya prirody prava i chelovecheskih interesov // Gosudarstvo i pravo. - 2017. - № 4. - S. 94 - 97.

\

ЮРКОМПАНИ

www. law-books, ru

Юридическое издательство «ЮРКОМПАНИ» издает научные журналы:

• Научно-правовой журнал «Образование и право», рекомендованный ВАК Министерства науки и высшего образования России (специальности 12.00.01,12.00.02), выходит 1 раз в месяц.

• Научно-правовой журнал «Право и жизнь», рецензируемый (РИНЦ, Е-ПЬгагу), выходит 1 раз в 3 месяца.

f

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2020