Особенности порядка слов в сочинениях Григория Цамблака и Киприана Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

674

Лингви стика

Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2010, № 4 (2), с. 674-677

УДК 81-115 + 811.16

ОСОБЕННОСТИ ПОРЯДКА СЛОВ В СОЧИНЕНИЯХ ГРИГОРИЯ ЦАМБЛАКА И КИПРИАНА

© 2010 г. В.Д. Петрова

Чувашский госуниверситет, Чебоксары [email protected]

Поступила в редакцию 29.03.2010

Рассматриваются особенности порядка слов в Житиях Григория Цамблака и Митрополита Киприа-на с точки зрения применения переводческих приемов, характерных для южнославянских переводов XIV века, в частности для Тырновской школы. Отличное от Григория Цамблака отношение грецизации текста не позволяет отнести Киприана к типичным представителям Тырновской школы.

Ключевые слова: Тырновская школа, переводческие приемы, порядок слов, грецизация.

Одной из наиболее ярких особенностей языка книжников Тырновской школы является специфический порядок слов, во многом определяемый следованием греческим образцам. Как известно, славянские переводы XIV в. (афонские и тырновские) характеризуются стремлением к максимально точной передаче всех особенностей греческого оригинала, включая и порядок слов. Такая установка книжников требует использования определенных переводческих приемов, что приводит к грецизации славянского текста. Принципы переводческой техники, используемые в Тырновской школе (они идентичны афонским [3]), выходят за рамки переводов и переосмысливаются в качестве языковой и стилистической нормы в оригинальных сочинениях тырновских книжников [1; 4].

Усложненный порядок слов в тырновских переводах определяется воспроизведением норм греческого синтаксиса, которые зачастую противоречат нормам славянского синтаксиса; в оригинальных сочинениях, в которых сохраняются эти особенности порядка слов, последние представляют собой одно из средств, обособляющих язык высокой книжности (жития и похвальные слова) от живого разговорного языка. В данной статье рассматривается одна из особенностей порядка слов, характерная для языка тырновских книжников, - дистантное расположение компонентов предложения.

Особой сложностью в области порядка слов отличается язык Григория Цамблака, ученика патриарха Евфимия. Характеризуя порядок слов в сочинениях патриарха Евфимия, Д. Иванова-Мирчева подчеркнула «неестественный» (не только с современной точки зрения, но и с точки зрения древнего славянского синтаксиса) его характер [1]. Порядок слов Григория Цамблака

выглядит еще более неестественным, чем у Ев-фимия, что во многом объясняется присущим индивидуальной манере агиографа постоянным стремлением к разъединению компонентов сочетаний, связанных в смысловом и грамматическом отношении. Несомненно, это происходит под влиянием греческих образцов: дислокация компонентов сочетаний, тесно связанных в смысловом и грамматическом отношении, характерна и для языка ранней древнегреческой прозы, где она применяется как сознательный стилистический прием [2], и для греческого языка византийской эпохи. В сочинениях Цамб-лака дистантное расположение компонентов характерно для любых синтаксически связанных сочетаний: жены лоукавы вЬровавь слове-семь лъжнымъ (Жт.СД:7.11); богови благода-рениа възсилааше смЬрениемь срьдца и того угодника (Жт.СД.9.10); къ хотещои славЬ от-крыти се въ нас от бога (Жт.СД:74); словесно-моу разоуму моужа оудивльша се и прЬмоуд-рости (Жт.СД:14.1); аще и пастыра носить име (Жт.СД:13.5). Средством дислокации чаще всего выступают компоненты, не входящие в состав самого словосочетания; члены словосочетания могут располагаться на значительном расстоянии друг от друга: тому прЬдасть принесенное въ роуцЬ (Жт.СД:18.8); недостоина твоего царствиа въса аще и тьмами житиа твоего боудеть лЬта къ нищетЬ СтефановЬ (Жт.СД:22.6); радостень къ вьсЬмъ показуе обычаи естьстьвныи (Жт.СД:6.1). Такой порядок слов придает специфический облик языку Григория и достаточно часто затрудняет правильное понимание высказывания. Следующие примеры с характерным для Григория субъективным расположением слов показывают, что нередко необычный порядок слов становится

непреодолимым препятствием при переводе. Сице и онь своа страданиа во второ полагааше, приходещиихь къ нему братии ползоу промыш-ляе и словеси многосмерЬнное имоущиими множаише же оучителное. ТЬмь еже от по-стничьства обльгчавааше болЬзны (Жт.СД:10.14,15). Сложный порядок слов воспрепятствовал правильному определению границ предложений, в итоге возник не соответствующий оригиналу перевод: Така той своите страдания оставяше на второ място, като мислеше за ползата на братията, които идва-ха при него и на онези, които проявяват го-ляма скромност в думите си, (даваше) повече поука. С това облекчаваше мъките от пост-ничеството (Жт.СД:77). Восстановление контактного расположения членов синтаксических сочетаний показывает, что субстантивированное прилагательное оучителное является членом словосочетания, зависящим от причастия имоущиими - определения к словеси: и слове-си, имоущиими многосмерЬнное множаише же оучителное, обльгчавааше тЬмь болЬзны еже от постничьства (и словами, имеющими многое смирение, более же учительное, облегчал им болезни от постничества). Часто встречается в сочинениях Цамблака отрыв определительного придаточного от определяемого слова: Нъ оумльча промышлениа сила о таковЬмь начинании, яко да и не неправедною язвою иско-ушень бывь, праведнымь вэнцемь от живона-челные вэнчает се роукы, егоже кромЬ тро-удовъ и потовь, еже о истинЬ, невъзможно сподобити се кому (Жт.СД:6.2). Чрезмерная удаленность придаточного егоже кромЬ тро-удовъ и потовь, еже о истинЬ, невъзможно сподобити се кому от определяемого слова вЬнцемь явилось помехой для понимания, вследствие чего перевод оказался далеким от оригинала: Но силата на провидението не възрази на такова държание, за да може, след като е изпитан чрез несправедлива рана, да бъде увенчан с праведен венец от животво-рящата ръка този, чиито трудове и потове за истината не могат да се сравнят с нечии (Жт.СД: 71) (должно быть - праведным венцом, которого, кроме труда и пота, невозможно никому сподобиться, венчается живоначальной рукой). Нередко отрываются друг от друга и оказываются на далеком расстоянии слова, являющиеся однородными членами предложения: Аще бо въ скудости добрааго мала нЬкаа исправлеи великь въспроповЬдуем есть и похвалЬемь, много паче иже посрЬдЬ толика сънма богоносных мужии тако про-сиавы, яко плътию единою оумалень позна-

вати ся от аггелъ и велика показавыи и на-оучивыи (Похв.Евф.: 18.1). Переводчики не увидели, что субстантивированные причастия показавыи и наоучивы оторваны от субстантивированного причастия просиавы (подлежащее), отсюда неточность в переводе: Ако при липса на добър бива провъзгласяван за велик и възхваляван и този, който е направил малко нещо, трябва много повече да се възхвалява този, който поради това, че е от плът, е считан от ангелите за малък, а всред такова множество богоносни мъже така е просиял, като е показал и поучавал велики неща (Похв.Евф.:149). В результате в переводе смещены акценты, и главная мысль Григория, что Евфимий только плотью отличается от ангелов, звучит не так явно. Адекватный перевод, учитывающий особенности порядка слов Цамблака, должен подчеркнуть эту мысль, как она дана в подлиннике: ...тако просиавы ...и велика пока-завыи и наоучивы, яко ... (так просиявший и великое показавший и научивший, что познается плотью единой меньше ангелов).

Экспрессивный порядок слов Григория, проявляющийся в инверсии компонентов высказывания (особенно характерна для агиографа инверсия зависимых от глагола словоформ), в дислокации тесно связанных друг с другом членов синтаксических групп, придает искусственный, далекий от живого языка облик языку сочинений агиографа: Таже иже въправду вещи судящомоу ниже сие всЬко мало въ благохвале-ние възмнит ся, еже града толика моление прЬзрЬти и избранных того въсЬх за еже оудръжати тъщание къ сим и приходящих самЬх велмужеи еже на сие самое оусръдие не прияти, имже въсЬм тъщание бЬше прЬбыва-ти оу них великому ономоу, яко населителю добродЬтели и житиоу законоположителю бывающоу, нъ бЬгая от въсудоу яже къ възно-шению вещи, вЬдыи начялника по прЬмногоу еже въ злобЬ житиа яже от гръдости страсть бывающоу, яко нЬкоторое пристанище безмлъвное тъщаше въсприати въ отчьстви житие (Похв.Евф.: 25.2). Сравнение со среднеболгарскими переводами «Жития Григория Си-наита» и «Хроники Константина Манассии» показывает, что в языке Григория Цамблака много общего с грецизированным языком этих переводов, в частности и в области порядка слов, причем особая близость отмечается с «Житием Синаита», нежели с «Хроникой Ма-нассии». В «Хронике Манассии» регулярно встречается дистантность в атрибутивных сочетаниях: Шестыи же пакы облистовааше дьнь шипкозраченъ (Ст.181); темна въоружаше

676

В.Д. Петрова

ярость обоядоу военачалиа (Ст.6560). Однако дислокация в других сочетаниях отмечается намного реже, чем у Григория. Порядок слов в «Хронике» выглядит не столь запутанным, как у Цамблака. Порядок слов в «Житии Синаита» отличается большей сложностью, чем в «Хронике», и это во многом достигается за счет регулярной дистантности расположения тяготеющих друг к другу компонентов высказывания и инверсией: Якоже бо кто домъ нЬкыи от многоцЬнных хотя въздвигнути, аще не первЬе и ископавъ и оуглу-бивъ землю, тверда положит основаниа, крЬпко камене вложивъ. вътще текуща зрить зъдчиа. храминЬ бо разоршися, и малое оно основание съ нею отходить (Житие Синаита: 2). Эти особенности, свойственные языку переводов, воспринимаются тырновскими книжниками. Дислокация синтаксически связанных членов становится автоматическим приемом, излюбленным средством болгарского агиографа, специфической индивидуальной чертой, отличающей Григория даже среди тырновских книжников.

Порядок слов в сочинениях Киприана значительно отличается от характерного для Цамбла-ка порядка слов. В определенной мере у Ки-приана проявляется тенденция к дистантному расположению компонентов, однако она выражена намного слабее, чем у Цамблака, и чаще встречается в атрибутивных сочетаниях: и всяко мудрование съотрезуеть плотское

(Жт.Петр.:77); и в сицевых убо пребывая подви-гох же и исправлениих (Жт.Петр.:78). Примеров, когда в качестве средства дислокации используется более, чем одно слово (характерное для Цамблака явление), у Киприана немного: и дольжное Богови въздахомь славослвие (Жт.Петр.: 85). Встречаются случаи постановки между определением и определяемым конструкции с местоимением иже (это одна из ярких особенностей языка тырновских книжников, особенно Цамблака, часты такие конструкции в «Житии Синаита»): Ияко убо позна свое еже из мира исхождение (Жт.Петр.: 84). В целом нужно отметить достаточно умеренное (по сравнению с Цамблаком и языком «Жития Синаита») использование Киприаном дистантного расположения компонентов сочетаний и инверсированного порядка слов. Сложные перестановки в порядке следования компонентов, разрывающие тесные связи компонентов сочетаний, показательные для стиля Григория: и облаком обычное дъжда словом просити слоужение (Похв.Евф.: 8.2) (ср. просити словом облаком обычное сло-ужение дъжда или словом просити облаком обычное слоужение дъжда), не находят применения в языке Киприана. Порядок слов в сочи-

нениях Киприана, в отличие от Цамблака, не создает особых трудностей для правильного понимания. Порядок слов Киприана далек от нарочито усложненного порядка слов Цамбла-ка. Даже в заимствованных из «Жития Григория Синаита» фрагментах Киприан оставляет свойственный языку перевода порядок слов только тогда, когда он не является чрезмерно усложненным и естественные связи между компонентами, расположенными дистантно, восстанавливаются без труда. Примером может служить заключительное обращение к святому, восходящее к «Житию Синаита»: Се тебе от нас слово похвално, елико по силе нашей грубой, изрядный в святителях, о нихже потекл еси, яко безътруден апостол, о стаде порученном ти, словесных овцах Христовых, ихже своею кро-вию искупи конечным милосердиемь и благостию. И ты убо веру съблюде, по великому апостолу, и течение сверши, яснеише наслаждаешися неве-черняго и Троичнаго света, яко, небесна мудрьст-вовав, възлете благоуправлен. Нас же, молим тя, назираи и управляй свыше (Жт.Петр.: 87). Кипри-ан адаптирует грецизированный синтаксис «Жития Синаита» к славянскому синтаксису, отказываясь от явных грецизмов, в том числе и в порядке слов: Се тебЬ от нас слово о всЬх изрЬднЬишиа и всЬкоя похвалы достоинааа и божественна мнЬ главо. от них же потеклъ еси яко безътруденъ апостолъ о паствЬ и словесных овцах хри-стовЬхь, иже своею кровию вся проданныя под грЬхом искупльшаго конечным милосердиемь и благостию, сладчаишаго тебЬ нЬкогда языка. его же люблеше и изряднЬише имЬше и хвалЬше. и ты оубо сице вЬру съблюд по великому апостолу и течение съвръшивъ. яснЬше наслаждаешися невечернЬго троическаго свЬта. тако бо възпро-славлЬти вЬсть богъ, иже съ мнозЬми труды и поты прославлЬти того произволивших, ибо дЬа-ние убо имЬше отсудоу въздвижащеся. и прЬвъ-сходныи твои божественныи умъ къ сродному приводящее. тЬмже и яко небесна мудръство-вавъ, възлетЬ благоуправлень. нас же назираеши милостивнЬ, ни бо житие оставль, всяко оста-вилъ еси (Житие Синаита : 48).

В своей книжной деятельности Киприан ориентируется на тырновские и византийские образцы, однако он не стремится к воспроизведению специфических особенностей языка среднеболгарской книжности. Сопоставление языка Ки-приана с языком тырновских книжников показывает, что Киприан предпочитает уклоняться от использования явных грецизмов, противоречащих нормам славянского синтаксиса; последние относятся к показательным для языка болгарских книжников. Эта тенденция, отличающая Киприа-

на от тырновских книжников, свидетельствует о том, что он, оказавшись в другой (восточнославянской) культурной среде, испытывает ее воздействие. Если язык высокой книжности Тырнов-ской школы формируется с ориентацией на греческий язык, что определяет активное использование тырновскими книжниками приемов грециза-ции текста, характерных для среднеболгарских переводов, то язык высокой книжности Московской Руси к.XГV-XV в., основанный на другом принципе - архаизации, свободен от греческого воздействия, что и принимает во внимание Ки-приан. Эталонным языком Тырновской школы является язык Цамблака; язык Киприана, являющегося проводником идей этой школы в Московской Руси, не может рассматриваться как типично тырновский язык.

Примечание

1. Цитаты из сочинений Григория Цамблака приводятся по изданиям: Житие на Стефан Дечански от

Григорий Цамблак. София, 1983; Похвално слово за Евтимий от Григорий Цамблак. София, 1971; из «Жития Петра» Киприана: Седова Р.А. Святитель Петр, митрополит Московский, в литературе и искусстве Древней Руси. М., 1993.

Список литературы

1. Иванова-Мирчева Д. Евтимий Търновски - пи-сател-творец на литературния език от късното Сред-новековие // Търновска книжовна школа. София, 1974.

2. Перельмутер И.А. Синтактико-стилистические особенности ранней древнегреческой прозы // Синтаксические особенности литературных языков на ранних этапах их формирования. М., 1982.

3. Тасева Л., Йовчева М. Езиковите образци на атонските редактори // Българска филологическа медиевистика. Велико Търново, 2006.

4. Тихова М. Словоредни особенности в Житието на Стефан Дечански от Григорий Цамблак и в Мана-сиевата Хроника // РаІаеоЬи^агіса / Старобългари-стика. 1987. № 4.

SOME FEATURES OF THE WORD ORDER IN THE WRITINGS OF GREGORY TSAMBLAK AND METROPOLITAN CYPRIAN

V.D. Petrova

The article discusses some features of word order in the Lives of Gregory Tsamblak and Metropolitan Cyprian in terms of translation techniques characteristic of the southern Slav translation of the 14th century, in particular of the Tarnovo school. In contrast to Gregory Tsamblak's texts, Cyprian's writings have a different ratio of borrowings from the Greek grammar, hence he cannot be considered a typical representative of the Tarnovo school.

Keywords: the Tarnovo School, translation techniques, word order, influence of the Greek grammar.