Научная статья на тему 'Конструкции с местоимениями иже, яже, еже в языке славянской агиографии стиля «Плетение словес» (к вопросу о южнославянском влиянии на синтаксис древнерусской агиографии)'

Конструкции с местоимениями иже, яже, еже в языке славянской агиографии стиля «Плетение словес» (к вопросу о южнославянском влиянии на синтаксис древнерусской агиографии) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
720
162
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СУБСТАНТИВНЫЕ СОЧЕТАНИЯ С МЕСТОИМЕНИЯМИ ИЖЕ / ЯЖЕ / ЕЖЕ / СИНТАКСИЧЕСКИЕ ГРЕЦИЗМЫ / СИНТАКСИС СТИЛЯ "ПЛЕТЕНИЕ СЛОВЕС" / ТЫРНОВСКАЯ ШКОЛА / ЮЖНОСЛАВЯНСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Петрова Валентина Димитриевна

В статье рассматриваются особенности употребления конструкций с местоимениями иже, яже, еже в языке славянской агиографии стиля «плетение словес» в связи с проблемой южнославянского воздействия на язык древнерусской агиографии. Установлено, что синтаксис «Жития Стефана Пермского» Епифания Премудрого не зависит от южнославянских образцов. Соответственно тезис о ведущей роли Тырновской школы в формировании древнерусского стиля «плетение словес» требует корректировки.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

IZHE, YAZHE and YEZHE pronoun constructions in Slavic hagiography texts written in pletenije sloves style (about Southern Slavonic influence on Old Russian syntax)

The author ofthis article analyzes the features of IZHE, YAZHE and YEZHE pronouns constructions in Slavic hagiography written in pletenije sloves style in connection with the question of Southern Slavonic influence on Russian hagiography language. The research shows that syntax of "The Stephan Permsky's Life" by Epiphanij Premudryj doesn't depend on Southern Slavonic (Bulgarian) patterns. Thus the thesis of Tyrnovo school decisive role in Old Russian Pletenije Sloves style development should be re-examine Grecisms, "pletenije sloves" style syntax, Tyrnovo school, south Slavic influence.

Текст научной работы на тему «Конструкции с местоимениями иже, яже, еже в языке славянской агиографии стиля «Плетение словес» (к вопросу о южнославянском влиянии на синтаксис древнерусской агиографии)»

В. Д. Петрова

КОНСТРУКЦИИ С МЕСТОИМЕНИЯМИ ИЖЕ, ЯЖЕ, ЕЖЕ В ЯЗЫКЕ СЛАВЯНСКОЙ АГИОГРАФИИ СТИЛЯ «ПЛЕТЕНИЕ СЛОВЕС»

(К ВОПРОСУ О ЮЖНОСЛАВЯНСКОМ ВЛИЯНИИ НА СИНТАКСИС ДРЕВНЕРУССКОЙ АГИОГРАФИИ)

«Плетение словес», стиль славянской агиографии второй половины Х1У-ХУ вв., устойчиво ассоциируется с так называемым вторым южнославянским влиянием и по установившейся традиции считается новым стилем славянской агиографии, возникшим в Тыр -новской школе патриарха Евфимия. Несмотря на то, что первые исследования, посвященные «второму южнославянскому влиянию», появились еще в XIX в., а со второй половины XX в. они велись очень интенсивно, в решении этой проблемы в истории русского языка остается много спорного и неясного. Это определяет необходимость обращения к вопросам не только общего, но и частного характера, связанным с анализом конкретных явлений языка отдельных произведений.

При определении места «второго южнославянского влияния» в истории русского языка, по мнению Д. Ворта, важно отделить собственно лингвистические компоненты1 от риторических и установить различные типы влияний, обнаруживающиеся в текстах этого периода: собственно русские (архаизирующие имитации киевского периода), с одной стороны, и иностранные — с другой. Последнее влияние можно разделить на южнославянское (болгарское и сербское) и греческое2. В перечень собственно южнославянских явлений3, отмечаемых в русских текстах, Д. Ворт наряду с учащенным использованием причастных оборотов (Ю-67) включает и «придаточные предложения, вводимые славянским союзом иже, увеличение частотности которых отмечает Исаченко», правда, с существенной оговоркой, что «это и предыдущее (Ю-67) явления могут отчасти свидетельствовать о возврате к (русской) церковнославянской риторике киевского периода»4.

Конструкции с местоимениями иже, яже, еже составляют одну из характерных особенностей языка среднеболгарской книжности XIV в., и анализ использования соответствующих конструкций в языке древнерусской книжности периода т. н. второго южнославянского влияния с точки зрения возможного воздействия южнославянской книжности на древнерусскую способствует накоплению тех фактов, которые могут служить опорой при решении самой этой сложной проблемы. Речь идет о языке древнерусской агиографии стиля «плетение словес», традиционно возводимого к стилю болгарских книжников Тырновской школы, реформаторская деятельность которой, согласно распространенному мнению, оказала существенное влияние на развитие литературного языка Московской Руси.

Один из основных принципов языковой реформы, связанной с именем Евфимия Тырновского, — это следование греческому языку: ориентация на авторитет греческих образцов и стремление к буквальному переводу являются приоритетами в книжной практике Тырновской школы5. Выбирая принцип перевода от слова до слова, тырновские книжники продолжали, с одной стороны, традиции Преславской школы, которая отличается

© В. Д. Петрова, 2009

стремлением к более буквальному, по сравнению с Охридской, переводу; с другой — развивали принципы, разработанные афонскими переводчиками ХШ в. Последние, как установлено в новейших исследованиях, руководствовались комплексом взаимосвязанных и иерархически организованных принципов, ведущее место среди которых занимает точное воспроизведение греческих моделей6. «Попытка приблизить славянский язык к греческому»', последовательно проводимая в переводных текстах, приводит к тому, что в Тырновской школе «греческое влияние превысило рамки переводов и превратилось из переводческого правила в стилистически-языковую норму»8.

Не только практика Тырновской школы, но и вообще вся среднеболгарская книжная практика XIV в. демонстрирует тесное, хотя и формальное сближение с синтаксическим строем греческого языка. Греческое влияние ощутимо проявляется в лексике и главным образом в синтаксисе: в порядке слов и в активизации определенных конструкций (причастных, инфинитивных и некоторых других). Среднеболгарская книжная традиция XIV в., сохраняя достижения кирилло-мефодиевских и преславских образцов, создает и собственные средства, характеризующие язык большей части литературных произведений XIV в.; и это преимущественно книжные обороты, передающие соответствующие греческие конструкции9. Особое место в этом ряду занимают регулярно используемые тырновскими книжниками конструкции с местоимениями иже, яже, еже, калькирующими греческий член10; отсутствие последнего в славянском делает эти конструкции особенно показательными в отношении греческого влияния.

Синтаксис языка книжников Тырновской школы тесно связан со стилем «плетения словес»4, и если принять распространенное положение о зависимости стиля Епифания Премудрого, древнерусского агиографа, чье «плетение словес» представляет собой вершину развития этого стиля в средневековой славянской литературе, от стиля южнославянских агиографов, то следует предположить, что наиболее характерные синтаксические особенности болгарских книжников должны быть представлены у Епифания. Сопоставление языка сочинений тырновских книжников («Похвальное слово Константину и Елене» Евфимия Тырновского, «Житие Стефана Дечанского», «Похвальное слово Евфимию» Григория Цамблака, «Похвальное слово Петру» Киприана) и «Жития Стефана Пермского» Епифания Премудрого показывает, что специфические особенности использования этих конструкций, наблюдаемые в языке Евфимия Тырновского и его учеников и последователей, не находят отражения в языке Епифания.

Как отмечается во многих исследованиях, тырновских книжников отличает особое пристрастие к употреблению конструкций с местоимениями иже, яже, еже. В сочинениях и самого патриарха Евфимия, и его учеников изобилие разнообразных сочетаний с анафорическими местоимениями иже, яже, еже составляет один из самых показательных признаков манеры изложения, присущей книжникам Тырновской школы11. В сочинениях патриарха Евфимия и его учеников представлены субстантивные сочетания с различными предлогами (въ, до, къ, на, о, отъ, по, съ, подъ, прЭдъ, до). Следующие примеры из «Жития Стефана Дечанского» Григория Цамблака дают представление о типичных для тырновских книжников субстантивных сочетаниях с местоимениями иже, яже, еже перед предложной группой: упражнение того окрЭте помысль ино ничтоже разве еже въ ськро^шении срьдца и сльза^ честаа томленіа и обычное тому нищии^ъ желаніе (Жт. Ст. Д. 44.15); в прідстоаніи же иже къ отцу смЭрень нЭкако и своистовьнь образь иміе по истинЭ (Жт. Ст. Д. 6.1); страх же въ того вое^ь въложиши, къ иже на те рати не смЭати прочее подвизати се (Жт. Ст. Д. 44.9); да іакоже сего не повино^юща се окрЭте, кожию иже о немь съврьшити се попустивь промыслу, прекывааше мнмжаишіих емле се докродЭтЭлеи, яко

не кез многа тому прикытка от здешніих прЭселити се (Жт. Ст. Д. 44.4); тЭмь еже от постничьства окльгчавааше колЭзны (Жт. Ст. Д. 10.15); нъ женское окличем еже съ дмволомъ съгласие (Жт. Ст. Д. 7.7); и иже под нимь въсЭмь съмирение велие имоущимь (Жт. Ст. Д. 96). Вместо предложно-падежной группы может быть использовано наречие: сльзы испущает и иже от вънутрь пламенем прЭсЭцаеть глась (Жт. Ст. Д. 4.6); и въса, яже тамо, докрЭ устроивъ (Похв. Конст. 117).

Кроме несогласованных конструкций с местоимениями иже, яже, еже, в переводных и оригинальных славянских текстах встречаются и согласованные конструкции, в которых при помощи местоимений к определяемому имени присоединяются местоименные причастия. Такие традиционные для книжных текстов конструкции, которые рассматриваются как контаминированные, представляющие собой нечто среднее между причастным оборотом и придаточным предложением, часты в сочинениях тырновских книжников: и въса яже по некеси свЭтящаа съ многою слоужет красотою (Похв. Конст. 103); Чюдимь Соломонь въ прЭмудрости паче въсЭх, иже въ Израили царствовавшиихъ, нъ женскымъ сластемь ракь кывь, пороком славу искази (Жт. Ст. Д. 54.1).

К структурным грецизмам традиционно относят и сочетание инфинитива с местоимением еже, но в большинстве случаев в славянских текстах такие сочетания, соответствующие греческому инфинитиву с определенным членом, функционируют как придаточные предложения с различными (преимущественно причинно-следственными, целевыми) значениями, что отражают и тексты тырновских книжников: Изволи же се, сиа цареви слышавшу, послати светЭишаго Александра, еже кесЭдовати съ нимь (Похв Конст. 126); сЭнь кеше, еже въ неи ... сътварати слУжкы, юже и зЭло украси (Похв. Конст. 140). Однако в среднеболгарских текстах наблюдается тенденция к субстантивации инфинитива (явление, крайне редкое для древнейших переводов евангельских текстов: Й. Курц приводит всего 6 примеров)12, которой следуют и тырновские книжники: И по еже мучити сватаго Пантелеймона, лютЭишу и горчаишу на Христианы подвиже крань и гонЭше нестръпимо (Похв. Конст. 111); ...слеченом до конца сущимь и недЭистьвномь и еже дыхати свокодно неимущимь, въсходещее ради из вънутрь лютости (Жт. Ст. Д. 40.2). Греческий инфинитив с членом может использоваться во всех падежных формах, с предлогами и без. Если в евангельских текстах отсутствуют примеры калькирования греческого предложного инфинитива13, то в среднеболгарских текстах предложные конструкции с инфинитивом, чуждые славянскому синтаксису, получают широкое распространение14, о чем свидетельствует и язык тырновских книжников: И огради ми ныне, и сам, святителю Петре, вЭм ко недостоина секе къ похвалению, но ты ми слово даруи, въ еже о теке начати слово (Похв. Петр. 100); что ко намь кудеть докрЭише, чтоже чъстнЭише и кыти възможет, от еже праздникь, въ иже кесъмрьтм приехом надежду, свЭтло и явленно вь едином от въс^ь съгласно уставленЭмь врЭмени хранити и непоколЭкиму прЭкывати (Похв. Конст. 126).

Субстантивные сочетания в сочинениях писателей Тырновской школы отличаются структурным разнообразием, болгарские книжники используют сочетания с местоимением иже как с постпозицией15: и въса яже къ чьсти, яко живу по съмрьти томУ одавааху (Похв. Конст. 144), так и препозицией зависимой части: И многа уко яже от юности мУжа исправления (Жт. Ст. Д. 3.3). Преобладает препозиция зависимых компонентов. Сочетания с местоименными причастиями также занимают обе позиции по отношению к определяемому слову: Въ подножіи порфіраго стлъпа хытрЭ положени лежет петіихь хлЭкь, иже пет тысуща насыщьшшхь (Похв. Конст. 117); тоУ трЭкУющшмь ти> раздаи, мене к^ иже зде приведшіа сила питает окылно (Жт. Ст. Д. 86). У патриарха Евфимия отмечается некоторое преобладание постпозиции, у Цамблака соотношение препозиции/постпозиции почти одинаково.

Для среднеболгарских текстов, переводных и оригинальных, характерна подчеркнуто высокая частотность конструкций с иже {яже, еже) +предложное сочетание, которые могут стоять как в препозиции, так и в постпозиции по отношению к поясняемому имени, т. е. следуют и преславскому, и кирилло-мефодиевскому порядку слов16. Преобладание препозитивных сочетаний в языке патриарха Евфимия и Григория Цамблака свидетельствует, с одной стороны, о верности традициям Преславской школы, с другой — речь идет об ориентации на греческие модели. Особенность субстантивных конструкций с местоимениями иже, яже, еже, передающими греческий член, в сочинениях тырнов-ских книжников заключается в том, что они воспроизводят порядок слов, свойственный греческим конструкциям, вследствие чего наблюдается регулярная дистантность компонентов субстантивных сочетаний (дистантное расположение компонентов субстантивных сочетаний в результате использования элементов, не входящих в структуру самого сочетания, в переводных славянских текстах, как правило, наблюдается в тех случаях, когда оно представлено в греческом) и учащение препозиции зависимых падежных форм. Дистантность (главным образом за счет включения внутрь субстантивного сочетания глагола и/или других слов, не входящих в структуру самого сочетания) становится одним из показателей стиля тырновских книжников: Сіа уко творяху се въ тогдашнее врЭме и мирь устрои се глъкокь и яже на хританы от мучителеи преста рать (Похв. Конст. 114). Зависимый ком -понент часто оказывается между согласованным определением и главным компонентом конструкции: Елма же свое еже къ господуу отшъствие разумЭ (Похв. Конст. 143); колше судивь кожіе еже о нем окрьмление, на ползу въсакому кывающее (Жт. Ст. Д. 4.8). Это очень характерно для Григория Цамблака, как и порядок слов, при котором предложно-падежное сочетание с иже располагается между предлогом и главным компонентом сочетания: И яко припрять мимоиде и въ глаголемла царскаа врата въниде, мнЭше се кь столУ настоещаго пріити и тамо того укити съ иже въ рукУ его желЭзною палицею (Жт. Ст. Д. 58.2). Неестественный порядок слов в данных конструкциях «представляет собой сознательное следование определенной стилистической норме как составляющей более широкого явления, названного средневековыми

17

книжниками «плетение словес»17.

Особенности употребления конструкций с местоимениями иже, яже, еже в языке тырновских книжников находятся в соответствии со среднеболгарской книжной традицией, которая значительно отличается от кирилло-мефодиевской, которой следует Епифаний. В использовании анализируемых конструкций в «Житии Стефана Пермского» и в сочинениях болгарских книжников обнаруживаются значительные расхождения, связанные не только и не столько с интенсивностью употребления, сколько с разницей в структуре и особенностями функционирования. Субстантивные сочетания с местоимениями иже, яже, еже в «Житии Стефана Пермского» не отличаются таким структурным разнообразием, которое характерно для тырновских книжников. Основная модель, представленная у Епифания, — это воспроизведение евангельской модели: контактная постпозиция сочетания местоимения с предложно-падежной формой (или наречием) по отношению к поясняемому слову: Сице же оуки> и друзіи пррцы прочіи рЭшд. м окращеніи и № спасеніи странъ и № призваніи языкъ. и м проповЭди еже по все земли (Жт. Ст. 725 об.); препозитивные конструкции немногочисленны: госпое мои не воздивите на мд мкааннаго. не поклените мд грЭшнаго. ммлю кратолюкіе ваше. и еже о гдЭ люковь (Жт. Ст. 775 об). В субстантивных конструкциях в «Житии Стефана Пермского» наблюдается достаточно строгий порядок слов: практически исключена дистантность вследствие использования компонентов, не входящих в структуру субстантивного сочетания (глаголов — излюбленного средства тырновских книжников).

Не отмечены у Епифания примеры, в которых конструкция с иже располагается между предлогом и поясняемым словом, крайне редки случаи, когда сочетание с иже разрывает атрибутивное сочетание: Да елма ж оуко матъ начало есть всЭм мцемъ и всЭмоу лЭту. и всЭм еже в годУ временомъ (Жт. Ст. 677). Субстантивные конструкции с местоимениями могут быть использованы параллельно с конструкциями с эксплицированной глагольной связкой: с1и же не токмо телеса прекорми. но и дша и^ъ прекорми. оучениемъ глю кжтвенныхъ писан1и. соугоукою пищею телеса оукм крашны еже от плм земны^ъ. дУшам же пооучеше еже есть пли- оустенъ (Жт. Ст. 736). Конструкции с местоименными причастиями только постпозитивны: слышасте ли крат1е словеса мужа того. иже К роуси пришедшаго (Жт. Ст. 687). Причастный оборот и причастный оборот с иже могут быть одновременно определениями к одному слову: помолиси прпкниче и о мнЭ къ кгУ всесилномоу и всемогущему, могущему печальныд оУтЭшати. иже К всдкаго лица всдкоУ слезУ Кимшему (Жт. Ст. 760 об).

Причастные конструкции, вводимые местоимениями иже, яже, еже, тради-ционны для книжного языка, в них проявляется своеобразие синтаксического строя древнерусского языка, которое «состояло в наличии промежуточных явлений между членом предложения и развитым придаточным предложением»; синтаксическая роль местоименного причастия в подобных образованиях колеблется между атрибутивной и предикативной, и здесь можно видеть проявление стремления причастия к предика-тивности18. Последовательное использование причастных конструкций с местоимением иже в постпозиции в языке Епифания может свидетельствовать о том, что они по синтаксической функции близки к придаточным, занимая обычное для придаточного определительного место после определяемого слова; Епифаний практически (за единственным исключением: Еже вашими стрелами наносимаа намъ телесна смрть. маловременнаа есть и малогодна. и въскорЭ миноуема смрть паче и не смрть. но жизнь ис^одатаиствует (Жт. Ст. 680)) не использует эти конструкции в препозиции.

Инфинитивные сочетания с еже в «Житии Стефана Пермского» представляют собой придаточные предложения (причинные, целевые, дополнительные): и мнмгы когы мод напУщу на погоуклеше твое. еже потрекити от землд памдть твою (Жт. Ст. 701 об); что сего лУчши есть. еже служити живу кгу вседержителю. и единороному сну его. и съ стымъ его дхом (Жт. Ст. 700). Пример субстантивированного инфинитива представлен только в цитате: (Филипп. 1. 21) мнЭ ко рече еже жити хъ. а еже умерети прикытокъ есть (Жт. Ст. 707 об). У Епифания (и это, наряду с отсутствием субстантивации инфинитива, отличает язык «Жития Стефана Пермского» от языка сочинений тырновских книжников) нет сочетаний еже с предлогом (такие сочетания, особенно с предлогами в и за, станут характерными для позднего церковнославянского языка), что роднит язык Епифания с языком древнейших переводов евангельских текстов.

Конструкции с местоимениями иже, яже, еже, соответствующие греческим сочетаниям с определенным артиклем, составляют одну из специфических особенностей славянского книжного языка, восходящую к старославянской традиции. Конструкция с местоимением иже в славянских переводных текстах была одним (отнюдь не единственным) из средств передачи греческого субстантивного сочетания (несогласованного определения, выраженного предложно-падежной формой существительного или сочетания с наречием) с артиклем. Старославянская традиция закрепила такое употребление местоимения перед именной группой, что послужило основанием рассматривать их как кальки с греческого («употребление относительного местоимения иже перед именной группой происходило при буквальном переводе под греческим влиянием, соответственно греческому члену»)19. Но, как подчеркивает Й. Курц, анализируя функционирование

местоимения иже в старославянских текстах, если даже указанные сочетания и возникли под воздействием соответствующих греческих конструкций, их нельзя рассматривать как результат буквального, рабского, необдуманного перевода греческого текста, поскольку славянское иже не является чисто механическим средством передачи греческого артикля,

а используется для смыслового подчеркивания вводимого таким образом члена предло-

20

жения или целого предложения20.

Между греческими и славянскими конструкциями нет полного соответствия. Гре -ческий артикль полностью согласован с определяемым словом, тогда как в славянских конструкциях согласование может быть выдержано в роде и числе, но не в падеже (случаи согласования в падеже встречаются крайне редко)21. Часто в славянских конструкциях нарушается и согласование в роде и числе. В отсутствии полного согласования местоимения с существительным проявляется самостоятельность славянской конструкции, «чем меньше собственных связей с существительным у местоименной формы, тем дальше отстоит она от греческой конструкции с артиклем»22. Славянские конструкции не являлись простой копией греческих, они выступали как средство перевода греческого несогласованного определения (предложно-падежной именной группы с артиклем), основанное на свойственной самому славянскому языку конструкции — придаточном определительном. В силу того, что субстантивные сочетания с иже перед предложно-падежной формой или наречием почти не отличались от относительных бессвязочных предложений, переводчик ничего неславянского в дословном переводе не видел23. Конструкции с местоимением иже, передающие соответствующие греческие конструкции с артиклем, совпадали по форме со славянскими определительными предложениями без связки, что и способствовало их укоренению в системе славянского синтаксиса. Они не воспринимались как чужеродные элементы, являясь в глазах средневековых славянских книжников сугубо книжным средством. Это дает возможность рассматривать их как относительные предложения без связки, обычные для старославянского языка24.

Совпадение структуры субстантивных сочетаний с определительными придаточными приводит к тому, что они функционируют как придаточные, поэтому закономерно, что в языке славянских памятников, не испытывающих очевидного греческого воздействия, эти конструкции занимают постпозитивное положение — нормальную для относительных придаточных позицию. Эта тенденция, начало которой положено в кирилло-мефодиевских переводах, получает дальнейшее развитие в языке средневековой славянской книжности. Язык «Жития Стефана Пермского» в этом отношении представляет собой продолжение

и и V.» V.» 2 5

древнейшей славянской книжной традиции25.

В «Житии Стефана Пермского» конструкции с местоимением иже преобладают в постпозиции, занимая обычное для относительного придаточного предложения положение. Функционально равные придаточным определительным без связки, в языке Епифания они представляют собой средство книжное, традиционное для славянских текстов, без иноязычного налета. В древнерусских текстах происходило освоение тех конструкций, которые вписывались в систему самого славянского языка, и постепенное освобождение от тех, которые осознавались как противоречащие ей. Язык Епифания, использующего все богатство книжных средств, полностью соответствует этой тенденции. Он свободен от явных грецизмов, и даже к давно освоенным древнерусским книжным языком заимствованным оборотам агиограф прибегает не часто (например, придаточное следствия с яко и инфинитивом). Показательно, что по сравнению с языком более ранних русских памятников (в частности, «Жития Феодосия Печерского»), в языке Епифания сокращается

количество конструкций с местоимениями иже, яже, еже с препозицией зависимого члена26. Если для эпохи Киевской Руси «синтаксические конструкции, даже не слишком широко распространенные в древнейших славянских переводах, были прочно усвоены и стали образцами для подражания, так что они на некоторое время оттеснили свои собственные синтаксические приемы»27, то в языке Епифания отражается тот этап развития литературного языка, когда из возможных вариантов, выработанных в языке, книжники могли выбрать вариант, наиболее соответствующий славянскому синтаксису.

Если для тырновских книжников конструкции с местоимением иже можно считать эквивалентами греческих сочетаний, то для Епифания они представляют собой традиционное книжное средство, активизация которого находится в связи с архаизирующими тенденциями этого времени, связанными со стремлением к отчуждению от живого языка (и в отношении к живому языку Епифаний отличается от тырновских книжников)28. Для Епифания это собственно русские архаизмы, в них отсутствует «печать иноязычности», отличающая анализируемые конструкции в языке книжников Тырновской школы. Структурные особенности (контактность компонентов и постпозиция по отношению к определяемому слову) данных конструкций в языке древнерусского агиографа говорят о том, что Епифаний использует конструкции, вошедшие в систему славянского языка, ставшие необходимыми элементами языка высокой славянской книжности. Стремление к архаизации языка диктует выбор книжных средств, свойственных древнейшим славянским текстам, тогда как новая тенденция, свойственная периоду «второго южнославянского влияния», — византинизация — отражения у Епифания не получает. Специфика употребления сочетаний с местоимением иже в языке патриарха Евфимия и Григория Цамблака заключается в том, что актуализируются модели, непосредственно зависящие от соответствующих греческих: регулярная дистантность компонентов и препозиция по отношению к определяемому слову возможны только как воспроизведение соответствующей греческой модели (в этом отношении язык тырновских книжников полностью соответствует языку переводных произведений этого времени). Стремление следовать греческому языку вызывает «грецизацию» конструкций с местоимением иже в языке тырновских книжников, возвращает их состояние «структурного грецизма». Лишь намеренное копирование особенностей греческой субстантивной конструкции, отличающей ее от привычной славянской, могло привести к ожидаемому эффекту присутствия сочетания, далекого от живого языка и приближающего к греческому языку. Интенсивное употребление субстантивных сочетаний с иже — один из показателей грецизации языка писателей круга патриарха Евфимия и одна из ярких особенностей их индивидуального стиля, к которым относится и специфический порядок слов, свойственный языку тырновских книжников29.

Регулярное употребление структурных грецизмов составляет особенность языка книжников Тырновской школы, «необычными» синтаксическими конструкциями и особым порядком слов отличается язык патриарха Ефимия и Григория Цамблака. Те же характеристики присущи и Киприану, но они у него приглушены, проявляются с меньшей интенсивностью, и в этом, вероятно, можно усмотреть уже русское влияние: «Житие митрополита Петра» и «Похвальное слово митрополиту Петру» написаны Киприаном на основе древнерусского материала30.

Возвращаясь к утверждению А. Исаченко об учащении конструкций с местоимением иже в древнерусском книжном языке как проявления южнославянского влияния, следует подчеркнуть, что само по себе интенсивное употребление данных конструкций может свидетельствовать только об архаизации текста, поэтому как показатель

южнославянского/византийского воздействия оно нерелевантно. О конкретном южнославянском влиянии можно было бы говорить только в случае, если бы эти конструкции регулярно использовались в древнерусских текстах в том специфическом виде и с той функциональной нагрузкой, которые отличают их в среднеболгарских текстах.

Язык Епифания Премудрого свободен от новой волны греческого воздействия, испытываемого южнославянскими (болгарскими) книжниками. Это, в свою очередь, свидетельствует и о независимости от южнославянских образцов, поскольку настойчиво проводимая тырновскими книжниками грецизация языка при условии следования этим образцам должна была бы отразиться в языке древнерусского агиографа как результат воспроизведения характерных особенностей авторитетного (в данном случае, болгарского) образца.

Грецизмы (синтаксические конструкции, порядок слов) в языке книжников Тырнов-ской школы — «факт искусства»31, а не простое следствие буквального подражания греческим моделям. Воспринятые как норма в текстах высокой книжности XIV в., они входят в комплекс риторических средств, активно применяемых в сочинениях болгарских книжников. Если исходить из того, что епифаниевское «плетение словес» основано на южнославянских образцах, то трудно объяснить отсутствие таких показательных риторических приемов в языке древнерусского агиографа. Сопоставление языка Епифания Премудрого с языком тырновских книжников очередной раз подтверждает вывод Б. А. Ларина, «что Епифаний Премудрый в такой же, если не в большей мере следует традиции древнейшей русской письменности Х1-Х11 вв., с которой был хорошо знаком, чем новым книгам, привезенным с Афона и балканских монастырей»32. Ведущий принцип, определяющий облик языка Епифания, связан с «реставрацией старокнижных традиций»33, а не с южнославянским воздействием. Общепринятое мнение о значительной роли языка тырновской литературы, оригинальной и переводной, в развитии книжного языка Московской Руси требует корректировки. По крайней мере, в отношении нового стиля агиографии можно с уверенностью утверждать, что значение Тырновской школы в формировании русского стиля «плетение словес» преувеличено.

1 Лингвистические признаки «второго южнославянского влияния» Д. Вортом разбиты на шесть категорий в соответствии с их наиболее вероятным происхождением: эллинизмы, архаизмы, южнославянизмы, глаголические заимствования, русские инновации и явления неизвестного происхождения. 16 лингвистических признаков имеют греческое происхождение; 31 признак отнесен к архаизмам; 26 признаков (с известными оговорками) составляют список собственно южнославянских явлений. Ворт Д. Очерки по русской филологии. М., 1983/2006. С. 291-307.

2Ворт Д. Место «второго южнославянского вляния» в истории русского литературного языка (материалы к дискуссии) // Он же. Очерки по русской филологии. М., 2006. С. 288.

3 Собственно южнославянскими явлениями Д. Ворт считает «лишь те инновации, появление которых можно убедительно объяснить подражанием языковым и графическим приемам, появившимся в южнославянских текстах в период, непосредственно предшествующий эпохе «второго южнославянского влияния». .. .Иначе говоря, ко второму южнославянскому влиянию можно отнести лишь те явления, которые, по выражению Аванесова, были южнославянскими не только исторически, но и функционально». Ворт Д. Место «второго южнославянского влияния» в истории русского литературного языка (материалы к дискуссии) // Он же. Очерки по русской филологии. С. 300.

4Ворт. Д. Указ. соч. С. 305-306.

5 Первый принцип связан с усвоением традиций обеих (а не только Охридской, которая воспринимается как продолжение Кирилло-Мефодиевской традиции) древнейших болгарских книжных школ, а третий предполагает соотнесение с новыми чертами, развившимися и нашедшими широкое применение в среднеболгарской письменности. Харлампиев И. Езикът и езиковата реформа на Евтимий Търновски. София, 1990.

б ТасеваЛ., ЙовчеваМ. Езиковите образци на атонските редактори // Българска филологическа медиевистика. София, 2QQ6. С. 237.

7Радченко К. Религиозное и литературное движение в Болгарии в эпоху перед турецким завоеванием. Киев. І898.

8Иванова-Мирчева Д. Отражението на езика и стила на Търновската книжовна школа в хомилетична литература от XIV в. // Търновска книжовна школа. София, І980. Т. 2. С. 279.

9 Тихова М. Към преводите на търновската книжовна школа // Търновска книжовна школа. Велико Търново, І993. Т. 5. С. 391-400.

10 В данной статье рассматриваются конструкции, традиционно относимые к «несомненным синтаксическим грецизмам» (Мещерский Н. А. О синтаксисе древних славяно-русских переводных произведений. Т. І9. 19б3. С. 94), в которых славянское местоимение иже передает греческий артикль в субстантивных (и субстантивированных) сочетаниях.

11 В сочинениях тырновских книжников местоимения иже, яже, еже используются для субстантива-

ции предложных (падежных) сочетаний и причастий: Я^иане и иже на суши (Похв. Конст. І2І); нъ и о семь не зазвати ему длъжно есть иже до^і paзyьікaищимъ (Жт. Ст. Д. 7.І0); встречаются случаи субстантивации целых высказываний: Тімжі и въ ^Эм^ные ^ісели се чины, въ ^ни Иеpocoлимь, въ Сионь, некесную, въ

^адъ живаго Бога, въ тьмы аггелскы^ъ ^op^ въ п^ъковь npъкінu|ь, написанныи^ъ на некесе^ь, въ иже око не виді и и\о не слыша и cеpдuи человеку не възыдоше (Похв. Конст. І45). (І Кор. 2.9: и^же око не виді, и у^о не слыша, и на cеpдце человіки не взыдоша, гаже уготова когъ люкгащимъ его). По греческому образцу (в немногих примерах) местоимения вводят в цитату: и Давидьское оно от въс^ь піваемо піние, еже: Боже, ушима нашима услыша^ом, отци наши повідаше намь діло, еже щіла въ дьни и^ь въ дьни npькые (Похв. Конст. І28). В евангельских текстах отмечен всего один случай использования местоимения в этой функции. [Kurz J. Syntax clenoyeho IZE v storoslovenskem jazyce //Kapitoly ze syntaxe a morfologie staroslovenskeho jazyka. Praha, І972. S. 80-87]. У Епифания их нет, для выделения цитаты он использует только конструкцию с глаголом: Блше ко тамо о клше тамш двдва слова видіти гаві кывающа. Еже pече на господа упова^ъ. Како pече дши моеи. Пpекитaи по

гopaмъ гако птица (Жт. Ст. б78 об.). Присоединительная конструкция еже и бысть, отмечаемая у тырновских книжников, также отсутствует в «Житии Стефана Пермского».

Представление о разнообразии и плотности использования конструкций с местоимениями иже, яже, еже в сочинениях болгарских книжников может дать следующий пример из «Жития Стефана Дечан-ского»: Не невідіаше уко онъ иже о немъ умышлиемаа, нъ и мншжаиишшми ют кнезшвь и велму жеи таино учимг кіше нікоеи от иже тамо cтpaнaх съ мншжествшм воши уклонити се и ют иже уко на нъ съшиваемые изкіжати лъсти cъвpьшені же въ вьсе cъдpьжaние ц^стма одіати се не въс^о^ си^ь послУшати, колше судивь кожіє еже о нем о^ььлеше, на ползу въсакому кывающее, иже въcедyшні на того чловіколюк!е секе възложьщимь, неже чловічьскаго cъвітa и помощи (Жт. Ст. Д. 4.8).

12 Kurz J. Syntax ,clenoveho’ IZE v staroslovenskem jazyce // Kapitoly ze syntaxe a мorfologie staro-slovens^^ jazyka. Praha, І972. S. 80-87..

13 Милев А. Членуваният гръцки инфинитив в евангелския текст и неговото предаване в старобългарския перевод. Т. VIII. София, 19б2. С. 75-9І. Цит. по: Тихова М. Синтактични конструкции с членоподобно употребеното относително местоимение иже, яже, еже в езика на Г. Цамблак, К. Костенечки и И. Бдински. Т. II. Шумен, І97б. С. І95, І97.

14 Иванов-Мирчева Д. Указ. соч.; Тихова М. Към преводите на търновската книжовна школа // Търновска книжовна школа. Велико Търново, І993. Т. 5. С. 391-400; Димитров К. Предаване на гръцкия членуван инфинитив в среднобългарския превод на словата на Авва Дорофей // Българска филологическа мидие-вистика. София, 200б. С. 28б-320.

15 Постпозиция характерна для евангельских переводов и для памятников, связанных с кирилло-мефодиевской традицией; препозиция типична для памятников, связанных с восточноболгарскими книжными центрами. Минчева А., Велчева Б. Анафорическое употребление древнеболгарского местоимения иже в конструкциях с существительными // Actes du premier congres international des etudes balkaniques et sud-est europeens, VI. Sofia, І9б8. P. І49-1б0. Цит. по: Тихова М. Указ. соч. І97б. С. І84.

16 Тихова М. Към преводите на търновската книжовна школа //Търновска книжовна школа. Велико Търново, І993. Т. 5. С. 391-400.

17 Тихова М. Указ соч. І97б. С. І99.

18 Коротаева Э. И. К истории русских причастных оборотов. Л., 19б3. С. 80-94.

19 Иванова-Мирчева Д. Евтимий Търновски, писател-творец на литературния български език от късното Средновековие // Търновска книжовна школа. София, 1974. С. 80.

20 Kurz J. Указ. соч. S. 85-8б.

21 Тырновские книжники используют эту редкую для славянских конструкций возможность согласования в падеже: Отьцъ же его Кшнста, гако неначаемо пpишъcтвlе сновнее видів^ топлыми слъзами юж къ Константину люковь извіствовааше (Похв. Конст. 10б); кто, за въсе^ь pa^ се, юже паче въс^ь чловікь до^одітіль показа (Похв. Конст. и Ел. 144); и юже къ вapвapoмъ подвизааше кpaнь (Жт. Ст. Д. 22.2).

22Дубровина В. Ф. Следы греческих конструкций в сочинении древнерусского автора //История русского языка и лингвистическое источниковедение. М., 1987. С. 25.

23 Kurz J. Указ. соч. S. 85.

24 Златанова Р. Структура на простото изречение в книжовния старобългарски език. София, 1990.

25 В сочинениях Клемента Охридского конструкции с местоимениями иже последовательно пост-позитивны; в древнерусских памятниках домонгольского периода, в частности, в словах и притчах Кирилла Туровского, прослеживается та же тенденция к постпозиции субстантивных конструкций с местоимением иже.

26 Вероятно в раннем памятнике древнерусской литературы образцами для указанных конструкций могли послужить соответствующие сочетания в переводных житийных текстах, в которых чаще сохраняются структурные особенности греческих сочетаний. Так, К. Ходова отмечает, что при использовании придаточных следствия с союзом яко (конструкция, соответствующая греческому сочетанию винительного с инфинитивом) древнерусские книжники отдают предпочтение варианту якоже, а не яко, что говорит об их ориентации не на ранние старославянские (евангельские) тексты (в которых выступает яко), а тексты более поздние (Супрасльский, а возможно, и переводные житийные тексты). Ходова К. К вопросу о синтаксических грекославянизмах в древнерусском литературном языке // Palaeobulgarica. 1987. XI. 4. С. 41-54. У Епифания в немногочисленных примерах придаточных следствия с яко преобладает именно вариант яко.

27Ходова К. К вопросу о синтаксических грекославянизмах в древнерусском литературном языке // Paleobulgarica. 1987. XI. 4. С. 52.

28 Петрова В. Д. Язык высокой славянской книжности конца XIV — начала XV вв. (отношение к живому разговорному языку) // Вестник ННГУ № 1. 2007. С. 2б8-272.

29 Об особенностях порядка слов в сочинениях патриарха Евтимия и Григория Цамблака: Иванова-Мирчева Д. Евтимий Търновски, писател-творец на литературния български език от късното Средновековие // Търновска книжовна школа. София, 1974. С. 193-214; Тихова М. Словоредни особенности в Житието на Стефан Дечански от Григорий Цамблак и в Манасиевата Хроника // Palaeobulgarica. 1987. XI. 4. С. 55-б1; ХарлампиевИ. Езикът и езиковата реформа на Евтимий Търновски. София, 1990 и др.

30 В связи с эитм небезынтересно следующее наблюдение: в Требнике, дословно скопированном со Служебника патриарха Евфимия, Киприан «довольно последовательно модернизирует и русифицирует протограф»; в Служебнике, приписываемом Киприану, можно встретить как архаические русские церковнославянизмы, так и русские инновации, но «нет, однако, никаких указаний на попытки последовательной болгаризации или „архаизации“». (Ворт Д. Место «второго южнославянского влияния» в истории русского литературного языка (маериалы к дискуссии) // Он же. Очерки по русской филологии. М., 200б. С. 289).

31 Тихова М. Указ. соч. 1987. С. 55-б1.

32 Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (X в. — середина XVIII вв.). М., 1975. С. 248.

33 Там же.

Источники:

Жт. Ст. — житие Стефана Пермского, написанное Епифанием Премудрым // ГИМ, Синод. Собр., 91.

Жт. Ст. Д. — Житие на Стефан Дечански от Григорий Цамблак. София, 1983.

Похв. Конст. — Похвальное слово Константину и Елене // Kaluzniacki E. Werke des Patriarchen von Bulgarien Euthymius. Wien, 1901. S. 103-14б.

Похв. Петр. — Киприан. Похвальное слово митрополиту Петру // Седова Р. А. Святитель Петр, митрополит Московский, в литературе и искусстве Древней Руси. М., 1993. С. 9б-107.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.