CC BY
69
еведческой конференции (19 мая 2000 г.). - Владимир, 2001. - С. 41-43), в связи с чем они, очевидно, не рассматривались местным православным братством в качестве объекта миссии.
16 Отчет о деятельности православного Братства св. Благоверного Великого князя Александра Невского за 1905-1906 годы. - Вязники, 1907. - С. 12; То же за 1906-1907 годы. - Владимир, 1908. - С. 13; То же за 1908-1909 годы. - Владимир, 1910. - С. 21; То же за 1909-1910 годы. - Владимир, 1911. - С. 30; То же за 1910-1911 годы. - Владимир, 1912. - С. 10; То же за 1911-1912 годы. - Владимир, 1913. - С. 14; То же за 1912-1913 годы. - Владимир, 1914. - С. 16.
17 Социально-психологическая адаптация - овладение личности ролью при вхождении в новую социальную ситуацию (Социальная психология / Под ред. А.Н. Сухова, А.А. Деркача. - С. 49).
18 Отчет о деятельности православного Братства св. Благоверного князя Александра Невского за 1905-1906 гг. - С. 11, 15.
19 ГАВО, ф. 534, оп. 1, д. 16, л. 28-28 об.
20 Главой таких объединений являлся приходской священник, который осуществлял организацию деятельности светских лиц - членов кружков.
21 Отчет о деятельности православного Братства св. Благоверного Великого князя Александра Невского за 1909-1910 годы. - С. 27.
22 ВЕВ. - 1906. - №> 6. - С. 101.
23 Подсчитано автором по: ГАВО, ф. 534, оп. 1, д. 40, л. 4, 5, 6, 8, 11, 13, 14, 15, 16, 21, 24, 25, 29, 31; Отчет о деятельности православного Братства св. Благоверного Великого князя Александра Невского за 1913-1914 годы. - Владимир, 1915. - С. 25.
Р.Г. Мифтахов
ОСОБЕННОСТИ ОТНОШЕНИЯ ТАТАР К РОССИИ,
КАК В ГОСУДАРСТВЕННОМ, ТАК И ТЕРРИТОРИАЛЬНОМ АСПЕКТАХ,
НА РУБЕЖЕ XIX - НАЧАЛА ХХ ВВ.
Нация это исторически сложившаяся социально-этническая общность, в чис-. ло основных признаков которой входит наличие определенного природно-территориального комплекса [4, с. 375]. Этот природно-территориальный комплекс имеет огромное значение в формировании тех или иных национальных черт. Также огромное значение имеет и отношение самого народа к своему месту обитания.
В случае же с татарами интересен вопрос, связанный с их отношением к России, под властью которой уже несколько столетий находилась их территория. Конечно, отношение это прямо пропорционально связано с политикой проводимой самодержавием в крае.
Самодержавие в течение первых двух столетий проводит в завоеванном крае, политику насильственной христианизации и русификации неправославного народа. Конечно, это не могло способствовать улучшению отношения народов Среднего Поволжья, в том числе и татар, к русскому государству Результатом этой политики стало то, что единственной, притягательной и объединительной силой для подавляемого мусульманского населения становится ислам, вокруг которого и замыкалась в основном вся их
жизнь. И появление чувства недоверия к России, к её административной, бюрократической части.
Эти чувства в полной мере нашли свое отражение в татарской литературе начала ХХ век, но уже и в XIX в. были слышны недовольные голоса. Так, в ряде произведений Г. Утыз-Имяни и И. Салихова все более отчетливо начинают звучать критика отрицательных общественных явлений, недовольство царскими и чиновниках [12, с. 81].
Начиная с 70-х годов XIX века появляется ряд анонимных стихотворных книг, написанных частично в религиозно-дидактическом стиле, частично в стиле баитов. Самой характерной из них была книга «Мэкэр^э бэете» («Баит о Макарьевской ярмарке»). Во второй части книги автор обращается к изображению отрицательных явлений действительности. Мы знакомимся с миром чиновников, алчных, праздных, жестоких, хитрых. Это -пристав, собирающий подать, защищающий воров, мошенников, преследующий бедных крестьян, издевающийся на ними [12, с. 60-61].
Чувство недоверия находит свое отражение в высказываниях современников. Так, министр внутренних дел А.Е. Тимашев главной задачей проводимых реформ считал ослабление противодействия «русской цивилизации» со стороны
магометанских учреждений, полагая, что конкретные действия должны исходить не от администрации, а от реформированного Собрания. Он опасался, что, предлагаемые представителями власти, меры могут быть восприняты духовным руководством мусульман как «стеснения в вере».
Сама система старометодного школьного образования у татар XVШ и XIX веков преимущественно была направлена на создание мусульманской духовно-нравственной основы личности с идеологически оппозиционным ориентиром по отношению к государственной политики христианизации и русификации.
И хотя с конца XVIII века наблюдается либерализация национальной политики самодержавия, в действительности не все было гладко. По замечанию Е. Вишленковой в законах первой четверти XIX в. не было разделения на действующее и отмененное право, не было создана и система контроля за выполнением изданных указов [6, с. 308]. Даже в начале ХХ века 3-ей Государственной думы К.Б. Тевкелева с грустью констатировал, «что то хорошее чувство справедливости, которое вызывалось основными законоположениями, проникнутыми столь широкой веротерпимостью, омрачалось неприглядной картиной повседневной действительности, протекавшей при условиях не только явно противоречивых велениям основных законов, но создавших для последователей разных исповеданий, в том числе и для мусульман, невыносимое положение» [8, с. 133].
К тому же препятствия к улучшению взаимоотношений чинили сами чиновники. Так, оценивая работу МВД и секретаря следящего за работой мусульманского духовенства, А. Литвин и П. Вейнселсел пишут: «В управлении мусульманскими делами империи в целом был дух подозрительности части властей против новаций мусульманской общины, полагавших, что они извечно направлены против интересов России. Попыткам строить новые мечети, учреждать новые духовные школы, сменять мулл, основывать филантропические организации или новые издательства чиновники из Департамента духовных дел иностранных исповеданий, Казанской губернии и Туркестана препятствовали, ища в них некий скрытый смысл, и часто их решения противоречили российскому законодательству» [19, с. 58].
Такую же подозрительность можно видеть по отношению к национальной прессе. Любая попытка выпуска газеты на местном языке сразу
же пресекалась. Попыток создания татарской прессы было множество, но русское правительство всячески препятствовало созданию периодической печати на татарском языке [18, с. 182208; 2, с. 34-35].
Причину такого отношения можно видеть в том, что пресса по замыслу самодержавие, как указывает Л.П. Бурмистрова, должна быть проводником правительственной политики и идеологии, и постоянно находиться в поле зрения МВД, III отделение императорской канцелярии Главного управления цензуры, Министерства просвещения, губернаторов. Правящие круги самодержавной России хотели бы видеть в них такие органы печати, которые могли бы противостоять в идеологической борьбе антиправительственному направлению в литературе [5, с. 23]. Отражение причины этого также можно найти в позиции цензоров В.Д. Смирнова и М.Н. Пине-гина. Первый указывал, что издание газеты на татарском языке помогло бы «объединению разбросанных по разным частям России татар, в то врем как для царского правительства чем слабее будет связь между татарами... тем лучше» [18, с. 208]. Второй же в 1903 г. отмечал, что выпуск такой газеты является «совершено нежелательным... в интересах распространения русского языка и грамотности среди татар восточной России» [18, с. 228]. В этом контексте интересен характер отношения к татарской прессе различных слоев российского общества. Служители русской церкви не видели ничего прогрессивного в национальной прессе. С их точки зрения, она противодействовала христианской миссии в средне волжском и уральском регионах. Аналогичную позицию занимала реакционная профессура консервативное чиновничество, сотрудники правых органов печати и т.д. Также отрицательным, к национальной прессе было отношение цензуры. Исследователь Амирханов пришел к выводу, что царские цензоры не очень заботились об объективности вынесенного ими вердикта. По его свидетельству в архивных фондах отложились материалы, в которых чиновники нелестно отзываются не только о татарских газетах и журналах, их редакторах, подвижниках издательского дела, но и о народе в целом, не утруждают себя серьезным анализом, пишут в пренебрежительном, а то и презрительном тоне. [2, с. 17-18].
Все это, конечно же, в виде ответной реакции вызывало у татарского народа чувства недоверия,
страха*. Проявление этих чувств можно видеть в нежелание изучать русский язык, и вообще, знакомиться с русской культурой, характерное для основной массы татарского населения.
Конечно, благоприятная обстановка для развития такого нежелания создавалась опять же самим российским правительством. Так, Совет Министров народного просвещения так определил политику по отношению к татарским школам: «Конечной целью образования всех инородцев, живущих в пределах нашего отечества, бесспорно, должно быть обрусение их и слияние с русским народом», и далее: «Поэтому обрусение татар-магометан может быть введено лишь путем распространения русского языка и образования в сети народного просвещения» [1, с. 61].
Казалось бы, цель самодержавия ясна - русификация и в дальнейшем ассимиляция. Реакция татарского народа также очевидна - проявление недоверия любому мероприятию, проводимому русским правительством. В татарском народе преимущественно было лишь чувство страха, отчужденности и недоверия по отношению к России, в лице самодержавного строя, бюрократического аппарата и представителей православного духовенства. Однако, не смотря на это даже на рубеже XIX-ХХ вв. татарская интеллигенция не предпринимала шагов к резкой критике существующего строя, не высказывалась о необходимости коренного изменения действительности. Так, М. Гайнуллин указывает, что К. Насыри был патриотом, но еще не мог открыто выступить против царизма [11, с. 95]. Критика носила довольно умеренный характер. Существование цензуры предотвращала всякую возможность резких выпадов против самодержавного строя. И татарская интеллигенция наученная горьким опытом, была осторожна в высказываниях касающихся российской политической действительности. Так, например, труды Марджани увидели свет лишь потому, что цензура считала, будто ей удалось выхолостить из них идеи, оппозиционные самодержавной власти. Письма Марджани к Фаиз-ханову, которые избежали цензуры, в этом отношении довольно интересны. Из них явствует, например, что Ш. Марджани в целом отказывается признать сколько-нибудь прогрессивным характер самодержавия как формы правления, что ему был гораздо ближе либерально-демократический лагерь современной ему России, чем консерваторы, реакционеры и ретрограды [28, с. 85].
Говоря вообще о монархических настроениях среди татар начала ХХ века, стоит отметить, что число политически активных татар Казанской губернии, связывающих будущее своей нации с существовавшей тогда монархической формы правления, было ничтожно мало [28, с. 45].
Итак, существующий политический строй в России не находил поддержки в среде татар, скорее наоборот своими мерами он лишь настраивал их против себя, развивая в них чувство недоверия. Однако такое отрицательное отношение к государственному строю, не означало то же самое по отношению к самой стране.
Характерны слова Дердемда:
«Пусть друга нет в стране ни одного кругом,
Но вся страна тебе не может быть врагом» [14, с. 28].
На бытовом уровне не было острых конфликтов [24, с. 143-144; 21, с. 18]. Конечно, конфликты имели место, но не настолько часто, чтобы можно было вести речь о межнациональной розни. И если в первые столетия татарский народ стремился завоевать независимость от российского государства, то в рассматриваемый период уже ставиться вопрос об «общей Родине», к которой татарская общественная мысль обращается в начале второго десятилетия прошлого века.
Этот вопрос был затронут в выступлениях мусульманских депутатов в Государственной Думе. Так, С.Н. Максуди во время работы в третьей Государственной Думе, говоря о России, называет её родиной. «Говорить о нашей преданности России, - утверждал депутат, - считаю лишним» [10, с. 128]. Он отвергает любые попытки приписать татарам сепаратизм. Максуди отрицает развитие у татар «движение, стремящееся к политическому и культурному объединению всех мусульманских народов», то есть панисламизма.
И.А. Ахтямову, депутату четвертой государственной думы принадлежат следующие слова: «От имени мусульманской фракции я должен заявить, что мы, мусульмане, считаем себя гражданами России, это прежде всего а затем только мы представляем из себя особую национальность наше отечество - Россия» [7, с. 218].
Депутат К.Б. Тевкелев указывал, что «мусульмане всегда были и остаются верными и преданными долгу службы и сумели стяжать себе в рядах доблестном русской армии славу честных и достойных воинов то это только доказывает, как
сильны преданность царю и чувство гражданского долга перед Родиной» [9, с. 228].
Наиболее яркое освещение вопрос «общей родины» нашел в периодике и литературе. Так, в мартовском выпуске журнала «Вера и жизнь» (№ 11, 1912 г.) высказан ряд сомнений относительно того, можно ли Россию признавать «мусульманской страной». Журнал утверждал, что это название не соответствует российской действительности, так как власти всеми средствами пытаются ущемить права мусульман и в некоторых случаях доходя до применения насильственных методов [17, с. 155]. В «Талфик ал-ахбар ва талких ал-асар фи вакаиг Казан ва Булгар ва мулук ат-татар» М. Рамзи писал, что «родина является общей для тех, кого она объединяет одинаковыми правами... Мусульмане лишены пользования самыми дорогими правами своими и расположения ими по своему желанию и что они терпели за это различные притеснения. Можно ли сказать после этого, что мусульмане имели общую Родину? Нет и нет. Родина это не только место рождения. Отечеством мы называем действительную Родину, в которой есть все права для детей её» [27, с. 67] Авторы, требуя для татар равных прав наряду с русским народом, приводили исторические факты, являющиеся свидетельством тому, что татары наряду с русским народом всегда отстаивали независимость общего отечества. Большая часть обращения к таким страницам прошлого были посвящены торжествам, посвященным столетию Отечественной войне 1812 г. и трехстолетию Дома Романовых [27, с. 69-70]. По сути, юбилейные празднования были использованы как повод, чтобы дать ответ на попытки обвинить татар в стремлении отделиться от России и, доказывая тезис общности Родины, потребовать равных прав.
Однако приходиться признать, что обоснование тезиса равных прав в общем отечестве в исторических публикациях по случаю юбилеев уступало по доказательности, и, что важнее всего, воздействию на читателя освещению этой теме в художественной литературе.
Тема Родины является одной из основных тем в татарской литературе начала ХХ века. Сокровенную красоту любви к родной земле и народу воспел в своих стихах Тукай [23, с. 106-107], Га-фури «Цели» [13, с. 595], Дердеменд «За дом отца и матери без сожаления», «За дом родительский» [14, с. 30]. Характерна фраза одной из геро-
ин «Воображение или явь?» Ф. Карими: «Моя цель: живя в России, являющейся нашей родиной, служить людям моей нации». Также работа К. Насыри «Книга о воспитании» [20, с. 85].
Тема Родины затрагивалась и в татарской литературе XIX века.
Среди прозаических произведений Г. Чокрыя выделяются по содержанию и языку его путевые очерки 1872 года под названием «Ха^намэ» («Заметки о поездке в хадж»), в которых он с гордостью описывает Россию. Гордясь Россией, писатель в то же время иронически рассказывает о том, что он видел в арабских странах, находившихся тогда под гнетом колонизаторов [12, с. 128-129].
Такая же гордость звучит в словах К. Насыри: «Не к лицу гражданину России все ждать помощь только из-за границы. Зачем идти с поклоном в другие страны! Мы российские люди, нам достаточно и того, что имеется в России!» [11, с. 6].
Итак, представители татарской интеллектуальной элиты не ставили своей целью отделение от России, тем более, считая, что в условиях, когда на территориях метрополии бывшего Казанского ханства мусульмане находились в меньшинстве, территориальная автономия нереальна [25, с. 206]. Г аспринский считал невозможным отделение тюрко-татарского массива от России. Был убежден, что вопрос присоединения земель северных и восточных мусульман к России решен судьбою и историей бесповоротно, что все, что было когда-то великими и малыми татарскими ханствами стало «нераздельной, составной частью» России [26, с. 34]. Татарская интеллигенция была твердо убеждена в прогрессе татарского народа вместе с русским и другими народами России, что лишь совместно с другими народами России татарский народ обретет свое счастье, и что нужно стремится не к отделению от России, а к изменению в ней политического строя. На почве этой интернационалистической идеи в татарской поэзии начала ХХ века оформился образ свободной России. В этом образе судьбы Родины и народа воплощены как нерасторжимое понятие [15, с. 225].
Признавая Россию своей Родиной татарская, интеллигенция понимала, что для полноценного развития в российских условиях жизненно важно знание русского языка. Изучение русского языка было одним из основных постулатов реформы религиозного учения и школьного обучения разработанной Марджани. В 1871 году В.В. Радло-
вым на должность «инспектора татарских, башкирских и киргизских школ» при Казанском учебном округе, к преподаванию в первом русско-татарском училище был привлечен Каюм Насы-ри, преподавателем же русского класса стал Ш. Ахмеров [16, с. 107].
Тема общей родины находит частичное отражение и в татарском народом творчестве, в частности в военно-исторических баитах (о русско-французских, русско-турецких, русско-японских, русско-немецких воинах). В которых с одной стороны показывается, что татары наряду с другими народами страны участвовали в войнах России, воюя за её интересы, а также иллюстрируется общая, тяжелая судьба, выпавшая на долю крестьян страны, в том числе и татар [22, с. 39, 40], а с другой стороны показана тоска по родным места, любовь к своей родине [22, с. 51-52, 73].
Таким образом, характеризуя отношение татар к российскому государству, необходимо отметить, наличие у них формируемое столетиями чувство недоверия к любой акции, проводимой русским правительством. Недовольные существующим политическим строем страны большинство татар придерживались мысли о необходимости его смены, что отражено как в художественных произведениях, программных документах политических организаций татар, так и в выступлениях депутатов-татар на заседаниях Государственной Думы. Однако это недовольство не касалось самой страны, которую основная часть татар воспринимала как свою Родину, и развитие и прогресс своего народа видела в совместной деятельности с остальными народами страны. То есть можно вести речь о постепенном исчезновении провинциализма и «периферийного патриотизма» и формировании у татар чувства общегражданского (т.е. национального в общепринятом в мире смысле) патриотизма и о неприятии идеи «независимости» малой родины, которое, как указывает Беляев [3, с. 8], характерно современным татарам.
Примечание
*Характерны слова И. Гаспринского: «В подобной обстановке и условиях никакая солидарность, сознательное сочувствия немыслимы, напротив нередко по ошибке или недоразумению возникают такие обстоятельства, которые порождают у мусульман мрачные ожидания, боязнь будущего, пассивного озлобления и, так сказать,
еще больший уход в самих себя» (Гасприн-ский И.Б. Русское мусульманство: мысли, заметки и наблюдения: (Ст. просветителя второй половины XIX в.) // Этнографическое обозрение. -1992. - №5 - С. 99.)
Библиографический список
1. Алишев С.Х. Национальные аспекты в антифеодальной борьбе крестьян / АН СССР, Казан. науч. центр, ин-т яз., лит. и истории им. Г. Ибрагимова / Редкол.: С.Х. Алишев (отв. ред.), Ю.И. Смы-кова. - Казань: ИЯЛИ.
2. Амирханов Р. У. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток - Запад» (на примере развития русской культуры). - Казань: Татар. кн. издательство, 2002. - 240 с.
3. Беляев В. С Кораном в одной руке и с «Капиталом» в другой» // Татарстан. - 1997. - №1.
4. Большой энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия; СПб.: Норинт, 1999. - Т. 17. - С. 375.
5. Бурмистрова Л.П. Провинциальная газета в эпоху русских просветителей (Губернские ведомости Поволжья и Урала 1840-1850 гг.). - Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1985.
6. Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России 1-ой половины XIX в. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002.
7. Выступление депутата И.А. Ахтямова в ходе обсуждения декларации председателя Совета министров В.Н. Коковцова // Мусульманские депутаты в Государственной Думе России 19061917 гг. Сборник документов и материалов / Сост. Л.А. Ямаева. - Уфа: Китап, 1998.
8. Выступление депутата К.Б. Тевкелева в ходе обсуждения законопроекта «Об изменении «Законоположения, касающихся перехода из одного исповедания в другое» // Мусульманские депутаты в Государственной Думе России 19061917 гг. Сборник документов и материалов / Сост. Л.А. Ямаева. - Уфа: Китап, 1998.
9. Выступление депутата К.Б. Тевкелева в ходе обсуждения сметы расходов на 1913 г. главного интендатского управления военного министерства // Мусульманские депутаты в Государственной Думе России 1906-1917 гг. Сборник документов и материалов / Сост. Л.А. Ямаева. - Уфа: Ки-тап, 1998.
10. Выступление депутата С.Н. Максудова в ходе обсуждения сметы расходов МИД на 1909 г. // Мусульманские депутаты в Государственной
Думе России 1906-1917 гг. Сборник документов и материалов / Сост. Л.А. Ямаева. - Уфа: Китап, 1998.
11. Гайнуллин М.Х. Каюм Насыри и просветительское движение среди татар. - Казань, 1955.
12. Гайнуллин М.Х. Татарская литература XIX века. - Казань, 1975.
13. Гафури М. Эсэрлэр. - Т. 1.
14. Дэрдемэнд. Агарган кыл. - Казан: «Мэга-риф», 1999.
15. История татарской литературы нового времени (XIX - начала ХХ вв.) - Казань: Фикер, 2003.
16. Исхакова Н.Е. Формирование мировоззренческих позиций К.П. Победоносцева: Дис. ... канд. истор. наук. - Казань, 1999.
17. Кадырметова Н.Н. Этноконфессиональ-ная политика российского правительства в XIX веке по отношению к нерусским народам Среднего Поволжья: историко-политический анализ: Дис. ... канд. истор. наук. - Казань, 2004.
18. КаримуллинА.Г. Татарская книга пореформенной России. - Казань, 1985.
19. Литвин А., Вейнсенсел П. Империя и насилие: подавление национального самосознания //
Эхо веков. - 1996. - .№1-2.
20. Насыри К. Книга о воспитании. - Казань: Татарское книжное изд-во, 1994.
21. Насыри К. Избранные произведения. -Казань, 1977.
22. Татар халык и^аты. Бэетлэр. - Казан: Татарстан китап нэшрияты. 1983.
23. Тукай Г. Стихи и поэмы (перевод с татарского). - М., 1946.
24. Фукс К. Указ. соч. - С. 6, 143-144.
25. ХабутдиновА.Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общественного движения в конце XVIII - начале XIX вв. - Казань, 2001.
26. Червонная С.М. Идея национального согласия в сочинениях Исмаила Гаспринского // Отечественная история. - 1992. - №2.
27. Шакуров Ф. Развитие исторических знаний у татар до февраля 1917 г. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2002.
28. Юсупов М.Х. Шигабутдин Марджани как историк. - Казань, Татарское кн. изд-во, 1981.
Научные труды преподавателей, поступившие в библиотеку КГУ им. Н.А. Некрасова
НАЧАЛО БОЛЬШОГО ПУТИ: ПЯТИЛЕТИЮ ИНСТИТУТА ЭКОНОМИКИ КГУ ИМ. Н.А. НЕКРАСОВА ПОСВЯЩАЕТСЯ / Авт.-сост. З.В. Брагина, В.В. Чекмарев, Н.А. Александрова, О.Ю. Бороздина, О.Д. Чугунова, А.В. Кудрявцева. - Кострома: КГУ, 2006. - 142 с. ISBN 5-7591-0774-7.
Книга посвящена пятилетнему юбилею института экономики Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Материалы, представленные в издании, раскрывают ведущие направления деятельности педагогического коллектива института, характеризуют работу основных структурных подразделений и определяют перспективы развития.
Скаржинский М.И., Чекмарев В.В. ПЕРСПЕКТИВЫ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО ОБНОВЛЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ. - Кострома: КГУ, 2006. -41 с. ISBN 5-7591-0786-0.
Книга посвящена изучению перспектив методологического обновления экономической науки. Для аспирантов и студентов экономических специальностей, \\дтакже для всех лиц, изучающих экономические науки.
