CC BY
82
Д.З. Хайретдинов
канд. ист. наук, этнолог, ректор, НОУ ВПО «Московский исламский институт»,
г. Москва
ТОРГОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И МЕЦЕНАТСТВО НИЖЕГОРОДСКИХ ТАТАР В МАСШТАБАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Аннотация. Статья анализирует становление торговых традиций и купеческой прослойки у нижегородских татар-мишарей (нижгар). Источники свидетельствуют о зажиточности этой группы татарской нации и об особенностях торгово-экономической деятельности в их среде. Крупные меценаты из их числа внесли значительный вклад в становление мусульманской религиозной жизни в Казани, Уфе, Москве, Эстонии, Нижнем Тагиле и др. В политической истории всей татарской нации и, шире, мусульманского сообщества России огромную роль сыграл Нижний Новгород со своей Макарьевской ярмаркой, но эта его роль не оценена по достоинству исследователями.
Ключевые слова: нижегородские татары, мишари, нижгары, ислам, мусульмане, Нижний Новгород, Российская империя.
D.Z. Khairetdinov, Moscow Islamic Institute, Moscow
TRADING ACTIVITIES AND CHARITIES OF NIZHNY NOVGOROD TATARS THROUGHOUT THE
RUSSIAN EMPIRE
Abstract. The article studied the formation of the trading traditions and merchant layer in Nizhny Novgorod Mishar Tatars, or Nizhgars. Sources testify to the prosperity of this group of the Tatar nation and about the peculiarities of trade and economic activities in their environment. Major patrons of this group made a significant contribution to the development of Muslim religious life in Kazan, Ufa, Moscow, Estonia, Nizhny Tagil and others. In the political history of the Tatar nation and the Muslim community of Russia, Nizhny Novgorod with Makariev fair played a huge role, but this role is not appreciated by researchers.
Keywords: nizhny novgorod tatars, mishars, nizhgars, islam, muslims, Nizhny Novgorod, Russian empire.
Нижегородские татары-мишари (нижгары) - своеобразная группа татарской нации, сложившаяся в границах нынешней Нижегородчины и в местах компактного расселения за ее пределами. Ее неотъемлемой чертой стало религиозное служение, «имамство» и миссионерство на почве ислама [1, с. 58]. Однако это качество не могло бы состояться без финансово-экономической состоятельности членов данного сообщества. Точных данных о том, как развивались различные сферы торгово-экономической деятельности у татар-мишарей после их вхождения в состав Московской Руси, пока не обнаружено. Объективному исследованию этой проблематики мешает и сложившаяся в последние годы концепция видения социального статуса мишарей исключительно как служилых татар - воинов, которым по определению было некогда, да и незачем заниматься торговлей. Однако после изменения на рубеже XVII-XVIII веков фактического статуса служилых татар, приравненных к ясачным, они очень быстро и в массовом порядке стали заниматься торговлей. Это было бы невозможно, если бы какая-то значительная часть субэтноса не занималась подобной деятельностью прежде них, нарабатывая опыт, связи, познавая географию торговых маршрутов и видов товара.
С другой стороны, именно служилые татары по сравнению с ясачными обладали более значительным капиталом, позволявшим развернуть широкую деятельность. Преимущество было у мурз и тарханов, обладавших правом беспошлинной торговли и ведения всяких промыслов в «низовых» городах - но только до того момента, пока царское правительство не предприняло ряд мер, направленных на уничтожение у них тарханных грамот в 1670-х годах [2, с. 29].
«Ближе к концу XVII века часть служилых татар уже занималась торговлей, начав эволюционировать в направлении превращения в буржуазию», - пишет Д.М. Исхаков [3, с. 245]. Однако при этом надо обратить внимание на тот факт, что самим нижегородским татарам продавать, по сути, было нечего, кроме лошадей, хлеба, меда и кож. Этнографы отмечают, что садоводство и овощеводство у этого субэтноса до Новейшего времени существовало лишь в за-
чаточном состоянии - ни фруктов, ни бахчевых культур на их землях вырастить было невозможно. Весьма ограниченным было и рыболовство - ресурсы Пьяны и Суры нельзя сравнить с рыбными запасами Волги. Далее, хотя скотоводство было одним из самых важных отраслей жизнедеятельности, собственно продукты мясопереработки по объективным причинам могли иметь лишь ограниченный круг покупателей: русские и иные народы не интересовались кониной вообще, да и бараниной - лишь в незначительной степени. В этих условиях многим нижга-рам не оставалось иного выбора, кроме как заниматься куплей-продажей. В документации нагляднее всего отразилась только одна, самая видимая сфера такого торгового посредничества - перепродажа земли [4, с. 37; 5, с. 198-200].
Между тем природная смекалистость, языковое родство с купцами из числа казанских татар, бухарцев и азербайджанцев и прямое предписание ислама заниматься торговлей, а не ростовщичеством, позволили многим из нижгар сделать себе состояние на перепродаже товаров на разных ярмарках. Не случайно торговля упоминается Т.Г. Масленицким на первом месте среди перечисляемых им различных сфер деятельности татар-мишарей Симбирской губернии в XVIII веке: «По большей части упражняются они в отправлении разных, позволенных торгов, подрядов и скотоводстве» [6, с. 392].
В XIX веке торговые и, соответственно, материальные позиции нижгар в качестве мелких и средних купцов значительно выросли. И хотя большинство из них по-прежнему не могло обогнать крупных торговцев из числа нарождающейся городской буржуазии Казани, Оренбурга или Троицка, сравнительно с местным нетатарским населением их жизненный уровень все равно был более высок. «Татары... очень общительны; склонные более к торгашеству, чем к земледельческому промыслу, они легче сближаются с другими национальностями, однако не теряют своих характеристических отличий: выучиваясь бойко говорить по-русски и заняв от Русских некоторыя привычки, Татары крепко держатся исламизма и своих народных обычаев. Многие из Татар имеют свои поташные и кожевенные заводы, также небольшия суконныя фабрики. Вообще, по наружности, все Татары зажиточнее Чувашей и Мордвы, даже и Русских; но в сущности они только живут опрятнее и ка-зистее, имея самовары, окованные железом красные и синие сундуки, большия перины, настояща-го же избытка в их хозяйстве не оказывается» [7, с. XXXII].
Работники-отходники из числа нижгар, по сообщению очевидца, «живут в больших городах, торгуют шалями, содержат в Москве постоялые дворы, служат в конторах, в Варшаве торгуют "красным товаром", а в Астрахани служат водовозами и живут там семействами. Среди мишарей много портных... Замечательно то обстоятельство, что татары, благодаря своей трезвости и относительной честности, больше ценятся "на местах", чем русские» [8].
Рост благосостояния значительной части нижгар сделал возможным феноменальный рост количества мечетей в их сельских населенных пунктах, если рассматривать период с середины XIX века по 1917 год. В границах Нижегородской губернии число мечетей (только в сельской местности) увеличилось с 34 до 73, то есть более чем в два раза. В Курмышском уезде Симбирской губернии мечетей стало 48, против прежней цифры в 28.
Демографический рост, который приводил к малоземелью у каждого нового поколения, вынуждал нижегородских татар активно мигрировать по всей территории Российской империи. Там, где проживали старинные их общины и была возможность принять новых поселенцев, они вливались в их состав. При этом активно поддерживались, в том числе и материально, установившиеся некогда связи между исторической родиной и вторичными поселениями. Так, уроженец нижегородского села Камкино Исмаил Абдульман, который считается на своей родине «легендарным купцом» [9, с. 64], в 1874 году пожертвовал деньги на ремонт 2-й соборной мечети села Шыгырданы (ныне Батыревского района Чувашии) [10, с. 137].
На своей родине, в селе Камкино, этот меценат путается с кем-то другим - знатным и богатым уроженцем этого села, который «занимался восстановлением Москвы после пожара
1812 года» [11]. Поскольку И. Абдульман жил много позже, речь должна идти о другом человеке. По нашей версии, это купец, мурза Хасан Аитович Мангушев. В свое время я сделал предположение, что происхождение семьи Мангушевых - касимовское или казанское. Однако после долгой работы по истории нижегородских татар пришел к другому выводу: мурзы Мангушевы были выходцами из Камкина.
Около 1818 года мурза Хасан выкупил домовладение под номером 281 в районе бывшей Татарской слободы Москвы [12]. При этом его сын Умар и брат Гибятулла развернули свою деятельность в качестве купцов в Мясницкой части, проживая в домах русских домовладельцев (известно, что Мясницкая часть в прошлом была центром, средоточием московской торговли, и многие купцы из числа мусульман стремились торговать именно там) [13, с. 133]. Почему же, будучи обладателями собственного дома в Пятницкой части, представители этого рода жили в наемных квартирах далеко от него? Ответ стал мне известен только недавно, когда я смог локализовать месторасположение старинной, упоминаемой уже в 1712 и 1744 годах, мечети в Замоскворечье, которой мусульмане лишились в середине XVIII века. Мурза Хасан Аитович выкупил владение, где раньше находилась мечеть в Старых Толмачах, - не столько для себя, сколько для общины. В качестве Магометанского молитвенного дома домовладение Мангушева функционировало вплоть до открытия нынешней Исторической мечети (не ранее 1826 года). Все это время здесь же, в доме Мангу-шева, проживал имам молитвенного дома - «мулла и хатып» Москвы Сейфул-Мулюк Асхапов. Итак, Магометанский молитвенный дом (мечеть Мангушева) продолжил традицию существовавшей в XVIII веке древней мечети в Старых Толмачах и сам, в свою очередь, послужил предшественником постоянной Исторической мечети.
Активно развернулось меценатство состоятельных нижгар, в том числе и за пределами исторической родины. Достаточно упомянуть Я. Султангалеева в Казани и Х. Усманова в Уфе. Первый глава Татарской ратуши Казани (административного органа, фактически явившегося прообразом национального правительства) Якуб Султангалеев (1717-1788), по сведениям Ш. Марджани и ряда источников, происходил из мурз нижегородского села Камкино. Он был одним из крупных казанских купцов и промышленников, торговавшим продукцией своего суконного завода, кожей и обувью. Благодаря его усилиям в городе практически одновременно с мечетью Марджани появилось еще одно каменное здание мусульманского храма (ныне Апанаев-ская мечеть) и сформировался второй официально зарегистрированный мусульманский приход Казани. До самой своей кончины купец опекал новую мечеть, и благодаря его усилиям она превратилась в подлинное архитектурное украшение города [14].
В качестве основателя одного из крупнейших дореволюционных медресе в России вошел в историю и еще один потомок нижегородских татар, Хайрулла Усманов (1848-1907) - казый (судья) Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, имам и мударрис. Он родился в Стерлитамак-ском уезде Уфимской губернии в семье муллы - выходца из Нижегородской губернии, поселившегося здесь после обучения в Бухаре. В 1877 году был избран имамом одной из мечетей города Стерлитамака, в 1888 году занял должность имама 1-й соборной мечети Уфы, через год получил звание ахуна. Х. Усманов сразу открыл здесь медресе, которое впоследствии было названо в его честь «Усмания» и стало одним из крупнейших в Российской империи. С 1895 года Х. Усманов первым в Приуралье начал проводить реформу своего медресе, пропагандировал идеи модернизации ислама и его институтов, одним из первых написал учебник арабского языка для новометодных мусульманских школ, который выдержал несколько изданий [15].
Назовем еще несколько известных имен из нижгар, спонсировавших активность мусульманских общин за пределами Нижегородчины. Шиап (Шихаб) Вахитов, крупный предприниматель из села Сафаджай (ныне Нижегородской области), в 1907-1908 годах выкупил и подарил мусульманской общине далекого Нижнего Тагила молитвенный дом на улице Ветохиной. Это здание, выполнявшее роль единственной мечети города, функционировало в таком качест-
ве до 1930 года [16, с. 194].
В начале ХХ века большую помощь и поддержку мусульманской общине Эстонии оказывал влиятельнейший торговец пушниной Сибгатулла Мехдиев (Мегдиев), который в честь рождения сына в 1904 году выкупил участок земли рядом с кладбищем Сизелинна в Таллине, и здесь было открыто мусульманское кладбище. Он родился в 1863 году «в Нижнем Новгороде» (по всей видимости, в одном из татарских сел Нижегородской губернии - предположительно, в Андреевке); когда в 1939 году он скончался, эстонские газеты сообщили, что «умер татарский король» [17, с. 65, 68]. Данное кладбище было уничтожено после вхождения Эстонии в состав СССР в начале 1950-х годов.
Бикказаков Иксан, предприниматель, общественный деятель родом из Андреевки Нижегородской губернии, торговавший мануфактурными товарами, мясом, сырьем и шкурами, был гласным Оренбургской городской думы в 1913-1917 годах, работал в составе думских комиссий. В июне 1909 года на встрече оренбургских мусульман с депутатами Государственной Думы К.-М. Тевкелевым и А.-М. Топчибашевым он был избран в состав комиссии, призванной организовать финансовую помощь мусульманской фракции Госдумы. С 1911 года Бикказаков входил в состав Попечительского совета вакуфа Ахмета Хусаинова - крупнейшего в Российской империи вакуфного учреждения (неотчуждаемого имущества религиозного назначения) стоимостью почти в полмиллиона рублей. В 1916 году И. Бикказаков стал председателем Попечительского совета этого вакуфа [18].
На самой Нижегородчине татаро-мусульманская «община как социальный организм продемонстрировала свои позитивные возможности..., оказывая помощь семьям, чьи кормильцы уходили воевать» на фронты Первой мировой войны. В 1916-1917 годах в татарских деревнях было создано также девять потребительских обществ, среди учредителей которых значились имамы и мударрисы [19, с. 15].
Несмотря на то, что нам известны отдельные представители крупного купечества из числа нижгар, которые оказали весьма существенные услуги по строительству мечетей и медресе, выпуску книг и финансированию работы имамов в масштабах всей Российской империи, в целом эта тема все еще ждет своих исследователей. Возможно, кто-то из них убедит ученое сообщество, что эта когорта людей была численно велика и по своим финансовым показателям весьма состоятельна. Пока же мы примыкаем к мнению Ю.Н. Гусевой о том, что в своем большинстве «нижегородские татары оставались в рамках мелкотоварной торговли, по масштабам торговых операций и... по размерам доходов... заметно уступая ...казанским» [19, с. 12].
Основной причиной такого положения дел нам видится отсутствие у нижгар «своего» города - крупного, достаточно развитого, промышленного и интеллектуального центра. В других регионах империи такими местными «столицами» для татар выступали Казань и Оренбург, Уфа и Троицк, Астрахань и Тобольск. Однако Нижний Новгород имперской эпохи не стал для них таким центром - возможно, потому что татарам слишком поздно стало дозволено селиться в нем. Ревизия 1785 года зафиксировала в Нижнем Новгороде всего 118 постоянно проживающих татар, но и к 1883 году их численность увеличилась совершенно незначительно - до 183 человек [20]. Скорее всего, татары, зафиксированные в конце XVIII века, были связаны с Ма-карьевской ярмаркой. В любом случае, судя по этим мизерным цифрам, полнокровной мусульманской общины в городе не было до рубежа Х1Х-ХХ веков. Парадоксально, что при этом Нижегородская (Макарьевская) ярмарка и находящаяся в Канавине Ярмарочная мечеть оказали колоссальное влияние на жизнь всей мусульманской уммы Российской империи.
Вот что в этой связи написал С.М. Исхаков: «Вопреки... высокой и обоснованной оценке, которую сыграл Нижний Новгород в процессе становления общемусульманского движения, современные татарские исследователи пытаются возвысить значение Казани до уровня главного центра
возрождения, символа и духовной опоры татарского народа в начале ХХ века» [21, с. 163]. Действительно, по словам Гаяза Исхаки, одного из лидеров татарского национального и мусульманского религиозно-общественного движения начала ХХ века, Нижегородская Макарьевская ярмарка «превратилась в транзитный очаг национальной культуры нашего народа» [21, с. 163]. И, очевидно, встречи, из которых выросли I, III Всероссийские мусульманские съезды 1905-1906 годов, состоявшиеся в Нижнем Новгороде, проходили здесь в течение длительного времени.
Не стали для нижгар городскими центрами, порождавшими интеллектуальную и финансово-материальную активность уммы, ни Арзамас, ни Курмыш, ни Сергач. Почему? Однозначного ответа нет. Возможно, «размах» этих провинциальных городков в Новое время был уже отнюдь не тот, что наблюдался в средневековье у тех же населенных пунктов, когда они были стратегически важными военными крепостями. Не секрет, что огромное количество российских городов к Новому времени давно превратились в заштатное захолустье. Уровень «развития» таких городков наглядно виден на примере Сергача, в негативных тонах описанного у
A.С. Гациского. Население уездного центра составляло в 1885 году всего 1,5 тысячи человек, в то время как только в близлежащем татарском селе Ендовище Сергачского уезда в то же время насчитывалось около 2 тысяч [22, с. 23, 27]. Показательно, что нижегородские татары никогда и нигде не называли себя так, как то принято у этнографов, - сергачскими, чтобы не ассоциироваться с этим бедным и ничем не примечательным городком.
Безусловно, какие-то небольшие группы татар, начиная со второй половины XIX века и до революционных событий начала ХХ века, проживали и в Арзамасе, и в Курмыше, и в Серга-че. Так, в списке рекрутов-мещан города Сергача от февраля 1861 года значится 23 молодых человека [23, с. 49]. Но эти группы в досоветский период не могли послужить основой для создания стабильных и полноценно функционирующих мусульманских общин.
Татары на Нижегородчине к моменту Октябрьской революции 1917 года в основной своей массе так и остались сельчанами, что отнюдь не способствовало их становлению как крупных буржуа. Те из нижгар, кто переселился в восточные районы империи, на земли будущих Татарской и Башкирской АССР, все больше и больше сливались с окружающими их чокающими мишарями, казанскими татарами, тептярями и башкирами. И лишь та часть субэтноса, которая поселилась в крупных немусульманских городах европейской части России, смогла в советское время, поддерживая привычные контакты с местом своего исхода, сохраниться в качестве основного ядра в каждой из этих городских мусульманских общин.
Список литературы:
1. Хайретдинов Д.З. Нижгары - потомки нижегородских татар: связи с Зауральем // Приволжский научный вестник. - Ижевск, 2014. - № 9 (37). - С. 52-59.
2. Ногманов А.И. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в российском законодательстве второй половины XVI-XVIII вв. - Казань, 2002.
3. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам Нового времени. - Казань, 1998.
4. Баязитов Р.Ж. Нижегородские татары-мишари в Новое время / Р.Ж. Баязитов,
B.П. Макарихин. - Нижний Новгород, 1996.
5. Сенюткин С.Б. История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала ХХ вв. - Нижний Новгород, 2001.
6. Масленицкий Т.Г. Топографическое описание Симбирского наместничества. - [Б.м.],
1785.
7. Симбирская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. - СПб., 1863.
8. Альбицкий П.А. У мишарей. Этнографические наброски // Нижегородские губернские ведомости. - 1890. - № 31. - С. 2-3.
9. Орлов А.М. Камкино: история и современность / А.М. Орлов, А.А. Каримов. - Нижний Новгород, 2003.
10. Браславский Л.Ю. Ислам в Чувашии. - Чебоксары, 1997.
11. Сенюткина О.Н. Благотворительность мусульман Нижегородчины // Ислам на Ниже-городчине: энцикл. словарь / О.Н. Сенюткина, Д.В. Мухетдинов; сост. и отв. ред. Д.В. Мухетдинов. - Нижний Новгород, 2007. - С. 29-30.
12. Центральный архив научно-технической документации Москвы. Ф.1, Пятницкая часть, вл. 251 / 262.
13. Хайретдинов Д.З. Мусульманская община Москвы в XIV- начале ХХ вв. - Нижний Новгород, 2002.
14. Салихов Р.Р. Султангалеев Якуб / Р.Р. Салихов, Р.Р. Хайрутдинов // Ислам на Ниже-городчине: энцикл. словарь / сост. и отв. ред. Д.В. Мухетдинов. - Нижний Новгород, 2007. -С. 162-163.
15. Хабутдинов А.Ю. Усманов Хайрулла // Ислам на Нижегородчине: энцикл. словарь / Сост. и отв. ред. Д.В. Мухетдинов. - Нижний Новгород, 2007. - С. 177.
16. Старостин А.Н. Мечеть г. Нижнего Тагила / А.Н. Старостин, Р.З. Бикбов // Ислам на Урале: энцикл. словарь / сост. А.Н. Старостин, отв. ред. Д.З. Хайретдинов. - М., 2009. - С. 193194.
17. Ееэй !81ат1коди<Зи8 (Ислам в Эстонии) / Тоотаэ АЬШпе / сост. Т. Абилине. - ТаШпп,
2008.
18. Денисов Д.Н. Бикказаков Иксан // Ислам на Урале: энцикл. словарь / сост. А.Н. Старостин; отв. ред. Д.З. Хайретдинов. - М., 2009. - С. 65.
19. Гусева Ю.Н. История татарских сельских общин Нижегородской области в ХХ веке (1901-1985 гг.). - Нижний Новгород, 2003.
20. Сенюткина О.Н. Нижегородская городская мусульманская община // Ислам на Нижегородчине: энцикл. словарь / О.Н. Сенюткина, Д.В. Мухетдинов; сост. и отв. ред. Д.В. Мухетдинов. - Нижний Новгород, 2007. - С. 128-129.
21. Исхаков С.М. Первая русская революция и мусульмане Российской империи. - М.,
2007.
22. Гациский А. Нижегородские татары - татары ли? // Нижегородские губернские ведомости. - 1886. - № 39, 41, 42.
23. Сенюткина О.Н., Гусева Ю.Н. Нижегородские мусульмане на службе Отечеству (конец XVI - начало ХХ вв.). - Нижний Новгород, 2005.
