CC BY
60
Язык художественной литературы
ОСОБЕННОСТИ ЛЕКСИЧЕСКОГО ВОПЛОЩЕНИЯ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В ПОЭЗИИ А. А. АХМАТОВОЙ
П. А. Якимов
В данной статье рассматриваются особенности лексического воплощения представлений о Боге, воле Божией, о человеке в поэтических тестах А. А. Ахматовой. Автор рассматривает фрагмент языковой объективации поэтической картины мира поэтессы в сравнении с аналогичным фрагментом русской языковой картины мира.
Ключевые слова: идиостиль, религиозные представления, лексическое воплощение, лексемы.
Мы исходим из того, что религиозные представления - это знания и мнения о человеке, об обществе, а также о Высших силах сквозь призму конкретного религиозного учения, имеющие личную значимость для личности и выступающие для нее в качестве жизненных ориентиров. Воплощение религиозных представлений в поэтическом тексте - результат актуализации двух разных пропозициональных моделей (Е. С. Кубрякова), хранящихся в памяти человека. Первая модель основана на воображении и фантазии человека, т.е. на осмыслении «возможных миров», вторая модель основана на предметно-практическом опыте человека, т.е. повторном осмыслении мира в виде аналогий. Первая модель в поэзии А. Ахматовой включает представления о Боге, представления о воле Бога, о его Завете или требованиях по отношению к людям; вторая модель - зависящие от представлений о Боге представления о человеке, представления о должном порядке культа, церковной организации. Рассмотрим особенности лексического воплощения религиозных представлений в поэзии А.Ахматовой.
1) Представление о Боге.
В поэзии Ахматовой чаще всего используются лексемы Бог и Господь: «Отчего же Бог меня наказал... » [1. С. 72]; «Я научилась просто, мудро жить, / Смотреть на небо и молиться Богу...» [1. С. 67]; «Я пью за разоренный дом, / За злую жизнь мою <...> За то, что мир жесток и пуст, /За то, что Бог не спас...» [1. С. 198]; «В каж-
13
Lingua mobilis № 1 (34), 2012
дом дереве распятый Господь, / В каждом колосе тело Христово, / И молитвы пречистое слово / Исцеляет болящую плоть...» [1. С. 226]. При этом лексема Господь преимущественно употребляется в обращении: «Господи! Я нерадивая, / Твоя скупая раба. / Ни ризою, ни былинкою /Не буду в садах Отца...» [1. С. 72]; «Для того ль я, Господи, пела, /Для того ль причастилась любви!» [1. С. 87].
В качестве обращения в одних текстах поэтесса использует традиционную церковную форму Господи, восходящую к старославянской звательной форме, в других - современную форму именительного падежа: «Так я, Господь, простерта ниц...» [1. С. 90]; «...а он / Еще старается быть остроумным /Или язвит - прости его, Господь!» [1. С. 206]. Единичны формы Боже и Христос: «Я только сею. Собирать / Придут другие. Что же! / И жниц ликующую рать / Благослови, о Боже!» [1. С. 85]; «.И я стану - Христос помоги! - / На покров этот, светлый и ломкий.» [1. С. 62]; «Я научила женщин говорить. / Но, Боже, как их замолчать заставить!..» [1. С. 205].
Для номинации Бога в поэзии А. Ахматовой мы встречаем не только отдельные лексемы, но и словосочетания, например, высшая сила: «.Вьется путь золотой и крылатый, / Где он вышнею волей храним.» [1. С. 347]. Таким образом, А. А. Ахматова, с одной стороны, использует в своих текстах традиционные для воплощения представлений о Боге в русской языковой картине мира лексемы, а с другой - отбирает именно те лексемы, которые наиболее адекватно отражают ее представление.
Однако особенность лексического воплощения религиозных представлений А. Ахматовой не заключается в следовании религиозным и общеязыковым традициям. Индивидуальность проявляется в умении использовать эти лексемы в новых, непривычных для русской языковой картины мира контекстах. Проанализируем некоторые из них.
«В каждом дереве распятый Господь,
В каждом колосе тело Христово,
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть» [1. С. 226].
В данном контексте наблюдаем смешение лексем Господь и Христос, воплощающих представления о Боге-Отце и о Боге-Сыне. Обе лексемы Ахматова использует для номинации Бога-Сына, который присутствует везде и во всем. Чтобы это показать, поэтесса использует прием метонимии: в каждом дереве (смежность с крестом, на
14
Язык художественной литературы
котором был распят Христос), в каждом колосе (смежность с хлебом, символизирующим Тело Христово).
В другом контексте поэтесса интерпретирует библейский сюжет о предательстве Иисуса Христа одним из его учеников: «Я всем прощение дарую / И в Воскресение Христа / Меня предавших в лоб целую, / А не предавшего - в уста...» [2. С. 114].
Согласно Евангелию, Иуда предает Иисуса Христа поцелуем: «.и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой им дал знак: Кого я поцелую, Тот и есть. Иисус же сказал ему: Иуда! Целованьем ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22:47-48). Поцелуй лирической героини Ахматовой в день Воскресения Христа не предательство, а, наоборот, дарование прощения за предательство. Приняв на себя роль Судии, она, в отличие от пушкинского Сатаны из стихотворения «Подражание Итальянскому» (И Сатана, привстав, с веселием на лике / Лобзанием своим насквозь прожег уста, / В предательскую ночь лобзавшие Христа [4. С. 334]), предателей целует в лоб, а того, кто не предал - в уста.
2) Представление о воле Бога, Его Завете и требованиях к человеку.
Во-первых, А. Ахматова использует незначительное количество традиционные для религиозного дискурса лексемы или их дериваты (так называемые протективы в повелительной форме), воплощающие духовные совершенства Бога (независимо от ипостаси): «Прости меня теперь. Учил прощать Господь.» [1. С. 88]; «И жниц ликую рать / Благослови, о Боже!..» [1. С. 85]; «.а он / Еще старается быть остроумным / Или язвит - прости его Господь» [1. С. 206]; «.Вьется пусть золотой и крылатый, / Где он вышнею волей храним...» [1. С. 347]; «.Начинаем песни слагать / О великой щедрости Божьей.» [1. С. 84].
Во-вторых, в поэтических текстах используются лексемы, называющие представления о воле Бога, Его Завете, далекие от традиционных христианских, близкие, вероятнее всего, к языческим, в которых боги не только являют «человеку милосердие и всепрощение» [5. С. 61], но и, наоборот, наказание.
В сочетании с номинациями Бога Ахматова использует слова: наказал, немилость, не дано, не спас и др., которые показывают проявление немилости Божией к лирической героине, к природе, к миру: «.. .сердцу прожить без обмана / Было Господом не дано» [1. С. 127]; «.Стало солнце немилостью Божьей, / Дождик с Пасхи полей не
15
Lingua mobilis № 1 (34), 2012
кропил...» [1. С. 106]; «За то, что мир жесток и пуст, / За то, что Бог не спас...» [1. С. 198].
Лирическая героиня не признает себя греховной («В этой жизни я немного видела, / Только пела и ждала. / Знаю: Брата я не ненавидела / И сестры не предала.» [1. С. 72]), поэтому она не всегда правильно распознает деяния Божии: «Отчего же Бог меня наказывал / Каждый день и каждый час?.. / Или это ангел мне указывал / Свет, невидимый для нас?» [1. С. 72].
К деяниям языческих богов Ахматова обращается в стихотворении «Как белый камень в глубине колодца.», посвященном художнику Борису Васильевичу Анрепу, где воспоминание сравнивается с превращением богами людей в предметы: «Я ведаю, что боги превращали / Людей в предметы, не убив сознанья, / Чтоб вечно жили дивные печали. / Ты превращен в мое воспоминание» [1. С. 124].
3) Представления о человеке, зависящие от представлений о Боге.
В своей поэзии А. Ахматова эксплицирует отношение человека к Богу, Завету Божьему; действия человека, совершаемые согласно Завету Божьему; а также действия человека, совершаемые во имя другого человека. При этом в каждой из подгрупп мы видим как традиционные христианские представления, так и индивидуальноавторские, подчиненные художественному замыслу.
Для номинации отношения лирической героини к Богу и его воле в поэтических текстах используются лексемы покорная и чистая.
Покорность - есть проявление послушания и подчинения во всем. Лирическая героиня Ахматовой подчинена только воле Господа и более ничьей: «Тебе покорной? Ты сошел с ума! / Покорна я одной Господней воле...» [1. С. 155]. Покорность Господней воле означает следование прежде всего заповедям, т.е. угодность Богу, что номинируется в том числе прилагательным чистый. Прилагательное чистая показывает угодность лирической героини Богу, ее безгрешность: «.что чистой я осталась, / Словно перед Господом свеча.» [2. С. 118].
Человек, представленный в поэзии А. Ахматовой, способен принимать на себя роль судьи над другим человеком за его грехи: прощать, определять наказание, что характеризует отношение к Богу: «Кто ей рассказал мои грехи / И зачем она меня прощает?..» [1. С. 87]; «И нет греха в его вине, / Ушел, глядит в глаза другие.» [1. С. 46]; «А та, что сейчас танцует, / Непременно будет в аду» [1. С. 57] .
16
Язык художественной литературы
Действия человека, совершаемые согласно Завету Божьему, в поэзии А. Ахматовой представлены более многообразно. Во-первых, человек сам молится Богу или просит помолиться о нем другого человека: «Я научилась просто, мудро жить, / Смотреть на небо и молиться Богу» [1. С. 67]; «Я так молилась: “Утоли / Глухую жажду песнопения!”» [1. С. 90]; «Помолись о нищей, о потерянной / О моей живой душе...» [1. С. 72]. Человек молится не только о собственной душе, об утолении духовной жажды, но и о судьбе страны. Так, в стихотворении «Молитва» лирическая героиня за спасение России готова заплатить многим: и ребенком, и другом, и талантом: «Дай мне горькие годы недуга, / Задыханья, бессонницу, жар, / Отыми и ребенка, и друга, / И таинственный песенный дар - / Так молюсь за Твоей литургией/ После стольких томительных дней, / Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей» [1. С. 109].
Во-вторых, человек совершает привычные для православного верующего человека действия: « Читаю посланья Апостолов я, / Слова Псалмопевца читаю.» [1. С. 94]; «С душистою веткой березовой / Под Троицу в церкви стоять» [1. С. 285]; «Не напрасно молебны служились, / О дожде тосковала земля: / Красной влагой тепло окропились / Затоптанные поля.» [1. С. 106]; «Мне дали имя при крещенье - Анна.» [1. С. 323].
С другой стороны, в поэзии А. Ахматовой мы видим действия или мысли о действиях, идущие вразрез в традиционными религиозными представлениями: молит Господа о смерти: «Ты знаешь, я томлюсь в неволе, / О смерти Господа моля» [1. С. 69]; поднимает тост и пьет за то, что Бог не спас: «Я пью за разоренный дом. За то, что мир жесток и пуст, / За то, что Бог не спас» [1. С. 198]; хочет быть в аду: «Я спросила: “Чего ты хочешь?” / Он сказал: “Быть с тобой в аду”» [1. С. 80]; гневается на причастность к христианству: «И зачем я крещена, / Горько гневалась она.» [1. С. 164] и т.п.
Интересно, что в поэзии А. Ахматовой человек молится не только Богу, но и другому человеку, а также встрече с человеком: «Для чего же так тянуться / Мне к чужому человеку, / Для чего же каждый вечер / Мне молиться на тебя?..» [1. С. 138]; «Обо мне и молиться не стоит / И, уйдя, оглянуться назад.» [1. С. 169]; «Ты был испуган нашей первой встречей, / А я уже молилась о второй.» [1. С. 95].
4) Представления о должном порядке культа, церковной организации объективируются в поэзии А. Ахматовой посредством
17
Lingua mobilis № 1 (34), 2012
номинаций религиозных артефактов, подробный анализ которых проведен нами в одной из предыдущих работ [6. С. 37].
Анализ лексических воплощений религиозных представлений в поэтических текстах А. Ахматовой позволил определить одну из главных особенностей ее идиостиля. Слова, используемые чаще всего в номинативном значении, в сочетании с широким контекстом (в основном, с контекстом всего стихотворения) реализуют новые приращения и тем самым способствуют созданию индивидуальных поэтических образов.
Список литературы
1. Ахматова, А. А. Стихотворения и поэмы [Текст] / А. А. Ахматова. - Л.: Советский писатель, 1976. - 560 с.
2. Ахматова, А. А. Стихотворения. Поэмы [Текст] / А. А. Ахматова. - М.: Олимп; Изд-во АСТ, 1998. - 752 с.
3. Леденева, В. В. Лексикография современного русского языка [Текст] / В. В. Леденева. - М. Высшая школа, 2008. - 648 с.
4. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. [Текст] / А. С. Пушкин. - Л.: Наука. Ленингр. отд., 1977-1979. - Т. 3. Стихотворения, 1827-1836. - 495 с.
5. Скляревская, Г. Н. Словарь православной церковной культуры [Текст] / Г. Н. Скляревская. -М.: Астрель: АСТ, 2008. - 447 с.
6. Якимов, П. А. Лексическое представление христианских артефактов в поэзии А. А. Ахматовой [Текст] / П. А. Якимов // Вестник Адыгейского государственного университета. - 2011. - № 1. - С. 34-37.
List of literature
1. Ahmatova, A. A. Stihotvorenija i pojemy [Tekst] / A.A. Ahmatova. - L.: Sovetskij pisatel', 1976.
- 560 s.
2. Ahmatova, A. A. Stihotvorenija. Pojemy [Tekst] / A.A. Ahmatova.
- M.: Olimp; Izd-vo AST, 1998. -752 s.
3. Ledeneva, V. V. Leksikografija sovremennogo russkogo jazyka [Tekst] / V. V. Ledeneva. - M. Vysshaja shkola, 2008. - 648 s.
4. Pushkin, A. S. Polnoe sobranie sochinenij: V 10 t. [Tekst] / A.S. Pushkin. - L.: Nauka. Leningr. otd., 1977-1979. - T. 3. Stihotvorenija, 1827-1836. - 495 s.
5. Skljarevskaja, G. N. Slovar' pravoslavnoj cerkovnoj kul'tury [Tekst] / G.N. Skljarevskaja. - M.: Astrel': AST, 2008. - 447 s.
6. Jakimov, P. A. Leksicheskoe predstavlenie hristianskih arte-faktov v pojezii A. A. Ahmatovoj [Tekst] / P. A. Jakimov // Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2011. - № 1. - S. 34-37.
18
