CC BY
16УДК 333.16 ББК 65.321.8-03
И. И. Целовальникова
ОСОБЕННОСТИ КООПЕРАТИВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ В НАЧАЛЕ XX века
Ключевые слова: сельскохозяйственная кооперация, кооперативное законодательство. Первая мировая война, аграрная реформа П. А. Столыпина, принципы кооперативной организации, социальный состав кооперативов, уставы кооперативов.
В статье на основе различных источников анализируется уровень развития сельскохозяйственной кооперации в Среднем Поволжье в начале XX в., делается вывод о быстром количественном росте кооперативных организаций в дореволюционной России и одновременно их внутренней незрелости. Отдельно рассматривается влияние аграрной реформы П. А. Столыпина и начавшейся Первой мировой войны на развитие кооперации.
I. I. Tselovalnikova
FEATURES OF COOPERATIVE ORGANIZATIONS IN THE MIDDLE VOLGA AT THE BEGINNING OF XX century
Key-words: agricultural cooperation, cooperative legislation, WWI, the P. A. Stolypin's agrarian reform, principles of co-operative organization, social composition of the co-operative societies, exemplary charters cooperative societies
The article, basing on various sources is analysing the level of development of agricultural cooperation in the Middle Volga at the beginning of XX century; was concluded rapid quantitative growth of the co-operative organization in pre-revolutionary Russia and simultaneously their internal immaturity. Besides, the article discusses the influence of the agrarian reform by P. A. Stolypin and the beginning of WWI on the cooperation development.
Общество — постоянно развивающаяся система, с ее изменением подвергаются постоянному пересмотру, корректировке прежние взгляды на человека, результаты его деятельности. Одним из наиболее спорных вопросов в исторической науке является развитие кооперации в дореволюционной России. Попытки научного осмысления данного института предпринимались уже современниками, активными участниками кооперативного движения. В дальнейшем подходы к рассмотрению данного вопроса менялись в зависимости от методологических установок авторов. Широкое распространение получила концепция кооперативного социализма, согласно которой признавалась возможность перехода к социалистическому обществу через развитие кооперативного
движения. При этом особая роль в данном процессе отводилась потребительской кооперации. Подобные идеи высказывали российские экономисты А. В. Меркулов, С. С. Маслов, А. Н. Анциферов, М. И. Туган-Барановский [1; 2; 28—31; 42].
К началу XX в. относится также оформление в отечественной науке так называемого «организационно-производственного направления», рассматривавшего различные стороны кооперации как формы хозяйствования крестьянства. При этом представители данного направления по-разному определяли ее социально-экономическую сущность. Видными представителями данного направления являлись А. В. Чаянов и Н. Д. Кондратьев. С точки зрения ученых кооперация соединяет в
себе преимущества мелкого (отсутствие стремления к получению прибавочной стоимости) и крупного капиталистического (высокая производительность при меньших трудовых затратах и капиталоемкости) способов хозяйствования. В кооперации А. В. Чаянов и Н. Д. Кондратьев видели возможность преодоления ограниченности мелких трудовых крестьянских хозяйств, условие их устойчивости [23; 47; 48].
Иной подход к проблемам кооперации представлен в трудах В. И. Ленина, который оказал влияние на всю дальнейшую разработку данной проблемы в исторической науке. До 1917 г. он выступал преимущественно с критикой кооперативного социализма, видя в нем лишь романтические мечтания о том, как простым кооперированием населения можно превратить классовых врагов в классовых сотрудников и классовую войну в классовый мир [26]. Скептическое отношение В. И. Ленина к кооперации постепенно преодолевалось по мере укрепления власти большевиков, однако в ней по-прежнему видели не способ народной самодеятельности, а лишь организационно-административную единицу, помогавшую власти в распределении общественного богатства [25].
Весь последующий период в советской исторической науке сохраняется данный взгляд на кооперацию. Абсолютизация производственной, колхозно-совхозной формы кооперативов, в которой видели основу построения социализма в стране, во многом дискредитировала идею кооперации. Дореволюционный этап в ее развитии либо исключался исследователями из истории кооперативного движения, либо его успехи значительно занижались, а сами кооперативы рассматривались как организации, обеспечивавшие исключительно интересы зажиточного крестьянства [27; 32, 40; 49].
С середины 1990-х гг. вновь возрастает интерес к идеям дореволюционных исследователей кооперативного движения. Переиздаются работы М. И. Туган-Бара-новского, А. В. Чаянова, Н. Д. Кондратьева. Современные ученые в своих исследованиях проблем кооперации придержи-
ваются преимущественно организационно-производственного направления, сформировавшегося еще в начале XX в. Одним из ведущих специалистов по истории кооперации в России является Л. Е. Файн. Кооперация определяется исследователем как «специфическая форма общественно-экономической организации потребителей и мелких товаропроизводителей в условиях преобладания капиталистического типа товарно-денежных отношений в целях совместной защиты своих экономических интересов как потребителей и производителей от господствовавших на рынке крупных собственников, выживания в жестких условиях конкурентной борьбы на рынке, сохранения и упрочения своего социального статуса» [45, с. 5]. Таким образом, хотя появление кооперации и рассматривается как результат развития рыночных отношений, однако, определяется как качественно иная форма организации производства, сочетающая в себе элементы рынка и общинных традиций. В. Г. Тюкавкин и Е. Ю. Болотова в определении кооперации в некоторой степени дополняют его, подчеркивая механизм ее функционирования и принципы деятельности. Кооперация рассматривается как форма организации частного мелкотоварного производства, сбыта, потребления, мелкого кредита, основанная на добровольном объединении трудовой деятельности, имущества или капиталов, а также на совместном управлении [43, с. 39].
Несмотря на различное понимание сущности кооперации, современными исследователями несколько идеализируются успехи кооперативного движения в России начала XX в., подчеркиваются небывалые темпы роста кооперации, демократические принципы ее организации. Насколько обоснованны подобные утверждения?
Несомненно, несмотря на сравнительно более позднее возникновение, нигде кооперативное движение не достигло таких масштабов, как в России, найдя благоприятную почву в исконных общинных и артельных традициях русского народа. Россия вышла на первое место в мире по темпам развития кооперативного движе-
ния. Так, если в 1906—1914 гг. в стране ежегодно возникало в среднем 3 тыс. кооперативов, то в 1914—1917 гг. — уже 9 тыс. В 1917 г. кооперация обеспечивала уже 35 % товарооборота страны и объединяла около 24 млн чел. (с учетом членов семей — около 80 млн, что составляло половину всего населения) [45, с. 26].
Поскольку количественный рост не является единственным критерием в оценке уровня развития кооперации, необходимо учитывать ее качественное состояние. Изначально в основу кооперативной организации были заложены демократические принципы доступности, равенства членов, самоуправления, коллегиальности в принятии решений [33, с. 319—325, 346; 36, с. 356; 37, с. 673; 44, с. 55—59]. В какой степени данные положения, зафиксированные уставами товарищеских организаций, соблюдались в работе кооперативов?
Кооперативы являлись всесословными учреждениями, доступ в них являлся открытым для представителей всех сословий вне зависимости от их имущественной, национальной, религиозной принадлежности. В большинстве случаев это условие соблюдалось. Однако даже в начале XX в. в российской деревне сохранялись старые внутрисословные противоречия, которые проявлялись в ограничении на прием в кооперативы отдельных категорий крестьян. Так, бывшие удельные крестьяне часто выступали против принятия в свои кредитные товарищества бывших помещичьих крестьян. В основе таких решений была убежденность в том, что это приведет к снижению социального статуса организации, и это было важнее экономических выгод [18, л. 204 об.].
С началом проведения аграрной реформы П. А. Столыпина к старым противоречиям добавились новые, связанные с организацией землеустроительных работ и резким противодействием к ним со стороны общины. Так, в Самарской губернии в 1907—1914 гг. были зафиксированы 32 выступления против хуторян и отрубников [39, с. 103]. В разосланных в 1916 г. Самарским губернским земством анкетах подавляющее большинство респондентов высказались против хуторского и отрубного землевладения, заявив: «Отруба —
бельмо на глазу населения» [38, с. 22]. Аналогичная ситуация сложилась и в соседних губерниях. Данное противостояние нашло отражение в развитии кредитной кооперации, которое выразилось в случаях отказа в приеме в кредитные кооперативы хуторян и отрубников. Последние вынуждены были образовывать собственные товарищества. К таковым, например, следует отнести открытые в 1914 г. в Симбирской губернии Чернушкинское кредитное товарищество (Симбирский уезд) и Новосельское товарищество хуторян (Бу-инский уезд) [22, с. 37; 34, с. 34].
Не оправдались также планы правительства на помощь кооперативов в реализации переселенческой политики. Так, поволжские кооперативы отказывались принимать в свой состав переселенцев из южных губерний, которые по дороге в Сибирь оседали в Среднем Поволжье, купив в рассрочку у Крестьянского поземельного банка земли, разбитые на отрубные и хуторские участки. В качестве одной из основных причин отказа в приеме переселенцев-хуторян указывалось отсутствие к ним доверия со стороны местного населения, возможность их отъезда в любое время на новое место и т. д. [20, л. 3 — 3 об.]. Реальная же причина заключалась в остром крестьянском малоземелье. Не имея средств для покупки земли у Крестьянского поземельного банка, местные крестьяне винили переселенцев во всех бедах, считая, что они незаконно занимают их исконные земли [13, л. 265]. Такая ситуация сохранялась вплоть до приостановки землеустроительных работ с началом Первой мировой войны. Так, в июле 1916 г. инспектор мелкого кредита Сызранского отделения Государственного банка Симбирской губернии С. Н. Анненков отмечал в записке к годовому отчету за 1915 г. по состоянию кредитной кооперации в своем районе изолированное положение переселенцев-хуторян и причины данного явления: «Нужда в доступном кредите у этих пришельцев была во всяком случае не меньшая, чем у жителей коренного местного населения, а между тем переселенцы достать этого кредита не могли, так как соседние товарищества в число членов их не принимали из-за не-
приязни местного населения к переселенцам, заселившим земли, издавна обрабатывавшиеся коренным населением. Переселенцы в глазах местного населения являются виновниками той стесненности в земле, которая наблюдается в данном районе» [13, л. 265].
Сближению препятствовала также большая разница в методах ведения хозяйства, которые разительно отличались от местных веками складывавшихся традиций. Так, в симбирской печати отмечалось, что в отличие от местных крестьян эстонские переселенцы, селившиеся на хутора в губернии, при покупке земель мало интересовались ее качеством и приближенностью к рекам и другим водоемам, а уделяли большее внимание близости угодий к местным рынкам сбыта сельскохозяйственной продукции, урожайности тех или иных культур в данном районе и т. д. Удивляло, что эстонцы «сначала строят помещения для своего скота, а уж потом для себя, в отличие от местных крестьян, которые строят сначала для себя, а потом из остатков и всякого мусора помещения для животных, стройка последних часто затягивается» [50, с. 6, 7]. В итоге из-за противодействия местного крестьянства переселенцы вынуждены были создавать собственные кооперативные организации. Подобные случаи были достаточно распространены, например, в Среднем Поволжье. О составе данных организаций свидетельствуют их названия: «Репьевское товарищество единоличных собственников», «Натальинское Переселенческое кредитное товарищество» и т. д. [8, л. 5, 7, 8; 17; 20, л. 1—3а, 6—6а].
При оценке степени доступности кооперативов необходимо учитывать также действие национального фактора. О роли межнациональных отношений в развитии кооперации свидетельствуют данные обследования, проведенного в 1916 г. в Симбирской губернии, в одном из наиболее многонациональных регионов страны. Было установлено, что в кооперации на равных основаниях участвовали представители всех коренных народностей Поволжья. Смешанные по национальному составу кредитные товарищества составляли 64 % от всех кооперативов, работав-
ших в губернии. Об участии различных национальных групп в кредитной кооперации свидетельствуют данные таблицы.
Таблица [12, л. 1 об. — 2, 9 об. — 10, 17 об. — 18] Национальный состав кредитных товариществ Симбирской губернии в 1916 г.*
Национальная принадлежность членов % к общему числу членов % в общей численности населения
Русские 66,4 67,97
Татары 8,7 8,76
Чуваши 12,0 10,45
Мордва 12,2 12,36
Прочие 0,2 0,46
* Данные о соотношении различных национальных групп в общей численности населения Симбирской губернии заимствованы из материалов Всероссийской переписи населения 1897 г.
Данные таблицы подтверждают тот факт, что участие различных национальных групп в кооперации в целом соответствовало их доле в общей численности населения. Однако, несмотря на отсутствие каких либо формальных ограничений, в районах компактного проживания коренных народов Поволжья отмечались сравнительно более низкие темпы роста кооперации. При отсутствии формальных препятствий для вступления в кооператив по национальному признаку, народам, не владевшим русским языком, необходимым для ведения делопроизводства, было сложнее организовать товарищество. Именно отсутствие среди учредителей лиц, владевших русским языком, часто являлось основной причиной отказа в открытии кооператива [6, л. 1; 16, л. 173]. Существовали и объективные причины отставания, связанные с более крепкими общинными связями в национальной деревне, лучшей земельной обеспеченностью коренных народов Поволжья, которые снижали потребность в кооперации.
Отдельно необходимо отметить участие в кооперации немцев Поволжья. Так, в Новоузенском уезде Самарской губернии, где отмечались высокие темпы развития рыночных отношений, уровень развития кооперации был одним из наиболее низких в губернии. Здесь более 45 % населения
составляли немцы, жившие обособленными общинами, которые практически не участвовали в кредитной кооперации, предпочитая обращаться в местные волостные ссудо-сберегательные кассы [4, с. 28—29].
Имели место и примеры антисемитизма в кооперации, в городских кооперативных учреждениях он проявился наиболее очевидно. Общими собраниями кооперативов принимались решения о недопущении приема в члены товариществ и об исключении ранее принятых в него лиц еврейского происхождения. Соответствующие изменения предлагалось внести в образцовый устав кредитных товариществ [10, л. 11, 13, 19 об.]. В сельской местности антисемитизм проявлялся в недоверии населения к инструкторам по кооперации еврейской национальности. В докладе инструктора Средневолжского Союза кооперативов М. Гиршберга, выступавшего на общих собраниях сельских кооперативов Ставропольского уезда Самарской губернии о важности их объединения в союзы, интерес вызывает следующее замечание: «В одном селе мне сказали: "может быть, твое предложение и очень хорошо, но мы тебе не доверяем. Не может жид желать добра русскому" [4, с. 17]. Таким образом, можно сделать вывод о том, что принцип доступности, зафиксированный в кооперативных уставах, в начале XX в. на практике часто нарушался. Сказывалось влияние старых внутрисословных крестьянских противоречий, противодействие крестьян проведению землеустроительных работ.
Помимо принципов всесословности и доступности, в основу кооперативной организации были заложены также демократические принципы коллективизма и равенства всех членов в управлении товариществом. Данные начала, согласно кооперативным уставам, должны были реали-зовываться через деятельность общих собраний членов кооператива, которые созывались раз в год для утверждения отчетной документации, составления плана действий на следующий год и избрания руководящих органов товарищества. Кооператорами высоко оценивалось значение общих собраний, которые позволяли учитывать мнение всех членов кооператива
вне зависимости от их материального положения и сословной принадлежности.
Практически во всех действовавших кооперативах общие собрания регулярно собирались. Но со временем все более проявлялась тенденция к уменьшению их посещаемости. В среднем она едва достигала законных 10 %. Ее падение связывали с притоком в кооперативы «малокооперативных членов-новичков», вступивших в товарищества «исключительно из личной выгоды, не имеющих представление о кооперации и мало болеющих за общее дело» [3, с. 44—45]. В ходе регулярных обследований кооперативных организаций отмечалось отсутствие сознательного отношения членов к делам своего товарищества: собрания посещались неохотно, заявлялось, что «раз членов правления выбрали, то пусть они о всем и заботятся, а остальным в товариществе и делать нечего» [10, л. 150]. В большинстве своем крестьяне еще не поняли сути товарищества, его пользы для каждого отдельного хозяйства [19, л. 73].
С началом Первой мировой войны посещаемость общих собраний еще более ухудшилась. Часто не удавалось собрать даже числа членов, необходимого по уставу для признания собрания состоявшимся [12, л. 1, 2; 35, с. 586]. Такая ситуация была вызвана мобилизацией мужского трудоспособного населения в армию. Оставшиеся в деревне старики и женщины, если и вступали в члены товарищества взамен выбывших родственников, то не проявляли никакого интереса к делам кооператива, не могли оставить своего хозяйства для посещения собраний [46, с. 609]. Все чаще стал подниматься вопрос о замене общих собраний собраниями уполномоченных. В ряде наиболее крупных товариществ такая замена была осуществлена еще до войны. Преимущества собраний уполномоченных видели в отсутствии необходимости в специальных помещениях для проведения общих собраний, в повышении эффективности работы товариществ в связи с передачей управления в руки наиболее сознательных и образованных его членов. Предполагалось, что избранные уполномоченные будут равномерно распределены между различными по имуществен-
ной состоятельности группами членов и будут таким образом выражать интересы всех участников товарищества. Одновременно признавалось, что именно через общие собрания реализуются основополагающие принципы кооперации равенства, самодеятельности и взаимопомощи, без них товарищество перестанет быть собственно товариществом [41, с. 1057—1060]. Стремление переложить свои права и обязанности на правление или собрание уполномоченных свидетельствовали о низкой сознательности сельских кооператоров, непонимании ими принципов кооперации.
Проявлением нарушения демократических начал в работе товарищеских организаций стала бюрократизация управления и сосредоточение всей полноты власти в кооперативе в одних руках. Согласно кооперативным уставам непосредственное ведение всех дел кооператива принадлежало правлению, состоящему из 3—4 лиц, избиравшихся ежегодно общим собранием из числа собственных членов. Кроме правления, работал поверочный совет, члены которого также избирались общим собранием. Совет контролировал работу правления, сверял ежегодные отчеты и балансы, проверял целесообразность проводимых операций. Таким образом, во внутренней организации кооперативов уставами был заложен изначально демократический принцип разделения властей, коллегиальности в управлении делами товариществ. Функционирование общих собраний, избираемых ими правлений и поверочных советов обеспечивало порядок, при котором принятие решений, непосредственная их реализация и контроль над ней были разделены. Это должно было не допустить распространение злоупотреблений, непрофессионализма и бюрократизации в кооперативном движении и позволило бы реализовать такие основополагающие кооперативные начала, как самостоятельность и самоуправление.
Реально такая система в большинстве своем не действовала. Поверочные советы в редких случаях исполняли контрольные функции, в большинстве же своем «весь контроль сводился только к подписыванию отчетов и книг даже без действительной проверки их» [13, л. 267;
15, л. 7]. Управление хотя и осуществлялось преимущественно коллегиально, но не редкими были случаи, когда вся власть в товариществе сосредоточивалась в руках одного лица, чаще всего, председателя правления. Такое положение, кроме того, что ставило все общество в зависимость от одного человека, при отсутствии должного контроля со стороны поверочных советов создавало благоприятную почву для разного рода злоупотреблений и даже мошенничества (взяточничество руководства кооперативов, хищение кооперативных средств и т. д.) [13, л. 267; 14, л. 1 об.; 15, л. 7]. Такие «не чистые на руку» руководители умели извлекать огромную прибыль из своего положения. Поэтому иногда выборы в товарищеские правления сопровождались упорной борьбой, которой были присущи все атрибуты современных предвыборных кампаний от подкупа и спаивания избирателей до прямых угроз [9, л. 142].
При установлении уровня развития кооперации, действенности кооперативных принципов доступности и равенства членов необходимо учесть также сословную и имущественную принадлежность членов руководящих органов кооперативов. Согласно данным сводной отчетности инспекции мелкого кредита Симбирского отделения Государственного банка за 1915 г. можно сделать вывод о том, что крестьяне составляли подавляющее большинство членов руководящих кооперативных органов в губернии. В правлениях кредитных товариществ они составляли в среднем 84,1 %, в советах — 85,3 %. С началом войны в 1914 г. доля крестьянства в руководящих органах кооперативов еще более возросла. Так, в Симбирском уезде Симбирской губернии в 1915 г. она составляла 84,6 %, что на 14,6 % больше, чем в 1914 г. [13, л. 2 об. — 4, 6 — 6 об., 10 об. — 12, 14—14 об.]. Довольно заметную величину и, видимо, руководящую верхушку составляло духовенство (9— 10 %). Священники пользовались большим авторитетом среди сельского населения и являлись своего рода гарантом успешности дел товарищества, они же часто привлекали и большую часть вкладов в кооперативы. Среди неграмотного кресть-
янства часто только они обладали достаточными знаниями для ведения делопроизводства. Сельская интеллигенция (учителя, агрономы, врачи, волостные писари) принимали слабое участие в кооперации, их доля среди членов советов и правлений не превышала 4 %. В большинстве случаев они служили в кооперативе в качестве счетоводов. Такая ситуация была связана как с общей малочисленностью сельской интеллигенции, так и с их нежеланием вступать в конфликт с местными «воротилами» — крупными торговцами и ростовщиками, от которых часто зависела прочность занимаемого ими положения на селе. Кроме того, крестьяне в большинстве случаев с неохотой принимали в товарищества более или менее сознательных и образованных людей, видя в них «господ» [13, л. 266]. Таким образом, характерный для российского общества раскол между простым народом и интеллигенцией в определенной степени проявился и в сельской кооперации.
Преобладание крестьянства в административных органах кооперативов вполне закономерно, учитывая аграрный характер российской экономики начала XX в. Необходимо учитывать имущественную состоятельность членов руководящих органов кооперативов. В большинстве своем во главе товарищеских организаций оказывались представители средних и зажиточных слоев деревни. Так, в результате исследования кредитных кооперативов Самарской губернии удалось установить, что в 11 из них стоимость имущества членов правления не превышала 1 тыс. руб., в 12 она составляла от 1 до 2 тыс. руб., в 14 имущество администрации оценивалось свыше 2 тыс. руб. [7]. При этом средняя стоимость имущества крестьянского хозяйства в Европейской России в начале XX в., по расчетам Н. Д. Кондратьева, составляла 900 руб. [24, с. 10]. Сходная ситуация наблюдалась и в соседних губерниях. Так, в Симбирской губернии имущество членов кооперативной администрации оценивалось в среднем от 1 до 2 тыс. руб., хотя среди них также встречались и более состоятельные хозяева [21, л. 6]. Часто во главе товари-
ществ оказывались крупные торговцы. Примером может служить Тереньгульс-кое кредитное товарищество Симбирской губернии, где председателями правления и поверочного совета состояли крестьяне, основным занятием которых являлась торговля. При этом имущество председателя правления оценивалось в 10 450 руб., а председателя совета — в 2 150 руб. [21, л. 6]. Однако, данный факт все же нельзя оценивать как нарушение кооперативного принципа равноправия. Избрание зажиточных крестьян в руководящие органы кооперативов было закономерным явлением, обусловленным тем большим авторитетом и влиянием, которым они пользовались в деревне. Их участие в кооперативе обеспечивало приток вкладов и становилось своего рода гарантом успешности товарищества. Кроме того, именно средние и зажиточные хозяева чаще всего обладали знаниями, необходимыми для ведения сложного делопроизводства.
Таким образом, необходимо признать, что кооперация в России в начале XX в. стала реальной силой в социально-экономической жизни страны, объединила более половины всего населения. Однако, несмотря на быстрые темпы роста, российскую кооперацию отличала некоторая внутренняя «незрелость». Кооперативные принципы равенства, доступности, самоуправления, коллегиальности в управлении, закрепленные в уставах, хотя и признавались повсеместно, но следовали им в большей степени формально. Крестьяне до конца не поняли смысл кооперации, с трудом воспринимали новые для них принципы самоуправления и независимости. Знакомые только с практикой сельских сходов, находившихся под полным контролем властей, они переносили общинные принципы управления в кооперативы. Поэтому местные органы власти, разного рода комитеты и инспекции по-прежнему воспринимались ими как высшие руководящие инстанции, в которые обращались со своими жалобами и просьбами, у которых искали защиты и покровительства. Хотя в годы Первой мировой войны кооперация значительно укрепила позиции, ситуация в корне не изменилась.
Библиографический список
1. Анциферов, А. Н. Кооперативный кредит / А. Н. Анциферов. — Петроград : Мысль, 1918. — 130 с.
2. Анциферов, А. Н. Очерки по кооперации / А. Н. Анциферов. — 2-е изд. — М. : Коопер. изд-во, 1915. — 170 с.
3. Валевачев, В. Общие собрания членов товариществ / В. Валевачев // Вестн. мелкого кредита. — 1914. — № 2. — С. 44—45.
4. Вестник Новоузенского земства. — 1916. — № 5—6. — С. 28—29.
5. Гиршберг, М. Письма и заметки инструкторов Средне-Волжского Союза / М. Гиршберг // Нар. жизнь. — 1917. — № 1, 2. — С. 14—17.
6. Государственный архив Самарской области (ГАСамО). — Ф. 158. — Оп. 1. — Д. 359.
7. ГАСО. — Ф. 400. — Оп. 1. — Д. 394, 407, 450, 451, 455, 457, 460, 461, 462, 809.
8. ГАСамО. — Ф. 400. — Оп. 1. — Д. 442.
9. Государственный архив Ульяновской области (ГАУО). — Ф. 193. — Оп. 1. — Д. 58.
10. ГАУО. — Ф 193. — Оп. 1 — Д. 59.
11. ГАУО. — Ф 193. — Оп. 1 — Д. 60.
12. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 2. — Д. 74.
13. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 1 — Д. 103
14. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 1 — Д. 115
15. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 1 — Д. 116
16. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 1 — Д. 121
17. ГАУО. — Ф. 193. — Оп. 1 — Д. 265
18. ГАУО. — Ф. 535. — Оп. 1 — Д. 3.
19. ГАУО. — Ф. 535. — Оп. 1 — Д. 29.
20. ГАУО. — Ф. 535. — Оп. 1 — Д. 31.
21. ГАУО. — Ф. 535. — Оп. 1 — Д. 38.
22. Заметки по кооперации и учреждениям мелкого кредита // Симбир. хозяин. — 1914. — № 8.— С. 37.
23. Кондратьев, Н. Д. Аграрный вопрос о земле и аграрных порядках / Н. Д. Кондратьев. — М. : Универ. б-ка, 1917. — 64 с.
24. Кондратьев, Н. Д. Перспектива развития сельского хозяйства СССР / Н. Д. Кондратьев, Н. П. Огановский. — М. : Новая деревня, 1924. — 173 с.
25. Ленин, В. И. О кооперации / В. И. Ленин // Ленин В. И. Полн. собр. соч. — М. : Изд-во полит. лит., 1970. — Т. 45. С. 369—377.
26. Ленин, В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов /
B. И. Ленин // Ленин В. И. Полн. собр. соч. — 5-е изд. — М. : Изд-во полит. лит., 1967. — Т. 1. —
C. 125—346.
27. Ляшенко, П. И. Экономические предпосылки 1917 года / П. И. Ляшенко // Аграрная революция : сб. ст. — М., 1928. — Т. 2. — С. 51—68.
28. Маслов, С. С. Земство и кооперация. — СПб. : Тип. Тов-ва И. Д. Сытина, 1914. — 47 с.
29. Маслов, С. С. Сбыт хлеба в крестьянском хозяйстве и кооперация / С. С. Маслов. — СПб. : [Б. и.], 1913. — 76 с.
30. Меркулов, А. В. Вопросы кооперативного движения в России / А. В. Меркулов. — Петроград : Мысль, 1918. — 95 с.
31. Меркулов, А. В. Исторический очерк потребительской кооперации в России / А. В. Меркулов. — М.: Моск. союз потреб. о-в, 1917. — 112 с.
32. Морозов, Л. Ф. От кооперации буржуазной к кооперации социалистической / Л. Ф. Морозов. — М. : Наука, 1969. — 233 с.
33. Новосельское товарищество хуторян // Симбир. хозяин. — 1914. — № 3. — С. 34.
34. Нормальный устав сельскохозяйственных товариществ от 30 июня 1897 года // Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). — Собр. III. — Т. 17. — № 14201. — С. 319—346.
35. Общие собрания учреждений мелкого кредита // Самар. земледелец. — 1914. — № 19. — С. 586.
36. Положение об учреждениях мелкого кредита от 1 июля 1895 года // ПСЗ. — Собр. III. — Т. 15. — Отд. I. — № 11756. — С. 351—360.
37. Положение об учреждениях мелкого кредита от 7 июня 1904 года // ПСЗ. — Собр. III. — Т. 24. — Отд. I. — № 24737. — С. 670—679.
38. Принципы земельного наделения в связи с отношением населения к разным формам землевладения и землепользования. — Самара : [Б. и.], 1917. — 16 с.
39. Самарская летопись. Очерки истории Самарского края с древнейших времен до начала XX века : сб. науч. тр. / П. С. Кабытов, Л. В. Храмков. — Самара : Изд-во СамГУ, 1993. — Кн. 2. — 216 с.
40. Сарабьянов, В. Кооперация в системе Советского государства / В. Сарабьянов. — М. : Моск. рабочий, 1925. — 113 с.
41. Троицкий, Н. С. К вопросу о замене общих собраний собраниями уполномоченных / Н. С. Троицкий // Вестн. мелкого кредита. — 1912. — № 34. — С. 1057—1060.
42. Туган-Барановский, М. И. Социальные основы кооперации / М. И. Туган-Барановский. — М. : Экономика, 1989. — 496 с.
43. Тюкавкин, В. Г. Кооперация / В. Г. Тюкавкин, Е. Ю. Болотова // Отечественная история : История России с древнейших времен до 1917 года : энцикл. — М., 2000. — Т. 3. — С. 39—40.
44. Устав для местнык сельскохозяйственный обществ от 28 февраля 1898 года // ПСЗ. — Собр. III. — Т. 18. — Отд. II. — № 15032. — С. 55—59.
45. Файн, Л. Е. Отечественная кооперация : истор. очерк / Л. Е. Файн. — Иваново : Изд-во Иванов. гос. ун-та, 1994. — 276 с.
46. Фелицын, П. С общих собраний (из Городищенского уезда Пензенской губернии) / П. Фелицын // Вестн. мелкого кредита. — 1916. — № 14. — С. 609.
47. Чаянов, А. В. Краткий курс кооперации / А. В. Чаянов. — М. : Центральное т-во «Кооператив. изд-во», 1925. — 77 с.
48. Чаянов, А В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации / А. В. Чаянов. — М. : Наука, 1991. — 445 с.
49. Шестаков, А. В. Очерк по сельскохозяйственному и крестьянскому движению в годы Первой мировой войны и перед Октябрем / А. В. Шестаков. — Л. : [Б. и.], 1927. — 34 с.
50. Эстонцы и наши местные крестьяне-земледельцы // Симбир. хозяин. — 1910. — № 12. — С. 6—7.
Поступила в редакцию 14.08.2010.
Сведения об авторе
Целовальникова Ирина Ивановна — кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории России Ульяновского государственного педагогического университета (Ульяновск) Область научных интересов — экономическая история Поволжья в начале XX в. Автор более 16 научных публикаций.
Тел.: 8 (8422) 63-34-49
e-mail: celo-iri@yandex.ru
