CC BY
35
УДК 814
DOI 10.36622/AQMPJ.2022.55.52.010
Южный федеральный университет Доцент, кандидат филологических наук Коростова C.В.
Россия, г. Ростов-на-Дону, тел. + 7 9054298701 e-mail: [email protected]
Southern Federal University Associate Professor, PhD Korostova S. V
Russia, Rostov-on-Don, t. +79054298701 e-mail: svetolen@yandex. ru
Аспирант Сы Хунфэн
Китай, г. Хэфэй, тел. +7 9034365999 e-mail: jerry on [email protected]
Postgraduate student Si Hongfeng
China, c. Hefei, t. +7 9034365999 e-mail: jerry on [email protected]
С.В. Коростова, Сы Хунфэн
ОСОБЕННОСТИ ИЗОБРАЖЕНИЯ РЕЧИ В СЕМЕЙНОЙ КОММУНИКАЦИИ ПЕРСОНАЖЕЙ РАССКАЗА А.П. ЧЕХОВА «ИМЕНИНЫ»
Предметом исследования в статье являются особенности лексической семантики речевой сферы как составляющей семейного общения в рассказе А.П. Чехова «Именины». Изучение слов со значением речи как составляющей семейного общения связано также с концептуальным подходом к анализу ментального, чувственного и духовного мира персонажа художественного произведения. Основной целью нашего исследования является выявление специфики репрезентации речевой деятельности персонажей в рассказе А.П. Чехова «Именины» (1888 г.), отображающем семейное общение в конце XIX века. В статье предпринята попытка выявления корреляций между способами репрезентации чужой речи и средствами актуализации семантического поля «речевая деятельность». Определены причины введения в текст рассказа глагольных лексем, передающих как внутреннюю речь героев, так и их внешнюю речь, комментирующих диалогическое взаимодействие персонажей. Изображенная в тексте рассказа А.П. Чехова «Именины» речь героев сопровождается описанием внерече-вой ситуации. Основное внимание в статье уделено авторскому контексту, вводящему чужую речь, в котором функционируют глагольные лексемы и приглагольные квалификаторы, составляющие семантическое поле «речевая деятельность». Установлено, что отношение к семейной коммуникации в творчестве А.П. Чехова трансформируется: от первых юмористических рассказов, в которых семейные перипетии персонажей вызывают улыбку, до зрелых его произведений, где проблемы семейного общения и взаимопонимания персонажей включены в общий контекст философских вопросов о смысле жизни. Восприятие внутренних семейных отношений как модели отношений между людьми в социуме позволяет А.П. Чехову выразить свое отношение к нарушениям нравственных норм, к забвению общечеловеческих ценностей. Лингвистический анализ исследуемого фрагмента концептуальной картины мира писателя способствует установлению специфики русской национальной картины мира, в которой коммуникативность является наивысшей ценностью.
Ключевые слова: семейная коммуникация, изображенная речь, глаголы семантического поля «речевая деятельность».
THE SPECIFICS OF REPRESENTING SPEECH IN THE FAMILY COMMUNICATION OF THE CHARACTERS IN ANTON CHEKHOV'S "THE NAME DAY" SHORT STORY
The subject of research for this article are the peculiarities of lexical semantics in the sphere of speech as a constituent of family communication in Anton Chekhov's short story called "The Name Day". The study of words with the meaning of speech as a constituent of family communication also pertains to the conceptual approach to analyzing mental, sensual, and spiritual worlds of a character of fiction. The article attempts to expose the correlation between the ways of representing reported speech and the means of actualizing the semantic field of "speech activity". It was i m-portant to find the reasons for introducing into the text of the short story the verbs that represent both the inner speech of the characters and their actual speech, as well as the verbs commenting the dialogical interaction of the characters. The speech of the characters depicted in Anton Chekhov's short story "The Name Day" is accompanied by the description of the nonverbal situation. The main attention in the article is given to the author's context, which introduces r e-ported speech, where the verbal lexical units and adjectival qualifiers function to constitute the semantic field of
© Коростова С.В., Сы Хунфэн, 2022
S.V. Korostova, Si Hongfeng
"speech activity". The attitude to family communication in the works of Anton Chekhov is gradually transformed: in his first humorous short stories the family peripeties of characters elicit a smile, while in his mature works the problems of family communication and mutual understanding of characters are included in the general context of philosophical questions about the meaning of life. The perception of intra-familial relationships as a model of human relationships in the society allows Anton Chekhov to express his attitude towards the violation of moral standards, the neglect of universal values. The linguistic analysis of this fragment from the writer's conceptual worldview helps determine the specifics of the Russian national worldview, where communicativeness is a supreme value.
Keywords: family communication, reported speech, the verbs of the "speech activity" semantic field.
В художественном мире А.П. Чехова проблемы коммуникации персонажей значимы для понимания смысла текста. В процессе комментирования речевой деятельности героев писатель стремится показать нравственные ориентиры, которые лежат в основе авторских «симпатий и антипатий». По справедливому утверждению Е.А. Поповой, которая рассматривает в своей монографии коммуникативные аспекты традиционного повествования русской классической литературы, «всякая коммуникация, в том числе и литературная, — это всегда диалог, взаимодействие я и другого, которые на внешнетекстовом уровне представлены как автор и читатель, а на внутреннем - как повествователь и персонаж. Диалог повествователя и персонажей следует понимать как взаимодействие голосов, своего и чужого дискурсов, результатом которого является диалогизация монолога...» [1; с. 5]. Идеи известного русского философа и филолога М.М. Бахтина, создавшего теорию речевых жанров, так или иначе связаны с русским «разговором по душам». Сам М.М. Бахтин признавал, что в русской культуре человека можно «раскрыть - точнее, заставить его самого раскрыться - лишь путем общения с ним, диалогически. <.> Только в общении, во взаимодействии человека с человеком раскрывается и "человек в человеке", как для других, так и для себя самого» [2; с. 338].
Рассматривая речевую деятельность в изображенной семейной коммуникации, мы прежде всего исследуем межперсональное общение героев рассказов А.П. Чехова, представленных в объективированном нарративе зрелого периода творчества писателя.
Общение в семье представляет собой особый случай коммуникации, поскольку является основой семейной жизни и функционирования семьи. Семья - это система, а если «система не развивается, она деградирует». Это означает, что семейная система должна внутренне и внешне трансформироваться в ходе непрерывной адаптации к социально-экономическим и культурным обстоятельствам. При этом всякое изменение сопряжено с неприятной, болезненной утратой состояния косности, в чём-то комфортного, но рано или поздно приводящего к деградации семейного организма. И эта необходимость роста и вызывает недовольство той стороны семейного конфликта, что занимает в нём позицию пассивного объекта [3; с. 121]. Конец XIX века в России ознаменовался новыми социально-экономическими потрясениями, последовавшими после отмены крепостного права, что повлияло и на семейные отношения, особенно в дворянской среде.
Деградация семьи начинается там, по мнению писателя, где в отношения между близкими людьми, связанными узами брака, проникает ложь. Отвечая на замечания А.Н. Плещеева о том, что в рассказе «Именины» нет «симпатий и антипатий», А.П. Чехов пишет: «Но ведь я уравновешиваю не консерватизм и либерализм, которые не представляют для меня главной сути, а ложь героев с их правдой. Петр Дмитрич лжет и буфонит в суде, он тяжел и безнадежен, но я не могу скрыть, что по природе он милый и мягкий человек. Ольга Михайловна лжет на каждом шагу, но не нужно скрывать, что эта ложь причиняет ей боль» [4; с. 257259]. Писатель признается, что героиня рассказа Ольга Михайловна вызывает у него симпатию, однако речевое поведение персонажа представлено в тексте таким образом, что явна и ложь, и страдания.
Героиня готовится стать матерью, ее беременность обостряет восприятие всего, что происходит в доме. Гости, которые собрались на именины ее мужа Петра Дмитрича, утомляют Ольгу Михайловну, она ищет уединения, чтобы пообщаться с «маленьким человечком». Писатель обращает внимание на внутреннюю речевую ситуацию, которая так и не была реализована: «...И на этот раз она дошла до скамеечки, села и стала думать; но в ее воображении вместо маленького человечка вставали большие люди, от которых она только что ушла. Ее сильно беспокоило, что она, хозяйка, оставила гостей; и вспоминала она, как за обедом ее муж Петр Дмитрич и ее дядя Николай Николаич спорили о суде присяжных, о печати и о женском образовании; муж по обыкновению спорил для того, чтобы щегольнуть перед гостями своим консерватизмом, а главное - чтобы не соглашаться с дядей, которого он не любил; дядя же противоречил ему и придирался к каждому его слову для того, чтобы показать обедающим, что он, дядя, несмотря на свои 59 лет, сохранил еще в себе юношескую свежесть духа и свободу мысли. И сама Ольга Михайловна под конец обеда не выдержала и стала неумело защищать женские курсы - не потому,
что эти курсы нуждались в защите, а просто потому, что ей хотелось досадить мужу, который, по ее мнению, был несправедлив» [5; с. 167-168]. Желание героини уйти от гостей и вместе с тем ее беспокойство, что она ушла от них, рождают в ее душе конфликт, который является причиной несостоявшегося общения с будущим ребенком. На фоне этого внутреннего противоречия автор представляет воспоминания о ссоре Петра Дмитрича с дядей Ольги Михайловны, вербализованные глагольными лексемами с негативно -оценочной коннотацией: щегольнуть, противоречил, придирался к каждому его слову, не выдержала, хотелось досадить. Воспоминания героини, репрезентированные в авторской тематической речи, по сути актуализируют взгляд со стороны на речевую ситуацию конфликта, в который была втянута и сама Ольга Михайловна. Анализ этого спора предстает в несобственно-прямой речи, которая совмещает точку зрения автора и взгляд на ситуацию персонажа. Глагольные лексемы со значением характеризующей речи (щегольнуть, не соглашаться, придирался и под.) выражают модально-речевой план героини.
Говоря о речевых жанрах и особенностях их актуализации в текстах А.П. Чехова, А.Д. Степанов пишет по поводу приведенного выше фрагмента рассказа: «Вкусовые споры и споры ради самовыражения, не имеющие внутренней логической связи, очень близки к параллельно протекающим монологам - «диалогам глухих». Но в то же время говорящий всегда готов возложить вину за непонимание на собеседника, и потому такие споры в любой момент могут перейти в ссору и перебранку. В этом отношении они сходны со спорамиради выяснения личных отношений. Таких споров у Чехова очень много. Если в ранних рассказах («Весь в дедушку») «личная» основа спора никак не скрывается и спор быстро скатывается к открытой ссоре, то в поздних текстах такие стычки обычно маскируются под идейные разногласия» [6; с. 85].
Случайно подслушанный диалог мужа и хорошенькой Любочки Шеллер, романтически настроенной семнадцатилетней девочки, рождает в душе героини протест, вызванный чувством ревности. Заметим, что большая часть эмоциональных состояний Ольги Михайловны так или иначе связана с глаголом казалось: «...Но в общем все было непонятно, страшно, и Ольге Михайловне уже казалось, что Петр Дмитрич не принадлежит ей на половину» [5; с. 172]. Об этой чеховской оппозиции «казалось-оказалось» впервые написал В.Б. Катаев: «Точнее всего переход чеховского героя к новому видению жизни и новому мироощущению можно обозначить при помощи оппозиции казалось-оказалось» [7; с. 21]. В финале рассказа оказывается, что отношения между мужем и женой по-прежнему полны взаимной любви и доверия. Авторское «недоверие к человеческому познанию» анализирует А.Д. Степанов в работе «Проблемы коммуникации у Чехова». Исследователь указывает причины такого недоверия: «... Причины этой неполноты и этого недоверия <.> оказываются не только психологическими (стремление героя превратить информативный дискурс в идеологию), но и семиотическими» [6; с. 64-65]. Именно возможность принять одно за другое, т.е. «семиотические аспекты препятствий, которые всегда стоят перед познанием» и привлекают писателя. Ольга Михайловна принимает шутливую беседу мужа и молодой гостьи за измену, именно поэтому ее прямая речь насыщена экспрессией: « - Он не имеет права! - бормотала она, стараясь осмыслить свою ревность и свою досаду на мужа. - Он не имеет никакого права! Я ему сейчас все выскажу!
Она решила сейчас же найти мужа и высказать ему всё: гадко, без конца гадко, что он нравится чужим женщинам и добивается этого, как манны небесной; несправедливо и нечестно, что он отдает чужим то, что по праву принадлежит его жене, прячет от жены свою душу и совесть, чтобы открывать их первому встречному хорошенькому личику. Что худого сделала ему жена? В чем она провинилась? Наконец, давно уже надоело его лганье: он постоянно рисуется, кокетничает, говорит не то, что думает, и старается казаться не тем, что он есть и кем ему быть должно. К чему эта ложь? Пристала ли она порядочному человеку? Если он лжет, то оскорбляет и себя и тех, кому лжет, и не уважает того, о чем лжет. Неужели ему не понятно, что если он кокетничает и ломается за судейским столом или, сидя за обедом, трактует о прерогативах власти только для того, чтобы насолить дяде, неужели ему не понятно, что этим самым он ставит ни в грош и суд, и себя, и всех, кто его слушает и видит?» [5; с. 173]. Авторская ремарка, объясняющая эмоции героини, содержит глагол бормотать, относящийся, к глаголам характеризованной речевой деятельности. Семантика рассматриваемого глагола — «Говорить тихо, невнятно, быстро и себе под нос» [8; с. 278] в контексте рассказа приобретает коннотативный оттенок недосказанности, неопределенности: чувство ревности переполняет героиню, фразы не осмысливаются до конца, решение все высказать мужу так и остается неосуществленным.
Анализируя фрагменты других рассказов зрелого периода творчества А.П. Чехова, репрезентирующие семейную коммуникацию («Бабы», «Жена», «Попрыгунья», «Соседи» и др.), можно прийти к выводу о том, что нереализованная речь, оформленная как несобственно-прямая, прямая или косвенная, часто как тематическая речь в авторском повествовании, составляет одну из особенностей актуализации внутреннеречевой ситуации в исследуемых рассказах А.П. Чехова. Например: «Что сказать ему? - думала она. - Я скажу, что ложь тот же лес: чем дальше в лес, тем труднее выбраться из него. Я скажу: ты увлекся своею
фальшивою ролью и зашел слишком далеко, ты оскорбил людей, которые были к тебе привязаны и не сделали тебе никакого зла... » [5; с. 173]; «ПетруМихайловичу показалось нелепым, что тетка вмешивается в чужие дела и свой отъезд ставит в зависимость от того, что ушла Зина. Он хотел сказать ей дерзость, но сдержал себя» [9; с. 57].
Речевое поведение персонажей рассказа «Именины» определяется внеречевой ситуацией: Ольга Михайловна любит мужа и переживает его равнодушие, недоверие, представляя, что она сможет своей предполагаемой речью изменить его поведение. Однако эта внутренняя речь имеет своей целью самоутешение, это иллюзия изменений в отношениях с мужем. Что же мешает ей высказать то, о чем героиня размышляет? Скорее всего, это страх, ей страшно быть непонятой, услышать в ответ отговорки или ложь. Та роль, которую играет Петр Дмитрич по отношению к чужим, усвоена им настолько прочно, что он не может или не хочет выйти из этого театрального представления - жеста, позы - даже тогда, когда общается с близким человеком: «Встретясь глазами с женой, Петр Дмитрич вдруг придал своему лицу выражение, какое у него было за обедом и в саду, - равнодушное и слегка насмешливое, зевнул и поднялся с места... » [5; с. 173]. Муж «старается казаться не тем, кем он есть», по словам Ольги Михайловны, и именно это состояние — не быть, а казаться, играть роль, значит лгать, более всего вызывает у героини сильные эмоции: неприятие, злобу, ненависть: «Ольге Михайловне захотелось сказать мужу что-нибудь неприятное, колкое, хотя бы даже упомянуть о приданом, чем жестче, тем, казалось, лучше...»[5; с. 182-183].
Общение с мужем становится для героини главной проблемой, она спрашивает себя, какую речевую стратегию выбрать в диалоге с близким человеком, и не находит ответа. Ольга Михайловна провоцирует мужа, пытаясь вызвать его искреннюю эмоциональную реакцию, но снова в ответ слышит ложь: « — Отчего это граф Алексей Петрович не приехал? Как жаль!
— Я очень рад, что он не приехал, - солгал Петр Дмитрич. - Мне этот юродивый надоел пуще горькой редьки.
— Но ведь ты до обеда ждал его с таким нетерпением!» [5; с182-183].
Однако, как справедливо замечают в своей статье, посвященной анализу рассказа в идеологическом ключе, А.Н. Андреев и Т.Л. Кащенко, «ложь мужа порождает и провоцирует ложь жены - и, в конце концов, наши герои запутались. У Чехова за каплей ощутим океан, за отношением мужа и жены - модель всеобщих отношений, модель культурного общения как такового. Ложь космически расширяется. Ольга Михайловна буквально физически страдает от этого, и дело кончилось тем, что любящие супруги из-за пустяковых, надуманных проблем потеряли ребенка» [10; с. 11].
Доминирование в тексте рассказа внутренних монологов и диалогов героини и ее внутренних реплик на речевые действия других персонажей вызвано авторской целью - показать «честную» натуру, которая была бы альтернативой «лживой» природе человека. А.П. Чехов вводит в текст глаголы разных функционально-семантических групп, однако преобладают глаголы и отглагольные существительные со значением интеллектуальной деятельности - стала думать, воображение, стараясь осмыслить, подумала, думала, мелькнуло в мыслях и под. Героиня испытывает сильные эмоции, что отражается в глагольных лексемах, вводящих речь, со значением охарактеризованной речевой деятельности - бормотала, недоумевала, ужаснулась, старалась громче говорить, возмутилась и под.
Героиня пытается быть честной с самой собой, однако автор и в этой внутренней ситуации, когда «напряжена душа», не дает ей возможности оценить собственную ложь, признаться в ней. Негативные эмоции по отношению к мужу, желание высказать то, что копилось в душе, приводят Ольгу Михайловну к открытому конфликту, который перерастает в скандал. По определению Игоря Сухих, рассматривавшего событие скандала у Достоевского и Чехова, «Скандал — нарушение обыденной, естественной логики, правил хорошего тона, однако, в свою очередь подчиняющееся другим нормам и тем самым становящееся культурным стереотипом и речевым жанром. <.> Когда бытовой скандал становится предметом литературного изображения - темой, эпизодом, мотивом, приобретает сюжетное и композиционное значение, он выявляет и отражает какие-то существенные черты художественного мира» [11; с. 255]. Вероятно, невозможность говорить друг другу правду, нежелание вербализовать душевные страдания, поделиться ими с близким человеком, страх быть непонятым порождают внутренние конфликты, логически перерастающие в скандалы, характерные для персонажей рассказов А.П. Чехова этого периода творчества. Так пронзительно звучат слова героини, обращенные к мужу: « — Пойми, пойми, — начала Ольга Михайловна.
— Оля, прошу тебя, успокойся!, — сказал он. - Я не хотел тебя обидеть. Я не ушел бы из спальни, если бы знал, что это на тебя так подействует. Мне просто было тяжело. Говорю тебе как честный человек...
— Пойми... Ты лгал, я лгала... » [5; с. 195].
Речь Петра Дмитрича, описанная с точки зрения его жены и представленная в диалогических репликах, до самого финального трагического события содержит авторский комментарий, не раскрывающий эмоционального состояния говорящего. Глагольная лексема сказал, повторенная в тексте рассказа более 10 раз, только после конфликта с женой получает оценочную квалификацию, которая свидетельствует об изменениях в отношениях мужа к жене: «протянул к ней руки и сказал умоляюще», «говорил Петр Дмитрич нежно». В первой части текста вводятся глаголы со значением речевого воздействия - «спорил», «не соглашался» и характеризующие речевое поведение персонажа - «солгал», «ответил сухо и не сразу». Во второй части рассказа, создавая образ героя, писатель использует и другие глагольные лексемы, фиксирующие изменения в эмоциональном состоянии персонажа, в основном относящиеся к характеризующим речевую деятельность - «прошептал», «пробормотал». Однако, как представляется, в начале рассказа «Именины» мы сталкиваемся в речи Петра Дмитрича с той риторичностью, о которой пишет в своей монографии А.Д. Степанов: «. возможен случай, когда риторика настолько въедается в «языковую личность», что различение намеренной и ненамеренной риторичности теряет смысл. Последний случай как раз очень характерен для чеховских героев» [6; с. 30]. В пользу этого утверждения говорит и тот факт, что в первой части текста автор использует в качестве вводящих внешнюю речь персонажа глаголы движения и жеста, причем действия героя характеризуются как намеренно театральные, например: «... придал своему лицу выражение, равнодушное и слегка насмешливое, зевнул и поднялся с места». Кроме того, в тексте нет внутренней речи героя, что может быть косвенным подтверждением его «риторичности», за которой, как впоследствии выясняется, скрывался «милый и мягкий» человек. Вероятно, нужен был инициированный женой скандал, чтобы риторичность сменилась душевностью, чтобы была явлена истинная сущность героя. Справедливо утверждение А.Д. Степанова: «Эффекту лживой речи противопоставляется не эффект правдивой речи, а экстремальная ситуация в самой жизни и те невыразимые словом эмоции, которые она порождает. ..<...> В мире Чехова действует закономерность: там, где есть любующаяся собой речь, там есть неподалеку и страдающий человек. Более того: всякая сильная и подлинная эмоция, будь то горе или радость, у Чехова вступает в противоречие со словами; они оказываются лишними и недостаточными, а риторика - абсолютно неуместной [6; с. 119].
Эмоционально насыщенный, но, как представляется, риторически намеренный диалог героини с мужем прерывается ее внутреннеречевой рефлексией на реплики и поведение собеседника: « — Нет, я тебя отлично понимаю! - продолжала Ольга Михайловна. — Ты меня ненавидишь! Да, да! Ты меня ненавидишь за то, что я богаче тебя! Ты никогда не простишь мне этого и всегда будешь лгать мне! («Бабья логика!» — опять мелькнуло в ее мыслях.) Сейчас, я знаю, ты смеешься надо мной... Я даже уверена, что ты и женился на мне только затем, чтобы иметь ценз и этих подлых лошадей... О, я несчастная!
Петр Дмитрич уронил газету и приподнялся. Неожиданное оскорбление ошеломило его. Он детски-беспомощно улыбнулся, растерянно поглядел на жену и, точно защищая себя от ударов, протянул к ней руки и сказал умоляюще:
— Оля! И ожидая, что она скажет еще что-нибудь ужасное, он прижался к спинке дивана, и вся его большая фигура стала казаться такою же беспомощно-детскою, как и улыбка.
— Оля, как ты могла это сказать? — прошептал он.
Ольга Михайловна опомнилась. Она вдруг почувствовала свою безумную любовь к этому человеку, вспомнила, что он ее муж, Петр Дмитрич, без которого она не может прожить ни одного дня и который ее любит тоже безумно. Она зарыдала громко, не своим голосом, схватила себя за голову и побежала назад в спальню» [5; с. 191].
Мысленная реплика Ольги Михайловны - это и есть взгляд на себя со стороны, развенчание высказанного, уличение себя во лжи. Что такое «бабья логика»? Устойчивое сочетание, дважды повторенное в тексте рассказа «Именины», означает критику общепринятого женского взгляда на брачный союз как на неравноправный с точки зрения имущественных отношений, но в то же время смысл этого восклицания связан с иронической коннотацией, причем это самоирония, та правда о себе, которая возвышает героиню, несмотря на сказанную под влиянием эмоций ложь.
Нереализованная речь в финале рассказа характерна и для Петра Дмитрича, который пришел к осознанию того, что произошло, и покаялся в своей лжи. Однако для героя невозможность речи внешней стала следствием эмоциональной реакции на неожиданное негативное событие: «Он глядел в сторону, шевелил губами и улыбался детски-беспомощно.
— Всё уже кончилось? — спросила Ольга Михайловна.
Петр Дмитрич хотел что-то ответить, но губы его задрожали, и рот покривился старчески,
как у беззубого дяди Николая Николаича» [5; с. 197-198]. Отсутствие глаголов со значением «речевая дея-
тельность» в описании психологического состояния Петра Дмитрича в финальном эпизоде рассказа компенсируется репрезентацией деталей, связанных с процессом речи (шевелил губами и улыбался детски-беспомощно, губы его задрожали, рот покривился старчески), но семантически имеющих отношение к внутренней перемене, к «открытию души», о котором, как о «наиболее высоких нравственных требований, предъявляемых к человеку», пишет В.В. Дементьев, определяя содержательную, эмоциональную и нравственную кульминацию русской коммуникации [12, с. 9]. С точки зрения русской концептуальной картины мира, ребенок и старик беспомощны перед обстоятельствами, не скрывают свои чувства и всегда способны «открыть душу» ближнему. В уже упоминаемом ранее письме к А.Н. Плещееву сам А.П. Чехов признавался: «...подозрительно в моем рассказе стремление к уравновешиванию плюсов и минусов» [4; с. 257]. Именно этим стремлением можно объяснить преобладание в первой части рассказа внутренней речи героини, страдающей от равнодушия и лжи мужа, от собственной лжи, отсутствие искренних диалогов в семейной коммуникации и открытый конфликт, выраженный в диалогических фрагментах текста, а также примирение супругов, актуализированное в финале рассказа нереализованной речью героя и авторской констатацией душевного состояния героини - «на душе было пусто». Рассказ А.П. Чехова «Именины» - это прежде всего размышления писателя о духовно-нравственных понятиях, о глубинных противоречиях в сознании человека, отражающихся в том числе и в коммуникации с близкими людьми.
Библиографический список
1. Попова Е.А. Коммуникативные аспекты традиционного повествования русской классической литературы. В 2 частях. Ч. 1. Липецк: Изд-во ЛГПУ, 2007. 212 с.
2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. 234 с.
3. Антонов А. И. Социология семьи. М.: Проспект, 2006. 355 с.
4. Чехов А.П. Собр. Соч. в 12 томах. Т. 11. Письма (1877-1892) М., 1963. С. 256-259.
5. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Т.7, М., 1978. С. 167-198.
6. Степанов А.Д. Проблемы коммуникации у Чехова. М.: Языки славянской культуры, 2005. 400 с.
7. Катаев В.Б. Проза А.П. Чехова: проблемы интерпретации. М., 1979. 327 с.
8. Бабенко Л.Г. Большой толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы. Английские эквиваленты / Под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. 576 с.
9. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Т. 8., М, 1978. С.54-71.
10. Андреев А.Н., Кащенко Т.Л. Рассказ А.П. Чехова «Именины»: ложь и правда жизни. //Журнал филологических исследований. Общество с ограниченной ответственностью «Научно-издательский центр ИНФРА-М» (Москва) Том: 4, № 2, 2019. С.10-12.
11. Сухих И. Два скандала: Достоевский и Чехов // Семиотика скандала. Сборник статей. Редактор-составитель Нора Букс. Москва. Издательство «Европа», 2008. С.254-260.
12. Дементьев В.В. Коммуникативные ценности русской культуры: категория персональности в лексике и грамматике. М.: Глобал Ком, 2013. 336 с.
References
1. Popova E.A. The Communicative Aspects of Traditional Narration in the Russian Classical Literature. In two parts. Part. 1. Lipetsk: LGPU publishing, 2007. Р. 212.
2. Bahtin M.M. The Problems of Dostoyevsky's Poetics. Moscow, 1963. Р. 234.
3. Antonov A.I. The Sociology of a Family. - Moscow: Prospect, 2006. Р. 355.
4. Chekhov A.P. Collected Works in 12 volumes. Volume 11, Letters (1877-1892) Moscow, 1963. Р. 256-259.
5. Chekhov A.P. Complete Set of Works and Letters in 30 Volumes: Volume7, Moscow, 1978. Р. 167-198.
6. Stepanov A.D. The Problems of Communication in Chekhov's Works. Moscow: The Languages of Slavonic Culture, 2005. Р. 400.
7. Katayev V.B. The Prose of Anton Chekhov: the Problems of Interpretation. Moscow, 1979. Р. 327.
8. Babenko L.G. The Big Dictionary of Russian Verbs. Ideographic Description. Synonyms. Antonyms. English Equivalents. Edited by Professor L.G. Babenko. Moscow: AST PRESS BOOK. Р. 576.
9. Chekhov A.P. Complete Set of Works and Letters in 30 Volumes: Volume 8, Moscow, 1978. Р. 54-71.
10. Andreyev A.N., Kaschenko T.L. Anton Chekhov's "The Name Day" Short Story: the Lie and the Truth of Life. The magazine of philological research. //Журнал филологических исследований. "Science and Publishing Center INFRA-M" LLC (Moscow) Volume: 4, № 2, 2019. Р. 10-12.
11. Sukhih I. Two Scandals: Dostoyevsky and Chekhov // The Semiotics of Scandal, collection of articles. Edited and compiled by Nora Books. Moscow. "Europe" Publishing, 2008. Р. 254-260.
12. Dementyev V.V. The Communicative Values of Russian Culture: the Category of Personality in Vocabulary and Grammar. Moscow: Global Com, 2013. Р. 336.
