341нейшей интенсификации работы по геральдическому обеспечению территории Ивановской области.
Необходимо добавить и другое. Анализ местных периодических изданий, общение с различными аудиториями показывает, что граждане нашей области плохо знают местную символику. И здесь еще, как нам представляется, предстоит поработать и средствам массовой информации, и местной администрации, и учителям школ.
Библиографический список
1. Беневоленский А. Новелла о гербе // Ленинец. Иваново, 1967. 15 апр.
2. Геральдикум.ру. http://www.hrom/heraldicum/mssia
3. Гербы современной России: (Справочник). М., 2005.
4. Государственный архив Владимирской области. Ф. 14. Оп. 6. Д. 735.
5. Государственный архив Ивановской области (ГАИО). Ф. 33. Оп. 3. Д. 25.
6. ГАИО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 333.
7. ГАИО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 5952.
8. ГАИО. Ф. 31. Оп. 17. Д. 432.
9. Иваново-Вознесенская губерния. Иваново-Вознесенск, 1924. Т. 1.
10. Ивановская газета. 1993. 5 апр.
11. Ивановская газета. 1996. 25 марта.
12. Корников А. А. В поисках символа: История гербов города Иванова // Наша Родина — Иваново-Вознесенск. 2007. № 10.
13. Корников А. А. Проверенно временем // Там же. 2007. № 11.
14. Корников А. А. Символика нашего края: Современные гербы городов и районов области // Там же. 2008. Спец. вып.
15. Полное собрание законов Российской империи: 1-е собр. СПб., 1830. Т. 19. № 1378.
16. Российская газета. 1996. 12 апр.
17. Российский государственный исторический архив. Ф. 1343. Оп. 15. Д. 126. Л. 12.
18. Собрание законодательства Ивановской области. Иваново, 1998. № 3.
Н. Р. Коровин
ОСОБЕННОСТИ ИНДУСТРИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ В 1930-е ГОДЫ И ИХ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
История индустриализации в России получила достаточное освещение в исторической науке. Имеются работы как по индустриализации страны, так и по ее социальным последствиям1. Однако во многих работах больше говорится о роли партийных и государственных органов в ее проведении. Социальные последствия исследованы меньше. При этом многостороннего изучения данной проблемы не получилось. Только в конце 90-х гг. ХХ в. — начале ХХ! в. началось более внимательное исследование истории индустриализации и ее социальных последствий2.
В настоящей статье предполагается рассмотреть именно эти наиболее сложные и недостаточно изученные вопросы. Необходимо показать историю индустриализации по многим направлениям, обращая особое внимание на ее социальные последствия.
© Коровин Н. Р., 2008 2008. Вып. 4. История •
За последнее десятилетие полнее стала изучаться история индустриализации в историографии3. Это дало возможность проследить данный исторический процесс по многим направлениям, особенно после того, как были опубликованы ранее засекреченные документы4.
Индустриальное развитие России было длительным и сложным. Известно, что индустриализация быстро и успешно развивалась уже в начале ХХ в. Именно тогда не только появились новые отрасли промышленного производства, но и произошли качественные изменения во всей индустрии. Только в 1913 г., при общем объеме роста промышленной продукции на 51 % (это был значительный рост), продукция предприятий, производящих средства производства, возросла на 83 %, а производящих предметы потребления — на 35,3 %. Мощность машин и двигателей в промышленности увеличилась в 1908 г. в 2,3 раза, а в 1914 г. — в 5 раз по сравнению с 1900 г.5
Наблюдалось повсеместное применение дополнительных или улучшенных механизмов, более совершенных, в частности электрических двигателей. На текстильных фабриках появились автоматические ткацкие станки. Производительность труда на текстильных фабриках, металлургических, металлообрабатывающих и машиностроительных заводах, в типографиях, бумажном и сахарном производствах возросла в среднем на 20—25 %6.
Индустриализация России проводилась повсеместно, как в центре, так и на окраинах. Если в Центральной России индустрия в основном развивалась вглубь, то на окраинах — в Сибири и на Дальнем Востоке — шло развитие индустрии вширь. Большое значение в индустриальном развитии страны имело строительство железных дорог, таких как Транссибирская, Среднеазиатская, Оренбург-Ташкентская магистрали, связавших окраины с центром России.
Быстро рос индустриальный Урал. За 1860—1913 гг. производство чугуна увеличилось здесь в 3,7 раза, железа и стали — в 4, меди — в 3,4, каменного угля — в 600 раз7. Уральские округа горнозаводской промышленности были многоотраслевыми хозяйствами. Являясь металлургическими предприятиями, они, как правило, имели ведущую заводскую отрасль и обслуживающие ее отрасли по добыче сырья.
Тяжелый урон индустрии России нанесли Первая мировая и гражданская войны. Почти прекратилось поступление из Туркестана и из-за границы хлопка для текстильной промышленности Центральной России. Сократилось поступление черных и цветных металлов с Урала, Украины, Кавказа, из Казахстана. Только в Сибири в период военных действий были разрушены целые заводы, большинство мостов, испорчено почти все полотно железных дорог8.
Восстановление крупной промышленности проходило медленно. Лишь с середины 20-х гг. определился мощный рывок в индустриальном развитии России. В 1926—1928 гг. продукция крупной промышленности выросла в 2 раза. К началу первой пятилетки промышленность давала продукции в 1,3 раза больше, чем в 1913 г. Удельный вес промышленности в 1928 г. достиг 48 % против 35,2 % в 1926 г.9. Если в 1925/26 г. валовая продукция промышленности РСФСР составляла 7162 млн руб., то в 1926/27 г. — 8278 млн, а в 1927/28 г. — 9835 млн руб.10 Таким образом, в экономике СССР и России к концу 20-х гг. был сделан значительный шаг вперед. Предстояло закрепить и развить такие достижения.
В годы первых пятилеток начинается широкое и глубокое развитие индустриализации. За неполных три пятилетки страна превратилась в индустриально-аграрную державу. Это был значительный шаг вперед. Было по-
строено 9 тысяч крупных предриятий союзного значения. В 1940 г. валовая продукция всей промышленности СССР составила 852 % к уровню 1913 г. Производство средств производства (группа «А») увеличилось в 16 раз, производство предметов потребления (группа «Б») — в 5 раз. Производство чугуна в предвоенном 1940 г. составляло 353 % по сравнению с 1913 г., стали, соответственно, — 433 %, проката — 374 %, угля — 570 %, нефти — 337 %, производство электроэнергии увеличилось в 25 раз11. Однако нужно отметить, что сверхнапряженные пятилетние планы во многом были недовыполнены. Так, в 1937 г., на конец второй пятилетки, было добыто 25,4 млрд кВтч электроэнергии вместо 26,5 по плану (95,6 % плана). Но по сравнению с 1932 г. (на конец первой пятилетки) это было 280,6 %. Каменного угля получили в эти годы вместо плановых 138,2 млн т только 117,6 млн т, или 85,1 %. Но это было 195,8 % по сравнению с 1932 г., т. е. производство каменного угля увеличилось почти в 2 раза. И так почти по всем видам промышленной продукции12.
Конечно, сверхиндустриализация потребовала напряжения всех сил советского народа и в социальном плане была очень тяжелой. Ее особенностью является то, что не только планирование народного хозяйства в годы первых пятилеток, но и выполнение пятилетних планов проходило на основе директивных указаний, определявших задачи, темпы, источники индустриальной модернизации. Но по существу выполнение планов было связано с достижением политических целей, ломкой всех общественных отношений, форм собственности. Ставилась задача укрепить таким образом командно-административную систему. Что и было сделано в результате сверхвысокой индустриализации. Вместо того чтобы сохранить достигнутое в годы нэпа, перешли на путь прямого администрирования в хозяйствовании. Это коснулось прежде всего составления пятилетних планов.
Еще в 1926/27 г. Госплан подготовил три проекта пятилетнего плана. Комиссия С. Г. Струмилина, готовившая материалы по планированию первого пятилетнего плана, руководствовалась методом постепенных приближений. По мнению Струмилина, план — это система директивных указаний и производственных заданий, выраженных в цифровой форме. Иными словами, с самого начала советское планирование оказалось ненаучным. Крупные специалисты в области экономики Н. Д. Кондратьев, Л. Н. Юровский, А. В. Чаянов и другие не только указывали на ошибки, но и стремились выправить положение, намечая свои перспективы социально-экономического развития России. Н. Д. Кондратьев писал, что такие расчеты делают план внешне на первый взгляд стройным, «однако внутренне, экономически он является противоречивым»13. Но идеи ведущих советских экономистов не были приняты во внимание, больше того, многие из них были репрессированы. Кондратьев умер в 1934 г. в Суздальском политизоляторе.
Можно отметить, что уже с первой пятилетки и до конца 30-х гг. не только снижаются темпы промышленного производства, но и уменьшается выпуск валовой продукции по некоторым видам производства. Это было связано во многом с переходом на новые технологии, когда нестандартность продукции, особенно в ведущих отраслях машиностроения, будь то авиационная промышленность или автомобилестроение, снижала выпуск машин и механизмов, а в целом и общий выпуск самолетов, станков, автомашин и т. д. Так, невыполнение плана второй пятилетки по чугуну объяснялось тем, что в эти годы 14 заводов черной металлургии свои планы и обязательства выпол-
нили не более чем на 20 %. А главная причина отставания заводов черной металлургии заключалась в замене одних марок чугуна, стали, проката другими, одних стандартов другими.
Такая картина индустриализации особенно была заметна в третьей пятилетке. Объем строительно-монтажных работ был большим. Около 3 тысяч строительных объектов планировалось сдать в эксплуатацию в 1938—1942 гг. (а их сдали в предвоенный период 1938—1940 гг.). Причем по тяжелой промышленности план был выполнен уже в предвоенный период на 92 %. При таких темпах трудно было производить продукцию на высоком технологическом уровне. Уже в 1936 г. заводы и фабрики начинает лихорадить из-за низкой технологической дисциплины. И это были не происки «врагов народа», как пыталось объяснить сталинское руководство. Это был закономерный процесс ненаучной организации всего дела индустриализации. В первом квартале 1940 г. сталелитейные цеха работали особенно плохо. Выплавка стали составляла 18—20 % годового плана, а по отдельным ее видам и того меньше. Основными причинами невыполнения плана и некачественных работ являлись: низкий уровень технологического процесса, колебания в составе предельного чугуна, неправильная шихтовка, нарушение графика выпуска стали и др. Такая индустриализация подрывала свои основы. Вместо планомерного, экономичного и высокотехнологичного процесса на предприятиях господствовала стихия, незнание и неумение осваивать производство. И как правило, брак продукции, поломки машин и оборудования.
Из первой особенности вытекает и другая характерная черта, отличающая индустриализацию России в 30-х и более поздних годах, — директивно устанавливается курс на преимущественное, первоочередное развитие средств производства, причем в пропорциях, никак не отражающих реальные потребности в них для достижения оптимальных экономических и социальных результатов. Все это определялось прежде всего в партийном порядке путем соответствующих решений и резолюций. Достаточно сказать, что только в 1937 г., согласно решениям XVII партийной конференции, нужно было дать стране не менее 100 млрд кВтч электроэнергии против 17 млрд в 1932 г., не менее 250 млн т угля против 90 млн в 1932 г., увеличить добычу нефти в 2,5—3 раза, получить не менее 22 млн т чугуна, увеличить продукцию машиностроения в 3—3,5 раза по сравнению с первой пятилеткой14.
В докладе В. В. Куйбышева «Второй пятилетний план» на XVII съезде ВКП(б) отмечалось, что «в течение второй пятилетки в промышленности будет строиться и реконструироваться более 175 машиностроительных заводов, будет строиться 248 каменноугольных шахт, 78 районных электрических станций, 18 крупнейших заводов черной металлургии, 25 заводов цветной металлургии, 313 наиболее крупных предприятий легкой промышленности и около 350 наиболее крупных предприятий пищевой промышленности»15.
Темпы индустриализации были сверхвысокими. Рабочий класс должен был построить и пустить, освоить 9000 предприятий в течение 1928—1942 гг. (об этом говорилось выше) при увеличении численности рабочих только на 22—24 % к уровню 1932 г.
Все внимание было сосредоточено на тяжелой индустрии, особенно на оборонном комплексе. Более 2/3 капитальных вложений в промышленность и 7/8 во все народное хозяйство уходило на развитие средств производства.
Другой отличительной особенностью индустриального развития России в 30-е гг. явилось возрастание удельного веса военных отраслей про-
мышленного производства. Это был курс на милитаризацию экономики. Именно на базе создания и развития металлургической, химической и других отраслей тяжелой индустрии усиленно развивалась оборонная промышленность: авиастроение, танкостроение, приборостроение, производство вооружений и боеприпасов. Если в годы второй пятилетки продукция промышленности возросла на 120 %, то в оборонной промышленности — на 286 %. Производство самолетов и авиационных моторов за пятилетку увеличилось в 5,5 раза, военных кораблей — в 3, артиллерийского и стрелкового оружия — в 4, боеприпасов — почти в 5 раз, танков — более чем в 2, пороха — почти в 7 раз16. А. К. Соколов отмечает, что уже в годы первой пятилетки «происходил разворот гражданских отраслей в сторону милитаризации при одновременном сокращении участков, призванных удовлетворить мирные потребности. Так, создаваемое в стране автотракторостроение приобретало четко выраженное военное направление»17. В 30-е годы на Ковровском машиностроительном заводе под руководством изобретателя отечественного автомата В. Г. Федорова и конструктора крупнокалиберного пулемета
B. А. Дегтярева трудились слесари-экспериментаторы Г. С. Шпагин,
C. Т. Симонов, А. И. Кузнецов. В 1933 г. пулемет Дегтярева пошел в серийное производство. В ноябре 1935 г. Дегтярев получил звание Героя Труда18. Ярославский шинный завод «обувал» артиллерию, бронеавтомобили, выпускал обрезиненные детали для танков и многое другое19. Только сейчас архивисты начинают выдавать для исследования архивные документы так называемых спецпроизводств, которые были почти на каждом предприятии гражданских отраслей промышленности, строительства, транспорта. Всем известно, что текстильная, а вернее, легкая промышленность в целом, пищевая индустрия снабжали армию и флот всем необходимым. А некоторые заводы и фабрики почти полностью работали на военное производство. Например, такими были в регионе Центральной России Кинешемский химический завод, Переяславская фабрика кинопленки. С учетом этого, по неполным данным, 70 % всего комплекса производимой продукции шло на оборону. Таковы реалии 30-х гг.
Особенностью индустриального развития России являлось и то, что обширная программа строительно-монтажных и пусковых работ потребовала освоения предприятий в короткие сроки. А поэтому пришлось из тысяч новых объектов выделять главные из главных, на которые отпускались основные капитальные вложения, материальные ресурсы и рабочая сила. И часто два-три десятка таких предприятий «съедали» все капитальные вложения. Так, в 1936 г. было выдано денежных средств Ярославрезинстрою 225 млн руб., Сталинградскому тракторному — 224, Воскресенскому химкомбинату — 183, Туламеталлстрою — 152, Липецкметаллстрою — 141, Московскому заводу АМО — 141, Азовстали — 292 млн руб.20 В 1934 г. на Новолипецком металлургическом заводе была пущена домна № 1, а в 1935 г. такая же домна объемом в 960 куб. м — на Тульском металлургическом заводе. Эти два завода обеспечили в основном потребление металла в регионе Центральной России.
Сложнейшие задачи стояли по строительству и освоению мощных металлургических комбинатов, заводов машиностроительной, химической, легкой и пищевой индустрии. Особенно быстро развивался Урало-Кузнецкий металлургический комбинат (УКК). Огромная программа реконструкции старых предприятий потребовала не меньше капитальных вложений, чем
новые предприятия. Повсеместно шло строительство новых и реконструкция старых заводов и фабрик, шоссейных и автомобильных дорог.
Разумеется, такая сверхиндустриализация потребовала больших социальных изменений. Прежде всего, за годы первых пятилеток увеличилась численность рабочих и служащих. Если в 1925 г. в СССР было 8,6 млн рабочих и служащих, то в 1937 г. их стало 28,6 млн человек21. Основные пополнения рабочего класса давала деревня. Вчерашние крестьяне приходили на производство в город или на стройку, в течение ряда лет становились кадровыми рабочими. Этот процесс был очень трудным и долгим. Партийные, профсоюзные, комсомольские организации, советы депутатов трудящихся и другие органы занимались этими проблемами. Приходилось решать многочисленные социальные вопросы: от заработной платы, жилья, продовольствия до детских садов, яслей, санаторно-курортного лечения. Все было ограничено. Все в сверхиндустриализации было брошено на производственное строительство, а жилищное строительство, при несомненных успехах, развивалось плохо. Когда нарком тяжелой промышленности СССР Г. К. Орджоникидзе приехал на Урал, на Магнитогорский металлургический комбинат, то увидел сплошь и рядом одни землянки и палаточные городки. На городской партконференции на вопрос Орджоникидзе, почему не строится настоящее жилье (квартиры и т. п.), ему ответили, что деньги выделяются, но осваивать их некому. Все рабочие и служащие заняты строительством и освоением Уральской Магнитки22. И такое положение было повсеместным.
В годы первых пятилеток не только увеличилась более чем в 2 раза численность рабочих и служащих. Была повышена их грамотность, подготовлены квалифицированные кадры рабочего класса через школы ФЗУ, на производстве. Только в годы второй пятилетки школы ФЗУ подготовили 1 млн 400 тыс. молодых рабочих. Каждая такая строка о социальных изменениях в период индустриализации достойна внимательного исследования. Каждый сюжет социального положения советского народа в 30-е гг. требует и требует новых исследователей, причем с привлечением новых, ранее засекреченных документов. В данной статье трудно показать все эти изменения. Но они были и остались в истории.
Тяжелые социальные последствия вызвало сооружение заводов-гигантов. В строящихся новых городах создалось сложное положение, так как из-за слабой обеспеченности капитальными вложениями и рабочей силой (все бросалось на производственные объекты) многие из них не имели надлежащего жилья, воды, канализации, дорог, средств связи. Одновременно с этим малые города, где были относительно хорошее жилье и благоустройство, но не было предприятий индустрии, не могли обеспечить работой население. И люди вынуждены были ехать за тысячи километров в поисках заработка. А постепенно и эти города приходили в упадок, не имея большой программы индустриальной модернизации.
Особенностью индустриального развития России в 30-е гг. явилось то, что финансирование реконструкции народного хозяйства во многом шло за счет трудящихся путем подписки на заем пятилеток. В официальной пропаганде это объяснялось якобы особой сознательностью советского народа, который не жалел ни сил, ни средств на дело индустриализации. Однако хорошо известно, что материальное положение советских людей было плохим. А подписка на заем требовала значительных средств, которых, по существу, у населения не было. Только с сентября 1925 г. по октябрь 1930 г. госу-
дарство получило от народа по займам 2504,8 млн руб., или взяло в долг на индустриализацию в 7 раз больше, чем в начале индустриализации23. В 1934 г. поступления по государственным займам составили 4325,4 млн руб., из них три четверти всей суммы (76,2 %) дали рабочие и служащие24.
Отличительной особенностью индустриальной модернизации было и то, что финансирование проходило путем изъятия все больших и больших средств из деревни. Крестьяне вынуждены были отдавать не только излишки продукции, но порой самое необходимое для себя. Именно сельское хозяйство явилось важным источником накоплений. Л. Е. Файн пишет: «С каждым годом возрастал налоговый пресс на деревню. Кроме денежного налога с крестьян взималось натурой все больше произведенной продукции. У колхозов хлеб забирали сразу с токов, за малейшее невыполнение плана виновные наказывались вплоть до суда»25. Уже с 1928 г. государство начинает принимать чрезвычайные меры по изъятию средств из деревни. Выступая на хозяйственном активе в Сибири, Сталин тогда еще, в начале 1928 г., определил репрессивную политику в отношении крестьян: «Если кулаки ведут разнузданную спекуляцию на хлебных ценах, почему вы не привлекаете их за спекуляцию? Разве вы не знаете, что существует закон против спекуляции — 107 статья Уголовного Кодекса РСФСР, в силу которой виновные в спекуляции привлекаются к судебной ответственности, а товар конфискуется в пользу государства»26.
Социальная напряженность в деревне была из-за чрезвычайных и непосильных налогов на крестьян. Налоговая политика находилась в центре внимания руководителей государства и партии. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 5 февраля 1930 г. при обсуждении вопроса о налоге на кулаков (протокол № 116) было принято решение не только об индивидуальном обложении налогом кулацких хозяйств (примерно 3 % от всего состава крестьян), но и об особом налоге на сельских кустарей. Налоги были увеличены на 35— 50 % к прежнему уровню налогообложения27.
Но такая политика в отношении крестьянства непосредственно сказалась и на социальном положении рабочих и служащих в городе. Уменьшилось снабжение горожан по карточкам и талонам, к тому же многие рабочие не смогли привезти из деревни продукты питания, как они делали раньше. В тот момент, когда страна голодала, государство увеличило экспорт хлеба. В период 1931—1936 гг. главной статьей сельскохозяйственного экспорта продолжал оставаться хлеб в зерне, даже тогда, когда по тем или иным причинам его вывоз сокращался. В 1934 г. хлебный экспорт сократился на 13 % по сравнению с 1933 г. Его пришлось восполнять увеличением вывоза пушнины, продукции льноводства. То же самое имело место в 1938 г., когда сократившийся почти на 25 % экспорт хлеба пришлось восполнить резким увеличением вывоза пушнины, продукции льноводства и коровьего масла28.
В процессе индустриализации значительно увеличилась миграция населения. Огромные потоки людей, особенно крестьян из деревни, были устремлены на промышленные и транспортные объекты в города и рабочие поселки. Не было никакого обустройства. Жили не только в землянках, но и в палатках. Так, в 30-х гг. появились целые палаточные городки у горы Магнитной на Урале, на берегу Амура на Дальнем Востоке. В поисках заработка люди кочевали с одной стройки на другую. Ежедневно по стране передвигались сотни тысяч людей. А ведь им нужно было иметь и еду, и одежду, и ночлег. Но все это они получали где придется и как придется. Ни о каких удобствах в устройстве не могло быть и речи.
Быстро росло население городов. Только за 1935—1936 гг. в города Свердловской области прибыло почти 2 млн человек. Численность населения Свердловска возросла с 1926 по 1939 г. с 131,7 тыс. до 423,3 тыс. соответственно, Челябинска — с 59,3 до 273,1 тыс., Перми — со 119,7 до 306 тыс., Нижнего Тагила — с 38,8 до 159,9 тыс. человек. В ходе социалистического строительства возникли новые города — Магнитогорск (146 тыс. населения), Березняки (51,3 тыс.), Копейск (60,2 тыс.), Соликамск (30 тыс.), Красноуральск (35,8 тыс.), Асбест (29 тыс.), Каменск-Уральский (50,9 ты.), Карабаш (38,3 тыс.) и другие29.
Особенностью индустриального развития в 30-е гг. явилась социальная напряженность в трудовых коллективах из-за жесткой трудовой дисциплины. Только за один прогул в течение месяца рабочий подвергался не штрафу, а социальному наказанию: он лишался права пользоваться продовольственной карточкой и жилплощадью.
За малейшую провинность рабочего наказывали не только вынесением взысканий, но и увольнением с предприятия. Часто рабочие уходили и сами, по собственному желанию. Факт остается фактом: текучесть рабочих в 30-х гг. была очень высокой. Она доходила до 80—90 % и более к среднесписочному числу рабочих на производстве. А в отдельные месяцы и кварталы по некоторым заводам и фабрикам и в целом по отраслям народного хозяйства она достигала 100 и более процентов. Иными словами, приходило на работу в таком-то месяце три-четыре сотни рабочих, уходило примерно столько же или даже больше. При такой системе работы, то есть при полной текучести, трудно было не только выполнить план, но и, самое главное, поднять квалификацию рабочих.
Социальная напряженность в трудовых коллективах (наркоматах, учреждениях, центральных и местных государственных и хозяйственных, общественных организациях) и в целом по стране проявилась в массовых репрессиях. Уходили в небытие руководители промышленных предприятий, строек и транспорта, рядовые рабочие и служащие. Производство по-настоящему «лихорадило», так как новым работающим было трудно за короткий срок отладить технологический процесс.
Говоря о репрессиях 30-х гг., нельзя не вспомнить Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Прогул без уважительной причины карался исправительно-трудовыми работами по месту службы на срок до шести месяцев с удержанием до 25 % заработной платы. Самовольный уход с предприятия или учреждения — тюремным заключением на срок от двух до четырех месяцев. Суды рассматривали такие дела в пятидневный срок, а приговоры приводились в исполнение немедленно30.
Особенностью индустриализации России явилось то, что строительство и реконструкция предприятий проходили за счет продажи за границу многих национальных богатств. Так, был продан за границу в 30-е гг. почти весь запас золота, платины, алмазов. То, что нация накопила за сотни лет, советское руководство продало за несколько лет. Были ограблены церкви и монастыри, императорские хранилища и музеи. В ход пошли иконы и драгоценности. Экспортировали картины великих мастеров Возрождения, коллекции бриллиантов, сокровища музеев и библиотек. Достаточно вспомнить о миссии американского бизнесмена и коллекционера Хаммера, который в 30-е гг. вывез за границу многие сокровища Эрмитажа31. Государство продавало на экспорт лес и уголь, никель и марганец, нефть и хлопок, икру, пушнину,
хлеб. Но и этого было недостаточно. Изыскивали другие товары, в том числе колхозный хлеб, отобранный в период коллективизации.
Разумеется, это сказалось на социальном положении не только рабочих, но и всего народа. И речь не только о снижении материального благосостояния рабочих и служащих, но и о последующей культурной деградации. Проходило перевоспитание крестьян, рабочих, интеллигенции, особенно старой интеллигенции. А у нее надо было учиться. Учиться строить, жить, не отбрасывая достигнутых высот культуры. Но этого не произошло.
Больше того, в 30-е гг. рабочий класс выступал не только как созидатель, строитель, но, выполняя полю правящей номенклатурной элиты, и как разрушитель памятников отечественной культуры. Начало в этом варварском деле было положено Л. М. Кагановичем. В ноябре 1933 г. лично он нажал кнопку взрывного устройства по уничтожению памятника победы 1812 г. — храма Христа Спасителя. Все бывшие губернские центры обязаны были уничтожить и уничтожили свои кафедральные соборы (кроме Астрахани и Тулы — по нерадивости). В Костроме из 73 памятников было снесено в 30-е гг. 16 шедевров русского зодчества, в том числе Успенский собор XVII—XVIII вв. Только в Москве с 1935 по 1941 г. было снесено 426 памятников архитектуры32. Были уничтожены многие церкви в селах, городах.
При осуществлении проекта «Большой Волги» — строительстве Рыбинского водохранилища — было затоплено в черте знаменитого Волголага восемь районов Ярославской области, четыре — Вологодской, Калининской (ныне Тверской), отошла значительная территория и от Московской области. Вырубили в поймах трех рек — Волги, Шеконы и Мологи — 4,5 млн кубометров леса. Выселили 220 тыс. человек. Свыше 700 населенных пунктов пошли на снос. Более 150 тыс. заключенных погибло на этом строительстве33.
Если подсчитать экономический ущерб, нанесенный таким строительством, то это будет выражено в многомиллиардных суммах, не считая нравственных и культурных потерь.
Итак, индустриализация в России в 30-е гг. имела свои специфические особенности и социальные последствия. Они-то и отразились на жизни многих поколений советских людей. Распыление государственных средств на наиболее крупные промышленные и транспортные объекты, особенно в оборонной промышленности, не способствовало социальному развитию общества. Создание гигантов индустрии потребовало напряжения всех сил народа. Трудно было возводить корпуса заводов и фабрик в отдаленных районах Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера, да и Центральной России, к тому же в плохих материально-бытовых условиях. Непосильные налоги на крестьян, рабочих, интеллигенцию делали процесс индустриализации болезненным. Человек, его интересы фактически игнорировались государством.
Примечания
1 См., напр.: Локшин Э. Ю. Очерки истории промышленности СССР. М., 1964; Лященко П. И. История народного хозяйства СССР: В 3 т. М., 1956. Т. 3; Хавин А. Ф. Краткий очерк индустриализации СССР. М., 1962; Кузьмин В. И. В борьбе за социалистическую реконструкцию 1926—1937 гг.: Экономическая политика Советского государства. М., 1976; История советского рабочего класса: В 6 т. М., 1984, Т. 3, 4.
2 См., напр.: Лельчук В. С. 1926—1940 годы: завершенная индустриализация или промышленный рывок? // История СССР. 1990. № 4; Превращение Кузбаса в ин-
дустриальный регион (1927—1937 гг.). Кемерово, 1995; Коровин Н. Р. Индустриализация СССР в 30-е годы. Иваново, 2001.
3 См., напр.: Соколов А. К. Перспективы изучения рабочей истории в современной России // Отечеств. история. 2003. № 4, 5; Журавлев С. В., Соколов А. К. Тайное становится явным // Там же. 2003. № 2.
4 См., напр.: Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы в 5 т., 1927—1939: Т. 2. Ноябрь 1929 — декабрь 1930. М., 2000; Т. 3. Конец 1930 — 1933. М., 2001; Общество и власть в 1930-е годы: Повествование в документах. М., 1998; ГУЛАГ: Главное управление лагерей, 1918— 1960. М., 2000.
5 Рабочий класс России, 1907 — февраль 1917 г. М., 1982. С. 21—22.
6 Там же. С. 22.
7 История народного хозяйства Урала (1917—1945). Свердловск, 1988. Ч. 1. С. 18.
8 Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти (1917—1921 гг.). М.,
1974. С. 207.
9 История советского рабочего класса. М., 1984. Т. 2. С. 141—142.
10 Там же. С. 142.
11 Промышленность СССР: Стат. сб. М., 1957. С. 9.
12 Хрестоматия по отечественной истории (1914—1945 гг.). М., 1996. С. 424—425.
13 Кондратьев Н. Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989. С. 169.
14 КПСС в резолюциях... М., 1971. Т. 5. С. 36, 37.
15 Куйбышев В. В. Второй пятилетний план // Известия. 1934. 7 февр.
16 Чадаев Я. Е. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941— 1945 гг.). М., 1985. С. 32; История КПСС: В 6 т. М., 1971. Т. 4. Кн. 2. С. 398.
17 Соколов А. К. «Особое напряжение»: кадры советского военпрома в конце 1920-х — начале 1930-х годов // Отечеств. история. 2007. № 4. С. 84.
18 Анисков В. Т., Хаиров А. Р. История ВПК в России в региональном аспекте: от
начала первой до окончания второй мировой войны: На примере Верхневолжья. Ярославль, 1996. С. 60.
19 Там же. С. 46.
20 Лельчук В. С. индустриализация СССР: История, опыт, проблемы. М., 1984. С. 184—185.
21 Вдовин А. И., Дробижев В. З. Рост рабочего класса СССР, 1917—1940 гг. М., 1976. С. 109.
22 Слово о Магнитке. М., 1979.
23 Развитие советской экономики. М., 1940. С. 272.
24 Индустриализация СССР, 1933—1937 гг.: Документы и материалы. М., 1971. С. 70—71.
25 Файн Л. Е. Проблемы «строительства социализма в СССР» в историографии постсоветского периода (1991—2007 гг.). М., 2008. С. 109.
26 Сталин И. В. Сочинения: В 13 т. М., 1949. Т. 7. С. 214.
27 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 3. Д. 775. Л. 18—19.
28 Павлов К. М. Роль государственной монополии внешней торговли в построении социализма в СССР, 1918—1937 гг. М., 1960. С. 167—168.
29 Платунов Н. И. Переселенческая политика Советского государства и ее осуществление в СССР (1917 — июнь 1941 г.). Томск, 1976. С. 169.
30 Хлевнюк О. 26 июня 1940 года: иллюзии и реальности администрирования // Ком-
мунист. 1989. № 9. С. 88. Указ был отменен только 25 апреля 1956 г.
31 В начале 80-х годов Хаммер вернул в Эрмитаж несколько картин, но из них некоторые оказались фальшивыми.
32 Савеличев А. Волжский потоп // Лит. Россия. 1991. № 12 (1468). 22 марта. С. 5.
33 Там же.
